Сказанье о горшочной ёлке. часть IV

***
Уже и день давно прошёл,
Багряный вечерок тихо уходит,
Однако ёлке на душе всё так же тяжело,
Вина терзающая никак не проходит,
Безмолвно взгляд она не сводит
С тяжёлых светло-серых туч,
Тех, что в преддверии заката
Багряной краской налились,
Сквозь них ей так и не мелькнул игривый луч,
Как летом иль весной бывало то когда-то –
Так плотно меж собой они сплелись,
И небо необъятное густою ватой затянули,
Надежду ёлки обманули.
Несчастной осталась она,
Нисколько утешить себя не могла.
Вот тучи хмурые и плавно потемнели,
Сомкнувшись друг с другом сильней,
Из горизонта в высь поднялася луна,
Но не под силу было даже ей
Пробить светом своим ту пелену,
Что создали собою пасмурные тучи,
И на душе у ёлки было лишь больнее,
И каждый новый вздох давался ей труднее,
Уже не веря, что когда-то станет лучше,
Исчезнет мгла, рассеется сей грузный щит,
А жизнь яркими красками снова заблестит,
Всё не могла принять того, что так бывает,
Внутри, у сердца ничего не заживает,
И думала она, роняя хвою, как слезу:
«И маменька моя произрастает и поныне
В моей родной славной долине,
И так же бросает иголку свою,
Пытаясь найти средь небес сих луну,
И думает так же, как думаю я:
«А смотрит ли в небо дочурка моя?..»
Себя бесконечной тоской изводя…
Ах, мамочка, мамочка, услышь же меня,
Разлуки такой не желала нам я!
Мечта, что отрадой поила всегда,
Теперь же сбылась, и вина та моя!
Сейчас я во мраке,
Сейчас я слепа,
Томлюсь в жутком страхе,
Забыв, кем была,
Гнёт и неизвестность царят надо мной,
А слабое сердце лишь щемит тоской…»

***
Так деревце твердило,
Совсем не заснув,
И ночь проводило
В глубинах своих дум.
Те чужаки, что увезли её из долины,
Давно уже смолкли, приготовив перины,
Хотя, судя по всему, были веселы
Но ёлочка не знала, какие беседы они вели,
Только извозчика заключенье одно услыхала:
«До города нам добираться ночь –
Боле вам обещать я не в мочь.
Зачем вам около меня трястись?..
Уж подготовили вы покрывала –
Так ложись!
 Я обещаю, что с утра,
Едва раздвинете свои глаза,
Мы будем подъезжать к нужному месту».
Но деревцу осталось неизвестным,
Где же теперь будет её изгнания приют,
Куда они её уверенно везут?..

