Рафаэль

Художник был великим фантазером: он рисовал облака в полоску, шестикрылых фазанов и зеленых белок. Когда его спрашивали, почему так, а не иначе, отвечал, что хочет видеть их такими, и поскольку автор картин он, то волен изображать все согласно своему желанию.
В один из унылых вечеров в дверь мастерской художника кто-то постучал. Отворив ее, он увидел на пороге светловолосого мальчика с глазами цвета лесного ореха, задорно вздернутым носом и улыбающимся ртом. Пришедший спросил дорогу до мельницы, которой художник не знал. Он вообще мало интересовался чем-либо помимо своих фантазий. Но мальчик как-то сразу ему приглянулся, и он пригласил его войти.

Переступив порог, гость  стал с интересом рассматривать картины, висевшие на стенах, выражал свое восхищение, но нисколько не удивлялся.
– Тебе нравится? – осторожно спросил художник.
– Еще бы! Особенно вот эти клетчатые слоны с пятью хвостами и маленькими ушками.
Художник обрадовался: впервые в жизни к нему  пришел человек, который принял его картины с искренним восторгом. Они поговорили еще, попили чаю и легли спать. Наутро мальчик стал собираться. Но художнику совсем не хотелось отпускать его.

– Послушай, дружок, оставайся у меня. Ты будешь моим учеником. Я уверен, что вместе мы заживем замечательно.
– Хорошо, – сказал мальчик.
– А я ведь даже не знаю твоего имени, – спохватился обрадованный художник.
– Меня зовут Сандро, господин учитель.
– Что ж, имя неплохое… только не для моего ученика. Я буду называть тебя Рафаэль. Тебе ведь нравится это имя?
– Да, господин учитель.

Так художник обрел все, что желал: единомышленника, который понимал его с полуслова, ученика, которому мог передать секреты мастерства, и просто верного друга. На другой день он привел ученика в мастерскую и дал ему задание: скопировать простенький рисунок, сделанный самим художником еще в юности. Это был натюрморт, изображавший три предмета: кувшин, кружку, книгу. Рассчитывать на успех, конечно, не приходилось – ведь трудно, впервые взяв карандаш, сделать точную копию рисунка.
«Я не стану его торопить, – рассуждал художник, – и постепенно, за два-три дня, он закончит эту работу».
Пришло время обеда, и учитель поднялся в мастерскую, чтобы позвать ученика. Комната была пуста. На двух, стоящих рядом мольбертах, он увидел совершенно одинаковые рисунки. Художник стоял в растерянности: «Который же из них мой?» Ученик скопировал не только натюрморт, но и подпись, да так ловко, что невозможно было понять, где тут оригинал.

Время шло. Художник и его ученик жили дружно, хотя нельзя сказать, что беззаботно: забот как раз прибавилось. Но зато жизнь перестала быть однообразной, в ней появились всякие неожиданности. Надо сказать, что художнику повезло с учеником: он был сообразительный, сам находил себе занятия, учителю не мешал, а все его задания выполнял охотно. Его успехи в постижении искусства рисунка и живописи были несомненны. Он мог рисовать с натуры, мог копировать картины знаменитых мастеров.
 
Со временем картин Рафаэля набралось столько, что художник решил устроить выставку. Работы развесили в просторном зале на первом этаже и  разослали приглашения всем ценителям искусства.
– Таким учеником каждый вправе гордиться, – говорили они, – подходя к художнику.  – Это, несомненно, ваша заслуга, тут сразу видна манера мастера. И как вам удалось так быстро заставить мальчишку серьезно работать? Ведь он у вас совсем недавно, не правда ли?
Художник кивал, улыбался, говорил что-то отвлеченно-любезное. Он и сам не мог понять, как Рафаэль достиг таких результатов. Ведь другие годами учатся, набираются опыта, переходя от простого к сложному под руководством опытных мастеров, а тут… И все-таки он был очень горд: ведь этот успех он мог по праву разделить с учеником, которому уже прочили блестящее будущее.
 
