Любить не обязуйся

            Галя Голубина

ЛЮБИТЬ НЕ ОБЯЗУЙСЯ               


Глава 1

   Сосредоточенно размышляя на ходу, Катя неторопливо поднялась по лестнице в свою комнату и, закрыв за собой дверь, в растерянности замерла.

    Как же ей теперь поступить? Игорь приехал возбужденный, ужинать отказался и сразу прошел в кабинет. Значит, сейчас начнет раздавать обслуге важные указания. И это признак того, что времени у Кати остается совсем немного. Теперь для нее главное – не упустить благоприятный момент. А для этого руку надо держать на пульсе.

    Она переобулась в тапочки, тихонько прошла на балкон и, устроившись в уютном кресле, прислушалась. Кабинет Игоря находился внизу, балконная дверь его всегда была открыта, так что, если повезет, можно узнать много полезного.

    Вечерело. Перегретый воздух июльского дня постепенно сменялся приятной свежестью. В деревне, на другом берегу речки, уже стихли привычные шумы трудового дня, и в темных окнах зажегся свет. А здесь, в новом лесном поселке, застроенном солидными загородными домами, нарастало обычное в это время оживление: съезжались из города машины, звучала музыка, отовсюду слышался смех, и в воздухе витал дразнящий аромат мяса с дымком.

    Но Катю совсем не трогало происходящее вокруг. Сейчас все ее внимание было приковано к звукам, доносящимся снизу, из кабинета Игоря. Судя по характерному постукиванию выдвигаемых ящиков письменного стола и шороху бумаги, Игорь работал с документами. Но вот раздавшийся телефонный звонок заставил Катю насторожиться.     Она прислушалась. Разговор касался какого-то делового предложения, которое только предстояло серьезно обдумать. Катю это совершенно не интересовало, и она расслабленно откинулась в кресле, лениво поглядывая с балкона на уже привычные картины пятничного вечера: шумно веселящихся с гостями на своей лужайке соседей справа и официантов, неторопливо сервирующих длинный стол на огромной крытой террасе соседей слева. А ведь всего каких-то три года назад она и подумать не могла, что будет вот так сидеть на балконе своей комнаты. Принадлежащей только ей комнаты в четырехэтажном загородном особняке элитного поселка. В таком вот живописном месте…


    Встреча с Игорем перевернула всю ее жизнь, и Катя порой никак не могла избавиться от ощущения, что попала в какой-то другой, неизвестный и все еще чуждый ей мир.

    Их брак удивил многих, и пересуды не утихали до сих пор. Еще бы: молодой, успешный и очень привлекательный внешне банкир внезапно женился на какой-то неизвестной, ничем не примечательной и более чем невзрачной провинциалке.

    Да, это была правда. Мало того, для самой Кати ее брак тоже оказался полной неожиданностью, и она до сих пор считает его каким-то невероятным приключением.

    Познакомились они случайно и так, словно судьбе в тот день захотелось пошалить.


    Однажды, как раз почти три года назад, мягким осенним днем в конце сентября она шла по улице, как вдруг из-за угла многоэтажки выскочил мужчина. Нечаянно задев Катю, он пробурчал извинение и вдруг резко остановился.

    - Девушка, – окликнул он ее, - а можно у вас спросить?

    Катя оглянулась.

    Мужчина решительно подошел ближе, внимательно посмотрел на нее и строго спросил:

    - Как вас зовут?

    - Ну, Катя. А что?

    - Вы замужем, Катя?

    - Нет. А что?

    - А дети есть?

    - Да откуда ж?.. А вам какое дело? – нелюбезно огрызнулась она и повернулась, намереваясь уйти, но мужчина ее остановил.

    - Так вот, Катя, - настойчиво продолжил он, - у меня к вам деловое предложение. Интересное.

    - А вы кто? – подозрительно спросила Катя, поправляя вечно сползающие на нос очки, и, на всякий случай, попятилась.

    - Да не бойтесь вы так, - усмехнулся мужчина. – Я вполне порядочный и законопослушный гражданин. Я просто хотел задать вам вопрос.

    - Ладно, спрашивайте, - демонстративно вздохнув, кивнула Катя.

    - Скажите, вы пошли бы за меня замуж?

    - Делать вам нечего, что ли? Я думала, правда что серьезное, – вспылила Катя.

    - Нет, вы все же ответьте, - опять удержал ее мужчина, - пошли бы вы за меня замуж? Вот прямо сейчас.

    - Шутите? – недоверчиво переспросила Катя.

    - Нет. Я совершенно серьезно делаю вам предложение.

    Катя отошла на пару шагов и критически осмотрела незнакомца. Одет прилично, и видно, что дорого. Модно и со вкусом. Туфли такие красивые. И чистые. А руки-то какие ухоженные! Сразу видно, не машет лопатой дни напролет. Да и у станка не стоит. Русоволосый, сероглазый. Высокий, стройный, подтянутый. Наверное, в спортзалах занимается, следит за фигурой. И симпатичный. Даже больше чем симпатичный.

    - А чего это вы вот так? Столько женщин вокруг! – развела руки Катя. – И тоже свободных! Как-то странно, - сощурилась она и опять поправила очки.

    - Ну, я человек деловой, очень занят, часто бываю в разъездах, и мне некогда заниматься этим вопросом. А мне срочно нужна жена.

    - И что за спешка? Вы ж не девушка, - хихикнула Катя.

    - У мужчин свои причины, чтобы поторопиться, - сдерживая улыбку, терпеливо принялся пояснять мужчина. – Для меня важна карьера, но для более быстрого продвижения по службе я должен быть женат.

    Катя молчала и, сдвинув брови, напряженно смотрела на него, словно осмысливая эту фразу.

    Мужчина терпеливо ждал. Он улыбался, но взгляд его оставался строгим.

    - И чем интересно это ваше деловое предложение? – усмехнулась, наконец, Катя, пытаясь напустить на себя скучающий вид, словно ей уже так надоели с подобными приставаниями.   

    - Вы будете иметь все, что захотите. В разумных пределах, разумеется. И что бы ни случилось, останетесь обеспеченной на всю последующую жизнь.

    - А почему именно я?

    - Вы первая, кого я встретил после принятия такого решения.

    - Но мы же совсем не знаем друг друга, - опустив взгляд, растерянно промолвила Катя.

    - Так это даже интересно! – воскликнул мужчина и засмеялся.  Похоже, ситуация стала его забавлять. – Ведь у нас будет прекрасная возможность каждый день открывать для себя что-то новое в том, кто рядом.

    - А как же тогда любовь... – чуть слышно пробормотала Катя.

    - Ну-у, в деловом предложении это не на первом месте, - протянул мужчина. – Нет, я не настаиваю, - уже серьезно добавил он, - я просто спрашиваю. Если откажетесь, я подойду к следующей.

    Перед Катей вдруг в одно мгновение пронеслись картинки всех последних лет ее взрослой жизни, и она, неуклюже кокетничая, тихо произнесла:

    - Так и быть, я согласна.


    Раздавшийся звонок был коротким. Видимо, Игорь сразу взял трубку. Разговор тоже был коротким. Да и трудно различимым – мешал шум с соседской лужайки. Но самое важное Катя поняла – Игорь сказал, что все время будет на связи. Значит, пока ситуация до конца не прояснилась. Но теперь Катя на всякий случай тихонько придвинула кресло к самому краю балкона и тут же услышала, как Игорь сказал в аппарат внутренней связи:

    - Виктор Иванович, зайдите ко мне.

    «Так-так, начальника охраны вызывает», - встрепенулась Катя и осторожно передвинула кресло к самому краю балкона.

    - Виктор Иванович, я обратил внимание, что северо-западная часть участка очень слабо освещена. А ведь там тенистые деревья, кусты. Да и живем мы не в чистом поле – лес кругом. В чем дело?

    Из невнятного бурчания начальника охраны Катя ничего не расслышала – видимо, он остановился у самой двери, далеко от балкона. Но из того, что говорил Игорь, она различала каждое слово.

    - Ну так расставьте хотя бы садовые фонари. Определитесь там с дизайнером, и чтоб в течение суток все было в порядке. А заодно добавьте камеру слежения у нового гаража. Да, там, где машина Екатерины Михайловны. И, кстати, о видеонаблюдении. Я случайно обнаружил, что в комнате дежурных сегодня никого не было. Почти четверть часа любовался на пустое помещение с работающими мониторами. Как вы это объясните? По нужде? Их что, обоих прихватило? Как это один? А почему не доложили? Я сразу прислал бы второго. Это же нарушение, Виктор Иванович! Дежурных должно быть двое! Нельзя оставлять дом без присмотра. Записи, говорите? А что их потом смотреть, если, не дай Бог, что случится? Так что, там и сейчас только один дежурный? А, ну хорошо. Пожалуйста, проследите, чтобы такое больше не повторялось.

    Катя облегченно выдохнула, словно разнос предназначался ей.   

    Вот таким она узнала Игоря в первый же день знакомства.


    - Так и быть, я согласна, - неуклюже кокетничая, произнесла Катя.

    - Ну вот и умница, Катя, - пряча улыбку, сказал мужчина. – Значит, пора познакомиться поближе. Зовут меня Игорь, и теперь нам надо  все подробно обсудить.

    - А что обсудить?

    - Условия. Это ведь деловое предложение. Значит, есть определенные условия. Их и надо обсудить.

    - Прям сразу?

    - А чего тянуть, раз уж это твердо решено? Если вас все устроит, мы регистрируемся и уезжаем в Москву. Я ведь там живу. У меня там квартира, у меня там работа, и там я должен быть уже через неделю. Так что у нас на все не больше недели..

    Катя оторопело уставилась на него и молчала.

    - Да вам не о чем беспокоиться, все хлопоты я беру на себя. Абсолютно все, - добавил он, выразительно глядя на Катю, - иначе не успеем. Так где предпочитаете побеседовать? Не здесь же, на улице нам решать серьезные вопросы.

    - Я никуда не пойду, - заартачилась вдруг Катя.

    - Ну, если вам не по себе, мы, конечно, можем стоять и здесь, на этом месте, у всех на виду. На нас, между прочим, уже и так обращают внимание. Вон, смотрите, сколько людей вокруг! - добавил он, уловив, что Катя пытается незаметно посмотреть по сторонам, и усмехнулся. – Так что не бойтесь!

    - Вот еще, «не бойтесь»! Чего это мне бояться в своем городе? Я просто думаю, где бы нам поговорить.

    - Тогда пойдем хотя бы в машину сядем, а там уж сообразим.

    - В какую еще машину? – опять встревожилась Катя.

    - Это хорошо, что вы такая осторожная, - усмехнулся Игорь. – В обычную. Вон моя машина, - кивнул он в сторону темно-синего внедорожника, припаркованного на стоянке многоэтажки. – В ней меня водитель ждет.

    - Так он же все будет слушать, - растерянно протянула Катя.

    - Так, ясно, - кивнул Игорь. – Тогда так: мы сейчас где-нибудь пообедаем и там все обсудим. И предлагаю сразу перейти на «ты», так будет проще.

    - А я как раз суп гороховый сварила. С мясом, - оживилась Катя.

    - Суп – это хорошо, - опять усмехнулся Игорь, - но для нашего разговора нужна нейтральная территория. Пожалуй, какой-нибудь ресторан.

    - А я не хочу есть, - съежилась вдруг Катя, покосившись на холеные руки Игоря и тут же спрятала свои ладони в карманах куртки.

    - А я хочу и даже очень. Мы ведь с дороги.

    - Кто это «мы»? – голос Кати дрогнул.

    - Так я и мой водитель. Мы ведь из Москвы приехали только что. Ехали без передышки, устали и проголодались. Что-то еще смущает? - уже нетерпеливо спросил Игорь и посмотрел на часы.

    «Да на фиг ему надо что-то там со мной мухлевать? С меня и взять-то нечего. Видать, у богатых, и правда, свои причуды», - подумала Катя и ответила:

    - Хорошо, как вам удобнее.

    - Как «тебе» удобнее. Скажи.

    - Как тебе удобнее, - кивнула Катя и послушно пошла за ним к машине.

    Когда она вспоминала, что было потом, ей всегда казалось, что она смотрит очередную серию какого-то приключенческого фильма о себе, причем в ускоренном темпе.


    Из кабинета послышались звонки сразу с двух телефонов. Пару минут Катя напряженно вслушивалась. Опять какие-то деловые разговоры. Да еще и одновременно! Да еще и на разные темы! Катя даже покачала головой – и как это он справляется?


    Их разговор в ресторане был коротким и действительно деловым.

    - Так, - сказал Игорь, когда они сели за столик, и он сделал заказ официанту. – А теперь, Катя, давай коротко о себе: кто ты и что ты.  Где учишься, работаешь, какая у тебя родня, личная жизнь. Только коротко.

