Дыхание северных морей

1.

Может показаться, что кроме бесконечных волн, чистого снега и буйного ветра никого и ничего здесь нет. Даже если долго вглядываться в эти бескрайние пейзажи, то, порою, бывает трудно заметить хоть что-то кроме них. Снежинки, преисполненные спокойствия, оседают на камни, холмы и деревья, облака лениво влачатся по своим делам, море, как и всегда, волнуется безо всякой причины. Лишь равнодушный вой ветра и мертвецки неподвижный ландшафт повсюду вокруг, на этих далёких северных просторах.

Но есть люди, для которых эти холодные земли наполнены, даже переполнены движением и жизнью. Есть люди, которые заметят и следы волчьей стаи, заметённые снегом, и ровное дыхание дикого оленя в потьмах леса, и белизну белуги в далёких волнах, и черноту носов медведей, прячущихся в снегах, и редкого бургомистра, выслеживающего кого-то с высоты, и признаки присутствия других таких же знатоков полярной пустыни. Эти люди знают толк в севере, знают темпы его жизни, знают его суровый характер, знают, как нужно обращаться с ним и как им овладеть. Знают они это не потому, что им кто-то подарил эти сведения, а потому, что сам дух севера ещё с детства течёт по жилам северян. Север и его жители неразрывно скреплены друг с другом в непрерывной борьбе, которая хоть и тяжела, но необыкновенна привычна и обыденна. Жизнь на севере, несомненно, отличается от жизни в раскалённых песках или в ветреных степях, но каждый житель северных широт испытывает те же чувства, встречает те же проблемы, что и все люди на свете. И вот однажды, когда-то очень давно с чувством долга в сердце по бесконечно знакомым бескрайним снегам шёл человек по имени Акаур.

Акаур был приземистый коренастый мужчина средних лет, одетый в крепкий совик из оленьей шкуры поверх малицы. Лицо его тонуло в глубоком капюшоне из белого меха. Рукава совика были обшиты расписными узорами из бисера. Ноги его грелись в добротных замшевых сапогах, скрывающихся под длинной верхней одеждой. Текстура совика походила на весеннюю почву: в целом белая как снег, но где-то проглядывали бурые островки оголённой почвы. На бедре висел стальной топорик с резной рукоятью. Он метал бликами шлифованного металла и краснел повязкой на кончике рукояти. За пазухой Акаура на плотной верёвке держалось большого размера сложенное полотно из оленьей шкуры, предназначенное для ночёвки в жестоких условиях дальнего севера.

Акаур стоял на вершине небольшого снежного холма и наблюдал прекрасный рассвет. Ветер смахивал снежинки с его мехового капюшона, унося их далеко по северу, чтобы потом где-нибудь навсегда оставить. Он думал о предстоящем пути, который намеревался проделать в этом году.

- Если духи ветра и моря будут добры ко мне, то я пройду без трудностей, - думал он. - Шаман сказал, что провёл обряд с медвежьей шкурой. Это хорошо, значит будет мне удача.

Поразмыслив немного, он двинулся в путь. Акаур не в первый раз проходил этот путь, поэтому хорошо знал дорогу. Спустившись с холма, он прошёл между кучки теснящихся сосенок, завернул за кочкой и вышел на небольшое плато. Его виду открылась живописная картина: две небольшие горы, обросшие густой сосновой щетиной, словно братья защищавшие сестру, окружали замёрзшую речушку. Вдали меж гор виднелось море, а справа за горой поднималось ввысь утреннее солнце.
Эта картина была не нова для него. Горы совсем не изменились с прошлого года, всё то же солнце пронзало пространство своими лучами, всё тот же жестокий ветер дул в лицо. Но несмотря на знакомую ситуацию, Акаур чувствовал ту особую дрожь в груди, которая появляется каждый раз перед каким-либо весёлым действом, будь то воровство лакомств до обеда в детстве или первая стрельба из лука. И больше всего его сердце беспокоило море.

- Эх, вот бы море было спокойным на моём пути! Надеюсь, я ничем не обидел его дух в этом году. Рыбы мы ловили немного, медведей ничем не обижали, обряды проводили как велят традиции. Эх, вот бы духи были добры ко мне!

Продавливая мягкий снег, Акаур побрёл в сторону речки, гор и моря.

2.

Загребая одну за другой кучки снега сапогами, обходя кочки и холмики, отворачиваясь от резких порывов ветра, Акаур пробирался по арктической пустыне. Шаг за шагом он думал о погоде, о духах и о своём снаряжении. Шум моря усиливался. Ближе к морю речка освобождалась от ледяных оков, открывая свету свой скрытый потенциал.

- Летом река несёт вкусную рыбу, а где же она сейчас? Может в море? - раздумывал Акаур, поглядывая на потоки воды, окутанный их гулом.

Тёмно-серая, почти чёрная вода быстро и резво текла в сторону моря. Река не была широка, но преодолевать её в столь холодное время года являлось невозможным даже на прочном каяке или карбасе. Буйная река легко унесёт в море несчастную лодочку и разобьёт о намного более буйные морские волны.

Спустившись к берегу, Акаур пошёл вверх по реке к замёрзшей её части, чтобы перейти её. Шаги пока давались ему легко, но, обычно, к концу путешествия они становятся тяжелее, словно бельё после стирки.

- Если снег будет также спокойно идти, то я пройду хорошо свой путь, - надеялся Акаур. - В прошлый раз погода была слишком хорошая. Не нравится мне это, духи не могут быть всегда так добры ко мне…

Пройдя начало бурлящего выхода воды из-подо льда, Акаур выбрал место для переправы, где лёд казался ему крепче. Почва под ногами поменялась с гальки вперемешку со снегом на твёрдый и до боли неровный лёд с небольшим слоем снега на нём.

Убедившись в крепости льда под ногами, Акаур пошёл через реку. Река была совсем небольшая, поэтому противоположный берег был виден очень хорошо. Северянин осторожно, но резво шагал по льду, пристально смотря под ноги перед каждым шагом.

Вдруг Акаур услышал тот самый неприятный звук, который никто не хочет услышать при переходе по ледяной поверхности. Противный и страшный треск звенел в его голове. Закрыв глаза и сморщив нос, он аккуратно передвинул ногу, под которой хрустела затвердевшая вода, наступил на другое место и быстрыми и мелкими шажочками двинулся вперёд. Временами лёд снова хрустел под его ногами, но он уже не останавливался, а с противоположным берегом и страхом в глазах быстро шагал по льду, балансируя руками.

Наконец, Акаур дошёл до другого берега. Он перевёл дыхание, подержался руками за верёвку на груди, скрепляющую оленью шкуру на спине, и оглянулся назад. Постояв немного, потерев руки в варежках, с послевкусием небольшого страха в душе занесённый снегом комочек меха побрёл в спокойном темпе вверх по горе.

Акаур прошёл небольшой лесной массив, кое-как преодолел короткий участок с глубокими сугробами и вошёл в ущелье. Солнце упрямо катилось по небосводу и освещало лишь часть разлома. Свет отражался от занесённых снегом стен и отражался полумраком. За ущельем лежал каменистый район, за ним плоская равнина вдали от моря, за ней снова валуны и камни.

Акаур ни о чём не думал на этом участке пути - поиск глазами наилучшего маршрута занимал всё его внимание. Пройдя сто по сто шагов, он довольно сильно устал. Упрямое солнце уже поглядывало на горизонт, и Акаур решил искать место для ночлега.

Одними из самых трудных проблем в его пути были поиск места для ночлега и добыча пропитания. В первом случае, нужно было сухое, безветренное и укромное местечко, где можно было разжечь небольшой костёр, погреться и заснуть крепким сном, обернувшись в плотную оленью шкуру. Во втором случае, так как провизии взятой в путь было мало, нужно было добыть еду на месте. Акаур не брал много еды в походы, так как дома её много никогда не скапливалось, да и нести на себе было тяжело. А путь был нелёгок и неблизок. Однако добыча, к сожалению, никак сама не бежала в руки Акаура, поэтому приходилось тратить много сил и терпения на охоту.

Недалеко вглубь материка была каменистая и горная местность. Он решил двинуться в её направлении. Такой вид ландшафта был редкостью для здешних мест, но Акаур знал, что и такое встречается и что там можно найти место для ночлега. Оглядев большие и укрытые снегом валуны, он решил двигаться ближе к холмам и курганам - высока вероятность того, что под ними прячется укромное место.

За первым холмом не было ничего кроме кучи снега, которая сползла с него, и маленькой одинокой ели. Второй холм был усеян камнями разных оттенков серого. После них Акаур осмотрел третий, четвёртый, пятый холм…

Он изрядно подустал за этот день, пройдя немалое расстояние. Но, не теряя надежды, Акаур вновь и вновь вглядывался в даль, осматривал местность, по пути обламывая старые и сухие ветки для костра, хотя деревьев было не так уж и много.
Когда солнце уже почти касалось горизонта, Акаур заходил за очередной холм средних размеров. Никаких пещерок, никаких естественных углублений и впадин - лишь снег, валуны и холод ждали его там. Расстроившись, он побрёл дальше вдоль холма, думая о том, где же ему ночевать. Пройдя несколько шагов, Акаур провалился ногой по пояс в снег, рассыпав все собранные ветки. Сперва он инстинктивно приготовился падать, когда же нога плотно засела в снегу, он с трудом выкарабкался из снежной засады, чуть не потеряв сапог. Акаур уж было решил двинуться дальше, собирая палки, но блеск закатного солнца вынудил предпринять его следующее решение: он стал утаптывать снег рядом с местом, где провалился; пока солнечный свет окончательно не укрылся в земле, он развёл небольшой костёр. Дальше он стал при свете потонувшего солнца и небольшого костра аккуратно раскапывать яму, в которую свалился и которая была скрыта под толстым, но рыхлым слоем снега.

