Титаник

Дима чувствовал себя успешным, умным и проницательным. Собственно, таковым он и являлся. Недавно получил первое серьезное повышение. И, наконец, перешёл в категорию людей, которые не только слушают, что им говорят, но и сами имеют право поучать других.

А в личной жизни все было сложно... Диме казалось, что он окружён кем-то не совсем достойным его... Красивых девушек было много. Но через пару дней всё становилось таким предсказуемым.
И это ещё не самое плохое. Противнее всего было осознавать, что все они хотят устроиться за его счёт. Диму раздражала необходимость развлекать, водить, угощать, дарить... Ну что он, в самом деле, дед мороз или аниматор? Приглашая очередную девушку в ресторан, старался настроить себя позитивно... Но чувство брезгливости появлялось всякий раз, когда он видел, как она выбирает блюда подороже.

Время от времени Дима задумывался о необходимости серьёзных отношений. Друзья женились. Заводили детей. Умудрялись не видеть недостатков жён: бестолковость одних, категоричность других, некрасивость третьих.
Порой Диме казалось, что он нашёл нечто стоящее, но через пару месяцев оказывалось, что оно умело притворяться лучше остальных. Дима не видел идеала даже в книгах и кино. Везде сплошные диагнозы и потребительское отношение к мужчинам.

Ещё на первом курсе института Дима посмотрел «Титаник». Несколько раз. Ибо пришлось водить на него нескольких своих подруг попеременно. Подруги рыдали. Зал рыдал. Весь мир скорбел по Ди Каприо. А Дима недоумевал...
Что мешало такой доброй, искренней, бескорыстной Роуз просто чуть подвинуть свой зад и спасти любимого? Дверь, на которой она распласталась в своём горе, была довольно большой, Ди Каприо – совсем тощим, раза в два меньше откормленной Роуз. Найти баланс и забраться на дверь вдвоём – вот выход, достойный настоящей любви.
Но нет! Буду спасаться одна, а весь мир пусть низвергается под воду. Откуда эта уверенность в том, что она достойна любых жертв?.. Уступить ей всё, включая собственную жизнь, – радость и честь для любого мужчины? Ни одна подруга, из тех, кого он водил в кино, и кто рыдал по утонувшему Джеку, не сказала: «Вот эгоистка! Не могла подвинуться!»

Как-то провожая очередную пассию до метро, Дима встретил маму. Девушка ей понравилась. И на обратном пути домой мама выпытывала подробности.
– У вас все серьезно?
– Да... Вроде… Мне с ней хорошо.
Мама вдруг остановилась, с тревогой глядя на Диму:
– Сынок, ты мужчина. Ты должен сделать так, чтобы ей, в первую очередь, было хорошо. Понимаешь?
Опять!
Спорить с мамой Дима не стал – какой смысл? А ночью ему приснился кошмар: мать дрейфовала на гардеробной двери на фоне вздыбленного, поглощаемого океаном «Титаника» и неимоверно длинными, костлявыми руками пыталась поймать в воде его – собственного сына – и утопить.
Нет, он не поведётся на эти женские штуки... Это неправильно. Нечестно. И просто глупо.

И Дима придумал для себя тест: ему подойдёт только та, которая подвинулась бы в критической ситуации. Не ждала бы от него джентльменской кончины, а попыталась сделать хоть что-то и для его спасения тоже.
Порой, когда девушка особенно нравилась, ему было страшно задавать контрольный вопрос. Но он говорил себе: в жизни бывает всякое, лучше выяснить это на берегу. В буквальном смысле. Как только претендентка на статус «подруги жизни» говорила: «Ты что?! Они бы оба утонули!», она отправлялась в бан. Последовательность и жёсткость – необходимые компоненты успеха.

Сейчас Дима был увлечён... Очень.
Рита. Весёлая. Добрая. И, кажется, совершенно не из тех охотниц, которыми полна Москва. В кино и кафе спокойно платила сама. Дима даже не прочь был угостить... Бывало, что-то бурчал и забирал счёт себе. Уже месяц он откладывал тему спасения: боялся, что волшебство закончится.

Первые весенние дни были удивительно тёплыми. Душа таяла и плавилась быстрее остатков снега на газонах. Они шли по бульвару. И Дима перекатывал в голове неумолимый вопрос. Ибо... Последовательность и жёсткость – необходимые компоненты успеха.

