Муся

     Муся возникла в семье Кротовых совершенно случайно. У них совсем недавно умерла её предшественница, старая и преданная дому и хозяевам дворовая кошка с на редкость простым именем – Кыся. Вот так, Кыся и всё тут. Она приблудилась к ним на дачу много лет назад и решила там остаться. Пряталась за поленницей дров на улице. Нашла там маленькую пещерку между поленьями и втискивала туда свое тельце. В руки никак даваться не желала. Иногда вылезала на солнышко погреться, но стоило кому-нибудь из домочадцев неподалёку от неё появиться, тут же в свою пещерку нырк и только её и видели. Кто уж из людей с ней так плохо обошёлся, что она всех подряд опасаться стала, не ясно было. Вроде вокруг везде такие приличные люди летом проживают, что оставалось только и делать, что удивляться.

      Ну раз кошка во дворе жить приладилась, надо её кормить, дружно решили все члены семьи Кротовых, и выделили из кухонной посуды две небольшие мисочки – одну для еды, а другую для молока и прочих всяких жидкостей. Кошка к заботе о её желудке отнеслась с пониманием. Стоило только людям мисочки наполнить, и покинуть район её обитания, как эта приблуда из своей пещерки крадучись выбиралась и приступала к пиршеству. Откликаться ни на какие кошачьи имена она не желала, а вот на обычное "кысь-кысь" голову поворачивала и внимательно смотрела на того, кто эти звуки издавал. Вот так она и получила свое имя Кыся.

     Дичилась Кыся довольно-таки долго. Может с месяц это продолжалось, а может даже и больше, дело-то к осени уже шло, когда она, стоило только миске о землю стукнуть, начала выбегать из своего укрытия. Стало прохладно, она в дом перебралась, а когда семья в город на зиму вернулась, Кыся вместе со всеми поехала. В квартире ей понравилось, прижилась она там и хозяйкой себя чувствовать стала, единственно в руки никому долго не давалась. Любимым её местом отдыха стало большое продавленное кресло, которое ранее никто кроме Марии Михайловны, так бабушку все называли, занимать не смел.  Первое время, как Мария Михайловна к своему креслу подходила, Кыся сразу же ей место уступала, но однажды совершенно нагло к ней на колени уселась, да мурлыкать принялась. Там и решила навсегда обосноваться. С коленей её согнать стало трудно, можно сказать невозможно. Любимицей всей семьи она стала. И вот умерла. Время, наверное, пришло. Вроде всё здоровой была, а однажды ночь провела неизвестно где, утром на "кысь-кысь" не откликнулась, её искать все дружно принялись и обнаружили…

     Ладно, не будем о грустном, нам же с вами о Мусе надо разговор вести, Кыся просто так вспомнилась, любили её все, как не вспомниться. Так вот - Муся.
 
      Недели две, наверное, прошло, как Кыси с Кротовыми не стало. Виктор Сергеевич, или попросту ВикСеич, как главу ихней семьи все называли, в другой город по делам своим рабочим поехал. Город тот не так и далеко находился, всего каких-то сто с небольшим километров, но добираться туда общественным транспортом проблемой из проблем являлось. Тремя автобусами надо было ехать, да в каждый не садиться, а влезать. Автобусы там ходили редко, а желающих на них прокатиться было много. Поэтому лучше на своей машине добираться. Хотя, что зазря говорить, даже если бы те самые автобусы пустыми один за другим ходили, ВикСеич всё равно на своей машине покатил бы. Любил он руль из стороны в сторону крутить, его жена, Нинель Николаевна, даже шутила, что он в туалет и то на машине отправляется. Здесь она, конечно, не совсем права была, в булочную или за бутылкой молока, это да, на машине, а уж в туалет пешком ходить приходилось, машины же в квартире не было.

     В общем совсем неважно по какой причине ВикСеич в командировку на машине отправился, мог бы и на автобусах, в тот раз результат всё равно ровно тем же самым получился бы, другому просто тогда неоткуда взяться было. На том заводе, куда он приехал, пришлось некоторые документы оформлять, вот ВикСеича и направили в местную бухгалтерию, подпись главбуха получить, а ту как раз директор к себе вызвал. Кротову пришлось подождать. Какая-то добрая душа ему чайку предложила выпить, чтобы не так грустно ждать было, ведь не зря говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Ну, догонять здесь ни при чем оказалось, а вот ждать… ВикСеич человеком был деловым для него сидеть без дела, да ждать неизвестно сколько в муку настоящую превращалось. Поэтому предложенному чайку он обрадовался безо всяких притворств. Ведь пока чай пьёшь тоже как бы делом занимаешься. Стоя пить чай не очень удобно, а ни единого свободного стула в кабинете том не было, вот ему и предложили стопку бумаг каких-то с кресла на пол переложить, самому туда сесть, а как чай допьёт, эту же стопку назад водрузить.

