В семье - не без урода

      На утреннем разводе полка подполковник Баранов объявил, что завтра в девять часов утра состоится строевой смотр офицеров и прапорщиков частей и подразделений нашей 39-й гвардейской мотострелковой Барвенковской дивизии. Форма одежды - полевая. Смотр состоится на плацу мотострелкового полка, сбор в восемь часов здесь, на плацу части. Новым командиром 39-й гвардейской мотострелковой Барвенковской дивизии два месяца назад был назначен гвардии полковник Востров, ранее служивший в Генеральном штабе министерства обороны СССР. Предыдущим командиром дивизии был гвардии полковник Емельяненко, сравнительно молодой по возрату (менее сорока) и перспективный военачальник, имевший,   высокопоставленного родственника в органах власти. Но...не повезло Емельяненко, сняли его с должности командира дивизии, не помогли и связи. Причина отстранения от должности была в том, что за два года его службы командиром дивизии, произошло три случая измены Родине военнослужащими дивизии и переход на сторону врага, к американцам. Наша дивизия стояла вдоль границы ГДР (Германской демократической республики) с ФРГ (Федеративной республики Германии).  Одновременно полностью заменили офицерский состав разведывательного батальона в городке Майнинген, стоящего на самой границе. Руководство министерства обороны решило, видимо, заменить командира дивизии на более опытного полковника Вострова.
      К девяти часам следующего дня, офицеры и прапорщики 15-го  гвардейского танкового полка были на плацу мотострелкового полка. 15-ый гвардейский танковый - это полк в котором я служил. Строевой смотр - довольно длительная и утомительная процедура  - встреча командира дивизии, проверка им  внешнего вида офицеров и прапорщиков, личного оружия, жетона военнослужащего, в просторечии — "медальона смерти", опрос офицеров и прапорщиков в порядке, изложенном в Уставе внутренней службы. После обхода всего личного состава дивизии, полковник Востров обратился с небольшой речью, в которой сообщил, что в дивизию едет с проверкой комиссия из Генерального штаба вооруженных сил СССР и задача военнослужащих дивизии с честью пройти эту проверку, показать боевую способность нашей дивизии.
- Вероятнее всего, что проверка закончится поднятием дивизии по тревоге и выполнением поставленных проверяющими задач. Товарищи офицеры и прапорщики, я вас прошу и требую, действовать, как во время военных действий, никакой расхлябанности и слюнтяйства, отстаете на марше - спрямляйте дорогу даже по полям, есть препятствие - убирайте его с дороги к чертовой матери! На учениях, как на войне, - закончил командир дивизии.
Завершился строевой смотр, как всегда, прохождением торжественным маршем.
Через несколько дней прибыла комиссия из Генерального штаба, одни полковники с черными петлицами.  Мы их сразу окрестили - "Хунта," по аналогии с хунтой черных полковников в Греции в 1967 году. Началась плановая проверка подразделений. Нашей восьмой роте "выпала честь" сдавать вождение танка при выполнении 6-го упражнения на танкодроме днем. Проверка проводилась в условиях приближенным к боевым - с задымлением, имитацией разрывов. Упражнение выполняли офицеры и механики - водители роты. Особенно сложной была полоса завалов. Рота получила хорошую оценку, мой взвод - отличную, что порадовало. Дивизия втянулась в проверочный режим службы и, как всегда неожиданно, - ТРЕВОГА! Ночью! Повезло, что рота не была в наряде, поэтому без труда действовали по отработанной ранее схеме - механики-водители, полураздетые, бежали к танкам напрямую через забор, включали подогреватели, запускали моторы. Рота вооружалась, сдавала казарму коменданскому взводу и следовала в парк к танкам. Норматив по выходу из парка и занятия исходного района полк выполнил блестяще, не отстала ни одна машина.  Начались обычные учения, благо, что погода, на удивление, стояла хорошая, без дождей. За месяц до этого в полку проходили батальонные учения на которых изрядно намотали километров, а на годовой пробег танка давался лимит, превышать который было нельзя. Поэтому наш танковый полк сильно не гоняли, сделали небольшой марш, атаковали пехоту с ходу и всё, но поля у немцев все таки потоптали гусеницами. Основная нагрузка легла на мотострелковый полк на БМП (боевые машины пехоты), гоняли их по всей Германии, аж до Магдебурга и обратно. Скорость на марше была такая, что брусчатка из под гусениц вылетала. Дивизия с честью выполнила поставленные задачи и комиссия Генерального штаба поставила дивизии  по боевой подготовке оценку "хорошо."
