Горе луковое

                Памяти любимой Ларочки посвящается

Коля, будучи ещё маленьким мальчиком, не любил лук.
Ни в жареном, ни в варёном виде его не ел. Когда он был совсем ползунком, приобрёл привычку сосать нижнюю губу, родители отучали его от этого каприза, намазывая распухшую губу то луковым соком, то горчицей, после чего он эти приправы терпеть не мог.

Даже в тарелке со щами или борщом он безошибочно отделял луковые пёрышки от капусты и сдвигал их ложкой на сухой край тарелки. До взрослого возраста его было не уговорить отведать этот полезный овощ. «Лук от семи недуг» он ещё мог произнести. А вот принять смесь лукового сока и мёда при простуде – отказывался.
 
«Горе ты моё луковое» - говорила мама.

Вырос он, стал Николаем, студентом ЛЭТИ, женился.
А семейному человеку не с руки сидеть на шее родителей и тёщи. Искал подработку.
Кто-то из одногруппников принёс известие – заводу «Электрик», что в полукилометре от института, требуются временные рабочие, 8 человек, в вечернюю смену.
Пошли группой "мужичков" в отдел кадров. Там объяснили что механическому цеху выделена разнарядка на работу в овощной базе – «шефская помощь», а у них «запарка с планом», не хочется отрывать рабочих от квалифицированной работы на подсобную.

- Подсобите, ребята? – с надеждой спросила кадровик – мы вам заплатим 90 рублей за месяц.
- Конечно – дружно ответили мы – ведь это в два с половиной раза больше стипендии.

Овощебаза в Старой деревне приняла их с распростёртыми объятьями.

- Идёт приёмка урожая лука, а он овощ чуткий – объясняла им бригадир–технолог лукового цеха -  Где-то сыростью прохватило, где-то бочок при погрузке ушибли… Сразу, бедняга,  гнить начинает. На полях его в мешки собирают, а нам надо в ящики пересортировать, чтобы автокаром на машины перегружать для отправки.

Студенты прониклись ответственностью работы, ведь с осени до следующего лета должен пролежать в ящиках лук-репка, не сгнить, не прорасти. В бетонном ангаре будет сухо и прохладно, а эти головки, семейками с одного поля, будут спать и видеть свои луковые сны.

- Вот этот наклонный стол из брусков со щелями для мусора и шелухи, с бортиками по краям, называется «грохот» - объясняла технолог -  В широкой части вы высыпаете лук из мешка, он скатывается под наклон к узкой части, освобождаясь от мусора, а на выходе вы подставляете ящик вот из того ряда. Наполняете ящик без верха и относите на поддон, укладываете, с перехлёстом, в четыре этажа так, чтобы стопка ящиков не развалилась при перевозке автокаром с «клыками». Вон в том углу сидит бригада старичков и очищает ваш отбракованный сырой и подгнивший лук от шелухи и гнили для отправки в столовые.

И работа закипела…

Распределились так, чтобы каждому была работа по силам и по душе.
Кому-то, как холерику, больше нравилось таскать мешки, накачивая мышцы рук и ног.
У флегматиков была склонность, стоя по обе стороны от «грохота», методично ощупывать каждую луковицу и пропихивать дальше сухую, а сырую отбрасывать в ящик рядом.

Но молодой и живой студенческий ум вскоре отметил неприятный парадокс – холерики простаивали, а флегматики «зашивались в запарке». И те и другие начинали нервничать, обвинять друг друга в непонимании. Пошли на перекур, обсудили проблему. Кто-то отметил, что сырой и гниющий лук разогревается, даже через мешок чувствуется тепло. В некоторых мешках, бывает, ни одной плохой луковицы нет, а где-то - полмешка гнили.

- А давайте поставим одного человека «датчиком тепла», пусть он определяет прямо в мешке границы гнилого и сухого лука – предложил Николай.
- Вот ты и становись, раз такой чуткий – откликнулся напарник, а я буду щупать, как прежде.

Николай и не собирался «отлынивать» от работы, ведь ему было достаточно сделать один шаг к началу «грохота», где ставился мешок «на диагностику». Дальше он проводил руками по обеим сторонам мешка и, определив границу тепла и прохлады, перехватывал и «сжимал горло» перед тёплой областью. Мешок наклоняли и водопад сухого лука напарник быстро гнал в ящик «готовой продукции». Зато «лук-сырец» проходил тщательную отборку уже двоих «контролёров».

Работа пошла намного быстрее.
К концу дня бригадир-технолог пришла принять работу.

- Да не может быть, чтобы так много пересортировали – поразилась она – это две-три нормы. Там точно сухой лук? А ну-ка давайте проверим.

Он заставила несколько ящиков высыпать на грохот и самочинно перещупала все луковицы.

- Ай да ребята, вот молодцы, не схалтурили! – похвалила она.

Через пару дней она подошла к ребятам и сказала, что если они и дальше будут так же продуктивно работать, то им уже от овощной базы заплатят по 90 рублей.
Отказаться от столь щедрого предложения ни у кого не хватило сил.

