Презумпция невиновности

Десятого февраля 1791 года в Крапивенском уездном суде Тульской губернии слушалось необычное уголовное дело. Его необычность заключалось в том, что проводивший предварительное расследование заседатель Крапивенского нижнего земского суда Иван Васильевич Ивашкин не смог представить суду доказательства изобличающие подсудимого. Несмотря на это, Ивашкин, всё-таки направил дело в суд. Судья Крапивенского уездного суда Василий Лейванов при заседателе Филиппе Сухотине и секретаре Павле Глаголеве дело так и озаглавил «О якобы убитии Ивана Фёдорова крепостного крестьянина господина коллежского асессора помещика Ивана Борисова сына Крюкова». А произошло следующее событие.
       Четвёртого февраля 1791 года поздно вечером в сельце Ясная Поляна на станции для возки курьеров остановились для ночлега извозчики. Хозяином ямщицкой был, освобождённый от крепостной повинности крестьянин, сотский Семён Дмитриев. (Сотский, в России выборное, обычно от ста дворов, должностное лицо. От городского посадского населения и государственных крестьян 16-18 веках, для выполнения каких-либо общественных, а также полицейских обязанностей. Г.М.) Извозчиков: Ивана Фёдорова – крепостного крестьянина помещика Ивана Борисовича Крюкова; Акима Иванова – крепостного крестьянина князя Николая Ивановича Горчакова из сельца Ягодное; Родиона Моисеева – крепостного крестьянина помещика Захара Ивановича Ершова из деревни Кожуховка; Ивана Иванова – крепостного крестьянина помещика Ивана Ивановича Хрущова из сельца Панарино; Ивана Никишина – крепостного крестьянина помещика Филиппа Алексеевича Велешева из деревни Щекино; Петра Абрамова – крепостного крестьянина помещика Михаила Владимировича Рахманова из села Ломинцево; и некоторых курьеров, среди которых был ехавший на службу в Крапивну солдат Ефрем Семёнович Зайцев, сотский Семён Дмитриев разместил у себя в избе, а помещики ушли  ночевать в другие избы.  Ближе к ночи из сельца Царёва-Пристань на станцию на курьерских лошадях приехал тульский помещик Степан Иванович Вельяминов.
      – А что, мужики, не может ли кто из вас отвезти меня поутру в Тулу на тройке? – спросил он у извозчиков.
     – А сколько заплатишь, батюшка барин? – спросили извозчики.
     – Плачу по две копейки за версту за каждую лошадь, – проговорил Вельяминов.
     – Я довезу вас до Тулы, – произнёс находившийся на станции двадцатипятилетний Василий Ильин, крепостной крестьянин помещика, генерал-майора, князя Николая Сергеевича Волконского из Ясной Поляны.
     Договорившись о поездке,  Вельяминов и Ильин со станции ушли, а извозчики, выпив водки и закусив соленьями, легли спать. Ночью всех разбудили истошные крики. Извозчики со свечами в руках выбежали во двор к своим лошадям, но, убедившись, что крики доносятся с улицы, направились туда.
      Сегодня, вызываемые в суд свидетели, перед тем, как дать показания, дают подписку об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. В 1791 году во время судебных разбирательств, свидетели тоже обещали суду не лжесвидетельствовать, но в отличие от современных участников судебных процессов, наши прародители, давали «Клятвенное обещание», которое  мне хочется процитировать с сохранением орфографии и стиля: «Азъ нижеименованный обещаю и клянусь Всемогущим Богом в том, что я в деле сем по которому признан свидетельствовать объявлю сущую правду и ничего не утаю и не прибавлю. Ни для других, или склонности, ни для подарков или дачь какие ниже. Страха ради и ничем зависти и недружной и что мне знать, что мне отвечать на страшном суде Христове. Поэтому правдивы все мои слова и крест Спасителя моего. Аминь».