- Не лучшее место, но другого я не нашёл. Надо было раньше начинать искать, может где-то пещеру нашёл бы, там хоть сухо, - упрекал себя северянин.
Выкопав и утоптав себе небольшое лежбище, уставший странник снял с себя прочную шкуру, развернул её, лёг и укутался. Перед тем, как окончательно завернуться, Акаур смотрел как догорают трещащие веточки. Мысли о прошедшем дне, холодный ветер северной пустыни, скользящий по холму, угасающий костёр и какое-то неизвестное, но приятное чувство на душе, наконец, одолели Акаура, и он, укрыв и лицо, утонул в крепком сне.

3.

Запах хвои, казалось, разрывает ноздри своей терпкостью. Птицы весело щебечут друг с другом, наполняя лес прекрасной птичьей симфонией. Иногда мимо пролетит жужжащая стрекоза по своим делам. Где-то можно заметить муравья, который ползёт по стволу сосны в поисках пропитания для своей большой семьи. Если прислушаться, то можно услышать звук бегущего ручья вдалеке.

Знакомая тропинка, обвитая тоненькими веточками кустарников с совсем маленькими листочками, всё также куда-то ведёт. По дороге встречаются обросшие мхом и лишайником древнейшие жители леса, что стояли здесь ещё до деревьев - валуны, булыги и скалы. Лучи света переплетаются с хвоей и листьями, создавая зеленоватую игру света, сквозившуюся через потолок леса. Погода безоблачная, тёплый летний ветерок слоняется по лесу. Деревья не шумят и лишь изредка перешёптываются друг с другом.

Лес оголяется небольшой опушкой, переходящей в чернеющий камнем обрыв. Тропка проходит почти у самого его края. Создаётся ощущение, будто это естественное природное окно, свободное от зелени кустарника и массивности древесного ствола. И в это окно видно, как надменно поглядывают на этот мир величайшие из творений природы - горы. Даже самые высокие из деревьев не могут сравниться с горами, не могут знать тех высот, которые являются домом для горных хребтов. Снега и каменная твердь снежным барсом насмешливо красуются на вышине, заслоняя собой горизонт. Порой, даже облака не могут забраться на самую вершину, несчастно разбиваясь о неподвижные скалы.

Тропа ведёт дальше в лес. Слышатся слабые звуки гогота и топота. Сначала они были где-то вдалеке, но вот всё приближаются и приближаются. Наконец эти звуки уже отчётливо слышны, будто они совсем вблизи. За длинными и плоскими сосновыми досками двигается, лежит, нюхает, громко дышит, бродит, пьёт и ест большое стадо северных оленей в пару сотен голов. Характерный запах скота витает рядом с загоном. Кажется, что это корни деревьев вдруг ожили и хаотично прочёсывают окрестности, а не парнокопытные со своими пышными рогами.

Олени обернулись. Они почуяли знакомое лицо, добрую душу, что кормит и поит их. Рогатые, бело-серые, грязные и робкие, они посматривают то друг на друга, то на тропу, то на доски загона. Не нашедши ничего опасного или вкусного, они продолжили заниматься своими семейными, стадными делами.

Но помимо вкуса леса, лета и стада, в воздухе появился ещё один насыщенный вкус. Тропка ведёт вдоль загона и дальше за него. За оленями она бежит меж вековых сосен, пихт и елей, мимо лишайников и мхов, трав и цветов, камешков и булыжников. Свет игриво снисходит на тропу, будто на поверхность морского дна.

Тропа заканчивается, а нежный и знакомый запах усиливается. В конце тропы возвышается одинокий, небрежный чум из оленьей шкуры. Тот до боли в душе родной и вкусный запах рождается в нём. Чёрный вход так и влечёт к себе, он приближается, запах звенит в воздухе, слабый свет внутри чума уже заметен и обретает форму…

4.

Акаур проснулся. Он выбрался из шкуры, и с неё скатились снежинки, упавшие за ночь. Солнце ещё не встало, заря торжествовала. Костёр уже давно потух и остыл, почти сразу после заката. По небу бежали одинокие тучки. Сладкое воспоминание сна вертелось у Акаура в голове, но через несколько мгновений и взглядов на покрытые снегом чёрные палки он помнил лишь то, что сон был про лес и оленей.

Встав и отряхнув шкуру от снега, Акаур потянулся, покрутил тазом и корпусом, вдохнул полной грудью свежего, холодного утреннего воздуха и взглянул на небо: далеко над горизонтом сплошным и ровным слоем возвышалось одно большое серое облако.

- Нехорошо это, худо, - думал Акаур. - Если тучи идут за мной, погода испортится. Нужно поторопиться, иначе, - урчание живота прервало его мысль, - и да, точно. Нужна еда, пока я не лишился сил совсем.

Акаур свернул оленье полотно и закрепил его на спине верёвкой. Осмотревшись на предмет того, ничего ли не забыто, он обошёл холм, бросил быстрый взгляд на море, обозначил в голове лучший маршрут и в умеренном темпе двинулся в путь.

По своему богатому опыту Акаур знал, что у него есть около двух, в лучшем случае трёх часов на поиск и поимку беляка. Зайцы очень трусливы, поэтому питаются только в ночное время суток, когда волкам сложнее их заметить. Солнце ещё не вышло, но Акаур знал, что сытые и довольные или голодные и злые беляки уже на пути к своим норам и убежищам, чтобы крепко выспаться перед очередным ночным поиском пропитания.

Следуя своим охотничьим привычкам, он осматривал кору деревьев, искал на снегу следы и места, где могли торчать трава и поздние ягоды. Акауру нужен был всего один такой намёк на присутствие зайца, чтобы вцепиться в него и уже больше не отпускать.

А тем временем, пока охота занимала всё его внимание, то серое облако, которое не понравилось Акауру, медленно и лениво приближалось к морю. Под ним формировалась мутная и плотная снежная завеса, укрывавшая собою всё от кочек и зуйков, до огромных сосен, скал и гор.

После непродолжительного поиска, когда солнце уже показало свою первую утреннюю улыбку морозному миру, взгляд Акаура упал на ободранную кору маленькой голой лиственницы.

- Ага! Вот теперь тебе не скрыться от меня! - с радостью подумал он.
Аккуратно, чтобы не нарушить следов произошедшего, охотник вглядывался в снег. Рядом с деревом снег был разворошён и немного утоптан.

- Что ж, откуда ты мог прийти? Одни следы ведут к морю, но там ты не живёшь, это я знаю. Другие идут к валунам и лесочку. Хм… Ох, заяц, где же ты спать любишь?

Решивши, что, вернее всего, возле моря зайцу делать было нечего, Акаур решил пойти в сторону деревьев. Он сделал небольшой крюк, чтобы не спугнуть жертву ненароком. Следы, хоть и занесённые снегом, не могли спрятаться от него: Акаур был слишком умелым охотником, чтобы допускать такие ошибки. Обойдя каменистый снежный лужочек, протиснувшись между тонюсенькими стволами молодых сосенок, что-то забывших здесь, так далеко на севере, он  думал, что уже подбирался к своей цели.

И верно - вдалеке промелькнул знакомый, быстрый и маленький силуэт. Акаура уже ничего не могло остановить в это мгновение. Он, будто в детстве, играл в прятки, с тем лишь различием, что проигрыш стоил очень дорого для каждого из игроков.

В глазах Акаура была огромная скала, теснившаяся между маленьких деревцев. При виде её в голове голодного охотника сразу же возник совсем не хитроумный план: забраться туда, выждать удачного момента и поразить цель. Его не волновала жизнь зайца, его не волновала та боль, которую он причинит ему и, возможно, его семье. Суровая реальность севера делала всех намного более отстранёнными, чужими и холодными.

Подойдя к скале, Акаур нашёл где можно ухватиться и где можно поставить ногу. Медленно и как можно тише он забрался на скалу, лишь уронив небольшую горсть закоченелого снега.

Акаур осторожно достал своё любимое творение и плод его большого труда и долгого времени - стальной топорик с резной рукояткой, обвитой снизу красной тканью. Этому топору было почти столько же зим, сколько и его владельцу. Каждый уважающий себя охотник в местах, где вырос Акаур, имел у себя в распоряжении это незаменимое орудие. Юноши обменивали шкуры и рога оленей, которые добыли самостоятельно, на сталь южных народов. В особый летний день силами племени изготавливалась плавильня из обожжённой глины. Отцы и старейшины руководили, а сыны ковали топоры. Поначалу топор был груб и некачественен ввиду неопытности молодого охотника, но спустя годы перековки и шлифовки и благодаря качеству южной стали топоры приобретали свой окончательный облик. Охотники хранили свои творения и уважали ровно как близких своих товарищей. Отец учил сыновей ремеслу изготовки топора, а те, в свою очередь, учили своих. На закате жизни топор уходил в мир духов вместе со своим хозяином.

Держа своё оружие наготове, Акаур, еле дыша, обводил взглядом окрестности, хорошо просматриваемые с высока. Он знал, что настало то самое испытание, которое ему предстояло преодолеть теперь - выжидание. Вдали за холмами плескалось игривое море, снежинки мягко и беззвучно оседали на поверхность, словно семена одуванчиков. Ветви редких деревьев неспешно пошатывались на спокойном ветру. Мимо с характерным звуком пролетел не то вьюрок, не то кукша. И снова тишина.