Зато уж и трудились во всю прыть. Автокарщик только успевал подвозить пустые ящики и отвозить поддоны подгнившего лука старичкам в угол. Стена ящиков вокруг тех быстро росла и ребята уже не видели более укоризненных взглядов этой флегматичной компании.

За месяц работы они, меняясь, накачали бицепсы и трицепсы, но похудели, ведь работали после напряжённой учёбы, возвращались домой уставшие, с «просроченным» аппетитом.

Бригадир нарадоваться не могла их работе. В один из дней, когда подвоз лука был на исходе, она сказала, что их бригаду «награждают» разгрузкой арбузов.

Их повели к вагону, к широкой откатной двери которого был подогнан грузовик, с двух сторон от кузова стояли милиционеры. Несколько грузовиков выстроились в очередь.

Сначала студенты таскали зелёные полосатые тушки поштучно. Когда центр вагона освободился, двое встали в кузов грузовика, двое в центре вагона у дверей, и по две пары по краям вагона. Как на баскетбольном матче, они перепасовывали эти полосатые мячи центральным игрокам, а те бросали их находящимся в кузове. Работа кипела. Периодически к дверям вагона подходили праздношатающиеся, прося кинуть и им хоть один арбузик. Ребята не отказали бы, но строгие милиционеры отгоняли попрошаек подальше.

Иногда у одного из «принимающих пас» случалась задержка, арбуз скатывался с горки и его надо было удержать и подправить. Но «забрасывающие» в углах вагона, не видя этой картины, автоматически бросали очередной «мяч» и он попадал в голову или плечо «центрового» и, падая на пол, раскалывался на куски. Сахарная мякоть манила, и студенты, объявляли перерыв и, подняв корочку, выгрызали  красную сладкую плоть, насколько позволяли щёки.

Милиционеры от таких «даров» отказывались, не желая закапать мундир, но и на ребят не ругались, видя, что это происходит случайно, и не очень часто.

Тем не менее, все студенты наелись арбуза, как говорится, «от пуза».
Николай усталый и довольный вернулся домой с переполненным животом, а дома услышал:

- А мы тебе сюрприз приготовили – два арбуза купили! А что ты так пригорюнился?

Пару недель Коля смотреть не мог на всё зелёное и полосатое без спазмов в животе.

Однокурсники на следующий день делились своими воспоминаниями, как в общежитии вынуждены были всю ночь бегать по лестнице через два этажа, так как на их этаже туалет, как назло, закрыли на ремонт, а соседние этажи сверху и снизу были девчоночьими.

В один из последних дней работы на овощебазе привезли мешки с отборным луком, увязанным в косички. Саня сказал, что может съесть на спор сырую луковицу и сделал это «на глазах изумлённой публики». Слёзы текли только у зрителей, а Саша пояснил, что у него пониженная кислотность желудочного сока и ему это нравится и даже полезно.

Коля тоже любовался красивыми луковицами, напоминающими главы православных церквей. Ему очень захотелось дать любимым жене Ларочке и тёще Ольгуне насладиться этой нерукотворной красотой. Он знал, что кража – грех, но не мог удержаться от соблазна.

Резиновые сапоги его имели широкие раструбы и Коля положил туда по три самых красивых луковицы, не вызвав никаких подозрений вахтёров проходной овощебазы.

Придя домой, водружая луковицы на стол, он увидел записку «Мы пошли погулять с мамой».
Никаких возражений против этого у него не было, вечер был солнечным и тёплым, «бабье лето» золотило кроны дворовых берёз, апельсиновым цветом красила листву клёнов.

В животе урчало от голода и Николай открыл дверцу холодильника.

Всегда серебрящееся кастрюльками нутро его огорчило пустотой. Лишь на дверце фарфоровым холодком нежно белели куриные яйца. В хлебнице лежала половинка хлеба.
Любуясь золотящимися луковицами, Николай вспомнил, сколько раз Лариса призывала его присоединиться к её трапезе из жареного лука, залитого яичницей-глазуньей, которую, отдельно от лука, он любил нежной любовью.

- А не попробовать ли сделать как Ларочка? – мелькнула шальная мысль.
И не давая старым инстинктам отторгнуть эту идею, он торопливо почистил и накрошил две менее красивые луковицы и, скинув на сковороду, сделал это блюдо по своему вкусу.

- Что это в доме жареным луком пахнет? – удивились его любимые «девочки», придя с прогулки, со свежего воздуха -  ты же его никогда не ел!
- А вот теперь буду! Начну новую жизнь! – сказал Колюня – полюбуйтесь на эту красотень!

Жена и тёща поохали, оценивая классику церковно-луковых куполов, потом кардинальному решению, меняющему пищевые пристрастия, отменяющему Колины «капризы».

Началась новая полоса жизни, заработок Коли в «луковом цехе» пополнил бюджет семьи.