     Кротов благодарственный взгляд в сторону той женщины, которая такое мудрое предложение сделала, бросил и в кресло это уселся. Оно продавленным оказалось, да настолько, что он чуть ли не на полу сидел, но ничего приспособился и ему даже удобной эта поза показалась. Не успел он руку к чашке с чаем протянуть, как откуда-то кошка дворовой породы, трехцветная без единого белого пятнышка взялась и к нему на колени запрыгнула и давай мурлыкать, да так громко и так музыкально. Прям рулады выводила. Её на эстраду, она бы там класс показала, многих певичек плечом в сторону отодвинув. Ну, это просто к слову пришлось. Кошка мурлычет и ВикСеич её машинально поглаживает. Но тут главбух подошла, требуемую подпись поставила и печатью удостоверила. ВикСеич из кресла выбрался, пачку бумаг с пола на него вновь водрузил, свои документы забрал и домой отправился.

     Через пару недель уведомление поступило, что всё, что было заказано, изготовлено, можно приезжать и забирать. Второй раз пришлось ему в тот город ехать. Груз получил, в машину загрузил, там и был-то всего десяток небольших коробок, всё спокойно в багажник легковой машины влезло, ну пару коробок, правда, на заднее сидение пришлось поставить, так они же ему мешать не стали. Быстро так всё получилось, ВикСеичу понравилось даже. Пока документы на вывоз готовили, он успел с местным директором парой фраз обменяться по поводу дальнейшего сотрудничества. Тот директор возражать не стал, даже руку Кротову пожал, крепко так, чтобы ясно было, он с этим предложением совершенно согласен. Затем свою закорючку на документах черканул и в бухгалтерию направил, мол, документ финансовый главбухом должен быть подписан, это раз, хотя подпись кто угодно может поставить. А вот то, что печать у главбуха в сейфе находится, а без печати бумажка сколько бы на ней подписей не стояло, бумажкой и остается, это два. И это "два" намного весомей нежели "раз" оказалось. 

     За какие-то пару недель ВикСеич в бухгалтерии той во второй раз очутился и, что не удивительно, как он потом понял, главбуха снова не было.

     - А, она в город ненадолго уехала, к обеду обязательно вернётся, - объяснили ему любезные сотрудницы.

      Пришлось ВикСеичу опять чай пить. Теперь-то он знал, куда сесть можно. Быстренько пачку бумаг на пол, а сам осторожно в то кресло ненадёжное сел и к чаю приступил. Кротов чай любил и у себя в кабинете за день чуть ли не с десяток стаканов выпивал. Он чай отхлёбывал по глоточку, горячим он был, а сам оглядывался, ждал, когда кошка у него на коленях окажется. Но не дождался, вот и решил спросить, куда, мол, хвостатая подевалась. А ему в дальний угол показали, которого из его кресла видно не было. Он по жесту, которым его внимание к кошке попытались привлечь, да по выражению лица той любезной женщины, что его второй раз чаем угостила, понял, что с кошкой что-то не вполне ладное творится. Вот и решился даже из кресла того вылезти, да пойти посмотреть, что там с той трехцветной происходит.

     А там в самом углу корзинка для мусора стояла. Кошка за эту корзинку мусорную и забилась. Издали ВикСеичу показалось, что всё с кошкой ничего, может приболела немного, вот и не подходит, но, когда он поближе подошёл, да наклонился, чтобы погладить ей спинку, он увидел, что у кошки слёзы текут. Настоящие, крупные такие капли по шёрстке на пол скатываются. 

     - Что тут у вас произошло? – громко, уже совсем не сдерживаясь, спросил Кротов.

     - Окотилась она, а зав. котельной её котят утопил, - ответил ему чей-то грубоватый, скорее мужской, нежели женский голос.

     - Простите, что я спрашиваю, - проговорил Кротов, - а она, что первый раз родила?

     В комнате смех раздался.

     - Она у нас рекордсменка. Реже, чем два раза в год не котилась. Бывало и по три раза у неё получалось. Зав. котельной за ней очень внимательно следит. Обычно она рожала, где-нибудь в закутке, а он рядом с ведром воды стоял. Вот как только у неё процесс заканчивался, и она начинала котят в другое место перетаскивать, он их по одному и топил, - рассказывал незнакомый ВикСеичу голос.