    - Да нет у меня никакой личной жизни, - начала Катя, и ее рассказ уложился в десять минут, пока не появился официант с подносом.

    Обедали молча…


    Новый звонок опять прервал воспоминания Кати.

    - Нет, Ромка пока не звонил. Ждет разрешения на вылет. О рейсе договаривается, вопрос не простой. Я сам всех обзвоню. Да, надеюсь, сегодня все станет известно. Так день-то еще не закончился, не дергайся. Просто жди моего звонка. Ну, да, пока!

    Застывшая, было, от напряжения Катя облегченно выдохнула. Да, пока надо ждать.


    Обедали молча, но сразу после обеда, там же, за столом в ресторане все было обговорено. Игорь не упустил ничего. Подробнее всего рассказал о брачном договоре – на какой срок и на каких условиях будет заключаться их брак, что потребуется от Кати и чего она делать не должна. Сказал и о том, где, когда и как они будут жить. Посвятил в особенности своей работы и того окружения, в котором окажется Катя после свадьбы, и предупредил, что в связи с этим ей придется за короткий срок многое освоить и многому научиться. Не стал скрывать, что, скорей всего, это будет ей нелегко, но зато она приобретет чрезвычайно полезные знания, навыки и, в связи  с этим, даже кое-какой капитал. Предупредил, что все непросто, что будут трудности и другого рода, но все причины и подробности она узнает  уже после свадьбы.   

    Катя слушала Игоря внимательно, серьезно, без тени улыбки и время от времени кивала головой, мол, все поняла, да-да, согласна.  Короче, тоже вела себя по-деловому, подстраиваясь под его манеру. 

    - Значит, так: в основное я тебя посвятил. Ну, за исключением некоторых личных условий и просьб с моей стороны. Это мы уточним уже устно. Неофициально и перед подписанием договора. Люблю определенность.

    - Это какие такие личные условия? У-устные…, – напряглась вдруг Катя.

    - Да не тревожься ты так! – рассмеялся Игорь. – Я просто поясню, какой хочу видеть свою жену. Так, обычная бытовая мелочевка.
Думаю, у тебя все получится. Но это тоже нужно будет обговорить сразу. И помни самое главное: если кого-то из нас что-то не устроит, мы тут же разведемся. Безболезненно и без претензий друг к другу. Мирно и так же неожиданно, как поженимся. Так что сейчас ты должна реально оценить свои силы. Прямо здесь и сейчас. И если готова, тогда все и закрутится. Ты, как я уже понял, девушка разумная, сообразительная, прямая и все же в словах осторожная, - перечислял Игорь, внимательно наблюдая за реакцией Кати, отражавшейся на ее лице. – Достаточно независимая и самостоятельная, но умеешь слушать и подчиняться, - тут Катя с довольным видом кивнула. - Так что жду, что скажешь. 

    И Катя сразу решительно ответила: 

    - Я не передумаю.


    - Добрый вечер, Елена Викторовна!

    «Ишь, ты! Елена Викторовна! Чего это он так свою молоденькую секретаршу называет? - удивилась Катя. – Он что, таким образом демонстративно держит баб на расстоянии?» - и она наклонилась к перилам балкона.

    - Извините, что так поздно Вас потревожил, но ведь с завтрашнего дня я уже в отпуске, а у нашей Ольги Васильевны как раз юбилей. Совершенно верно, начальница кредитного отдела. Я заказал для нее букет, который должны принести в Вашу приемную. И у меня в связи с этим огромная просьба к Вам – проследите, пожалуйста, чтобы в букет не забыли положить именную карточку с поздравлением от меня. Да, это та фирма, у которой мы всегда и заказываем цветы. Вы меня очень обяжете, если сообщите мне на сотовый, что все в порядке, что букет с открыткой получен и вручен. Спасибо. Спокойных Вам рабочих дней!

    «Да уж, вот такой он со всеми, - вздохнула Катя. – А ведь это просто манера поведения. Отчего он не хочет показывать, что на самом деле он совсем другой? Ну, правда, только наедине с самим собой…»


    Игорь все объяснил ей подробно, когда они уже приехали в московскую квартиру: какой он видит свою жену в их доме и на людях, чего не приемлет в быту и в их отношениях, чем ей придется заниматься в ближайшие полгода и дальше. Перечень оказался большим и довольно подробным, но Катю все это не испугало. Только
сильно удивило то, что она совершенно не должна была касаться чисто домашних дел, поскольку для этого есть специально обученные и нанятые люди.

    - А чем же я тогда буду заниматься дома? – оторопела Катя. – Мне же будет скучно!

    - Да ты уже через год будешь ценить каждый свой свободный час! – рассмеялся Игорь.

    И как же он был прав!

    Уже через несколько месяцев, вспоминая эту фразу и его лицо, которое становилось таким красивым, когда он улыбался, она испытывала радость и блаженство от каждой своей свободной минутки. Пока не столкнулась с проблемой…


    Темнота сгущалась, на соседних участках зажглись фонари и даже гирлянды, что вызвало еще большее оживление, и сквозь этот шум предельно напряженная Катя чуть не пропустила звонок. Да и слова были едва слышны, но по тону Игоря она поняла, что звонит Ромка.

    - Ты об этом не беспокойся. Я им сказал, что после твоего звонка сам перезвоню. Давай, лучше запишу, чтобы ничего не упустить…

    Бросив возмущенный взгляд в сторону соседей, Катя поморщилась и почти перегнулась через ограждение балкона, но голос Игоря звучал все возбужденнее:

    - Так, так, понял! А во сколько? На своих машинах или как? Ну, все,
Ром, я записал. Как переговорю с ребятами, сразу тебе перезвоню. Будешь на связи? Тогда пока!

    Через минуту вдруг раздался громкий хлопок ладони по столу и дикий вопль «Йеессс!». От неожиданности Катя вздрогнула.

    «Надо же, как, оказывается, всегда сдержанный, даже порой строгий мужчина может вдруг превратиться в восторженного мальчишку, - усмехнулась она, с облегчением откинувшись на спинку кресла. - А переговорить ему надо всего с тремя – ведь из пяти человек сам Игорь и его Ромка уже в курсе. Значит, подождать надо совсем немного», - продолжая прислушиваться, размышляла Катя, растирая затекшие от напряжения руки и ноги.


Глава 2

    На днях Игорь сообщил Кате, что у него намечается отпуск, и он скоро уедет. И, как в прошлом году, добавил:

    - Отпуск, разумеется, будет и у тебя. На этот раз не меньше четырех недель.

    - Хорошо, спасибо, я поняла, - сдержанно кивнула Катя, но эта новость ее потрясла.

    В прошлом году он вот так же собирался в отпуск и сообщил ей об этом почти перед самым отъездом.

    - Я скоро должен уехать, - как-то после завтрака, словно между прочим, сказал он ей. – Недели на две-три. Все это время в твоем полном распоряжении. Ты будешь свободна. Совершенно свободна, - особым тоном подчеркнул он.

    Катя тогда еще не знала, что у них с друзьями так было заведено еще с ранней юности. Для них это стало уже традицией – отправляться на отдых каждый раз в одном и том же составе, впятером. Причем они очень любили разнообразие и заранее тщательно продумывали, где и как будут отдыхать. Не загадывали только когда, лишь бы удалось собраться всем вместе. Побывали уже в Индии и Монголии, путешествовали на лошадях в казахских степях и на оленьих упряжках по тундре, любовались Ниагарским водопадом и цветущей сакурой. В прошлом году они посетили Тибет, а вот теперь собирались на Байкал.

    Особенностью их отдыха было то, что они сами не знали, сколько будут в отъезде – это уж как получится. А еще никогда не брали с собой жен.

    Удивительно, но Игорь раньше не говорил об этом Кате. Узнала она только на второй год их совместной жизни, так как в первый у них с друзьями с отпуском вообще что-то не заладилось – не удалось собраться всем вместе. Ну, а теперь такой отпуск мужа должен быть уже вторым в их почти трехлетней совместной жизни, и известие о нем ее потрясло.

    В прошлый раз Катя сначала даже обрадовалась новости о том, что Игорь уезжает, и она может делать что хочет, хотя и не знала, что ей делать с такой свободой.

    Она действительно была рада каждой свободной минутке, когда можно было расслабиться, быть самой собой, делать, что хочешь, одеваться, как ей нравилось. Ну, хоть в какой-то мере, ведь в ее супружеской жизни было столько ограничений в виде тех самых «устных» правил, которые требовал от нее Игорь, и которые она запомнила, как формулы жизни с ним. И все эти почти три года она их четко соблюдала. А на всякий случай даже завела себе специальный блокнотик, куда эти правила, по мере озвучивания их Игорем, постепенно записывала. Даже назвала их «Правилами поведения примерной жены Игоря». Они включали в себя несколько пунктов, которые, как подозревала Катя, наверняка еще не полные. Например:

- она должна определенным образом одеваться и обуваться – никакой, так называемой «домашней одежды» и домашних тапок, чтобы отличаться от прислуги;

- никаких тряпок, швабр, веников и даже пылесосов в руках – уборкой занимаются специально нанятые для этого люди;

- с прислугой вести себя дружелюбно, но не накоротке, никаких откровенных разговоров и сообщений о заранее намеченных планах;

- зато быть предельно откровенной с домашним врачом, да и то, откровенно отвечать только на его вопросы, не проявляя своей инициативы;

- не употреблять дезодоранты, косметику и парфюмерию с резкими запахами, а в домашней обстановке не употреблять вообще.

    А еще, что оказалось самым важным в отсутствии мужа:

- не заводить новых друзей и не общаться со старыми друзьями без одобрения Игоря;

- не разговаривать с незнакомцами, даже если это пожилые женщины и дети;

- не появляться и не общаться ни с кем в соцсетях и на всяких там форумах;

- держать свое мнение по любому вопросу при себе, особенно если у тебя никто его и не спрашивает;

- не заводить никаких животных, птиц, рептилий, насекомых и даже рыбок, короче, никакой живности;

- не грызть орехов и семечек от нечего делать, а если и приходится их употреблять в пищу, то только за обеденным столом, впрочем, как и фрукты;

- разумеется, никого не приглашать к себе в гости;

- никуда не выезжать без надобности и без сопровождения хотя бы водителя;

- не ходить в театры, кино и прочие развлекательные заведения без него – без мужа, даже с подругами.

    Ну, подруг-то у нее как раз и не было – новых не завела, а прежних не сохранила. Вот и ощутила Катя жуткую пустоту и в себе, и вокруг себя уже через пару-тройку дней после отъезда Игоря. Читать книги и журналы ей было скучно – и так хватало возни с документами, а гулять по участку под камерами и внимательными взглядами охранников… Впрочем, и в московской квартире, где ее не покидало чувство заброшенности и одиночества, она тоже не находила себе места. И она вдруг задалась вопросом: а где ее место? Где бы она чувствовала себя свободной и хозяйкой? Да пусть и не хозяйкой! А просто побыть среди обычных людей, не контролируя каждый свой шаг. Или побыть даже просто одной. Совсем одной, без горничных и охраны, без постоянно следящих за каждым шагом камер. Хотя бы сделать только передышку после почти трех лет такой вот жизни...

    Да, она хорошо помнит, как в прошлый отпуск Игоря она провела три ужасных недели и чуть не взвыла, а в этот раз он с друзьями намерен пробыть в отпуске еще дольше. И если сейчас она упустит момент, боится даже думать, во что это тогда выльется, потому что чувствует, что ее нервы и так уже на пределе.

    Когда Игорь стал обзванивать своих друзей, Катя, удивляясь его радостному возбуждению, удовлетворенно кивала головой вслед своим мыслям. Она еще в прошлом году обратила внимание на такое его состояние. Игорь тогда вдруг стал непривычно подвижным, даже каким-то суетливым. Постоянно куда-то звонил, что-то уточнял, отдавал какие-то распоряжения. Тем более разительным показалось ей то, каким он вернулся: спокойным, расслабленным, благодушным. И как долго еще находился в таком состоянии, пока снова не стал прежним – собранным и часто даже напряженным. Снова много работал, все время был занят, а в свой редкий отдых уединялся, просил его не беспокоить, включал классическую музыку и любовался картинами в книгах по искусству, которых у него было великое множество.


    Попутно узнавая подробности, Катя скрупулезно проследила за всеми ответными звонками Игоря и деловито пересчитала их: четыре – трем друзьям и Ромке. Теперь, когда известно, что они уезжают уже завтра, чтобы к вечеру собраться у Ромки и на следующий день вылететь ранним утром чартерным рейсом, ей надо только дождаться, когда Игорь закончит эти дела, но еще не ляжет спать. Завтра ему будет не до разговора с ней.


