Спасти париж 8

                Часть четвёртая

                ВТОРЖЕНИЕ


«У мира разболелась голова, и ему надоело германское бряцание оружием. Мы были крайне раздра¬жены прусским милитаризмом, его презрением к нам, человеческому счастью и здравому смыслу, и мы просто поднялись и пошли против него...»
                Бернард Шоу.
 
                Глава первая
                АКТ ПРИЗНАНИЯ ВИНЫ

    Германская Империя к лету 1914 года была един¬ственной из европейских держав полностью готовой к большой войне, и она решила сполна этим воспользо¬ваться: в июле немцы без тени сомнений раздали не¬скольким своим соседям грозные ультиматумы, а начи-ная с августа, предъявили им ноты войны. Германцы подняли против себя почти всю Европу за исключени¬ем союзной Австро-Венгрии и склоняющейся к ним Турции. Наконец определилась с выбором Англия, объя¬вив всесильной Германии, что вступит против неё в войну, если немцы перейдут границы нейтральной Бель¬гии. Грохочущий военными маршами Берлин, распева¬ющий хвалебные песни о «крови и железе», пришёл в ярость: «Как так? Нам? Нам, диктующим всем усло¬вия, угрожают ультиматумом!» Тут же у английского посольства забурлила агрессивная толпа, которая била стёкла и кричала:

- Будь прокляты англосаксы!
- Боже, покарай Англию!

    По этому досадному и обидному поводу скрежетал зу¬бами и кайзер Вильгельм И: «Это расовое предательство! Нас окружают. Подумать только, Георг и Ники сыграли против меня!» Эту ненавистную тираду он сказал к вечеру 4 августа, а с самого утра у германского императора на¬строение было лучше. Вильгельм II, несмотря на хмурый рассвет и зарядивший дождь, вышел из своей резиденции провожать конные части на запад, куда планировался пер¬вый удар сильнейшей армии мира. Стройные эскадроны бравых кавалеристов услышали напутственные слова сво¬его кайзера: «Вы вернётесь домой ещё до того, как с дере¬вьев опадут листья...»

    После провода войск Вильгельм II назначил депутатам парламента и другим значимым лицам империи встречу в рейхстаге, в Белом зале. На тронную речь кайзера собрал¬ся полный зал гражданской и военной элиты Германии. Все они шумно обсуждали последние роковые события и с большой ненавистью говорили о России:

- Русский царизм — вот наш главный враг!
- Русские варвары и деспоты!

    Гул в зале оборвался с торжественным появлением ге¬неральской свиты и самого императора одетого в парад¬ную военную форму, в шлеме и с драгоценной саблей у пояса. Он читал перед собранием подготовленную речь и всячески оправдывался:
—Мы вынули меч с чистой совестью и чистыми рука¬ми. Война спровоцирована Сербией при поддержке Рос¬сии.

      Император вдруг замолчал и посмотрел в зал, как бы желая найти поддержку, и он её нашёл в криках негодова¬ния и ликования:

- Позор России! Война царизму!
 - Слава Германии!

      Когда подобострастные восклицания улеглись, Виль¬гельм II патетически объявил:

—С этого дня я не признаю никаких партий! Для меня существуют только немцы!
       Помпезное здание рейхстага сотрясалось от восторгов:
- Слава кайзеру!
- Слава народу!
- Слава Германии!

     После речи кайзера слово взял премьер-министр Те¬обальд Бетман-Гольвег, который неожиданно для всех разоткровенничался и разоблачил и себя, и Вильгель¬ма II:

—Наши войска оккупировали Люксембург и возмож¬но уже находятся в Бельгии... Наше вторжение в Бель¬гию противоречит международному праву, но зло, — я говорю откровенно, — которое мы совершаем, будет пре¬вращено в добро, как только наши военные цели будут достигнуты...

       Бетмана прервали одобряющие крики:
—Очень верно!
       Премьер, снисходительно улыбнувшись, горделиво закончил:
—Какова бы ни была наша участь, четвёртое августа 1914 года войдёт навечно в историю как один из величай¬ших дней Германии!



                Глава вторая
                ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

     Четвёртого августа в девятом часу утра немецкие вой¬ска нарушили границы нейтральной Бельгии. Огромную массу солдат в серо-зелёных шинелях встретили только бельгийские жандармы возле своих сторожевых будок. Они бесстрашно открыли огонь по мышиным полчищам, расте¬кавшимся по полям, но сопротивление храбрецов было тут же подавлено. Главное, что успели сделать жандармы — это оповестить свою небольшую страну о вторжении Гер¬манской Империи.