Акаур, пригнувшись, не поворачивая головы, следил глазами за местом, куда или откуда вели следы. Он знал, что зайцы ночью прохаживаются вдоль морского берега в поисках пищи, поэтому вероятность встретить добычу здесь, где, скорее всего, было заячье пристанище, чем возле морской пены.

Прошла минута, другая, третья… Совершенно неподвижный и уже укрытый слоем снега в одну снежинку, Акаур терпеливо ждал. Топорик крепко лежал в его руке, и лишь кусок красной повязки на рукояти то и дело качался на ветру. Ровное, глубокое и практически бесшумное дыхание Акаура обращалось в еле-видимый пар.

Заяц-беляк без единого звука выглянул из-за небольшого в полроста камня в паре дюжин шагов от Акаура и сразу же скрылся обратно. Заметив свой потенциальный обед, невидимый охотник уже совсем не дышал - настолько всё его внимание было охвачено этой игрой. Через несколько секунд заяц двумя быстрыми прыжками выскочил из-за камня и стал оглядываться навострив уши. Акаур медленно занёс руку с топором за спину.

- Уж очень не удобно мне сейчас будет делать бросок. Но нельзя больше мне шевелиться, не то спугну, - думал он.

Осмотревшись, беляк неторопливо попрыгал в сторону от Акаура. Почувствовав, что заяц не успеет среагировать, северянин, чуть привстав, совершил свой отточенный временем и терпением бросок в цель. Заяц не успел увернуться - он лишь успел обернуться и увидеть то, что причинило ему смерть.

Спустя полчаса разведённый костёр весело блестел на фоне вечных снегов. Пока Акаур набивал свой довольный живот свежей зайчатиной, серый небесный массив уже был над его головой. Погода ухудшалась с ужасающей скоростью.

5.

Солнце уже было в зените, когда обхвативший себя руками Акаур, дрожа всем телом, медленно пробирался сквозь суровую метель. Однако светила было почти не видно сквозь плотную завесу серых туч. Северная погода нередко радует царство живых своим сильным характером. Кажется, будто природе нужно было периодически доказывать свою власть, показывать свою мощь, чтобы никто на севере не расслаблялся.

Каждый шаг давался северянину с трудом. Акаур старался отворачиваться от бьющего по лицу снега, но временами ему приходилось идти в сторону разъярённого потока, чтобы обойти то или иное препятствие. Спасали только добротный и толстый совик да прочные и надёжные сапоги. В сапогах было, конечно, тепло, но непредсказуемая природа снега - провалится ли сейчас нога или наступит на колкий камень, укрытый снежным одеялом - не давала идти легко, и ноги быстро уставали и болезненно натирались. Но Акаур не останавливался.

- Ох, не зря я отдал три шкуры за этот совик Дураму, ох не зря! Как же спасает он меня сейчас, - раздумывал он, проваливаясь на каждом шагу по щиколотку в снег.

Туча заволокла небо и над морем, яро бушевавшем где-то вдали. Пурга не собиралась заканчиваться, и это досаждало Акаура. До ближайшего пристанища - глубокой пещеры, разрывавшей вершину небольшого холма - было ещё полдня тяжёлого пути.

- До туда мне ещё идти и идти, а ветер только усиливается, даже чутка покоя не даёт. О духи, дайте мне сил!

Мимо медленно проплывали беспокойные ветки лиственниц и сосен, где-то было видно, как свежий снег перепрыгивает с булыжника на булыжник, небо чернело и довлело.

Пройдя ещё несколько сотен шагов, Акаур вдруг остановился.

- Как же мне быть? Неужели я пойду до пещеры через такой ужас? Эх, знал же, предчувствовал, что так будет. Духи подсказывали мне, а я не слушал...

Мысли Акаура промокли, окунувшись в лужу сомнений. Впереди хоть и было пристанище, но ужасные условия погоды совсем не радовали его. Акауру казалось, что такая погода может сохраниться вплоть до конца его похода. Ему было досадно за то, что, не причиняя горя духам, он вдруг оказался на лезвии их гнева.

Он встал спиной к ветру и поднял взгляд. Вдалеке билось о скалы гневное море своими чёрными громадными волнами. Волны ожившим снегом взрывались с гневным рокотом о каменную твердь, чтобы потом, соединившись вновь в огромную волну из мрака, продолжить этот бесконечный круг. Они упрямо разбивались, чтобы через тысячу веков свергнуть скалы и похоронить в своих владениях - в морской пучине.
Акаур смутно видел эту картину сквозь сумасшедший сумрачный снег. Ветер злостно завывал, в то время как Акаур, переваливаясь с ноги на ногу и немного дрожа, стоял посреди знакомого ему пейзажа. Горизонт моря, пока ещё не охваченный буйством погоды, слабо веял солнечным светом промеж бешеного снега, заполняющего пространство. Невинный и далёкий свет блестел в глазах Акаура.

- Нет, надо идти. Скорее пойду - скорее приду к пещере, там и передохну. Не назад же идти на холм. Его замело уже поди, - подумал он и, отряхнувшись от навалившегося снега, двинулся дальше сквозь снег, ветер и холод.

6.

Дорого далась Акауру дорога до пещеры. В пути снег часто протискивался за шею мимо лица, под варежки, бывало даже в сапоги. Несколько раз за переправу одинокий завоеватель севера останавливался, чтобы дать отдохнуть ногам. В конце пути солнце уже заходило, и стало почти ничего не видно.

Ориентируясь по знакомым валунам, грустным деревцам и береговой линии, Акаур знал, что был совсем близок к пещере.

- Ох, поскорее бы это закончилось! Поскорей бы пещера! Я скоро лишусь сил насовсем. А пещера меня укроет и успокоит.

Почти целый день у него ушёл на то, чтобы добраться пещеры. Ноги уже давно перестали гудеть и просто отказывались слушаться. Нижняя челюсть отчаянно отбивала какой-то свой ритм. Акаур шёл и думал о том, что не успевал он делать и двух шагов, как его следы заметались снегом и даже намёка на них не оставалось на земле - настолько сильна была пурга.

Через несколько минут, когда солнце укрылось одеялом горизонта, Акаур подходил сквозь неуспокоившуюся бурю к чёрному проходу пещеры, отчётливо видимому даже в этом сумеречном мраке. Пещера находилась на вершине небольшого склона.

- Наконец-то! - обрадовался он. - Я на месте, отдых мне не помешает.
Зайдя в пещеру, он, по обыкновению, отряхнулся от снега и тотчас же рухнул на пол пещеры, оперевшись спиной о стену. Он оглянулся назад на бесовство природы. Снег проносился сквозь морозный воздух, подобно падающим звёздам. Драгоценный покой наконец наступил, и можно было готовиться ко сну.

Пещера была очень худо освещена тем, что осталось от солнечных лучей после того, как они пробивались с боем сначала из-под горизонта, а потом сквозь плотный тучный массив. Акаур не сразу понял, в какой ситуации он находится. Сначала он услышал странный звук, который не мог прозвучать в пустой пещере. Потом его взору открылось серое неподвижное пятно в глубине пещеры. Акаур было подумал, что это олень или какой-то другой зверёк спрятался от непогоды здесь в пещере. Ему, уставшему после тяжелейшего полудневного похода, так хотелось сейчас в это верить. Но глубинные и самые потаённые уголки его души уже чуяли неладное. Окончательную точку в его сомнениях поставили два маленьких серых пятна, отделившихся от основного. Страх, моментально нагрянувший на душу Акаура, нашёл в чертогах этого усталого охотника последнюю порцию сил, припасённых про запас.

- Бежать, и как можно быстрее, - твёрдо и основательно закрепилась мысль в голове Акаура.

И он побежал. Оттолкнувшись ногами, он бросился к выходу из пещеры. У самого выхода, он споткнулся об камень и покатился кубарем вниз по небольшому склону. Лежа на спине, окутанный метелью, Акаур приподнялся на руках и взглянул на вход в пещеру: освещённая последними лучами света этого дня, любопытно на него глядела белая медведица. За ней робко понюхивали землю и посматривали на него два маленьких медвежонка.

- Святые духи… - сказал под нос себе Акаур, отполз задом пару шагов, ухватил оленью шкуру, которую он обронил, ловко поднялся и бросился бежать, не оглядываясь.

Из последних сил он сделал рывок, удалившись от пещеры как можно дальше. Сначала он бежал быстро, потом медленнее, после он, оглядываясь, уже просто бессмысленно шагал куда-то. Когда энергия его иссякла, он упал на бок прямо посреди ночной метели, накрывшей эту подлую и холодную северную пустыню, небрежно обвернулся в шкуру из последних сил, укрыл руками лицо, свернулся калачиком и уснул.

7.

Сны не приходили к Акауру в эту ночь. Когда солнце уже наполовину выглядывало из-за морского горизонта, он проснулся. Он открыл глаза и просто лежал ровно так же, как и лёг ночью. Воспоминания, словно старые друзья, стали посещать его.

- Холод, пещера и… да, медведь, - думал Акаур. - Не ждал я такого, ох не ждал.

Полежав минуту-другую, он вытек из шкуры унылой лужей, поднялся на ноги и оглянулся. Ноги унесли его прошлой ночью намного ближе к морю, чем того требовал его путь, но он хорошо знал эту местность. В воздухе уже можно было почувствовать слабый запах морской соли.

