Петрушка продолжение 4

                —8—
      
     ... Поутру встал Любим, вышел в сени умыться, да так и обмер, будто холодной водой окатили. Стоит в сенях дева, так и сияет, светится словно ангел пречистый. Глаза небесной лазури полны, власа золотой пшеницей стекают в тугую косу, а сама коса будто колос, зерном налитый. Растерялся молодец, увидав красу, прежде не виданную. Потерял дар речи, стоит каменным истуканом, только что краснеет, да ничего поделать с собой не может.
      — Ты не бойся меня, добрый молодец! Али не признал девы, что из беды выручил? За то век тебе благодарна буду,— с поклоном молвила та. — Зовут меня Заряница. А тебя, знаю, маменька Любимом кличет. Мойся, я помехой тебе не стану, — и подставила лохань к рукомойнику. 
      Тем же часом поведала девица о своих мытарствах со дня, как покинула отчий кров, оставив отца родного. Об одном только умолчала, что не её тайной являлось: о Петрушке, балаганном озорнике и балагуре. Рассудили хозяева, мать с сыном, — раз некуда девушке податься, далёк её дом, то пусть остаётся с ними жить, места хватит. Заряница согласилась. А уж Любим-то как был рад! Запала ему в сердце краса девичья, ввела в задор, досель не ведомый добру молодцу. Вот и стали они все втроём жить. 

       Неделя прошла, другая, а там и третья не задержалась. Погулял царь, развеялся, думает, пора и честь знать. Велел своим генералам-придворным домой сбираться. Не по душе пришлось то известие Кукольнику и вполз он подлой козюлькой* в сердце царское.
       Темной-претёмной ночью, когда сама Мара* из-за тьмы, накрывшей землю, слепо блуждает по дорогам и курганам с вытянутыми руками, хватая первых попавшихся путников, ночью, когда звёзды и месяц, окутанные грозовой тучей, гаснут в небе, — колдун, закрывшись в своей каморе на огромный засов, сварил в медном котле взвар волшебный. И, бросив в котёл пучок сушёных трав, тирлич* с кочедыжником*, произнёс заклинание:
     —  С…А…Т…О…Р.
           А…Р…Е…П…О.
           Т…Е…Н…Е…Т.
           О…П…Е…Р…А.
           Р…О…Т…А…С.*
      Варево забурлило, вспенилась, бурой пеной. И вот, сняв эту пену, чародей закрыл глаза и положил сию кипень себе на веки. Тотчас где-то глубоко под землёй тяжко ухнуло, будто сама земля горестно вздохнула. После чего маг растворил глаза и узрел двери в иной мир. Его огненные очи раскрылись на деревянном лице кукольного Петрушки. Он увидел деревенскую горницу, тускло освещённую берёзовой лучиной, зажатой в трёхпалый светец. За столом собрались вечерять. В одной из сидящих за скудным ужином крестьянок, чародей узнал Заряницу. Он ещё раз внимательно оглядел помещение и закрыл глаза. Открыв их, вновь оказался в своей каморе. Таким образом Кукольник прознал о спасении девицы и поспешил донести об этом царю. Царь было не поверил словам управителя скоморошьего балагана, но тот, не убоявшись, стал вливать глаголами льстивыми пагубу в сердце окаянное. Распалив его непомерную гордыню и неуёмное тщеславие, посыпал раскрывшиеся раны солью сомнений в совершенстве его величества. Совершив посредством  магической силы нужный переворот в царском сознании и овладев его волей, Кукольник затворил колдовские чары заклинанием:
      — Замыкаю свой заговор семьюдесятью замками, семьюдесятью цепями, бросаю ключи в окиян-море. Кто мудрее меня взыщется, кто перетаскает из моря весь песок, тот отгонит волхование и отворит замки остзетские.
      Царь, отуманенный речами кукольника, созвал своих генералов с адъютантами и повелел сыскать девицу по имени Заряница, которая, заключив союз с нечистой силой, бежала, обольстив стражников. При ней имеется сатанинская кукла, посредством которой девица вступает в сношение с дьяволом. И пока она гуляет на воле, государство ожидают всевозможные беды, ибо зло, заключённое в мерзкой ведьме, велико. Место нахождения её неизвестно, поэтому всё должно держаться в секрете и тайным образом производиться дознание, розыск. После сих речей царь, почувствовав в себе недомогание,  отпустил всех, а сам удалился на отдых.
      С этой ночи кукольник, как только солнце затворяло за собой дверь, отправлялся в свою камору и глазами Петрушки следил за Заряницей и её хозяевами и всё передавал государю. Но узнать местности, где они живут, он не мог, так как Петрушка вечерами лежал в избе на лавке возле печи.
 