      Одним из первых в судебном заседании 10 февраля 1791 года был допрошен свидетель солдат Зайцев. Цитирую протокол допроса также с сохранением орфографии и стиля написания: «Ефрем его зовут Семёнов сын прозванный Зайцов. От роду ему 60 лет. В воинской службе состоит он с 1758 года и поныне. На исповеди ежегодно бывает и к святым тайнам тому назад третьего года приобщался. Сего февраля 4 дня в Крапивенской округи сельца Ясной Поляны находился он Зайцов в доме соцкого Семёна Дмитриева на станции для возки курьеров. Также находились у него в доме из разных селений крестьяне человек двенадцать, кто именно он Зайцов не припомнит. Поужинав с соцким все легли спать в избе кто на лавках, кто на печи, кто где. Ночью он Зайцов услыхал на улице крики. Выбежав с соцким Дмитриевым они увидели извозчиков и на улице усмотрели у ворот его соцкого жительства того сельца Ясной Поляны помещика Ивана Борисова сына Крюкова крестьянина Ивана Фёдорова лежащего мёртвым и при нём стоящих подле его Фёдорова крестьян и женщин, которые объявили соцкому, что оного Фёдорова крестьянин Василий Ильин убил досмерти. Потом  соцкий Дмитриев приставил к тому мёртвому телу для караула крестьянина, а сам поехал для объявления Крапивенского нижнего земскаго суда заседателю Ивану Васильеву сыну Ивашкину в той же округи сельце Подываньковой».
       Иван Васильевич Ивашкин в Ясную Поляну прибыл утром 5 февраля. Побеседовав с крестьянкой Домной Яковлевой – это она утверждала, что Фёдорова убил Ильин – и, установив, откуда у неё, имеются об этом сведения, Ивашкин призвал для дачи объяснения помещика Ивана Борисовича Крюкова.
      Иван Борисович показал следующее, цитирую с сохранением орфографии и стиля: «Сего февраля 1791 года 4 дня поздно вечером, незнаемо почему я пришёл к воротам того ж сельца Ясной Поляны соцкого Дмитриева. Крестьянин Василий Ильин стал отнимать у крестьянина моего Алексея шапку. Иван Фёдоров сказал Ильину, что нехорошо озорничать. После того Василий Ильин сорвал с него Фёдорова шапку и пошёл в дом соцкого Дмитриева. Фёдоров стал говорить Ильину, что нехорошо озорничать, почему крестьянин Василий Ильин схватил большое полено и стал его бить на дворе у соцкого возле ворот отчего Фёдоров умер».
      Получив сведения об убийстве, Ивашкин даёт указание сотскому Дмитриеву и управителю князя Волконского отставному вахмистру гусарского полка Фёдору Крагину арестовать Ильина. Подозреваемого Ильина, как написано в деле, «сковали в железо и посадили в другую избу под караул». Тем временем Иван Васильевич Ивашкин отправил крестьян по деревням для поиска и высылке на станцию всех находившихся извозчиков, а затем подал рапорт, в котором просил «Для осмотру крестьянина Ивана Фёдорова прислать в Ясную Поляну лекаря».
     Одоевский врач Иван Белицкий к осмотру тела Фёдорова приступил 6 февраля. Присутствовавшие в качестве понятых извозчики и солдат Зайцев пояснили затем суду, что на спине Фёдорова они видели синяки, на груди рубец, а под носом остатки запекшийся крови. После осмотра, тело Фёдорова было  передано  священнику Свято-Никольского храма Ивану Иванову для погребения на кладбище в селе Кочаки. Восьмого февраля врач Белицкий вынес заключение, согласно которому, как написано в деле, «по осмотру тела, знаков на нём никаких не оказалось, а смерть насупила в результате паралической болезни».
     Были ли на теле Фёдорова синяки, как утверждали многие свидетели, или никаких синяков не было, как написал в своём заключении врач Иван Белицкий, а может быть, в дело вмешалась какая-то ещё одна заинтересованная третья сторона, мы уже не узнаем. Только после вынесения заключения подозреваемый в убийстве Василий Ильин, как видно по делу, почувствовал себя гораздо увереннее и дал суду такие показания. Орфография и стилистика речи сохранены. «… 4 февраля в Ясную Поляну приехал помещик Вельяминов въехал во двор и стал ночлегом. Спрашивал трёх лошадей, чтобы по найму довезти его до Тулы. К Вельяминову в избу пришёл он Василий и договорился об извозе. После договора пошёл он, Ильин, за лошадьми своими, но как он только сошёл со двора, того крестьянина Фёдорова с тем сыном своим Алексеем под Вельяминова своих лошадей запрягать начали. Он возвратился к Вельяминову, как он с ним договаривался, чтобы ему с ним ехать, но его к Вельяминову не допустили, после чего он заспорил с Фёдоровым и снял с него шапку, дабы он ему с прогонных денег дал 20 копеек, так как он сперва рядился того Вельяминова везти и пошёл выяснять к соцкому Семёну Дмитриеву где его лошади со прочими лошадьми на станции для перемены курьерских лошадей стояли. Но оный Фёдоров с сыном Алексеем догнали его  и начали бить кулачьями. Рубашку на нём разорвали. Но с тех побоев теперь никаких знаков нет. Почему он принужден был кричать «Караул» только на том крике никто не выходил, потому что все спали и огня на окнах ни у кого не светилось. Он, вырвавшись, убежал к тому соцкому на двор и он соцкий со многими людьми извозчиками выбежал. Тот Фёдоров стал убегать и от бега того упал и помер. Шапку его сын Алексей взял себе, а его Ильина шапку Алексей сорвал с головы и бросил у соцкого на дворе. Он того Фёдорова не бил, а на сем допросе показал сущую правду». 
