Дед

«Дедуль, мы скоро поедем домой, подожди чуть-чуть», - я трогаю его руку. Кажется, он озяб на этом сквозняке в приемном покое, где мы ждем с ним скорую, которая повезет нас обратно из больницы. Подтыкаю одеяло: подождешь меня? Я сейчас!

Выхожу на крыльцо. Без перемен. Во дворе все так же пустынно.
Да что ж это такое?!
Мне плохо. И страшно.

Мы приемном покое. Ждём. А у меня перед глазами картинки прошедшей недели.
Его прооперировали. Гангренозный холецистит. Успели. Молодцы. Хотя не хотели его брать в больницу. А две недели назад ему стало 94. Он у меня молодец. Крепкий

Я провела пятеро суток у послеоперационного деда.. В теории я знала, что это сложно все.
Но.. Бог милостив. Мне выдали всего пятеро суток испытания на прочность.

Деда выкинули из реанимации к вечеру: буянит!
Приехала к нему, а запястья в фиолетовых кровоподтеках: привязывали.
Да, привязывали.
Потом и я стала привязывать его тоже на ночь... Поскольку держать руки, срывающие катетер, дренаж и повязки, ночью было нереально. Ему было больно. И он не понимал.

Два года финского плена его, офицера, не сломили – здесь и подавно сдаваться он не собирался.
Он сражался насмерть за себя, за свое тело, за свою свободу.

Иногда  как волк оглядывал палату, косился на дверь и тихо спрашивал: «Валерка, документы  где?» Потом жестко добавлял, зыркнув на окно: «Высоковато. Не дождетесь!»

Спать?... а что это?... даже не смотря на то, что сосед по палате, мужчина с онкологической операцией, крючившийся у батареи все ночи, предложил мне свою кровать  - спалось на его койке мне весьма относительно. Я слышала стоны всех троих мужчин. А  потом они иногда  будили меня, когда я забывалась и переставала слышать деда. Утром вылетала из сна под гневный окрик санитарки: вы что тут, на кровати, делаете?!

Довести до туалета деда у меня не хватало сил. Хоть и 94, и давно высохший – а всё равно крепкий ширококостный пскопской мужик.
Памперсы. Ну, да. Надеть памперсы и на мою малюсенькую бабулечку было делом нешуточным. А дед… Он мгновенно возвращался в реальность, смотрел на меня ненавидящими глазами, пережимал мои руки своей железной хваткой и шипел гневно: «куда лезешь, баба!»

При этом умудрялся строить глазки медсестричкам и даже пытался хватать их за обтянутые современными форменными брючками упругие задницы. Девчонки не верили, что мужичку под сто лет. Хихикали, смущались и краснели. А он улыбался в бороду.

Во вторник я вырвалась с дежурства, перепоручив подопечного помощнице, и поехала в город, чтобы сделать все необходимые дела. По пути меня догнал звонок соседа по палате : "деда на выписку завтра". Как?! Но ведь я пробыла в больнице до полудня! Видела лечащего врача... и никто не сказал, что нам грозит выписка.

Круто развернулась, снова примчалась в больницу. Упросила завотделением подержать деда еще. "У него нет к этому показаний, но из уважения к возрасту... будь по-вашему". По пути завернула в собес. Договорилась, что соберу документы на обслуживание ветерана, изобрету двух сиделок, мне дадут помощницу. Вернусь в пятницу.

И вот  в 8 утра я вернулась в больницу со всеми причиндалами, чтобы пробыть с дедом до вторника , продумать схему дежурств и…? А что дальше, я не знала.

Зашла в палату и ахнула.

Не было там буйного свободолюбивого деда...Лежал отощавший скукоженный человечек...Меня он узнал. Лицо ожило. Зашевелился.
"Дедуля, мы поедем домой!"
Он встрепенулся. Прошелестел в ответ: "Домой, да".

Бодрый врач отрапортовался, что пациент мой в полном порядке. Такой, как поступил, только починенный. Ни в каком особом уходе не нуждающийся... Выдал Эпикриз, где значилось исключительно назначение но-шпы.
Здо-ров.

В общем, мне сообщили, что уже вызвали Скорую для транспортировки выздоровевшего ветерана домой. А уж "переносчиков" ищите сами... Я охнула. Лежачие, опутанные трубочками соседи ухохатывались, глядя на мои терзания: «Попроси скорую ехать мимо первой бани: там тебе мужики за бутылку деда и принесут, и унесут!»

Три часа я сидела в палате в ожидании...
Дед отказался садиться. Отказался есть. И пить. Мои помощницы сказали, что пока меня не было, он отворачивался, зажимал рот рукой - не ел.

Ладно, решила я для себя. Приедем домой – там стены помогут.

Прибежала медсестра: Скорая приехала, спускайтесь.
Следом примчалась санитарка: давай, грузи деда на кресло!
Как кресло??? Нам же обещали каталку?! "Садите быстрее. Нас ждут".

Посадили в четыре руки. Дед плохо сел. Захрипел. Лицо никакое. Устал сразу. Одышка.
Мы спустились в приемный покой в лифте.
А Скорой нет!!!
«Как нет? Всегда ж быстро это!» -  санитарка изумилась.

Поставили кресло в коридоре, на сквозняке. Я пока отнесла вещи в машину. Вернулась. Села. Стали ждать...
Сижу, рассказываю ему: «Мы сейчас домой поедем».
Руку глажу - теплая. Значит, не замерз под одеялком на этих ветрах в приемном покое.
Дед молчит.
Тут привезли каталку. На ней женщина. Рядом муж ее встал. И врач – тут же осматривает, в коридоре прямо.

Я сходила туда-сюда, потом на улицу. Скорой нет. Вернулась. Села. Руку беру - она холодноватая. Блин. Замерзает. Одеялко подоткнула. Руку грею.
В лицо ему глянула…Обмерла маленько: как-то странно он на меня смотрит. И за руку держит всё крепче.
Глаза у деда голубые-голубые. Свеетлые. Зрачки точечками…

Окликнула  врача от каталки, она отмахнулась: "некогда мне вашего деда смотреть". Оглянулась и перехватила взгляд мужчины, стоящего рядом с женой: он на деда моего уставился, оторопев.
Я бегом в их, что там, ординаторскую. Молоденькая доктор вышла, глянула, охнула, хватанула кресло- и побежала с ним в реанимацию.

Я села на скамеечку и тихонько стала ждать.
Еще час мне ничего не говорили.
Потом вышел лечащий врач, выдавший мне утром здорового деда,  спросил, что мне сказал реаниматолог. Ничего. Отвел глаза...
В общем, "реанимационные процедуры результатов не дали", сообщил врач, глядя немного в сторону... «не надо нам документы сейчас. Привозите в понедельник. А то акт надо составлять. Вскрытие будет. Как, вам не надо? Нам – надо. Потому что умер больной после операции"...
На этом я закончила общение.

Вышла на улицу. Серый снег оседал грязными сугробами. Где-то текли ручейки. Во всеобщей серости потренькивали синички. Скоро весна.

Я смотрела на это будто издалека. Дедуля... Ох, дедуля! Ну, ты, старый крепкий причудник... Ну ты придумал...
 
Внутри меня было отупение. Стенка. Я ещё не до конца понимала произошедшее. И  через это тихонечко пробивалась радость. За деда.

Он не мучался. Совсем. За руку меня держал...в глаза смотрел. И был уверен, что сейчас  будет Дома.