    Четко соблюдая все правила своего поведения, записанные в блокнотик, Катя неукоснительно придерживалась и тех «устных» правил, которые запомнила, как формулы жизни с Игорем. В их числе были и особые требования: не следить за ним, не ревновать, не встречать после работы и командировок, не приставать с глупыми расспросами, не отказывать ему без оснований на то в его просьбах и помогать в делах только тогда, когда будет нужно ему. Но к данной ситуации подходило только это его категоричное высказывание, сделанное перед подписанием брачного контракта: «Со мной должна быть откровенна, но только тогда, когда я сам буду о чем-то спрашивать или когда будет нужно сообщить мне что-то срочное или важное».

    Сейчас наступал как раз такой момент, и Катя терпеливо прислушивалась к звукам, доносившимся из кабинета Игоря, чтобы выудить из его разговоров с друзьями более подробные сведения, но он вдруг громко и отчетливо произнес:

    - Анна Дмитриевна, сделайте мне, пожалуйста, чашку чая. Да, покрепче и с лимоном. Только, если Вам не трудно, принесите мне сами. Да, в кабинет. Мне надо с Вами поговорить. Спасибо.

    «А вот это уже серьезно. Домоправительницу в кабинет, да еще и  на ночь глядя? Значит, будут какие-то распоряжения», - догадалась Катя.   

    Знать, о чем пойдет разговор с домоправительницей, было тоже очень важно для нее. А заодно и не упустить тот момент, когда уже можно будет подойти к Игорю со своей просьбой.

    - Анна Дмитриевна, - послышался голос Игоря снизу, и Катя встрепенулась. – Я сегодня перечислил на хозяйственный счет деньги с расчетом на полтора месяца.

    - Я видела, но сумма показалась мне большой.

    - Это на дополнительные расходы. Надо кое-что подкупить. Я приготовил Вам список. Хорошо бы справиться с этим недели за четыре. И еще: пожалуйста, регулярно проветривайте помещение наверху и старайтесь не допускать там скопления пыли. Надеюсь, вы не будете привлекать к этому посторонних людей. И, пожалуйста, не забывайте запирать там комнаты.

    - Насколько припоминаю, об этом у нас никогда и речи не велось, - слегка обиженным тоном высказалась домоправительница.

    - Извините, если я Вас обидел, но Вы же знаете мою привычку всегда и все расставлять по местам, раскладывать по полочкам и заранее обговаривать, - тон Игоря стал благодушным.

    - Это Вы меня простите, я не должна была…

    - Да бросьте Вы извиняться, Анна Дмитриевна! Мы же столько лет уже вместе. Вы мне как родной человек, знаете меня с самого детства – все-таки мамина подруга. Только Вам я и могу доверить и деньгами распоряжаться, и всем хозяйством, и за всем домом следить, - голос Игоря звучал все тише и тише. Было ясно, что он провожал Анну Дмитриевну до самой двери.

    «Да-да, кроме него самого, точнее о нем никто и не смог бы сказать.
Как примет какое-то свое решение, заранее или мгновенно, всегда четко определяется с планом и тут же принимается действовать», - усмехнулась Катя. Она сидела неподвижно, внимательно вслушиваясь в звуки из кабинета Игоря. Шорох бумаг, стук чайной ложечки о блюдце и звук отодвигаемого кресла. Значит, пора!

    Катя неслышно прошла через комнату к двери, сменила у порога мягкую обувь на туфли на каблуках – Игорь не любил стука обуви над головой – и, неслышно прикрыв дверь своей комнаты, стала спускаться вниз.

    - Можно войти? – постучала она.

    Игорь сам открыл дверь и сразу спросил:

    - Что-то случилось?

    - Нет-нет, ничего. Мне просто надо с тобой поговорить.

    - Проходи, - отступил Игорь, пропуская Катю в кабинет. – Присаживайся.

    - Спасибо, - сказала Кати, устраиваясь на краешке кресла. – Я ненадолго. Просто хотела у тебя спросить, можно ли мне во время отпуска съездить к родителям? Проведать. Хотя бы ненадолго.

    - Да без проблем. И почему ненадолго? Поезжай хоть на весь месяц. Только с возвращением не затягивай, надо же будет готовиться к поездке. Ты ж понимаешь – куча документов, а это морока, время. У меня отпуск на сорок два дня, но я вернусь на пару недель раньше, чтобы начать оформление. А с тобой давай поступим так: я выкуплю билеты на всё купе на понедельник, а обратно тоже на понедельник, но через четыре недели.

    - А если что-то пойдет не так?

    - А что может пойти не так?

    - Ну, мало ли… Может, заскучаю или неважно себя почувствую,
раньше вернуться захочу.

    - Просто обменяешь билеты на купе в другом поезде. Возможно, из-за этого что-то потеряешь, на какой-то сбор, например. Но это совсем чуть-чуть, покупать билеты заново не придется. Зато всю поездку будешь в купе одна, без чужих людей. Что скажешь?

    - Как всегда, у тебя – отличная идея, - улыбнулась Катя.

    - И еще: уже с завтрашнего дня, с 17.00 в полном твоем распоряжении будет водитель – то есть весь вечер субботы до 20.00 и все воскресенье – это уж как вы с ним договоритесь. Все свои дела и покупки – только с ним. И в понедельник на вокзал он тоже тебя отвезет. О своей машине даже не размышляй. Не надо это и для деревни. А по поводу остального хочу дать несколько практичных советов.

    Медленно вышагивая перед Катей по кабинету, Игорь менторским тоном прочитал ей целую инструкцию, а Катя внимательно слушала, изредка кивая головой в подтверждение, что все поняла и согласна с ним. А потом, остановившись, он вдруг замолчал, пристально разглядывая ее.

    - А знаешь, - вдруг мягко добавил он, - я очень доволен тобой. Мне теперь не приходится беспокоиться о том, что ты можешь где-то не так что-то сделать или не то сказать. Ты все делаешь правильно, по обстоятельствам. Да и речь у тебя уже совсем другая. И я благодарен тебе за то, что ты пришла ко мне с таким разговором. Только на будущее знай: ты не должна приурочивать такие поездки к моим отлучкам, ведь ты не в плену. Можешь поехать куда угодно и когда угодно, главное, чтобы я всегда был в курсе. Причем, заранее. И я даже не собираюсь ограничивать тебя в том, кого ты собираешься навестить. Есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

    - Нет, - ответила, поднимаясь с кресла, Катя. – Спасибо тебе, Игорь, - и она благодарно улыбнулась ему белоснежной голливудской улыбкой – великолепной работой стоматологов.

    - Да, ты стала другой, - задумчиво произнес Игорь, как бы со стороны оценивая ее и сравнивая с тем образом, который вдруг всплыл в его голове – нескладная, долговязая, сутулая – видимо, из-за высокого роста и большой груди. С кривыми зубами и вечно сползающими на нос очками – из-за сильной близорукости. А еще эти длинные и тугие  старомодные косы и жуткая манера разговаривать задиристым тоном с легкой, но все же заметной картавостью. И в каком-то диком сюртуке с оттопыренными карманами. – Совсем другая теперь, - и добавил, провожая ее до двери: - Я советую тебе правильно понять меня и прислушаться к моему мнению.

    «Да, - думал он, возвращаясь в свое рабочее кресло. – Результат налицо: осанка, фигура, прическа, глаза, лицо, улыбка, речь, манеры… Еще и за такой короткий срок! Не зря потрачено столько сил, драгоценного времени и таких больших средств. Не зря…»


    Слова Игоря, сказанные ей вслед, смутили Катю. Она поспешно поднялась в свою комнату и сразу остановилась у зеркала. На нее смотрела молодая девушка в платье светло-оливкового цвета в стиле «сафари». Высокая, стройная, с прямой спиной и горделиво посаженной головой над развернутыми плечами. Чуть высветленные густые и жесткие русые волосы, оформленные в искусную стрижку, удачно гармонировали с легким загаром гладкой кожи лица. А широко раскрытые темно-серые глаза и поднятые вверх брови ясно указывали на чувство удивления, владеющее девушкой.

    «Ой, да это совсем не я! Как же это так могло получиться? – забилась в голове Кати неожиданная мысль. – И почему я раньше не замечала этого? Да и Игорь, оказывается, только сейчас обратил на это внимание», - размышляла она, машинально причесывая волосы, и вдруг произнесла вслух:

    - Да потому что все происходило постепенно и, конечно, не в один день.


Глава 3


    Переодеваясь под замедляющийся стук колес, Катя невольно вспомнила «инструктаж» Игоря.

    «Ты уж, прости, Кать, - замялся он, - пойми меня правильно и не обижайся, но я вполне серьезно советую тебе одеться соответствующим образом. Так что вместе с гостинцами и подарками прикупи и себе кое-что из одежды и обуви – вряд ли в твоем теперешнем гардеробе найдется что-то подходящее. Только оденься так перед самым выходом из поезда, не стоит шокировать своим видом ни прислугу, ни наших знакомых, которые случайно могут тебя заметить. Да и украшения лучше оставь здесь. А то отпуск твой будет тебе не в жилу – знаю я наших земляков, – усмехнулся он.

    Катя невольно улыбнулась. Она знала, что они с Игорем земляки. Только он из другого района их области. И школу она оканчивала сельскую, а он ходил в городскую. Да и в институт тоже… Правда, Игорь очень редко говорил об этом. Иногда, вскользь…


    Еще при их неожиданном знакомстве сразу, без всяких стилистов Игорь сказал Кате, что ей придется преобразить внешность, а для начала просто приобрести другую одежду. Он пояснил, что если она станет его женой, то попадет в определенный круг общения, в котором существуют свои правила, и она должна им следовать.         

    - Для тебя особая трудность будет в сроках. Они очень жесткие. На все не больше шести – восьми месяцев, пока мы будем жить в Москве – загородный дом еще только отделывается. И для начала направлять тебя буду я: одежда, обувь, макияж, вообще весь внешний вид и манера поведения – все должно быть по моим инструкциям. Потом этим займутся специалисты. Думаю, у тебя все получится.

    И в первый же день после свадьбы, во время завтрака уже в московской квартире, Игорь принялся посвящать ее в то, как ей следует вести себя дальше.

    - Теперь у тебя начинается новая жизнь. Совсем другая, - твердо произнес он. – Надеюсь, ты к этому готова и не будешь цепляться за прошлое. Ну, если только что-то дорого тебе как память, тогда другое дело, - добавил он, внимательно наблюдая за реакцией Кати на его слова. – Видишь ли, у людей, с которыми нам придется чаще всего общаться, образ жизни совсем не такой, к которому ты привыкла. Вот, например, и ты, и я выходцы из разных сел пусть даже одной области,  но все же мы жили так же, как и наши соседи. А вот когда мы с мамой переехали в город, то, естественно, придерживались тех правил, по которым живут городские жители. Но теперь я нахожусь уже совсем в другом статусе, и хотя круг общения у меня не настолько большой, как прежде, но он тоже уже другой. Конечно, я должен соответствовать ему, а, значит, и моя жена тоже. Поэтому тебе придется многое изменить в себе и многому научиться. Как одеваться, как выглядеть, как себя вести на людях. Например, никогда не высказывать своего мнения, если никто и не ждет его от тебя. Да и никто тебя о нем не спрашивает. Вообще, не надо быть выскочкой и брать дурные примеры с других. Никому не надо подражать, никого не надо  копировать, иначе люди воспримут это как насмешку, попытку пародии. Стоит научиться умению обходить не только сложные, но и самые простые вопросы. Никому ничего не обещать и самой ни к кому не обращаться с просьбами. Ни с кем не заводить дружбу и вообще ни с кем не знакомиться, даже если это ребенок. А если кто-то сам настойчиво будет набиваться к тебе в друзья, обязательно докладывать мне. И тоже даже если это ребенок. Или если при этом кто-то будет использовать, например, животных. Милых, красивых, маленьких. Нет! Никаких животных, птичек и рыбок, тем более рептилий и насекомых.

    Катя молча слушала, не отрывая от Игоря напряженного взгляда.

    - Ну, ничего, постепенно освоишься, - сбавил он тон. – Давай начнем с азов. Во-первых, я не хочу видеть свою жену в халатах, кухонных фартуках, комнатных шлепанцах и тапках, да еще и с тряпками, ведрами и швабрами в руках. Ни дома, ни на людях, ни даже в саду в нашем загородном доме. Для этого есть специально нанятые люди, мастера своего дела. И тебе не надо даже думать о завтраках, обедах и ужинах. Разве что захочешь высказать какое-то особое пожелание. Поэтому первейшая задача – одежда, обувь, аксессуары и прочее. Короче, внешний вид. Что скажешь?

    Катя согласно кивнула и слабо улыбнулась.