Растеревшись, похлопав себя по бокам и разогревшись, Акаур решил уж было идти дальше, собирая и закрепляя свой спальный мешок, но его посетило странное ощущение.

-  Что-то не так, как-то непривычно мне, - сказал он и обвёл окрестности взглядом.

Вокруг не было ничего необычного: нить его шагов, занесённых снегом, тянулась из глубин материка в обход валунов и холмов; всё те же птицы летели по небу, море ровно волновалось, редкие сухие стебельки разных трав незаметно покачивались на ветру.

Сделав пару шагов, Акаур пришёл в ужас.

- Нет, нет, нет! Только не так! Ох, только не это! - воскликнул он. Эти два шага дались ему с непривычным отсутствием небольшой тяжести на левой ноге - топора не было.

- О нет! Как я мог его потерять! - сказал Акаур, постоял несколько мгновений, оглядываясь вокруг.

Он метался из стороны в сторону, нагнувшись, в надежде увидеть блеск топора. Топора нигде не было. Отчаянно стоя посреди снега, Акаур, ни минуты не медля, двинулся по своим ночным следам. Лишь мысль о топоре была в его голове.
Не сразу он вспомнил, почему ему вообще пришлось бежать - настолько Акаура охватывала досада. Через несколько шагов, он остановился.

- Бесы! - злобно и тихо сказал он. - А если она там? Мне с ней не тягаться, да и обижать я её не хочу. А что мне делать без топора? Как я дойду без него?

Он стоял и обдумывал дальнейшие свои действия. Дыхание его сбилось, и неровный пар дыхания исходил из его рта. Горечь утраты заливала его сердце, сочилась как рана. Этот топор был ему очень дорог, он прошёл с ним не один год и не одну тысячу шагов. С этим орудием была связана большая часть его жизни.

- Мне идти ещё три дня. А если волки? Чем мне отбиваться? Нет, я пойду обратно, - подумал он и беспокойно пошёл вперёд по своим следам. И только хруст снега под его ногами наполнял пространство. Но снова через несколько шагов Акаур остановился и взглянул в ту сторону, откуда пришёл в ночи: вездесущий снег, насыпавшийся за ночь, обволакивал весь север, ветер лишь легонько поглаживал предметы, редкие птицы махали крыльями, далёкие горы чернели своими каменными фундаментами.

Разочарованный досадной потерей Акаур знал, что лучше будет идти обратно, потому как без такого важного инструмента ему будет намного сложнее дойти до цели и тем более вернуться обратно. Но он не мог сделать тот самый первый шаг назад. Он не мог, потому что знал, что духи этого ему не простят, потому что знал, что дома он не будет врать, и придётся краснеть за свою слабость.

Акаур стоял совсем один посреди великой северной пустыни, никак не выделяясь, словно слившись с самой природой. Он посмотрел на небо: серая туча давным-давно растаяла, распластавшись снегом по земле. Небо пестрело стайками дружных облачков. Воздух был ясным и чистым. Утреннее солнце едва касалось горизонта.

- А погода успокоилась… - безнадёжно проговорил Акаур. - Надо идти, - подумал он и сам себе не поверил.

Но в этот раз он смог развернуться и сделать первый шаг в сторону своей цели, и потому пошёл дальше, приобретая слабую надежду с каждым хрустом снега под ногами.

8.

Через четверть дня пути Акаур достиг громадной бухты, которую ему предстояло обойти. Он знал, что к концу следующего дня он будет на половине пути через бухту, а к концу последующего он будет уже на другом её конце, который едва виднеется с этой стороны бухты. Бухта была узкая, но длинная, поэтому чтобы обойти её, приходилось проделывать большой путь.

В прошлом году, когда Акаур обходил её, он наткнулся на одинокого волка - они оба друг друга испугались и разбежались, и на этом их знакомство закончилось. Но сейчас, когда красивая повязка топора краснела где-то там в холодных снегах, Акаур был в большой нерешительности.

- И как же мне быть теперь? Быть может я волков и не встречу, но если встречу, то не камнями же мне разбрасываться? Я пока не хочу к духам, меня ждут дома, - сумбурно размышлял он.

Акаур стал спускаться к берегу бухты с того возвышения, с которого он вёл наблюдение. Спустившись зигзагом по крутому склону, он стал приближаться к берегу. Гряда округлых валунов заграждала проход к морю. Осторожно переступая с одного камня на другой, сначала взбираясь, а потом спускаясь, Акаур добрался до вечных морских волн. Ровная стена из гладких камня тянулась по всему берегу, морские волны лениво надвигались и отбывали. Вдали плыли острова льда, будто киты, жаждущие набрать воздуха.

Он смотрел на мрачные воды бухты, как вдруг его посетила одна совершенно незамысловатая идея - пройти морем: гигантские глыбы льда весьма плотно покрывали поверхность бухты.

- Если море не будет злиться, то я смогу пройти через бухту по льду уже к вечеру, и мне не придётся водиться с волками, - подумал Акаур.

Он никогда не совершал такого перехода, но он видел, как медведи ходили по льду.

- И как же я доберусь до льда? - подумал Акаур. - Вода ледяная, я утону быстро.
Он следил за белоснежными кораблями. Глыбы льда неторопливо, почти незаметно скользили по воде. Ближе к горизонту они исчезали - там начиналось морское царство.

- Надо будет ждать, пока один из них будет проходить мимо, - сказал он себе.

Акаур решил пройтись по берегу, чтобы найти место, которое было ближе всего к ледяным островам. На самом краю бухты оказался небольшой выступ, мимо которого мог проплывать лёд. Он решил, что спускаться отсюда будет легче всего.

- Придётся ждать пока лёд подойдёт, - подумал Акаур.

Оглядев море, он понял, что лёд совсем не торопится подходить, поэтому он стал бродить по берегу. Далеко в тумане дня виднелся редкий лес, где он видел волка в прошлом году. Деревья уходили ввысь по склону, который заканчивался небольшой чёрной горой. Казалось, что бухта с прилегающим ландшафтом - это одна большая посудина, наполненная солёным морским супом с пресными кусочками льда. Береговые валуны чем дальше были отброшены от берега, тем больше были занесены снегом, а через несколько десятков шагов и вовсе были целиком скрыты под ним. Следы Акаура, спускающиеся со склона, нарушали ровную и гладкую поверхность снега, покрывшего все окрестности этой ночью.

Прошла пара часов. Лёд или подходил, но не близко, или вообще не подходил к уступу. Акауру ничего не оставалось, как наворачивать круги возле берега, вглядываясь то в небо, то в заснеженный лес вдали. Прошёл ещё один час, и он решил разбить небольшой лагерь.

Без топора собирать хворост было затруднительнее. Акаур боялся порвать варежки об ветки, и потому ободрал все свои руки о колкие палки. Собрав хворост, Акаур вернулся к уступу, уже когда солнце собиралось отправиться на боковую.

- Лёд совсем не идёт. Погода спокойная. Может пойти лесом? - он взглянул в сторону хвойных деревьев.

Сомнения и мысли о волках снова нахлынули на него.

- Нет, буду ждать льда. Сейчас мне надо выспаться.

Он развёл небольшой костёр, сел возле него и угрюмо смотрел на пылающие палки. Солнце село, Акаур докинул весь оставшийся хворост и лёг спать.

9.

Журчание воды, плеск рыбы, редкие крики птиц. Поплавок размеренно покачивается на воде, медленно бегущей куда-то. Берег реки усеян огромными валунами с резкими и острыми гранями. Местами камни выглядят так, будто одно малейшее прикосновение может привести к тому, что половина валуна осыпется мелкими камушками и с грохотом скатится в воду. Где-то из камней торчат одинокие стебельки полусухой высокой травы. Берег уходит круто вверх, обличая в самом низу близ валунов глубокие и чистые породы дикого камня, выше них песчаник и песок, и на самом верху вьются бесчисленные паутины корней деревьев, торчащих сквозь тонкий слой почвы, на котором стоит хвойный лес.

В воздухе витает та самая мелодичная, меланхоличная, спокойно-радостная мелодия леса, что живёт своей жизнью и струится в каждом лесу. Ещё помимо прекрасной музыки в воздухе пахнет звуком и треском жареных полешек от костра неподалёку. Порой звучат несколько душевных слов и чьих-то уст, хотя разобрать их невозможно. Ветер тоже не прочь поучаствовать - где-то далеко наверху шелестят иголочки хвои, бренчат старые ветки, шепчется трава на берегу.

Временами поплавок уходит под воду, но сразу же возвращается на поверхность - это мальки и мелкие рыбёшки заигрывают с рыбаками. При взмахе удочки леска с еле слышимым свистом бритвой проходит по воздуху. Поплавок ложится на воду, медленно встаёт в рабочее положение и мокрый бодро блестит в лучах летнего утреннего солнца.

В полдень, когда жара распугала всю рыбу, можно было взобраться на холм и пройтись по лесу, чтобы вкусить прекрасных диких ягод. К концу дня, после вечерней рыбалки, ведро с рыбой было наполнено, и предстоял путь домой. Знакомая тропа несла путников по их делам.

10.

Акаур проснулся. Приятное настроение сна передалось ему, и он бодро встал на ноги и потянулся. Ветер весело свистел у него в капюшоне. Было намного теплее, чем днём ранее.

Он взглянул на море - оно уже не было спокойным как вчера, и льды резво неслись по ни маленьким, ни большим волнам. Акаур двинулся на выступ, чтобы поймать проплывающий лёд.

Дойдя до места отбывания и простояв на нём немного, Акаур почувствовал голод.