После учений - постановка техники на хранение. Мыли, очищали от грязи, подкрашивали, смазывали, консервировали. Наступила осень, началась ротация офицерских кадров. Командира нашего третьего танкового батальона гвардии майора Реутова перевели в 1-й гвардейский танковый Чертковский полк, один из лучших в ГСВГ (Группы советских войск в Германии), начальником штаба полка. Жалко было с ним расставаться. Грамотный был офицер, закончивший академию бронетанковых войск, а до этого шесть лет служивший командиром роты, справедливый командир. Никогда не повышал голос, в проступках подчиненных офицеров всегда разбирался лично и выносил справедливое решение, а когда по справедливости, то и не обидно и стараешься впредь такого не допускать. У него были хорошие взаимоотношения почти со всеми офицерами батальона.  Я был у него на хорошем счету и он предлагал мне связать свою жизнь с армией и место командира восьмой роты вместо уезжавшего в Союз Березюка. Вместо Реутова командиром батальона назначили бывшего заместителем командира первого батальона по технической части капитана Сичинского, выходца из Западной Украины. С новым комбатом отношения не заладились сразу. Сичинский был среднего роста, слегка сутулый с большими черными усами. Солдаты сразу дали ему кличку - "Таракан." До назначения командиром батальона он не командовал ни взводом, ни ротой, поэтому строевую службу знал очень плохо. На тактических занятиях, без начальника штаба майора Дронова, он был полный ноль. Ничего не понимал, карту читать не умел, не говоря уже о том, чтобы нанести тактическую обстановку. Как бы мы с таким комбатом воевали...не представляю. Но зато амбиций у него было...впрочем как и у большинства лиц этой национальности. Командира полка спрашивали - зачем он такого дурака ставит командиром батальона? Он отвечал - знаю, что дурак, но он свой дурак и это лучше, чем пришлют чужого дурака. Разложение в армии уже шло полным ходом. На первом месте стояло не повышение боевой готовности, а карьера, ради которой подтасовывали показатели проверок. Командир нашей восьмой танковой роты старший лейтенант Березюк уехал в Союз. Вместо него командиром роты стал лейтенант Кириллов. Поменялся заместитель командира батальона по политической части, майора Щербань заменил майор Форсюк. В нашу восьмую роту вместо Кириллова командиром первого взвода назначили прапорщика Бондарь, в девятую роту на должность командиров взводов пришли два молодых лейтенанта после училища - Просвиркин Юра и Скоков Володя. 
В начале октября, на полковом разводе объявили, что в субботу третий батальон едет к немцам на уборку свеклы, для частичной компенсации понесенного ущерба во время учений летом. Старшим от батальона ехал капитан Сичинский, старшим восьмой роты был я и старшим девятой роты был Скоков Володя. Седьмая рота была в наряде. В субботу к восьми часам утра батальон уже был на КПП танкового полка, куда должны были прибыть автобусы. Ровно в восемь часов подошли два автобуса Икарус и микроавтобус из которого вышел немец в шляпе, как потом оказалось, управляющий сельскохозяйственного кооператива, где нам предстояло убирать свеклу. Сичинский сел в микроавтобус, восьмая рота в один автобус, девятая - в другой. Через полчаса прибыли на место. Сичинский вышел из автобуса, подозвал меня со Скоковым: "Вы здесь организуйте уборку, а я скоро приеду! " Сел в микроавтобус вместе с управляющим и уехал.
На поле для уборки свеклы был представитель сельхозкооператива, который показал поле на котором нужно было убрать свеклу, как ее нужно было убирать, как складывать в кучи. Дело, в общем-то, не хитрое. На поле уже подъехал небольшой грузовичок с питьевой водой и рукавицами для солдат. Володя Скоков и я поделили поле со свеклой на две части для восьмой и девятой роты и уборка свеклы началась. Погода стояла пасмурная, но не дождливая, что радовало. Через минут сорок стало проясняться, что работа по уборке идет плохо и виновники этого старослужащие, которым через неделю, две на дембель. Они устроили что-то типа итальянской забастовки, вроде что-то делали, но, как говорится - еле-еле душа в теле. Старослужащих было много и без них нам свеклу не убрать к приезду автобусов к 15-00. Что делать? Методом принуждения - бесполезно! Им терять нечего, на дембель. Решил просто поговорить с ними. Собрал в сторонке старослужащих своей и девятой роты и объяснил ситуацию:
- Ребята! Объясняю ситуацию - наша задача до четырнадцати часов убрать свеклу на этом поле. В четырнадцать часов привезут обед и к пятнадцати часам подойдут автобусы. Что будет, если мы не выполним задание? Да ничего, будет все то же, отменить ничего нельзя. Есть только одно НО...завтра, вместо того, чтобы готовиться к дембелю, вам придется снова приехать сюда, на уборку свеклы. Мы с Володей отойдем, а вы поговорите, только не долго, и сообщите ваше решение.