***
Тропинка продолжала быть неровной,
Повозку часто поражала дрожь,
Но ёлочку, привыкшую к дороге долгой,
То больше не пугало давно уж.
На хмурые степи ложилась ночь,
Однако серебро луны на них не проливалось,
Где-то вдали призрачные ветви древ качались,
Разбросанных по сторонам,
А ёлочка, сколь не пыталась,
Всё не могла придаться мирным снам.
И вышла снова та на край повозки,
Чтоб в слабый ветер хвою окунуть,
Да повнимательнее рассмотреть свой путь,
Ухабистый, иссушенный, но скользкий,
Как вдруг опять же услыхала шум
Гибких и длинных еловых ветвей,
Что вскоре бережно коснулись сзади до её макушки,
Ёлка вскочила, отвлёкшись от дум,
Но вскоре догадалась, что то её подружка,
Самая старшая из дерев младых,
Изволила к ней подойти в тот самый миг.
Когда же ёлочка поспешно обернулась,
Невольно взглядами с ней обменявшись,
Подруга резко покачнулась,
В мыслях своих внезапно растерявшись,
Но пояснила ей она, с духом собравшись,
Едва вопрос в жестах и взоре уловив:
«Ах ёлочка, любезная подруга,
Ты так редка, темна, почти все иглы свои обронила,
Смотреть на твои укоры, осужденья – не это ль сердцу мука?..
Поверь, во мне сжалась душа, только тебя узрев,
И стала облетать я за тобою,
Да столько чудной хвои упустила,
И нет теперь границ моему горю
И состраданью моему…
Да только вот, немного не пойму:
Скажи-ка мне, прошу я, почему,
Ты смотришь на кромешный небосвод,
Затерянный во власти туч беспросветных,
Не входишь ты в наш тесный хоровод,
А держишься ты вдалеке, безвестно?..
Ведь ты, казалось, меня очень поддержала,
Когда я про взаимное сплочение сказала?
Нам, деревьям, вредит вся эта рознь,
Быстрее от мытарств душевных мы зачахнем врозь,
А ежели объединимся,
То мы так просто не сдадимся,
Иль неужели в этом деле я,
Всё-таки оказалась неправа.
Молю же, разреши мои сомненье!»
«Права, конечно же права,
Робко, но искренне ей ёлочка кивала –
Столь хладнокровных и разумных слов я не слыхала.
Но, как ни рассуди, везде моя вина
И те мечты за кои расплатилася сполна,
Этим ужасным наказаньем –
С семьёй, с долиной расставаньем,
Ошибка в этом лишь моя!
И вы теперь из-за меня
Находитесь в подобной муке,
В той горькой, тягостной разлуке…
Мне не простить за то себя» -
«Послушай: мы – твои друзья, -
Мягко заметила старшая ёлка,
Хмуро распушив свои иголки –
Я повторюсь: нам не за что винить тебя!
Мы друг за друга, словно пёстрые хвоинки,
Которые на общей веточке росли,
Пройдём спустя все передряги,
Ставши сильнее, чем были.
Мы сохраним в уме картинки,
Родной, нашей живой земли,
Её чудесные обличья и плавные взмахи,
Опрятных, ласковых ветвей
Наших подруг и матерей…»
А ёлочка смущённо промолчала –
Лишь только после некоторой томной тишины,
Она негромко отвечала:
«Во многом, в самом деле, здесь правдива ты.
И чувствую я волшебство твоих суждений, фраз,
Немалые заставят и задуматься подчас.
Но всё же оправдания мне нет,
Сама теперь себя не узнаю, не принимаю:
Казалось мне, что дивен был далёкий свет,
Что так манил меня из трепетного краю,
Но вот, воочию его пристально разглядев,
Своих давешних мечтаний я совсем не понимаю.
Этот мир чужд ко мне, он строг,
Теперь его вблизи узрев,
Хочу сказать я, что боюсь его дорог…
Я понимаю, что желала ты сказать,
Приободрить меня и поддержать,
Но, я прошу тебя, как чуткую подругу,
Иную оказать услугу:
Я не хотела б с тобой резкою прослыть,
Возможно слишком грубой показаться,
Однако ж я хотела б нынче одной побыть.
Позволь же мне наедине с собой остаться» -
Закончила та исповедь свою,
Свой ствол и ветки к старшей ёлке наклонив,
Предупреждая её ретивый порыв
И отклоняя все её стремленья,
Как бы благи те не являлись,
Послать ей сил и утешенья.
«Ну хорошо, я ухожу,
Но закрепи ты в памяти своей,
Что я тебя ни капли не сужу,
Как и никто из твоих добрейших друзей.
Не зря ж мы здесь соединились» -
И та уж собралась вернуться к иным подругам своим вновь,
А ёлочка к грусти своей вернулась
И вновь к кромешной мгле осени вялой повернулась,
В сердце ей выказав и благодарность, и любовь.
Да только не успела старшая ёлка отойти,
Как шустрая повозка опять покачнулась,
И чуть-чуть вперёд наклонилась
Очередная кочка какой раз ей подвернулась,
На выверенном неровном пути,
И моя ёлочка, что стояла близко к её краю,
Нежданно поняла, что равновесие теряет,
Неконтролируемо вверх взмыла она,
Затем наземь обрушилась, едва-едва разбилась
И на холодной почве наконец придя в себя,
Тогда лишь догадалась, что выпала из повозки.
А в разуме её холодном
Застыл один протяжный вопль –
То старшая ёлка кричала
И без конца иголками махала,
Её лишь имя выдавая,
Но к возгласам её были чужды законы перевозки,
И праздничная, древ везущая повозка,
Продолжила всё к горизонту удаляться,
Извозчик вздрогнул и слегка вскочил,
Однако даже не подумал отвлекаться,
Совсем не смел он догадаться,
Что один груз потерян был.
Ёлка же, зреньем своим увидала,
Как в панике с растерянностью ветки к низу нагибала,
Её дражайшая подруга, ель старшая,
За горизонт стремглав всё убывая,
А наша героиня молодая,
К подъёму сил не находя,
Единым взглядом её фигуру провожала,
Не восклицая и вообще не говоря,
Будто бы вовсе неживая,
Только иголочки роняя
Вместо возможных слёз.
«Наверно, всем им будет лучше без меня…»

***
Тут моя ёлочка вновь замолчала,
Уныло взор свой потупив,
И вновь в рассудке оживив
Все те минуты, что-то про себя шептала,
Будто ища с душою диалог,
Который б ей утешиться помог.
И в момент тот, когда компьютер уже хотела отложить,
Чтоб раны ей не бередить,
Не докучать и не вредить,
Когда хотела было сохранить её рассказ,
Она промолвила со вздохом: «Я сейчас
Кое-что тебе покажу, чтоб убедилась ты,
Что я отнюдь не лгу».
И тотчас повернулась ко мне боком,
Все ветви вверх свои подняв,
Да мне горшочек показав.
И только лишь нагнувшись,
Чтоб его рассмотреть поближе,
Нашла на нём я чуть пониже
Вмятины застаревший след,
Оставшийся после коварнейшего невезенья –
Такого неудачного и жёсткого паденья.
Тогда спросила я, с тревогой отшатнувшись:
«Надеюсь я на то, что ты сама не пострадала?..» -
«Нисколечко, - мне ёлка тихо отвечала,
Пока все веточки свои обратно опускала –
Немного хвои, правда, потеряла,
Но это совершенно ничего!
Разве не хочешь ты услышать плодолженье
Рассказа моего?..» -
«В том нету всякого сомненья!
Конечно, дорогая, продолжай,
Но если будет слишком тяжко знай…» -
«Не потерплю я никаких отсрочек!
Я буду продолжать, на этом точка!» -
Упрямство проявила вновь она,
И снова полились слова…