     Ушёл месяц Листопад*, унеся с собой остатки нарядов золотой осени. Оголились древеса — клонят непокрытые головы вослед пришедшему от суровых морей седому ветру. Спутал он чёрную паутину ветвей, спутал и убелил инеем. Остудил стоячую воду, покрыв хрусталём лужи. Земля, сгрудившись под тяжёлым посохом пришедшего мороза, задремала в ожидании снежного покрова. Воцарил месяц Грудень*.

      Рыщут по деревням, погостам, посадам дознаватели да слухачи по царёву указу. Не открыто расспрашивают люд простецкий, с умыслом выведывают о чужих да пришлых людях. Нет ли среди них каких беглых али лихих людей. Не встречается ли в селениях ворожбы какой, знахарства незаконного.
      Царь Поздей всё в слободе живёт, в град свой не возвращается, депеши только зятю шлёт. Кукольника себе в советники выбрал, без него даже в баню не ходит. Бояр да генералов бранит, чуть не плетью сечёт — до коих пор слуги его даром хлеб есть будут? От них одни посулы, а дела нет!
      —  Где ведьма, сквернами зло вершившая? Почему до сих пор нет никаких вестей?!
      Огромный костёр на площади уже сложен. Каждый день с поленницы дров палач снег сметает — тоже ждёт.

      Гудит в трубе ветер. Трещат в печи дрова сухие. Вместе с теплом распространяется по каморе чернокнижника удушливый запах отвратительного зелья. Что-то вновь затевает злодей, не можется чёрной душе без страданий чужих. Новое коварство замыслил посредством волшебной силы.