- Ох, и как мне теперь быть? Придётся пока потерпеть… - с грустью в душе подумал он.

Льды, ведомые морем, весело то поднимались, то опускались. Пару раз небольшие островки проплывали мимо Акаура, но он не решался на них ступать - боялся, что лёд перевернётся, и он сгинет в ледяной пучине.

Прождав некоторое время, и изрядно проголодавшись, Акаур заметил невдалеке плоский диск льда достаточного размера, на который можно было спуститься.

- Так, это лёд мой, а дальше, как духи скажут, - приободрял он себя.

Остров уже был почти под ногами, но Акаур всё не решался. Он осторожно подошёл к самому краю выступа, и кучка снега, потревоженная его ногой, упала в воду рядом со льдом.

Собрав всю свою нерешительность в кулак и закинув её куда подальше, Акаур присел и спрыгнул с высоты двух человек на кусок белоснежного льда. Он упал на руки и колени, больно ударившись, но тут же встал и принялся вглядываться в ту сторону, куда море несло этот ледяной остров. На пути Акаур несколько раз едва не терял равновесие на скользком льду. Малейшая ошибка стоила бы ему жизни в суровом климате севера.

Его остров проплывал мимо никуда не движущегося ледяного массива, и Акаур решил сойти на него. Пройдя через этот массив он стал искать нового проводника.

- Хорошо, пока хорошо… Где же мне пойти дальше? - проговорил он, разыскивая очередной островок льда.

Скоро подоспел новый попутчик - совсем малёхонький, но достаточный для Акаура островок, готовый его перевезти. Уже не имея страха, он перепрыгнул на него, будто вовлечённый в игру, будто он охотился. Эта охота была без инструмента, без орудия, но с теми же ставками и необходимыми терпением с бдительностью.

На этот раз Акаур присел и опирался на все четыре конечности, чтобы приобрести больше баланса на коварном льду. Он уже видел, где будет сходить в этот раз, как вдруг из ниоткуда прямо на его небольшой осколочек льда нёсся с большой скоростью гигантский айсберг. Заметив его и поняв, что до столкновения осталось совсем ничего, Акаур должен был мгновенно принять решение или погибнуть.

- Я иду медленно, он меня догонит тут же. Как же быть, как же быть?

Он обвёл глазами несущийся айсберг: крутые склоны не давали ему забраться на него, никаких выступов, никаких достаточно пологих склонов он не заметил. Он оглянулся в надежде увидеть другой лёд - недалеко был островок средних размеров, до которого нельзя было допрыгнуть.

- Ай-яй, что делать? - с досадой проговорил он. - Он уже совсем близко! И как же я его не увидел?!

Он смотрел на свою погибель, на этот громадных размеров ледяной материк, который он сумел не заметить. Вдруг он заметил небольшой выступ, куда он мог встать лишь в полстопы и удерживаться руками за углубление высоко над головой.

- Ай, делать нечего. Не в воду же прыгать, - подумал Акаур.

Когда ледяная глыба уже была готова поразить островочек Акаура, ледяной укротитель ловко встал в выступ и схватился руками за небольшое углубление. Он получил неслабый удар от этого плавучего ледяного острова и чуть было не свалился обратно на свой островок. Его предыдущего попутчика постигла печальная участь - он перевернулся и шлёпнулся об море, расколовшись надвое и породив множество громких брызг.

Акаур находился в совершенно неудобном для него положении.

- Недолго я так продержусь, - подумал он в то время, как варежки медленно скользили по льду.

Оглянувшись, он увидел тот самый остров, до которого нельзя было допрыгнуть. Он был окружён цепью из других арктических льдов.

- Нет, этот удар я не перенесу, меня зажмёт между льдов, - осознал Акаур и, дождавшись нужного момента, ловко спрыгнул с айсберга на плоский лёд.

Нога его поехала в сторону, но Акаур успел выровняться и сохранить равновесие. Тут же он ринулся к следующему льду, до которого можно было допрыгнуть. Как только Акаур сделал прыжок, айсберг с огромной силой понял остров под его ногами, что сбило бы его с ног, не будь он столь прытким. Большущая ледяная глыба шла сквозь другие льды, как рыба по озеру. Но Акаур уже не был на его пути - он обошёл его по другим льдам и теперь стоял на большом куске, который почти никуда не двигался.

- В следующий раз буду знать о таких самозванцах. Буду лучше следить за ними, - сказал он себе и двинулся дальше, перепрыгивая по маленьким островкам.

11.

Льды совершенно не хотели подходить к берегу бухты, поэтому Акаур ещё долго шёл по ним, перешагивая и перепрыгивая с одного островка на другой, выжидая проплывающий мимо лёд и поглядывая на далёкий берег. Большие айсберги теперь он замечал издали и старался определить их направление движения, чтобы избежать неприятностей.

Вечер уже дышал Акауру в спину, когда далеко на горизонте он увидел лёд, тянущийся прямо к берегу, где можно было сойти.

- Наконец-то! - обрадовался голодный странник и прибавил шагу.

Вода в походе не была проблемой - вокруг только и была одна вода, хочешь солёная, хочешь пресная, хочешь даже твёрдая как камень. Еда, напротив, была здесь редкостью. Тот факт, что Акауру удалось выследить и поймать беляка, являлся большой удачей, так как теперь он мог несколько дней вообще ничего не есть без особенного труда.

Позади Акаура раздался звук плещущейся воды. Когда он инстинктивно поворачивался на звук, ему в голову пришла мысль о том, что, возможно, это киты или нарвалы озорливо набирают воздуха для очередного погружения. Но когда он обернулся вполоборота и отыскал глазами источник звука, его взору представилась белая медведица, отряхивающаяся от воды подобно тому, как это делают собаки. Неподалёку от неё Акаур заметил двух маленьких медвежат: один из них неуклюже пытался забраться к маме на льдину, другой ещё только подплывал к ледяному островку.

- Опять она! - в страхе подумал он, повернулся назад и аккуратно, но быстро пошёл прочь к берегу.

Пройдя некоторое расстояние, Акаур обернулся вновь - медведица явно шла за ним вместе со своим потомством, но она не торопилась и не гналась. Акаур остановился. Медведица тоже остановилась, понюхала лёд, посмотрела в сторону и на Акаура.

- Что вам от меня надо? - злобно сказал Акаур.

Он повернулся и быстрым шагом двинулся к морскому берегу, до которого оставалось совсем немного. Перепрыгнув морскую пену, он сошёл на берег. Медведица с медвежатами шли строем по льду, совершенно не обращая внимания на человека.

- Вот и славно, идите своей дорогой, - сказал он, не зная о том, что этими словами он пытался успокоить себя.

Вскоре мама с детьми скрылись в северных далях. Вокруг себя Акаур видел арктическую степь, захватывающую всё до горизонта, и лишь далеко позади него выглядывала горная цепочка, обрамляющая бухту, которую он преодолел по льду. После бухты его путь лежал вглубь материка, вдали от моря, на берегу которого он сейчас мёрз. Акаур взглянул на небо - прямо над ним сиял прозрачный и чистый воздух, но над материком висел огромный блин серой тучи.

- Мне надо туда, - подумал он. - Но там эта проклятая туча и метель под нею... Пойду в обход.

Акаур взглянул на береговую линию, вдоль которой можно было пройти некоторое расстояние, чтобы избежать плохой погоды. Мелкая галька вперемешку с грязным снегом расстилалась по всему берегу. Ни одного дерева не было видно вблизи на тысячу шагов.

- Эх, видно, придётся идти ночью, костра мне не развести, - сказал он себе и пошёл, грустно переступая по камешкам.

Акаур опустил голову вниз, иногда пинал булыжники, которые выделялись на общем фоне, иногда поглядывал на закатное солнце, утопающее в морских волнах, иногда оглядывался и искал медведицу вокруг себя.

- Топор жалко, но может на обратном пути я за ним вернусь. Быть может, его не успеет занести снегом к тому времени… - с надеждой в его голове проскользнула эта и ещё много других мыслей, которыми он коротал время в пути.

Небо затягивалось серой непроглядной пеленой, и это расстраивало Акаура. Эта ровная и плавная палитра оттенков серого была столь обыденна для него. Каждый раз, когда хмурилось небо, его сердце ворошили мысли о возможных последствиях непогоды. Дома можно было скрыться в тёплом чуме, здесь же приходилось потуже натягивать капюшон на лицо.

- Что же, опять идти в метели? - подумал он, глядя на небо.

Но туча лишь заволокла небо и пошёл небольшой снег. Акаур решил, что пора удаляться вглубь материка, так как там была его цель. Он поднялся по пологим снежным склонам, прошёл широкую равнину, перешёл замёрзший ручей и взобрался на небольшой холм. Акаур оглянулся: далеко позади него чернело сумеречное море с нависшими над ним тучами. Снег спокойно и ровно спускался на землю. Ветер, видимо, спал, так как его не было.

- Где же я? - сказал Акаур, поняв, что тот ровный и бескрайний ландшафт совсем незнаком ему. - Я пришёл оттуда, со стороны бухты. Мне нужно было обойти тот лес, а я деревьев не вижу совсем. Наверное, я должен пройти дальше от моря и тогда найду этот лес.

Он посмотрел в сторону, куда планировал идти. Даже в вечернем сумраке было понятно, что ни одного дерева не было вплоть до горизонта.

- И как долго я шёл по льдам, что меня так далеко занесло? Может вернуться обратно, пока я совсем не потерялся?