***
Когда же ненавистная повозка
Наконец скрылась в сумраке ночном,
Ёлочка ветками пригладила ноющий ствол
И, убедившись, что нет перелома,
С трудом огромным свой горшок приподняла,
Коротко разглядев во тьме тропы полоску,
По ней неуклюже обратно побрела…
Те места, совершенно незнакомые,
Безвольную боязнь вселили ей,
Когда она глядела, как колышутся при лёгком ветре
По сторонам от неё десятки длинных ветвей,
Ей показалось, что скитанью по всему свету,
Она бы предпочла досуг в долине своей:
Как бы не скучен не был он для ней,
Но все запечатлённые виды, пейзажи были ей замечательно известны,
А потому пленительно прелестны,
Настолько дивны, что не отвести очей.
И как вообще она не понимала,
Всю красоту родного края? –
Та мысль, как будто шустрый червь, её кору точила,
В самое сердце ей впиваясь,
Хитрейше, колко извиваясь.
Она себя ей изводила,
Уж больше сотни раз себе признавшись,
Как же несправедливо это было,
Какою же жестокой оказалась цена,
Чтобы об этом наконец задумалась она…

***
Сначала ёлочка стремилася вернуться,
Чтобы верхушку пред долиной преклонить,
Чтобы в её пределах вновь проснуться,
Чтоб вместе с матушкой своей и дальше быть
И, под конец, вполне благополучно об этом происшествии забыть,
Вырвать из памяти тот день, запятнанный её отъездом,
Когда в отсутствии всякой надежды,
Душа её хотела к луне выть,
Закрыть историю о вероломном похищении,
Которое исполнилось горькой мечтой о приключениях,
Как жила прежде, так и жить.
Ну, а потом задумалась она:
Уж будет так ли жизнь её полна,
Как было тогда, прежде?
Ведь ровно половину долины,
Расстеленной на равнине,
Младые ёлки занимали,
Её сверстницы и кузины,
Которые вместе болтали
И в игры разные играли,
Теперь об их былом местонахожденьи,
 Влажные ямки лишь напоминали…
Какой она тогда станет невеждой,
Если в родные земли всё-таки решится,
Заветный путь найдёт и возвратится!..
И будет, как обычно, непринуждённо,
Смотреть сквозь ряды сгорбленных стволов,
Что ёлки-матери нагнули к взрытым впадинам земли,
Там, где своих детей растили они,
Кого они так крепко прижимали
К себе в тот роковой день,
И горько плакали, рыдали,
Когда решительно их отнимали,
И до сих пор не в силах пережить таких потерь.
О чём же думать будет в тот миг она?..
А не о том ли, что их предала?
Так варварски от них сбежала,
Свои эмоции поставив вперёд?..
Нет, в таком разе не пойдёт –
Она такого никак не желала.
Быть может, вернётся она к матери своей,
Но разве эта маленькая радость надолго осчастливит
Десятки ёлок, что остались без детей?..
И тут ёлочка совсем потерялась,
Запуталась, в думах заколебалась,
Да так, что всё ж не удержалась более в горшке
И спотыкнулась, растянувшись на прохладной земле,
Да не смогла уже макушки вверх поднять.
Что делать ей теперь, повозку догонять?..
Несколько поздно, ведь, как ёлочке не жаль,
Три быстрых скакуна давно умчались вдаль.
Она не сможет проследить за ними
И их маршрут не знала она,
Нынче лежа в пыльной земле,
И невнимательность свою кляня…
И пролежала бы она вот так,
Возможно до утра,
Если бы опостывший мрак
Не прорезали бы слова…