                9

        Зима белым саваном одела землю. На дворе месяц Студень*. Свирепствует пришедший мороз: губит всё, к чему не прикоснётся. Что не мертво, то спит, спит, укрывшись снежным покрывалом. Ледяной ветер гуляет в поле, носится в лесу меж спящих дерев. Спит лес, не слышно весёлого щебета птиц, лишь от жестокого холода потрескивают заиндевевшие стволы.
      Ночь, словно вампир, по минутам сосёт дневной свет, укорачивая день. Голодные волки, сбившись в большие стаи, нападают на деревни. Режут не только малую скотину, овец и собак, но и портят коров и быков. Гибнут и люди, защищая свою живность. С наступлением тьмы никто не выходит за порог. Наглухо затворяют дворы, двери и окна. Лютый холод и чёрное покрывало ночи держит всех в страхе.
       Будто стесняясь своей наготы, прячет луна бледный  лик за рваные края облаков, как бы не желая казать свою красоту. Да и некому дивиться — холодно и пусто кругом. Серая хмара* сняла последние свои отрепья с холодного лика и серебристо голубоватый свет вполз в малое оконце известной нам избы. Просочившись в горенку, лунный свет уселся на полу, разогнав по углам возмущённую неожиданным вторжением тьму. Предметы приобрели фантастические очертания. С тёмной божницы строго глянули глаза святого. Суровый взор оглядел перед собой  безмолвствующее пространство.
      Лежащая на скамье кукла вздрогнула, шевельнулась, и большая деревянная голова стала медленно подниматься, а вслед за ней поднялось всё тряпичное тело. Перчаточная кукла Петрушка села на скамье, свесив ноги, будто на краю ширмы во время представления. Поочерёдно поднеся к глазам руки — внимательно их рассмотрела. Злая усмешка блеснула в намалёванных глазах. Под полом заскреблась мышь. Кукла замерла. Мгновение, и ничто больше не нарушает тишину, даже сверчок забился в свой угол и молчит. Кукла мягко соскользнула на пол. Неловкими, смешными движениями настороженно двинулась к столу. На чисто выскобленных досках лежал нож, оставленный Любимом после лущения полена на лучины. Неуклюжая фигура куклы, не дойдя края стола, стала расти. Сперва вытянулись и стали огромными, по сравнению с телом, длинные крючковатые пальцы. Следом за ними увеличились руки, — протянулись к ножу и цепко, словно коршун когтями впивается в свою жертву, ухватили рукоять. Холодный блеск лезвия отразился в неподвижных злых зрачках куклы.
     От духоты, стоящей в избе, Заряница беспокойно спит, раскинувшись по широкой скамье, служившей постелью. Одеяло съехало насторону,  открыв грудь, прикрытую холщёвой рубашкой. Капельки пота выступают на высоком лбу. Тревожный сон волнует и учащает дыхание.
     Чёрная тень накрывает спящую девушку. Огромная кукла, своим шутовским колпаком касаясь потолка, тянет к ней свои руки. Руки поднимаются к самой матице*, а в них нож. Вот-вот смертоносное оружие пригвоздит нечастную жертву к её ложу. В этот самый момент, когда нож безжалостно скользнул вниз, тело куклы задрожало, съёжилось, уменьшилось в размере и вместо уродливого Петрушки возникла фигура человека. То был Ждан. Он с удивлением обнаружил себя стоящим возле постели Заряницы, и от неожиданности появления в таком месте отступил на шаг назад. Шаткая половица под ногой жалобно скрипнула. Заряница открыла глаза. Стоящая рядом в лунном свете чья-то тень шелохнулась, и блеснувшее лезвие ножа вызвало у проснувшейся девушки невольный вскрик. Чутко спавший Любим вскочил на своей лежанке, почуяв  опасность, грозящую Зарянице, и бросился на помощь. В потёмках схватил чьё-то тело и, охваченный яростью, бросил противника на пол.
      Мать, проснувшись от шума, в смятении торопилась разжечь лучину. В темноте происходило что-то невероятное. На полу со звериным рычанием катались дерущиеся. 
      Вдруг шум стих. Слышно было только чьё-то учащённое дыхание, срывавшееся в хрипоту. Наконец запалилась лучина, скупо осветив горенку. На полу в одном исподнем сидел Любим. Взъерошенный, раскрасневшийся от драки, он в растерянности озирался вокруг. Не найдя того, что искал, озадаченный происшедшим, он поднял лежащую рядом куклу и с глупым выражением лица рассматривал её, силясь понять — с кем это он мгновение назад дрался. В стороне валялся охотничий нож.
      — Что случилось, Любимушка? Нешто крысы в избе? — спросила мать.
      — Матушка, ты не поверишь, но здесь был чужак, тать ночная, и скрытно пагубу желал учинить Зарянице. То чистая правда! Вот тебе крест! — и Любим торопливо перекрестился, вставая. — Вон и нож валяется… Однако, куда сам подевался?  Странно… — подобрав с полу нож, он продолжил поиски по избе. Обыскав все углы, уселся рядом с матерью и сбивчиво поведал о происшедшем.   
