все возможные совпадения с реальными событиями, случайны.
***
Глава 1. Тан Енг
Деревенька Логухэ осталась позади. Впереди неизвестность. Тан Енг осторожно пробирался через границу. Для ее перехода был выбран заброшенный таможенный пункт Покровка — Логухе, там меньше всего можно было ожидать неприятных сюрпризов. Ему очень нужно было в Россию. Председатель сказал ему перед дорогой такие теплые слова... (Тан Енг смахнул слезу) Он сказал: – Тан Енг, Партия всегда помнила твою победу в «Ледяном Дакаре» в провинции Мохэ (за свое третье место он получил тогда грамоту и 40 юаней). И сейчас ты должен доказать, что Партия не зря помнит победы своих сыновей. Ты должен дойти и передать нашим далеким друзьям важное Донесение....
Колючие побеги даурской розы цеплялись за ноги и настойчиво пытались остановить Тан Енга. Он прошел уже почти пятьдесят километров по тайге и очень устал. Неподалеку зашелестел багульник, китаец замер и вжался в причудливое корневище гигантской лиственницы. Из густых зарослей подлеска принюхиваясь вышел небольшой кабан, покрытый коричневой шерстью с беловатым пятном у хвоста. Тан Енг осторожно нащупал нож в сапоге, встреча с этим таежным старожилом совсем не входила в его планы. Кабан повел длинным рылом и уставился в сторону лежащего Тан Енга. Почуял... подумал Тан Енг, и крепко сжал в руке нож. Зверь мотнул большой головой и скрылся в зарослях. Китаец перевел дух, хорошо, что не пришлось испытывать судьбу в схватке с диким кабаном, пусть даже небольшим.
До условного места, вблизи реки со странным названием Урка, оставалось буквально несколько километров. Солнце приветливо золотило пятерни элеутерококка. Влажный, духовитый и жужжащий воздух тайги вызывал дремоту. Звук шагов утопал в прелой лиственной трухе. Избушка возникла внезапно, как будто плеснули в пространство проявителем. Мгновение назад глаза ловили прозрачную бесконечность дрожащего воздуха и вдруг уперлись в причудливо вырезанную деревянную елочку на торце конька двускатной крыши какого-то дремучего, черного от времени низенького строения из бревен. Тан Енг замедлил шаг, сторожко огляделся и прислушался. Звуков было множество – щелкали, шмыгали, кричали и шумели птицы, скрипели деревья и ворчливо бормотал рядом ручей. Китаец обошел избушку, присел и заглянул внутрь через небольшую щель/бойницу. Хорошо. Теперь можно помыться, немного отдохнуть и поесть, подумал Тан Енг, и с удовольствием принялся раздеваться прямо у ручья.
Обнаженный торс китайца почти полностью был покрыт разноцветными татуировками, смысл которых самому Тан Енгу был неизвестен и неинтересен. Он был живым письмом. Его задача заключалась в том, чтобы дойти и передать в нужном месте правильное изображение и звуки, при этом ничего не перепутать, никому не сказать и не показать лишнего и вовремя удалить переданное. Тщательно умывшись, письмоносец выстирал и развесил сушиться нательную одежду, затем проверил сохранность и аккуратно разложил немудрящие вещи – карманный цитатник Мао и коробочки с плоскими разноцветными брикетами туши для нанесения татуировок; и только потом принялся разводить костер и варить рис. Тан Енг был научен тщательно следить за чистотой и здоровьем своего рабочего тела. Он учился искусству письмоносца всего шесть лет и очень гордился, что Председатель выбрал его, а не Ван Дунцзяна, который учился на два года дольше. Тан Енг и Ван Дунцзян соперничали давно, начиная с «Ледяного Даккара», который состоялся в Провинции Мохэ еще до мировой пандемии. Тогда Ван Дунцзян был пилотом экипажа №16, а Тан Енг пилотировал экипаж №6. Первое место тогда отдали шестнадцатому экипажу.... Как же обидно это было.... Зато сейчас Председатель выбрал его, Тан Енга, для такого сложного и важного задания! Гордость и нежность к Председателю настолько переполняла сердце маленького китайца, что он тихонечко запел Гимн письмоносцев, помешивая кипящий рис в котелке.
Искусство письмоносца было востребовано в мире цифрового рабства. Всякая информация, переданная любым техническим способом, автоматически фиксировалась, контролировалась и сохранялась в вечности; имеющие доступ в любой момент могли воспользоваться всей хранящейся информацией. Другое дело, живой письмоносец – полная секретность. Цифровики постоянно охотились за письмоносцами, сильные мира сего лоббировали законопроекты, которые запрещали деятельность письмоносцев – ничего не помогало. Письмоносцы в цифровом мире нужны были всем. Эпоха пандемии легочной чумы, обрушившаяся на мир несколько лет назад, значительно проредила отряды письмоносцев, поэтому в рейды приходилось отправлять учеников, таких как Тан Енг.
Внутри таежной избушки совсем не было слышно лесных звуков, ватная тишина и темнота убаюкивали, пахло чем-то лесным – то ли грибами, то ли плесенью. Китаец чутко дремал, разместившись прямо у двери. Он ждал гонца.
2 глава. Загадочная пандемия чумы
Мир внезапно изменился несколько лет назад. Пандемия легочной чумы, вызванная неизвестным ранее вирусом, обрушилась на планету как муссонный дождь. Люди болели подолгу, многие умирали. Многие из тех, кто переболел маялись от тяжелых осложнений, причем, настолько разнообразных, что врачи планеты не могли толком договориться о методах помощи болеющим – новая чума поражала не только легкие, но и сердце, и кровь, и мозг и кости... трансформации подвергался практически весь человеческий организм.
Средства массовой информации переключились на пандемию, новости о заболевших и умерших передавались как сводки с полей сражений великих войн.
Спасения от болезни не существовало. Ученые бились над созданием вакцины от страшной заразы. Первые годы пандемии планета будто объединилась перед лицом общей опасности — все государства, невзирая на прошлые геополитические противоречия, договорились и приняли единые правила жизни во время чумы. Тогда казалось, что вот-вот и человечество, как всегда, победит невидимого врага. И действительно, первую вакцину разработали буквально в первые пару лет пандемии, причем в нескольких странах одновременно. В очередь за спасением выстроились миллионы испуганных людей. Однако, эйфория длилась всего несколько месяцев – оказалось, что грозный вирус мутировал и разработанные вакцины больше не помогают, а в своей обновленной вариации он настолько приспособлен выживать, что мутирует теперь постоянно и радикально.
Шли годы, болезнь не отступала. Планета погружалась в странное средневековье.
В самом начале эпохи пандемии почти все государства приняли единый Межгосударственный Протокол жизни людей во время чумы. Первым пунктом протокола была массовая изоляция – необходимо было максимально ограничить общение людей, с целью уменьшить поток заболевших. Многие предприятия перешли на удаленную работу, производственные площадки заменяли людей роботами там, где это было возможно, некоторые отрасли экономики постепенно исчезали – например, общепит, туризм или театрально-концертная жизнь. Большая часть образовательных учреждений перешла на дистанционную работу. Врачи работали вахтовым методом по пятнадцать дней – ровно столько длился инкубационный период новой болезни.
Отлаженные экономики развитых государств скрежетали, лопались по швам, и с жалобным ржавым скрипом, судорожно собирая вывалившиеся потроха, пытались переползти на новые рельсы жизни.
Людям была предписана самоизоляция. Выходить на улицу можно было только по пропускам, которые выдавались строго по необходимости специально созданным органом правопорядка – Службой Цифровой Безопасности СЦБ, в просторечии цифровики. В большинстве стран был введен комендантский час. Необходимость выхода из дома в разрешенную часть суток нужно было подтверждать документами. Без подтверждения в пропуска были внесены только самые простые функции: работа, по утвержденному с предприятием расписанию, магазин два раза в неделю, часовая прогулка один раз в неделю, прогулка с собакой сорок минут в день (тем счастливчикам, у кого был этот питомец), но не далее километра от места проживания собаки. Причем, все домашние питомцы были пересчитаны и снабжены цифровыми ошейниками. Появление новых питомцев у населения было запрещено. Над городами кружили дроны и отслеживали пустоту улиц.
Однако, каждая медаль имеет две стороны. Торнадо экономического хаоса не затронул цифровую и робототехническую отрасли, напротив, вобрав в себя всю высвободившуюся мощь человеческого интеллекта, цифровые технологии рванули вперед и за несколько лет пандемии превратились в Эверест среди мелкосопочника остальных секторов экономики. Гаджеты и роботы, вынуждено заменившие собой человеческое общение в условиях самоизоляции, стояли буквально в одном шаге от полноценного андроида из миров Азимова или Шекли. Цифровые возможности слежения, контроля, а также пресечения недопустимых действий были практически абсолютными. Любая цифровая передача информации больше не была секретом. Цифровики контролировали все, разумеется, с благой целью предотвращения терроризма и диссидентских акций. В противовес цифровому тоталитаризму в мире стихийно возникла новая профессия – Служба Анонимного Письма САП (письмоносцы). САП брала на себя передачу деликатной и секретной информации, минуя цифровые ловушки. Письмоносцы работали на грани закона, а в некоторых странах САП вообще была на нелегальном положении. Цифровики охотились на письмоносцев, как охотники на кабанов.
Вторым пунктом протокола было обязательное ношение масок. Нахождение без маски вне своего дома было запрещено. С чумными диссидентами, которые не желали принимать новые правила жизни и которых, как ни странно, было немало, боролись разных странах по-разному, от штрафов до тюремного срока. Тем не менее, волны недовольства прокатывались тяжелым катком по неблагополучному миру и разнообразные акции протеста вспыхивали в крупных городах постоянно.
Третий пункт протокола новой жизни гласил об ограничении межгосударственных связей. Транспортное сообщение между странами ограничивалось только экономической необходимостью. Самолеты не летали, поезда стояли, корабли ржавели у причалов. Глобализация постепенно сменилась сепаратизмом. Цивилизованный мир превращался в средневековое лоскутное одеяло удельных княжеств. Единственное, что еще как-то объединяло болезненный мир, это средства массовой информации – интернет, телевидение, радио.
И как это водится во всяком порядочном средневековье, каждое княжество, отделившись частоколом от соседей, развивалось по своему собственному сценарию.
Четверть населения планеты – Китай – закрылась от остального мира первой. Что именно происходило за широкой китайской стеной доподлинно не знал никто. Конечно, блогеры и журналисты постоянно создавали фантазийные сюжеты на тему жизни в Срединной Империи, некоторые из них даже пытались выдавать свои сведения за правдивые, добытые с риском для жизни, но реальность китайского быта эпохи пандемии была неведома. Единственное, что передавалось из Китая в СМИ по официальному каналу – это сводки по заболевшим и умершим и новые методики лечения, если таковые появлялись.
Вслед за Китаем от остального мира закрылась Индия, а вскоре и страны традиционно восточного менталитета отключились от всемирной информационной паутины, продемонстрировав, что Восток – это действительно дело тонкое. Иногда в интернете мелькали странные статьи о том, что в Иране совсем нет чумы, или о том, что Южная и Северная Кореи объединились, выстроили механический континент на море и покинули сушу, всем своим оставшимся от пандемии населением. Что было из всего этого правдой, а что выдумкой было неизвестно.
Европу лихорадило больше всех. Несмотря на передовую медицину, именно там сложилась наиболее тяжелая эпидемическая ситуация. Правительства европейской агломерации шли на беспрецедентные шаги по улучшению положения в своих странах. СЦБ были наделены широчайшими полномочиями. Нарушители карантинного режима приравнивались к государственным преступникам. Благодаря невероятному развитию цифровых технологий маски европейцев стали походить на космические намордники — маска уже не просто фильтровала воздух, маска замеряла все параметры организма, измеряла температуру и давление, делала анализ крови, слюны, выдыхаемого воздуха и определяла психическое состояние человека. При отклонении от нормы какого-либо параметра маска имела возможность ввести в организм необходимое лекарство.
В каждом европейском государстве все до единой маски были объединены в общую цифровую систему, которая подчинялась СЦБ своей страны. Эта системы была создана с целью выявления заболевших на ранних стадиях, но позднее цифровики дополнили медицинские функции масок функциями наблюдения, помогающими СЦБ выявлять диссидентов. Одной из функций наблюдения являлась возможность уменьшить подачу кислорода каждому индивидууму через его маску и вызвать временную потерю сознания. Снять маску самостоятельно человек не мог, цифровой замок предотвращал все подобные попытки и тут же передавал сигнал взлома маски в СЦБ, со всеми вытекающими последствиями.
Согласно Европейскому Протоколу находится без маски гражданам было разрешено восемь часов в сутки, исключение составляли граждане Особого списка. Цифровой замок маски открывался по графику, согласованному с СЦБ, как правило, это был ночной сон, и маску на эти восемь часов гражданин обязан был разместить в дезинфицирующий контейнер.
Ночь в Европе была любимым временем чумных диссидентов.
Почти все жители европейских стран страдали от осложнений, вызванных постоянным ношением этих агрегатов. Многолетний масочный режим привел к тому что кожа на лицах людей покрылась струпьями и шелушилась серыми лоскутами. Несчастных европейцев из-за этой массовой беды кто-то из блогеров метко окрестил рептилоидами. Название прижилось.
Штаты Америки перестали быть соединенными.
Северный континент больше всего был похож на Дикое поле. Каждый Штат объявил себя отдельным государством и занялся любимым американским делом — начал вооруженную грызню с соседями. Пандемия легочной чумы в Америке приняла ужасающие масштабы, американские СМИ передавали катастрофическую ситуацию о количестве заболевших и умерших, о переполненных больницах, о трупах, которые свозили в общие могилы рефрижераторами. Правительство некогда единой Америки пыталось предотвратить катастрофу своими традиционными методами – армия, флот, авиация – но масштабы бедствия только ширились.
Самый богатый и благополучный в прошлом континент был охвачен огнем гражданских войн и погромов.
На шестой части света жизнь в эпоху пандемии разворачивалась по традиционно необычному сценарию.
Нет, Россия не стала закрываться, как Китай. Напротив – она активно принимала участие во всех дистанционных правительственных переговорах, подписала и ратифицировала Межгосударственный Протокол о введении карантинных мер. Но как-то так получалось, что экономика в России не рушилась, а развивалась обычными темпами, эпидемия легочной чумы в России держала себя в руках и не принимала катастрофических масштабов, введенный масочный режим не доставлял больших неудобств населению, а комендантский час был вообще исключен из обязательных карантинных методик. Судя по ежедневным сводкам СМИ, цифры о количестве заболевших и умерших в России колебались в незначительном диапазоне.
Мир опять заговорил о загадочном, особенном и неведомом Русском пути.
В самом начале второго тысячелетия нашей эры, в эпоху детства нынешней цивилизации, единый тогда мир христианской церкви разделился на католический мир и православный мир. Поводов было много, а вот причина – тонкая глубинная причина разделения христиан таилась в особенности восприятия реальности тех или иных апологетов своей веры.
Апологеты католического мира считали, что Папа в его роскошной мантии является представителем Бога, поэтому все слова и указания исходящие от него являются абсолютной истиной, ибо исходят от Бога. Апологеты православного мира не считали, что слова какого-либо человека в прекрасной мантии могут являться истиной в последней инстанции, ибо он в любом случае всего лишь человек, а не сам Бог.
На том и разошлись. Каждый мир пошел по своему пути.
В современной жизни интернета, гаджетов и роботов религиозные обряды давно перестали быть массовыми, для многих людей уже мало значили слова о христианской вере. Но православие в России было не просто религиозной верой, оно было той сутью русского мира, которая отражала особенность понимания жизни. Во все времена действительность в России воспринималась вне зависимости от того, что вещали о ней прекрасные мантии, сверкающие мундиры и дорогие пиджаки с трибун, страниц или экранов. Правда и Справедливость – вот что здесь всегда было важнее любых речей и текстов. Эта особенность восприятия связывала и сохраняла русский мир, мягко и решительно принимая всех, кто в него попадал.
Первый год пандемии в России было тревожно. Люди сидели по домам, изредка выбираясь наружу по самой острой надобности. Носили медицинские маски, испуганно озирались на подошедших слишком близко редких прохожих, перестали обниматься и касаться рук при встречах. Но с течением времени стало понятно, что пандемия в России идет как-то нетипично... неравномерно идет пандемия. Сообщения СМИ о количестве заболевших и умерших по-прежнему были пугающими. Но в то же время, кое-где между строк в интернете стал проскакивать термин «зона ковчегов», что означало отступление зловещей болезни в некоторых отдельно взятых городах, городках, райцентрах, селах и деревнях. Количество занятых больничных коек в этих населенных пунктах нормализовалось и стало типичным для доэпидемической эпохи, и люди там постепенно выползли из медицинских масок и перчаток.
В этих оазисах здоровья пассионарный малый бизнес немедленно разросся как борщевик Сосновского, занял опустевшие было экономические ниши, и жизнь здесь вошла в обычное свое русло.
Однако СМИ продолжали передавать пугающие сводки о постигшем планету бедствии, и те люди, которым выпало наслаждаться спокойной жизнью, тем не менее прекрасно понимали – да, им повезло, но весь остальной мир сражается со страшной болезнью, поэтому из солидарности необходимо чтить те карантинные правила, которые были объявлены властями для всей страны.
Для этого, во всех городах и весях, на самых видных местах, рядом с привычными щитами «Спасение на водах» и «Правила пожарной безопасности» устроился третий участник наглядной агитации – красочно оформленный новенький щит – «Правила карантина в период пандемии легочной чумы». Правда, отношение к «Карантинным правилам», как простых жителей, так и представителей властных структур, было примерно таким же, как и к «Спасению на водах» – благосклонным и понимающим. Примерно как к дождю или снегу.
Однако, и в свободных от эпидемии регионах России находились такие рьяные чиновники, которым приглянулся европейский карантинный путь. Разными методами эти странные государственные деятели добились того, что в некоторых крупных городах России был введен и комендантский час и усиленные наказания за нарушения масочного режима, и даже кое-где пытались применять цифровые маски для слежения за гражданами. Причины этих чиновничьих вывертов были разными – кто-то из этих странных людей лелеял мечту о дальнейшем карьерном росте, кто-то втайне жаждал неограниченной тиранической власти над людьми, а кто-то просто был либеральным обожателем всего европейского.
Как правило, все это карантинное усиление постепенно разбивалось о скалу русской невозмутимости и жизнь в этих городах неторопливым течением неуклонно возвращалась в свое обычное русло.
3 глава. Шаман пихты Жодоото боо или как Тан Енг прибыл в городок Ерофей Павлович
Самый часто задаваемый приезжими вопрос в городке под названием «Ерофей Павлович», расположенном в амурской тайге на реке Урка, был такой:
– А почему «Ерофей Павлович»?
Ответа на этот вопрос, впрочем, никто не давал, те кто знал ответ, не отвечали, потому что у них не спрашивали, а те, у кого спрашивали жили на белом свете недавно и вообще мало что еще знали.
Юрий Петрович в пыжиковом рыжеватом жилете мехом наружу во дворе чинил хорошо поживший мопед «Верховина». На втором этаже многоквартирного двухэтажного дома распахнулось окно и на улицу выпала длинная темно-русая коса, вслед за ней открытом окне показалось миловидное смешливое девичье лицо:
– Папа! Тебе дядя Шойнхор звонит! Ты опять телефон дома оставил!
– Настюш, ответь ему, скажи, что по рыбалке все в силе – крикнул ей Юрий Петрович, вытирая руки замасленной тряпкой, – И что я перезвоню попозже...
Коса сверкнувшей змейкой улетела внутрь комнаты. Юрий Петрович, напевая старый гимн ВВС (Нам разум да-а-ал стальные руки – крыльяа-а, а вместо сердца пламенный мото-о-ор), склонился над своим чумазым железным чудищем и загремел инструментами. Через некоторое время рядом с мопедом неслышно возник харизматичный бурят в замшевой коричневой куртке, штанах и такой же шапке. Больше всего он был похож на какого-то средневекового Робин Гуда, ему очень пошел бы большой тисовый лук и колчан со стрелами. Впрочем, вместо лука с колчаном за широкий кожаный пояс охотника был заткнут роскошный бурятский кнут ташуур, а рядом с кнутом на цепочке, продетой через узорные металлические бляшки висел аршуул – удивительной красоты кисет для табака, темно-синий, расшитый каким-то очень сложным узором с вкраплением меховой аппликации и блестящего шнура.
– Шойнхор! Ты как всегда... аки тать в ночи...
Друзья коснулись плечами в своеобразном приветственном жесте.
– Звонил тебе... поговорить надо...
– В десять же? На Жабий остров в ночное... на тайменя вроде собирались? Или случилось что?
– Не то чтобы... Но помощь твоя пригодится.
