Как - то ночью

Как-то ночью...
С постели Семена поднял грохот в прихожей. Именно «поднял» - Семен, как лежал горизонтально, так вертикально и встал, не сгибая ног, словно бревно. Одеяло, косо скользнув по телу, сошло на пол, обнажив Семена, во весь рост, как статую.
Себя он осознал уже на бегу, смачно шлепая босыми ступнями по полу.
Судя по звуку, случилось что-то страшное: или в крышу ударил метеорит, или дом обстреляли из пушки.
В прихожей Семен ожидал увидеть обвалившийся потолок с сияющими звездами в проломе или пробитую стену, однако никаких заметных разрушений в потемках он не различил.
Осторожно ступая, опасаясь возможных пробоин в полу, Семен приблизился к стене, нащупал выключатель и привел его в активное положение привычным движением пальца.
По всей прихожей в разгульном беспорядке были разбросаны обувные принадлежности: банки с кремом, щетки, у входа на кухню лежала длинная - как трость - металлическая обувная ложка, судя по всему, именно она так адски грохотала при падении, прыгая по полу.
Сомнений не было: обувь свалил проголодавшийся кот Терентий, чтоб разбудить толстокожего хозяина и сподвигнуть того на поход к холодильнику.
Во сне звук ложки показался Семену неоправданно могучим.
- Кис — кис, - задушевно поманил Семен кота,все еще морщась от яркого света и мстительно сжимая в руке тулью тапка.
Смекнув, что перестарался с побудкой, Терентий основательно трухнул и малодушно затаился под диваном.
Выкуривать усатого дармоеда из заковыристого убежища у хозяина не было особого желания, он обул тапки и поплелся на кухню шаркающей кавалерийской походкой. Там жадно припал к животворящему носику чайника, вознося тот все выше и выше, чуть не к самой лампочке.
Утолив жажду, хватнув из чайника шершавого осадка, Семен крякнул и решил покурить. И вот тут, расположившись на табуретке у окна, он понял, что на кухне что-то не так. А когда сообразил, что именно, непривитая огоньком сигаретка выпала из его губ.
Исчез пакет с мусором!
А теперь представьте положение нашего героя. Сам он одинокий мужик, дом у него небольшой — 36 квадратных метров, с глухой стеной, заклеенными на зиму окнами, с единственным входом, который хозяин неизменно запирал на ночь. Кто же незаметно смог проникнуть в жилище ночью и умыкнуть мусорный мешок? Кому он понадобился, на фиг, вообще?!
Ведь Семен отчетливо, до мелочей, помнил, что с вечера  завязал его и подвинул поближе к дверному проему, чтобы с утра не забыть вынести на мусорку - пакет хоть и не был полон, но ощутимо пованивал рыбными потрохами и требовал удаления из жилища.
Да что там говорить, когда Семен мог перечислить все, что было в том пакете, включая картофельные очистки, пустой пластик от подсолнечного масла, яичные скорлупки и даже горелые спички. Да и сам пакет был двойной: первый - синий, с черной надписью «Русь» вспороли рыбные хвосты и его, со всем содержимым, пришлось вставлять в другой пакет - целый, белый, с фирменной надписью «Айсберг».
Нельзя сказать чтобы Семен испугался или удивился. Он, скорее, удручился.
Вчера он не пил, имел четкую ясность мысли, примерно такую же, как имеет погожая ночь от полной Луны, и вот на его трезвую голову сваливается такое мистическое пропадание  «живого и настоящего» пакета с самого видного места.
Нет, Семен, конечно выглянул в сени и даже во двор, завернул и на веранду, предполагая, что  в задумчивости мог вынести отходы туда, но делал он это скорее для успокоения совести, совершенно четко осознавая, что никуда и ничего не выносил. Заодно и проверил задвижку в двери: память не подвела - с вечера дверь изнутри была заперта.
Ну, а потом, когда обошел все кутки дома, устало притулился на постель и, нервничая, запустил пальцы в свои редкие патлы.
Это что же выходит, нечистая сила существует? Ведь ни чем иным, как потусторонним вторжением это бессмысленное и беспощадное исчезновение объяснить невозможно. Видимо, этим демонстративным демаршем нечисть подает Семену какой-то недобрый знак. Но какой?!
У Семена было такое ощущение, что в фундаменте его миропонимания сдвинулись пласты, и теперь уже ничего не будет, как прежде.
Семену казалось даже, что он все на свете отдал бы за тот чертов мешок с мусором, только бы он вернулся на место и прикинулся, что никуда «не уходил».
Сейчас для хозяина не было ничего ценнее того пакета, разом опрокинувшего привычный ход вещей. Раз есть иной мир, значит, есть и Бог. А это значит, что неминуем и Страшный суд. Вот какую логическую цепочку мгновенно выстроил съехавший набекрень разум Семена, и он  озадачился. И было от чего!