Он был окутан сомнениями. Его взгляд то и дело обращался к морю, к небу, и к бескрайней снежной пустыне.

- Пойду вперёд, там где-то должен быть лес, - решил Акаур и стал спускаться с холма.

Совершенно один посреди пустынных снегов Акаур шёл в темноте, оставляя за собой борозду шагов. Крутых склонов не было, никого слышно не было, ветер не свистел в ушах. Акауру было лишь холодно и голодно в эту ночь. Он думал о прошедших днях, о том, как он перебирался по льдам, о зайце и той суровой ночи, в которую он потерял свой топор. Он думал и о доме, где его ждали его близкие, любимые собаки и олени.

Очнувшись от мыслей, Акаур оглянулся по сторонам: во ночной темноте почти ничего нельзя было разобрать, но даже то, что можно было удручало его - он теперь точно не знал, куда он идёт. Акаур остановился. Ему предстояло решить очень важный для него вопрос - идти дальше или возвращаться.

- Если я вернусь, то больше я не пойду в этот путь уже никогда. Я буду знать, что у меня не получилось в прошлый раз и это будет угнетать мой дух. Но если я пойду вперёд, не зная куда, то я могу пропасть навеки, - одиноко размышлял он. - Ни души вокруг, даже птица не пролетит. Но я же иду от моря? Почему нет никого, я не могу понять? Где деревья? Надо отдохнуть, наверное… Присяду здесь ненадолго.

Акаур сел на снег. Чернота ночи скрывала белизну снегов. Он думал, что он, скорее всего, первый человек, которому пришлось здесь оказаться. Акаур опустил взгляд: его варежки еле пестрели белыми пятнами снега во тьме, к сапогам снег не прилипал, совик плотно защищал тело от холода. Акаур глубоко вдохнул северного морозного воздуха. Пар медленно вышел из его рта, и ветер не тревожил его.

- И как тихо здесь, далеко от моря! Я ведь шёл вдоль него всё время, а теперь не слышу его совсем, - подумал он.

Просидев так несколько минут, Акаур поднял свой взор на далёкий горизонт, к которому он шёл.

- А это ещё что там блестит, - сказал он, увидев необычное свечение вблизи горизонта.

Он тут же встал и стал вглядываться в эти непрошенные лучи света.

- Это не костёр и не свеча, да и солнце это не может быть, оно позади. Что же это там?

Акаур пошёл в сторону таинственного свечения. С каждым шагом оно усиливалось. Он шёл в ту сторону, где заканчивался пласт туч, нависших над ним. Понемногу ему стали открываться звёзды, и, в конце концов, он дошёл до конца тучи. На чистом безветренном небе сверкали звёзды, будто драгоценности бродячих торговцев на юге. Но это не они вызывали то странное свечение, которое привлекло внимание Акаура.

- Ах! Небесный сокол! Он пришёл, чтобы показать мне путь! - воодушевлённо думал Акаур. - Как хорошо, что ты прилетел, сокол! Спасибо тебе!

Небо горело зелёным огнём. Пламя струилось зелёным цветом, переходившим местами в голубой, и испарялось, оставляя пурпурный след за собой. Оно медленно двигалось по небу, надвисая над редкими облаками, которые не поспевали за основной тучей. Снег будто перенимал энергию неба и становился зеленоватого цвета. Звёзды искорками висели на небе, наблюдая реку чистого зелёного небесного пламени.

Акаур стоял и наблюдал танец небесного света. Постояв немного, он лёг на спину, на закреплённую на ней шкуру оленя. Нечасто он видел, как сокол проносится по ночному небу со своим волшебным огнём. Каждый раз для него это было событие, каждый раз он долго не мог отвести свой взгляд от яркого света. Равномерное и спокойное, будто осознающее свою непреодолимую силу, сияние владело небесами. Именно так и представлял себе духов Акаур: сильных, уверенных, могучих и непоколебимых.

Через некоторое время Акаур встал на ноги. Он взобрался повыше, чтобы оглядеть все окрестности. Казалось, что всё вокруг подражало зелёному огню и принимало его цвет. Ошарашенный внезапным чудом, снизошедшим на него прямо с неба, Акаур оглянулся: далеко-далеко ровной салатовой линией огонь отражался в морской глади.

- А море-то успокоилось… - подумал Акаур, и в душе его появилось какое-то необыкновенное чувство.

Он знал, что это за чувство - это была надежда, это была уверенность и сила, переданная ему самими духами.

Небо осветило всё вокруг, и стало светло почти как днём. Акаур оправился от этой неожиданности и поглядел по сторонам. В стороне от направления его движения теперь отчётливо можно было разглядеть чернеющую на фоне снега полосу.

- Должно быть это лес, а не то что? Пойду туда, раз духи неба подсказали мне дорогу. Спасибо тебе, сокол! Я этого не забуду! - сказал он, обращаясь к пылающему небу.

Акаур, словно с новыми силами, пошёл в сторону, где, как он думал, находится лес.

12.

Задолго до зари небесный огонь рассеялся и несколько часов Акаур шёл в полной темноте. Мимо проплывали холмы, редкие камни, углубления замёрзших рек и ручьёв - все потонувшие во тьме. Свет начинал понемногу прибывать.

К утру Акаур всё ещё шёл, сильно уставший и духом, и телом. Однако надежда, зародившаяся у него в груди в эту ночь, помогала ему и не давала упасть в сомнения и прекратить поход.
Он подходил к небольшому лесочку, озарённому утренними лучами, который он видел ночью.

- Я ни разу не был в этом лесу… - отчаянно пронеслась мысль в его голове. - И куда мне теперь путь держать?

Не останавливаясь, Акаур осматривал местность: тёмные стволы хвойных деревьев, облеплённые снегом мхи на древних валунах, ослепляющий своей белизной снег на фоне голубого утреннего неба. Пройдя мимо одного из деревьев, он остановился в нескольких шагах от него. Он взглянул на небольшую сосенку ещё раз - кора была погрызана.

- Ну, может я и не знаю, куда идти, но хоть буду идти сытый, - сказал он с незаметной улыбкой на его грубом лице.

Осмотрев дерево, Акаур с лёгкостью обнаружил следы зайца, ведущие вглубь леса.

- Оно и понятно: поел на заре и спать отправился в нору. Там-то я его и поймаю, - составлял план в голове охотник внутри Акаура. - Но нет топора… Как же быть мне теперь?

Он остановился и подумал.

- Палку я найти смогу, да только не пришибёт она его и летит плохо. Надо искать камень, да по увесистее.

Вокруг был только один сплошной слой снега, поэтому раздобыть ни большой, ни маленький камень было непростой задачей для него. Обойдя несколько валунов, порыв немного снег вокруг маленьких деревцев и осмотрев русло ледяной реки, он так и не смог найти подходящего снаряда.

Акаур обошёл очередной валун - за ним ничего не было. Он посмотрел рядом с деревом - пусто. Время играло не в пользу охотника. Вскоре зайцы разбредутся по норам, и добраться до них не будет никакой возможности. Акаур подумал, стоя посреди пологого русла. Вокруг не было ни намёка на орудие, способное заменить утраченный топор.

Постояв и осмотревшись, он стал искать дальше. Поднимаясь из русла небольшой речушки, Акаур споткнулся и чуть было не упал лицом прямо в снег.

- Бес попутал меня что ли? - раздражённо сказал он, встал на колени и, кряхтя, неуклюже поднялся на ноги.
 
Удручённый отсутствием топора и подходящих камней, изголодавший охотник потопал дальше. Но в один момент туман в голове Акаура рассеялся на миг, он остановился, почесал голову через капюшон, повернулся и подошёл к тому предмету, об который он споткнулся.

- И верно! Видать, здешние камни сами находят людей, - сказал он радостно вслух, поднимая со снега булыжник достаточного размера, об который ему повезло споткнуться.
- Немного тяжеловат, но зато пришибёт как надо!

Акаур выбрал близлежащее дерево и запустил камень в него - цель была поражена, и снег посыпался с веток.

- Хорошо, хорошо. Теперь осталось найти зайца, - подумал он, подобрал снаряд и пошёл в сторону заячьих следов.

Акаур, как и всегда, посмотрел, куда вели следы, и пошёл в обход. Прятаться было негде, так что ему пришлось ползком пробираться до предполагаемого места жительства беляка. Доползши до нужного места, Акаур затаился.

- Да уж, не самое приятное лежбище я себе выбрал, - раздражённо подумал он, краснея от холода снега, который почти касался его лица.

Заяц долго не показывался, и солнце успело уже выкатиться над горизонтом. Акауру лишь оставалось краснеть щеками и иногда тихо пыхтеть себе под нос.

Наконец послышались осторожные заячьи прыжки по плотному снегу. Акаур не шевелился и мысленно готовился к броску камня. Из-за пологого холма напротив охотника показался беляк. Заяц остановился, навострил уши и пристально стал вглядываться в окрестности, будто почуяв неладное. Убедившись, что хищников поблизости нет, он маленькими прыжками двинулся дальше. Акаур, решивши, что именно сейчас заяц наименее бдителен, с усилием метнул булыжник прямо в цель. Миг превратился в вечность, камень долго разрезал воздух, заяц почуял опасность лишь в самый последний момент.

Камень с глухим звуком, словно медведь наступил на снег, упал прямо перед зайцем. Беляк со скоростью молнии рванул прочь от Акаура в заснеженный лес.

- Зараза! - злобно подумал Акаур, нахмурив глаза и верхнюю губу.