– Ну лады, помоги тогда... – и Юрий Петрович принялся сворачивать свою дворовую мастерскую.
В распахнутом настеж окне великолепное закатное небо переливалось замедленным фейерверком. Друзья сидели на кухне и любовались красочным сиянием. Юрий Петрович пил густой бурятский чай, а Шойнхор, уже напившись чаю, степенно курил длинную трубку, украшенную изысканной бронзовой вязью. Настя звонко стрекотала по телефону в соседней комнате. Юрий Петрович встал и прикрыл дверь.
– Ну и когда выдвигаемся, Шойнхор? Где он сейчас?
– Нам нужно найти и вывезти письмоносца быстрее цифровиков. Он будет нас ждать на стоянке у Шаманова ручья.
– Когда будет ждать?
– Возможно уже ждет. Выдвигаемся через час.
– Ночью? Что мы найдем ночью в тайге! Почему не утром?
– Время, Юра, время... Боюсь опоздать. Это очень важное письмо, друг. Архиважное. Наиважнейшее!
– Ладно, ладно. Раз надо, так идем.
Две темные фигуры в лодке осторожно разбивали веслами мерцающую на воде лунную дорожку. Река Урка влажным черным полозом шелестела среди тайги и напускала сырого тумана. Переплыв реку, друзья спрятали лодку и направились к заветной избушке, стараясь не производить излишнего шума.
У Шаманова ручья все было спокойно. Тан Енг тихонько выглянул в приоткрытую дверь избушки. Деревья уже обрели предрассветные очертания, но мир был пока серым, солнце еще не выкатилось из-за горизонта и не выплеснуло в пространство цветных красок расцветающего дня. Маленький китаец хорошо учился искусству письмоносца и уже ощущал приближение гостей. Важно было вовремя понять, что это за гости – друзья или враги. Письмоносец бесшумно выскользнул наружу и затаился в подлеске.
Шойнхор, сторожко ступая, шел первым. Под ногами пружинила упругая болотистая почва. Остро пахло болотом и мокрой корой. Охотник остановился и показал жестом – тишина. Друзья замерли, прислушиваясь.
– Шаманов ручей уже слышно, скоро до стоянки дойдем – сказал бурят тихим шепотом. Юрий Петрович кивнул и махнул рукой, продолжая путь.
Тем временем, в Ерофее Павловиче назрел, отбушевал и уже успокаивался вселенский скандал. Председатель сельсовета Эльвира Найгматуллина очень любила своего отца, но терпеть не могла своего отчества, потому что каждый считал своим долгом его исказить, а то и похихикать над трудно запоминающимся словом. Поэтому отчества своего она не позволяла писать даже на дверной табличке сельсовета. Кроме того, яркая брюнетка Эльвира, в прошлом весьма интересная женщина, тайно лелеяла мечту – выйти замуж за молодого мачо. А отчество создавало некоторое препятствие, указывая на несносный возраст. Все «мачи» обычно были разобраны кем-то другим, но стареющая председательша не сдавалась, постоянно проходя крупной сетью по местам дислокации «мач» – по гаражам и магазинам «охота и рыбалка». Периодически какой-нибудь удалец вырывался из цепких женских рук на волю, и это было сразу заметно по характерному блеску глаз, мечтающих окунуться в розовый мир рыбалки и пива, (а также по давно нестиранной одежде). Если «мачо» в этом свободном состоянии попадался Эльвире, то был немедленно обречен на семейное счастье с председательским размахом. Беда была в том, что пойманные «мачи» не желали понимать своей нежданной удачи, рано или поздно им удавалось бежать. Этот роковой день обычно все жители села запоминали надолго – буйный темперамент Эльвиры громко и со вкусом крушил за высоким забором уютное семейное гнездо. Через какое-то время после очередного крушения председательских надежд на просторах Ерофея Павловича в рамках краевой программы защиты окружающей среды появлялась бронзовая скульптура из утвержденной серии «Животный мир Амурской тайги». Скульптуры были высокохудожественные, но, почему-то, бюджет Ерофея Павловича из всего животного мира защищал только козлов или баранов. В селении было установлено уже несколько разнообразных скульптур этих зверей.
Шойнхор и Юрий Петрович, не найдя письмоносца в избе, напились воды из Шаманова ручья и устроились на замшелом поваленном стволе в ожидании своего гонца. Ручей неторопливо бормотал друзьям о ночных новостях. Утро шептало и ласкало теплым ветерком, в воздухе стоял жуж каких-то насекомых, а птицы наперебой пытались переспорить ручей. Вдруг, пространство зазвучало как-то иначе, Шойнхор, мгновенно и бесшумно оказавшись на ногах, принял стойку спиной к избушке. Из подлеска вышел Тан Енг, поднял вверх руку и проговорил приветствие письмоносцев. Друзья вздохнули с облегчением... Китаец внимательно посмотрел на кнут и кисет за поясом у охотника:
– О, Жодоото боо (шаман пихты)... – уважительно произнес он, – Большая честь для ученика письмоносца.... Тан Енг сложил открытые ладони и глубоко поклонился буряту.
Юрий Петрович с нескрываемым изумлением уставился на давнего друга:
– Так ты еще и шаман! Ну Шойнхор... Ничего, что я это... спинку могу потереть... или вареньем...
– Юра, нам нужно срочно спрятать письмоносца, – жестко проговорил бурят, – Принять сообщение у него сейчас мы не можем, не успеем, цифровики, уверен, уже идут сюда, есть опасность попасть к ним. А по тайге они не хуже нас с тобой ходят. И возможностей у них больше на порядок. Думать давай, где спрячем?
– Где... где... Однозначно нужно идти домой, в Ерофея.
– Думаешь прокатит? А цифровики? Чёс точно будет, а у них нюх...
– У них нюх. А у нас мозг. Известно же – прячь искомое на самом видном месте, – и Юрий Петрович многозначительно поднял вверх указательный палец, – а если серьезно, то пристроим его к Эльвире, судя по тому, что у вытрезвителя готовят место под скульптуру козла, Герка Греф от нее уже сбежал.
– Да жалко же паренька...
– Ничего. Он письмоносец, к лишениям должен быть приучен. Потерпит. Зато цифровики туда точно носа не сунут, с одной стороны побоятся его место занять, а с другой, кто же в здравом уме станет искать письмоносца у Эльвиры... Не догадаются ни за что. Шикарное прикрытие.
– Пожалуй...
В обратный путь шагали уже втроем.
До Ерофея Павловича добрались уже затемно. Было решено всем вместе переночевать на окраине села в доме Шойнхора, нужно было, наконец, принять сообщение у письмоносца, да и не стоило лишний раз светить китайца перед Настей и любознательными соседями. Юрий Петрович надеялся, что Настя не станет слишком волноваться по поводу его ночного отсутствия, тем более, что она знала о его планах порыбачить в ночное. Звонить и предупреждать было нельзя, цифровики рыскали в поисках письмоносцев, могли проверить подозрительный звонок.
В доме у бурята было тихо, пахло травами. Друзья лежали на полу, на длинных плоских прямоугольных подушках, одетых в меховые чехлы и пили обычный черный чай. Тан Енг спал, завернувшись в пестрое одеяло.
– Скажи, Шойнхор, а зачем ты стал шаманом?
– Ответ на этот вопрос знает только великий Эссэгэ Малаа Тэнгри, – ответил бурят, потянувшись за трубкой и кисетом.
– И что, ваш Эссегэ на все знает ответы? Получается легочную чуму тоже он наслал?
– Нет, про чуму это вопрос к Ата Улаан Тэнгри, – засмеялся Шойнхор, зажигая свою длинную трубку, – Ну а если по-вашему, то шаманом не становятся, шаманом можно только родится. Я родился шаманом. Моя бабка тоже была шаманкой, а вот отец мой не родился шаманом, и очень горевал об этом всю свою жизнь, считал, что Эссэгэ Малаа Тэнгри наказал его за что-то, все время просил его простить...
– А почему китаец тебя так странно назвал – Жодоото боо, пихтовый шаман, что ли?
– Жодоото боо это третья ступень пути шамана, по-вашему Шаман Пихты.
– Ого, уже третья ступень! И что ты умеешь? Ну расскажи, Шойнхор, – Юрий Петрович подлил себе чаю из мятого металлического чайника.
Бурят, вместе с курящейся трубкой во рту откинулся на подушку, прикрыл глаза и заговорил:
– Первая ступень — мапжилайтай боо, что означает бродячий, пеший шаман, ещё его иногда называют хуурай боо - сухой шаман. Этот шаман при посвящении получает деревянный березовый посох, пихтовую кору для очищения от злых духов и кремень с огнивом.
Вторая ступень — ноптолхон боо, что означает обмоченный шаман. Узнать его можно по посоху из сучковатой ветки. Такой шаман уже может приносить в жертву духам барана.
Третья ступень – жодоото боо или иначе хаялгын боо, что означает шаман пихты. Он получает трубку (га-ахан) с кисетом (аршуул), шаманский кнут (ташуур). Этот шаман уже может общаться с любыми духами предков, связываться с духами мест, откуда пришла к нему сила. Я – жодоото боо.
– Вот почему китаец тебя шаманом окрестил — увидел твои кнут и кисет за поясом!
Да, конечно. Письмоносцы изучают все знаки отличия, в том числе тайные. А цифровиков они даже по походке могут узнать, но это старые, заслуженные, наш пока вряд ли так может.
– И чем нам могут помочь духи предков, раз уж ты с ними запросто можешь общаться?
– Вот скажи, Юра, почему у всех новых людей такое потребительское отношение к тонкому миру? Никогда даже не возникнет вопроса — А чем я могу помочь?..
– Хорошенькое дело! Кто это новый? Я? А ты не новый? Тоже мне, древний атлант/гипербореец нашелся, – Юрий Петрович так разволновался, что маленький китаец в углу проснулся и пружинисто поднялся на колени.
– Уже идем? – спросил Тан Енг бодрым голосом, как будто и не спал.
– Разбудили мальца... спи, ночь еще, или может чаю с нами выпить хочешь? – Шойнхор, потянулся к настенной полке с посудой за новой кружкой.
– Баясхалан (спасибо), – пробормотал китаец, – Спать … И снова завернулся в одеяло.
– Чего ты расшумелся как ворона в лесу? – бурятский шаман укоризненно посмотрел на Юрия Петровича, – Давай тоже спать ложиться, ночь совсем.
4 глава. Зойка и Марк Авин
«Пусть каждый ищет причину несовершенства в себе, и окружающий мир начнёт меняться к лучшему...» – твердила сама себе расстроенная Зойка и брела по лесной тропинке имени академика Ю.А. Дядина к Вычислительному Центру. Ей туда было не нужно, просто хотелось поплакать в уединении, а в лесу можно было никого не стесняться. Зойка была абитуриенткой университета. Она плохо сдала экзамен по истории, и не прошла по конкурсу на гуманитарный факультет. Прибыв в университетский городок из далекого бурятского поселка Аршан, Зойка была в совершенной эйфории целых две недели. У нее все вызывало восторг, и сам городок, и университет, и широкая, спокойная река и теплое лето. Зойка была легка на подъем, шумлива и довольно безалаберна. Она увлекалась туризмом, фотографией, играла на гитаре и вообще любила быть душой компании. Она перезнакомилась с абитуриентами разных факультетов и завела кучу друзей. Результаты ЕГЭ у нее были вполне приличные, поэтому ей нужно было только хорошо сдать собственный экзамен университета, и путевка в жизнь подписана! Но... единственное, на что у нее не хватило времени — это на подготовку к этому экзамену, экзаменационные билеты неоткрытыми провалялись на тумбочке в общежитии... Результат не замедлил сказаться – не поступила...
Зойка тихонько шмыгала носом, ползущие слезы щекотали лицо. Нужно было что-то придумать, чтобы объяснить родителям зачем ей нужно остаться здесь. Возвращаться домой на Байкал, после обретенного счастья жизни в университетском городке, совершенно не хотелось. Тропинка вывела ее из леса к «Обжорному ряду», так называлась просторная «едальня» с русской печью, пузатыми латунными самоварами, косоворотками и пирогами с визигой, в студенческом просторечии она звалась «Обжорка». Зойка решила зайти туда и зажевать горе вкусненьким.
Марк сидел в Обжорном ряду, в Зеленом зале и допивал третий стакан морковного сока со сливками. Он был в отчаянном положении, мысль ржавым зубилом била в висок: – Все... Нужно идти... Слишком долго, Максимов все равно докопается... Сумку брать нельзя... Они проверят зал... Неужели все?.. Нужно идти... Марк был глубоко законспирированным шпионом и одновременно – особой ближнего круга Президента. Уже сегодня вечером он должен лететь в Резиденцию «Козий Рог» чтобы проверить ее готовность к Встрече в верхах. Ситуация развернулась так, что ему экстренно пришлось самому забирать у письмоносца зашифрованный документ, очень высокой степени важности, который ему необходимо было увезти в «Козий Рог». Он едва не попался за этим занятием СБАП (Службе Безопасности Администрации Президента). Его романтическая история о желании посетить Альма-Матер – университет, где он когда-то учился, пройти по лесным тропинкам, названым именами академиков, вспомнить студенческую юность, не убедила Максимова – главную акулу СБАП, и он приставил к Марку наружное наблюдение. Конечно, опытный шпион Марк сразу обнаружил слежку. Но вынести донесение письмоносца под надзором волков Максимова было невозможно, кроме того, если найдут сумку с донесением, даже после того, как Марк выйдет из зала, не факт, что после этого он проведет на свободе хотя бы сутки. Как это говорится в фильмах – он был очень близок к провалу.
Тут в Зеленый зал Обжорного ряда вошла очень грустная девушка походного вида, в просторных холщовых штанах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Марк машинально заметил, что штаны у вошедшей девушки сшиты из той же холщовой ткани, что и проклятая сумка письмоносца, которую он так неудачно забрал и которая висела сейчас на соседнем с ним кресле и с которой он не знал, что ему делать, потому что во дворе «Обжорки» его уже ждали безопасники... Марк по привычке нажал кнопку в экране наручного цифросчитывателя и обомлел: там было написано: «Простой житель. Аршан. Бурятия», Марк поднял глаза с заискрившейся в них надеждой на идущую по залу Зойку, и в его голове внезапно, как приходит решение головоломки, возник план спасения.
– Девушка, помогите мне пожалуйста, – взгляд, полный душевной муки обрушился на страдающую Зою как водопад. – Я вас умоляю, присядьте на минутку в это кресло, спасите меня... – едва заметным жестом Марк указал Зойке на кресло с висящей на нем сумкой письмоносца. Встать он не мог. Любое его перемещение отражалось сейчас на экранах безопасников, которые сидели в большой бежевой машине похожей на жирную лоснящуюся свинью, припаркованной тут же во дворе «Обжорки».
По жизни Зоя всегда бросалась на помощь всем без оглядки на последствия, поэтому, разумеется, первый порыв был: помочь немедленно! Она плюхнулась в кресло, и только после этого подумала: «Ой! Странный незнакомый мужик... чего это ему от меня нужно...». Она хотела вскочить и извиниться, но Марк, голосом, полным муки и надежды остановил ее: – Я не задержу вас дольше трех минут... Выслушайте меня, прошу вас.
Зойка была в смятении, но чувство вселенского сострадания к ближнему, как никогда созвучное ее нынешнему состоянию, оставило ее в кресле.
– Я Марк Авин. А Вы?..
– Я Зойка... Зоя Порфирьева... – девушка принялась без интереса листать книжку с меню.
– Закажите все что пожелаете, я буду счастлив Вас угостить, Зоя.
– Что у вас случилось... Марк? – Зойка расхрабрилась и посмотрела ему прямо в лицо. Марк с видимым восхищением наблюдал за девушкой.
– Зоя... от вашего имени веет древней Византией, Палеологами и двуглавым орлом... Вы знаете, что именно Зоя подарила когда-то России ее двуглавого орла в гербе?(1)
– Я... Это не я... – Зойка покраснела от смущения и удовольствия, парень был дивно хорош собой, и светился каким-то незнакомым фантастическим лоском.
– Я догадываюсь, что не вы, – Марк красиво рассмеялся, откинувшись в кресле, – ибо та Зоя жила лет эдак с тысячу назад... – Он вдруг посерьезнел, и посмотрел на Зойку таким взглядом, что девушка почувствовала звон в голове,
– Зоя... Я увидел вас и пропал. Я прошу только выслушать меня, не перебивая, на Ваше решение я никак не повлияю... Марк, конечно, врал как сивый мерин. Как раз сейчас он программировал девушку всем своим шпионским арсеналом и отчаянно влиял на ее дальнейшие действия и решения. Марк рисковал. Он не был уверен, что в автомобиле с безопасниками нет оборудования, которое улавливает поток психосоматического программирования. Но выхода у него действительно не было, кроме того риск был невелик – Марк знал, что в региональные поездки подобное оборудование Лев Максимов выдавал только в тех случаях, когда в поездку отправлялся сам, а сейчас Максимова в состав их группы не включили. Поэтому, как только Марк увидел в «Обжорке» Зою и понял, что нужно делать, он сразу же включил на полную катушку поток максимального психозомбирования на девушку.
– Зоя, я нахожусь на службе и обязан подчиняться приказам, я должен сегодня улететь. Самая большая беда, что я встретил тебя слишком поздно, я не могу остаться и не могу оставить тебя. Я умру без тебя, Зоя, как чудовище в сказке об Аленьком цветочке, если ты не прилетишь ко мне завтра. Ты прилетишь ко мне, Зоя?
– Куда прилетишь? – ошеломленная Зойка не могла собраться с мыслями, все странно путалось у нее в голове и еще этот звон... Она замотала головой, – Погоди... я вообще не понимаю, что происходит... Куда лететь? Зачем? Когда?
Марк положил на стол крупную сумму денег. – Зоя ты должна прилететь завтра на Байкал в город Аршан, я буду ждать тебя там завтра. Ты ведь прилетишь ко мне?
«Таких совпадений просто не бывает», мысли птицами летали в голове изумленной Зойки. Аршан на Байкале был ее родным городом! Буквально час назад именно туда ой как не хотелось возвращаться «не солоно похлебавшей» Зойке. Марк все время что-то говорил, Зоя что-то слышала отчетливо, что-то нет, фразы роились вокруг нее как испуганные пчелы.
– Эта сумка, висит на спинке твоего кресла – четко услышала вдруг Зоя. – Я должен сейчас уйти, я уже опаздываю, а ты обязательно оставайся. В этой сумке очень дорогая мне вещь, это тетрадь с нотами. Я специально оставляю ее, как залог того, что ты не сможешь не привезти мне ее. Я пошел, Зоя. Знай, если ты не прилетишь в Аршан в течение недели, я заболею от тоски и умру...
Зойка сидела, как в тумане: – А как я там найду тебя? – с трудом произнесла она простую фразу, все слова куда-то вдруг подевались.
– Я сам найду тебя. Как только прилетишь, приходи к большому водопаду на Кынгырге и оставь в любом месте зеленый шарик, который лежит в сумке рядом с тетрадью. Я знаю, что ты честный человек и скорее погибнешь, чем потеряешь мою тетрадь, я буду очень ждать, до встречи, любимая... – Марк встал и пошел к выходу. Зойка сидела и никак не могла заставить себя даже поднять руку и помахать ему.
______________________________________
1. Софья Фоминична Палеолог, она же Зоя Палеологиня (12.11.1472 — 7.08.1503) Великая княгиня Московская, вторая жена Ивана III Великого, мать Василия III, бабушка Ивана IV Грозного. Происходила из византийской императорской династии Палеологов, племянница последнего императора Византии Константина XI Палеолога. В качестве своего приданого последняя византийская царевна Зоя Палеолог принесла в Россию древний герб Византии — двуглавого орла.
5 глава. Правительственная Резиденция на Байкале
Байкальская Резиденция Козий Рог уютно устроилась в горах, в живописной рукотворной долине прямо над водопадами реки Кынгырга, неподалеку от Аршанских целебных источников. Обитатели Резиденции с ощутимой тревогой ждали гостя – Важняка – как его называли за глаза. Приезд Важняка был, своего рода, завершающим аккордом подготовки Резиденции к Съезду Глав Государств, который должен был состояться здесь уже через четыре недели. Это была первая живая правительственная встреча за время пандемии, что именно было ее целью и зачем была нужна именно живая встреча знал только ближний круг Президента. В кулуарах шептали, что этот Высокий Съезд должен определить дальнейшую жизнь страдающей планеты, не больше, не меньше...
Важняком, которого ждали в Байкальской Резиденции был Марк Авин, тот самый глубоко внедренный шпион, которого чуть не прихватили сотрудники СБАП в момент когда он принял шифровку в виде нотной тетради от письмоносца в «Обжорном ряду» в сибирском университетском городке, и который, благополучно вывернувшись, летел теперь в Козий Рог с контрольной проверкой.
