Отродье

Петр Иванович, поглядывая то на жену-покойницу Степаниду, которая лежала в стоящем на двух стареньких табуретках гробу, то на сына Ивана с супругой Еленой, сидевших напротив за одним с ним столом, говорил:

- В избе прохладно, потому как сами понимаете – чтобы не завоняла. Завтра закопаем. Что ни говори, но обмыта и одета в то, что сама и приготовила на такой случай. Вот. А я помру, то мне все равно как и где, хоть под забором в чем есть.

- Да ладно тебе, батя, такое говорить, - сказал Иван.

- А мать все тебя ждала, хотела, чтобы ты приехал с Еленой – на нее посмотреть желала. Говорила, что хочет внуков дождаться. Не дождалась. Помянем.

Петр Иванович взял со стола бутылку водки.

- Мы не будем, - поспешил сказать Иван.

- Чего так? – нахмурился Петр Иванович.

- Ехать скоро, батя, надо. Елене завтра на работу.

- И не останетесь на погребение.

- Нет. Прости.

Петр Иванович налил себе почти полный стакан и выпил за упокой жены.

- Вы ешьте, - сказал он. - Картошка, лук, огурцы – все свое.

- Чего-то не хочется, - сказал сын, и Елена в знак согласия кивнула.

- Машина у тебя, смотрю, крутая, - сказал Петр Иванович.

- Обычная машина, батя, - Иван скромно улыбнулся.

- Ну, это с какой стороны посмотреть, - сказал Петр Иванович, налил полстакана, выпил и продолжил: - Живем мы тут небогато, но чтобы завидовать кому – этого нет, потому как иной посредством личного богатства не проявляет ничего более, чем свою дурь в полной красе.

- Это ты к чему, батя?

Петр Иванович не ответил, а выпил еще и заговорил о другом:

- Дед тебя очень любил и все в шутку отродьем называл. Меня так в детстве не называл. Это оттого, что – не скажу про всех – молодой мужик в дите не разбирается, хотя и приличие блюдет, и только уже к старости созревает до такого понимания. Я к тому, что наш род должен прирастать отродьем. Когда детей заведешь?

- Вот мы, батя, за этим и приехали заодно. Нужна твоя помощь.

- А чем я тебе помогу в этом деле?  Разве что со свечкой постоять…

- Врачи сказали, что я бесплоден. Так что, батя, на тебя вся и надежда.  Как ты? Можешь еще что?

Петр Иванович налил, выпил и приосанился.

- Попробовать можно, конечно, - сказал он. – Но возникает как бы вопрос другого плана – я же всю жизнь был верен твоей матери как собака. На женщин молодых и других разных, конечно, посматривал, но видел в них то, что, например, видят в зайцах, умом понимая, что зайцы все разные и в облике, и в характере, а с другой стороны  - зайцы  – они и есть зайцы - один черт. Может через сорок дней?

- Никто не знает, что с ним будет завтра, не то, что через сорок дней.

- Это правильно, сынок, - Петр Иванович вылил остатки водки в стакан.

- Может, не надо столько пить, батя.

Петр Иванович выпил, потом поставил еще одну бутылку водки на стол. Иван встал и сказал:

- Я выйду, пройдусь по деревне, через полчаса  приду.

- А чего так рано? – спросил Петр Иванович.

- Ехать надо, - ответил Иван и вышел вон.

Петр Иванович налил с полстакана водки, выпил, похрустел огурцом и сказал:

- Ты, Ленусь, брючки и что там под ними приспусти и в стол упрись руками, согнувшись.

Елена молча так и сделала.  Петр Иванович расстегнул штаны, потом, немного подумав, сбросил их вообще вместе с трусами и остался в одной рубахе. Ему стало зябко, отчего он достал валенки из-за печки и обулся в них. Потом, что-то взяв из выдвижного ящика буфета, встал за Еленой.

- Что это? – вскрикнула она. – Мне больно. Печет.

- Это красный  перчик. Когда у Степаниды уже все стало болеть, особенно во время этого дела, то она сама себе туда сыпала, и помогало. А меня поначалу люто жгло, но потом привык, и сейчас без этого средства мне никак. Потерпи…

Петр Иванович, сделав дело, и, выпив еще стакан водки, подошел к гробу и плача стал просить прощения у покойницы.

Когда пришел Иван, то увидел, что его отец во всем, в чем был, лежит  на полу меж двух табуреток под гробом и спит. Елена, одетая, стояла и беспокойно переминалась с ноги на ногу.

- Все нормально? – спросил Иван.

Елена пожала плечами. Свет гасить они не стали…

                2021