Афганские страницы

(к очередной годовщине вывода советских войск из Афганистана)

С июля 1981 по август 1984 года я проходил военную службу в воюющем Афганистане в качестве военного советника.
На каждой войне кто-то должен ходить в атаку с оружием в руках, а кто-то должен объяснять, как этим оружием пользоваться. А мне приходилось не просто объяснять в классах, но и показывать лично лётчикам и вертолётчикам на аэродромах, как,  в каких условиях и сочетаниях целесообразней использовать вооружение самолётов и вертолётов: бомбы, ракеты, пушки,  пулемёты, прицельные системы.
Перед советниками стояла непростая  задача – тяжесть боёв максимально переложить на афганскую армию.  Большинство эту задачу добросовестно реализовывало, несмотря на тяжелые условия службы в Афганистане. Даже в Кабуле, расположенном на высоте почти двух тысяч метров над уровнем моря, летом 50- градусная жара, в долине Джелалабада к этой жаре добавляется высокая влажность, а в Кандагаре сушь пустыни. Поэтому многие из советников, как и военнослужащие 40 армии, побывали в госпиталях не только по ранению, но и вследствие тяжёлых заболеваний.
Мне в январе 1984 года пришлось побывать   в двух госпиталях: в афганском Центральном военном госпитале ДРА (ЦВГ ДРА) и инфекционном отделении советского госпиталя (650 ВГ 40А Кабул ДРА). ЦВГ ДРА представлял собой внушительное здание, облицованное мрамором. Там лечились не только афганские военнослужащие, но и военные советники.  Палаты для военных советников были расположенны на первом этаже и охранялись (в ночное время) оскарами (афганскими солдатами).

В афганском госпитале я находился по причине осколочного ранения в ногу, полученного в новогоднюю ночь при миномётном обстреле кабульского аэропорта. Условия содержания в этом госпитале военных советников были, по моему мнению, шикарными. В двухместной палате, в которой я находился в течении 1 и 2 января было светло и тепло. Я и мой сосед по палате, капитан артиллерист, обеспечивались отличным питанием и медобслуживанием. Сосед мой был советником  артполка, базирующегося в одной из отдалённых от Кабула провинций. По этой причине он выписываться не торопился.  Я же, после извлечения осколка мины из ноги (осколок и до сих пор хранится в моей квартире) и    перевязки был отпущен в свою кабульскую квартиру под наблюдение старшего врача аппарата Главного военного советника (ГВС) в ДРА.
Но уже на другой день у меня появились сильные боли в животе, и поднялась высокая температура. Боли в животе с поднятием температуры тела явились следствием травмы живота, полученной вместе с ранением в ногу  при миномётном обстреле кабульского аэродрома. О причинах получения этой травмы я предпочёл не рассказывать врачам, так как она была получена не в штабе ВВС и ПВО, в котором я, как оперативный дежурный,  должен быть находиться в течении суток, а на территории аэродрома.
Дело в том, что на кабульском аэродроме во время минометного обстрела афганские вертолётчики проводили первые тренировки по подготовке к ночным полётам вертолёта МИ-17 (импортируемый вариант МИ-8МТ).
 Вертолёт МИ-17, был нашим новым вертолётом, вооружение которого не уступало вооружению боевого вертолёта МИ-24, а я в афганском Военном училище ВВС и ПВО   обучал курсантов - будущих вертолётчиков и афганских техников по обслуживанию вооружения этих вертолётов. 
В связи с этим, я решил принять участие, в этих тренировках, в нарушение своих обязанностей оперативного дежурного по штабу ВВС и ПВО. А из-за того, что я скрыл от  врачей обстоятельства получения этой травмы, старший врач аппарата ГВС в ДРА подполковник медицинской службы Куценко ошибся в диагнозе, и обнаружив у меня кровоподтёк с правой стороны живота, решил, что у меня тиф. Для консультации с инфекционистом, он повёз меня обратно в афганский госпиталь. Врач-инфекционист (советник инфекционного отделения в звании полковника) подтвердил наличие у меня тифа, и я )  был госпитализирован в инфекционное отделение советского госпиталя.  Он мне запомнился своей «экзотикой» - почти  уличной температурой в палатах и возвышающейся в «тёплом» туалете горкой замёрзшего кала. Временами кто-то из обслуживающего персонала разрушал эту горку ломом, убирая её верхнюю часть, но через некоторое время она снова становилась остроконечной. На моё счастье врач отделения, которому я рассказал о причинах появления кровоподтёка на животе,  засомневался в диагнозе и, так как у меня температура спала до нормальной, распорядился перевести меня в палату для выздоравливающих. В результате я не успел заразиться тифом или желтухой. Например, мой сосед  по палате, подполковник-артиллерист, поступивший с желтухой, переболел за время лечения и тифом.
После выписки из советского госпиталя я через полгода закончил свою службу в Афганистане. Но полученная мной в Афганистане минно-взрывная травма дала о себе знать через много лет после её получения. Под местом получения травмы образовалась онкологическая опухоль и в результате проведения операции вместе с опухолью  были удалены полностью желудок и селезёнка, а также хвостовая часть поджелудочной железы. После проведения химиотерапии в 2008 году я стал инвалидом второй группы с третьей степенью трудоспособности.
Но оказалось что  и с высокой степенью инвалидности можно стать долгожителем. Ведь за исключением меня и одного моего сослуживца по Афганистану полковника в отставке Николая Киянченко  от  членов нашего многочисленного коллектива военных советников афганского училища ВВС и ПВО никого в живых не осталось
11 февраля 2021 года через два дня после празднования моего 80-летия и за 4 дня до 32-летия вывода советских войск с Афганистана, я сделал прививку от коронавируса. Надеюсь на то, что теперь мне и пандемия не страшна.