    У нее всегда была хорошая память, но как раз в тот же день она и завела себе блокнотик, в который записывала все, что от нее требовалось по новым правилам жизни.

    А Игорь поначалу сам выезжал с ней в магазины и подбирал гардероб, пока Катя не освоилась и не стала постепенно выбирать  вещи самостоятельно. Потом он только иногда комментировал ее покупки – хорошо ли, плохо ли, что надо подправить и когда лучше всего это надевать. Но в скором времени нанял Кате стилистов по одежде и прическам, консультантов по макияжу, преподавателя по этикету и отличного логопеда, который занимался речью Кати. А затем ею занимались и врачи – окулист, стоматолог и опытный остеопат.

    «А ведь он прав! Как же он прав! – думала теперь Катя, переобуваясь в модные, но простенькие матерчатые туфли. – Да, иногда я Игорем просто восхищаюсь. Ну, ладно, там, прическа… Да и маникюр тоже…»

    Посмотрев на свои ногти, она на мгновение задумалась и тут же решительно полезла в сумочку за средством для снятия лака с ногтей.



    Подарки и гостинцы для родни Катя заранее купила еще в Москве, так что, не заезжая в город, она с вокзала сразу отправилась на автостанцию – в родное село можно было добраться только автобусом.

    Как ни странно, расписание автобусов осталось прежним, и ей не пришлось долго ждать. Кате досталось место у окна, и вскоре автобус, миновав городскую окраину, выехал на трассу.

    Несмотря на начало августа, здесь особенно чувствовалось, что лето уже пошло к концу, На растущих у дороги березках и тополях нет-нет, да и мелькали кое-где золотистые пятна желтеющих листьев, а трава вдоль обочины щетинилась засохшими островками. Солнце же, хоть и светило все еще ярко, но уже не жгло так немилосердно землю, успевающую поостыть прохладными ночами.

    Мимо словно проплывали посадки, поля, небольшие, тянущиеся вдоль дороги, деревеньки с садами и огородами за выстроившимися в ряд домами, живописный лужок с пасущимися коровами, а вдалеке время от времени яркими куполами заявляла о себе очередная отреставрированная церковь.

    Но мелькающие от верхушек деревьев тени все же заставили Катю прикрыть глаза, и ей вдруг вспомнился день, когда она, окончив школу, вот так же, в автобусе, ехала в областной город поступать в институт.


    Катя жила в селе с родителями и старшим братом. Когда еще училась в школе, брат уже работал комбайнером и даже хотел жениться на соседской девушке, которую любил чуть ли не с детства. Но мать с этими соседями не ладила и не давала сыну жениться, а девчонку при каждом удобном и неудобном случае поливала грязью. Девушка не выдержала и, в конце концов, уехала из села. Потом кто-то из сельских видел в городе, как ее с ребенком на руках в свою машину усаживал какой-то солидный мужчина.

    Катя училась уже в старших классах, когда брат вдруг женился.
 Жену он привел в дом.

    Ее мало кто знал – она была не из местных, из какой-то дальней
деревни. И встречались они недолго. Но когда она появилась в их доме, в семье Кати довольно скоро все изменилось. Невестка с первого же дня так круто начала устанавливать свои порядки, что даже мать при ней боялась сказать лишнее слово, не говоря уже об отце, которого все их соседи считали подкаблучником. Отца невестка попросту спаивала, и тот вскоре пел только под ее дудку. А уж о брате и говорить нечего – как заговоренный стал. В селе даже  шептались, что не иначе как женушка приворожила его.

    Пыталась невестка подмять и Катю, но ей это не удавалось – Катя словно не замечала ее. Однако за мать заступалась. Но мать при этом пугалась, сразу становилась на сторону невестки, и Катя, наконец, совсем отвернулась от этой ситуации. Но ее уже не покидало ощущение, что в доме она стала лишней. И если раньше о своем будущем она и не задумывалась – жила себе и жила, то теперь все чаще задавалась вопросом: куда бы ей уйти? А пока старалась дома бывать как можно меньше. Только по необходимости: переночевать, сделать уроки, переодеться. Даже ела отдельно, на свои деньги. Подрабатывала у одиноких старушек и больных – научилась кое-чему у местной медсестры. Да и уколы научилась делать. Так, на всякий случай. Правда, на деле пробовать не решалась – мало ли что с больным потом может произойти, а пальцем на нее покажут… Ну, а когда позволяла погода, уходила на местное озеро и там, на берегу, укрывшись за камышами, зубрила биологию и химию. И когда на выпускном вечере больше половины одноклассников на вопросы учителей о дальнейших планах отвечали, что собираются поступать кто в сельскохозяйственную академию, кто в строительную, Катя, неожиданно для самой себя, гордо и даже с некоторым вызовом заявила:

    - Я буду врачом! Учиться буду, в город поеду.

    Все засмеялись и с того дня стали дружно дразнить ее: «врачиха».

    Сборы были недолгими, и вот так же, летним днем, она на автобусе ехала в областной центр поступать в медицинскую академию. А с ней еще и одноклассница, всегда мечтавшая стать агрономом, да Колька из их села.

    И у Кольки, и у Катиной одноклассницы все сложилось хорошо, они поступили. А вот у Кати…

    Она не дрогнула, когда узнала про запредельный конкурс в медакадемию, а смело ринулась в бой и экзамены сдала. Но в вывешенных списках ее фамилии не оказалось.

    Возвращаться в село Катя даже не подумала. Нисколько не растерявшись, она тут же устроилась дворником в домоуправление, где ей даже дали временное служебное жилье – довольно приличную комнатку на первом этаже. Не теряя времени, Катя сразу поступила на подготовительные курсы.

    Добросовестные занятия на подготовительных курсах ничего не изменили в жизни Кати – она не поступила и на следующий год. И тогда все же прислушалась к толковому совету – попробовать сначала поступить в медучилище – путь долгий, но верный, раз уж у нее такое твердое желание стать врачом. Только время для поступления в училище уже было упущено, и Катя еще на год осталась работать в городе и жить в дворницкой, тем более что жена брата ждала уже второго ребенка.

    Но приближением следующего учебного года Катя все чаще задумывалась о том, как ей все-таки жить дальше, что делать. Ведь не всю жизнь ей дворником работать. Да и врачом, похоже, не бывать – и не получается, и уже не хочется. А возвращаться в село она, как и прежде, не собиралась. Хвалиться ей было нечем, а выслушивать обидные высказывания, разговоры и насмешки, да еще и язвительные вопросы, на которые и отвечать не хотелось, было противно. Однако надо было что-то делать, что-то менять. Она хорошо понимала это.

    Решение пришло внезапно. Ксюша, девушка, которая жила в одном из домов на Катином участке, посоветовала ей воспользоваться возможностью окончить ускоренные шестимесячные курсы бухгалтеров, на которых как раз училась сама. И хотя занятия там уже месяц как начались, Ксюша пообещала Кате помочь одолеть пропущенное. Недолго думая, Катя согласилась, и они стали заниматься вместе.

    Ах, Ксюша, Ксюша…

    - Конечная. Не забывайте свои вещи, пожалуйста, - ворвался в воспоминания Кати голос водителя автобуса.


Глава 4


    Из всей родни Катя общалась только с матерью. Писем не писала, чтобы мать не знала адреса, но время от времени звонила. Расспрашивала о том, как им живется, узнавала сельские новости, а о себе коротко говорила, что Москва – суетный город, но ей в нем хорошо живется. Говорила, что с ней все в порядке, что устроилась на хорошую работу, что ей есть на что и где жить, так что им не стоит о ней беспокоиться. О своем неожиданном замужестве Катя сообщать не стала. Была уверена, что им это не понравится.

    Позвонила Катя матери и в тот день, когда Игорь сказал ей о своем отъезде. Просто сообщила, что, возможно, скоро приедет к ним погостить во время отпуска. Но мать, скорей всего, не стала никого предупреждать. Видимо, побоялась гнева невестки. Катя это поняла по тому, как та ее встретила.

    - О-о! – всплеснула невестка руками и подбоченилась. – Явилась – не запылилась! Хотя бы предупредила, а то как нежданный гость…

    Кате вдруг нестерпимо захотелось огрызнуться – то ли в родную обстановку попала, но тут же внезапно вспомнила свои занятия по этикету и сдержалась. Даже больше: напустила на себя вид хорошо воспитанной леди и, совсем не обращая внимания на невестку, с благожелательной улыбкой произнесла:

    - Всем добрый день! Как же приятно возвратиться в родной дом, где ты родилась и выросла, и застать всех своих родных людей в добром здравии.

    Невестка во время этой тирады успела как следует рассмотреть и оценить внешний вид Кати и, непривычно смутившись, пролепетала:

    - Просто в твоей комнате сейчас дети…

    - Да не стоит беспокоиться, - все так же улыбаясь, сказала Катя, глядя на брата, который, бросив победный взгляд на жену, вдруг развеселился. – Я вас не стесню. Меня вполне устроит времянка. К тому же я всего на несколько дней, ненадолго.

    - Да брось ты, Катюха! – сорвался брат с места и кинулся к ней, помогая пристроить дорожные сумки. – Столько не виделись! Проходи, располагайся. Сейчас стол устроим, за встречу…, - и неожиданно грозно прикрикнул на жену: - Чего стоишь? Ну-ка, пошевелись! Помоги там матери…

    Пока мать с невесткой накрывали на стол, Катя выложила гостинцы и достала подарки, привезенные родителям: отцу замшевую куртку на бараньем меху, а матери жакет из мохера.

    - А за подарками остальным – детям и их родителям, - сразу объявила она, - мы пойдем завтра в самый большой сельский магазин. Ну, я же не могла одна увезти несколько сумок из Москвы, - пояснила она внезапно погрустневшим детям. – Так что каждый пусть продумает, что ему хочется.

    - Прямо все, что захочется? – недоверчиво переспросила девчонка.

    - Любой подарок, какой пожелается, - кивнула Катя. – И тебе, и  братику, и папе, и маме.

    - Вы лучше игрушки со своими манатками в залу перенесите, освобождайте тете ее комнату, - сурово прикрикнула на детей невестка.

    - Да ни в коем случае, - остановила ее Катя. – Я же сказала, что устроюсь во времянке. Так и мешать никому не буду, и сама отосплюсь в отпуске. Я ведь и раньше любила там отдохнуть.


    Вечером мать пошла с Катей во времянку, чтобы постелить ей там   постель.

    - Я вижу, здесь почти все как раньше, - удивилась Катя. – Все на своих местах. И как это так получается? Ведь столько лет прошло, как я уехала! Девчонка вон в этом году уже в школу пойдет.

    - Да сюда никто и не заходит. Незачем им. Я вот только. Когда пыль вытереть, когда проветрить. Ну, иногда просто ото всех отдохнуть. А то, бывает, крутишься как белка в колесе… А! – махнула мать рукой. – Чего это я? Ты лучше о себе расскажи, - застелив постель свежим бельем, присела мать на стул. – Ну, как тебе живется там, в Москве? Руки-то у тебя вон какие ухоженные. Сразу видно, что ничего себе не готовишь, значит, и посуду за собой мыть не приходится.

    - Да в Москве на каждом шагу можно не только перекусить, но и хорошо пообедать. А у меня так много работы, что готовить себе и некогда, и неохота. Прихожу поздно и сразу в постель валюсь. А с утра надо снова…

    - А где ж ты живешь?

    - В пригороде. У меня там есть комната. Отдельная. Только для меня, - Катя пристроилась на кровати и с наслаждением потянулась.   

    - В общежитии, что ли?

    - Нет, это не общежитие.

    - Малосемейка, значит… Многоэтажка?

    - Нет, обыкновенный дом. Народу там мало, так что мне удобно.

    - И ты что, каждый день ездишь в Москву? Неужели на автобусе? Это ж дорого!

    - Мам, ты что? Там же метро есть. И быстро, и дешево, - позевывая, пояснила Катя.

    - А зарплата у тебя как, хорошая?

    - Даже очень, - медленно протянула Катя.

    - Где ж ты работаешь?

    - В одном частном предприятии.

    - И кем?

    - Референтом у самого босса.

    - Что это за работа такая?

    - Ну, это вроде как самый близкий помощник хозяина. Еще мне доверяют проверять и финансовые отчеты, потому что я попутно выучилась на бухгалтера.

    - Во как! А ты же хотела на врача пойти учиться.

    - Передумала я. Очень уж мало они получают. А в Москве жизнь дорогая, - Катя потянулась и широко зевнула.

    - А что ж ты себе мужика не найдешь? Там, небось, народу-то разного! Не то, что у нас тут, в селе. Да и пойти есть куда, не один клуб, как здесь, где девчат целая толпа на три мужика. Самое время
тебе не теряться. Это сначала, когда всех разбирали, ты была некрасивая. В отцову родню пошла, не в мою. Теперь, наконец-то, выправилась. Вот и пользуйся, пока на тебя хоть поглядеть можно,
а то так в старых девах и останешься.