Дорожки дождя метались, вырисовывая причудливые русла на оконных стеклах мчащегося автомобиля. Важняк-шпион-Марк ехал из аэропорта в Резиденцию, и, вроде бы, дремал на заднем сидении, а на самом деле выстраивал мысленные комбинации развития событий в свете грядущего Высокого Съезда. Ничего хорошего для себя выстроить ему как-то пока не получалось. С унылым равнодушием важный пассажир созерцал, как за окном автомобиля проплывает сказочный лес, а распаренная дождем и солнцем земля отдает паром небу новые облака. Даже таежный воздух, с первым же вдохом рождающий в голове ассоциацию с живительной праной, не вызывал у Марка никаких эмоций. Его шпионская карьера висела буквально на волоске...
Резиденция Козий Рог, умытая и причесанная, торжественно сияла всеми своими окнами. Марк летал по этажам, проверяя готовность помещений к значимому приему, а в его голове, как набатный колокол, все это время билась мысль: «Приедет или не приедет... нет, должна приехать, я зарядил по-максимуму... а вдруг Максимов пронюхал все-таки? Нет... не должен, если бы пронюхал, меня бы сюда и на пушечный выстрел... приедет. Но почему так долго ее нет?..». С момента встречи Марка и Зои в Обжорном ряду прошло уже три дня. Марк ждал Зою, а точнее, ждал, как спасения, старенькую холщовую сумку письмоносца с толстой нотной тетрадью в ней.
Влажная душистая тишина окутывала пространство дремотным одеялом. Притомившийся от хлопот Марк присел поразмыслить в ротанговом кресле на открытом балконе с видом на шуструю речку Кынгырга, танцующую среди пушистых от лишайника скал. Нет, волшебная прибайкальская красота, окружавшая Козий Рог, не трогала черную вражескую душу – пытаясь отвлечься от мыслей про Зою, шпион размышлял о том, как бы ему раздобыть президентский Меморандум, который, как он выяснил, уже приготовлен к Съезду Глав Государств...
Марк неотлучно находился при Президенте во время видео-переговоров в Давосе – они были созваны по поводу завершения «Войны вакцин». Но то, что сказал Президент в конце своей речи Меморандуме... никак не укладывалось в общую канву переговоров. «Что хотел объявить мировому сообществу Президент, и почему для этого понадобилась именно очная встреча глав государств... что именно собрался очно передать членам Высокого Съезда Президент..? Сплошные загадки и ни одного ответа, а ответ ой как нужен...» – размышлял Марк. Этот нежданный Съезд весьма тревожил шпиона. Вообще его тревожило в этой странной ситуации все, а особенно Президент.
Умный Марк, давно приблизился и, как ему казалось, втерся в полное доверие к Президенту. Однако последние Давосские переговоры показали, что это отнюдь не так. Неприятной неожиданностью для Марка оказалось еще и то, что этот хитрющий бурят Шойнхор Даржаа – тайный и большой друг Президента, который работает где-то «в людях» – оказывается полностью в курсе президентского Меморандума! А он, Марк, совсем не в курсе... Все говорило о том, что Президент не до конца доверяет своему верному помощнику.
Марк давно понял, что Президент – это виртуозный мастер многоходовок. Странные высокие решения поначалу обескураживали молодого помощника Президента, и он бросался спорить – мол, так нельзя! Ну нельзя засылать козла в огород, потому что он весь огород вытопчет и все что там растет слопает! Доказывая своему улыбающемуся шефу прописные, как ему казалось, истины, Марк громко сердился – как же можно не разуметь таких элементарных вещей, находясь в президентском кресле! В пылу этих словесных баталий, он иногда даже забывал про свою шпионскую ипостась... Но спустя какое-то время вдруг становилось ясно, что засылая козла в огород, Президент хорошо понимал, что в этом огороде растет один только сорняк с которым давно устали бороться, и что этот Козел – большой молодец, потому что сорняк весь слопал и вытоптал. И пришло время засеять очищенный огород пользой...
Эта «козловая» аллегория касалась истории о том, как гениально незаметно и быстро Презиент провел реорганизацию силового министерства. Подобные многоходовки в разных вариациях Марку приходилось потом наблюдать постоянно, но эту сложную комбинацию он запомнил очень хорошо, потому что из-за нее едва не потерял свое хлебное шпионское место. Начинающий шпион тогда бодро докладывал своему далекому заморскому руководству, что, мол, все идет хорошо, Президент еще не пьет горькую, но уже почти в маразме, потому что разрушает собственное силовое министерство... А потом вдруг оказалось что в России внезапно, как материализованный мираж, возникла лучшая в мире Армия...
Марк, который прозевал революцию в силовом ведомстве России, уже собирал вещички, обливаясь холодным потом от тревоги за свое будущее... Он совсем не хотел к себе на Родину. Более того, Марк думал о возвращении с ужасом. Ему мечталось остаться работать шпионом в России. Ему совсем не хотелось вместо прекрасного куска свежезакопченой оленины, которую он сьел недавно за обедом, получать паек в виде соевого брикета с надписью «заменитель фуагра». А особенно ему хотелось продолжать свободно дышать вкусным чистым воздухом, ничего не опасаясь, вместо того, чтобы пополнить у себя на Родине многомиллионную армию несчастных рептилоидов...
Тогда обошлось. Оставили в шпионах в России. Именно поэтому сейчас Марк понимал, что у него нет права на вторую ошибку. Он обязан грамотно разыграть комбинацию, которую составили его хозяева, тем паче, что ее важность была отмечена как наивысшая. Но вот инструкции от куратора для Марка, разработанные по этой комбинации, находились как раз в той треклятой холщовой сумке письмоносца, улизнувшей буквально из-под носа у Марка! «Но где эта Зоя!» – вскинулась вдруг острая мысль, среди дремотного течения общих раздумий.
Марк встал, подошел к перилам и незаметно глянул в экран своего браслета. Шарика-маяка на большом водопаде Кынгырги пока так и не появилось. Омраченный тяжелыми раздумьями шпион побрел с балкона к себе в аппартаменты.
А Зойка докрашивала третью скамейку в парке сибирского студенческого городка. Она устала, измазалась краской и уже не была так уверена, что быстро выполнит весь заказ - 12 скамеек! А уж как она была рада, когда подряд достался ей, думала, как это просто и быстро – покрасить скамейки! И такая куча денег... Деньги были ей очень нужны, она хотела срочно попасть на Байкал, именно туда два дня назад улетел ее Марк... Конечно, Марк оставил значительную сумму на столе в Обжорке во время их единственной встречи, но все случилось так странно, что Зойка не была до конца уверена, что Марк оставил такую громадную сумму именно ей, а не забыл ее на столе. Она вообще смутно помнила их встречу и все о чем они разговаривали, но точно знала, что ей нужно срочно лететь на Байкал в ее родной Аршан и привезти туда холщовую сумку с зеленым шариком. На всякий случай, Зойка решила на поездку заработать самостоятельно, а деньги, что оставил на столе Марк припрятать, чтобы была возможность вернуть их при встрече, заодно и отличный повод, чтобы встретиться.
Марк... Зоя присела на краешек неокрашенной скамейки и принялась мечтать, как она будет искать Марка на Байкале.
6 глава. Демиурги
Билл и Кисс любовались великолепным закатом через панорамное окно в горной резиденции «Чайный домик». Подогретый портвейн тихонечко излучал темно-красный свет, который возникает только в недрах драгоценного камня или в бокале настоящего вина.
– А что в России?.. – нарушил звонкое закатное молчание Кисс, в продолжение какой-то давней беседы…
– Там, как обычно – ответил Билл – Сценарий изменился непредсказуемо.
– Ну в целом-то у нас все движется куда и следует?
– Как сказать... Русские изначально отнеслись с недоверием к информации о легочной чуме. Под предлогом гуманитарной миссии попросились в Италию, вроде как помочь врачам справиться с эпидемией... Кажется, там мы отработали как нужно, больных с похожими симптомами со всего мира свозили в Италию, русские врачи головы не поднимали от больничных коек! Аппаратура, оборудование, диагносты — все было оцифровано, подготовлено и настроено заранее, все показывало нужную информацию. Блеф получился даже лучше натуральной эпидемии, Челентано бы прослезился...
– Русские не поверили?
– Поверили... Точнее, вроде бы поверили. Россия, солидарно с другими странами, согласилась с нашим комплексом мер по предупреждению эпидемии. Они вместе со всеми послушно ввели самоизоляцию граждан, масочный режим, закрыли работу предприятий во всех указанных секторах экономики... Комендантский час, правда, вводить наотрез отказались. Но комендантский час сложнее всего было пришпилить к противоэпидемиологическим мероприятиям… Ясно же, что любая инфекция распространяется вне зависимости от времени суток...
– А кроме России ни у кого не возникало вопросов по введению комендантского часа?
– Нет не возникло даже намека на вопросы. Но и в Европе, и в Америке, и в Китае цифровизация населения и началась значительно раньше и темпы оцифровки людей там лучше. Как я и предполагал, массовое внедрение "клипового" мышления вполне успешно формирует этот самый новый вид человека Homo sine mentis (человек без разума, лат), гаджетозависимые люди становятся как флешки — что в них запишешь, то и передают. Но в России темпы оцифровки хромают, поэтому большая часть русских руководствуется все тем же интуитивным дремучим здравым смыслом. Виртуально убедить такой народ в том, что о мир умирает от страшной эпидемии трудно. Они не хотят просто верить в страшную эпидемию, про которую им день и ночь бубнят с экрана, даже если это бубнило какой-нибудь великий и уважаемый народный доктор, мы пробовали ставить разных бубнил. Им нужно эпидемию руками щупать, тогда поверят.
– Ну у, Билл, можно подумать в шестнадцатом веке нам было легко в чем-то убеждать народы разных стран. Цифровизация у него недостаточная. Мы для того и отдали людям интернет, чтобы прежде всего облегчить задачу себе, но только облегчить, Билл, к нулю мы никогда не сведем все проблемы, возникающие с человечеством в любой период истории....
М-да... Но мы можем попросить Совет в корректировке условий игры? Для отдельной страны дать реальную эпидемию?
– Никак не можем. Суть этой Игры именно в проверке виртуальных механизмов работы по контролю за человечеством. Этот пункт объявлен приоритетным и на этом условии Совет разрешил нам начать эту Игру. Причем нам тут же особо припомнили эпидемию Английского Пота, которую мы ввели без их санкции в 15-16 веке, эту болезнь оказывается вообще заготовили не для человечества... (1)
– Да, припоминаю. Совет тогда планировал устроить падеж среди раругов, чтобы игвы одумались, а мы им карты спутали ...
— Точно. И потом с изрядным трудом убирали Английский Пот из числа человечьих болезней, чтобы следов не осталось, и чтобы позднее людские доктора не добрались до ее изучения. Нет. Нужно искать способы виртуально убедить Россию в наличии мировой пандемии.
– Ладно. Комендантский час не так уж и важен в общем комплексе вводимых мер. Все остальное ведь Россия приняла и ввела? Главное для нас – это вводить массовый масочный режим и выдавать в продажу пропитанные маски.
– Да. Официально у них весь комплекс мер введен. А вот реально, в связи с тем самым здравым смыслом, которым руководствуется большая часть россиян, этот комплекс противоэпидемиологических мер оказался таким же виртуальным, как и вся наша эпидемия. Маски большинством людей игнорируются. Самоизоляция, которая была объявлена правительством согласно мировым договоренностям, была воспринята народом просто как подаренный оплачиваемый отпуск, народ буквально ринулся отдыхать — массовые гуляния, шашлыки, танцы, катания на роликах, дачные посиделки целыми улицами с баянами.... Вот такая она, русская самоизоляция. А если ко всей этой чехарде добавить, что вместо того, чтобы смотреть в гаджет и слушать бубнил-блогеров, эти странные люди совсем на другое обращают внимание – например, все видят в городских автобусах одних и тех же водителей, на городском рынке всем известных продавцов, в парикмахерских одни и те же мастера стригут народ. Никто из них не умирает от страшной эпидемии. Даже обязательные в присутственных местах маски они не меняют месяцами.
– Как это не меняют? А как они их носят?
– Обычно так: достают – «из широких штанин, атрибутом бесценного груза» – старую маску, которая валяется там вместе с мусором, счищают шелуху от семечек и окаменевшие крошки и надевают на две минуты, чтобы пройти фото-турникет, а потом снимают и бросают ее обратно в карман, для следующего раза...
– Эк тебя маяковским штилем пробило...Да... ну и народец мы выпестовали. Все этот Берни Бар, душа ссудного процента … Носился с идеей спрессовать менталитет западный с менталитетом восточным... Спрессовали! Славян с чингизидами... Вот и имеем теперь нечто совершенно неуправляемое… М-да... А что СМИ? Как они отрабатывают?
– Массированная атака в соцсетях и прочих СМИ была практически проигнорирована, хотя на Россию мы бросили гораздо больше рупоров-блогеров, чем на весь Евросоюз. Кроме всего прочего, совпало, что общая смертность в России в год эпидемии легочной чумы объективно была меньше, чем в предшествующий год без эпидемии... – это вообще непонятно как было объяснять.
– Не преувеличиваешь проблему, Билл? Люди всегда и везде в какой-то степени игнорирует пожелания своих правительств. Но у правительств есть методы убеждения.
– Вот они, – золотые слова! Собственно, этот момент меня и встревожил, Кисс. Я так и сказал, Россия «вроде бы» поверила и официально приняла положенный комплекс мер. А реально правительство полностью изолировалось от контроля за соблюдением этих мер. Нет, все положенные действия вроде бы сделали, и наглядная агитация и правила жизни новые везде развесили и даже предприятия как бы закрыли... Но на деле полный саботаж. Я даже не понял пока, как и в чем. Но саботаж точно есть. Даже закрытые предприятия продолжают работать в подпольном режиме.
– Как это, в подпольном?
– Например, – якобы закрытый для посещений торгово-развлекательный центр. На входе табличка — Расписание санитарной обработки в течение дня. Все окна глухо закрыты жалюзи. Казалось бы, все в порядке? Но стоит понаблюдать что там происходит в течение дня, становится ясно — саботаж. По расписанию той самой санитарной обработки открываются двери и запускают/выпускают поток людей. А внутри ТРЦ жизнь течет полным ходом! Работают все магазины, кинотеатры и точки общепита. За закрытыми жалюзи с улицы ничего не видно. Но все знают!
– Хитро придумано...
– Аналогично работают не только ТРЦ, но и спортивные и концертные залы в городах России. В оцифрованных обществах – Европа, Америка, Китай – все в порядке. Правительства усердно шарахнули кувалдой по капотам прекрасно работающих экономик. Людей нарядили в маски и рассадили по ячейкам в изоляцию с гаджетами в руках. Все! А в России все идет не так.
– К русским у тебя всегда было особенное отношение. Кстати, а какой результат показала Корсика? Сколько времени там уже работают установки с рамками —дезинфекторами/опрыскивателями в супермаркетах? Есть изменения в психологическом восприятии действительности у ее жителей?
– Есть, но тоже странные. Не те, что мы ожидали...
– Ну и каков результат? И сколько времени мы обрабатываем людей на Корсике?
– Рамки-дезинфекторы стоят уже примерно год. Спустя примерно три или четыре месяца после их установки, на Корсике вдруг стал увеличиваться поток желающих провести трансгендерную операцию, причем как себе, так и свои детям, вне зависимости от того, какого они пола... А поскольку Совет объявил Европу зоной тотальной толерантности, мы не можем остановить этот массовый порыв.... Французские хирурги с трудом справляются с потоком.
– Да, странно. Похожая ситуация случилась у нас кажется в Англии? Помнишь, где-то в первом десятилетии текущего века мы там распыляли экспериментальный состав под видом орошения парковых зон в городах. Тоже ведь потом в английских школах была буквально эпидемия трансгендерных операций у подростков. Благочестивые британцы взялись на потоке менять пол подросткам, причем, благодаря чудесному британскому законодательству без ведома их родителей, ха-ха-ха... Да. Странный результат. Рамки пока не убираем, посмотрим еще. В сущности, от трансгендерных операций нет никакого вреда кроме пользы. После операции трансгендер по определению бесплоден, не нужно контролировать размножение. Европа все-таки слишком перенаселена....
Ну ладно, в сущности, ничего нового. Обычная человеческая возня. Я так и не могу понять причины твоего странного донесения. Пока не услышал от тебя ничего, что могло его вызвать. Итак, Билл, открывай карты.
– Главная причина моего донесения в том, Кисс, что есть отчетливое ощущение, что кроме нас, на поле появились еще игроки. Причем в смутном секторе, так, что их пока не видно.
Старик Кисс поднялся и подошел к прозрачной стене. Закат догорал. Живописные полутона в горном пейзаже сменились четкими графическими контурами на фоне уходящего за горизонт света.
– Благодаря твоему цифровому гению, Билл, нам удалась Большая Игра. Я не верил, что Проект получится настолько красив. Ты убедил Совет. И что сейчас? В чем пытаешься убедить сейчас меня? Мы никак не можем свернуть Игру на этом этапе, точка невозврата пройдена и нам опять создавать в новом мире правила жизни.
– Я не о том, Кисс... У меня ощущение такое: либо Игра вырвалась из-под нашего контроля, по крайней мере, частично, либо кто-то из нас опять затеял свою игру... Так уже было однажды, помнишь Юстиниана Первого? (2)
– Да. 535 год... Подлец объявил себя новым Цезарем… Открыл излучающую сферу, создав климатический коллапс, — ледниковый период на целый год,(3) — еще и выпустил потом вирус в Константинополе...(4) Мы лишились двух третей населения… Если не больше...
– Больше... умерло тогда почти 90 миллионов человек… В Европе у нас было 40 миллионов, а осталось тогда около десяти. И мы вынуждены были считаться с Юстинианом, чтобы сохранить человечество. И сейчас ситуация чревата тем, что правила жизни в новом мире на этот раз, возможно, опять будем писать не только мы.... А может и совсем не мы...
Два глубоких старика посмотрели друг на друга.
– Я прошу созвать Совет, Кисс...
Мысли, казалось, обрели материю, настолько сильно было энергетическое напряжение в кабинете. Собеседники замерли и взгляды их скрестились, как шпаги на поединке.
– Ты понимаешь, Билл, что беспокоить Совет мы будем только если основания для этого не эфемерны. Тем более что за исключением мелких отклонений, по сути, все идет как планировалось. Война вакцин заканчивается. Передел мира почти оформлен. Правила нового миропорядка написаны, Меморандум стран - держателей вакцин подготовлен к подписанию, и вот-вот будет подписан. В мире начнется массовая вакцинация. Мы готовимся к началу следующего этапа Игры. В чем основания созыва Совета? Твои виртуальные страхи?
— Они более чем материальны, Кисс…
— А именно?
– Изволь. Вот некоторые из особо тревожных звонков:
Номер первый. Зона Китая — строительство городов-призраков. Незадолго до начала этой Игры, (но уже в процессе ее проектирования, заметь!) неизвестные силы в Китае начали штамповать города-миллионники на пустырях... Города полностью оборудованы и готовы к заселению, но там нет людей. Городов уже больше 20, там можно разместить более 100 миллионов человек. И процесс строительства новых городов идет полным ходом. Кто и зачем их строит? Если бы мы, тогда понятно. Но это не мы. Кто?
Номер второй. Маленькая уютная Швейцария, сердечко Европы, которой мы давным-давно отвели роль вечно нейтральной страны. Что она делает сейчас? Вооружается до зубов, Кисс! В стране, где 7.5 млн населения и которая длиной всего 300 км уже 14 эскадрилий с более чем 350-ю боевыми, 120 учебными самолётами и 100 вертолётами! Зачем это нейтральной Швейцарии Кисс? Сейчас в этом крохотном мирном государстве все мужчины от 20 до 50 – военнослужащие, у них самый большой в мире процент жителей, служащих в армии! Что такого знают эти альпийские гномы, того, чего не знаем мы? К чему готовятся? И потом, строительство сотен километров подземных сооружений под Женевой тоже кто-то затеял, кто? Зачем? Кто помимо нас управляет этими процессами в самом центре нашей старушки Европы? Или ты действительно думаешь, что это «финансирование Научных лабораторий», как рассказывают нам эти скупые швейцарские банкиры? Лаборатории, которые строятся уже на семисотметровой глубине? Да-да…нейтринная физика… С двумя подземными атомными электростанциями… ха-ха.