     Столичный Брюссель забурлил от негодования на веро¬ломного врага, который растоптал нейтралитет, гарантиро¬ванный, в том числе, и самой Германией. Бельгийский ко¬роль Альберт тотчас облачился в военную форму, чтобы отправиться на заседание парламента. Он сел на лошадь, а его супруга с детьми последовала за ним в открытой коляс¬ке. Встревоженный событиями народ высыпал на улицы и многие присоединились к королевской семье, выказывая им полное единение. Горожане шли нестройной толпой в окру¬жении национальных флагов, их осыпали цветами с балко¬нов и окон. Почти все плакали, осознавая величие момента и жертвенность дела, на которое поднялась маленькая Бель¬гия. Люди надрывно кричали:

- Да здравствует независимая Бельгия!
- Смерть убийцам!

    С самого утра от Брюсселя в сторону германской гра¬ницы выезжали военные колонны, густо облепленные про¬вожающими солдат знакомыми и родственниками. Воины были буквально завалены фруктами и хлебом, мясом и сырами. Бельгийцы прощались друг с другом, прощались с весёлым мирным временем...

    Германская армия на западе выбрала для первого уда¬ра район города Льеж. Здесь немцы могли выйти на рав¬нинную часть Бельгии и через неё к незащищённой грани¬це Франции, после чего открывался прямой и короткий путь на Париж. Такую «победную» дорогу выбрал гене¬ральный штаб, чтобы поразить Французскую Республику в самое сердце. Первый камень на пути агрессоров был Льеж, и его окрестности с двенадцатью фортами на левом берегу реки Маас. Долгими годами и упорным трудом со¬здавали бельгийцы этот защитный рубеж, который мно¬гим казался непреодолимым. На западе считали, что льежские фортификации выдержат

многомесячную осаду вра¬гов. И это было мнение военных и учёных, так как каж¬дый форт представлял собой настоящую крепость при ору¬диях и пулемётах, с гарнизоном в четыреста человек, за¬щищенных многометровым слоем бетона и камня. Ровное пространство между фортами насквозь простреливалось, а подступы к бастионам берегли глубокие рвы глубиною до двенадцати метров.

    Германцы десятилетиями готовились к большой европейской войне и в частности к взятию крепостей вероятно¬го противника. На заводах Круппа были изготовлены ору¬дия огромной разрушительной силы: 420-миллиметровые пушки длиной в девять метров и весом в 98 тонн, которые стреляли 520-килограммовыми снарядами на расстояние в 15 километров. Также на австрийских заводах фирмы Шкода были изготовлены мощные мортиры диаметром в 305 миллиметров , с почти аналогичными германским пока¬зателями. Каждую такую пушку обслуживало 200 артил¬леристов с десятками лошадей.

    Немцы были до того заносчивы и уверены в своей ско¬рой и быстрой победе над маленькой Бельгией, что даже не верили в какое-то сопротивление своим многочислен¬ным корпусам, сосредоточенным у Льежа. Самонадеян¬ные германцы не сподобились сразу взять с собой, к гра¬нице, осадные орудия. Бесконечные колонны солдат в ос¬троконечных шлемах, марширующих под песню «Герма¬ния превыше всего», казалось, никто не может остановить. Впереди скакала кавалерия, и ехала пехота на автомоби¬лях, и всё было хорошо, пока авангард захватчиков не упёрся в реку Маас у взорванных мостов. Любая попытка переправиться встречалась шквальным огнём бельгийцев. За первый день захватчикам удалось зацепиться только за один плацдарм.

     На завтра германцы начали штурм всех фортов, уда¬лённых от Льежа. Яростные атаки производились по ста¬ринке: наступали плотными колоннами против пулемётно¬го и артиллерийского огня бельгийцев. Эта ущербная так¬тика привела к большим жертвам среди немецких солдат и офицеров. Но генералы приказывали вновь идти впе¬рёд, и новые живые волны послушных солдат в серых шинелях бежали на изрыгающие огонь форты. Безрезуль-тативные атаки продолжались до самого вечера. Горы тру¬пов окружали бельгийские укрепления. Германский коман¬дующий штурмом Эрих Людендорф, задумчиво почёсы¬вал то свой двойной подбородок, то большой загривок. Пятидесятилетний генерал, сидя на колокольне, скреже¬тал зубами, глядя, как угасает его войско. Он в ярости крикнул то ли себе, то ли адъютанту:
- Мы будем наступать и ночью! Германия и я не могут опозориться в первом же сражении против каких-то бельгийцев!

