de omnibus dubitandum 119. 477

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.477. ЧУДНОЙ КОКТЕЙЛЬ…

    Так кто же такой был Злотников, расстрел которого чекисты считали своей большой победой в деле охраны завоеваний Октября?

    Лука Тимофеевич Злотников*, художник, «тридцати девяти лет от роду, жительствующий по Николаевской улице» (нынешняя Марата), был человеком в Петрограде известным. Он сотрудничал с газетами «Земщина» и «Вече», а еще до войны издавал журнал «Паук», выходивший под девизом «Антисемиты всех стран, соединяйтесь!», провозглашая, что «Россия гибнет от двух главных причин: еврея и алкоголя»…

Дни за днями летят, год за годом бежит,
Все, на свете на белом меняется.
Только жид, словно гад и ползет, и шипит,
В наше русское тело впивается…

    Понятно, что журнал такого направления создавал Луке Тимофеевичу известность определенного рода.

*) ЗЛОТНИКОВ Лука Тимофеевич (10.10.1878— 20.08[2.09].1918)(см. рис.) - художник, сотрудник газет «Земщина», «Вече», «Виттова пляска» и журнала «Плювиум», издатель журнала «Паук», кандидат в члены Главной Палаты Русского Народного Союза им. Михаила Архангела (РНСМА). Родился в крестьянской старообрядческой семье в д. Которижки Катинской вол. Двинского у. Витебской губ. В 1900 отбывал воинскую повинность. Окончил Художественно-промышленную школу Общества поощрения художеств. Несмотря на простонародное происхождение, получил хорошее образование, что позволило ему в 1902 г. 4 мес. слушать лекции в Сорбонне, одновременно сотрудничая во французских газетах. Специализацией Злотникова была карикатура, в 1908 были изданы пять выпусков его карикатур и рисунков. Монархические и националистические взгляды художника привели его к сближению с право-монархическим движением. Он принимал деятельное участие как карикатурист в монархических газетах, особенно активно в «Земщине» и «Вече», где печатались его карикатуры на еврейскую тему (под псевдонимом «Л.Зло»). В 1911 Злотников решил попробовать себя в качестве редактора-издателя, 3 дек. 1911 вышел в свет пробный номер сатирического журнала «Паук», посвященного, как гласила аннотация, «вопросам борьбы с иудейством». Журнал просуществовал чуть больше года — 16 марта 1913 вышел последний номер, в котором издатель жаловался, что «при существующих административных и цензурных условиях борьба с иудейством невозможна». В янв. 1912 Главная Палата РНСМА просила Злотникова подготовить обложку для 10-го тома «Книги русской скорби», тогда же он был избран и членом редакционной комиссии Книги, а с нояб. 1913 Злотников стал кандидатом в члены Главной Палаты РНСМА. Он принял живое участие в обсуждении обстоятельств злодейского убиения Андрюши Ющинского и в ходе процесса над Бейлисом. Газетой «Земщина» Злотников был командирован в Киев, куда отвез для бесплатного распространения 500 экз. брошюры ксендза И. Пранайтиса «Тайна крови у евреев», которую издал к началу процесса РНСМА. Накануне войны он выступал с публичными лекциями на тему «Иудей в искусстве». С началом Первой мировой войны поступил на военную службу вольноопределяющимся, служил художником Трофейной комиссии Военно-походной Его Императорского Величества Канцелярии. Местом военной службы Злотникова был Петроград, где его и застал февральский переворот. В самый разгар охоты на монархистов 10 марта 1917 он добровольно отдал себя в руки властей, но уже 13 марта вышел на волю. Однако затем был вновь арестован и выпущен только в н. авг. вместе с Н.Н. Жеденовым и С.К. Глинкой-Янчевским. Продолжал служить художником в Трофейной комиссии и после большевистского переворота. 21 мая 1918 Злотников был арестован ЧК в Петрограде по адресу Николаевская улица 4, кв. 29, где он снимал комнату, по делу «Каморры народной расправы». При обыске у него были изъяты печать «Каморры», один из семи найденных портретов Г.