Да и русские... Конечно, они всегда находят ортогональный выход из любого строго обозначенного прямого пути. Но тоже странно. Посмотри, какими темпами они выстраивают ледокольный флот. И какой флот! А объяснение? Какие-то мямли про Северный морской путь? Смешно просто... Этот Северный морской путь настолько мал, что он и пары кораблей того флота не стоит. Там проходимость в тысячу раз меньше Суэца, да он просто никогда не будет рентабелен, даже в дальней перспективе. Вернее, теоретически его можно вывести на минимальный уровень окупаемости, но тратить триллионы и строить ради этого такой флот! Задача точно другая, Кисс.... Да ладно Россия, там всегда все не так, но Штаты ведь тоже выпряглись... Кто собрал и складировал миллионы четырехместных гробов в Джорджии? Зачем? А громадное подземное строительство в Денвере, чьё оно? Замаскированно оно под реконструкцию аэропорта. Но я навел справки, судя по объемам вынутого грунта – комплекс на несколько сот тысяч человек плюс некоторая военная инфраструктура. И это не мы строим. А кто?
Накопилось много моментов, Кисс, которые показывают, что кто-то кроме нас взялся играть по-крупному, причем тайно. Я считаю, что есть причина созывать Совет, Кисс, поэтому и отправил это донесение.
________________________________
1. «Английский пот» или Английская потливая горячка. Загадочная инфекция средневековья, возбудитель которой так и не не идентифицирован по сей день. Возникла в конце XV века на Британских островах. Инфекция, от которой умирало 95-100% заболевших.
Болезнь начиналась с высокой температуры, болей в голове и суставах. Почти сразу от больного начинало исходить странное и невыносимое зловоние. Сначала плохой запах исходил изо рта, а затем дурно пахнущим очень обильным потом покрывалось всё тело человека. Больных клонило в сон, и заснув, они умирали. Из-за обильного зловонного потоотделения болезнь получила название «английский пот» (по-латыни sudor anglicus). В короткий период (1485—1551гг) «Английский Пот» несколько раз посетил Европу, больше всего Англию, а после этого болезнь исчезла навсегда.
2. Юстиниан Первый (Великий). Один из самых знаменитых византийских императоров, правил Византией с 1 августа 527 года вплоть до своей смерти в 565 году.
3. Сильное похолодание которое длилось один год 535—536 годов н.э. В десятый год правления Юстиниана I (535—536 гг. н.э.) случилось самое резкое понижение среднегодовой температуры в Северном полушарии за последние 2000 лет. Предполагаемая причина похолодания — странное внезапное снижение прозрачности атмосферы.
4. В середине правления Юстиниана I (541-549 гг. н.э.) возникла первая в истории человечества пандемия (мировая эпидемия) чумы охватившая почти всю территорию цивилизованного мира того времени. В виде отдельных вспышек и массовых эпидемий Черная Смерть появлялась с VI до конца ХVIII века. По разным оценкам, от этой болезни погибло от 60 до 90 % населения Европы. Чёрная смерть оставила колоссальный след в истории, наложив отпечаток на психологию, культуру и даже генетический состав населения.
7 глава. Ферма "Шпик и Бекон"
Старенький радиоприемник Маяк бормотал сытыми голосами аналитиков, вещающих об ужасах грядущего апокалипсиса. Черно-белый кот по имени Джокер чутко спал тут же на полу, неподалеку от миски. Хозяин кота – Соломон Моисеевич, убежденный борец с любым политическим режимом, имеющий с полсотни просроченных кредитов, рассматривал в установленную на кухне подзорную трубу, западную часть городской площади, с целью отслеживания подхода к дому коллекторов. Не отпуская подзорной трубы, бдительный кредитный диссидент, одетый в полосатую, давно живущую толстовку и мятые блекло-синие брюки, читал коту политическую лекцию, цитируя медийных аналитиков:
– И вот именно они, те кто побрел за прекрасными посулами заокеанских дядюшек как ишак за вкусной морковкой, будут идти и идти, а обещанная морковка или печенюшка, так и будет колыхаться у них перед носом, маня чудесным запахом. Морковка будет отдаляться, для ее вожделенного достижения нужно будет сделать все больше и больше, и вдруг идущие за этой морковью увидят, что они уже по уши испачканы кровью своих друзей, когда-то пытавшихся их остановить… И они вдруг поймут, что обратной дороги нет. Они увидят, что нет и той моркови с печеньем. Поймут, что никто не собирается кормить их в этом мире, созданном их же руками. Больше того, именно их в этом мире и планируют кушать…
После слова «кушать» кот проснулся и мгновенно поднял голову:
– Мэ-э-эв, – густым басом сказал кот.
– Ты все понял, – умилился борец с режимом.
Кот подошел к миске, пояснив тем самым, что он все понял и просит награды за участие в разговоре.
– Циничная ты душа, я тебе о вечности говорю…
– Мэ-э-э-э-э-эв, - сказал кот, настойчиво дополняя свою просьбу и пристально глядя в глаза Соломону Моисеевичу. В дверь позвонили.
– Тихо ты, проглядел я их что ли… – Соломон Моисеевич на цыпочках подошел к входной двери и прислушался. Будучи убежденным заемщиком, он считал невозвращение долгов банкам-кровососам реализацией своей борьбы с политическим режимом, поэтому весьма значительную часть жизни Соломона Моисеевича занимал марафонский бег от коллекторов.
– Папа, открывайте, нечего зря тратить звонок, это я, – из-за двери раздался резкий командный женский голос.
– Радуйся, подлец. Наша Фанни пришла – сказал коту Соломон Моисеевич и открыл дверь.
В запущенную квартиру вечного должника вошла мощная эффектная женщина в красном кожаном плаще – Фейга Соломоновна Ройтблат, дочь Соломона Моисеевича и владелица КФХ «Шпик и Бекон».
– Здравствуйте, папа, как Вы? – Фейга широким шагом прошествовала на кухню, снимая по дороге плащ, – Я принесла Вам еду и оплаченные квартирные квитанции. Женщина взялась распаковывать на кухне пакеты. Кот Джокер тут же торопливо заплясал на задних лапах, а длинными, мослатыми передними уцепился за ее юбку и громко заорал.
Соломон Моисеевич в своем маргинальном облачении со спокойным достоинством вошел на кухню.
– Ты, таки, продаешь им сало, доча, и не можешь дать бедному отцу даже копейку, – картинно поднял руку и выгнул спину в живописной позе престарелый сын Моисея, – А ведь твоя прабабушка Фанни Ройтблат стреляла в Ленина!(1)
– Папа, прекратите уже эту галиматью. Денег я Вам все равно не дам. Продукты в холодильнике и кормите кота, он стал у Вас похож на больную летучую мышь, что показывали те китайцы.
И Фейга Соломоновна, отцепив кота от юбки, схватила свой жгучий плащ и стремительно, как ледокольный крейсер, вынеслась из квартиры отца на улицу.
Дмитрий Быков считал себя литератором, хотя уже много лет работал обрезчиком анатомического материала на КФХ «Шпик и Бекон». В процессе многолетней работы, Дмитрий создал для себя целую классификацию обрезной анатомии. Постепенно он составил графики закономерностей анатомических особенностей животных с их прижизненным характером и на эту злободневную тему уже дописывал монографию. На работе на него заглядывалась телятница Люся Улицкая, она тоже считала себя настоящим прогрессивным литератором, потому что в свободное время она писала статьи в газету «Амурская звезда» о быте телятниц и свинарок. На этом самом литературном поприще они с Дмитрием и нашли друг друга. Дмитрий с удовольствием дружил с Люсей, хотя и не давал ей повода для более тесного знакомства.
Дмитрий чистил навоз в клетках, когда к нему забежала Люся, со своими новыми литературными зарисовками о важнейшем ночном событии – рождению бычка у родовитой голландской коровы Мейры, главной гордости их Крестьянско-Фермерского Хозяйства. Литератор-обрезчик рад был на время отвлечься от запашистого занятия, уборка навоза в не входила в его должностные обязанности, но он брал подработки для дополнительного заработка, потому что копил на издание своих книг. Вот и сейчас, Дмитрий, оставив работу, вдохновенно рассказывал Люсе идею своей новой монографии – о Прогрессивной Теории, созданной им на основании изучения обрезанного им анатомического материала, толкующей о делении людей на две основные касты по анатомическому типу…
— Вот посмотри на нашего Николая, — литератор показал на конюха, который снаряжал во дворе телегу, груженую ящиками с беконом и колбасой, — это представитель эпохи прошлых людей, я придумал назвать эту касту Архаисты. Этой касте мила только та спокойная зловонная стабильность, в которой мы живем… — Дмитрий Быков потрогал навозную кучу сапогом… — Но мы другое дело, мы анатомически каста новых людей! Я назову эту касту…, скажем, Новичи! Да, мы – Новичи! Вдохновленно сказал Обрезчик анатомического материала и по совместительству литератор, – нам, Новичам, жизненно необходимо выходить на площади с плакатами, нам нужно стрелять и уничтожать эту стабильность, это спокойствие, к которым так тянется эта унылая каста Архаистов. Понимаешь, Люси, просто антропологически, по рождению, две разные породы – мы и они – Дмитрий, опираясь на свою измазанную навозом лопату, картинно показал в сторону двора, где все еще копошился с телегой конюх, – И человечеству неизбежно грозит диверсификация на эти две породы, социальное разделение на две касты… Эх надо скорее записать мысли, а то уйдут, термины можно потом подработать, – Дмитрий бросил лопату и достал из кармана рабочего комбинезона блокнот и принялся в нем строчить коротеньким карандашиком. Люся Улицкая сидела на куче соломы и смотрела на него с обожаемым восторгом.
В ходе этого романтического свидания в свинарник, командирским шагом, в кровавом кожаном плаще, сверкающим на ветру золотистой шелковой подкладкой, вошла хозяйка Фейга Соломоновна Ройтблат.
– И вот что я вижу? Сделайте себе осмотр моих нервов, Димоний, если не Вы грозили вычистить эти клетки еще утром! А Вы, Лиора, почему сидите здесь на соломе, а не с теленком у Мейры?
Строгая хозяйка имела обыкновение называть своих работников еврейскими аналогами их имен: свинарка Анна была Ханной, обрезчик Дмитрий – Димонием, ветеринар Виктор откликался на имя Авигдор, телятница Людмила звалась Лиорой, а старший мясник Валерий – Хаимом. Бухгалтера КФХ «Шпик и Бекон» звали Давид Гершевич Либензон. Хозяйка всегда звала его настоящим именем. Никто из работников не обижался на Фейгу Соломоновну за эту маленькую лингвистическую слабость, потому что в сущности она была хорошей начальницей, всегда достойно платила за работу и была не слишком строга к опозданиям.
Поджидая, пока хозяйка разберется с делами в свинарнике, Давид Гершевич присел на скамейку во дворе фермы и подставил закрытые глаза ласковому солнцу. Большая бумажная надобность заставила бухгалтера выбраться из кабинета и он пытался поймать Фейгу Соломоновну уже добрых полдня. Давид Гершевич не часто бывал на улице, потому что его жена Мара не одобряла когда он болтался без дела. Но вот уже второй месяц, как его дорогая Мария Лазаревна уехала к их дочери Розочке во Владивосток, чтобы помочь ей воспитывать их нового внука Эмика гением. И сейчас Давид Гершевич, жмурясь как довольный кот, с удивлением обнаружил что солнце – это иногда совсем неплохо.
– Вы-таки продаете славянский шкаф? – раздалось вдруг рядом с разомлевшим бухгалтером.
Давид Гершевич тревожно встрепенулся. Рядом с ним на скамейку устраивался Соломон Моисеевич, кредитный диссидент и борец с режимом.
Нет, бухгалтер Либензон никогда не был ни диссидентом, ни, упаси Боже, борцом, он никогда не позволял себе каких-либо опасных речей или действий. Но в ходе извечной битвы за гешефт (2), бухгалтеру приходилось общаться с разными полезными людьми, а уж среди них встречались всякие. Осторожный Давид Гершевич всегда следовал методике общения, завещанной ему предками — в разговоре с любым человеком проявляй к нему искренний интерес, тогда получишь от него именно то, что тебе нужно. Исполняя этот завет, бухгалтер всегда внимательно слушал собеседника и мычал с искренним интересом. Этого было достаточно, чтобы любой человек, будь то патриот или наоборот, принимал бухгалтера за своего. Но Соломон Моисеевич – это было совсем другое дело. Они шли по жизни бок о бок со времен далекой юности, и во все времена умница Давид страдал от бузотера и нахала Соломона, но поделать с этим ничего было нельзя, друг юности – это был его извечный крест, согласно тому же неумолимому завету предков.
– Это ты, Моня... обреченно произнес Давид Гершевич.
– Кто еще навестит тебя, старого шлемазла (3). Здравствуй, Дава. Я пришел-таки поговорить за серьезное...
Когда-то давно, по финансовой необходимости Фейга Соломоновна устроила своего отца в «Шпик и бекон» на должность обкатчика клюквы, строго-настрого запретив бухгалтеру Либензону отдавать фиктивному обкатчику его зарплату. Но Соломон Моисеевич, хорошо зная мягкотелый характер друга юности, постоянно изводил Давида Гершевича, вымогая у него недозволенные деньги. Удавалось это ему крайне редко – Давид, втайне от хозяйки, иногда все-таки отдавал рэкетиру Соломону деньги, сэкономленные на представительских расходах – но обкатчик клюквы донимал бухгалтера с неизменным постоянством.
– Дава, опять нужно немножко денег, мне грозит фельдиперст на Жабьем острове ...
– Азохенвэей!(4) Это наше общее луковое горе собирается меня разорить! Сколько тебе гелт опять немножно нужно?
– Как будто мужчина знает сколько ему надо денег на фельдиперст! Как будто у него будет столько, сколько на него надо! Уже не морочь мне голову своими счетами, давай карточку где деньги...
– Моня, я уже обещал твоей доце Фанни, что единственной твоей карточкой будет фотография на паспорт, я тебя прошу уже добираться до своего фельдиперста на надувном матрасе и оставить меня в покое.
– Ты говоришь, как босяк! У него, видите ли, проблема найти немножко три копейки для друга... Дава, а если я скажу что задумал один верный гешефт за этот фельдиперст?
– Я даже не хочу знать за тот гешефт, потому что про тебя написано: "Если он начнет изготовлять саваны, то люди станут жить вечно, а если он надумает делать свечи, то солнце не закатится никогда". Уйди, Моня, дай мне уже дышать воздухом...
Спасительная трель телефона в кармане Давда Гершевича прервала эту напряженную беседу. Вздохнув было с облегчением, Давид глянул в свой телефон и лицо его вытянулось и побледнело. Звонила его жена Мария Лазаревна прямо из Владивостока... Соломон Моисеевич, увидев, кто именно звонит другу юности, встал со скамейки и, удаляясь, помахал Давиду рукой. Он знал, что Мара вряд ли отпустит мужа раньше, чем в телефоне сядут все батареи, а после того, как она хорошенько накрутит ему хвоста, он надолго станет «временно недоступен» для жизни.
Давид растерянно проводил глазами уходящего Соломона, а пронзительный голос Марии Лазаревны в его телефоне уже перекрывал блеющий и мычащий шум фермы:
– Дава! Мне звонила Працевич с верхнего этажа, я все знаю про эту Соню из Могочи! Пока я неотрывно воспитываю Эмика, потому что он наш внук и должен стать гением, весь двор смеется надо мной когда она ходит в моей шубе! Объясни, зачем ты мечешь мой бисер перед этой дешевкой из Могочи? Ты клялся мне за полную твою невозможность окомлять свою ниву по месту жительства, я пережила это, хотя я еще была в собственном соку, а оказывается ты лгал мне, Давид, когда я была еще ой как востребована! Сам Иосиф Маркович не раз предлагал бросить к моим ногам свою жизнь, полную океанских круизов и ужинов, я уж не говорю о десятках карат чистой воды, которые его прадедушка скрыл еще от ОБХСС. И я говорю тебе сейчас – прекрати, Давид! Иначе я приеду, соберу всех детей и внуков и мы устроим тебе такой Нюрнберг, что ты сам повесишься, как Геринг. И сложи мне сегодня же деньги на карточку, старый павиан...
Мария Лазаревна остановилась перевести дух, а бледный Давид Гершевич, таким образом поймал, наконец, долгожданную паузу в гневном потоке:
– Марочка, золотко мое. Я скажу, что несу непосильную ношу разлуки с тобой, пока ты бескорыстно отдаешь себя воспитанию нашего внука Эмика гением, что обречено на успех, потому что от тебя он взял сейхл (5), а от меня только плоскостопие. Почему же ты обвиняешь меня этими обидными упреками и подозрениями когда мне не в чем оправдываться? Я-таки вынужден дать объяснения, чтобы чужие наветы не легли между нами пограничным шлагбаумом. Уезжая, ты велела мне проветривать твои шубы. Ну подумай, не сам же я буду в них ходить? Они могут упасть с меня прямо на дорогу, когда я только замечтаюсь об тебе. Но раз я обещал, то что мне делать? Пришлось позвать эту женщину из Могочи – Соню, пусть уже сделает доброе дело. Эта Соня мне не интересна, а если эта гнида Працевич с верхнего этажа и сказала тебе, что видела, как мы с Соней ласкались, так это потому что в шубе я принял Соню за тебя и не мог пройти мимо. Как только ты выдвинешься домой, Соня сразу на верхнем плацкарте поедет в свою Могочу...
Тут телефон разрядился и выключился, а Давид Гершевич достал из кармана клетчатый зеленый платок и утер взмокший лоб под коричневой шляпой из соломки. Потом бухгалтер глянул в сторону свинарника и решительно двинулся в контору, в сумеречную прохладу своего кабинета. Он решил, что хозяйку дожидаться больше не будет ибо на сегодня прогулок хватит и, пожалуй, на улицу действительно лучше выходить пореже.
___________________________________
1. Фанни Ефимовна Каплан (при рождении Фейга Хаимовна Ройтблат; 10 февраля 1890 гр.) известна тем, что 30 августа 1918 несколькими выстрелами ранила В.И. Ленина во время его выступления перед рабочими на заводе Михельсона в Москве.
2. Гешефт (разг.) — спекулятивная, выгодная сделка
3. Шлемазл (разг.) – неприятность; неловкое положение; невезение, несчастье, человек, который не преуспел в жизни. Происхождение слова относится к ивриту, где звучит как «шейлем мазаль», то есть «полное счастье».
4. Азохенвэей (разг.) – еврейское междометие, выражающее сочувствие, тревогу, панику или недовольство.
5. Сейхл (разг.) – ум
8 глава. Флешмоб с фонариками, а также Леха Тамагочик и Ленчик Шапито
На главной площади «Ерофея Павловича», гордо несущей название «Политотдельская», сиял золочеными рогами и копытами высокохудожественный памятник то ли быку, то ли барану, глубоко вонзающему рога в землю. Пристроившись на постаменте сзади памятника два мелких беспризорных жулика – Леха по прозвищу Тамагочик, и Ленчик по прозвищу Шапито поедали из бумажного пакета пирожки с луком и обсуждали Дело. Дело было серьезное.
Леха и Ленчик давно искали себе хозяина. Им надоела беспризорная жизнь, потому что всем понятно, что бесхозного жулика обидеть может каждый. Частенько бывало так, что сидели они без добычи, да еще и лечили полученные в результате неудачного набега ушибы и синяки. И вот случилось так, что их воровская удача подмигнула им подбитым глазом. В Сковородино, их районный центр, сослали серьезного человека Анатолия Борисовича. Не так давно Анатолий Борисович был очень и очень большим чиновником, но что-то случилось, – то ли он украл, то ли у него украли, в результате, как уж водится, – сместили бедолагу с должности в одночасье, но не посадили на казенный хлеб! А отправили дальше служить Родине в далекую Амурскую область, в районный центр Сковородино главным цифровиком. Вот к нему-то и ездили в районный центр одиозные жулики Леха и Ленчик, с целью предложить себя, в качестве верных помощников и цифровых соглядатаев в Ерофее Павловиче. Получив от Анатолия Борисович полный карт-бланш и даже мандаты, свидетельствующие, что отныне они не просто граждане, а представители новой прогрессивной интеллигенции, воодушевленные бездельники перекусывали на площади у памятника и обсуждали полученное задание и свои впечатления.
– Ты понимаешь, Леха, нам главное у него в фарватере все время быть, он всяко пробурит себе дорогу, он же это уже однажды проделал там… ну... в тресте или главке, где он там рулил, короче, дорогу знает, а за ним и мы поднимемся…
– Ага поднимемся, смотря что делать придется, – Леха Тамагочик хрустел пакетом выбирая губами изнутри крошки вывалившейся из пирогов луковой начинки. – Этот флешмоб … Фигня какая-то… Ты хоть понял куда нам с фонариками идти? И почему ночью?