    - Да успеется еще, - вяло протянула Катя и опять зевнула.

    - Ладно, пойду я, - сказала мать, вставая со стула. – Так вы что, завтра, правда, что ли, за подарками пойдете?

    - А как же? Ты что, не поверила? Разве я когда-нибудь врала? – и Катя, словно обессилевшая, плюхнулась на подушку.

    Мать еще немного постояла, посматривая на дочь, а затем выключила свет и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

    Прислушиваясь к удаляющимся шагам матери, Катя села на край постели и закрыла лицо ладонями.

    Как же разумно она поступила тогда! В самом начале, при разговоре с Игорем за столом в ресторане. Правда, это было вызвано его словами…


    Их разговор тогда был недолгим и похожим на беседу в отделе кадров.

    - А теперь, Катя, давай коротко о себе: кто ты и что ты. Где учишься, работаешь, какая у тебя родня, личная жизнь. Только коротко.

    - Да нет у меня никакой личной жизни, - начала Катя, и ее рассказ уложился в десять минут, пока не появился официант с подносом.

    - Тогда так, - сказал Игорь после его ухода, - для всех ты – моя жена, но сама отнесись к этому, как к работе. Во всяком случае, пока, - добавил он, заметив, что уголки губ Кати поползли вниз. – Ты же сама говорила, что мы совсем не знаем друг друга. Вот в процессе такого, можно сказать, делового общения мы и познакомимся поближе.  Надеюсь, ты не забыла, что я к тебе обратился именно с деловым предложением. Вот и считай для себя, что устроилась на новую работу – на должность жены и, кстати, с очень высоким окладом и всякими премиями и льготами. И, повторюсь, нуждаться не будешь ни в чем. Если устраивает, подробности обсудим сразу после обеда.

    И Катя согласно кивнула.

    Обедали молча, и сразу после обеда, там же, за столом Игорь категорично заявил, что обязательно будет составлен брачный договор. Пока на 5 лет, с тщательно расписанными пунктами. По этому договору, если жена будет отвечать всем требованиям мужа, на ее личный счет каждый месяц будет отчисляться определенная сумма, а по окончанию срока договора еще дополнительно достаточно большие деньги – конкретно оговоренная сумма в определенных процентах. После этого при обоюдном согласии брачный договор может быть продлен на любой вновь оговоренный срок. Предупредил Игорь и о пункте, в котором обязуется выплачивать поощрительные суммы на свое усмотрение в случае особой признательности жене за ее отношение к нему.

    - Надеюсь, ты понимаешь, что в таком случае речь идет о том, насколько удовлетворительно ты будешь выполнять мои указания и требования. О них тоже будет упоминаться в брачном договоре. Указаны будут и санкции за непослушание. Все всегда должно быть прописано точно и понятно. Ты согласна со мной?

    - Угу, - кивнула Катя.

    Игорь в ответ усмехнулся и сказал, что ей придется многому учиться и многое осваивать, причем, за короткий срок, но внимание Кати уже стало рассеиваться из-за клубка мыслей, завертевшихся в голове, и только на слове «свадьба» она вдруг словно очнулась.

    - Свадьбу устроим скромную, - сказал Игорь. – Здесь у меня есть друзья, но их немного. А ты можешь пригласить, кого сама захочешь.  Родных, друзей.

    - Друзей у меня здесь нет. Больше нет, - пробормотала Катя и, помолчав, спросила: – А можно без родных?

    - Что так?

    - Ну, если это как работа, то лучше не надо. И фамилию менять
тоже… Пока не надо, - пробормотала она, бросив смущенный взгляд на Игоря.

    - Как скажешь. Значит, об основном договорились, а все детали потом. Помни самое главное: если кого-то из нас что-то не устроит, мы тут же безболезненно разведемся без претензий друг к другу, - с довольной улыбкой добавил он. – А из-за чего это может произойти, будет перечислено в договоре. В, так сказать, брачном контракте.

    «Вот и хорошо, что так четко все обговорили, а он и не возражал, - порадовалась тогда Катя. – Раз жена – это такая должность, и фамилию менять не надо. Тогда и родителям незачем говорить о свадьбе. Да и что должность такая – тоже. Если что – скажу, что бухгалтером устроилась. В солидную фирму. Где очень хорошо платят», - думала она тогда, выбираясь из-за стола ресторана.


    Да, оплачивался ее труд хорошо, но как же дорого ей все это досталось! Как тяжело было, как она уставала и как порой отчаивалась!

    Катя встала с постели, нашла в темноте свою дорожную сумку и нащупала бутылку с недопитой в поезде минералкой. Неторопливо попивая воду мелкими глотками, она погрузилась в воспоминания. Здесь, в родном доме, в своей всегда любимой времянке с ее такими родными запахами картинки жизни с Игорем и трудности освоения непривычных ей навыков в первый полтора года казались нереальными, словно выхваченными из каких-то чужих снов. Вот она примеряет в модном бутике невероятно дорогое платье, которое едва смогла натянуть на свою большую грудь. А вот отрезают ее мощные косы, и они уныло лежат перед ней на парикмахерском столе. А это танцпол, на котором она никак не может исправить свои неуклюжие движения, а преподаватель танцев неумело пытается подавить оскорбительную усмешку. И обучение этикету, и консультантка по этому предмету с вечно презрительной физиономией…

    Катя сделала большой глоток, закашлялась и поставила бутылку на стол.

    «Да ерунда все это, - подумала она. – Особенно по сравнению с тем, что началось потом. Вот это было по-настоящему серьезно. Всего за год-полтора изучение пяти языков до уровня свободной разговорной речи, бухгалтерии, стенографии и даже делопроизводства. А эти азы экономики и финансовой сферы! Банковское дело, аудит. Да много еще чего. И ведь только для того, чтобы просто помогать мужу в его работе и продвижении по карьерной лестнице. Ну, еще и сопровождать в деловые заграничные поездки»

    Вспоминая напряженные месяцы учебы, Катя поежилась и передернула плечами. Было действительно трудно. От невероятного потока информации, которую надо было усвоить в кратчайшие сроки, ей порой до самого утра не удавалось заснуть. Думала уже, что психика может и не выдержать такое. Но тут вдруг появилась машина. Ее личный автомобиль. По ее же выбору. И уроки по вождению.

    Катя улыбнулась. Тогда была уже весна. Противные занятия со стилистами, визажистами, хореографом и по этикету давно закончились. Перестала пугать и стала понятной вся эта экономика и финансовая сфера. Ну, а языки Кате давались легко. И тут свой автомобиль! И она за рулем! И поездки… Пусть даже по обычному тренировочному корту… А уже к началу лета, как раз перед переездом в загородный дом, самое яркое событие – банкет, который Игорь устроил для своих друзей и партнеров. Только на следующий день она поняла, что это был ее экзамен.

    Помассировав замерзшие ноги, Катя забралась в постель и накрылась одеялом. Вспомнив замечание матери об ухоженных руках, усмехнулась и даже покачала головой – надо же, какая наблюдательная. С ней надо быть настороже, чтобы где-нибудь не проколоться.

    Но мать права: готовкой, мытьем посуды, уборкой, да и вообще никакими домашними делами Кате заниматься не приходится. Даже обычной стиркой личного и постельного белья. Это делает специально нанятая для Кати горничная. Она же следит и за порядком в Катиных комнатах и кабинете. Да и за Катиной одеждой и обувью тоже. А у Игоря горничная другая.

    «Им не разрешена только уборка на рабочих столах…», - уже засыпая, подумала Катя.


Глава 5


    Голос матери назойливо проникал в Катино сновидение, мешая досмотреть, чем же закончилась ее неожиданная встреча с обаятельным незнакомцем.

    - Да сейчас уже совсем в Москву перебралась. Там теперь живет. В солидной фирме работает. Напарницей шефа. Ей от фирмы и жилье дали. Ценят ее там, - голос матери звучал непривычно солидно.

    «С кем же это она? – удивилась окончательно проснувшаяся Катя и, осторожно отодвинув занавеску, посмотрела в окошко времянки. – С ума сойти! С соседкой! Столько лет враждовала и вдруг – на-ка тебе! Словно выждала нужный момент».

    - Как же ее туда взяли? Ведь, помнится, на врача поехала учиться, - не сдавалась соседка.

    Катя усмехнулась и, сидя в постели, стала прислушиваться к разговору.

    - Передумала она. Не такая уж глупая. Учиться на врача и долго, и трудно, а работа ответственная. Да и времени много занимает, считай, весь день. А заработки небольшие. Вот она и выучилась на бухгалтера. И на работу потом сразу устроилась, а потом и повысили. Теперь уже на таком хорошем счету, что даже в отпуск никак не отпускали. Вот только и смогла вырваться. Да и то ненадолго.

    - А что ж одна приехала, без мужа? – съехидничала соседка.

    - Уж с этим она спешить как раз и не собирается. Хочет в Москве насовсем остаться. А для этого свое жилье надо иметь.

    - Тоже мне, проблема. Выйдет замуж за москвича, вот и будет где жить.

    - Ага, ты москвичей-то с нашими оболтусами не сравнивай. У них  чуть что не заладится, так сразу и развод. А куда она тогда пойдет? Не-ет, крыша над головой должна быть своя.

    - Так это до самой пенсии копить надо. Все знают, какое дорогое жилье в Москве.

    - Для кого как. Ей-то платят деньги большие. Вон, какие подарки нам с отцом привезла. Да и сколько всего племяшам накупила. Все, что ни пожелают. А девчонку так вообще, полностью к школе подготовила, от платья до бантов. И обувь, и полный ранец всяких этих учебных причиндалов. Да что говорить! Даже невестке сережки золотые, а братцу мопед, какой сам захотел. Чтобы на рыбалку ездить. И в придачу лодку резиновую.

    Катя поморщилась: мать выкладывала соседке не свои фантазии, а то, что она сама говорила ей.

    Врать у Кати всегда получалось плохо. Но вот пришлось, хоть и не любила она это дело. Ведь родители так и не знали, что она уже замужем. Она не приглашала их на свадьбу. Вообще скрыла от них это событие. Хотя, когда гуляли на свадьбе, пожалела б этом. Правда, это было мимолетное чувство, которое вскоре прошло. А уж погостив дома, даже порадовалась, что не сказала. Вот только теперь самый простой их вопрос мог быть для нее каверзным. И это с каждым днем все больше тяготило ее. Да и мать уже одолела со своими беседами на сон грядущий. «Пора, давно уже пора тебе замуж, а то не успеешь оглянуться, а там уже и тридцатник», - не унималась мать, а она молча терпела, опустив голову.

    И даже сейчас, застилая постель, Катя словно слышала ставшие уже привычными ежедневные нравоучения матери, которые каждый раз завершались одной и той же фразой: «Старой девой хочешь остаться? Да и детей-то когда думаешь заводить? В сорок, что ли?», а затем следовал укоряющий взгляд и короткий хлопок двери времянки.

    Вот в этом и была трудность гостить у родителей. Катя и сама не ожидала, что ей будет настолько не по себе. А когда, приведя себя в порядок, она из времянки пришла в дом, настроение ее совсем испортилось. С нескрываемым нетерпением поджидавшие ее детишки сразу бросились к ней с уже привычным вопросом:

    - А мы сегодня пойдем гулять?

    - Дайте же тете позавтракать, - осадила их мать.

    - Спасибо, мам, я не буду. Только кофе выпью. Хочу, наконец, на озеро сходить, а то уже какой день здесь, а все никак не выберусь. Да и погода сегодня замечательная.

    - А гулять? – заканючила девчонка.

    - Боюсь, сегодня не получится, - с сожалением покачала головой Катя.

    - А завтра? Пойдем? – пытаясь поймать ее взгляд, завертелся вокруг нее мальчишка.

    - Давайте ничего не будем загадывать. Вот наступит завтра, и там будет видно. Договорились?

    Мальчишка насупился и отвернулся.

    - Ты, если хочешь от людей отдохнуть, лучше на пруд ступай. Там не так людно, - посоветовала мать, пока Катя пила кофе. – А у озера теперь всегда шумно. Дачников тут у нас развелось. С города приезжают. Понастроили коттеджей. Шашлыки, гитары, молодежь. Все лето.

    - По выходным, наверное. А сегодня день рабочий.

    - Им без разницы. Даже зимой бывают. Кое-кто и живет. Камины свои топят. Наши туда совсем перестали ходить.

    - Жаль. У меня там было любимое местечко. Но спасибо, что сказала.