- Когда начнём ночной штурм? — робко спросил моло¬дой адъютант.
      Людендорф как свирепый раненый вепрь вскочил с места и прорычал:
—В полночь! Я сам поведу одну из штурмующих ко¬лонн...

      Ночь и мужество Лгодсидорфа, несмотря на немысли¬мые потери, позволили германцам проскочить между фор¬тами и занять господствующую высоту с деревней, откуда артиллерия агрессоров начала обстрел бельгийцев. В до¬вершение ко всему германские «цеппелины» сбросили на город Льеж бомбы, так была осуществлена первая в мире авиационная бомбардировка, которая не обошлась без жертв со стороны мирного населения. Немцы выслали к городу парламентёров, пытаясь отговорить бельгийцев от дальней¬шего бессмысленного сопротивления: «Вас атакуют четыре корпуса или восемь дивизий — у вас одна дивизия в Лье¬же». И король Альберт согласился оставить город, но не форты. Маленькие бельгийские крепости продолжали стойко обороняться, не давая огромной массе немецких войск выйти на равнину, чтобы наступать на Брюссель и далее на Париж.

                Глава третья
                В РАДУЖНОМ НЕВЕДЕНИИ

    Французское командование во взятии немцами Льежа не усмотрело ничего подозрительного: на второй день на¬ступления пал всего лишь один из приграничных бельгий¬ских городов. А ведь можно было догадаться и сразу же послать союзникам сильные подкрепления и в корне пре¬сечь генеральное германское наступление. Да и наверняка французские генералы знали в общих чертах о знамени¬том плане Альфреда фон Шлиффена, который и предус¬матривал нанесение главного удара немцев через слабую Бельгию. Но главнокомандующий Жоффр послал союз¬никам только кавалерию для выяснения сложившейся си¬туации, а сам по-прежнему готовил французские армии к грандиозному наступлению на франко-германской грани¬це. У каждой державы в мировом конфликте 1914 года были свои планы наступления. Французы давно мечтали о «часе неописуемого восторга» — о наступлении и осво¬бождении своих провинций Эльзаса и Лотарингии...».

    В начале августа Жозеф Жак Жоффр, думая, где раз¬местить главную штаб-квартиру, не мудрствуя лукаво, взял да и вымерил на карте равное расстояние от своих пяти армий, и его взгляд упал на маленький городок Витри-ле-Франсуа на Марне. До армий, размещённых веером вдоль франко-германской границы, было по сто сорок километров. Едва освоившись в новой штаб-квар¬тире, Жоффр решил объехать все пять армий, их штабы и командующих. Он обожал быструю езду на хорошем автомобиле, когда славно разместившись на заднем си-денье, можно наблюдать, как мчится машина, управляемая опытным шофёром Буйо, который не раз завоёвы¬вал Большой приз на автогонках.

    Неоднократные поездки главнокомандующего на все участки прифронтовой полосы, где размещались француз¬ские войска, так и не прояснили, откуда ждать германско¬го наступления. Союзная Бельгия не входила в разъезды Жоффра. Он ждал разведывательных сведений от кавале¬ристов генерала Сорде, которые лишь 6 августа пересекли бельгийскую границу. Ещё три дня они потрати¬ли, проезжая вдоль реки Маас, где, наконец, столкнулись в перестрелке с германцами, взявшими Льеж. Француз¬ский генерал Сорде в своём донесении Жоффру отметил, что не наблюдает больших скоплений немецких войск. А немцы в те дни действовали не спеша: в их плане и не значилось ранее пятнадцатого числа начинать решитель¬ный марш двух своих армий через Бельгию к границам Франции. Они продолжали сосредотачиваться в своей приграничной полосе, маскируя и не показывая никому главные резервы...