– Балда, а днем фонарики зачем? Светло днем…
– А ночью кто нас увидит? Все же спят... а как он сказал: все увидят и поднимутся стеной, и тогда мы тоже поднимемся в глазах тех, кто рулит…
– Ну это не нашего ума дело. Нам сказали – мы сделали. А кто куда стеной или крышей поднимется – это пусть думают те, кто это все придумал…– и Леня Шапито тоже захрустел своим пакетом, подъедая остатки пирожков…
– Ленчик, а что он про запад имел в виду? Помнишь, он сказал – «запад нам поможет». Я не понял – запад это кто?
– М-м-м, он имел в виду, – дожевывал свой пирожок Леня Шапито, – … м-м-м, что они нас проверяют как мы исполним этот флешмоб. Главное, Леха, чтобы он нас взял потом к себе, понимаешь? А там…запад или восток... Леня Шапито мечтательно поднял глаза кверху и уткнулся взглядом в бычий хвост памятника…
Леха тяжело вздохнул и поднялся с парапета.
– Ну пойдем тогда, а то готовиться надо. Еще фонарики зайти купить к Наташке.
Магазин «АмурТорг» был закрыт на обед. Решив подождать пока не вернется с обеда продавщица Наталья, флешмобистеры присели на крыльцо магазина и, возбужденно жестикулируя, взялись продумывать по минутам всю схему порученной им фонарной акции.
За сим шумным занятием их застал конюх Николай, работник «Шпика и бекона». Обеденный перерыв в магазине, судя по времени, должен был давно закончиться, и Николай привез на разгрузку в «АмурТорг» телегу сало-колбасных изделий. Леха и Ленчик, увидев перед собой конюха, мгновенно умолкли и оба уставились на вожжи в его руках одинаковым испуганным взглядом, полным ожидания порки. Дело в том, что совсем недавно, незадолго до того, как Леха Тамагочик и Леня Шапито по распоряжению нового главного цифровика Анатолия Борисовича стали аффилированными представителями просвещенной интеллигенции края, они стащили ночью из сарая, принадлежащего конюху и потом продали на рынке в Сковородино пятьдесят пар резиновых галош. Николай их тогда не поймал. Но просвещенным интеллигентам все равно было очень страшно, что конюх с его страшнючими вожжами догадается об их роли в этом пикантном инциденте.
Продавщица Наталья неторопливой царственной поступью шла по площади к магазину «АмурТорг». Наталья считала себя королевной. Она была безответно влюблена в Юрия Петровича и искренне недоумевала, какого рожна ему еще нужно, а особенно был ей непонятен странный интерес Юрия Петровича к этой долговязой и тощей почтальонше Светке. «... И смотреть там не на что, шея как у жирафа, волосья чернущие как ночь и прямые как палка, одевается как шмырга...» – так думала свою думу Наталья, двигаясь по площади к магазину статно и плавно, как бело-розовый дирижабль. Медицинская маска, обязательная для ношения в общественных местах, колыхалась горизонтально земле на ее груди рядом с красивыми жемчужными бусинами.
Бледные ново-интеллигенты Леха и Ленчик, увидев надвигающуюся прямо на них задумавшуюся продавщицу, тут же забыли про конюха и успели в последний момент сдиснуть с крыльца магазина прямо на газон с цветущими бархатцами. Наталья, не обратив особого внимания на мелкую рябь на крыльце, поднялась, открыла ключом дверь и вошла в магазин. Конюх Николай давно заметил бело-розовое движение на площади. Он притоптывал, крякал в кулак, поглаживал свои серые буденовские усы, но близко подойти к кустодиевской красавице-продавщице боялся не меньше, чем наши новые интеллигенты его вожжей. Дождавшись, когда широкая спина, затянутая в ослепительный атлас, цвета фуксии, скроется за дверью, Николай осторожно вошел следом.
– Я... это... сало привез... шпик, колбаску... разгрузиться бы мне, – Николай мялся у входной двери, не решаясь поднять глаза на величавую хозяйку торгового зала. Каждый раз, когда ему выпадало отвозить товар с фермы в «АмурТорг», Николай готовился к этому событию, как солдат к последнему бою. Он не спал, не ел, репетировал речь, как он упадет на колено и признается Наталье в своих давних чувствах... Наутро обливался одеколоном сам, обливал им кобылу Феньку, чистил сапоги... Ничего не помогало. Наталья обращала на него внимания не больше, чем на фикус в кадке, а сам конюх, едва завидев высокую, как платиновая башня, прическу с кружевной наколкой настолько терялся, что полностью забывал выученную речь и не чуял под ногами земли.
– Сколько сегодня коробок? – флегматично растягивая слова, не поднимая головы, спросила Наталья
– А?
– Коробок сколько? – слегка повысив тон, красавица подняла на бедного конюха свои густо подведенные глаза.
– Это... восемь... – Николай был близок к обмороку от счастья. Мощный запах мужского одеколона «Серебряный рубль» смешался в торговом зале с Шанелью №5... Но чуда не произошло. Наталья опять опустила глаза и принялась писать что-то в тетрадь учета товара:
– Ну иди на задний двор разгружай, забыл где?
Николай молча вышел на крыльцо и остановился, вдыхая полной грудью свежий воздух. Душа его пела, она посмотрела на него! И это была уже победа. Улыбаясь в усы, конюх пошел разгружать коробки с сало-колбасными изделиями.
Притаившись у крыльца магазина среди изломанных цветов, Леха и Ленчик проводили взглядом удаляющуюся серую фигуру конюха. Убедившись, что Николай ушел, они выбрались из укрытия и отправились в магазин покупать фонарики для флешмоба.
Рюкзак больно упирался Лехе в лопатку, а поправить его не было никакой возможности, потому что кроме рюкзаков с фонариками друзья тащили на плечах лодку. Уже темнело. Друзья торопились к реке на свой фонарный флешмоб. Поначалу, глядя на гору купленных фонарей, они вообще не понимали, что им делать с порученной акцией. Анатолий Борисович сказал, что задачи у них две: использовать как можно больше фонариков и организовать с ними шествие. Скупив в «АмурТорге» все имеющиеся фонарики, первую задачу они исполнили. Но как организовать с ними шествие придумать не могли долго. Руки-то у них всего четыре на двоих, и как четырмя руками держать двадцать восемь фонарей и шествовать! К вечеру Ленчика осенило и они изобрели гениальный, как им казалось, план фонарной акции – флешмоб они проведут на реке Урке в лодке! Тут вам и шествие, и фонарики все уместятся, и руками их держать не придется. Лодку, правда, пришлось опять стащить у конюха.
Река удивленно шелестела камышом и мягко обнимала лодку. Вдоль берегов Урки темными исполинами молчала ночная тайга. В черной воде красиво отражались все двадцать восемь фонариков флешмоба. Леха и Ленчик лежали в лодке валетом, плыли по течению и молча смотрели в ночное небо. Они впервые наблюдали такое количество звезд и такую фантастическую красоту. Флешмоб друзьям понравился.
9 глава. В Сковородино приехал... не ревизор. Главный цифровик Анатолий Борисович Убайс.
Бригадный цифровик Сковородинского района Игнат Луков невзлюбил своего нового начальника Анатолия Борисовича с первого взгляда. Эта неприязнь вроде бы имела типичную рациональную причину — присланный начальник занял его, Игнатово, место главного цифровика района. Игнат лелеял эту должность последние три года, в течение которых его прошлый начальник, Лаврентий Павлович, ежемесячно собирался на пенсию. Впервые увидев белесые, окруженные редкими рыжеватыми ресницами, глаза своего нового начальника, Игнат подумал – «мокрица какая-то...». Анатолий Борисович и вправду был чем-то похож на мокрицу, то ли бледной рыжиной организма, то ли легкой сутуловатостью, то ли жестами – что-то в его облике напоминало этих обитательниц темноты и сырости. Сходство дополняла особенная вкрадчивость и неторопливость его речи. В целом, неприятным оказался новый начальник у Игната Лукова. Но где-то в глубине души Игнат ощущал, что его отношение к новому главному цифровику района вызвано не только рациональными причинами. Анатолий Борисович, чем дальше, тем больше, казался Игнату человеком с двойным дном.
Будучи убежденным патриотом, Игнат выбрал профессию цифровика сознательно. Он понимал, что цифровиков в народе недолюбливают за жестокость, несправедливость и корыстолюбие – качества, которые встречались среди этой профессиональной касты особенно часто. Игнат хотел стать хорошим, справедливым главным цифровиком, искренне мечтал прославить свою фамилию, чтобы его заметили и о нем заговорили даже, может быть, за пределами области. Но прямой путь Игната по карьерной лестнице был погребен под завалом по имени Анатолий Борисович Убайс. Это было тем более обидно, что новый главный цифровик района был как раз тем образчиком «плохих цифровиков», которых хотел искоренить из профессии справедливый и честный бригадный цифровик Луков. Обдумав сложившуюся ситуацию, Игнат решил, что для пользы дела он просто обязан попытаться изгнать Анатолия Борисовича если не из профессии, то по крайней мере из их Сковородинского района.
Для этой благородной цели Игнат решил обложить своего начальника полным арсеналом цифровой слежки, в надежде добыть на него крепкий компромат. И первые же результаты наблюдения, полученные Игнатом, оказались весьма неожиданными.
Анатолий Борисович, свергнутый со своего чиновничьего Олимпа в районный центр Сковородино обедал у себя в кабинете прямо на рабочем месте, хотя, согласно должности, он занимал просторную избу неподалеку от возглавляемого им районного подразделения СЦБ. В новой жизни его раздражало абсолютно все, и новая служба, и этот замшелый городишко, и чистенькая служебная изба с кружевными салфеточками на комоде. Обед ему на работу носила соседка Тося, которая тоже состояла в СЦБ на должности – «младшая цифристка службы вторичного обеспечения» и поэтому старалась изо всех сил угодить новому начальству.
Анатолий Борисович угрюмо ковырял вилкой баранью котлетку, но думал он не о еде – униженный чиновник мысленно выстраивал комбинации возможного карьерного реванша. Тося, схоронившись в палисаднике у густого куста чубушника, подсматривала за начальством в окошко с небольшой тревогой. Обед, вроде бы, получился у нее на славу — сырная похлебка с лесными грибами, свежайшие ароматные бараньи котлетки с гарниром из картофеля, приправленные соусом из черемши и деревенских сливок. Да и ягодный пирог к чаю сегодня особенно пышно поднялся... Тося вытягивала шею, пытаясь понять, доволен ли Анатолий Борисович обедом, но занавеска на окне закрывала почти всю комнату, и Тосе было видно только начальничью руку, помахивающую вилкой. «Вроде ест...», – подумала она и принялась выбираться из палисадника. Стряхивая с плеч листья, Тося вдруг уткнулась взглядом в широкие плечи своего непосредственного начальника – бригадного цифровика Игната Лукова.
– Обедает? – кивнул на окно кабинета Игнат, – и как он?
– Да как... злой он какой-то, уже и не знаю, чем его кормить, – пожаловалась Тося, хлопотливо отцепляя от юбки налипшие колючки репейника, – Обедать в дом не ходит, говорит сюда таскать, остывает все... там бы я, конечно, и накрыла как следует, и стопку можно... а тут какой обед? Бумаги одни...
– Злой, значит... ну-ну, – Игнат многозначительно глянул в экран своего цифрового браслета, – Ладно, подожду. Ты иди пока, Тося, проверь замки на шестом складе, должны были сменить.
– Да куда я пойду, Игнат Зосимыч, мне же посуду собрать у него, как поест...
– Шестой-то рядом, как раз успеешь, пока он обедает.
Тося вздохнула и направилась исполнять указание. Игнат проследил взглядом удаляющуюся спину в вязаном жилете, затем осторожно перепрыгнул низенький заборчик палисадника и пристроился к тому же окну у куста чубушника, где недавно дежурила Тося. Убедившись, что в окно начальника почти не видно, Игнат выбрался из засады и вошел в здание СЦБ.
С тех самых пор как Игнат установил за своим начальником тотальную слежку прошел месяц. Анатолий Борисович никак не подозревал в подобном коварстве своего подчиненного и практически не скрывался. Зато у Игната был настолько богатый улов по части компромата, что должность главного цифровика опять заколосилась в его честолюбивых мечтах. Оказалось, что присланный Анатолий Борисович был настоящим первосортным шпиком! Записывая все разговоры и сообщения начальника, Игнат пока не очень понял на кого именно шпионит главный районный цифровик, но совершенно ясно было одно – он точно ведет двойную жизнь.
В здании СЦБ было темновато и пахло лавандовой отдушкой моющего средства. Игнат подошел к кабинету начальника, постоял, но через пару секунд развернулся и пошел по коридору к себе в бригадный отдел. Прямолинейному цифровику очень хотелось – буквально подмывало – взять гнусного шпиона за грудки. Но выдавать себя было преждевременно, нужно было продолжить слежку, а там подумать, что с этим всем делать.
Накануне Игнат записал интересный разговор Анатолия Борисовича с неким господином «Икс» из Европы. В этом разговоре «Икс» сердился и обвинял Анатолия Борисовича, в том, что тот бездарно слил акцию с фонариками, растратив на нее партийные деньги. Анатолий Борисович отбивался, рассказывая Иксу, что его подвели бестолковые помощники и что в этой глуши, куда его сослали, других помощников найти трудно. Замаячила возможность выявить местных сообщников Анатолия Борисовича, что, в свою очередь, открывало перед Игнатом особенно радужные карьерные перспективы. В конце разговора Икс высказал непременное желание самому пообщаться с помощниками и проинструктировать их к следующей акции, которая невероятно важна, потому что связана с каким-то грядущим событием мирового масштаба здесь на Байкале. Обращался Икс к Анатолию Борисовичу – господин «Че». Игнат решил самостоятельно выявить помощников главного цифровика и накрыть таким образом всю шпионскую сеть, вкупе с удаленным Иксом. А уже с этим материалом ехать к областному начальству.
Леха и Ленчик, гордые от гениально совершенного им флешмоба, ехали в Сковородино по вызову своего куратора Анатолия Борисовича. Ехали интеллигенты в кузове новенькой молоковозки, напросившись в пассажиры за помощь в разгрузке ящиков с молочной продукцией КФХ «Шпик и Бекон» на базе районного «ФермерТорга». Они мечтали о премии, которую им непременно выплатит за хорошую работу Анатолий Борисович. Премия была бы весьма кстати, потому что деньги, полученные на фонарную акцию, уже закончились, а основную свою профессию недавние жулики совсем забросили и сидели почти на мели.
Вместо ожидаемой премии в кабинете у главного цифровика района разразилась буря. Напуганные акциисты трусливо жались спиной к шкафу и недоумевали, чем так недоволен странный начальник – все его указания выполнены, флешмоб состоялся в лучшем виде, даже денег они украли вполне по-божески...
Устроив выволочку своим нелепым помощникам и объяснив максимально простым языком, что следует делать дальше, Анатолий Борисович устало махнул им рукой и отвернулся к окну. Он сам не далее чем вчера получил аналогичную взбучку от своего соратника по международной либерально-демократической организации «Фронт Борьбы до Конца» (ФБК). Соратником этим был некто господин Дорковский, имеющий псевдоним «Икс». Ныне гражданин европейской страны, Дорковский в прошлом тоже был россиянином, но в отличие от осторожного Анатолия Борисовича, настолько расшалился на ниве антиправительственной деятельности, что был выдворен за шкирку из страны как шелудивая собачонка. После этого уже много лет господин Икс люто ненавидел тех, кто его лишил так заботливо награбленного, уютного мирка и считал своим долгом вести с ними непримиримую борьбу, поэтому частенько из своих личных средств финансировал либерально-подрывную деятельность в России.
Тамагочик и Шапито, получив вместо премии хороших тумаков, торопливо вывалились из кабинета Анатолия Борисовича и трусцой устремились на улицу. Остановились они только у фонтана за два квартала от грозного здания СЦБ. Отдышавшись и напившись воды прямо из бронзового мальчика, неудавшиеся флешмобистеры присели на каменный парапет фонтана.
– А я тебе говорил, – уныло начал Леха, – А ты все: «Подни-и-имемся... Заме-е-етят»... заметили...
– Да ладно тебе, нас даже почти не били, – жизнерадостно ответил ему вечно румяный Ленчик, – Подумаешь, наорал начальник. Ты мне покажи начальников, которые не орут? Ничего страшного не произошло, наоборот - все отлично!
– Что именно отлично? – удивленно посмотрел на своего подельника Леха.
– Отлично то, что он нас не выгнал совсем, а даже в партию вон принял, хоть и кандидатами...
– Денег-то не дал...
– Он же сказал, что для следующей акции мы должны сначала поговорить с этим его иксом. А это значит, что?
– Что?
– Это значит, что будет следующая акция и мы в деле! – Ленчик встал с парапета и махнул рукой – ну вставай, а то молоковозка скоро обратно пойдет.
– Ну не знаю... – промямлил Леха, поднимаясь, – Может ну их, эти акции, а, Ленчик? Раньше спокойнее жилось... и веселее... и сытнее... а сейчас дурь какая-то... фонарики, партии, иксы... и денег почти не дают... Но Леня Шапито уже не слышал доводы Лехи Тамагочика, он бодро шагал в сторону базы «ФермерТорга».
На обратном пути в Ерофей Павлович в кузове молоковозки без коробок было просторно. Соратники по партии, подстелив под себя листы гофрированного картона, разлеглись во весь рост и по очереди прихлебывали из тетрапака варенец, предусмотрительно украденный ими еще при разгрузке молоковоза. Выволочка, полученная от Анатолия Борисовича, больше не казалось такой уж серьезной. Друзья заметно повеселели.
– Слушай, Ленчик, а как ты думаешь, этот новый «Ха», с которым мы беседовать будем, он сразу даст нам денег? Ну раз мы теперь тоже эти... члены ихней ФБК...
– Он не «Ха», он «Икс», – ответил Ленчик, обтирая рукавом губы, испачканные варенцом.
– Какая разница какое он «Ха» – наше или ихнее, – главное, чтобы не сильно ругался и денег отсыпал...
– Эх ты, Леха, ихнее «Ха», это совсем другое дело чем наше. Там «Ха», так уж «Ха», потому и называется у них «Икс», а у нас просто «Ха».
– Да мне-то что... Пусть хоть игрек... Главное чтобы ихнее «Ха» не стало нашим «Жо»...
Тут молоковозку тряхнуло на кочке и варенец выплеснулся прямо грудь Лени Шапито. Леха захохотал, глядя на убеленного варенцом друга. Весь дальнейший путь соратники по партии пытались ликвидировать последствия молочной аварии и к разговору о своей новой деятельности в ФБК больше не возвращались.
10 глава
Тайга шептала и вздыхала изначальными голосами вечности. Маленькие её обитатели торопливо шуршали в траве, стараясь успеть совершить свои важные ночные дела. Река Урка влажно мерцала при луне. Темными, маслянистыми, подвижными складками на воде то и дело возникали большие и малые круги – это рыбы, играя в салочки, любопытствовали – что за странные рыбаки на берегу, сидят и не проявляют никакого интереса к их рыбьему быту.
А сидели на берегу вовсе не рыбаки.
Три силуэта в странном облачении отдыхали у нодьи(1), виртуозно сложенной из топляка. Это был Полевой Расчет БЧС-7(2) – группа цифровиков, которые шли по следу Тан Енга. Они уже побывали в избушке у Шаманова ручья и довели след письмоносца до реки, определив, что по дороге к нему присоединились спутники. В этой связи у поисковой группы возникла дилемма: а имеет ли смысл продолжать поиск письмоносца? Ведь если письмоносца нашли получатели письма, то он уже пустой, смысл его поиска утрачен. Но была небольшая вероятность и того, что это случайные попутчики, тогда письмо еще можно было успеть перехватить. Все свои выводы и описание текущей ситуации полевики передали в аппаратную службу БЧС-7 и сейчас расположились у реки в ожидании дальнейшей команды от бригадного руководства – от Игната Лукова.
Члены поисковой группы к ночи уже мечтали об отдыхе – скинуть поисковый костюм, искупнуться в ночной реке и вытянуть голые ноги к мерцающим углям костра... Но служба есть служба – костюмы пока никто не снимал, все терпеливо дожидались команды от начальства о дальнейших действиях.
Тем временем, искомый письмоносец Тан Енг деловито хлопотал на председетельской кухне в Ерофее Павловиче. Он готовил на ужин Аш-ЛянФу(3). Прижившись у Эльвиры маленький китаец был совершенно счастлив. Он представить себе не мог, что бывает такая жизнь, которую ему довелось испытать в течение этой недели в большом и богатом председательском доме.