    Впервые за этот приезд Катя шла по селу одна и обратила, наконец, внимание, насколько сильно изменилось село. Новые магазины, новая почта. Обновившаяся церковь. И дома, к которым кое-кто пристроил второй этаж. И плотные высокие ограждения с широкими воротами гаражей чуть ли не у каждого дома. Новая школа со спортивной площадкой на месте бывшего яблоневого сада, и новый клуб на месте бывшей школы. А еще по-новому расширенная и благоустроенная автобусная остановка. Да и люди тоже…

    Ну, это она почувствовала сразу. С первого же дня обратила внимание на то, что односельчане оглядывались, почти не узнавая ее, но когда понимали, что это Катя, не спешили здороваться и разговаривать с ней. Даже одноклассники вели себя так же. И пока шла по селу к магазину, чтобы купить себе булку, сыр и что-нибудь попить, внутри все отчетливее нарастало нежелание идти на пруд, туда, где «все свои». А тут еще и Колька…

    Она его увидела в сельмаге. Он стоял в детском отделе рядом с беременной девицей, по всему было видно, что с женой. Кажется, интересовались детскими колясками. Меньше всего она хотела встретиться с ними. Да еще и на пруду! Одеты-то были по-пляжному!
 «Уж лучше оказаться среди чужих, чем рядом с такими своими», - окончательно определилась она и, выскользнув из магазина так, чтобы не попасть на глаза парочке, сразу пошла в сторону озера. Но  воспоминания о той истории всю дорогу не отпускали ее.


    Колька – это тот парень, который когда-то вместе с Катей и ее одноклассницей ехал в город поступать в институт. Во второй раз, между прочим. За год до этого он уже пытался поступить на агронома, но попытка тогда не удалась. Он вернулся в село, поработал год механизатором и опять поехал поступать в институт, только теперь уже на экономиста. И всем говорил, презрительно выпячивая нижнюю губу: «Не хочу больше в грязи ковыряться».

    В отличие от Кати, у него все удалось. Но и она не стала теряться. Когда узнала, что баллов не набрала, поступила на подготовительные курсы и, чтобы не возвращаться в село, устроилась дворником в домоуправление. Ей даже дали временное служебное жилье – дворницкую, как она ее называла. Кстати, эта комнатка на первом этаже была довольно приличной.

    Со своей одноклассницей и Колькой виделась тогда в городе редко, в основном, во время приемных экзаменов. Но когда Колька узнал, что у Кати появилось свое жилье, он стал наведываться к ней чаще. Да и не просто в гости, а уже со всякими, по-деревенски неуклюжими, грубоватыми ухаживаниями и пошлыми намеками, пока, в конце концов, и вовсе не поселился у нее.

    А потом так уж сложилось, что Катя еще на год осталась работать в городе и жить в дворницкой, все так же не возвращаясь в село. Тем более что жена брата ждала уже второго ребенка.

    Колька тоже остался с ней – в переполненных приезжими студентами общежитиях мест не хватало. Но ей он твердо сказал:

    - Ты не думай, ты мне как жена. Мы все равно поженимся. Просто пока учусь… Ну, сама понимаешь.

    И тут под Новый год ее позвали на крестины племянника.

    - Ишь ты, какой он умелец, твой брательник, - усмехнулся Колька.  – Все, как положено: сначала няньку, потом ляльку.

    - Скажешь тоже, – фыркнула Катя, укладывая гостинцы в сумку. – Да какая из девчонки нянька? Ей всего-то три года, - и, помолчав, предложила: - Коль, а, может, вместе поедем?

    - Еще чего! – возмутился он. – С какого перепугу? У меня же сессия, экзамены скоро. Мне готовиться надо! И вообще… Ты там не очень-то трепись о нас. Поженимся, когда выучусь. Вот тогда…

    Но погостила у родни Катя недолго. Уже на следующую ночь начался снегопад, и она, боясь потерять работу, решила срочно вернуться в город. Пришлось уговаривать соседа – водителя молоковозки – прихватить и ее с первой же партией молока в город Вот и вернулась затемно.

    Город снегом засыпало обильно. Катя поежилась – участок у нее был большой, так что за работу придется приниматься не мешкая. Но ничего, решила она, потом отдохнет.

    В комнате было тихо. Колька еще спал. Катя тихонько, на ощупь, не зажигая света, переобулась в маленькой прихожей и пошла в тамбур за лопатой.

    Она щелкнула выключателем и только тогда под полоской света из тамбура заметила в прихожей моднющие женские сапоги. У нее сразу перехватило дыхание от озарившей ее догадки. Она включила свет в прихожей, внимательно рассмотрела висящую на вешалке дубленку и, распахнув дверь в комнату, громко и холодно произнесла:

    - Подъем!

    Кольку она выгнала в тот же день, сразу. Переживала потом долго и тяжело. А весной, когда снег стал таять, обнажая из-под сгребенных за зиму сугробов кучи мусора, и потекли ручьи, Катя вдруг осознала, что кроме досады на то, что ее обманывали, переживать вовсе не из-за чего.


    Озерный затончик, к которому пришла Катя, почти весь зарос осокой и камышом, но небольшой пригорок возле него, плотно устланный спорышом, уцелел в первозданном виде. Это и было Катино укромное местечко. Это сюда, когда позволяла погода, она приходила, чтобы, укрывшись за камышами, зубрить биологию и химию. Да и просто иногда о чем-то помечтать или подумать.

    Она расстелила теплый шерстяной плед, который предусмотрительно захватила с собой, и достала из сумки купленные в магазине продукты.

    «Хорошо-то как! – думала она, запивая томатным соком булку с сыром. – Какой воздух! Какие запахи! Какая тишина! И главное – никого! Ни чужих, ни «своих»! Правильно сделала, что сюда пошла». И вдруг среди благодатной тишины услышала характерные мужские постанывания. Она осторожно посмотрела в ту сторону, откуда исходили эти звуки, и сквозь густые заросли кустов заметила мерно качающиеся огненно-рыжие мелкие кудряшки, которые показались ей очень знакомыми. Это они промелькнули тогда мимо нее в дворницкой после ее холодного «Подъем!»!

    «Так, значит, он женился на той самой девице! А сюда приперся с этим спектаклем, чтобы досадить мне? Видно, все же успел приметить и понять, куда я направилась. Неужели думает, что меня это до сих пор задевает?»

    Катя легла на спину и, раскинув руки, закрыла глаза.

    Да, вот такие они, ее односельчане. Никогда не прощают обид, даже самых мелких. Да что там «обид»! Достаточно просто зацепить чем-то! Косятся, здороваются сквозь зубы. А еще и завистливые, долго глядящие вслед соседи. А девки вообще стараются не подпускать к ней своих теперь уже мужей, которые лупятся на нее.

    А ведь Игорь предупреждал ее! И как же он оказался прав, даже не зная ситуации! И откуда только он так хорошо знает людей? Может, от матери? Он ведь как-то говорил, что она из этих же мест, жила где-то в районе, только в другом, но когда он учился уже в ВУЗе, перебралась в город. Свой домик продала, а в городе купила квартиру. Это уже потом, когда Игорь стал жить в Москве, он приобрел ей хороший дом, как она и хотела, в пригороде Москвы. А в Москву мать приезжала. К сыну, к Игорю. И останавливалась всегда в его  квартире, так что Катя никогда ее не видела, впрочем, напоминая себе, что это и ни к чему, раз уж жена Игоря – это всего-навсего должность. Но житейские «инструкции» Игоря она особенно ценила. Потому что он всегда оказывался прав!

    «Что я делаю не так? – думала Катя. – Я ведь хотела только  сменить обстановку. Уехать куда-нибудь хотя бы на несколько дней, чтобы избавиться от постоянного напряжения. Хотелось просто побыть среди обычных людей».

    Уже с прошлого года ей приходилось иногда бороться с тревожными мыслями, что вот где-то рядом кипит другая, не менее интересная жизнь, вовсе не похожая на какую-то игру, в которую, как ей кажется, она включена. Что время идет, да еще и как стремительно! А она будто и не живет вовсе. Ей не хватает душевной теплоты, простого человеческого общения, понимания. И у нее нет никого, с кем можно было бы просто потрепаться. Так, обо всякой ерунде, ни о чем. И бездумно смеяться тоже ни над чем. Просто из-за хорошего настроения. И это уже до того стало ее мучить, что у нее появилась мечта – выбраться хотя бы на время из этой странной клетки, в которую она попала. К обычным людям, без всяких условностей. Или даже просто побыть одной, без горничных и охраны, без постоянно следящих за каждым шагом камер. Хотя бы сделать только передышку после почти трех лет такой вот жизни. Потому и напросилась на этот отпуск. А что получается? Что и само село кажется уже чужим, и люди в нем тоже, и сама она тоже не ко двору.   

    Срамные, как выражаются деревенские, звуки за кустами стихли. Пару раз хрустнули ветки под тяжелыми шагами, и наступила блаженная тишина. Катя облегченно вздохнула и встала на ноги.

    «Наконец-то убрались, - убедилась она, осторожно посмотрев в сторону кустов. – И что за эпатажная выходка? Неужели так сильно зацепило тогда? Урыть, что ли, захотел таким образом?»

    Но настроение ее все же испортилось. Отчего-то вспомнилась ночь, когда сразу после свадьбы они с Игорем ехали в Москву. Игорь сидел рядом с водителем, а она дремала на заднем сидении. В свадебном платье! Когда приехали в квартиру, Игорь показал ей комнаты, приготовленные для нее, а сам лег в своем кабинете.

    Катя была ошеломлена. Ведь на свадьбе Игорь вел себя как настоящий жених! Она даже расслабилась и посчитала тогда что весь их деловой разговор при знакомстве и его деловое поведение при этом – просто какие-то понты, прикол. Но как только они вышли и сели в машину, все словно оборвалось – Игорь снова стал тем строгим, деловым, отстраненным человеком, каким показал себя до свадьбы. 
Но поскольку всегда рядом находились посторонние люди – охрана, прислуга, Катя какое-то время не проявляла своего беспокойства. И только иногда тихонько плакала по ночам в подушку. Но однажды за завтраком Игорь все же обратил внимание на ее плохое настроение.

    - В чем дело, Катя? – спросил он. – Ты себя неважно чувствуешь или просто не в духе?

    Катя незаметно скосила глаза в сторону обслуги, и Игорь попросил оставить их вдвоем. И когда они остались наедине, Катя сказала, что никак не поймет, в чем она провинилась.

    - Почему ты так говоришь? – удивился Игорь.

    И она ответила, что на свадьбе он вел себя как настоящий жених, а вот уже сколько дней прошло, но они так и не были вместе.

    - Позволь тебе напомнить, - сдержанно ответил Игорь, - что в брачном контракте оговорено, что ты обязуешься не требовать от меня выполнения супружеского долга в смысле интимных отношений, что это будет зависеть от моего естественного желания. А я пока не хочу… Вернее, не могу… Ну, пока не решаюсь, - поправился он, увидев, что Катя покраснела и вот-вот заплачет. – Вспомни, ты же первая засомневалась, мол, как же без любви. Но ведь все же согласилась. И только сама знаешь, почему так поступила. И даже подписала официальный документ. Считаю, что это твое личное дело, и не собираюсь тебя допрашивать. Вот и ты считай, что со мной происходит что-то похожее. Только несколько по-другому, ведь я мужчина и, значит, не такой, как ты, женщина. А если ты не помнишь все пункты нашего брачного контракта, я тебе дам его копию. И вообще, как я понимаю, ты уже отдохнула после брачной церемонии, пришла в себя и, значит, уже пора тебе приступать к тому, в чем ты обязалась. Так что сегодня к вечеру у тебя будет расписание занятий, режим дня, и завтра я тебя познакомлю с теми, кто будет с тобой заниматься.

    Он подошел к двери и, выглянув в коридор, громко сказал:

    - Валентина Ивановна, будьте добры, принесите нам кофе.

    А вообще он с Катей очень вежлив, «с добрым утром», «спасибо» и «спокойной ночи» говорит каждый день, разговаривает всегда ровно, без эмоций. При посторонних не стесняется взять ее за руку и даже приобнять. Но все же когда Катю что-то коробило в отношениях с Игорем, она каждый раз напоминала себе, что находится на работе, зарабатывает, и это ее тут же успокаивало.

    Благоразумно рассудив, что, в конце концов, он все же прав, она решила посмотреть, что будет дальше, и больше к подобным разговорам не приступала. Со временем успокоилась и, убедившись, что ее муж не Синяя Борода и не противный, и что другие бабы
за такую жизнь уцепились бы всеми конечностями, ей все происходящее показалось даже забавным. Особенно, когда замечала, что некоторые красавицы с королевскими манерами откровенно завидовали ей. И она искренне понимала их, когда смотрела на Игоря глазами стороннего наблюдателя: высокий, русоволосый, сероглазый, обаятельный, но очень сдержанный. Даже производит впечатление неприступного. Ухоженный и подтянутый – следит за фигурой. Если того требуют обстоятельства, может быть очень подвижным, порой даже импульсивным. Обычно немногословный, но когда необходимо, может произнести длинную, толковую речь. Как перед отъездом Кати, например.