Е. Распутина, некоторые его работы и разные документы. На первом допросе 27 мая Злотников отрицал свою причастность к воззванию «Каморры», а главным распространителем его остроумно назвал газету «Правда» и другие газеты, которые напечатали прокламацию. Однако на втором допросе 12 июня он вынужден был сознаться, что это он сочинил, напечатал и разослал прокламации, подчеркнув: «Вся организация «Каморры Народной Расправы» заключается лишь во мне одном: я ее председатель, я ее секретарь, я и распространитель». Однако категорически отказался назвать место, где печатал прокламации, а также фамилии людей, которым передал прокламацию. Следователю Байковскому не удалось сломить Злотникова. Тогда чекисты решили морить его голодом. Его перестали вызывать на допросы. Он сидел в «Крестах» в одиночке при строгом режиме содержания. Злотников был обречен на медленное умирание — в тюрьме голодного Петрограда, не получая передач от родных (отец Злотникова умер 10 сент. 1916, старуха-мать сама нуждалась в помощи). 18 июля в прошении следователю Байковскому он наивно просит ускорить решение, ввиду ясности, что никакой Каморры не было и, что он, виноват, только в неразумии. Взывая к человеческим чувствам следователя, Злотников писал, что мать его осталась без средств к существованию, а сам он серьезно болен, и дальнейшее пребывание в подобном положении окончательно подорвет его силы. Имея «старорежимное» представление о судопроизводстве, просил либо направить дело в суд, либо прекратить и дать ему возможность уехать за границу. В этом заявлении он просил передать ему хотя бы его деньги и указал место в квартире, где они были спрятаны. Деньги, 1350 руб., нашли, но Злотникову отдать не спешили. Не получив никакого ответа, 22 июля он написал заявление начальнику Петроградской тюрьмы с просьбой изменить строгий режим содержания в связи с психологическим угнетением и упадком сил из-за скудного тюремного пайка. На заявление была наложена резолюция «Режима по отношению Злотникова и соучастников его дела Мухина, Жданова, Ревенко и Фильденкрейца не изменять впредь до распоряжения ЧСК». Однако 2 авг. его вызвали на допрос. Видимо, следователь надеялся, что измученный и угнетенный арестант сломается, но Злотников снова отказался назвать место, где печатал прокламации, а также людей, которым передал их, доказывал непричастность арестованных по его делу людей (Л.Н. Боброва, В.П. Мухина и др.). Особенно настойчиво следователь интересовался участием Злотникова в монархическом движении. Больше Злотникова не допрашивали. 2 сент. (за три дня до официального объявления «красного террора») Петроградская ЧК постановила Злотникова расстрелять, его литературные труды были уничтожены, вещи и 1350 руб., о передаче которых он умолял следователя, были конфискованы. Его расстреляли в один день с другими деятелями право-монархического движения, оказавшимися в лапах чекистов И.В. Ревенко, Н.А. Лариным, А.Л. Гарязиным, Л.Н. Бобровым, и В.П. Мухиным. Соч.: Карикатуры и рисунки художника Л.Т. Злотникова. Вып. 1–5. СПб., 1908; Отверженные. (Краткая история гонений на племя иудейское). СПб., 1914. Лит.: Правые партии. 1905–1917. Документы и материалы. В 2-х тт. / Сост., вст. ст., коммент. Ю.И. Кирьянова. М., 1998; Степанов А. Злотников Лука Тимофеевич // Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русский патриотизм. Гл. ред., сост. О.А. Платонов, сост. А.Д. Степанов. М., 2003. Арх.: Архив УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. 30377.

    «Злотникова я знаю лишь по газетным сведениям, т.к. являюсь редактором-издателем газеты «Вечерняя почта», — показывал Владимир Иосифович Шульзингер. — Могу сказать, что он является членом черносотенной организации «Союз русского народа» и к нам в редакцию его, как черносотенца, даже не впустили бы, если бы он пришел…» {Дело «Каморры народной расправы», т. 4, л. 37}.