Он резко поднялся, подбежал к камню, поднял его и быстро пошёл по следам, посматривая то на них, то в сторону скрывшегося зайца. Акаур знал, что заяц будет бежать, что есть сил, пока не спрячется где-нибудь. Сначала надо проследовать по следам, а после осторожно и тихо искать прячущуюся добычу.

Акаур нагибался под ветками снега, обходил тесные древесные проходы, перешагивал небольшие камни. Перед поляной он остановился и обошёл её по периметру. Следов ведущих с поляны не было, но и зайца видно тоже не было.

- Затаился значит… Не лучшее место ты выбрал. Будем выманивать, - подумал Акаур.

Осторожно и тихо вдохнув лесного воздуха, он громко побежал прямо в центр поляны, приготовившись бросать камень. Испуганный беглец помчался прямо мимо ног Акаура, озадачив его. Охотник не сумел среагировать на такую наглость бегуна и промахнулся снова.

- Да чёрт его дери! - уже с грустью сказал Акаур. - Но я тебя поймаю, наглец!

И он снова поднял камень, проследовал по заячьим следам, вышел с поляны, прошёл лес и очутился на его конце.

Перед ним предстал пейзаж, который он видел уже много-много раз: горный массив довлел совсем рядом, бушующее море под солнцем на горизонте, тянущийся вниз по холму из-за его спины хвойный лес. Он отчётливо видел ту тропу, которой он всегда ходил, вниз по склону, на котором он стоял и где начинался лес за его плечами.

- Ура!!! Вот и дорога моя! - обрадовавшись, воскликнул Акаур.

Он простоял ещё несколько мгновений, наблюдая родной ему ландшафт.

- Получается, что я вышел далеко за лесом. Эх, и увели же меня льды!

В руках его что-то тяжелело - это был камень, с которым он охотился на зайца. Он посмотрел на него.

- Мне лучше будет идти, хоть я поесть бы не отказался. Ладно, заяц, убежал - так убежал. Видно, духи хранят тебя сегодня, - сказал он, посмотрев на шепчущийся лес.
- Ещё один день пути отсюда, а дальше видно будет. Завтра утром буду на месте.

Акаур положил камень под дерево, спустился со склона и пошёл знакомой ему дорогой.

13.

Место, к которому шёл Акаур, находилось на заснеженном склоне, какими был наполнен почти весь север. Лишь изредка возвышались непоколебимые горы, осыпанные деревьями. Летом здешняя картина не сильно меняется или вообще остаётся неизменной. В глубине материка лето, напротив, полностью преображает мир вокруг себя: деревья освобождаются от белых оков, ручейки весело снуют по ещё не растаявшим сугробам, растительность входит в очередной цикл цветения и жизни. Но суровый север любил оставаться собой и не меняться.

Наблюдая всё те же склоны, снега и льды, Акаур, как это часто бывало, находился в раздумьях.

- Надо собрать хворосту, устал я очень. Хоть погреюсь в тепле этой ночью.

День склонился к вечеру. Акаур уже мог смутно видеть подступы к месту, куда он шёл, далеко на горизонте. Он развёл костёр в хорошо знакомой ему ложбине.

- Эх, и досталось же мне в этом году! Столько всего я пережил: и с едой беда, и топор потерял, и чуть подо льдами не сгинул. Стар я уже стал, видать… Опасно мне уже в этот путь ходить, - думал Акаур, глядя пламя костра, способное вечно удерживать на себе взгляды всех без исключения людей.

- А вот штука: огонь будто даёт мысли мне - как ни посмотришь, так сразу мысль. Не зря духи дали нам этот дар. А сокол и его огонь? Это чудо неба! Там, хоть мыслей и нет, но есть что-то другое… не знаю даже… - подумал он и обратил свой взор на небо.

Горизонт, поужинавший солнцем, отдавал тому куску неба, который был близок к нему, лишь небольшую толику дневной голубизны, когда высоко в безоблачном небе в окружении хороводов звёдз светилась луна. Акаур смотрел на ночное небо, и в этот раз, как и в любой другой, оно захватывало его дух, поражая своим разбросанным повсюду хаотичным мерцанием. Небо волновало душу Акаура, и для этого волнения он мог найти слов.

Сон, возмущённый тем, что Акаур не навестил его прошлой ночью, неумолимо напоминал о себе, пока одинокий северянин не уснул прямо посреди вечных снегов.

Лес с высоты птичьего полёта кажется ровным ковром мха на старых камнях. Порывы ветра бродят по верхушкам елей и сосен, оставляя за собой явный след потревоженной хвои. Склоны уходят то вниз, то вверх, и деревья следуют им, повторяя изгибы ландшафта.

Сидеть на камне не так удобно, как дома на подстилке. Но в этом есть что-то необычное и приятное, что перебивает любые неудобства. Отсюда, с этого большого камня, торчащего прямо на крутом склоне горы, кажется, виден весь мир. Далеко напротив этой горы находятся её соседи - дружная горная цепь. Сбоку немного отсранённо виднеется гора-дочка и гора-сыночек, за ними видно гору-маму, и над всеми ними, будто ведя их за собой, возвышается незыблемая гора-папа.

Горный ветер весело мотает из стороны в сторону стебельки одиноких травинок, отчаянно выросших несмотря на своё одиночество. Он приятно развевает волосы на голове, когда проходит мимо. Высоко в небе чудесным образом ввысь поднимается орёл без единого взмаха крыла, словно сам ветер несёт его на себе.

Тропа обвивает валун и тянется далеко вверх на гору. По ней можно дойти почти до заснеженной вершины, но ветра там намного суровее и холоднее. Вниз же тропка скатывается по горе и оканчивается у холодного ключа.

Солнце, которому всегда так не терпится закончить любой день, был он прекрасен или нет, лениво клонится к горизонту, будто кто-то тянет его привязью вниз из-под далёких земель. Пора идти домой.

14.

Акаур проснулся. Солнце было уже высоко над горизонтом.

- Да, хорошо это, долго я проспал нынче, - подумал он и встал, начавши оправляться после крепкого сна.

Выкарабкавшись из ложбины, он снова взглянул в сторону того места, куда он держал путь вот уже который день. Он ясно видел его - конец пути, место, где можно было передохнуть перед дорогой назад, однако неописуемое чувство внутри него волновало и тревожило его.

- А если это последний раз, когда иду сюда? А если я больше не вернусь никогда? Досталось же мне в этот раз... Вдруг потом будет хуже? - терзали мысли Акаура.

Он стоял, как всегда утонувший в снегу на треть сапога, смотрел вдаль и ловил совиком снежинки, которые нёс ветер. Глубоко вздохнув, он пошёл.

К середине дня место, куда направлялся Акаур, уже было на горизонте. Акаур ничего чувствовал, когда смотрел на небольшой холмик посреди бескрайней степи снега. Вскоре показалось и море, находившееся совсем недалеко от холма. Звук бессмертных волн наполнил пространство.

- Всё также, как и в прошлый год. Вот море, вот снега и… - мыслил Акаур, но внезапно что-то оборвало его размышления.

Акаур шагал и постепенно приближался к холму, пока не дошёл до него окончательно. Это была обыкновенная куча снега в полтора человеческих роста, полностью сливающаяся с окружающей средой. Только знакомый с местностью человек мог знать, что это не совсем обычный холм. Акаур обошёл его и оказался между ним и морским берегом. Волны привлекли его взгляд. Морю совершенно не было дела до Акаура, но, казалось, что спокойное шипение волн будто намекало, будто шептало: “Чего ты боишься? Иди”.

Пройдя много сотен шагов, пережив буран и метель, переплыв море на льдах и убежав от медведя, Акаур стоял в конце своего пути и не решался его принять, отвернувшись от него и смотря на море. Ему было страшно подумать, страшно себе признаться, что это последний его поход сюда, что он больше никогда сюда не вернётся. И неизвестно было, вернётся ли кто-то сюда или нет.

Волненья морской стихии успокоили частое дыхание одинокого охотника, и он со слабостью в груди повернулся. Снег полностью покрывал холм плотным слоем. Акаур стал неторопливо раскапывать снег сначала ногами, потом, встав на колени, руками. Через несколько минут показался кусок чёрной доски. Акаур на мгновение приостановился, но тут же продолжил раскапывать снег.

Спустя несколько минут он стряхивал с большой деревянной панели снег, открывая свету черноту многолетней выцветшей древесины. Сверху панели была небольшая ручка. Акаур взялся за неё, опустил взгляд на землю и, немного запыхавшись от раскопок, потянул на себя панель. Доски поддались, и послышался звук падающего снега. Акаур отложил панель в сторону и посмотрел на квадратное отверстие внутрь холма, из которого сочился мрак.

Чернота отверстия контрастировала с общей картиной северной пустыни. Деревянная панель лежала на снегу. Повсюду медленно летали песчинки снега. Дыхание Акаура выходило белым полупрозрачным паром из его рта и уносилось слабым ветром.

Акаур сделал пару шагов и, согнувшись пополам, проник в чернеющую дыру в снежном холме. Темень помещения окутала его. Его ноги стояли на отёсанном бревне, выполняющем роль подставки. Акаур спустился с него на мёрзлую землю, и глаза его стали привыкать к темноте. Помещение было довольно длинное, потолок поддерживали деревянные балки, через всё помещение посередине тянулась тропа, по бокам между балок лежали груды камней.

Акаур высунулся наружу, дотянулся до панели и закрыл проход изнутри. Щели в проёме слабо светились ровными линиями. Акаур подошёл к деревянной балке, снял рукавицы и повесил их на крючок. Он спустил капюшон в первый раз за долгое время. Ногам его было немного непривычно не чувствовать характерного снежного хруста.