    «А по поводу денег хочу дать практичный совет, - сказал Игорь перед ее отъездом. – Денег на твоем счету достаточно, ты же почти ничего на себя не тратишь. Но какие уж там, в селе, карточки? Так что заранее сними достаточно наличных».

    Она так и сделала. Однако изначально повела себя неправильно, хотя Игорь предвидел и это. Ведь он советовал ей не баловать детей Предупредил, что в таком случае они будут воспринимать ее как халявный живой кошелек с неразменным рублем, а не как близкого человека. Он заверил тогда Катю, что она это быстро поймет, и ей не только не понравится это, а будет даже раздражать.

    «Моя промашка», - думала она, прохаживаясь по шерстяному пледу и вспоминая, как на следующий день после своего приезда все семейство брата повела в магазин. Невестка для такого случая даже нарядила детей. Да и сами они с мужем приоделись. Вот с тех пор племянники так и смотрят к ней в руки. Каждый день зовут на прогулку, которая у них начинается с магазинов и, конечно, всяких покупок. Это у них и называется «погулять». «Понатащили всего полный дом, класть уже некуда», - хвалится соседям мать.

    Но с этими «прогулками» деньги очень быстро тают. А она на такое не рассчитывала. Да и обстановка в доме, вопреки ожиданиям Кати, стала только напряженной: инфантильный отец, донимающая своими нотациями мать, вечно чем-то недовольный брат, злобная невестка и жадные племянники, каждый день зазывающие ее в магазины. Каждый день, в каждом магазине что-то подкупают. И Катя чувствует, что ее терпению вот-вот придет конец. И уже не то что в доме поговорить по душам не с кем, а даже идти туда не хочется.

    - Да, - пробурчала она, - надо было серьезнее отнестись к его словам. Но с меня, кажется, хватит! – и, допив томатный сок, она сплющила пакет.

    Со стороны озера внезапно послышался всплеск.

    «Рыбки? Или лягушка испугалась?» - тихонько хохотнула Катя. На душе сразу полегчало.

    «Все-все, больше не хочу! Скажу матери, что мне позвонили, срочно вызывают на работу, - решила она и принялась складывать плед. – Детей обижать не стану, сейчас схожу за ними и поведу «гулять», пока магазины открыты. И завтра же отсюда уберусь! Главное – уехать, а там уж буду решать, куда», - думала она, запихивая плед в сумку.


Глава 6


    Из села Катя уезжала послеобеденным рейсом. Она знала, что автобус в это время никогда не бывал переполненным: сельские стремились попасть в город с утра, а дачники предпочитали возвращаться домой вечером.

    Удобно устроившись на сиденье у окошка одна, Катя аккуратно поставила рядом с собой холщовую сумку с деревенскими гостинцами – сушеными подосиновиками и банками липового меда.

    В полупустом автобусе сзади через пару рядов сидел мужчина, прижимавший к распухшей, видимо, от флюса, щеке носовой платок, а через проход от Кати – пожилая женщина с девочкой-подростком, на коленях которой стояла клетка с котенком. Этот кошачий домик и аккуратная соломенная шляпка женщины выдавали в них дачников. И только в самом конце салона автобуса задние сиденья полностью заняла компания молодых парней и девчонок.

    Водитель еще долго томился в ожидании дополнительных пассажиров, но, так и не дождавшись, закрыл двери, и автобус тронулся.

    Восхитительное чувство свободы и покоя вдруг охватило Катю. Она расслабленно улыбнулась, посмотрела по сторонам и, наткнувшись на любопытный взгляд девочки, спросила:

    - Как же зовут твоего котика?

    - Это не котик, а кошечка. Ее зовут Люся. Она еще совсем маленькая. Мне ее на день рожденья подарили. Прямо в этом домике.  У меня в выходной был день рожденья. Мы на даче праздновали. А мама с папой там остались. А нам с бабушкой в город надо, потому что…

    -Таня, не приставай к тете, - одернула девочку бабушка. – Вы уж извините, - обратилась женщина к Кате, - она у нас слишком общительная.

    - Да ничего, - улыбнулась Катя, - я ведь сама спросила.

    - Все равно, пусть посидит смирно, а то ее потом не угомонить.
    Девочка сразу насупилась и какое-то время сидела молча, но вскоре ее лицо прояснилось, и она, просунув палец в клетку котенка, стала тихонько гладить его за ушком. Маленькая Люся с явным удовольствием принимала тихие ласки и крутила головой, подставляя под пальчик девочки то лоб, то другое ушко. Катя не стала своим вниманием нарушать эту идиллию и отвернулась к окну.

    Она была довольна собой. Ощущение свободы и возможности поступать так, как хочется самой, а не так, как вынуждают ее другие, ей нравилось. Но приближение к городу заставляло задуматься о том, как ей поступить дальше.

    «Как и советовал Игорь, самое простое – поменять билет на ближайшее время и уехать отсюда. А если на сегодня ничего нет? Да и на завтра тоже? Да пустяки! Сниму номер в гостинице и пережду столько, сколько потребуется. А еще лучше – сразу снять на все время номер с телевизором и тупо просидеть там до самого отъезда по своему билету. Гораздо приятнее, чем до приезда Игоря сидеть там под надзором домоправительницы и горничных с отрешенными лицами. А здесь – хочешь – спи, хочешь – бездумно лупись в ящик с этими бесконечными сериалами. Поесть-попить то, чего захочется – принесут прямо в номер. Вот красота! И в город ни за чем не надо выходить. А просто так мне в нем делать нечего. Я там никого и не знаю. Вот разве только Ксюша…», - размышляла Катя и вдруг словно очнулась: образ девушки так ясно промелькнул перед ней, что она даже оглянулась и посмотрела по сторонам.

    «Да, Ксюша! Пожалуй, единственная, о ком мне приятно вспоминать
в связи с моей жизнью в этом городе».

    И Катя вдруг отчетливо вспомнила и дворницкую, в которой жила, и участок, закрепленный за ней, и ту девушку, которая невольно притягивала ее взгляд. Когда она – красивая, высокая, стройная, с вьющимися пепельными волосами, нежной кожей и темно-зелеными глазами неторопливой плавной походкой проходила мимо, Катя всегда вспоминала сказку о русалочке. И вот однажды, с первыми заморозками и первым снегом, когда Катя убирала участок, ее русалочка вдруг упала на ровном месте. Пакеты, которые она держала в руках, шлепнулись, подозрительно звякнув, и из одного что-то вылилось и потекло под упавшую девушку, а из другого выкатились апельсины и яблоки. Катя, отбросив лопату для уборки снега, подбежала к девушке и, беспрестанно повторяя «Простите, я так виновата, не успела еще тут почистить, а песком надо только после этого посыпать…», помогла ей встать.

    Девушка действительно поскользнулась, крепко ушиблась, да еще и ногу подвернула, но держалась мужественно и даже пыталась улыбаться. Но вид у нее был ужасный – с испачканного светлого пальто капали темные капли то ли красного вина, то ли гранатового сока, а рядом валялся оторвавшийся от сапога каблук и слетевшая с головы шапочка. Идти самостоятельно девушка не могла. Да и стоять тоже – все за Катю хваталась. Катя же здорово испугалась. И не только за девушку, но и за то, что нажила себе неприятности и может лишиться работы, а, значит, денег и, главное, жилья. Она, не забывая придерживать девушку, быстро подняла шапочку, сразу пристроив ее на голове потерпевшей, собрала все выпавшее в пакеты, сунув туда и отлетевший каблук и, немного почистив своим шарфом пальто девушки, помогла ей добраться до самой квартиры. Так они и познакомились.

    На следующий день Катя пришла проведать пострадавшую.

    - Да мне уже лучше, - сказала Ксюша. – А давай-ка я тебя чаем напою. С бутербродами, с пирожными.

    - Только если разрешишь мне помочь тебе. Вон как ты еще хромаешь.

    Они устроились на кухне, и Катя, осмотревшись, не выдержала:

    - Какая у вас огромная квартира, - восхищенно произнесла она. – Наверное, семья большая?

    - Нет, я здесь одна живу. Квартира мне от родителей досталась.

    - Они что, умерли? – смутилась Катя. – Ты извини, я же не знала.

    - Нет, живы они. Просто папа был большим начальником, вот нам и дали эту квартиру. А потом его перевели в Тюмень, и он сначала поехал один, чтобы пока обустроиться самому и тогда уж перевезти нас к себе. Ну, а там завел другую семью. С мамой развелся, и мы остались тут. Я тогда еще маленькой была. А когда выросла, и мама вышла замуж. Она врач, и так получилось, что вышла замуж за своего пациента. Ему после серьезной болезни понадобился хороший уход, и мама поселилась у него. А как поселилась у него, так там и осталась. Вот и живет теперь с мужем, я-то ведь уже взрослая.

    Они еще долго сидели, разговаривали, и Ксюша поинтересовалась, почему Катя – такая молодая – работает дворником. Катя, ничего не скрывая, откровенно рассказала ей о себе и своих неудачах с поступлением в институт. Тогда Ксюша посоветовала ей поступать сначала в медучилище. Так делали многие из тех, кто выбирал профессию врача, и это часто прекрасно срабатывало. Но время для поступления давно прошло, и надо было ждать следующего приема. Но опять неудача! А тут еще и случай с Колькой…

    С Ксюшей они виделись часто, но все как-то на бегу – у Ксюши заканчивалась учеба в институте. А потом она вообще куда-то исчезла на все лето и появилась только в сентябре, когда с деревьев уже опадали желтеющие листья, и Кате приходилось по два, а то и по три раза мести участок.

    Они обрадовались друг другу. Ксюша даже пригласила Катю к себе на чаек с пирогами и стала расспрашивать ее про житье-бытье. Совершенно измученная и растерянная своими мыслями после неудачи с поступлением в медучилище Катя призналась ей в своем жизненном тупике, и Ксюша вдруг предложила ей пойти на ускоренные бухгалтерские курсы.

    - Сейчас время такое, – сказала она. – Если осилишь, никогда не останешься без работы. Да и без жилья тоже, если не будешь лениться. Правда, курсы уже начались, но моя соседка может помочь с зачислением – она там преподает. А я могу тебе помочь догнать то, что ты пропустила. Мне ведь тоже приходится теперь осваивать другую профессию – обстоятельства так сложились. Ну, что скажешь?

    - Да ты просто мой ангел-спаситель, Ксюша! – воскликнула Катя. – Одно то, что моя судьба кого-то волнует, уже большая мне поддержка. Правда-правда, - уверяла приятельницу растроганная Катя.

    Всего через пару дней Катя стала заниматься на курсах и каждый день с помощью Ксюши наверстывала упущенное. Вот как раз в один из таких дней, когда она шла на занятия к Ксюше, ей и встретился Игорь.

    «Да, Ксюша… А ведь она была свидетельницей на нашей свадьбе!»


    Несмотря на странность неожиданного предложения, свадьба Кати была настоящей. С живой музыкой, изысканным угощением и криками «Горько!».

     Игорь со свадьбой определился сразу. После окончательного согласия Кати на все его условия прямо там же, в ресторане сказал:   

    - Свадьбу устроим скромную. Здесь у меня есть друзья, но их немного. А ты можешь пригласить, кого сама захочешь. Родных, друзей.

    - Друзей у меня здесь нет. Больше нет, - пробормотала Катя и, помолчав, спросила: – А можно без родных?

    - Что так?

    - Ну, если это как работа, то лучше не надо. И фамилию менять тоже. Ну, пока не надо, - пробормотала она, бросив быстрый тревожный взгляд на Игоря.

    - Как скажешь. А, кстати, есть кого позвать на свадьбу свидетелем?

    - Да, одна приятельница. Могу ее попросить.

    - Давно дружите? Секретами делитесь?

    - Нет. Мы просто учимся вместе. Она мне в учебе помогает.

    - Вот и хорошо. Не надо ей всего рассказывать, лучше просто пригласить сразу на регистрацию. Откажется – найду человека. А от меня будет мой водитель.

    Игорь довез Катю до дворницкой, внимательно осмотрел помещение и ничего не сказал. Спросил только:

    - Снимаешь?

    - Нет, служебная, - с гордостью ответила Катя.

    - Времени у нас мало, так что к 10 утра будь готова, - сказал он и вышел, даже не прощаясь.

    Катя дождалась, пока машина отъедет на приличное расстояние, и тут же пошла к Ксюше.