    Но и в «черносотенных» организациях отношение к Злотникову не было однозначным. Членом Главной Палаты Русского Народного Союза им. Михаила Архангела Лев Алексеевич Балицкий, по сути дела, повторил слова В.И. Шульзингера, давая характеристику своему товарищу по движению:
«Злотникова кто не знает в Петрограде, это художник-антисемит, автор карикатур и открыток против евреев. Юдофобство — его стихия, и я думаю, что более широкие политические вопросы его не интересуют. Он не скрывает своих взглядов настолько, что мне это даже казалось подозрительным, провокаторским» {Дело «Каморры народной расправы», т. 2, л. 145}…

    «За обедом у Лариных я встретилась с каким-то Злотниковым, которого мне представили как известного художника» {Дело «Каморры народной расправы», т. 6, л. 3}… — сообщила на допросе Анна Селиверстовна Алексеева.

    Из документов, приобщенных к делу, можно установить, что вырос Лука Тимофеевич Злотников в крестьянской старообрядческой семье, проживавшей в Витебской губернии. В девятнадцать лет поступил в Художественно-промышленную школу Общества поощрения художников. Закончив ее, уехал в Париж, где учился в Сорбонне, одновременно прирабатывая в парижских газетах.

    Старообрядческое воспитание и учеба в Сорбонне — сочетание не самое привычное, а если добавить сюда еще очевидный талант и специфическую направленность интересов, то коктейль получится совсем чудной…

    И понятно, что далеко не всем он был по вкусу.

    Многих Злотников просто пугал…

    «Что касается Злотникова, то живет он в одной со мной и Солодовым квартире и занимается тем, что рисует акварельные картины: пишет ли он что-нибудь — этого я не знаю, т.к. с ним совсем не разговариваю. В плохих отношениях с ним живет и Солодов…» {Показания P.P. Гроссмана // Дело «Каморры народной расправы», т. 4, л. 19}.

    «Злотникова я знаю лишь как квартиранта, ничего общего я с ним не имею, но могу сообщить кое-что о его деятельности. Когда он снял у меня комнату, которая была сдана ему прислугой, я, придя домой, счел необходимым с ним познакомиться, чтобы узнать, кто у меня живет.

    Когда я спросил о его деятельности, он ответил, что пишет картины, а кроме того, сотрудничает в одной из газет. На мой вопрос, в какой именно, Злотников ответил, что это меня не касается. Из его разговоров по телефону мне удалось узнать, что Злотников работает в «Земщине», а также в «Русском знамени» и «Грозе».

    Присутствие Злотникова в моей квартире мне было нежелательно. Тем более что после убийства Распутина он поместил в «Новом времени» объявление, что в моей квартире продается портрет Распутина, и указал номер моего телефона…

    Я просил Злотникова освободить комнату, но он не сделал этого, и я даже дважды подавал в суде иски о выселении его, но и это не увенчалось успехом, так как иски о выселении в военное время не всегда удовлетворялись» {Показания P.P. Гроссмана // Дело «Каморры народной расправы», т. 4, л. 34}.

    Замешательство и отчуждение незнакомых людей, легко переходящее во враждебность, — психологически объяснимы.

    Злотников был слишком опасным соседом…

    Ведь и сейчас, перелистывая номера «Паука», порою ежишься — так откровенны помещенные там статьи.

    Наше воспитание таково, что любой человек, открыто объявивший себя антисемитом, сразу оказывается беззащитным для любой, даже и несправедливой критики, а любая попытка объективно разобраться в этом человеке тоже воспринимается как проявление антисемитизма…

    Тем не менее, рискнем это сделать.

    Антисемитская направленность «Паука» очевидна. Уже в пробном номере Л.Т. Злотников заявил:

    «Недремлющее око Антисемита, изображенного на первой странице, будет вечно, беспристрастно и не отрываясь следить за всеми поползновениями, за всеми поступками, мыслями и преступлениями иудейского племени… Око Антисемита не закроется ни перед какими угрозами, ни перед какими проявлениями иудейского человеконенавистничества» {«Паук», 3 декабря 1911 г.}…

    Установить путь, которым пришел Л.Т. Злотников к таким убеждениям и как укрепился в них, трудно. Но то, что он сам был убежден в своей правоте, — очевидно. Он очень любил изображать в карикатурах «угнетенного» толстосума-еврея и «угнетателя» — нищего русского мужика.