По сути  жил он себе в удовольствие, пил, погуливал до сей поры, подкатывал и к чужим женам, творил  и иные подлости. Творил, чего там, не считаясь ни с землей, ни с небом, ведь по сути, был безбожником и действовал без оглядки на заповеди и законы. Одна только история с родной теткой чего стоит, это когда Семен, прикинувшись собакой, выл под окном у несчастной старушки, стремясь довести ее до инфаркта. У тетки водились деньжата, племянник был ее единственным наследником, почему и пытался изо всех сил свести тетушку на Тот свет, применяя запрещенные приемы. Собака Баскервилей Свистоплясовского разлива, твою мать.
В тот раз тетя не умерла, сей мир покинула она года через два, но как знать, не подкосили ли ее зловещие «вокальные» упражнения злокозненного родственника, и не отправилась ли она к праотцам раньше времени?
Говорят, совесть - это страх перед возмездием. И вот Семена теперь терзала та самая совесть. Он залепил уши ладонями и крепко зажмурился. Беспощадные кадры разудалой жизни понеслись перед его глазами: подстреленные зайцы, чужие жены, тетка в гробу, горы пустых бутылок и порнографические снимки, прямого отношения к Семену, впрочем, не имеющие. А еще матерные слова на заборе, кирпич в окно учительницы, издевательство над новобранцами в армии, воровство из колхозной кассы, загулы, драка в клубе, рыбалки в запрещенном месте, угон катера, две брошенных жены, одна в болезни,другая в беременности и бесконечное богохульство. Как и крути, а выходит, не осталось смертного греха, который Семен бы не совершил.
Он вспомнил попа, которого чуть не сбил на мотоцикле, и мурашки дружно пробежали по его сутулой спине. Низовой сквознячок обвивал худые лодыжки Семена,и, как казалось даже схватывался голубоватым огоньком, косой сруб окна мерцал фрагментами ярких созвездий,как колодец, но бедняга не замечал этого. Во мраке мерещились грешнику раскаленные адские печи и сочный шорох угля, который шуровали  лопатами в те печи полосатые черти - кочегары, все, как один, почему -то в арестантских робах.
Он отлепил руки от пылающих ушей, впер глаза в "Святой" угол:
- Сейчас же достану икону матери из чулана и водружу на  место, - лихорадочно соображал он. Тут же со стыдом вспомнил, что хотел ту икону продать, навязывая ее кому ни попадя, и схватился за нее было какой-то мошенник из города сразу двумя загребущими руками, да быстро отцепился, поняв, что расписная доска не представляет коммерческой ценности.
- Надо пригласить батюшку, пусть осветит дом. А еще надо исповедоваться и причаститься, - думал Семен дальше, впрочем, смутно представляя ход и смысл этих ритуалов.
Он снова пошлепал на кухню в наивной надежде увидеть на своем месте пакет с мусором.
Не увидел, повалился на колени, стал неумело, но истово креститься на газовую плиту:
- Верую, верую, Господи!
Из - за плиты торчала какая-то белая хреновина.
- Уж не пятка ли Бога нашего?- Трепетал заблудший сын. Он сфокусировал взгляд на непонятном предмете и наконец различил на нем синюю букву «А».
Не помня себя, Семен подался вперед, поймал ту хреновину и вырвал ее из - за плиты. То был пропавший мусорный пакет с ненаглядной надписью «Айсберг». Семен, правда, не сразу понял, что это он. Осознал лишь, когда расправил да вынес на свет.
Чудесными васильками расцвели его голубые буквы перед Семеном, и даже почудился ему аромат полевых цветов, повеявший с мусора, как с вольного поля.
Сомнений не было, чертов кот непостижимым образом затолкал мешок в узкую щель между плитой и стенкой, видимо хотел порвать его и поживиться съестным, да пакеты не поддались, иначе мусор был бы раскидан по всей кухне.
Хозяин запомнил мешок большим, почему и не мог допустить, что коту под силу было что-то подобное с ним сотворить. Сейчас же стало очевидно, что самодельный контейнер не был таким уж крупным, визуального объема ему добавил белый цвет и воздух, который теперь выдавился при запихивании.
Ну здесь же говорилось, что заполнен он был не под завязку.
Семен ощутил небывалое облегчение, его обуяла радость и бодрящее злорадство: "Завтра куме Нике расскажу эту хохму, - прикидывал он. -У кума Степки ночная смена, то - то мы с его жинкой порезвимся". Вспомнив белые ляжки кумы, Семен даже поежился от удовольствия и невольно причмокнул губами.
- Кис- кис, - задушевно поманил он кота, мстительно сжимая в руке тулью тапка.
На этот раз благополучно отсидеться под диваном Терентию не светило.