Несколько дней назад Шойнхор привел к Эльвире Тан Енга, с просьбой тайно приютить на несколько дней его племянника, мол, тот скрывается от психушки, потому что хотел покончить собой от несчастной любви.... Шойнхор очень просил не разглашать место пребывания племянника, потому что психушка – это позор семьи... старшие не перенесут... Шойнхор еще что-то много говорил, но Эльвира, не особо его слушая, конечно, поселила «племянника» без лишних вопросов. Когда-то давно, ее отец, который тогда был председателем в Ерофее Павловиче, сказал Эльвире – «Наш Шойнхор Даржаа – это очень непростой человек, дочка, он состоит на какой-то тайной правительственной службе, а зачем он здесь мы не знаем и не хотим знать. Поэтому все что попросит уважаемый Шойнхор лучше исполнять не задавая вопросов, целее будем». Эльвира хорошо запомнила эти слова, а поскольку была весьма неглупой женщиной, то держала это знание в секрете.
Впрочем, квартирант Эльвире понравился почти что сразу. Тан Енг удивлял своей внимательностью и услужливостью. Маленький китаец очень чутко реагировал на малейшие изменения ее настроения и точно знал что Эльвире нужно в каждый момент времени – чашку чая, подушечку под бок, принести потрепать кота, включить сериал... Тан Енг знал все раньше, чем ее желания приходили в голову ей самой! Это было настолько поразительно и приятно, что Эльвира начала придумывать план, как бы так оставить этого племянника себе навсегда... На обширной председательской кухне Тан Енг освоился мгновенно. Восхищаясь и поражаясь невероятному, по его мнению, количеству и разнообразию продуктов питания, китаец самозабвенно занялся поварским искусством. Эльвира просто таяла от восхищения перед своим тайным квартирантом.
Клочковатыми облаками на берег Урки осторожно взбирался ночной туман. Тайга кряхтела и пугала незванных гостей своими ночными голосами. Трое поисковиков, получив отбой до утра от Игната Лукова, варили на костре похлебку из брикетов сухпая «ужин №3». Старшим в группе был Захар Сердюков, он имел изрядный стаж руководящей работы, правда, раньше работал совсем в других отраслях, а Тарас Пивонька и Реджеп Гымбаев в поиск отправились впервые.
– Йош-твою-карала... – в сердцах воскликнул Тарас, обжегшись, снимая пробу с горячей похлебки, – Захар Данилыч! Я же говорил, давайте рыбки наловим... ушицы сварим... ну что эти концентраты глодать, как в пустыне...
– Инструкция, – строго ответил Захар, устраивая себе гнездо из свежего, пахучего лапника.
Вместе с речной свежестью до костра доносились запахи каких-то душистых ночных цветов. Мохнатые мотыли бились толстыми брюшками о походный фонарь и настойчиво трещали крыльями. Захар прикрыл глаза. Тарас и Реджеп мирно гремели у костра посудой.
– Группенмажор, Вам принести ужин? – младший цифровик Гымбаев тронул за плечо задремавшего Захара. Реджеп, хотя был уже немолод, поступил на цифровую службу совсем недавно и к сослуживцам обращался всегда строго по званию.
– Спасибо... группенловер... я попозже... ужинайте без меня... – и Захар повернулся спиной к теплому дыханию костра. Ночное спокойствие, свежесть, прозрачный душистый воздух – все это навеяло на Захара чудесные и пронзительные воспоминания о его прошлой жизни, будто запахло весенним воздухом родного Крещатика, и прекрасные гроздья белой акации стояли перед его закрытыми глазами как живые.
Биография Захара Сердюкова была похожа на падение вавилонской башни в приключенческом романе.
Задолго до мировой пандемии, до вездесущих цифровиков и мощных пограничных занавесов, Захар Сердюков весил почти 140 кг и в красивой фетровой шляпе осуществлял приемку в эксплуатацию объектов народного хозяйства. Объекты были разные – какие-то уходящие в небеса трубы, торжественные красные ленточки, апплодисментами открывающие разноцветные гигантские вентили или цеха со сверкающим новизной оборудованием, пафосные речи на высоких крыльцах новехоньких небоскребов... Захар был очень добр к людям, поэтому всегда удачно конвертировал свою подпись на актах приемки, справедливо полагая, что сдающие объект гораздо лучше него понимают зачем этот объект нужен народному хозяйству. Сердюков никогда не утруждал себя попытками вникать в суть открываемых им объектов и предпочитал просто плыть по течению такой удачно сложившейся жизни. В те годы он занимал прекрасную служебную квартиру, окна которой выходили на улицу во втором этаже, а вход в нее был из ухоженного уютного дворика в первом. Его кухарка Зина прекрасно готовила, и он особенно любил подолгу дышать воздухом на своем чудесном балкончике, когда под его окнами цвели белые акации.
Гром грянул неожиданно – у свежепринятого им объекта вдруг рухнула крыша. Погибли люди. Захару Даниловичу было очень обидно. «О чем только они думали, когда строили эту злосчастную крышу!» – мысленно сетовал он, ожидая вызова к следователю – «Неужели они не понимали, как они подведут тех, кто у них эту крышу принимал!.. И что же теперь?».
«Теперь» стало неприятным сюрпризом для Сердюкова. Пока шло следствие, он все гадал какие ему грозят изменения в чиновничьей карьере или зарплате. А его просто выставили в Харьков! Правда, без понижения в должности, но вот Крещатик остался только в мечтах.
В Харькове он нарвался на какого-то странного коллегу, который невзлюбил Захара с первого взгляда и на совещаниях, свирепо вращая глазами, постоянно требовал какой-то чистки рядов. Захар проработал там очень недолго, он неудачно принял какую-то очень важную трубу, которая взорвалась всего через неделю работы. Сразу же после этого несчастного Сердюкова перебросили из Харькова в захолустный, как он считал, Новороссийск, правда, опять в той же должности.
В Новороссийске Захар долго сидел в кабинете и никаких объектов не принимал. Было скучно. Он наблюдал за чайками в окно и от безделья даже тихонечко пытался их рисовать. Захар сильно похудел, потому что его чудесная кухарка Зина, которая готовила ему без малого десять лет, осталась в воспоминаниях вместе с Крещатиком. А его новая горничная Алевтина совершенно не умела готовить, точнее, она была апологетом здорового питания. Захар этим апологетом не был, и считал, что Алевтине лучше кормить парнокопытных, а вовсе не чиновников. Захар страдал и худел, но просить поменять прикрепленную к нему Алевтину не решался, поскольку опасался худшего. Просидев в кресле полгода, Захар привык к безделью и даже стал находить, что, возможно, это и есть самая правильная работа. Но тут городу был выделен бюджет на реорганизацию подразделений городской пожарной службы, и Захар Данилович бодро взялся за дело... Надо ли говорить, что после активной деятельности Сердюкова работающих пожарных частей в городе практически не осталось?
В результате работы в Новороссийске Захара Даниловича, чудом не попавшего под уголовное дело, направили подальше с глаз, теперь уже с понижением, в Сковородинский район Амурской области служить в СЦБ на должности группенмажора. А уже здесь, ознакомившись с его послужным делом, прямодушный и честный Игнат Луков поставил Захара Сердюкова на самый сложный участок – на перевоспитание – руководить полевой поисковой группой.
Захар перевернулся на спину. Черно-синее небо уволакивало взгляд как в черную дыру. Звезды отвлекали и мешали смотреть в эту бездонную глубину, казалось, нужно только чуть напрячься и увидишь там что-то бесконечно важное, найдешь решение, придет понимание сути вещей... От костра потянуло запахом сухпая №3. Захару хотелось есть, но гораздо больше ему хотелось понежиться в сладких воспоминаниях былой жизни... Ужин... Эх, какими ужинами, бывало, потчевала его хлопотунья горничная Зина, расставляя бесконечный поток вкуснейших блюд на трехметровом обеденном столе и приговаривая: «Да, Захар Данилыч, ну что же тут кушать?!»... Захар зажмурился посильнее, чтобы не упустить сладостные видения, – ...Капустняк... наваристый, с молодой свининкой, шпиком, заправленный смальцем с кислой капустой и пшеном... Полядвица... – маринованая в квасе свининка, обжаренная в сливочном масле... А его любимые крученики! Зина готовила их по особому рецепту – отбивала мясо заворачивала в него грибной фарш, завязывала крученик ниткой, а потом сверху на него складывала кусок сала, прикрывая его тертой морковкой, и в духовочку... А деруны, галушки, вареники... А мазурики жареные в смальце! А борщ с чесночными пампушками.... Эх... это вам не сухпай №3...
Прозрачная ткань чудесных воспоминаний, испуганная голодным ворчанием живота, заколыхалась и растворилась в небытие. Захар проснулся и сел. Его знобило и очень хотелось есть.
Гамбаев и Пивонька спали, частично облачившись в ПКЦ, без подключения, используя костюмы как спальные мешки. Захар зашуршал лапником, поднимаясь со своего лежбища. Гымбаев мгновенно вскочил на ноги.
– Группенмажор... что?
– От ужина осталось что-нибудь?
– Да, конечно, мы же Вам оставили, сейчас...
И Рэджеп торопливо захлопотал у костровища, наливая похлебки Сердюкову.
Ночная чернь крупными каплями утекала за неровный горизонт, с востока наступал день. Тайга просыпалась запахами и звуками, мохнатые исполины стряхивали с веток заночевавших обитателей тайги. Три силуэта в странном облачении двигались вдоль берега в сторону брода. Поисковая группа Захара Сердюкова получила задание выдвигаться на поиск письмоносца и найти его при любых обстоятельствах, даже если письмо доставлено. Для начала цифровики отправились в сторону ближайшего населенного пункта – в Ерофей Павлович.
* О ПОИСКОВОМ КОСТЮМЕ ЦИФРОВИКА (ПКЦ) *
Поисковый костюм полевого цифровика (ПКЦ) – это было произведение искусства и торжество человеческого гения в одном флаконе. Фактически, костюм превращал человека в некое подобие зверо-робота. У каждого цифровика в районе пятого позвонка был вживлен разьем для подключения ПКЦ к человеческому организму. После того, как человек облачался в полевой костюм, его возможности значительно изменялись – обоняние, зрение, осязание, болевой порог, выносливость и многое другое становились близкими к звериным. Все костюмы имели сложную мимикрическую окраску, цветовые знаки различия располагались на рукавах в районе предплечья.
ПКЦ имел несколько базовых моделей, разделенных на три основные группы: в первую группу входили ПКЦ универсального типа, во вторую и третью — специализированные. Вторая группа объединяла костюмы по трансформации органов чувств, третья группа – по трансформации мышц, костей, органов дыхания и пищеварения. Единократное пребывание в ПКЦ третьего типа было строго ограниченным по времени, чтобы не допустить повреждения подверженных трансформации собственных органов человека. Кроме базовых, существовало множество вариаций ПКЦ созданных по индивидуальному заказу. Типовых модификаций ПКЦ было семь:
1) ПКЦ-УЗНГ-1 – универсальная защита и нападение городского типа, изумрудно-зеленые знаки отличия. Зрение, слух, осязание, чувство температуры усилены примерно в 2-3 раза от человеческих. Встроен дополнительный химический анализатор, позволяющий различить химические вещества в микро-концентрации как в воздухе, так и в любой жидкости. Мышечные функции, способность к ускорению и болевой порог усилены незначительно.
2) ПКЦ-УЗНП-1 – универсальная защита и нападение природного типа, песочно-оливковые знаки отличия. Зрение, слух, осязание, чувство температуры, а также мышечные функции, способность к ускорению и болевой порог усилены примерно в 2-3 раза от человеческих. Дополнительно усилены способности к удержанию равновесия и ориентации в пространстве, а также встроен иммитатор органа Якобсона (4).
3) ПКЦ-УКШ-2 – узкоспециальный котобот, охряно-желтые знаки отличия. Костюм иммитирующий органы чувств кошки – обоняние, осязание, болевой порог, ощущение равновесия. Но главное — это уникальный слух. Каждое ухо кошки управляется независимо, и может поворачиваться на 180 градусов, что помогает ей одновременно отслеживать шум из разных направлений, при этом улавливать звуковые волны до 65 кГц, (человек слышит до 20 кГц), и различать звуки в диапазоне 10 октав с разницей в 0,1 тона. Облаченному в этот костюм цифровику, как кошке, хватит шести миллисекунд, чтобы услышать и определить местоположение объекта с точностью до 5 см на расстоянии 25 метров.
4) ПКЦ-УГР-3 – узкоспециальный грифобот, багряно-красные знаки отличия. Костюм иммитирующий способности грифа (род хищных птиц семейства ястребиных). Облачение в этот ПКЦ позволяет человеку безопасно работать в любой бактериально зараженной местности, поскольку трансформирует организм приближая его к особенностям пищеварения грифа. Высокая кислотность желудочного сока убивает большинство бактерий, включая трупные, а симбиотические бактерии в кишечнике обезвреживают бактериальные токсины, не допуская возможности заражения или заболевания человека. Дополнительно в ПКЦ встроены и зрительные способности грифа, способного различать мелких грызунов с расстояния до 5 километров.
5) ПКЦ-УСБ-2 – узкоспециальный псобот, серо-зеленые знаки отличия. Костюм позволяющий иммитировать уникальный нюх собаки. Облаченный в этот костюм человек может различить около миллиона запахов, и не только дифференцировать их, но также определять их точную концентрацию и свежесть. Может улавливать запахи на расстоянии до километра, может одновременно обрабатывать два различных запаха, мгновенно обрабатывать эти запахи, даже во время быстрого бега, не теряя цели и не останавливаясь для переориентации. При этом «картина запахов» остается непрерывной и постоянно обновляемой.
6) ПКЦ-УРС-3 – узкоспециальный рособот, темно-коричневые знаки отличия. костюм позволяющий иммитировать бесстрашие, мышечную силу и быстроту реакций росомахи. Облаченный в этот ПКЦ цифровик может развить скорость до 50 км/ч и бежать в таком темпе длительное время. Может нести значительный вес, а силой удара победить противника превосходящего его по весу. Зрение у него неважное, однако слух и обоняние на высоте. Рособот прекрасно бегает по снегу и льду, хорошо плавает, ловко лазает по деревьям – может быстро взобраться по стволу дерева, и спустится по нему вниз головой.
7) ПКЦ-УДЛ-3 – узкоспециальный делобот, знаки отличия цвета синий кобальт. Костюм позволяющий иммитировать дыхание дельфина. Дельфины могут экономно расходовать кислород, запасенный в крови. Например, находясь под водой дельфин снабжает кислородом только важные органы – сердце и головной мозг, а в мышцы кислород поступает в очень ограниченном количестве. Одного глотка воздуха им хватает на 7-15 минут (человеку в среднем около 1 минуты).
Дельфины обладают большой кислородной емкостью крови. Гемоглобин в их крови связывает кислород, а миоглобин – кислород-связывающей белок скелетных мышц и мышцы сердца, которого очень много в их мышечной ткани – управляет распределением кислорода по организму. Для дельфина дыхание — волевой процесс, контролируемый мозгом. Поэтому дельфины никогда не спят «полностью». Когда одно полушарие мозга спит, другое бодрствует и контролирует процесс дыхания. Легкие дельфина обладают такой эластичностью, что могут за один вдох обновлять до 90% воздуха в легких (у человека эта цифра около 15%). Облаченный в этот костюм цифровик становится обладателем всех особенностей дельфиньего дыхания.
Вся эта аммуниция, вкупе с цифровым арсеналом, создала из подразделений СЦБ армию с невиданными возможностями, которая уже не ограничивала себя безобидным поиском письмоносцев, а претендовала на доминирующее влияние во всех сферах общественной жизни.
Слабым звеном армии СЦБ был разум. ПКЦ, невероятно усиливая физические возможности человека, ослабляли его мыслительные способности. Когда-то давно голый, беззубый, слабый во всех отношениях человек уже победил зверя при помощи разума. И теперь, в противовес СЦБ, в школах САП, где в том числе готовили письмоносцев, налегали на развитие скрытых возможностей человека и его мозга, собирали и применяли сакральные знания о достижениях всевозможных человеческих сообществ разных времен.
В мире возник новый тип противостояния, создающий ощущение странного дежа вю, поскольку извечное противоборство человека и зверя вышло на новый уровень развития. И глядя на этот бушующий костер страстей болезненного мира, хочется повторить за несчастным Галилео Галилеем – «И все-таки оно вертится», теперь имея в виду вечное Колесо Сансары... вечное повторение бытия...
______________________________
1. Нодья — таёжный долго- и слабо горящий, тлеющий костёр, сложенный из брёвен. Слово «нодья» является заимствованием из финно-угорских языков.
2. БЧС-7 – Бригада Черезвычайных Ситуаций уровня 7 – в СЦБ подразделение, которое занимается радиоцифровой и манипуляционной разведкой. В том числе поиском письмоносцев.
3. Аш-ЛянФу — Блюдо дунганской кухни. Острый суп из специальной лапши со сложным мясным соусом. Подается холодным.
4. Орган Якобсона – вомероназальный орган. Он представляет собой 2 продолговатых, заполненных секретом канала, расположенных над твердым небом вдоль носовой перегородки. Их протоки выходят за резцами, а полученная информация передается в дополнительную обонятельную луковицу и лимбическую систему головного мозга по длинным отросткам нейронов. Уникальный анализатор запахов в воздухе и воде. Развит у рептилий.
11 глава. Шойнхор, Зойка и Дацан Бодхидхарма
Циклолет, мягко жужжа как сонный шмель, летел почти касаясь монументальных лиственниц. Шойнхор очень торопился. Ему нужно было срочно связаться с Президентом по защищенному каналу связи, поэтому он вылетел в Резиденцию Козий Рог, как только расшифровал сообщение Тан Енга. Шойнхор старался не поднимать циклолет слишком высоко над лесом, чтобы цифровики не засекли его как можно дольше. Благодаря низкооборотным роторным движетелям шума от циклолета было немного.
Официально службы СЦБ в целом работали на правительство, но, судя по полученному от Тан Енга письму, эрозия предательства и шпионажа сверху до низу поразила всю структуру цифровиков, поэтому Шойнхор решил, по-возможности, сохранить свой вылет в тайне от официальных структур. Во избежание неприятных неожиданностей.
Кроме того, досадной иголкой в мозгу Шойнхора засела ситуация вокруг Тан Енга, он очень переживал, что он оставил китайца в Ерофее практически без прикрытия. Эльвира, конечно, предоставила ему убежище и даже обещала не болтать, но цифровикам не составит проблемы, при желании, найти в городке письмоносца. Запасной вариант, о котором они договорились с Юрием Петровичем, тоже был хлипковат... Куда не кинь, самому нужно было заниматься китайцем, но медлить тоже было нельзя, необходимо было срочно связаться с Президентом, или хотя бы с Максимовым, иначе доставленное Тан Енгом письмо может уже и не спасти ситуацию. Мрачные мысли отвлекли внимание Шойнхора и он едва успел сманеврировать, увернув циклолет от макушки могучей сосны. Подняв машину чуть выше над лесом, пилот разглядел гористую панораму Забайкальского края. «Ага... внизу Дульдурга – подумал Шойнхор – лететь еще часа три-четыре и надо взять чуть правее...». Он откорректировал направление, включил автопилота и откинулся в кресле, решив слегка перекусить.
Марк Авин с самого утра удивлял персонал Резиденции своей нетипичной покладистостью. Он не обратил внимания даже на то, что молодой официант подал ему перед утренним кофе десертное вино, вместо сухого, положенного по дипломатическому этикету для завтраков. Впрочем, эту оплошность заметил Адольф Гусинский, управляющий делами Резиденции, поэтому официанту все равно влетело по первое число.
Такая вальяжность, обычно несвойственная опытному резиденту, была обусловлена важным ночным событием – на четвертые сутки, наконец-то, браслет Марка засек присутствие шарика-маяка, переданного им Зойке. Конечно, теперь возникла следующая серьезная задача – добыть сумку письмоносца так, чтобы не попасть под недременное око Максимова. Но Марк решил подумать об этом после завтрака. А пока просто выпить кофе и порадоваться, что его виртуозный план с внезапной вербовкой нечаянного агента – Зойки – сработал.
В Аршане, в родительской избе с высоким крыльцом и резными наличниками на окнах, Зойка метала по комнате юбки, шорты, кофточки и другую разнообразную мелочь из своего гардероба. Она собиралась ехать искать Марка на Кынгырге, как договаривались, и очень торопилась, сама не зная почему. Подбирая одежду для свидания Зойка, со свойственной ей безалаберностью, навела у себя в комнате страшный беспорядок, но зато извечная женская проблема «что надеть?» была решена! Усталая, но довольная своим выбором, разрумянившаяся барышня присела на диван отдохнуть.
