Трамвай

- Ту-дух, ту-дух, ту-дух... - Зимний туман густеет, и из-под его сени, как из бездны, зыбкий и нечёткий даже вблизи, появляется трамвай. Он словно вылеплен из подтаявшего снега, неловок, угловат, но так непохож на своего меньшего собрата, который плющил колёсами гвозди и монетки на рельсах моего детства...

- Тирелим-трынь! - Глухие, заканчивающиеся ничем переливы, с которыми подъезжает к остановке трамвай, напоминают мне звоночек моего трёхколёсного велосипеда. Вагоновожатая в любое время серьёзна, и пристально наблюдает за тем, чтобы, как только она сдвинет рукоять электромотора, никто не остался на ступенях. Впрочем, всегда найдётся тот, кому интереснее проехать на подножке трамвая, нежели передавать монеты за уют вагона кондуктору. Такой, случается, расплачивается за проезд ушибом от падения, а то и вовсе поломанными рёбрами.
     Снаружи трамвайчик выглядит, как игрушечный, а внутри он тот ещё щёголь! Стучит монисто зацепившихся за потолок рукоятей, похрустывает суставами шпал, как тапёр костяшками пальцев перед игрой. Неширокие наборные сидения из узких досок, пахнущие лаком и олифой, словно залиты мёдом, так, что, глядя на них, редкий малыш не лизнёт исподтишка, пока не видит никто. Если в трамвае мало пассажиров, то, бывает, вагоновожатый позволит постоять у кабины, а иногда даже и взойти вовнутрь, ступить одной ногой на ребристую резину ковра.
Такая удача выпадала не каждому, но мне - много чаще других. Давняя подруга матери, тётя Аня, управляла трамваем номер тринадцать, что ходил по нашей ветке. Она часто махала нам рукой через окошко, когда проезжала мимо, а иногда и колоколила в ответ. Тётя Аня была такой худенькой и невысокой, что казалась девочкой. Накрытый платком пышный пучок волос на голове и помада морковного цвета не делали её старше. Казалось, что настоящий водитель трамвая вышел, чтобы перевести тяжёлым ломом стрелку, а тётя Аня забежала, и катается запросто, без спросу, куда захочет.
    В кабине трамвая, особенно привлекали свисающий откуда-то сверху толстый канат и штурвал. Эти, почти что корабельные снасти, тревожили воображение, и представлялось, что ты не в заснеженном городе, и не возвращаешься от бабушки или из гостей, а ведёшь судно к экватору в бурном океане. И, стоит пересечь его, как по праву сможешь «свистеть в ветер, плевать на палубу и носить серьгу в левом ухе». Белая пена вала по правую руку так и норовит сбить с курса, но ты знаешь, что ни за что нельзя подставлять борт корабля под удары вод, а, чтобы не потопить судно, надо непременно идти поперёк волны...
- Право руля! - Кричу я на весь трамвай и, ухватившись за ручку штурвала, кручу его, что есть сил, дабы спасти корабль и всех его пассажиров...
Штурвал ручного тормоза так неожиданно резко остановил вагон, что по лобовому стеклу пробежали нешуточные  электрические молнии, я же до крови разбил себе нос о перегородку... После того случая, тётя Аня по-прежнему здоровалась со мной, но больше ни разу не впустила в кабинку, а, спустя некоторое время, и вовсе пропала с маршрута.
Как-то раз, когда мы с матерью шли за покупками, то встретили сухонькую усталую женщину в платочке.
- Поздоровайся! - Приказала мне мать, и я послушно кивнул.
- Ты меня не узнал!? - То ли плача, то л и смеясь воскликнула женщина. Я вгляделся, и лишь по цвету, под которым тётя Аня прятала свои губы, понял, что это она. Ведь никогда раньше я не видел её без трамвая.

     Взрослые разговорились, и я услышал, что тётю Аню перевели в какое-то депо, так как месяцем ранее, когда она вела свой вагон по чужому маршруту, трамвай никак не хотел забираться в горку, но когда заехал-таки, то прямо на самом верху у него отказали тормоза. Пассажиры начали голосить и плакать, а тётя Аня выскочила из кабины, и громко, перекрывая всех. закричала, чтобы все, как один, легли на пол. Те люди, что послушались, остались целы, а другие, которые начали выскакивать на ходу, пострадали.
- И теперь меня будут судить... - Грустно улыбаясь, закончила тётя Аня.
- Но ведь вы ни в чём не виноваты! Они же сами! Не послушались! - Стал горячиться я, но мать одёрнула меня, чтобы «не лез ко взрослым со своими пустяками».

   Не знаю, что решил суд, но тётю Аню я больше не видел, хотя ещё долго с надеждой вглядывался в лица вагоновожатых, и на всякий случай махал им рукой.

- Ту-дух, ту-дух, ту-дух... - Зимний туман густеет и липнет к стёклам, так что и не разглядеть, кто там, по ту сторону окна, чуть наклонившись вперёд, внимательно смотрит, - успели ли ребятишки отбежать подальше от рельс. Ведь им непременно нужно, чтобы трамвай как следует расплющил монетку или гвоздь. Ну, а зачем ещё нужны трамваи, если не для того?..