– Рит, ты смотрела Титаник?
– Конечно!
– Помнишь сцену, где она на двери, а он тонет?
– Конечно!
– Как ты думаешь, он мог бы спастись?
Рита сосредоточенно посмотрела на него. Пришлось повторить:
– Они могли бы вместе спастись на этой двери?
– Если бы она подвинулась?
– Ну... да...
– Выдержала бы дверь двоих?
– Ну... да... Как ты думаешь? – Дима, внутренне сжавшись, ждал ответа.
В глазах Риты замелькали искры азарта. Она резко потянула его за рукав.
– Пошли!!!
– Что? Куда?
– Пошли! Мы сейчас это проверим!
– Что? Как?
– Я живу здесь рядом, ты же знаешь! У нас сейчас ремонт, все двери сняты! Их ещё не вывезли!
– А дома кто? Ты говорила, отец дома часто работает...
– Никого! Папа уехал до вечера. Пошли! Ты же у меня ни разу не был!
«Ну как… Как это возможно проверить? – обескураженно думал Дима, входя за ней в квартиру, – та дверь была в воде. Штормило. Как это можно воссоздать?»
Квартира была большая. С особой атмосферой. Ни на что не похожая. Несовременная, что ли. Темная старинная мебель. Книги повсюду: на полу, поверх коробок, на мебели, закрытой полиэтиленовой плёнкой.
– Как же вы живёте в этом ремонте?
– У нас оставлены две комнаты для жизни, а здесь – маленький раскардаш, как говорит папа.
В углу комнаты стояли высокие рулоны. Дима попробовал заглянуть внутрь.
– Чертежи и пиратские карты?
– А! Это? Папины афиши.
– Афиши? Ты ж говорила, он писатель?
– Ну да, писатель... Дверь там, в его кабинете! Смотри! Пойдёт?
Комната напоминала декорацию к фильму-катастрофе. Снятые полки. Разобранная мебель. Инструменты. Нетронутым островом остался только огромный письменный стол на округлых деревянных ногах. «Словно украденный из музея Толстого», – подумал Дима. Поверх стола лежала огромная резная деревянная дверь.

Рита смотрела на Диму блестящими весёлыми глазами:
– Ну, что скажешь? Похожа?
– Даже не знаю... Та была от гардероба...
– …от большого гардероба!
– ... и они были в океане...
– Нам же надо выяснить, поместились бы они или нет. На столе дверь тоже не до конца устойчива! Считай – океан!

Диме было неловко. Задавать вопрос и смотреть на реакцию было куда ловчее. Толкаться с Ритой и ломать дверь как-то не очень хотелось...
– Сейчас поставлю Селин Дион для полноты эффекта.
– Рита, не надо... Это лишнее... Там же не было Селин Дион...
– Ты прав! Там были крики ужаса, отчаянья и треск ломающихся конструкций.
Преувеличенно кряхтя и охая, Рита взобралась на дверь и, изображая невероятные мучения, протянула к Диме руки:
– Джек!.. Я не могу допустить, чтобы ты утонул! Дверь выдержит двоих! Нас спасут местные рыбаки, и мы будем жить долго и счастливо! Бриллиант со мной – мы богаты!
– Не было там рыбаков... – буркнул Дима.
– Да! Нас спасёт русское разведывательное судно, и мы...
– Ну прекрати! Какое судно...
– Нас спасёт вторая дверь гардероба! Она увидит первую, приплывёт к нам и скажет...
– Рита!
– Да полезай, черт возьми, Джек!!! Хочешь, чтобы я замёрзла?! Или уплыла одна?!
Проклиная себя за то, что приперся сюда, Дима подошёл к столу и уже занёс ногу, чтобы прилечь… Но Роуз завопила:
– Прыгаешь на дверь сверху? Ты что, дельфин? Ты в воде, милый. Ложись на пол! Будем вытягивать тебя из ледяной пучины.
Мечтая, чтобы это всё поскорее закончилось, Дима нырнул под стол и, ухватившись за дверь, стал отчаянно подтягиваться вверх. Роуз ободряюще орала на столе и тянула его за рубашку и штаны.
– Давай же, Джек! Давай!!! Мне нельзя резко двигаться, иначе перевернемся! Сохраняй баланс!

Только она это сказала, дверь накренилась, и спасение оказалось под угрозой. Рита быстро сориентировалась и переместилась на противоположный край двери.
– Я буду удерживать равновесие здесь. Джек, ты должен сделать это сам. Аккуратно подтягивайся и забирайся на свой край. Я молюсь за тебя, дорогой!
Выныривая с пола, Дима молился только о том, чтобы дверь не треснула пополам. Наконец, он взобрался, тяжело дыша. Перед лицом бились радостные пятки Роуз в полосатых носках.

– А что здесь происходит, молодые люди? – раздался низкий мужской голос.

