Индиго

 Индиго
(Drabble)



- …Сами посудите, что я могла подумать?
Захожу домой, в ванной вода шумит, мой Вадька валяется пластом  в одних трусах на диване, мордой в подушку. Взялась его расталкивать - реакции ноль; ни разу его в таком состоянии не видела. Наконец, один его глаз открылся:
- При…вет, мам, - и опять отрубился.
Опять растолкала:
- А в ванной у тебя кто!!!?
- Ма... та... Леська... бу..
- Какая леска!!!?
 Врываюсь в ванну, а там какая-то шалава, с грудью больше, чем у меня, накинула на плечи вадькину рубашку и моим феном волосы сушит...
- Здравствуйте, Ирина Сергеевна, - и прямо ослепила меня своей улыбкой.
Оглядываюсь: трусы ее на трубе сохнут, бюстгальтер, как два парашюта, на вешалке... Она мой взгляд поймала:
- Извините, вашу ванную заняла, Вадик сказал, что вы позже вернетесь.
А у меня мозги закоротило, ноги подкашиваются, понять ничего не могу: мой Вадька-тихоня и эта...
 Закрыла я дверь, кое-как до кухни доползла. Отупела. Виски ладонями сдавила, думала, может так какая умная мысль придёт. Минут через пять нарисовалась и странная гостья, в той же рубашке, только уже застегнутой на пуговицы.
 - Мы с Вадимом тут котлет приготовили, вам макароны подогреть или пожарить?
 Она что-то мне говорит, а у меня мозги не включаются. Как дура смотрю на ее спину и соображаю: у неё под рубашкой что-нибудь надето… Полная прострация – всякая ерунда в голову лезет.  Потом немного успокоилась:
- А с Вадькой что? Он ответить ничего не может!
-  Да, вы не беспокойтесь, Ирина Сергеевна, я его слегка ухайдакала, слабенький он у вас.
-  У…хай…  Что сделала?... –  Боже! Они же ещё совсем дети. Меня опять закоротило. В тот момент я готова была растерзать её, прибить той же самой сковородкой.
- Ничего страшного: гуляли, побегали немного, поиграли… А то, что одежда мокрая, так мы искупались… немножко. Это совсем не то, что вы подумали Ирина Сергеевна…  Устали просто. Вадька сейчас проспится - утром будет как огурчик.  А домашку?  Не беспокойтесь – мы всё сделали.
 Наглость у этой девчонки плескалась через край. Но её слова меня немного успокоили. А она уже наложила мне ужин, хлеба нарезала, чайник поставила…
 Смотрю я на тарелку с котлетами…  Тут у меня слёзы ручьём….
Я ведь беременная ходила, все о дочке мечтала, чтобы вот также: пришла с работы, и чисто и прибрано и горячий ужин на столе. И вот, так неожиданно моя мечта осуществилась, а я не знала, благодарить мне эту наглую девчонку или сковородкой огреть…
 Пока сидела, над дымящимися котлетами, соображала, чуть слюной не захлебнулась. Она же села напротив, улыбалась и смотрела на меня как собака преданными глазами.  Тут только до меня дошло, что они с Вадькой тоже голодные не меньше моего. Достала чистую тарелку, поделила с ней ужин… а если Вадька проснётся, то пельменей ему отварю.
 Она начала отнекиваться, но чисто так – из вежливости. 
А у меня мандраж начался, руки не слушаются, дрожь в коленках. Чувствую нервы на пределе.  Нашла я бутылку какого-то вина в шкафу:
-  Извини, мне нервы подлечить надо. От ваших «прогулок»  меня скоро кондрашка хватит. Налила себе полстакана, и как-то само собой, на автомате и выдала:
- Может и тебе плеснуть, -  ляпнула, с дуру, хотя была уверенна, что она откажется.
  Она же без тени кокетства и излишней скромности мне и выдала:
- Не, вина не буду.  А вот от кофе с коньяком,  если можно конечно, не откажусь…   Или я прямо здесь на кухне… как ваш Вадька вырублюсь. 
  Хотела я её приструнить и спросить, сколько же ей лет, но не стала. Сама же предложила. Выглядела она старше Вадика, но всё равно же далеко не 16…
 Достала ей кофе, бутылку с остатками коньяка выставила.
- Твоя мать хоть знает где ты?
- Пока еще нет.  Надо позвонить…