***
«Какая милая малышка!
Что за прелестное дитя!..
Но, верно, ты вдали от дома слишком,
Иначе почему ты здесь одна?»
Едва слова те услыхала,
Бедная ёлочка моя,
Как резко вздёрнула она свою макушку,
Да боязливо посмотрела пред собой.
«Быть может, мне почудилось немножко,
И тот голос общался не со мной?» -
Она пугливо обвела громоздкий ряд чёрных теней,
Что наиболее был близок к ней,
Сама дыханье затаив,
Душа, казалось, от неё трепетно отделилась,
К самому корню опустилась
И там опасливо заколотилась,
Его отростки длинные зашевелив.
«Скажите, кто здесь?
А может, и вовсе ослышалась я?» -
«Скорее, что нет.
Мы спрашивали тебя,
Пугливое, милое, робкое дитя,
Хвоинка, иголочка, древесный расцвет,
Славный прекрасный росток!
Ты так хмура, удручена,
Видать, твой путь далёк.
Хотя к чему теперь слова?..» -
Немедленно услышала она
И в тот же момент различила,
Несколько высоких и мощных стволов,
Что достигали, на взгляд первый, туманный купол облаков,
Одетых в тёмную и колкую одёжку,
Но попышней, чем у неё самой,
Как стрелы острые блестели их верхушки,
Себя среди ненастья выделяя,
Невольно заставляя подивиться собой.
То были ёлки! Большие ёлки.
Но взрослые, иные нежели она.
Застыв тотчас в мгновении неловком,
Ёлка ни одного словца,
Выдавить просто не могла.
Их силуэты так сильны и так могучи,
Что надо ними дрожат даже тучи,
Чья пелена сковала серый небосвод,
Она же им в подмётки не годится,
Тем, что прожили в это почве много лет
И повидали множество замет,
В историю бесстрастно занесённых.
Она же что значит для них?..
Лишь маленький росток,
Который сник.
Они и не увидят с высоты,
Подлинную ёлочку,
Которую разрушили мечты…
«Ну, наконец-то всё узрела ты, -
Ей отвечала самая большая,
И, вероятно, самая старшая
Из исполинских тех елей –
Зачахла, солнышко… мы за тебя переживаем.
Так расскажи же побыстрей,
Объясни этот нам вопрос, -
И видя, с какой робостью она вершину свою потупляет,
Добавили, ещё нежней –
Ведь знаешь: все мы ели, все мы сёстры,
Ответим мы тебе всерьёз –
К чужой беде, мы будто ко своей,
И не оставим, и не отвернёмся.
Ты обо всём, поведай нам так просто.
Ну, а затем мы горе твоё разрешим». –
«Нет, милая, не торопись и ничего не бойся, -
Отозвалась ещё ель та,
Что от старшой поправей была,
Иголки свои приподняв –
Какая у тебя беда?..» -
«Доверься, мы как сможем, так решим.
Мы над тобой шутить не станем
И вовсе тебя не обманем» -
 Уверила её ёлка ещё одна,
Та, что левее и пониже чуть была.

***
А между тем ёлочка моя
Немало и зажалась, и оторопела,
И удивилась, но оцепенела,
Столкнувшись с грозными на вид,
Но добрыми внутри елями,
Что мерно лишь перебирали,
 По воздуху ветвями,
О чём-то они размышляли,
Но путь в их думы ей был закрыт,
Они же её речи ждали.
И глубоко вздохнув, ёлка моя вновь огляделась,
Решив всё свежим взором оценить:
Тропа песчано-мутная под ней так же стелилась,
Вокруг в сей миг и остальные древа показались,
Вдоль тропки ютясь, как ровная нить,
Которые ей прежде были не видны,
Будто бы беззвучно подкрались.
Вздрагивали ветками они,
 Живо шепча что-то промеж собой,
Активно, энергично и почти наперебой.
Все лишь её рассказа ожидали,
Нетерпеливо вершины склонив.
А что же ёлочка?.. она сама не знала,
Чем небольшой посёлок,
Из прегромадных ёлок,
Так неожиданно ей сердце зацепил,
Но он ей показался очень мил.
И в следующую минуту
К ёлке-старейшине метнулася она,
Прижалась к ней, что было мочи:
«Если она и в самом деле помочь хочет,
Пускай рассудит тут меня»
Сама не понимая, отчего же
Такою светлой верой вновь полна.
Выдохнула и начала:
 «Ах, ёлки-матери, не ведаю, как подступиться…
Сбылись мечты, коим не нужно было сбыться –
Цена моих сбывшихся грёз
Равна и грусти, и целому лесу хвойных слёз.
Всё детство ждала я жизнь, полную приключений,
Фантазий, радостей и прочих наслаждений,
А нынче лишь в упадке я…»
И так она всем им пересказала
Историю свою всю с самого начала,
Какую я уже давно вам расписала:
Как ёлочка в долине чудной проросла
И там же с матерью жила,
Подробно на мечтах своих остановилась,
Как можно точно описала им их прежний скучный быт,
Что тоже был знаком тем далеко не понаслышке,
Который не ценила она пуще всех других,
О чём доселе только и грустит,
Пролистывая в разуме воспоминаний своих книжку,
И наконец… ужасный миг тот расставанья,
Перевернувший всё своё сознанья.
А после вынесла такой итог,
Утешить что бы ни за что не смог:
«Мою судьбу вы угадали,
Тужу теперь в сетях печали,
Томлюсь я в маленьком горшке
И тяжко столь на душе мне,
Сколь вы, наверно, и не представляли…»
Ёлки высокие затихли в тот же миг,
Быстро замолкли те былые их шептанья,
Волненья, смешанного с любопытством, голоса,
Уж видно, нашей ёлочки признанье
Нашло заветный ключик к их сердца,
Раз даже шелест жёсткой, зрелой, заострённой хвои,
Почти в одно мгновение затих
И впредь не объявлялся боле.
Эта история про сей нелёгкий путь,
Позволила им на юную гостью
Совсем по-новому взглянуть.
При этом было в незнакомых поселенцах то,
Что её сильно удивило,
Хотя очень приободрило,
Посеяв в остывшей душе приятное тепло –
В движеньях, жестах, вздохах их
Не отражалось для неё ни капли злости,
Не капли разочарованья,
Подобного тому, что ей самой дали её мечтанья,
Да не укоров шквал, да осужденья крик.
Прониклись они ласковой душой
К смятённой ёлочке младой.
И та, на что угодно, поспорить бы могла,
Что в темноту уныло зрея, она увидела тогда,
Как с нескольких ёлок поочерёдно,
Слетели иглы в покрове предновогоднем,
Собой почву холодную устлав.
Не это ли чистого состраданья
Наглядное ознаменованье?..
Но ни единого звука не сияло
На их пламенных устах,
Они молчали,
Просто ожидая,
Что им ответит при таких делах
Их главная старшая ёлка.
Но та молчала, шороха не подавая,
Как самой ёлочке казалось,
Её ответа она не получала долго,
И снова в думы к ней закрались
Прежние опасения, что колкой
Ужалили её кору иголкой…