«Интересно, а как обходились в пещерах женщины-неандерталки? – вдруг подумалось Зойке, – как они одежду-то подбирали? Шкурами менялись что-ли? Шкуры... Сумка!!!» – внезапно вспомнила Зойка о холщовой сумке с зеленым шариком, которую ей нужно непременно взять с собой, чтобы передать Марку... Зоя беспомощно оглядела комнату, заваленную вперемешку одеждой, книжками, тетрадками, бумажками, конфетами, карандашами и еще Бог знает чем... она мучительно пыталась придумать – где же в этом хаосе может лежать холщовая сумка с шариком... Деньги, которые оставил Марк на столе в Обжорке, она – зная себя и боясь их потерять – сразу же по приезду отдала на хранение маме, а вот где валяется невзрачная сумка, это был большой вопрос...
Зоя стала вспоминать подробности своих сборов при отъезде. Тогда она тоже почти также торопилась и чуть было не опоздала на самолет, и сейчас с тревогой пыталась осознать, а не забыла ли она треклятую сумку в общежитии, и что говорить Марку, если забыла. «Хорошо еще, что его деньги сразу к документам сложила, – подумала Зойка, – сумку, если что, я ему сошью из своих штанов»...
«А нет, не забыла!» – вспомнила вдруг Зойка, как она торопливо упихивала вещи в чемодан, подходящий по размерам для самого дешевого авиабилета. Вещи никак не вмещались, и ей пришлось надевать на себя несколько комплектов одежды. Зоя вспомнила, что сумка с зеленым шариком была туго свернута и сложена в карман джинсов! Точно! И Зоя принялась разбрасывать в стороны вещи из кучи в центре комнаты в поисках тех самых джинсов.
К счастью, спустя всего полчаса сумка и зеленый шарик были найдены. Про нотную тетрадь, которая лежала когда-то в этой сумке Зойка совершенно забыла (а собственно именно она – тетрадь так нужна была шпиону Марку, а вовсе не сумка). Счастливая Зойка летела к остановке маршрутки, следующей до водопада. В качестве подарка, она сложила в ту самую сумку с зеленым шариком альбом, в котором сама сделала карандашные наброски Марка по памяти в разных ракурсах. Рисунки получились замечательно! Зоя уже представляла себе как изумится Марк, и как он посмотрит на нее... «Ах... скорее бы встретить его», – мечтала Зойка.
– Сойжин1! Иди-ка сюда, – вдруг услышала Зоя громкий голос своей бабушки Хандажап2.
Мама у Зойки была наполовину буряткой, и эта половина всегда называла Зойку бурятским именем Сойжин. Когда Зойка была маленькой, она пыталась воевать с бабушкой за имя, но война закончилась вничью, каждый остался при своем мнении. Бабушка Хандажап слыла в Аршане целительницей и всегда носила на голове забавное украшение – два скрещеных жестяных обруча с выбитыми на них символами и смешными рожками на макушке. Бабушка была строга, пирожков не пекла и вареньем внучку не угощала, но Зойка была к ней очень привязана, как и сама старуха к Зойке. Хандажап всегда как-то сразу узнавала о приезде внучки в Аршан, спускалась из своих ущелий где жила круглый год, приходила в поселок и несколько недель гостила у них в доме к большому неудовольствию Зойкиного отца, но к огромной радости жителей Аршана, которые выстраивались к Хандажап в очередь – исцеляться от болезней.
– Бабушка... привет, – Зойка подошла к старухе и обняла ее, – Я должна срочно уехать, давай вечером поболтаем?
– Стой, говорю, – строго сказала Хандажап и вдруг в лице ее что-то изменилось, внезапно оно как-то осунулось и постарело...
– Бабушка! Что это с тобой...
– Черные мысли плохих людей вижу вокруг тебя, Сойжин, не ходи куда собралась!
– Ой, бабушка, у тебя любой парень, которому я нравлюсь сразу в черный цвет окунается! Я так замуж с тобой никогда не выйду... – ворчала Зойка, беря под руку старуху Хандажап, чтобы проводить ее к дому.
– Сойжин, девочка моя, сходи ко мне на заимку, которая у Источника и принеси оттуда мой белый бубен. А потом ступай куда захочешь, иначе не доживу, чувствую, нужен этот бубен, девочка... И старуха вдруг грузно осела прямо на дорогу, цепляясь за плечо Зойки.
– Что это ты... хорошо... слетаю, как ветер! Конечно... ты, главное, держись! – испуганная Зойка довела старуху до крыльца, и совсем позабыв свои недавние мечты о свидании, бросила на крыльцо холщовую сумку с подарочным альбомом, вскочила на велосипед и понеслась на заимку, по пути набирая телефон матери – рассказать что бабушке стало плохо поэтому кто-то должен срочно бежать домой.
Шойнхор умирал. Жизнь утекала из шамана вместе с его кровью. Пулевое ранение в плечо и сильнейший удар при катапультировании на низкой высоте сделали свое дело – он лежал без сознания, едва живой, чудом не разбившись о камни. Искореженный циклолет неподалеку медленно колыхался на ветру, являя собой фантастическую композицию авангардного искусства – груда дымящегося машинного организма разметалась на огромых белых гладких валунах Аршанской долины.
Циклолет был сбит совсем рядом с Резиденцией, в долине Аршанского Минерального источника. Все было за то, что Шойнхора в Козьем Роге ждали.
Зойка неслась на велосипеде по привычному с детства маршруту, все окрестные тропки были исхожены ею вдоль и поперек. «Что же такое с бабушкой...» – беспокойная мысль не давала ей покоя. Все в семье привыкли, что Хандажап никогда не болеет, по многу часов ходит пешком в горах, собирая лекарства, что она вообще вечная. А тут... «Может давление? – думала Зойка – … лет-то уже немало... надо убедить ее переехать в поселок насовсем!». Эта мысль воодушевила девушку, она немного успокоилась, даже стала напевать что-то бодрое...
И тут Зойка увидела искореженный циклолет... Она едва не свалилась с велосипеда, настолько неожиданным и страшным было увиденное. Зоя бросила велосипед на тропинку и побежала по камням к месту крушения. Девушка плакала. Она исследовала, насколько смогла, останки циклолета и увидев количество крови в кабине не сумела сдержать слез... Сердце рвалось наружу, слезы стояли в горле и в глазах, Зойка приказывала себе — «Ищи! Ищи пилота... Успокаивайся! Трезвая голова нужна...» – хотя понимала, что во-первых, пилот мог упасть где угодно, а во-вторых, маловероятно, что жив... «Нужно срочно в дацан Бодхидхармы! – у Зойки внезапно сверкнула в голове гениальная в своей простоте мысль, – Тогда точно найдем!». Девушка бросилась бежать по валунам обратно к велосипеду и едва выбравшись из каменной долины на лужайку нашла окровавленного Шойнхора...
«Все равно срочно нужно в дацан», – думала Зоя пытаясь неумело наложить жгут на рану в плече чтобы как-то остановить кровь. Получалось плохо. Заскорузлая от крови отдежда пилота одеревенела и мешала перевязке. Пилот был без сознания и по его странно побледневшему смуглому лицу и заострившимуся носу Зойка поняла, что времени мало. «Потерпи... Я быстро... пожалуйста, потерпи», – сказала Зойка лежащему без сознания Шойнхору и понеслась к велосипеду.
«Только бы успеть... только бы... помоги, Господи..», – твердила Зойка, вся в крови, с развивающимися лентами от разорванной рубашки (она отрывала от нее полосы для перевязки), пока неслась на велосипеде к дацану Бодхидхармы, который находился примерно в двух километрах от крушения циклолета.
В дацане хорошо знали внучку Хандажап, поэтому долго ей объяснять ничего не пришлось, тем более, что монахи видели крушение циклолета и уже сами собирались отправиться на его поиски. Успели. Шойнхора принесли в дацан живым, хотя надежды на его спасение было мало, слишком много крови он потерял.
Зареванную Зойку, умытую и переодетую, отправили домой.
Только дома, в уютном кресле, с большой кружкой горячего душистого чая, рассказывая папе, маме, бабушке и брату Федьке свою историю, Зойка вспомнила о том, что так и не привезла бабушке Хандажап ее бубен... А сама Хандажап, выслушав Зойкин рассказ, стала немедленно собираться в дацан Бодхидхарма.
– Мама, ну куда Вы на ночь глядя! – растерянно сказала Раиса Сергеевна – мама Зойки и дочка Хандажап.
– Ты же слышала, спасать нужно... помогать.... Даши-Лама один может не успеть... – старуха быстро оделась и вышла из дома.
– Папа! Давай ты подвезешь бабушку к дацану, – Зойка умоляюще посмотрела на отца, – вдруг она и правда пилоту поможет...
Николай Федорович после этих слов дочери молча поднялся и пошел переодеваться.
Хойморский Дацан Бодхидхарма гудел как пчелиный рой. Монахи крутили хурдэ (молитвенные барабаны) и хором пели Мантру Будды Медицины.
– ТАДЬЯТА ОМ БЕКАНДЗЕ БЕКАНДЗЕ МАХА БЕКАНДЗЕ РАНДЗА САМУГАТЕ СОХА, – раздавалось отовсюду.
Таким своеобразным способом обитатели дацана пытались помочь целителям вернуть к жизни пилота. Сам Шойнхор, бледный до синевы, без сознания и вообще без видимых признаков жизни лежал в Гомпе3, на одеяле, укутанный полосатым пледом. Рядом с ним озабоченно и хлопотливо целительствовали Даши-Лама и Хандажап.
Жизнь билась, из последних сил толкая кровь по холодеющим жилам. Шойнхору, точнее его угасающему сознанию, казалось, что он карабкается в странной вязкой и липкой слизи, пытаясь куда-то двигаться, а слизь склеивается и все сильнее тормозит его попытки. Вот он совсем остановился и вдруг почувствовал дыхание покоя. Так ему показалось, что это и есть дыхание покоя! Оно обволакивало, манило и вдруг стало огромным сияющим маревом, которое больше чем он и чем все на свете... Слизь исчезла, но Шойнхор уже не хотел двигаться, он хотел в этот прекрасный всеобъемлющий покой. Внезапно сияние перекрыл мощный гулкий поток – пошел странный град... Градины весьма болезненно и неприятно с трубным звуком выбили его обратно в океан мерзкой слизи. Было жаль прекрасного сияния и Шойнхору опять пришлось барахтаться в противной клейкой массе. Но поток не прекратился и градины с громким и зудящим причмокиванием впивались в слизь, оставляя на поверхности кратеры и кляксы. Слизь, как живая, сосредоточилась на борьбе с градом и вдруг оставила Шойнхора. Он почувствовал, что может двигаться быстрее и пополз, скорее выдираясь из этого странного клейкого Соляриса...
Хандажап оторвала свой взгляд от лица Шойнхора, только тогда, когда у раненого затрепетали ресницы.
– Он вернулся, – сказала Хандажап Даши-Ламе. Тот кивнул и приложив руку к груди поклонился статуе Будды, которая стояла здесь же в Гомпе. А пространство по-прежнему гулко отбивало ритм: БЕКАНДЗЕ... БЕКАНДЗЕ... МАХА...
Розовато-сиреневый рассвет осторожно подглядывал в щелочку занавешенного окна в спальне Зойки. Она почти проснулась, тихонько жмурилась и не хотела выбираться из хорошего теплого золотистого сна, но тут вчерашние воспоминания навалились все разом и вытащили сонную Зойку в реальность. Девушка села на кровати. Ее нестерпимо тянуло на поиски Марка, но она, будучи ответственным (хотя и безалаберным) человеком, гнала от себя мысли об этом свидании, решив, что сейчас, после страшной аварии циклолета, не до глупостей. Наверняка пригодится ее помощь в Дацане – нужно ухаживать за пилотом или еще что-нибудь полезное делать: обломки циклолета разбирать, например. «Пожалуй, я прямо сейчас сгоняю в Дацан! А Марк... Ну подождет... Если и правда любит...» – думала Зойка, роясь в плательном шкафу как крот в морковной грядке — из-за девичей спины во все стороны так и летели пестрые брызги одежды.
___________________________
1. Сойжин – (тибетск.) Дарующий исцеление
2. Ханджап – (тибетск.) Покровительствуемая дакиней (небесным божеством)
3. Гомпа – в буддистском Храме главное помещение для медитаций
12 глава. Тан Енг у цифровиков, а Юрий Петрович похищен. Эльвира в отчаянии
Соломон Моисеевич чистил подзорую трубу, не забывая при этом зорко оглядывать в окно подходы к подъезду, и слушал лекцию своего любимого политического аналитика Фазина:
… – Коровы конечно пукают! И в этом мы не можем не согласится с нашими увжаемыми западными партнерами... однако я не совсем уверен, что именно это является причиной глобального всемирного потепления... – глубокомысленно вещал радиоприемник.
– Вон оно как... – бормотал Соломон Моисеевич, внимая приемнику, – коровы оказывается климат меняют, не то что ты, дармоед, – он глянул на кота, самозабвенно спящего на спине в углу с раскинутыми в стороны длинными плешивыми лапами, и махнул в него мокрой тряпкой со стола. Не попал. Кот приоткрыл оба глаза, и закрыл их обратно поскольку пребывал в редком состоянии сытой нирваны, а прямой угрозы жизни им обнаружено не было.
На площади Политотдельской в районе памятника возникло непонятное движение. Соломон Моисеевич тут же забыл про нагло спящего кота и припал к окну. Зрелище было странное – Эльвира, которая без идеальной прически не появлялась даже в Сандунах по средам, бежала в по площади в сторону Клуба в сиреневой пижаме и смешным пучком волос на голове. Такого коллапса с ней не случалось даже из-за побегов «мачо».
– Упрямо чешется вопрос... – задумчиво сказал сам себе Соломон Моисеевич. Затем он выключил бубнящее радио, перешагнул спящего кота, взял с вешалки коричневую шляпу со следами чищеных пятен и вышел из квартиры.
Эльвира металась по поселку в поисках Юрия Петровича. Она уже побывала у него дома, где Настя рассказала ей, что отец еще рано утром ушел в Клуб на внеочередное заседание своего краеведческого кружка и до сих пор не вернулся, но потом он куда-то собирался надолго и просил не терять... поэтому возможно он ушел по делам прямо из Клуба.
Председательша в отчаянии неслась к Клубу. Дело было в том, что вчера вечером Юрий Петрович посетил Эльвиру на службе в сельсовете и сообщил, что по поручению Шойнхора, утром он зайдет к ней домой и уведет ее квартиранта в безопасное место. Но ни утром, ни в обед Юрий Петрович так не пришел, зато два часа назад к ней постучались полевые цифровики и молча забрали с собой Тан Енга. Будучи председателем – то есть госслужащей, Эльвира должна была поддерживать все решения СЦБ, но в данном случае, увидев потерянное лицо маленького китайца, она чуть не расплакалась от отчаяния. «Срочно найти Юрия Петровича, он друг Шойнхора Даржаа и может быть знает, что нужно делать», – решила Эльвира и бросилась на поиски, совершенно не подумав о том, что бегает по улице непричесанная и в домашней одежде.
Юрий Петрович в полной темноте пытался ощупать руками пространство. Нос щекотала паутина и запах старого тряпья.
«Интересно, куда уволокли меня эти две дуры... и как там Тан Енг...», – подумал Юра. Ситуация была абсурдной и в то же время тревожной из-за того, что он не понимал, сколько времени пробыл в небытие и где он находится.
С вечера Юрий Петрович подготовил снаряжение, чтобы утром увести китайца в грот индейца-отшельника Ионы, согласно плану «Б», разработанному Шойнхором перед отлетом на случай, если поисковая группа полевых цифровиков подойдет к поселку. Рано утром его разбудил телефонный звонок, звонила Галина Дмитриевна – директор сельского Клуба, она очень просила Юрия Петровича на минутку забежать в Клуб, мол, у них экстренное заседание краеведческого кружка и Юрий Петрович, как куратор по холодному оружию очень-очень нужен. «Мы вас надолго не задержим, прямо сейчас...», – буквально умоляла его Галина Дмитриевна. Юрий Петрович, решил сбегать в Клуб, справедливо рассудив, что путь к гроту займет весь день, полчаса погоды не сделают, и это даже очень хорошо, что Галина Дмитриевна не начала его искать позднее, когда его отсутствие могли заметить те, кому совсем не нужно знать о его путешествии с китайцем.
На кухне что-то жарила сковорода и Настя напевала там что-то современное, тоже очень похожее на шкворчащую сковороду. Он заглянул на кухню:
– Настюш, я сбегаю в Клуб на полчасика, там что-то экстренное, кружок мой зачем-то собрался. Прибегу, выпью кофе и опять убегу, если что – ты меня не теряй.
– Гренки будут через минуту, может перекусишь, а потом к своим балбесам?
– Они не балбесы, все, спешу, чмок!
Юрий Петрович подошел к Клубу. Уже рассвело, но прохожих практически не наблюдалось. Дверь клуба была закрыта, внутри было тихо и странно. Он слегка удивился, обычно, когда шло заседание его кружка гвалт было слышно за квартал и дверь, как правило, не закрывалась.
Юра вошел в фойе и в буквальном смысле остолбенел. Обычное сермяжное фойе сельского клуба, отделанное традиционным бежевеньким ракушечником тепреь было похоже на заведение квартала Красных Фонарей1... Золотисто-бордовые полотна закрывали собой все стенгазеты, афиши и расписания работы кружков, зеркальный шар, разбрызгивая блики, крутился на потолке, кругом колыхались гирлянды бело-розовых цветов и сияли светильники. В центре угнездилось громадное средневековое ложе. Под ажурным золотом балдахина угадывалось чье-то присутствие...
Юру одолело отчетливое предчуствие, кто именно мог устроить эту фееричную дискотеку. А когда из-за полотна балдахина в призывном жесте показалась рука усыпаная перстнями, предчуствие сменилось уверенностью:
– Наталья Дмитриевна, ну сколько раз я могу повторять, что я не хочу иметь с вами ничего общего, – сердито крикнул Юрий Петрович, – Елки зеленые, как же не ко времени весь этот цирк... – пробормотал он себе под нос и резко повернулся к выходу. И тут в нос ему шибануло странным запахом. Юра отключился. Очнулся он в темном пыльном помещении в полном неведении о прошедшем времени, возможных событиях и месте его нынешнего пребывания.
По длинному коридору сельского Клуба носилось эхо, звук был такой, как будто рядом ухала «паровая баба»2 . Это продавщица «АмурТорга» Наталья горько рыдала в кабинете директора сельского клуба, по совместительству своей родной сестры Галины Дмитриевны Працевич.
Да, именно они – сестры Галина и Наталья, являлись похитительницами Юрия Петровича. Сделали они это странное деяние без злого умысла, напротив, считали, что делают доброе и полезное дело. Наталья мечтала выйти замуж и давно была влюблена в Юрия Петровича. Он ни в какую не сдавался, хотя сама Наталья была уверена, что составит идеальную партию для любого мужчины. Решение этой патовой ситуации пришло неожиданно. Как-то раз, в один из ленивых зимних дней за обильной трапезой периода празднования Нового года сестры вместе посмотрели старый-престарый, но очень смешной фильм режиссера Гайдая «Кавказская пленница». И Галине пришла в голову гениальная идея – нужно действовать по древнему кавказскому обычаю! С одной лишь современной разницей – похитить не невесту, а жениха.
Подготовка похищения заняла почти полгода. Помимо художественного оформления помещения необходимо было найти способ уладить юридические формальности – собственно, сам процесс регистрации брака без согласия одной из сторон. Для этого сестры планировали использовать погоны Галиного мужа. Игорь Игоревич Працевич по прозвищу Горыныч служил участковым уполномоченным, смертельно боялся своей супруги Галины Дмитриевны и, как правило, не перечил ей ни в чем. Но не в этот раз. После того, как сестры рассказали ему идею о похищении жениха для Натальи, Горыныч возразил. Даже очень громко. Он попытался объяснить жене, что похищение человека – это незаконно и какой именно срок им за это грозит... Галина, никак не ожидая от мужа сопротивления, поначалу просто помахивала скалкой или сковородой, упирая на острую необходимость похищения жениха. Горыныч держался как никогда и ходил на службу перебинтованным и измазанным зеленкой. Спустя месяц после начала семейной битвы сестры решили сменить тактику.
– Ты просто меня не понял, – ласковым голоском убаюкивала бдительность мужа за обильным обеденным столом Галина Дмитриевна. – Мы же не собирались никого по-настоящему похищать! Что ты... Мы же не совсем дуры. Мы похитим его понарошку, для фотосессии. Причем так, что он ничего не заметит! А потом очнется у себя дома как ни в чем ни бывало, но юридически будет уже женат, сам того не зная! А потом, Горушка, мы же выждем время... Месяц... два месяца – сколько скажешь, убедишься, что никакого заявления о похищении он тебе не принес. Он все забудет, будет думать, что ему приснился странный сон и все! А мы потом объявим Наташку беременной, и предьявим ему фото — и все! Ну что он может после этого сделать? Вот что? Оспаривать женитьбу с беременной женщиной при полной фотосессии сожительства с ней? Он же порядочный человек... В чем здесь нарушение закона, объясни мне, ласково спрашивала Галина, подливая в его стопку прозрачной Менделеевки...