 Бог ты мой… Ну, вот  скажите, что за родители пошли?  У неё дочь из школы не вернулась, а матери и дела до неё нет.
 Выпила, расслабилась немного, стала у неё про родителей расспрашивать. Так слово за слово, рассказала она о себе:
 - А мама за меня никогда не волнуется, может и волнуется, но она у меня продвинутая.
Я специально для неё в мессенджер  захожу каждый час - вечером чаще. Она посмотрит, что я была 15 минут назад, и не волнуется – значит, что со мной всё в порядке. Не всегда же есть возможность позвонить. Бывает, что и черкну пару строк, вроде: «Буду не раньше 21-00, можешь обустраивать свою личную жизнь».
  Я же понимаю, что взрослым бывает нужно одним побыть без детей. А то ведь выходит, как дети из пелёнок выросли - всё, никакой личной жизни…
 Всё, что она говорила, у меня просто в голове не укладывалось. Кто из них более «продвинутый», мама или дочь?  А может, это я отстала от жизни? Может такие отношения между детьми и родителями в порядке вещей? Но я бы от стыда сгорела, если бы Вадька мне выдал такое. Не, ну представьте, если перевести с русского на понятный: «Мам, я буду допоздна гулять, а ты можешь пока мужика в дом привести…»
 Стала я о Вадиме рассказывать. Для чего?... Может тоже выговориться  хотелось. 
 С мужчинами-то у меня всегда проблемы. Муж от меня ушел, когда Вадьке и трех лет не было. Какая уж там личная жизнь. Встречалась, выкраивала минуты, с работы убегала, всё надеялась новую семью создать. Только ни чем хорошим это не закончилось. Обозлилась на всех мужиков и поклялась, что ни на вечер, ни на всю жизнь больше ни одного к себе не подпушу…
 Я уже бутылку допивала, Леся - третью чашку кофе с изрядной долей коньяка… И тут только до меня дошло, что это не мысли мои - всё это я ей вслух рассказываю. И кому?!!!  Девчонке - Вадькиной подружке, которую я едва знаю!!! 
  Разревелась, так мне стыдно стало.  Она  меня успокаивать принялась. Не по детски совсем, а как когда-то мои подруги, которые уже давно про меня забыли. Я извиняться перед ней стала, что такой разговор завела.  А она уткнулась  мне в плечо, и чувствую, как слёзы на меня капают. Тут мне легко на душе как-то стало, что мы вместе с ней ревём… Что выговорилась я, сбросила с себя всё, что годами во мне копилось. Почувствовала, что в этот вечер я не одинока…
 От своих переживаний я отвлеклась, когда Олеся в который раз начала набирать в телефоне сообщение. Посмотрела на часы, Бог ты мой!!!  Время девять!
 - Что там с твоей мамой твориться?  Время к полночи, а её дочь где-то пропадает. С ней еще инфаркт не случился?
-  Инфаркта ещё нет, но подозреваю, что она уже переживает.
-  Одевайся быстрее, я сейчас тебя до дома провожу…
-  Ирина Сергеевна… но как вы это себе представляете? Незнакомая женщина, в состоянии силь… пусть просто – опьянения, приводит  домой к матери её несовершеннолетнюю дочь, от которой изрядно разит коньяком…
 У меня весь хмель в миг слетел. Я даже не нашлась, что ей ответить – Боже, что я натворила!!! - И что же нам теперь делать?
- Есть у меня одно компромиссное решение: если вы не против. Я остаюсь у вас на ночь, а маму постараюсь успокоить.
 Тогда я была на всё готова, только бы меня не обвинили в спаивании чужого ребёнка.
- Тогда попробуем… - она набрала номер, и пока телефон отсчитывал гудки, скрылась в ванной, - Алло, мам, это я! Тут такое дело… - донеслось до меня, пока дверь за ней не закрылась.
 Вернулась она через пару минут.
- Ну, как, разрешила? – откровенно я не верила в эту затею.
- Без проблем. Похоже, что она даже обрадовалась такому подарку – целую ночь ей подарила.
 Откровенно, эта девчонка, а тем более её мама, мне выносили мозг.  На месте её мамы, я бы точно, узнала адрес и пришла с ревизией, где и с кем пропадает моя дочь…