***
Она склонилась над старейшиной лишь ниже,
Свои хвоинки чуть перепачкав в пыли,
Но те секунды совершенной тишины,
Того безмолвия, беззвучья и раздумий,
Невыносимо непосильны ей слыли.
В этих безвестных, утомительных минутах,
Она опять замялась, внутри огнём горя,
Она опять оставила саму себя,
На дружеское пониманье уповая:
«Ну отчего же, почему так?!
О, ель-старейшина, прими же ты меня,
Я вижу, безгранично ты мудра,
Немало дней ты начинала,
Рассветы яркие встречая.
Так поделись же ты советом,
Ввек не забуду я об этом.
Прошу сколь можно я тебя!» -
И мысли в её разуме,
Как рои жадных пчёл клубились
И вдаль куда-то уносились –
Куда же? Неизвестно об том мне.
Те приведённые слова,
Полные мольбы и стремленья
Она читала про себя –
Желала б вымолвить
Хоть бы одно, но не сумела б –
Вновь закружилась голова
И унялася лишь тогда,
Когда же ласковая ветвь
Её макушки наконец заботливо коснулась –
Ёлочка быстро содрогнулась,
Выпрямилась и кверху потянулась.
Заговорила с ней старшая ель,
Необъяснимо кратко, строго, но сердечно,
Будто сама ёлка-мать к дочери беспечной:
«Чего же хочешь ты теперь?
Открой же дорогая к своей душе да сердцу дверь.
Вернёшься ты к близким своим,
Но как тогда подруги,
Иль, может, не твоя судьба –
Быть у людских затей в прислуге?
Иные планы на себя,
Отнюдь другое движет рвением твоим?..»
А ёлочка макушку сжала лишь сильнее,
Когда волна вопросов захлестнула вдруг её,
Но вынуждена поскорей принять была смелее,
Что нужно рассказать тем елям всё.
Итак, глубокий вздох, ещё…
«Не спрашивайте про то меня:
В том не уверенна и я.
Конечно, меня с самого рожденья
Воспитывали, обучали дисциплине
И правилу заветному о том, что мы едины,
Что всяко древо чтит без промедленья…
Я бы хотела перед матерью родной предстать
И вновь послушать те её волшебные рассказы,
Что ростком малым меня пленяли сразу,
Хочу утешить, облегчить её ношу…
Хотя, елям другим едва ли станет лучше –
Не перестанут они главы наклонять,
Над опустевшими ямками земли –
Единственным, что от детей смогли забрать они.
А как узнают про меня –
Вряд ли развеселятся,
Скорее, уж напротив –
Обозлятся:
Решат, что я подруг своих корыстно предала!
Зачем же я тогда вообще нужна?..»
«Ты бы желала очутиться вновь в повозке?» -
Спросили вновь её. –
«Мой мир решительно стал плоским.
И мне, на самом деле, всё равно:
Лишь бы когда-нибудь, да где-то,
В какой угодно части света,
Найти кого-то, кому я необходима,
Попасть туда, где буду я любима,
И чтобы там обрести хоть сколько проку» -
 В ответ старейшине призналась моя ёлка –
«Так значит, ты вернёшься?» -
«Какой лишь будет ваша воля… -
Поспешно вновь та отбила поклон –
Я полагаюсь вашему решенью,
Ведь вижу, что вы были ко мне добры,
В ваших лишь силах рассудить, продолжить это приключенье,
Остановить его сможете только вы,
Но я прошу: выручите меня в моей нелёгкой доле,
В этом я вам всецело доверяюсь…»
Она с признательностью и почтеньем
Ели высокие поспешно взглядом оценила,
Затем спокойно веточки свои сложила,
Готовая к любым их предложеньям.
«Уж если я сама не разбираюсь,
Пускай, как жаждали, помогут они мне,
Расставят по местам нити в моей судьбе,
Что так запутали меня…» -
Уверила она себя.
«Я принимаю твоё твёрдое желанье,
Сердца прекраснейший дружок,
Отважный крохотный росток,
Древа и хвои младое созданье!.. –
Мягко и ровно качнулась добрая старейшина –
Но мне одной здесь мало собственного знанья,
А потому, сейчас и тут,
Я созову всех ёлок,
Что подле растут.
Откликнитесь же, сёстры ели! –
Призывно вскрикнула она,
И тут же в отклик зашумели
Собранья востреньких иголок –
То давние её подруги, раскидистые ёлки этих мест,
Изгнали прочь свои прочие размышленья,
Стремясь присоединиться наконец
К обдуманному, взвешенному обсужденью
О созиданьи к юной ёлке, что потеряла в жизни цель,
Не ведая, как ей вернуть её теперь,
И о поддержке смело запросившей –
Да пусть услышит меня каждая ель!
Не смеем мы отказывать ёлочке, нас посетившей.
Но чтобы суд нас честен был,
Чтоб неправдивым он не слыл,
Я хочу выслушать и ваши личные мненья,
Касательно её спасенья.
Что ж, начинайте с этого мгновенья!»