И Горыныч сдался. В принципе, план сестер выглядел безукоризненно и большого преступления не просматривалось. «В худшем случае мелкое хулиганство на почве большой и светлой любви – много не дадут» – размышлял участковый. Кроме того, он так устал от побоев и невыносимости семейной жизни в борьбе, что уже готов был даже на преступление.
– Ладно... – сыто икнул Горыныч, – Помогу вам, но что б ни одна живая душа!
– Да что ты, Горушка, мы что ж враги сами себе..., – засуетилась Галина, подкладывая мужу его любимый подрумяненый браний курдюк.
– Так. Паспорт не трогайте, это уже статья. Как отключится, возьмите у него смартфон и скопируйте с него Q-код – этих его данных мне достаточно. А там... есть у меня... хм... – осекся участковый и быстро глянул на жену вороватым взглядом, – Вобщем... я знаю кого можно попросить внести данные в базу гражданских состояний, – сказал Горыныч и тут же спрятал в тарелку от своей проницательной жены заблестевшие, было, глазки. Но Галина Дмитриевна была увлечена победой и ничего не заметила.
_________________________
1. Квартал Красных Фонарей – район города, в котором процветаеют разнообразные виды секс-индустрии. Название пришло из Китая, от красных фонарей, которые стоят в окнах публичных домов.
2. Паровая баба – Копер, поршневой дизельнгый молот предназначенный для забивания свай
13 глава. "Знаю, что ты тоже так нарисуешь... а ты так продай!" (Малевич)
Анатолий Борисович ликовал. Наконец-то его утробные стенания о полной невозможности работать в стесненных условиях были услышаны и, главное, рассмотрены на партийном активе. Руководством ФБК (партия «Фронт Борьбы до Конца») было принято решение усилить его медвежий угол финансами, о чем был извещен партийный казначей – господин «Икс» (он же Дорковский) единственный член актива, который голосовал против усиления Анатолия Борисовича. Но решение было принято и главный цифровик Сковородинского района, потирая руки, разрабатывал вкусные планы дальнейшей жизни и думал, как бы так организовать подрывную партийную деятельность, чтобы списать на нее приличные суммы без фактических затрат оных. В этой связи на хорошую идею его натолкнуло предложение английского сектора ФБК – а именно, вложить партийные деньги в реальные ценности, а монетизировать их уже по мере необходимости. На этой идее Анатолий Борисович разработал некую операцию и сейчас ждал вызванных Леху Тамагочика и Ленчика Шапито в своем кабинете в СЦБ Сковородинского района.
Бывшие жулики, а ныне члены районного партактива ФБК, ехали к Анатолию Борисовичу со смешанным чувством. С одной стороны, им льстило, что шеф вызвал их к себе «на совещание», а с другой – еще не разу их встреча с начальством не обошлась без тумаков. Опять же, денег от партии им перепадало настолько мало, что время от времени истинным партийцам приходилось возвращаться к прежней професии и подтыривать у граждан плохо лежащие вешички. Все это несколько охлаждало их любовь к партии, но тем не менее, по первому зову Анатолия Борисовича друганы отправились в Сковородино в кузове крытого грузовичка «Шпик и Бекон», пристроившись рядом с поддонами из-под кирпича, которые ферма возвращала на сковородинский кирпичный завод.
– А помнишь за что в прошлый раз крепко в зубы получили? – пихнул Леха задремавшего было друга, – ты помнишь, что Шеф требует его называть Гильзой, а не Шефом... надо не забыть, а то опять получим...
– Да не Гильзой, балда, а Патроном... – Ленчик зевнул и покрутил затекшей ногой.
– Да хоть Гранатой, лишь бы не дрался...
– Представляю, как он вломит тебе за Гильзу, уж лучше продолжай звать его Шефом... – хихикнул Ленчик и примостился поудобнее дремать дальше.
На этот раз совещание обошлось без зуботычин. Более того, Леха и Ленчик получили не только новое задание, но и огромную сумму на исполнительские расходы и даже «зарплату»! Распираясь от чувства собственной значимости и осоловев от невиданной щедрости начальства, друзья выкатились из здания СЦБ и традиционно направились в соседний двор к любимому бассейну с писающим мальчиком.
Умывшись в бассейне и укрепив боевой дух подсчетом наличности, друзья оживленно обсудили полученное задание.
На этот раз задание было очень хорошее. Никаких флешмобов с фонариками, никаких массовых шествий с транспарантами в виде трусов и лифчиков на палке, вобщем, никакой непонятной бредятины. Напротив, задание было, что называется, «в масть» – пройтись по окрестным деревням и скупить у населения любой антиквариат. Что такое антиквариат друзья расспрашивать не стали, благоразумно опасаясь побоев. Решили, что как-нибудь узнают позднее самостоятельно, главное, немалая сумма на этот антиквариат ими была уже получена!
– Ну? С чего начнем-то? Может в рюмочную? – радостно ерзал на бетонном парапете бассейна Леха Тамагочик.
– Нет, – строго сказал Ленчик, распихивая по карманам наличность. – Сначала Дело, потом можно хоть в рюмочную, хоть в пельменную. Нам нужно как можно скорее узнать, что такое этот антиквариат, чтобы детально и с выгодой для себя распланировать задание партии. Пойдем! – Ленчик махнул рукой и зашагал вглубь квартала, попутно беседуя с кем-то по телефону.
– Может пока будем узнавать хоть беляшиков купим..., – ныл Леха, двигаясь в форватере своего бодро шагающего подельника, – Не ели же с утра...
Ленчик остановился так неожиданно, что ноющий и голодный Леха внезапно уткнулся в спину друга.
– Так, – сказал Ленчик, – Я все придумал. Мы идем к Валере ББ! Во-первых, он расскажет что такое антиквариат, а во-вторых, скажет где нам его взять подешевле!
– А он-то откуда знает? – ревниво протянул Леха.
– Брось! Валера знает почти все. По крайней мере, до сих пор ни разу не случилось, чтобы он мне не ответил на какой-нибудь вопрос.
Румяный белокурый здоровяк Валера по прозвищу «ББ» (сокращение от «Большой Босс») жил на окраине Сковородина, занимая десять соток территории Шарикоподшипникового завода СШП-87 совершенно законным, хотя и непостижимым образом. Как ему удалось отжать часть заводской земли в личную собственность не понимал никто, а в особенности руководство завода.
В настоящее время Валера занимался здесь цветочным бизнесом, но вокруг холодильников со свежими розами и хризантемами присутствовали хозяйственные осколки его прежнего увлечения – до этого он много лет занимался бетонными работами на стройках. По сей день к нему тянулись, и неизменно находили приют, нелегальные рабочие из ближнего зарубежья. По периметру его латифундии были выстроены сооружения напоминающие почтовые ящики для великанов. Сколочены они были, в основном, из деталей старой полированной мебели, фанерных ящиков и досок с многослойно облупившейся краской. Живописно украшали это скопище старого хлама два крепких новых щита-биллборда размером 6 на 3 метра. На одном была с изображена прекрасная девушка в розовом пеньюаре с томным взглядом, держащая в своих ладонях унитаз, а на другом – тоже прекрасная, но одетая девушка в голубой косынке и со строгим взглядом. Девушку в косынке пересекала крупная надпись – «Не болтай! Болтун - находка для шпиона». Щиты выполняли роль опорной стены главного лабаза, который Валера называл Бизнес-центром, о чем свидетельствовала надпись выполненная красным фломастером на тетрадном листочке в клетку – «БИЗНЕС-ЦЕНТР» – и приклеенная скотчем на красивой богатой металлической двери расположенной между биллбордами.
В остальных сооружениях и просто на территории жили нелегалы в количестве никому не известном, поскольку постоянно прибывали новые, а старые никуда не отбывали. Нелегалы относились к Валере примерно как к Баю-Небожителю, любое Валерино указание исполнялось ими еще на излете. Вобщем, на этих десяти когда-то заводских сотках царила удивительная атмосфера настоящей Средней Азии пропитанная особыми запахами – пряностей, дымящегося варева в казанах на костре, людей, животных и... спокойного философского отношения к этому немудрящему быту.
Зайти в Форт ББ запросто, чужому человеку, было практически невозможно. Видимого входа на его территорию не было, вдоль всей сетки-рабицы, ограждавшей Валерины земли, стояли постройки. Ни единой щели в периметре не проглядывалось. А на крышах построек нелегалы держали круглосуточную оборону. Для своих вход конечно был, он был замаскирован. Место входа и маскировка постоянно менялись, поэтому узнавать где именно вход в каждый момент времени приходилось заново.
Друзья добрались до Шарикоподшипникового завода ближе к вечеру. Леха, впервые посетивший резиденцию Валеры, с изумлением взирал на циклопический хламовник за сеткой-рабицей. Там в недрах Форта ББ лаяли собаки, тянуло дымком и кто-то пел заунывную песню на ломаном русском языке: «Скармленый неволей орол молодой... Мой грусный таварищь матая крылом... Харошую песню поет за окном...».
– Стой пока здесь. Надо узнать где сегодня вход... – и Ленчик припал к телефону – Я предупреждал Валеру, что мы придем, так что нас быстро запустят... Але... Валера? – дозвонился Ленчик.
– Это его брат, – строго прозвучало на том конце – Кто спрашивает Валерия?
– Эээ, это Леня Шапито из Ерофея...Я ему звонил, у нас дело важное....
– Ааа, это ты Ленчик, ну щас...
Чуть поодаль от места где стоял Леха сплошная стена вдруг отъехала вбок, образуя широкий проход. Из прохода вышел улыбающийся человек, несмотря на лето, одетый в толстый коричневый свитер, вязаную шапку и черные резиновые галоши надетые на самовязаные шерстяные носки. Он отодвинул угол сетки-рабицы и призывно махнул рукой.
– Здравствуй, Бахтияр!... – подталкивая остолбеневшего Леху в проход, кивнул Ленчик человеку в резиновых галошах, – Как родители? Как дети?
– Слава Аллаху, – ответил человек в галошах, – заходите, пожалуйста...
Через какое-то время обязательный восточный церемониал был исчерпан и Валера с большим интересом выслушал рассказ гостей о текущем партийном задании. А потом друзья валялись на пестрых подушках дастархана на улице, любовались наступающим закатом и потягивали вкусный и немного хмельной напиток, сваренный здесь же, на улице, вместе с падающими в чан листьями и паучками. Леха, в отличие от Ленчика, был у Валеры впервые и испытывал настоящий восторг от окружавшей его удивительной реальности. Ему хотелось остаться здесь, в этом Форте, навсегда! Поселиться в одном из великанских почтовых ящиков... и вот так лежать на подушках... потягивать свежесваренный эль, вдыхать упоительный запах бешбармака и не думать ни о каких современных цифровых глупостях. Ему вдруг стало жаль свою никчемную и бессмысленную жизнь и остро захотелось все изменить, снять с себя старый облик, как змея снимает шкуру весной — разом, одним чулком, а под ней красивая, новая, сияющая... От этих пронзительных размышлений, нахлынувших в свете увиденного, Леху не отвлекала даже вполне эмоциональная беседа лежащих рядом Валеры и Ленчика. А те как раз уже договорились до самого интересного – куда девать деньги, полученные на исполнение партийного задания по закупке антиквариата.
– Я тебе отвечаю – эта хрень стоит сейчас немыслимые бабки. А когда-то на помойке валялась – вот где вложение! – напирал Валера.
– Да откуда... Валер, с чего вдруг какая-то школьная доска будет стоить как самолет.... – слабо отбивался Ленчик.
– Сейчас сам убедишься. Бахтияр! Принеси-ка мой ноотбук из БЦ, он лежит в оружейном сейфе и скажи Журабеку, чтобы пока выключил глушилку на интернет.
Ноотбук удобно размещенный на животе Лехи лежащего в полной нирване, показывал и рассказывал удивительные вещи! Во-первых Ленчик, наконец, понял что такое антиквариат и эти сведения наполнили его жизнь новым смыслом, он уже прикидывал, сколько прекрасных помоек можно обойти за месяц и какое количество антиквариата там собрать только в их области – мысли так и сверкали в его румяной голове. А во-вторых, и это было самое немыслимое – Валера не обманул – обычная черная школьная доска какого-то Малевича стоила сумашедших денег! Причем этот ловкач Малевич подсуетился и перекрасил несколько школьных досок в красные и белые цвета и продавал их чуть дешевле, но тоже за прекрасные суммы... От этих знаний Ленчик получил культурный шок и весьма сожалел, что заняться антиквариатом не пришло в его голову раньше.
– Валер, а может нам тоже черными квадратами торгануть? Можно и за полцены, я школьные доски тебе подгоню сколько хочешь...
– Сразу видно, что ты в антиквариате не бум-бум! Думаешь, самый умный? В прошлом году в Могочине школу ремонтировали, так я этими черными квадратами весь потолок в своем Бизнес-Центре подшил. Но продавать их от своего имени нельзя, ты слышал такое слово – международная мафия?
– Ну слышал...
– Черные квадраты любого цвета – это антиквариат Малевича. Нам туда никак – пристрелят сразу. Но для твоего партийного задания, пожалуй, есть вариант...
– Какой?
Валера задумчиво замолчал. Ленчик подождал немного, потом тронул Валеру за рукав:
– Какой вариант, Валер?
– Знаешь, как говаривал старина Генри Форд? «Ты можешь купить Модель «Т» любого цвета, если этот цвет – черный». Гениальный, кстати, комбинатор, почти Остап Бендер – глазом не успеешь моргнуть, как становишься покупателем именно модели «Т», с тобой обсуждается только цвет, да и то без вариаций: если он черный... Да-а-а..., – мечтательно протянул Валера.
– Блин, че они все на черном помешались? А этот Генри Форд что продавал? Черные круги?
– Ну почти... Колеса … Ладно, не грузись, а то закипишь. Это я к слову. Что же касается вариантов для Партии – кто мешает нам торгануть с твоим Шефом от имени Малевича?
– Не с Шефом, а с Патроном, – поправил Валеру Ленчик, – А как же мафия?
– Если один раз торгануть и сразу скрыться – не найдут. Но ты сам понимаешь, мы не можем купить для вашей Партии второй Черный квадрат, – засекут. Также как Красный или Белый, потому что достаточно зайти в интернет и убедиться, что все эти квадраты настоящий Малевич не продавал, они все в наличии.
– А какой? Зеленый можно... Синего у него вроде нет...
– Эх! Для спасения друга ничего не жалко! Лови идею. Мы продадим вашей партии «Неизвестного Малевича»!
– Это... Валер... А неизвестный может и не стоит ничего... Как мы цену на неизвестного выставим для Шефа? Это же вообще офонареть – «Неизвестный Малевич»! Еще большая фигня чем его школьные доски.... – Ленчик раскипятился и взволнованно заерзал, заподозрив неладное.
Валера хлопнул ручищей по ноотбуку. Леха, на животе которого лежал ноотбук, согнулся, но из нирваны не вышел.
– Вот здесь ответы на все вопросы! Заметь, твой Патроно-Шеф искать ответы будет здесь же. Так что ты застрахован по уши!
Ленчик все понял и уже набирал в поисковике – «неизвестный Малевич цена»... а увидев ответ интернета он на минуточку забыл как дышать... бывший жулик растерянно смотрел на цифры и пытался хотя бы примерно выразить стоимость этой бессмыслицы в реальных ценностях – в ящиках с колбасой, например. Не получалось.
– Ну елки... Валера... это как вообще? Нафига эта хрень кому-то так нужна?
– Это никому не известно. Но нужна, это факт, ты сам убедился. Да и твой Патронташ не отправил бы вас на поиски антиквариата, если бы это не было ценностью, так ведь? Он ведь жадный?
– Еще какой....
– Во-о-о-от... А бабосов отсыпал. Так что рубим сук, пока не началось!
– Какой еще сук?
– Это я фигурально. Сейчас ты ложись спать, а к утру я тебе Малевича добуду. Твой Леха вон дрыхнет давно и ты давай. Деньги за Малевича у тебя при себе?
– Да... – дрогнувшим голосом сказал Ленчик и пощупал руками пакет с партийной кассой.
– Не боись, у меня ты как в сейфе. Спи спокойно, а я пошел за Малевичем.
Утром Леха проснулся первым и слез с дастархана, где они ночевали вместе с Ленчиком. Волшебство вчерашнего вечера куда-то исчезло. Вокруг плохо пахло, было серо, уныло и суетливо. Хотелось в туалет, пить и домой. Леха плохо помнил зачем они сюда приехали, поэтому принялся расталкивать Ленчика, с интересом поглядывая по сторонам. Периметр был открыт. Пестро одетые обитатели почтовых ящиков выносили из холодильников корзины с цветами и выстраивали их рядами напротив открытого прохода. По ту сторону сетки-рабицы фырчал небольшой автобус-рефрижератор, в него постепенно входили весело болтающие барышни, которые шли от фабричной автобусной остановки. Туда же рабочие вносили корзины с цветами. Бизнес Валеры заключался в том, что по утрам от развозил и рассаживал по Сковородину барышень-продавцов и корзины с цветами. А по вечерам собирал непроданные цветы и выручку. Барышни по вечерам добирались домой сами, после сдачи выручки и цветов. Как раз сейчас, расталкивая друга, Леха наблюдал утренний процесс загрузки товара.
Ленчик проснулся, потянулся, зевнул. А из Бизнес-Центра вышел Валера и направился прямо к дастархану. В руках у него была большая коробка.
– Ну как спалось на свежем воздухе? – спросил Валера,
– Достал Малевича? – вопросом на вопрос ответил сонный Ленчик.
– Я же обещал! Как могло быть иначе... Вобщем так. Нам нужно продать вашей Партии неизвестного Малевича, при этом, мы точно не знаем какого цвета квадраты Малевича еще стоят в запасниках, так?
– Ну так...
– Я предлагаю сделать ход конем – продать вашему Шефу Малевича неизвестной серии «Из Незакрашенного»! И Валера торжественно достал из коробки и поставил на перила дастархана картину. Она представляла собой новенький деревянный щит, сияющий отшлифованными сучками под свежим лаком. Щит была вставлен в добротную раму, покрытую морилкой цвета мокко.
– Не понял... – опять растерялся Ленчик, – А в какой цвет эту доску будем красить?
– Вообще не будем красить. Именно в этом и заключается особенная красота и мощь этой картины: она отражает биение сердца еще неродивщегося цыпленка в белоснежном яйце, она показывает нам силу еще не взошедшего семечка, отчеркивает путь атомов для изначального взрыва вселенной... Эта картина – это начало начал... Поэтому никакого цвета. Цвета еще нет, Вселенная еще не взорвалась, все цветовое многообразие нашего мира только готовится к рождению и еще сам Творец не знает какого цвета Вселенная родится на этот раз...
Восхищенный Ленчик слушал Валеру, открыв рот.
– Валер... Слушай, а у тебя еще есть такие же «Малевичи»? А то нам с Лехой свои деньги тоже бы вложить .... в антиквариат. Раз он так всем нужен, то чего думать-то... Да, Лех? – обратился он к другу, но тот с интересом наблюдал за погрузкой цветочных барышень и не вникал в судьбоносный разговор о «Малевичах».
– На сколько картин рассчитываешь? – быстро спросил Валера.
– Ну... если скидочку хорошую дашь... то еще парочку «Неизвестных Малевичей» заберем... Ну нам что б тоже... с дыханием неродившейся Вселенной... «Из Незакрашенного»...
– Конечно с дыханием! С силой ветра! С мощью горной лавины и запахом несущихся по долине молодых мустангов!!! – Валера заметно оживился. – Давайте так. Я сейчас подвезу вас в город, развезу цветы, а потом займусь вашими «Малевичами». А вы до вечера погуляйте и в шесть часов ждите меня у кинотеатра Эра. Там у меня как раз последняя цветочная точка. Я вам всех трех «Малевичей» туда и привезу, только деньги не потеряйте до вечера... Бахтияр! Хайрулло! – удаляясь, крикнул Валера. И прямо на ходу принялся что-то оживленно объяснять подбежавшим к нему работникам.
Валера не случайно решил сразу не отдавать друзьям первого «Малевича». Он подумал: мало ли с кем доведется встретится друганам за длинный день путешествия по Сковородино, а вдруг найдутся доброжелатели и разъяснят балбесам что именно они купили. А так... пусть рыбка заглотит крючок целиком... «Заберу деньги сразу за всех трех «Малевичей», пока не опомнились и поминай, как звали» – думал Комбинатор, расставляя своих цветочных барышень на торговые точки.
______
Тот самый год...
© Copyright: Марта Лоренс, 2021
Свидетельство о публикации №221021400268
Свидетельство о публикации №221021400268
Рецензии