-  Так что, за удачное разрешение проблемы? – и Леся подняла свою кружку с остывшим кофе.
- Ты ей что, соврала?
- Нет, я ей никогда не вру. …Только иногда акценты расставляю в выгодном для себя  свете. Она их, конечно, расставляет обратно по своим  местам, но это уже она, а не я.
  В тот вечер мы еще долго болтали, как старые подруги, которые встретились после долгой разлуки. Я уже начала привязываться к ней, разговаривала как с равной.  Иногда и она, в азарте спора называла меня просто Ириной и на «ты».  Но я не возражала, и меня это даже не коробило. Во мне прорастало какое-то странное чувство, что это моя дочь.  Дочь, которую я когда-то потеряла…
 
Только ближе к полночи, когда Олеся стала клевать носом, я опомнилась, что уже давно пора укладываться спать.
  Вадька так и не проснулся, я не стала его будить. Объяснила всё Олесе и  разложила свою кровать на всю ширину.
  Когда закончила все хозяйственные дела и приняла душ,  Олеся уже спала, свернувшись калачиком, и уголки одеяла торчали у неё за спиной как два белых крыла. А Вадькина рубашка висела одиноко на спинке стула…
  О Боже… Только тут я вспомнила, что уже неделю не стирала свою пижаму. Только не это!  Опозориться перед спящим ангелом я не могла…

Что было утром, я вам рассказывать не стану. Зачем я только это вино достала. До сих пор стыдно. Стыдно так, что хочется на себя руки наложить. Странно, что Олеся вела себя просто и естественно, словно это ей было 35, а не мне. Остается только поражаться, на что теперь способны наши дети? Порой кажется, что они уже рождаются взрослыми…
 
                *   *   *
- С той прогулки по парку я еле дополз до квартиры. Повалился на диван, а дальше - пустота.  Помню, только под утро проснулся в своей комнате в своей постели. Проснулся оттого, что в туалет приспичило.
 То, чему я стал свидетелем в то утро вряд ли смогу когда-нибудь забыть, понять или осмыслить. В зале, где спала мама, никого не было, а её широкая кровать была неубрана, но расстелена на всю ширину. В кухне горел свет, и слышались приглушенные голоса. На цыпочках я пробрался до туалета и в просвете дверного проема увидел маму и Олеську в моей рубашке. Я стоял в темном коридоре и мог видеть, что происходило на кухне.  Я не собирался подслушивать, просто, тормозил спросонья.  Мама стояла у плиты и пекла на завтрак оладьи. Леся что-то говорила ей, словно успокаивала, а мама возилась со сковородкой, складывала оладьи на тарелку, и всячески пыталась избежать встретиться с ней  взглядом. До меня долетел только тихий голос Олеси:
  - Но ведь ничего страшного не произошло, мы должны научиться прощать себе…
  Тут мама повернулась, и я увидел её лицо и глаза, наполненные слезами. Она посмотрела в упор на Олесю, потом крепко обняла и уткнулась ей в плечо. Её слёзы тёмными пятнами проявлялись на плече моей рубашки. Леся прижалась щекой к  маминой груди, и взгляд её упал… в темноту коридора. Она смотрела на меня, обнимая мою маму, а я смотрел на неё. В этом взгляде я не увидел ни тени смущения, её глаза словно говорили: «Так и должно быть… Прими это как должное».
 Какие чувства овладевали мной?  То, что в одночасье у меня украли мою маму? Я был в полном смятении, меня охватила сыновья ревность?
Трудно было разобраться в этой ситуации, если не знать, что произошло той ночью, а Леся даже намёком не обмолвилась, ни в тот день, ни потом. Я не понимал, что мне обо всём этом думать, и как мне себя  теперь с ними вести…За один день Олеся отвоевала и подчинила себе весь мой маленький мир, а я даже понятия не имел, какое место теперь мне в нём отведено.