Между тем наблюдательные люди заметили, что ученик во многом обогнал учителя. И сам Рафаэль чувствовал, что тот больше огорчен, чем доволен успехами своего подопечного. И самое главное – это он понял безошибочно – такой ученик художнику не нужен. Рафаэль сказал, что хочет написать автопортрет, а для этого дня на три запрется в маленькой мастерской, чтобы не мешали посетители.
К вечеру третьего дня художник забеспокоился: ученик все не появлялся. Он подошел к закрытой двери и потянул за ручку, потом постучал, позвал – тишина; дёрнул сильнее, дверь растворилась. Никого. В мастерской был только портрет светловолосого мальчика с карими глазами и прелестной лукавой улыбкой. Распахнутое настежь окно указывало на путь беглеца.

С тех пор, как Рафаэль покинул своего учителя, оставив ему на память автопортрет, прошло несколько лет. Маленький озорник превратился в привлекательного юношу, но характер его почти не изменился: он по-прежнему был веселым и дружелюбным. Сделавшись хорошим живописцем и рисовальщиком, Рафаэль без работы не сидел. В небольшом домике, где он теперь жил, постоянно бывали люди. Одни заходили, чтобы просто посмотреть картины, другие – заказать что-нибудь. Хозяин принимал всех приветливо – и знакомых, и незнакомых.
Зоркий глаз молодого художника сразу подмечал все, чутко улавливал настроение каждого. Рафаэль понимал людские заботы и беды. Ему особенно удавались портреты, и они были удивительны, каждый имел свою историю, которую их владельцы не раз с удовольствием пересказывали. И было что рассказать!

Справедливости ради, надо сказать, что не все заказчики были довольны работой Рафаэля. Однажды местный священник привел к нему свою дочь и попросил написать ее портрет:
– Мое дорогое дитя скоро покинет этот суетный мир и удалится в монастырь. Мы вряд ли сможем видеться. Жена хочет, чтобы в доме остался портрет дочери. Глупая женщина – она все время плачет и не хочет понять, что служение Богу и есть высшее счастье, и проклинает тот день, когда дала обет.
–  Какой обет, святой отец? – поинтересовался художник.
– В детстве наша дочь была больна, и врачи не надеялись на благоприятный исход. Жена моя молилась и говорила, что если дитя поправится, то будет отдано в святую обитель.

Тоненькая девушка в сером платье с глухим воротом стояла безмолвно у двери и слушала. Голова ее была покрыта большим темным платком. Бледные пальцы теребили края платка, а губы беззвучно шептали что-то. Лицо ее выражало испуг и покорность, а совсем не святость.
«По-моему ей не очень хочется идти в монастырь» – подумал Рафаэль, а вслух весело произнес:
– Ну что же, начнем. Пусть ваша дочь сядет вот сюда, поближе к свету. Так, хорошо. А вы, наоборот, отойдите в сторону… Платок тоже возьмите, он нам не нужен.

Девушка вопросительно поглядела на отца, не решаясь сама освободиться от платка. Он кивнул. Золотистые волосы упали на плечи, заструились по спине.
– Не могла косу завязать потуже, – строго заметил священник.
– Нет, не надо косу, пусть так, –   поспешно вмешался Рафаэль, который не мог скрыть своего восхищения при виде этой  красоты.
Лицо девушки все еще сохраняло испуганное выражение. Она выглядела затравленным зверьком.
– Как тебя зовут? – Рафаэль обратился к ней, своей ровеснице, на «ты», чтобы начать доверительный разговор.
– Альбертина, – ответила та.
– Мы назвали ее в честь святой Альбертины, покровительницы вышивальщиц, – пояснил отец. – В монастыре моя дочь будет вышивать сорочки для святых сестер.

– Вышивать – это хорошо, – отозвался Рафаэль, проворно работая карандашом. – Моя мать искусно вышивала шелком. Детские чепчики её изготовления охотно покупали даже королевские придворные.
При этих словах девушка тихонько вздохнула.
– А теперь повернись к окну, Альбертина, и представь, что сейчас по улице идет тот, кого бы ты хотела видеть больше всех на свете.
– Благочестивой девушке не должно думать ни о ком, кроме Бога, – важно произнес священник. – Я, конечно, понимаю, что искусство требует… но не до такой же степени!
На глазах бедняжки появились слезы. Она уже не в силах была сдерживать  себя и расплакалась – горько и безутешно.
– Довольно, Альбертина, ну стоит ли так убиваться! Прости меня, если я сказал лишнее. Успокойся, а то и я сейчас заплачу, и весь портрет промокнет, - сказал художник.
Она улыбнулась сквозь слезы.