***
И не успел затихнуть её рассудительный голос,
Как самый первый, звучный возглас,
Собою хладный ветерок рассёк,
Однако долго продержаться в нём не смог –
Вскоре послышались иные, участливые мысли, крики,
Со всех сторон они мою ёлочку настигли,
Заставив её вновь к земле припасть –
Вскоре она даже была не рада,
Что просьбою своей добилася такого-то уклада –
Ни только чужих слов не разберёшь,
Но и свои едва ль произнесёшь!
Всё их ретивое, отзывчивое обсужденье
Вмиг превратилось в звонкое смешенье
Шорохов, скрипа и тонов
С трудом понятных древесных слов.
Слилось в единый, торопливый звук,
Который с силою пронзал ей тонкий слух,
Резко, ранимо, торопливо,
И, в целом, практически нестерпимо.
Только порою лишь она,
Немало поднапрягшись,
Обрывками чуть различала те слова:
«Какое бедное дитя! –
Твердили некоторые ели,
Тронуто на неё смотря,
Друг к другу с жалостью прижавшись,
Плотнее лишь смыкая круг.
Другие просто же галдели,
Стараясь что-то доказать,
Иным же было нечего сказать,
Хотя на нашу героиню и почти в упор глядели,
А часть из поселенья спрашивала у своих подруг,
Что те об этом помышляют
(Они им часто отвечали, что не знают,
Пусть в душах их горит искреннее состраданье,
А сами гостье желают только созиданья).
Но тем не менее, что ёлку впечатлило
И всё ж немало ободрило –
Все фразы, что смогла она раскрыть
Сказаны были с подлинной заботой,
Участием, коего не предположить,
И каждый довод был трепетнее другого,
С отзывчивостью и добровольною охотой,
Чтоб что-то предпринять, чем-то помочь
Никто и не подумал направить против голос свой,
Словно они раньше знали её много,
Будто они были прежде с ней семьёй,
Как будто встретили они в ней родную дочь,
Проросшую в их нынче сухой земле,
И жили боком о бок длительные годы,
Переживая ровно, как ныне, невзгоды,
И непременно выход верный находя.
«Они так спорят горячо из-за меня… -
Подумала, хоть несколько неловко,
Чужая в сих краях, попавшая сюда случайно ёлка –
Даже не знаю, как это расценить:
Может, приятно это мне,
А может, и не по себе?..»

***
Какое же успокоенье
Настало для её робкой души,
Когда она вновь очутилася в тиши –
То мудрая старшая ель
Резко взмахнула концами ветвей,
Всех призывая к умиротворенью.
Ну, а потом, выждав примерно полминуты,
Приблизила вновь ёлочку к себе и объявила:
«Неведомы всем нам твоей судьбы маршруты,
Но ежели ты нас сама об этом попросила… -
Она вздохнула, далее опять заговорила –
Боишься ты по возвращенью
В свои родные, милые края,
Где вырастили и лелеяли тебя
Не отыскать там своего предназначенья,
Тот уголок для жизни не найти.
А пред тобой раскинулся манящий мир,
И раньше был тебе он, как кумир,
Но нынче, в тот самый час, когда,
Он близок к тебе, словно никогда,
Не знаешь ты, должно ли повести
Тебе в доселе незнакомых красках,
Ведь белый свет, отнюдь, вовсе не такая сказка,
Как диктовало не слишком давно
Тебе открытое воображение твоё.
И то, что раньше вызывало
Благоговение, любовь,
Теперь совсем иначе стало,
Тоску сулит оно тебе и боль.
Ты словно птица,
Что, сумев лишиться,
Способности искусно кружить и править воздухом,
Упала со своего пьедестала,
Или как бабочка с надломленным крылом…
Однако ж, я промолвлю о другом.
Скажи мне, ёлочка, открыто, не тая:
Если одна дорога впредь закрыта для тебя,
Готова ль ты принять себе путь иной,
Пусть даже, если он – малоизвестный и чужой?..»
Только она договорила,
Ёлочка поняла, к чему она клонила.
Она была верна почти во всём –
Не будет дальше счастья ей в долине,
Пока она там будет видеть
Скорбящих и мрачных елей,
Не примирённых с утратой своей,
Закрылись ворота в беспечный дом,
Возможно, вправду стоит поразмыслить об ином?..
«Да, даже если будет трудно, -
После короткого раздумья
Так храбро отвечала ёлка моя ей –
Не чувствую себя в долине более нужней,
И не смогу я зреть их печали –
Она только сильнее удручает.
Может не так уж и плоха
Новая жизнь, как думала я?..»
«Что же, тогда тебе противиться нет смысла,
Привычному ходу событий и дел,
Как был предписан твой удел,
Так точно и должно свершиться… -
Затем гордо расправилась старейшина-ель
И громко над землёй провозгласила:
Мы ожидали таковой ответ
И сейчас мы должны быстрей
Помочь тебе попасть назад, в повозку,
Пока ещё чрез тучи не пробился солнца свет,
И та не закончила свою перевозку.
Однако мысль меня кое-какая посетила…
Я знаю, как нам выручить эту бедняжку, нашу юную подружку.
Мой план не до конца обдуман, может быть,
Но мы вполне сумеем его в явь воплотить,
А ну-ка, милая, поднимися на мою верхушку!»