    По франко-русскому союзному договору Алексей Алексеевич Игнатьев в должности военного агента Рос¬сии во Франции осуществлял связь между союзными армиями, воюющими против Германской Империи. В первые дни Великой войны французское командование только Игнатьеву позволило находиться в своей глав¬ной штаб-квартире в Витри-ле-Франсуа. Алексей Алек¬сеевич, как только получил любезное приглашение от главнокомандующего Жоффра, так сразу стал собирать свои вещи для переезда. Его приятно удивил не только этот знак внимания со стороны французов, но особенно — разведывательные данные, полученные от них. Игна¬тьев, улыбаясь, уже взял чемодан, чтобы выйти из квар¬тиры, но тут выглянул в окно и был неприятно удивлён: в ранних сумерках угадывались очертания стальной Эйфелевой башни, с которой строчил пулемёт, посылая в невидимое небо огненные трассы пуль. Алексей с го¬речью прошептал:

—Господи, уже и до Парижа немец долетает...

      На автомобиле с водителем Игнатьев быстро добрался до провинциального городка Витри-ле-Франсуа. Машина, проехав через центральную соборную площадь и бульвар, обсаженный липами, остановилась возле местной школы, где и разместился главный французский штаб. В первый же день за обедом Алексей Алексеевич познакомился с ближайшим окружением главнокомандующего, но больше всего русского агента заинтересовал его старый знакомый полковник Дюпон. Этот неразговорчивый, невзрачный военный среднего роста, в пенсне и неизменной трубкой в зубах, приковывал внимание Игнатьева. Дюпон был на¬чальником разведывательного бюро. Алексея Алексеевича нисколько не смущал угрюмый вид своего знакомого, на¬оборот, именно таким ему всегда представлялся человек, занимающий важный секретный пост.

     В тот же вечер Дюпон пригласил Игнатьева в свой сек¬ретный кабинет. Русский офицер, войдя в обитель француз¬ской разведки, не мог оторвать восхищённого взгляда от сте¬ны, где висела большая цветная карта театра военных дей¬ствий. Он не удержался и похвалил хозяина:

—У вас лучшая карта не только среди союзников, но и наших противников. Везде одноцветные карты, а тут лас¬кают взор синие реки, светло-зелёная долина Рейна, буро-зелёные Арденны[1], чёрная сеть железных дорог, коричне¬вые бастионы крепостей.

     Дюпон едва улыбнулся краешком губ:

- Эта стенная карта — предмет моей гордости, но я бы без сожаления её отдал за одну точную информацию: за место главного немецкого удара по Франции.
- Да-а-а, — задумался Игнатьев, — наши разведки иг¬рают в серьёзные игры. Например, в угадайку: где и ког¬да всплывёт тот или иной германский корпус — на рус¬ском или французском фронте?

— Я обязательно помогу вам, — твёрдо заверил на¬чальник французской разведки. — Вы будете доносить точные сведения в Петроград о выявленных вражеских корпусах...

       Вскоре секретные разведданные полученные Игнатье¬вым от Дюпона пошли в Россию. Франция подробно ин¬формировала своего ближайшего союзника о расположе¬нии германских корпусов: против французов развернулось восемнадцать корпусов и восемь кавалерийских дивизий; против России четыре корпуса и ещё не установлено мес-тонахождение четырёх: 2-го, 6-го, Гвардейского и Гвар¬дейского резервного. Агент России в восхищении мотал головой: «Вот это работа разведчиков!» Но потом в недо¬умении пожимал плечами: «Тогда как же они не знают места главного наступления немцев на Францию»



                Четвёртая глава
                МОЛЬБЫ ФРАНЦИИ

     Начиная с пятого августа, официальный Петроград под¬вергся настоящей бомбардировке телеграммами, со сторо¬ны французского правительства, которое отчаянно взывало о военной помощи Российской Империи. Одно за дру¬гим приходили тревожные сообщения о захвате Люксем¬бурга, о вторжении в Бельгию, о непомерно большой кон¬центрации германских войск на французской границе. Засуетился встревоженный посол Франции Морис Палеолог: запросил аудиенцию у русского царя, у главнокоман¬дующего и у других крупных правительственных деяте¬лей. В первую голову его интересовала позиция Николая II, к нему он и направился, и сразу получил возможность встретиться. Царь и сам хотел увидеть французского
по¬сланника и обсудить начало военных действий на запад¬ном и восточном фронте Великой войны. Николай II, оде¬тый в форму полковника, принял облачённого в чёрный фрак пятидесятипятилетнего Палеолога в Зимнем дворце, и тот, выполнив дежурные реверансы перед императором-самодержцем, принялся его уговаривать:
—Я умоляю, Ваше Величество, приказать вашим арми¬ям начать немедленное наступление, иначе французская армия рискует быть раздавлена военной машиной Герман¬ской Империи!