     Заслушав показания Ильина, суд усмотрел противоречия в показаниях свидетелей и обвиняемого и, как указано в деле, «в произошедшем разноречии между сотским Дмитриевым и крестьянином Ильиным проведена очная ставка, на которой: сотский Семён Дмитриев и крестьянин Василий Ильин на учинённом им допросе показали, что сказали сущую правду и ничего не утаили».
      По окончании очной ставки в судебное заседание были вызваны свидетели: заседатель Крапивенского нижнего земского суда Ивашкин, одоевский городовой лекарь Белицкий и священник Свято-Никольского храма Иванов. Произвожу выдержки из их показаний.
      Показания врача одоевской уездной земской больницы Белицкого.
      Судья: Почему на мёртвом теле знаков не описано, если извозчики утверждали, что сами видели такие знаки на спине и рубец на груди, а под носом запёкшуюся кровь?
       Белицкий:  Рубца на груди не было. На спине были не знаки, а мёртвые пятна, а кровь из носа Фёдорова потекла, когда я перевернул его на брюхо для осмотра.
       Судья:  Почему вы без анатомии того тела в сведении своём написали, что смерть наступила от паралической болезни?
      Белицкий:  В военном артикуле 19 главы 154 пункта истолковывается, что если тело покойного оказалось всё синее, то смерть наступила от паралича.
       Показания заседателя земского нижнего суда города Крапивны Ивашкина.
       Судья:  Почему вы допустили лекаря, до осмотра тела не призвав его к присяге?
       Ивашкин:  Мы служим по совести, а не по присяге.
       Показания священнослужителя Свято-Никольского храма Иванова.
       Судья:  Почему вы на справке сделали рукоприкладство (подпись), если небыло рукоприкладства лекаря?
       Ответ в деле не зафиксирован.
       19 февраля 1791 года Крапивенский уездный суд вынес резолюцию. Цитирую заключительную часть: «… Дело о якобы убийстве крестьянина Фёдорова оставить в покое и передать воли Божией и вернуться к нему, пока будут в деле сем новые объяснения и новые доказы. Указ Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской, написанной в Тульской палате уголовного суда, что лучше десять виновных освободить, нежели один невинный к смерти будет приговорен, подсудимого крестьянина Ильина из-под стражи освободить и отдать к прежнему помещику его генерал-майору князю Волконскому. За то, что лекарь Белицкий написал заключение о смерти, не сделав взреза, за упущение его, наложить штраф 15 рублей и направить ходатайство одоевскому господину городничему его высокоблагородию Сергею Николаевичу Зиновьеву. За то, что заседатель Ивашкин не призвал лекаря  к присяге, за упущение его, наложить штраф 10 рублей. За то, что священник села Кочаков Иванов к справке руку приложил, направить ходатайство в Крапивенское управление духовных дел. Помещику Крюкову в получении денег с помещика князя Волконского за якобы убийство его крестьянина отказать. Подписали: судья Василий Лейванов, заседатель Филипп Сухотин, секретарь Павел Глаголев».
       Вот так завершилось это необычное уголовно дело в крапивенском уездном суде Тульской губернии в феврале 1791 года. Люди, жившие в 18 веке и вершившие правосудие, видимо, не только основывались на принципе презумпции невиновности, но и имели чувство нравственной ответственности за свои поступки перед собственной совестью, людьми и перед Богом.