     - Наверное, правду говорят, что пока кошка новорожденного котёнка не вылижет, а он первый раз молока не напьётся, она котят за своих детей ещё не считает, исчезли, ну и пусть, - вклинился ещё чей-то голос.

      Вскоре в бухгалтерии прям гул стоял, все друг с другом спорили. Кротов попытался прислушаться, да где там. Все женщины разбились на пары и достаточно энергично общались между собой. Особо разошлись дама с голосом на мужской похожим и та, которая ВикСеича чаем угощала. Последние фразы резанули Кротова по ушам, но при этом натолкнули его на мысль, которую он принялся, несмотря на стоящий шум, обдумывать.

     Фразы вот какими были:

     - Хоть бы отдать её кому, надоела, мочи нет. Дома кошка, на работе кошка, - всё это дама с голосом на мужской похожим произнесла.

     - Да где ты такого найдёшь? У всех этого добра полным-полно, - это ей любезная дама вторила.

     Шум закончился моментально, как только дверь скрипнула и в проёме появилась крупная фигура главного бухгалтера.

     - Из-за чего пух да перья? – громко спросила она, усаживаясь за свой стол.

     - Да всё из-за этой Муси, Павлина Петровна. Родила она ещё в субботу или воскресенье. Петровича не было. К тому времени, когда он их нашёл и в ведро покидал, она котят и накормить, и облизать успела. Вы вот уехали, а она сюда пришла и такой нам концерт устроила. Так скулила, словно собака, а потом плакать принялась. Вот товарищ почти всё это видел.

     Главбух вид сделала, что она Кротова только что заметила, хотя, заходя в комнату, столкнулась с ним почти в упор:

     - Ой, извините, пожалуйста, я вас, наверное, ждать заставила, - почти залебезила она, хотя глаза были злющими-презлющими. Видно смылась, не испросив разрешения у директора, и теперь опасалась, что этот пришлый может её сдать с потрохами.

     ВикСеич подошёл, документы на стол молча положил. Она ключ из сумки, с которой пришла, вытащила, сейф открыла, печать оттуда достала и с размаху на подпись директора её отшлёпала. Затем за ручкой потянулась и свою закорючку тоже поставила. Один экземпляр Кротову протянула, остальное на столе оставила и вместо того, чтобы с человеком попрощаться, в никуда сказала:

     - Кто бы эту заразу себе забрал, - а затем с вопросом к своему коллективу обратилась:

     - Девчонки, не надумали?

     "Девчонки", некоторые явно значительно старше чем она, молчали, глаза от неё пряча. ВикСеич воодушевился. Он все две недели, вспоминая эту мурлыкающую кошку, мечтал, о том, что как было бы хорошо, если бы у них дома такая мурлыка жить стала. А тут такой случай, что не воспользоваться им грех.

     - А вы не будете против, если её я заберу? – сказал и сам даже немного испугался своих слов. А вдруг сейчас пошлют его куда подальше. А потом подумал, ну и что я потеряю. Детей мне с ними крестить что ли?

      В комнате сразу шум поднялся. Кротов прислушиваться не стал, ему показалось, что все возражать сразу же принялись и он повернулся и к двери направился.

     - Гражданин, - непривычно окликнули его, - кошку-то забирать будешь, или "А" сказал и успокоился?

     - А, что можно? – Виктор Сергеевич не мог поверить своему счастью.

     - Не только можно, но и нужно, - сказала главбух, - только одно условие. Нам её не возвращай. Вам не подойдёт, куда хотите сами пристраивайте. Подождите, вместе с коробкой забирайте, где она сидеть любит.

     Вот так совершенно неожиданно в машине на переднем сидении оказалась коробка, в которой сидела трёхцветная кошка по имени Муся.

     Домой Кротов ехал таким возбуждённым, каким давно уже не был. Ему хотелось запеть, какую-нибудь любимую песню, типа "Эх, дороги", или "Вьётся в тесной печурке огонь", но он решил это сделать, как только машина выедет на асфальтовую дорогу, соединяющую этот городок с шоссе, по которому надо проехать более полусотни километров, чтобы свернуть на трассу, ведущую в сторону его родного города.
      Как только они выехали за заводские ворота, Кротов начал с Мусей разговаривать. Он смотрел на дорогу, но время от времени бросал взгляды на кошку. Не понравилось ему, как она себя начала в машине вести. Сидела напряженно, шерсть на ней вся вздыбилась, хвост беспрестанно по стенкам коробки стучал. "Первый раз, небось на машине едет, боится", - подумал он, вот и принялся с ней беседу вести.