      Царь был само спокойствие, и он заверил не в меру горячего посланника:
- При недавней встрече с президентом Пуанкаре я ему прямо сказал: «Наша основная цель — уничтожение гер¬манской армии».

- Я рад слышать это ещё раз, — переступал с ноги на ногу нетерпеливый Палеолог. — Но надо срочно отдать по русским армиям приказ о скором наступлении. В первую очередь это касается Восточной Пруссии.

      Николай радушно улыбнулся и кивнул:
—Не сомневайтесь в нас. Мы непременно атакуем и германскую Пруссию, и австрийскую Галицию и даже вско¬ре выступим на Берлин. Да-
да, вы не ослышались: в рай¬оне Варшавы уже формируется Девятая русская армия.
      Обещания царя только распалили французского посла, и он молитвенно сложил руки:

—Ваше Величество! Сейчас, прямо сейчас, огромные тевтонские армии нависли над моей горячо любимой Ро¬диной. Спасите её, Ваше Величество!

      Николай II тоже сделал страдальческое лицо и решил закончить тягостный разговор:

—Господин посол, мною даны указания Великому кня¬зю Николаю Николаевичу. Он — Верховный Главнокомандующий русских войск. Он расскажет вам, где и когда мы начнём наступление на западном театре военных дей¬ствий...

      Морис Палеолог в эти горячие дни стремительно пере¬мещался по Петрограду на автомобиле и в тот же день, боясь, что Николай Николаевич Романов отбудет из сто¬лицы на фронт, он подъехал к Генеральному штабу рус¬ской армии. Послу важнейшего союзника России все две¬ри были открыты, и француз через считанные минуты встретился с русским Верховным Главнокомандующим. Палеолог вел с ним разговор достаточно раскованно, так как имел поддержку царя:

- Ваше Высочество! Вы вспомните первое августа, ког¬да Россия просила Францию не оставлять её одну против Германии и Австро-Венгрии. Мы, французы, выполнили свой союзный долг и встали вместе с вами на борьбу с вероломными центральными империями. Но теперь на мою Родину наваливается всей мощью немецкий агрессор...

- Ну-у-у на Францию ещё германцы не напали, — за¬метил Николай Николаевич.
      Палеолог встревожено встрепенулся, ожидая подвоха, и продолжил напоминать:
—Ваше Высочество! Вы же прекрасно помните наши союзнические обязательства. День в день, а ещё лучше пораньше надо ударить по немцам в Восточной Пруссии. Я сейчас от царя. Он даже предлагает наступать прямо на Берлин, а ещё и на австрийцев в Галиции.

      Прижатый такими обстоятельствами Николай Никола¬евич поднялся с кресла и откровенно сказал:

—Мы начнём решительное наступление, как обещали на пятнадцатый день мобилизации. Я не буду дожидаться окончательного подхода всех войск из центральной Рос¬сии, не говоря о Сибири. Я отдаю себе отчёт, что разгром Франции Германской Империей и поражение Сербии от Австро-Венгерской Империи поставит Российскую Импе¬рию в очень сложное положение.

      Верховный Главнокомандующий взял с массивного пись¬менного стола какую-то бумагу и показал послу:

—Вот моё послание вашему генералу Жоффру. Прочту дословно одну цитату, чтобы вас окончательно успокоить: «Твёрдо уверенный в победе, я выступаю против врага, имея рядом со своим штандартом флаг французской рес¬публики, подаренный вами во время манёвров 1912 года...»

       На следующий день в кабинет Николая Николаевича Романова зашёл генерал Янушкевич. Мужчина ещё моло¬жавый с чёрными усами, но со скорбным лицом. Верхов-ному Главнокомандующему не понравилось настроение своего начальника штаба, и он прямо спросил:

—Отчего вы так не веселы? Понимаю, что много рабо¬ты, но на то и война. Вы составили приказы по армиям, сосредоточенным у Пруссии и Галиции?
- Так точно, Великий князь! — отрапортовал генерал и достал из своей папки документ. Янушкевич, заметив бла¬госклонный взгляд, тут же его зачитал. — Приказ Гене¬рального штаба: «Подготовка к энергичному наступлению против Германии возможна в ближайшее время, чтобы облегчить положение французов, но, конечно, только тог¬да, когда будут накоплены достаточные силы».

- Хорошо, отправляйте сейчас же телеграмму в вой¬ска, — сухо сказал Верховный. — Сделайте это и снова зайдите ко мне...

