Побег во сны

Ох, поймете ли меня: мой каждый вечер заканчивался мыслей о ней. И засыпал я, думая о ее красивых острых скулах и тоненьких плечах, а потом проваливался в бездну сновидений, и страж во сны, бородатый мужчина в белоснежном одеянии, спрашивал меня, куда же я хочу отправиться сегодня, но я отвечал одно и тоже. И плыл к ней сквозь свое бессознательное.

Бессознательное – огромный океан, воды у него кричащие. Бывало, что я, сидя в одиночной лодке, смотрел вниз и видел себя маленьким, потому они и кричащие, взывающие меня туда, на дно, в прошлое. И в водах этих были мои первые шаги, девять раз сентябрь, мой первый поцелуй, а еще все восходы солнца, которые я встречал. Как же манили меня эти воды, как же просили коснуться их руками. Однако я знал, что, если я прикоснусь даже кончиком одного пальца к поверхности океана, чей-то образ, родной и до боли знакомый, уставиться на меня из воды и даст мне руку, а я, потерявший рассудок, протяну ее в ответ. А что же дальше? А дальше придется мне тонуть и видеть, как бабушка печет ароматный яблочный пирог и аккуратно достает его с улыбкой на лице из старенькой духовки, и придется мне лицезреть, как маленький я еду с букетом цветов на заднем сиденье машины, а за окном осенние листья танцуют вальс, и по радио играет песня "Учат в школе". Как же, ответьте мне, не остаться там, когда ты окутываешься теплыми воспоминаниями, которые согревают твое сердце?

Поэтому я плыл дальше, пытаясь погасить свое желание тонуть в прошлом, ибо путь мой к ней, и время мое было почти на исходе. Благо, что мысли о ней заглушали кричащие волны, что ласково бились об лодку, не сдаваясь меня затянуть. Однако вскоре я понял, что путь к ней — это отречение от всего старого, и так будет продолжаться до тех пор, пока она не превратиться в образ, который будет меня тянуть за собой.

Каждую ночь, когда я пересекал свое бессознательное, я высаживался на белый песчаный берег, где по сути своей не было ничего, кроме песка и маленького домика, который был построен на скорую руку, судя по всему, из бывших пальм, когда-то существовавших на этой земле. И это место мне казалось раем, не только потому что данный вид был на каждой картинке глянцевого журнала, а потому что здесь она. И сейчас она выглянет в окно, увидит меня, как я закрепляю лодку к берегу, и выбежит с распростёртыми объятиями и детской улыбкой. Как только я взгляну в ее глаза, я вдруг пойму, что единственное место, где я хочу тонуть, это ее очи, наполненные глубиной всех океанов во Вселенной, всей мудростью гениев и гуру, всей красотой древнегреческих богинь. Касание ее к моей плоти заменит все блага на свете, которые я мог бы получить. И все мелодии мира, искусно созданные творцами прекрасного, не могли затемнить для меня хоть на секунду звучание ее голоса. И даже тень ее для меня была дороже всех золотых кладов, мировой истины и всех тайн Вселенной, ибо познав ее и как следствие ее мир, я буду чувствовать себя обожествлённым человеком, перед которым в один миг открылись все тайные двери.

Когда ночь подходила к концу, солнце, существовавшее вне сна, направляло в мое окно свои лучи, что превращались в руки и уже тянули меня из сновидения, а там, где я был, уже виднелись первые звезды. Это означало, что мне пора идти, и она, виновато улыбаясь, целовала меня в макушку и медленно отпускала мою руку. В те моменты прощания каждый мой шаг, направленный не к ней, равнялся ста иглам, которые впиваются в кожу, и меня разрывало на части от боли кинжалами-мыслями. Знаете, мне так хотелось плюнуть на это и развернувшись, побежать к ней, к тому домику. И упасть в ее колени, горько рыдая от отчаяния. А она бы все твердила о том, какой же я сумасшедший, а после спорила сама с собой, мол, нет, хуже безумца!

Однако нельзя было медлить ни минуты, ибо остаться здесь с ней, значит, покинуть свою реальность, а бросить свое тело означало бы смерть. Я бы махнул на это рукой, если бы точно знал, что, потеряв тело, я смогу существовать здесь. Но гарантий не было, и риск в данном случае не оправдан, так как единственная причина жить находится за океаном, и, если вдруг я останусь без нее, я буду обречен на стократную смерть вместо одной.

Я вновь садился в одиночную лодку и, закрыв глаза, плыл по океану, взывающих к прошлому волн. И слезы стекали по моим щекам и лились прямиком на поверхность воды, плавными кругами разбавляя эпизоды моей жизни.
Как только я достигал противоположного берега, меня вновь встречал тот мужчина с длинной бородой и белоснежным одеянием, и я заметил, что всегда на обратном пути он смотрел на меня с еле заметным сожалением, но уже больше ничего не спрашивал, ведь было, итак, все понятно.

И проснувшись, я видел ее снова: в случайных прохожих, в глазах знакомых, иногда замечал, что кто-то смеется также, как она или же точь-в-точь неуклюже поправляет челку. По дороге видел ее походки, на лестничных клетках ловил еле заметный шлейф родных духов, вслушивался в похожие голоса. Вот как не доставало ее мне, вот как люди сходят с ума!

Вы меня спросите: «Да как же так? Как так можно жить, утопая мало того в прошлом, так еще и в несуществующем мире?». А я бы вам ответил, что любовь моя, имеющая право на существование, перекочевала из злосчастной реальности, где я более не мог встретить ту, которая зажигала в моих глазах огонь и нежно обнимала за плечи. Это чувство в целях выживания законсервировалось и направилось в глубины моей души. А она? Боже, она, этого не ведая, отправилась на остров моего сознания и душевного покоя. Существовала ли она в реальности? Конечно, еще как! И встречал я ее с завидной периодичностью, однако был обречен на любовное скитание без ее касаний и ночных поцелуев. А от других меня тошнило и тянуло быстрее удалиться от их гадких слащавых взоров.
 
Если бы она узнала это, то сказала бы мне это и в реальности: «Вы – безумны!». А я бы улыбнулся и окончательно понял, насколько может свести с ума то безответное чувство, и на что может пойти человек, чтобы вновь обрести вдохновение.