***
Все остальные ёлки тотчас принялися
Тот план неизведанный живо хвалить.
Но не успела ёлочка о нём спросить,
Как ветви длинные вокруг горшка её обвилися,
И потянули деревце всё дальше наверх.
Прежде подумать та успела,
Что в самом деле боится высоты,
Поскольку всю жизнь свою провела у земли,
Они тихонько отпустили
Её, подняв до самой вышины.
Каков же был её испуг
И неподдельный, чистый страх,
Когда пред ней всё закружилось снова вдруг,
Когда, головку запрокинув, вместо тёплого, бодрящего огня,
Лишь мглу узрела в небесах,
Столь тяжело затянутых пасмурной тучей.
Пыталась ветками взмахнуть,
Но несколько верхушку расшатала
И равновесие не потеряла чуть,
Едва со старшей ели не упала:
«Послушайте! -  она вскричала –
Совсем не думаю, что так мне будет лучше –
Сама едва держу баланс!
Прошу, скорей меня спустите!» -
«Не бойся, ёлочка, просто послушай нас, –
Ей ель старейшина сказала в тот же час,
Спокойствие прежнее не потеряв и стать, –
Чтобы к дверям к новой жизни своей не опоздать,
Должна повозку ты догнать,
Сию минуту ты обязана бежать!» -
«Как и куда бежать, простите?
Не смею вас я понимать…» -
Ёлочка вновь явно растерялась,
Стеснённо глядя на ближних ёлок колпаки,
Острейшим блеском выделяющиеся средь тьмы.
«Не беспокойся, мы тебе поможем, -
Высокая ель ёлочку убедила –
Но тебе следует помочь нам тоже,
Почти что малость, практически немножко.
Видишь же ты соседние макушки,
Тех ёлок, что цепью прочной уходят вдаль?..
Порасторопней ты на одну из них перескочи,
Затем и следующую рядом покоряй,
Третью, четвёртую преодолевай,
Словно по колючей тропинке,
Выстланной из тёмных хвоинок,
Ступай по вершинам нашим смело и серьёзно,
До тех пор, пока не нагонишь ты повозку» -
«Но как же так! – ёлка недоумевала –
Что если ваших действий окажется мало?..
Да страшно мне, смогу ли я?» -
«Беги, беги пока не поздно!..
Все мы здесь верим глубоко в тебя!» -
Так строгая старейшина сказала ей,
И, не дожидаясь ёлки личного ответа,
Стряхнула её с вершины своей,
Заметив на тучах проблески утреннего света.

***
То не птица маленькая кружит над елями,
Торопливо с их верхушек перелетая –
Так бежала ёлочка моя,
Горшочек тесный свой переставляя,
С ёлки на ёлку попадая,
С трудом дышала уж она,
Но себя вовсе не жалела,
Только лишь устало скрипели
Её древесные бока.
Прыгала, вскакивала
На чутких елей мягкие вершины,
И те жалели её всем сердцем своим милым
И, улыбаясь, ей желали лишь удачу,
А наша ёлка занята так была,
Что едва отвечать-то им могла,
Им благи всевозможные стремясь призвать так же
И извиняясь за возможные расстройства,
Какие могли вызвать такие неудобства.
Меж тем она сама весьма переживала,
Ведь видела, как чрез густое одеяло
Тяжёлых грустных облаков
Луч солнца ворваться был готов,
А значит, скоро уж повозка достигнет своей цели
«Не подведите же меня, сестрицы-ели!»

***
Пейзаж же стал вокруг меняться:
Нежданно поредел еловый круг –
Осталось лишь два ряда елей,
Из прежних, коих было шесть,
Её готовых перенесть,
Но не сумели дальше продолжаться
И ёлочка моя
Держала равновесие на них едва,
То и дело неуклюже спотыкаясь,
В своей неповоротливости каясь.
А после увидала вдруг –
Пускай на горизонте и чуть смутно –
Проложенный серый маршрут,
Какой обычно люди создают
В местах таких примерно, где живут.
А вскоре узрела и повозку,
Бегущую к этим переплетеньям напрямик,
Со усталым духом собралась,
В мыслях своих приободрилась,
И дальше, быстрей понеслась.
Прошёл бы ещё миг –
Она бы камнем с высоты свалилась,
Вдребезги разбив небольшой,
Горшочек с жизнетворную почвой,
А без него она, увы,
Не поднялась б уже с земли –
Ёлочка мчалась яростнее ветра,
Бросалась вперёд, как могла,
Но не заметила она,
Что череде елового поселенья,
Кое её с готовностью сопровождало
И пособить ей так желало,
Спустя тройку часов дороги, наконец,
Настал логический конец.
Да только в самое последнее мгновенье
Её успела ветвью своей подхватить
Последняя в длинном порядке ёлка
И вновь гостью повыше усадить.
От досады и грусти ёлочка моя,
Совсем поникла, смолкла,
Ничего не говоря,
И лишь с разочарованием смотря,
На то, как далеко, стремглав,
Уносятся в новую жизнь её колючие подруги,
В то время, как её самой рядом не будет,
И не сумеет неизвестный прежде мир познать –
Всего с десяток ёлок не хватило ей,
 Чтобы с высот успеть их догнать!..
Уж скоро повозка пропадёт из очей…