     Через несколько минут Янушкевич вновь был на поро¬ге кабинета Романова. Тот о чём-то мучительно думал, и приход подчинённого оживил его, он поднялся во весь свой двухметровый рост и нетерпеливо спросил:

—А вы как смотрите на наши поспешные действия в намечающемся наступлении?
      Янушкевич сразу надулся и глухо ответил:

- Поспешное наступление в Восточной Пруссии осуж¬дено на неудачу, так как войска ещё слишком разбросаны и перевозка встречает массу препятствий. Наши силы, на¬правленные против Австро-Венгрии в чуть лучшем поло¬жении.
- Почему же... — озадачился Верховный. — Насколько я знаю, в наших четырёх армиях против австрийцев даже меньше дивизий, чем у противника. Тогда как против Восьмой германской армии у нас нацелены Первая и Вто¬рая армии.

- Только у немцев в Пруссии много дополнительных частей, — осуждающе говорил Янушкевич, — мы привык¬ли считать лишь кадровые войска у противника — а зря! Потом огневая мощь двух немецких дивизий стоит наших трёх. И самое страшное: у них намного больше тяжёлой артиллерии.

- По-вашему так вообще не наступать! — замахал рука¬ми Верховный Главнокомандующий. — Зато у нас против германцев больше кавалерии и пехоты.
- Наступать, конечно, надо, — вздохнул начальник штаба. — По плану к вечеру одиннадцатого августа Пер¬вая и Вторая русские армии будут иметь 208 батальонов пехоты и 228 эскадронов кавалерии. У фон Притвица в Восьмой германской по данным разведки — всего 100 ба¬тальонов.

—Ну вот! — обрадовался Романов. — Тогда возьмём два корпуса из-под Восточной Пруссии и перебросим к Варшаве. Оттуда мы начнём готовить наступление на Бер¬лин.

      Янушкевич на это решение ничего не возразил, только укоризненно покачал головой. Великий князь это сразу отметил и рубанул с плеча:

—Только быстрые и решительные действия русских армий могут привести к успеху. Вы посмотрите на карту: Восьмая немецкая армии сидит в Восточной Пруссии как в стратегическом мешке! Наступление там назначено на тринадцатое августа, а на австрийском направлении — во¬семнадцатого! Надо помочь Франции и Сербии...

     В штабы шести русских армий, готовящихся к сраже¬ниям на полях Восточной Пруссии, Польши и Восточной Галиции шли и шли телеграммы из Петрограда. Сначала от Главнокомандующего поступали сообщения о наступле¬нии с пометкой: «накопив при этом достаточные силы». Но уже приказ Генерального штаба от 10 августа гласил: «Нам необходимо поддержать французов ввиду готовяще¬гося против них главного удара немцев. Поддержка эта должна выразиться в возможно скорейшем нашем наступ¬лении против оставленных в Восточной Пруссии немец¬ких сил». В первой директиве Верховной Ставки, пред назначенной Северо-Западному фронту, а значит Первой и Второй русским армиям, говорилось: «...необходимо те¬перь же подготовиться к тому, чтобы в ближайшее время, осенив себя крестным знамением, перейти в спокойное и планомерное наступление».

     На второй неделе августа 1914 года, когда над Фран¬цией окончательно сгустились тучи германского нашествия, французский посол в Петрограде Палеолог на каждой встрече, на каждом углу восклицал собеседникам: «Поду¬майте, какой тяжёлый час пробил для Франции!» Посол писал императору Николаю: «Французская армия должна будет вынести ужасный удар 25 немецких корпусов. Умо¬ляю Ваше Величество отдать приказ своим войскам не¬медленно начать наступление. В противном случае фран¬цузская армия рискует быть раздавленной».

    Четырнадцатого августа столицу России покинул поезд Верховного Главнокомандующего, чтобы вскоре прибыль, в свою Ставку, находящуюся в городе Барановичи. В своём личном вагоне ехал задумчивый Великий князь, волей судеб выбранный в Российской Империи творить историю своей страны и Великой войны.

 Он, размышляя о воен¬ных способностях французского генерала Жоффра, гер¬манских генералов, да и о своих, невольно пришёл к вы¬воду: «В Великой войне обе противоборствующие сторо¬ны наделают немало ошибок. Главное, чтобы не наделать таких ошибок, которые приведут к роковым последствиям...»