Дима с ужасом понял, что в проеме комнаты стоит, по-видимому, тот, на чьём столе они только что спаслись от неминуемой гибели.
– Простите, не решился спросить раньше. По всему было видно, что процесс серьезный. Но сейчас, когда все позади, просветите меня, будьте так любезны?
– Па! – обрадовалась Рита. – У нас исторический эксперимент! Ты сейчас умрешь со смеху.
– Надеюсь, что нет...
– Диме... Это Дима – знакомься, а это мой папа – Алексей Николаевич. Так вот! Диме пришла в голову гениальная идея...
– ... карабкаться на мой стол... Я впечатлён.
– Нет-нет! Идея – проверить, мог ли спастись Ди Каприо в Титанике, если бы он все же взобрался на ту дверь... Ну, где уже лежала Роуз.
– В самом деле? – папа сочувствующе посмотрел на Диму. – В этом присутствует безусловная научная ценность…

Впервые за долгие годы Диме было стыдно. Забытое со школьных времен чувство жгло солнечное сплетение и путало мысли. Где его приобретённая респектабельность, где собственное достоинство... Ползать под столом… Выныривать на дверь…

Желая в этот момент утонуть, Дима выжал из себя:
– Просто соображения… понять… э-ээ… установить…
– А вы знаете, из какого сорта древесины была сделана та дверь? Плавучесть этого материала? Точные параметры панели? Она же могла быть неровной, отломиться или треснуть? Нет? Точный вес героини и героя? Степень волнения океана на тот момент? Температура воды? Нет?.. Тогда, скорее всего, эксперимент нельзя считать состоявшимся.
Дима чувствовал себя идиотом. Не мог же он рассказать во всем правому писателю, что это просто психологическая проверка на человечность.
Рита, казалось, поняла:
– Папочка, не будь так серьёзен! Это же просто шутка, – рассмеялась она, – просто мы хотели спасти Джека! Очень жаль, что он утонул таким молодым и красивым!
– Вам, действительно, так жаль Джека? – папа смотрел на Диму, словно тот сам был результатом рискованного эксперимента.
– Ну... не так чтобы очень... Но, если б он спасся, было бы неплохо, – Дима ненавидел каждое слово, которое произносил. «Какой бред... господи...»
– Должен вас огорчить. Он неизбежно должен был умереть. С дверью или без... Даже если б он растолкал всех детей в шлюпке и собрал все спасательные жилеты! Вы что ж, этого не понимаете, молодые люди?..
– Почему должен?.. – сказали «молодые люди» почти хором.
– Маргарита, ну ладно юноша не понимает… ну ты-то! Персонаж Леонардо Ди Каприо должен был умереть, по одной простой, но существенной причине – так написано в сценарии! Подумай, я – сценарист, – он махнул рукой в сторону рулонов с афишами, – написал гениальную вещь, заложил идею, построил композицию. Все утвердили, начинают кинопроизводство. Понятно, что аудитория будет рыдать, сочувствовать и платить. И что? Давай спасать умерших героев? Для чего? Чтобы все успокоились и забыли о фильме через полчаса?
– Да не в этом дело... – Дима не мог дальше молчать, все равно кретином в папиных глазах он уже являлся. – Не в этом смысл.
–... а в случае с Титаником, – продолжал лекцию Алексей Николаевич, – сценарист и режиссёр – одно лицо. Товарищ Джеймс Кэмерон. Так что ваш Джек был обречён, други мои!
– Я не для того совсем, чтобы он выжил! – почти крикнул Дима.
– Вот как? – осекся писатель, – Некая тайная мотивация? Неужели просто испортить мой стол?
– Я хотел понять! Для себя! Когда вопрос жизни и смерти, смогла бы она… Смогла бы Рита подвинуться! – бросил Дима запальчиво, прямо в писательское лицо, терять уже было нечего.
Алексей Николаевич поднял седеющие брови, глаза стали почти круглыми и голубовато-прозрачными. Он повернулся к Рите:
– Дочь... ты подвинулась? Ты спасла молодого человека?
– Подвинулась, па!
– Он не утонул? Не замёрз?
– Нет, па, он вскарабкался и отлично поместился.
– С ним все в порядке?
– Он спасен, па!
– Я в тебе не сомневался, дочь! Я тебя правильно воспитал.

Дима слушал их в недоумении... Они сошли с ума?.. Кривляются?..

– Ну, раз все живы... – добродушно подытожил папа, – гребите к берегу. А я пойду заварю чаю. Вам надо обсушиться и обогреться. Присоединяйтесь!
И Алексей Николаевич, посмеиваясь, удалился на кухню.