Через пять минут все приступили к уборке свеклы и к 13-30 часам поле было убрано и сдано представителю кооператива. Представителю не понравилось, что ряды куч со свеклой получились не ровными. Я, еще не совсем забывший немецкий язык, рассказал ему анекдот  про быка, который не ровно писал. Немец долго хохотал, так он ему понравился.
Пунктуальная немецкая точность - ровно к четырнадцати часам подвезли обед, накормили всех с использованием одноразовой посуды. После обеда еще успели покурить, поваляться на травке. К пятнадцати часам подъехали автобусы, комбат наш не появился. Даю команду садиться в автобусы и водителю двигаться домой в полк. При въезде в поселок Вандерслебен,  стоящий на пути нашего следования, из поселка "вылетает" микроавтобус и перегораживает путь нашим автобусам. Водитель нашего автобуса, ехавшего первым, выругавшись по немецки, остановил автобус, за нами остановилась девятая рота. Из микроавтобуса выходят -управляющий кооператива в фуражке капитана Сичинского и Сичинский в шляпе управляющего. Оба пьяные, еле стоят на ногах. Водитель микроавтобуса открыл заднюю дверь и начал выставлять на землю ящики с пивом. Сичинский с трудом подошел к нашему автобусу и поднялся на первую ступеньку:
- Солдаты, немцы угощают вас пивом, налетайте! Будете помнить службу в Германии!
В это время солдаты девятой роты смяли лейтенанта Скокова и ринулись к пиву. Открывали, пили, толкали бутылки за пазуху. Немцы из окружающих домов высунулись в окна, смеялись, показывали руками и кричали: "Russische Schweine " (Русские свиньи). Зрелище было действительно позорное. Я приказал своей роте не двигаться с места, отодвинул Сичинского, выскочил на улицу, загнал девятую роту в автобус,  приказал водителю закрыть дверь, никого не выпускать и ехать за нашим автобусом. Кое кому, из девятой роты, пришлось дать и пинка под заднее место. Вернулся к своему автобусу, Сичинский продолжал нести пьяный бред про прелести службы в Германии.
- Товарищ капитан, освободите автобус, - обратился я к нему.
- Что? Как ты со мной разговариваешь?
- Разговариваю так, как ты этого заслуживаешь!
- Да я тебя...- Сичинский стал спускаться со ступеньки и упал в грязь. Жалкое зрелище командира танкового батальона...
Я обошел препятствие, поднялся в автобус и приказал водителю закрыть двери и трогаться. Автобус осторожно объехал валяющегося в грязи комбата и микроавтобус и поехал домой, в полк. Девятая рота ехала за нами.
В воскресенье у меня был свободный день, провел с семьей. В понедельник - полковой развод, батальонный...Сичинский делает вид, что ничего не произошло на уборке свеклы. Прошло дней десять и со стороны Сичинского начались придирки. Придирки относились не к моему взводу, по которому вообще не было замечаний, а к каким нибудь упущениям в роте. Обычно это происходило так, Сичинский вызывал к себе в кабинет и начинал "распекать". что в восьмой роте нет порядка, когда это прекратится и все остальное в таком роде. Я вначале выслушивал это все молча, но надоело. После очередного вызова и незаслуженных объвинений в присутствии замполита Форсюка, я напомнил комбату, что не являюсь командиром роты и не несу за нее ответственность.
- Товарищ капитан, у Вас есть претензии к третьему взводу восьмой роты? Нет! А за восьмую роту спрашивайте с ее командира.
- Лейтенант, как вы себя ведете? Вы должны пример всей роте показывать! - Сичинский начал орать.
- Товарищ капитан, Вы, пример, уже всему батальону показали, когда валялись в грязи, как свинья, перед солдатами.
Надо было видеть Сичинского в этот момент - он вскочил, глаза налились кровью...дай ему в этот момент оружие, точно бы убил. Но я тоже не из пугливых, тем более, правда была за мной:
- Не Вам учить меня примерам! Честь имею! - я развернулся и вышел из кабинета, хлопнув напоследок дверью.
Какие могли быть после этого последствия? По моим предположениям, никакие. Службу и обязанности свои я знал, не придраться. Взвод был отличным. Рапорт об инциденте в кабинете Сичинский подавать не будет, это ему самому может "боком выйти". Премии в армии не платят, лишать нечего, карьера мне не нужна...так что жизнь продолжается. Отношения с комбатом остались натянутыми, даже враждебными, но не переходящими в открытый конфликт, претензии за недостатки в роте он мне уже не предъявлял. Я ненавидел его, как потенциального бандеровца, избивавшего ногами даже собственную жену, он, соответственно за то, что я дал ему отпор.   

На фото офицеры и прапорщики третьего танкового батальона,
Автор - в первом ряду, второй слева.