     "К человеческой речи она привычна, а вот звук двигателя ей скорее всего незнаком", - размышлял он, продолжая ласково обращаться к кошке. Та казалось понимала, что этот человек, увозящий её из дома, к которому она привыкла и который по праву считала своим, желает ей добра, но ей надо было совсем другое. Ей нужно было, чтобы коробка стояла в углу за шторой, чтобы слышала она стук клавиш пишущей машинки и женские голоса, пока все находились на работе, но больше всего ей нужна была тишина и темнота, чтобы можно было оплакивать и оплакивать своих котяток, а вместо всего этого – сердитое урчание, незнакомый голос и непрерывное раскачивание её коробки. Она может и хотела бы успокоиться, но попробуй успокойся, когда тебя из стороны в сторону по дну коробки мотает.

     Следующие полтора часа Кротов вспоминать не желал, считая их одними их самых ужасных в жизни. Стоило машине выехать за пределы того городка и скорость её движения значительно выросла, как Муся выскочила из коробки и начала носиться по машине. Хорошо в автомобиле работал кондиционер и все окна были закрыты. Кошка наверняка выскочила бы прямо на дорогу. А так она безумствовала в наглухо закрытой машине. Шея у ВикСеича была разодрана до крови и сильно болела. Ну, это можно пережить, а вот то, что кошку несколько раз вывернуло буквально на изнанку и она извозила весь салон своей рвотной массой, было намного хуже. В довершение всего Муся не мяукала, нет, те звуки, которые она издавала, нельзя назвать таким спокойным словом. Она пронзительно визжала, шипела, рычала. Её репертуар был настолько богат разнообразными душещипательными звуками, что бедный Кротов, не знал, куда ему спрятаться от этой маленькой бестии. "Не зря меня предупреждали, чтобы я кошку им назад не возвращал", - качал головой Виктор Сергеевич. 
    
     Каким надо было обладать терпением, чтобы довезти кошку до дома и не выбросить её по дороге. Виктор Сергеевич потом признавался, что сам не ожидал от себя такого подвижничества. Как бы то ни было, до дома он добрался. Теперь возникла новая проблема, как поймать кошку в машине? Попытаться вылезти? Но этот клубок мышц, только и ждёт, когда приоткроется дверка и она сможет, как Колобок, выкатиться из машины и только её и видели. Хорошо телефон в кармане лежал. Жена с дочкой из дома вышли. Дочь на заднее сидение умудрилась залезть, не позволив Мусе на волю вырваться, ну а дальше всё было только делом техники.

    Когда Мусю внесли в городскую квартиру и выпустили из покрывала, в которое её закутали, чтобы не вырвалась, она вначале застыла, потом начала медленно всё обходить, а когда принесли и положили около входной двери её лоток, который ВикСеич привёз вместе с кошкой, она бросилась туда, сделала свои дела и уже спокойно продолжила знакомство с квартирой. 
 
     Так продолжалось до вечера. Конечно, никто хвалёного ВикСеичем мурлыканья от Муси не дождался, ей не до мурлыкания было. Наконец она вроде бы успокоилась и в свою коробку, что за штору у окна поставили, скрылась.
 
     Утром мало кто гостиную, в которой запертую, на всякий случай, кошку до утра оставили, узнал. Стены с одной стороны двери ободраны, обои прямо лохмами вниз висели, спинка дивана топорщилась, как кошачья шерсть, когда она дыбом встаёт. Муся эту спинку хорошо своими когтями пригладила.

     - ВикСеич, ты кого нам сюда привёз? – раздался, показавшийся ему скрипучим, голос Марии Михайловны.

     - Отвечай, отвечай, когда тебя спрашивают, - поддержала свою мать Нинель Николаевна, - обещал мурлыку достать, а привёз черта какого-то многоцветного.

     Хорошо ему время идти на работу подошло, а то ещё долго пришлось бы подобные вопросы выслушивать. Весь день ВикСеич ни о чём другом думать не мог, кроме этой Муси, неизвестно зачем им вчера домой привезённой, да своей шеи, которая распухла вся, так по ней кошка своими коготками прошлась.

     Дома вроде бы всё успокаиваться начало. Кошка сметанку, которую перед её носом на пол поставили, лизнула один раз, как бы на пробу, затем вся к миске, где сметана была, потянулась и быстренько её всю к себе в желудок переправила, водичкой запила и успокоилась. В коробку свою забралась и затихла. Мария Михайловна несколько раз за занавеску заглядывала – кошка в коробке, клубком свернувшись, лежала и не шевелилась. Весь вечер Муся вела себя прилично. Кусочек курочки с благодарностью съела, но мурлыкать никак не желала. ВикСеич рад был, что ему неприятные вопросы задавать прекратили и он футбольный матч смог посмотреть в спокойной обстановке, жалея только об одном, что Муся к нему на колени не залезла.