Справа от входа был опоясан линией света, сочившейся из щели, небольшой ящик. Северянин открыл его и достал оттуда маленькую, много раз использованную свечку, комок сухой тонкой соломы, каменную ступку, кремень и огниво. Он положил солому в ступку, резким и точным движением ударил огнивом по кремню. Искры посыпались в ступку, поскакивая о её стенки. Через несколько ударов солома воспламенилась крошечным огоньком. Акаур зажёг свечу об огонь и поставил её в специальное место, закреплённое на балке. Он достал из ящика ещё несколько свечей, зажёг их, поставил на другие места, и всё помещение осветилось тусклым жёлтым уютным свечением.

Акаур вернулся ко входу, потревожив огоньки свечей. Он зажигал эти свечи уже много лет подряд, но в этот раз он делал это так, словно желал насладиться этим, как старик желает насладиться своим последним в жизни закатом.

Он обернулся на ближайшую к нему груду камней. На ней аккуратно лежал поношенный, но чистый и ухоженный топор, кинжал с рукоятью, вырезанной из клыка моржа, искусный талисман из бисера и плетёная корзина.

- Да будет вечно гореть огонь в твоём чуме, дядя, - тихо сказал Акаур, глядя на кучу камней на земле.

Эти слова громом разразились не только в темноте помещения, не только в северной тиши, но и в душе Акаура. Настал тот момент, ради которого он проделал сложный путь, ради которого он не жалел себя каждый год. Всё, что было до этих слов, казалось ему простым набором дел, которые было необходимо совершить, которые он привык совершать. Это было схоже с перегоном стада - собираешь вещи, разбираешь загон, кочуешь на другую местность, чтобы оленям было что кушать, ставишь чум и обустраиваешь новый загон.

Обычно, после того, как дела были сделаны, как путь был пройден, Акаур чувствовал большую нерешительность и смятение. Акаур знал, что ему было просто необходимо прийти сюда и сказать эти слова, но ему казалось, что это сродни разговора с давним другом, с которым вас уже больше ничего не объединяет, ничего не роднит, кроме отголосков прошлых времён. Однако традиции севера велели чтить память предков, и Акаур исполнял их беспрекословно.

Но в этот самый раз, когда Акаур чувствовал сердцем, но не хотел верить умом, что его силы не позволят ему совершить уже такой поход в следующем году, мысли и чувства северянина смешались в небрежную кучу, не давая ему определиться со своим внутренним настроем. Уже не было странной отчуждённости подобно встрече со старыми друзьями. Сердце подсказывало ему: “Хоть в будущем ты и освободишься от походов и неловких слов над мёртвыми камнями, тебе будет не хватать этого, ты будешь вспоминать об этом всякий раз, когда речь будет заходить о духах предков”. Акаур слышал, что сердце говорило ему, и он ничего не мог сказать в ответ. Наблюдая своё внутреннее состояние, но не имея возможности разобраться и решить хотя бы что-то, Акаур отрывисто начал произносить слова, льющиеся прямо из глубин его души.

- Я пришёл, как и обещал в прошлом году. Было нелегко в этот раз. Но я помню, что ты мне часто говорил, когда мы ходили с тобой в лес по ягоды: “Чем дальше в лес, тем тяжелее корзинка”. Я не забыл твоих слов. Надеюсь, твой дух обрёл покой где-то в лесу, как ты и хотел при жизни. Летом, когда мы с семьёй собираемся в лес, я всегда вспоминаю тебя. Иногда мне кажется, что ты шумишь листьями, чтобы я услышал тебя. Когда мой дух покинет тело, мы встретимся, я навещу тебя в твоём лесу, дядя. Прощай.

Акаур сказал это, опустил взгляд, и стоял окутанный тишиной. Ему было стыдно за то, что он не мог выразить всего того, о чём у него болела душа. Некоторые слова прозвучали грубо, и он понимал это, но ничего не мог с собой сделать. Через несколько мгновений Акаур подошёл к другой могиле.

- Да будет вечно гореть огонь в твоём чуме, брат, - сказал он и долго смотрел перед собой, будто не видя ничего. - Я пришёл тебя навестить… Я не забыл о тебе, брат. Я никогда не смогу забыть наши прогулки по горам и лесам, когда мы ещё жили на юге. Мне было очень хорошо тогда с тобой… - Акаур задумался на мгновение. - Но я… мне обидно, что ты так не жалел себя, брат. Быть может, ты был бы сейчас здесь, со мной, если бы любил себя…

Он отвернулся и молча смотрел на полоску света, льющегося из дверного прохода на чёрную землю.

- Когда мой дух покинет тело, мы встретимся, брат, и будем летать над морями и лесами, - с улыбкой на лице сказал Акаур. - Прощай.

Акаур ещё долго стоял, погрузившись в воспоминания о былом. О том, как они с дядей охотились по пояс в снегу на зайцев, как выслеживали волков на новой территории, куда они переводили стадо, как рубили деревья для новых чумов, как летом бродили по лесам, и он показывал ему с братом лечебные растения, места силы в лесу и следы лесных духов.

Он вспоминал их с братом озорные шалости, которыми они донимали родителей. Акаур с тёплой улыбкой на лице видел перед собой этих двух малышей, разбросавших бисер по всему двору, перевернувших всё вверх дном в чуме в погоне за щенком, дерущихся за найденное совиное перо для стрелы. Как они неслись по бескрайним северным широтам в упряжке ездовых хаски.

Акаур взглянул на дальний угол склепа. Две другие груды камней с личными вещами усопших тихо врастали в землю, находясь близко друг к другу. Никто их не потревожил за прошедший год, никто их не видел, почти никто не знает о них. Если бы не Акаур, то никто бы сюда больше не пришёл, не навестил их. Они бы навсегда потерялись в глубинах вечного севера. Акаура пугало то, что ему, непосредственному участнику, человеку, которому больше всех должно быть не всё равно, предстояло примкнуть к равнодушному большинству людей, ничего не знающих о них, об одиноких духах. Духи уйдут в вечность и никогда не вернутся назад.

Акаур, совершенно поникший и разбитый, подошёл к этим двум могилам. Он встал перед ними и молча глядел на них, нарушая своим прерывистым дыханием мирную тишину гробницы. Руки его сцепились, сами того не желая, и с большим давлением потирали друг друга. Акаур даже не замечал этого, он видел лишь бездушные камни перед собой и ощущал слабость в груди.

- Да будет… - не смог выговорить даже этих слов Акаур и отвратил свои глаза на землю подле него.

Он долго смотрел своими пустыми, но тёплыми глазами, казалось, в никуда, и только далёкий вой моря доносился до него.

- Да будет вечно гореть огонь в вашем чуме, мама и папа, - наконец сказал Акаур, но чувства сразу же овладели им целиком, и он не мог уже сдерживать слов. Слабость в груди свалила его на колени, нос уже не мог не шмыгать, глаза не могли смотреть на могилы его родителей. Акаур стоял на коленях, совсем обессилев, и смотрел вниз, будто виноватый сын, сломавший свой лук в первый раз в жизни.

- Мама, папа, я не смогу вернуться к вам больше… Я плохо поступаю, но тяжело мне было, тяжело… Я потерял топор, прости меня папа… Я не углядел за ним… Духи испытывают меня, но я уже не могу проходить их испытания. Я видел сокола, я думаю, это знак… Я не забывал о вас никогда, я приходил каждый год, я хорошо заботился о семье, как ты и наказывал мне, отец. Я… - он прервался, чтобы перевести дух. - Простите меня, я должен оставить вас здесь, - в его голове молнией прогремело слово “навсегда”, которое он не смог сказать вслух.

- Я не знаю, как будет, но, когда мой дух покинет тело, я вас обязательно найду, мы с братом вместе обязательно вас найдём. Отец, я знаю, как сильно ты любил море. Мы будем искать твой дух на берегу. Мама, я знаю, как сильно ты любило жар очага и запах домашних кушаний. Мы будет искать твой дух возле одинокого чума, где мы долго жили, ты знаешь. Надеюсь, вы будете ждать нас, и тогда мы обязательно встретимся.

И Акаур заплакал так, как не плакал никогда. В душе его столкнулись все чувства: и горечь от последней встречи, и радость от завершения пути, и гнев на себя от бессилия и слабины, и спокойствие. Слезы тихо капали рядом с его коленями.

Слова словно освободили от оков, успокоили душу Акаура. Переведя дух, он со своим заплаканным лицом оглянулся назад: на улице уже темнело, свечки почти уже истлели, тени медленно дрожали на земле. Акаур встал, неуклюже, как это делают дети, размазал слезы по лицу и подошёл ко входу. Он поднялся на бревно, ухватился за ручку деревянной панели и отодвинул её, открыв проход. Солнце уже садилось, снег перестал, и море успокоилось. В небе пролетело несколько бургомистров.

- Далеко же они залетели. Нечасто их здесь встретишь, - подумал Акаур.

Вкусив до жути знакомого северного воздуха, он последний раз взглянул на спокойное море, закрыл вход панелью, потушил свечи, сложил их в ящик, расправил свою оленью шкуру в углу кургана, почти у входа, и лёг на неё. Мысли о прошедшем походе, о предстоящем пути назад и о встрече с родными, ушедшими во тьму, наполнили его голову. Но необыкновенная, еле заметная радостная сладость от встречи с предками томилась в его душе в то время, как он уснул крепким, почти младенческим сном.