***
«Ах, ёлочка, неужто вздумала ты плакать,
Свои иголочки роняя? –
С участием промолвила ёлка молодая,
На чьей вершине она в тот момент стояла,
Совсем не собираясь веток своих складывать –
Ну, в самом деле, разве нет больше надежды?..»
Ёлочка вдруг почувствовала себя истинной невеждой,
Наказанной за то, что не ценила честный труд,
Своих юных хвойных подруг,
Которые всегда её развлечь пытались,
Утешить, поддержать в трудные дни…
В итоге, и без них она осталась,
Ведь продолжают ехать всё они
На встречу со своей судьбой,
В повозке, что с каймой златой,
Прижавшись ласково друг к другу
И споря о будущем своём предназначеньи,
Да долгожданном месте назначенья,
Куда повозка подъезжала живым ходом,
Она ж боязнью и упрямством всё сломала…
Удел их верный, видно, разделил,
Последние те ниточки порвала,
Тот шанс отбросила, какой у неё был…
«Я до последнего желала верить –
С грустью шепнула ёлочка моя –
Ну, а сейчас не знаю, что ответить…
Какой же глупой и далёкой была я!
Словами близких ёлок я не дорожила,
И не хотела слышать их речей.
Зациклилась настолько сильно на участи своей,
Что та меня от света отделила,
Я про него почти забыла,
Забыла я о жизни всей!»
В ответ она услышала лишь ровный вздох,
Что из-под светлой коры молодой ели просочился,
Затем лишь только объявился
Печальный, тихий голосок:
«Но, неужели, план нашей старейшины так плох?.. –
Она вдруг встрепенулась,
Будто бы от плохого сна разом очнулась,
Затем сказала ёлке нашей чуть бодрей –
Может, нам стоит оказаться чуть смелей?» -
«О чём ты?..» – ёлочка приподнялась. –
«Милая, ты же не против, если я тебя подкину?..
Быть может, так сумеешь к друзьям своим попасть!» -
«Как? прямо до повозки?» – тембр у ёлки задрожал,
Но взгляд в то время изучал,
Оценивал меж ними растоянье,
Но не могла она сказать,
Достойна ли затея та вниманья.
«Я нахожу лишь этот выход, он один, -
Заметила находчивая ель –
А потому, если не против ты – так поспешим:
Секунда каждая у нас уж на счету,
Потом я предложить ничего не смогу».
И ёлочке ничего не осталось,
Кроме как согласиться на это поскорей,
Почти не видя в этом толку.
Её схватила всё-таки уверенная ёлка,
Как следует веткой размахнулась
И, напоследок ей счастья пожелав,
Отправила она ёлочку в небо, куда-то вдаль.

***
И вот, летит в туманном небе моя ёлочка.
Ветер прохладный чуть колышет ей иголочки,
Решительно ей направляя путь.
Под страхом высоты едва сумела та взглянуть
На нужную повозку, к которой приближалась.
Хотя сознанье её описало круг,
Она сумела различить подруг,
Ютящихся в горшках стеснённых,
К беседе тихой приобщённых.
Тогда же она увидала,
Что ёлка старшая, что так стремилась её ободрить,
Но та, которую она так хмуро отсылала,
Теперь с друзьями не болтала,
Только продолжила сидеть,
На том месте, где недавно она сама вздыхала,
Да с грустью под горшочек свой глядеть.
И совестно пред ней так ёлке стало,
Наверное, как раньше не бывало…
Но со смятеньем ощутила она
Ещё одно волненье,
К которому совсем готова не была –
Её стремительное сниженье.
Повозка от неё лишь удалялась –
Она уже не сможет к ней, верно, долететь,
И ёлочка немало испугалась:
Те чувства не смогла она стерпеть.
«Ах, дорогая! – старшей сестрице вскричала –
Ты видишь? Это я!
За вами я не поспеваю!
Прошу, поймай, спаси меня!..»

***
Уже давно я отвлеклася от письма.
Нервно руками по столу перебирая
И в предвкушении развязки ожидая,
Что мне расскажет ёлочка моя.
Но её голос вдруг для меня замолк:
Он затерялся в сильном, грозном залпе,
Средь пышных искр, ярких огоньков!
«Пришёл уж новый год!..» –
Я тут же догадалась,
Взяла горшочек с ёлкой и к окошку перебралась.
Та лишь кивнула мне в ответ,
С восторгом глядя на сей небесный свет,
Мерцающий во многих переливах,
Пронзительно, рассыпчато, красиво…
Она, казалось, даже оказалась рада,
Что отвлекло её этакое диво,
Ясно сказав, что продолжит рассказ только завтра
И намекнув, чтобы его я снова отложила…