     А утром всё повторилось. Ну, возможно не всё, диван кошка больше не тронула, зато обои ободрала вокруг двери все. Накануне только с одной стороны она их на пол спустила, а тут все…

      - Так даже симметричней стало, - вздохнула Нинель Николаевна и пошла за веником с совком, чтобы с пола обрывки собрать.

     На второй день Муся вела себя много приличней. Второй день на субботу пришёлся и поэтому все домашние дома находились. Кто оставил дверь на балкон открытой так и не удалось понять, расслабились и оставили. Муся только расслабляться не желала, она сразу же на желанную ей волю шмыгнула и исчезла.

     - Ну не могла же она с балкона спрыгнуть, - рассуждала Мария Михайловна, - третий этаж всё же. Высоко. Так и разбиться недолго.

     - Кошки и не то могут, - возразила бабушке младшая член семьи, третьеклассница, а по совместительству начинающая теннисистка, Сима.

     - Ну, если считаешь, что могут, иди и ищи свою Мусю, - получила она в ответ.

     - И вовсе она не моя, она общая, - приняла подачу внучка и отправила мяч в самый угол бабушкиной половины корта.

     Бабушка удар пропустила, ничего больше говорить не стала и принялась на стол собирать, обед наступил.

     - Пойдём вместе искать, - вздохнула Нинель Николаевна и принялась одевать уличную обувь.

     Когда жена с дочкой вышли во двор, ВикСеич выбрался на балкон и начал сверху осматривать окрестности. Ему казалось, что искать совсем бесполезно, конечно, кошка уже где-нибудь далеко от их дома, но снизу раздался радостный крик его дочки:

     - Папа, иди на помощь. Вон Муся, - и она ткнула рукой куда-то вверх, - на дерево залезла, а вниз спуститься не может.

     "Придётся идти, - решил глава семьи, - сейчас Нинель позовёт, деться вообще некуда будет. Лучше самому добровольно идти, чем под дулом взгляда жены, но не верю я, что кошка не может с дерева сама слезть. Надо её оттуда сманить, а то ведь меня наверх погонят", - и он зачем-то по своей лысеющей голове рукой провёл.

     "Сманить, сманить, - бормотал он про себя, открывая холодильник, - чем бы её сманить? Вот, нашёл", - и он даже засмеялся, доставая оттуда непочатую баночку со сметаной. 

    Так с баночкой сметаны в одной руке и ложкой с кошачьей миской в другой, он и спустился вниз. Муся сидела на достаточно большой высоте, на одной из развилок огромной берёзы, которая своей вершиной могла осматривать крыши всех стоящих рядом пятиэтажек.

     ВикСеич торопиться не хотел. Напевая сквозь зубы любимую песню "Эх, дороги", служившую сигналом всем его знающим, что у него прекрасное настроение, он неспешно принялся открывать баночку со сметаной. Кошка вниз даже смотреть не желала, она окрестности с высоты обозревала. ВикСеич набрав полную ложку сметаны, принялся, постукивать ложкой о кошачью миску, чтобы сметана вся туда перекочевала. Муся на стук отреагировала четко, она опустила голову вниз и начала внимательно наблюдать, чем там занимается это существо, которое перевезло её в такое замечательное место, где столько кошек бродит по двору и где такие высокие деревья растут. Тем временем ВикСеич со стуком конечно же поставил миску под деревом и отошёл в сторону. Отошёл далеко, да не один, а и жену с дочкой с собой забрав.

     Муся долго раздумывать не стала, тем более, что другие любители дармовой сметанки, принялись вылезать из всяких укромных уголков на влекущий их запах. Оторваться от сметаны она уже не могла, поэтому и далась в руки своих новых хозяев совершенно спокойно. Так, держа перед её носом мисочку, в которой оставалось чуть больше половины положенного туда лакомства, они всей толпой зашли в квартиру. Кошку тут же спустили на пол, и она пошла за Нинель Николаевной, которая несла миску со сметаной, как крысы за волшебной дудочкой Нильса.

     Так продолжалось с пару месяцев. Муся совсем привыкла к новому дому, начала ластиться к его хозяевам и наконец выдала давно ожидаемую руладу. ВикСеич не лукавил, мурлыкала она действительно громко и очень музыкально.