Но самое неожиданное случилось тогда, когда отец и дочь пришли получать заказ. Рафаэль никак не ожидал этого. А может быть, он был  легкомысленным, как все художники? Как знать…
На портрете была изображена прелестная юная женщина с нежным личиком Альбертины в ярком открытом платье, с двумя младенцами на руках. Дети обнимали ее, а она смотрела на обоих, и глаза её светились тихой радостью.
 
Священник был в ярости и не скрывал своих чувств:
– Как ты посмел изобразить так мою дочь! Ведь она почти святая. Что скажут люди, глядя на этот портрет? Что подумают наши родственники и знакомые?
– Они подумают, что Альбертина могла бы стать прекрасной матерью здоровых детишек и заботливой женой.
– О чем ты говоришь, несчастный! Моя дочь уходит в монастырь, чтобы выполнить свое предназначение. Ей надлежит любить только Бога.
Священник наговорил еще много мудрых вещей, из которых художник понял только половину.
– Нет, я не возьму этот портрет. Какая вольность! Какое богохульство!

И он увел плачущую дочь. А картина осталась у Рафаэля, который был даже рад этому: она была так хороша, что расставаться с нею было бы грустно. Он повесил её на самом видном месте, и каждый, кто приходил, смотрел на её и не мог сдержать восхищения. Да и у кого не вызовет радость вид расцветающей жизни! Никто не узнавал в этой женщине дочь священника, хотя многие в городе часто встречали её в церкви. Рафаэль вспоминал Альбертину с грустью. «Хорошо еще, что хоть портрет остался у меня», – говорил он себе в утешение.
Но все-таки эта история закончилась не так печально. И об этом, пожалуй, стоит рассказать. Слушайте дальше!

Однажды к Рафаэлю явился молодой человек, бледный и грустный. Он спросил, может ли заказать портрет особы, которая не будет позировать, но о которой он расскажет сам во всех подробностях. Рафаэль сказал, что  возьмется за это дело, но для этого он должен увидеть что-то, принадлежащее данной особе. Пришедший достал из медальона локон золотистых волос, перевязанных шелковой ниткой, и бережно положив его на расстеленный платок, начал свой рассказ.  Он восхвалял красоту возлюбленной, кротость и прочие достоинства и все время тяжело вздыхал.

– Что же вас огорчает, мой господин, если избранница ваша столь совершенна? – сочувственно спросил Рафаэль.
– Я не сказал самого главного: наше счастье невозможно! Её родители против этого брака. О, я несчастнейший человек! Судьба моя жестока. Мне ничего не остается, как покинуть этот мир.
– Да стоит ли  торопиться, – весело сказал художник, – ведь жизнь так прекрасна. Взгляните вокруг…

Молодой человек, понявший эти слова буквально, оглядел мастерскую и увидел портрет Альбертины, висевший на стене.  Он встал со своего места, подошел ближе и теперь, не отрываясь, глядел на полотно.
– Это она, – сказал он упавшим голосом, – и она отдана другому! А эти прелестные малютки! Ведь их отцом мог бы стать я. Что же мне теперь делать?
– Во-первых, перестать реветь, ведь вы же – мужчина, черт возьми!  Во-вторых, срочно увезти вашу возлюбленную подальше, пока благочестивый отец не определил её в монастырь. А что до прелестных младенцев, то они – плод моей фантазии, хотя могли бы стать и плодом вашей любви, – он лукаво посмотрел на своего гостя. – Поторопитесь, мой господин, ваше счастье пока еще в ваших руках!

… Несколько лет спустя Рафаэля навестило милое семейство – Альбертина с мужем и двумя детьми, которые оказались удивительно похожими на тех, что он когда-то изобразил на картине.
– Только ты немного ошибся, Рафаэль, – сказала  гостья, внимательно разглядывая свой портрет.
– Почему же, Альбертина?
Та посмотрела вопросительно на мужа, а когда он одобрительно кивнул, прошептала художнику в самое ухо: «Потому что скоро их будет трое».