      Мать была озадачена  словами сына и с изумлением наблюдала за его действиями. Чудеса, да и только! Всё наперекосяк стало у парня с приходом девицы в дом. Люба она ему. Люба! Лишь бы до блуда не дошло! Упаси Господи! Вот и сейчас, что ещё такое выдумал?
      Заряница, чуть дрожа, сидела у стены, поджав под себя ноги. По мере того как проходил испуг, охвативший её, унималась дрожь и розовели побледневшие ланиты. Наконец, успокоившись, девушка, не таясь, поведала о своей горькой  участи. О том, как подло была осмеяна и выслана из селения. И наконец, прижимая к груди Петрушку, рассказала о тайне забавной игрушки. Но не обмолвилась об имени очарованного молодца: она сама не ведала, что обращённый в Петрушку является Любиму братом. Несчастный Ждан скрыл от Заряницы, что люди, принявшие её в свой дом, были его родными.
      Не поверила солдатская вдова девичей речи о колдовстве, но ничего не сказала. Один Любим принял близко к сердцу слова Заряницы и опечалился — зачарованный отрок мог быть её возлюбленным. С первых минут, как увидал он девицу, защемило в груди его, сердечный сосуд, уже томимый в ожидании сладостных, до сей поры неведомых чувств, наконец с готовностью принял в себя первую любовь.
      Следующую ночь все ждали с нетерпением, никто не спал. А луна, растолкав назойливые облака и протиснувшись тонким лучиком сквозь затворённые ставенки, неспешно двигалась по выскобленным доскам стола к краю, где лежал, раскинув тряпичные руки, Петрушка. Всё затаилось в избе в ожидании чудес.
      Ночь, достигнув своего совершенства, замерла, вот-вот начнёт отсчёт нового времени. И в эту самую минуту серебристый лучик света коснулся кукольного тряпичного тела. Красная рубаха на нём всколыхнулась, стала раздуваться, будто кто накачивал воздух, и, скользнув со стола, кукла обратилась человеком. В это мгновение горница осветилась. Любим, раздув чуть тлеющий затаённый фитиль, зажёг припасённую загодя лучину. Ярко вспыхнувший свет разогнал тьму по углам. Незнакомец от неожиданности прикрыл глаза рукой.
      Малой толики времени хватило матери узнать своего сына. Она бросилась к нему.    
      — Сыночек, Жданушка…  — запричитала она. Поцелуями и слезами радости покрыла дорогое лицо. Крепкими объятиями прижимала к своей иссушенной груди, будто желая воссоединиться с ним в единое тело. 
      Ничего не понимая, Любим стоял в стороне, взволнованно прижимая к себе Заряницу. Ошеломлённый Ждан со слезами на глазах молчал, предчувствуя скорую разлуку. И вдруг тело его колыхнулось, расслабилось и тряпкой сползло вниз. На полу лежала перчаточная кукла Петрушка. Бедная мать, только что обнимавшая своего сына и ощущая его живое тепло, стояла теперь, разведя руки в стороны. Бережно подняв куклу и обернувшись к девушке, она чаяла получить от неё ответа. Но Заряница более того, что было уже сказано, не могла ничего сообщить.   
      После этого случая последовали тёмные безлунные ночи, в которые перчаточная кукла лежала недвижимой. Мать, отчаявшись ещё раз увидеть своего сына, решила прибегнуть к совету деревенского знахаря. Выслушав речи вдовицы и повертев в руках тряпичную куклу, тот изрёк из недр своей гортани, что «человек сотворён Богом от земли, составлен костьми и жилами от крови и вложена в то тело душа, от Бога идущая. Антихрист, свергнутый с небес, глубоко в бездну пал, но в царствии подземном восстал и зло взрастил, сыскав его источник в Божественном создании, и в руки потворников своих орудие сие вложил». И, потрясая куклой, безжалостно продолжил:
      — Мне не под силу разомкнуть замки, Вселенским злом сомкнувшие оковы. Душа, погубленная заклятием, обречена в обличье срамной куклы нести своё существование. Но есть в нашей земле кудесник, волхв по имени Род, бежавший вместе с дочерью из Ново-града во времена гонения волхвов. Спасаясь от преследования власти, затаился он в пещере у скалы, что одиноко возносилась к небесам в окружении торфяных болот. И когда княжеская погоня готова была окружить ту скалу,  с неба снизошёл огонь, в виде молнии, и поджёг землю под ногами преследователей.
Выгорело то болото, образовалась на его месте огромная бездна, что вмиг заполнилась водой. И возникло там озеро, не ведающее дна, а на месте берегов раскинулись топи. Посреди же того озера стал остров каменный со скалой, от огня чёрной. Чудесным образом выжил кудесник сей, и говорят, он до сих пор там здравствует. А озеро с той поры Горелым прозывается. Пути нет туда, пока мороз гвоздями не замостит болота да гладью льда не выстелет дорогу к его отшельничьей берлоге. Тогда лишь можно до него добраться. Попытай счастья.
                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