    - Прости меня, Ксюш, что я сегодня не пришла заниматься. У меня обстоятельства изменились. Наверное, мне придется бросить учебу.

    - Что-то случилось? – встревожилась Ксюша.

    - Нет-нет, ничего плохого. Я просто замуж выхожу. Срочно. И свадьба через неделю.

    - Поздравляю, - протянула Ксюша, с подозрением пройдясь внимательным взглядом по Катиной фигуре.

    - Да нет, ничего такого. Просто жениху по работе так надо, - улыбнулась Катя. – Я хотела тебя попросить быть свидетельницей с моей стороны. Согласишься?

    - Да, конечно, спасибо!

    - Это тебе спасибо, Ксюш, - облегченно выдохнула Катя.

    Уже через неделю Катя в полном свадебном облачении сидела в дворницкой рядом с Ксюшей в ожидании жениха. И он, конечно, как и во всем, был очень точен.

    Брови Игоря, застывшего на пороге дворницкой, взметнулись вверх, а в изумленных глазах читался вопрос.

    - Познакомься, Игорь, это Ксюша, моя свидетельница, - оробела вдруг Катя. – Я же говорила тебе.

    - Ах, да! - хлопнул себя по лбу Игорь. – Простите, совсем замотался с этими хлопотами. Что ж, Ксюша, очень приятно. А меня зовут Игорь Александрович. Можно просто Игорь, как вам удобнее, - и, повернувшись к Кате, с нежной улыбкой произнес: - Ты сегодня особенно хороша, милая. А где твой букет? В общем, собирайтесь, девушки, не буду вам мешать, - и тут же вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

    Катя посмотрела на побледневшую Ксюшу и, хихикнув, спросила:

    - Он что, напугал тебя? Ну, да, он такой, он может. Но ты не думай, это он так, он на самом деле очень добрый.

    - Ну, ты-то, конечно, его хорошо знаешь. Давно знакомы? – щеки Ксюши порозовели, и она улыбнулась, быстро приходя в себя.

    - Да уж не первый день, - махнула рукой Катя. – Пойдем, Ксюш, он не любит ждать.

    На свадьбе Ксюша уже вовсю веселилась, а немногочисленные гости – в основном ровесники Игоря – наперебой приглашали ее на танец. Игорь же весь праздник просто не сводил с Кати глаз и все время нежно улыбался ей, часто брал за руку, танцевал только с ней и, как бы ни звонил его сотовый, ни разу не поговорил по телефону.

    Улучив момент, когда Игорь на минутку отошел, Ксюша спросила:

    - А где вы будете жить?

    - Мы прямо со свадьбы уезжаем в Москву.

    - В свадебное путешествие?

    - Нет, мы там будем жить.

    - А как же твоя работа? И квартирка тоже, вещи? Ты сюда еще приедешь?

    - Все, что нужно, уже в машине, а со всем остальным Игорь уже уладил.

    Больше Катя с Ксюшей не виделась. Но звонить ей пыталась. Однако телефон всегда молчал.

    «Да, с Ксюшей я с удовольствием повидалась бы, - Катя даже улыбнулась. - Не думаю, что Игорь был бы недоволен. Да он и сам мне сказал перед отъездом, что не ограничивает меня в том, кого я хочу навестить. Доверяет, значит, мне. Догадываюсь даже, почему. Это после того «экзамена», который однажды мне устроил», - усмехнулась Катя. 

    Игорь устроил банкет якобы по случаю переезда на новое место жительства – в загородный дом. На самом же деле банкет был по поводу окончания Катей обучения, на котором настаивал Игорь. И на этом банкете он познакомил Катю с крупным, известным финансовым аналитиком, с которым у нее произошел довольно интересный разговор. Вроде бы и ни о чем, но был разговор и о финансах. Катя аналитику очень понравилась, и он даже дал ей свою визитку и сказал, что если ей вдруг понадобится какая-нибудь помощь или совет, пусть позвонит ему.

    Катя честно и откровенно, слово в слово передала весь этот разговор Игорю даже без его расспросов и тут же отдала ему визитку этого аналитика. Это Игорю очень понравилось, и он сказал, что очередную проверку она достойно прошла. Вот с тех пор он ездил в загранкомандировки уже вместе с Катей. А позже было окончательно решено послать Игоря с женой открывать филиал банка в одну из стран.
 
 
Глава 7


    С нахлынувшими вдруг воспоминаниями Катя, выйдя из автобуса, сразу пошла в знакомый двор.

    Все было бы таким же, если бы не новая многоэтажка на месте просторной детской площадки, с которой Катя всегда начинала
уборку. Погасив в душе досаду, Катя прошла к дому Ксюши. С купленным в соседнем гастрономе тортом в руках она в предвкушении встречи нажала звонок у двери Ксюшиной квартиры. Но открыли ей незнакомые люди.

    - Простите, я могу увидеться с Ксенией, - растерялась Катя.

    - А кто это? – спросил открывший дверь нагловатого вида мужик.

    - Да это которая продала нам квартиру, - тут же выпалила выскочившая из кухни его жена и, уставившись на Катю, заявила: - Она тут больше не живет.

    - А вы не скажете, где она теперь?

    - Мы тебе что, горсправка, что ли? – рявкнул мужик и попытался закрыть дверь, но жена отпихнула его и, благосклонно кивнув Кате, посоветовала: - А вы у ее бывших соседей спросите, может, она с ними до сих пор общается.

    - Спасибо, - пробормотала Катя, но тут же вспомнила про соседку Ксюши, которая вела занятия на тех самых ускоренных курсах бухгалтеров, и сразу пошла к ней.

    Вот тут Кате повезло: женщина оказалась на месте, да еще и, хоть с трудом, но Катю все же вспомнила. Адрес Ксюши она знала и дала его Кате.

    - А не дадите мне ее телефон? – с надеждой в голосе спросила Катя.

    - Стационарного телефона в той квартире нет, а нового сотового Ксюши я не знаю.

    - Спасибо, вы мне очень помогли, - Катя действительно была благодарна этой женщине. Особенно после разговора с новыми жильцами Ксюшиной квартиры. - Извините за беспокойство.   


    Старый дом, в котором теперь жила Ксюша, оказался почти на окраине города, совсем рядом с кладбищем

    Не найдя кнопки звонка, Катя постучала в дверь. Дверь сразу осторожно приоткрылась, и из-за нее выглянула Ксюша.

    - Вам кого? – спросила она.

    Катя рассмеялась.

    - Я все-таки тебя нашла, - сказала она. – А ты изменилась. Но выглядишь лучше, тебе так больше идет.

    За то время, что они не виделись, Ксюша из милой нежной девушки превратилась в зрелую красавицу с большими грустными глазами.

    - Катя? – с сомнением в голосе спросила она. – Да тебя вообще не узнать! Ты проходи, - отступила она в узкий коридорчик, пропуская гостью. – Какая неожиданность! Я очень рада тебя видеть. Но как же ты меня нашла?

    - Твоя соседка адрес дала. Ну, та преподавательница, которая нас на курсы взяла. А ты давно переехала? – спросила Катя, оглядывая скромную, но чистую комнатку с пустой детской кроваткой у стены и детским манежем, заваленным игрушками.

    - Почти год. Обжилась уже. Ты-то как сюда? Надолго к нам? Или к родителям едешь?

    - У родителей я уже была. Это я от них еду. Вот, решила проездом и тебя проведать.

    - А вы вместе? Ты с мужем?

    - Нет, я одна.

    - А что так?

    - Да мы так решили. Они там с друзьями… Ну, это не важно. А с тобой мне так захотелось повидаться! Я ведь звонила тебе и не один раз. С каждым праздником пыталась поздравить. Но трубку никто не брал. А твой сотовый почему-то не отвечал.

    - Я отключала телефоны. А потом и вовсе переехала. А домашнего  здесь нет.

    - А если не секрет, почему отключала? А, чтобы малышке не мешал, да? У тебя ребенок? – спросила Катя, кивнув в сторону детского уголка.

    - Да, дочка.

    - И сколько ей?

    - Третий годик пошел.

    - Жаль, не знала, что у тебя дочка. А где она сейчас? – покосилась Катя на пустую кроватку.

    - Они с мамой в санатории. Нам путевку дали. Ты пока отдохни, Кать, я сейчас на стол накрою, и тогда поговорим. Ладно?

    - Хорошо, - кивнула Катя. - У меня тут гостинцы, так что я их как раз распакую. А пока вот это – мой маленький подарочек для тебя, - и Катя протянула Ксюше небольшую коробочку. – Открой ее сразу, я хочу знать, понравится ли тебе.

    В коробочке лежал изящный черепаховый гребень, украшенный камнями.

    - Обалдеть…, - прошептала Ксюша. – Ой, Кать, я не могу… Это, наверное, очень дорого…

    - Даже не думай! Я его купила в  Испании, в одном маленьком магазинчике. Он там был в единственном экземпляре. Какой-то мастер делал эксклюзивные вещи с камнями, которые добываются у них в Испании, и все продавал через этот магазинчик. Там много всего интересного было, но мне понравился только этот гребень. И когда я его покупала, у меня мелькнула мысль о тебе, ведь сама я тогда уже была со стрижкой. А у тебя такие красивые волосы. И длинные, и вьются. Этот гребень словно для тебя и сделан. Не отказывайся, Ксюш. Пусть будет от меня на память.

    - Спасибо, - тихо произнесла растроганная Ксюша.


    Чай пили молча. Каждая думала о своем: Ксюша не сводила внимательного взгляда с Кати, а Катя время от времени с интересом посматривала по сторонам,

    Да, после роскошной трехкомнатной квартиры в центре города эта комнатушка, пусть в еще приличном, но все же старом доме на окраине города, да еще и по соседству со старым городским кладбищем, наводила Катю на грустные мысли.

    - Значит, замуж вышла? – задумчиво протянула, наконец, Катя. – А муж кто? Ой, извини. Я стала такой болтушкой.

    - Да ничего, не извиняйся ты. Мужа нет. Мы с дочкой вдвоем живем.

    - Что-то случилось? Или это секрет?

    - Да какой там секрет… Случайная беременность, рождение не совсем здорового ребенка. Потребовались определенные операции. Сейчас после первой операции реабилитация. Девочке окрепнуть надо, впереди будут еще и другие, возможно, более сложные операции. У мамы как раз отпуск, вот она и повезла ребенка в санаторий. Операции дорогостоящие. Потому и квартиру пришлось продать.

    - Как жаль, что я ничего не знала. Ведь могла тебе хоть чем-то помочь, у меня же свои возможности, - горестно покачала Катя головой.

    - Нет, - твердо произнесла Ксюша. – Все это только моя жизнь, и я никого не хочу этим напрягать. И потом, - уже мягче добавила она, - я ведь справляюсь. И мама мне много помогает – она все-таки врач. И ее муж тоже поддерживает. Он такой хороший человек. Душевный, умный. Хоть маме повезло, - вздохнула она.

    - Но ты такая красивая! – воскликнула Катя. – И умная, и добрая, и образованная! Не может быть, чтоб у тебя не складывалась личная жизнь! Не могу поверить, что тебя никто не позвал замуж. Или это тебе еще никто не нравился?

    - Отчего же, был такой человек. Все шло к тому, что вот-вот поженимся. И я любила его. Даже до сих пор люблю, - вздохнула Ксюша. – Но так случилось, что мне пришлось ему отказать, я уже ждала ребенка от другого. Теперь я ничего о нем не знаю, кроме того, что женат. Но самой мне сейчас уже не до личной жизни. Моя жизнь теперь – это дочка и ее здоровье. Да что мы все обо мне? Ты мне лучше что-нибудь о себе расскажи. Ты работаешь? Когда твой отпуск кончается? Ты надолго к нам?

    - Да вот побывала у родителей. Проведала, но весь отпуск выдержать не смогла. Поняла, что у них там своя жизнь, и я в нее не вписываюсь, вот и уехала раньше, чем собиралась. Решила воспользоваться тем, что время еще есть, и к тебе заехать, так что билет в Москву пока брать не стала. Правда, сначала собиралась снять номер в гостинице, а уж потом как будет по обстоятельствам. Но все же решила не откладывать, сразу навестить тебя. Теперь вижу, что правильно поступила. Хорошо тут у тебя. Тихо так, спокойно и очень уютно

    - Так, может, погостишь у меня? Если хочешь, конечно. Ты ведь не спешишь? Мои только уехали, так что и мне полегче будет. Правда, у меня тут все скромно, ты, наверное, привыкла…

    - Спасибо, Ксюш, - остановила ее Катя, - я с удовольствием. Уж неделя у меня вообще в полном моем распоряжении, могу и  воспользоваться твоим предложением. Ну, если не помешаю. А ты работаешь?

    - Приходится. И работаю, и прирабатываю. Бухгалтерские отчеты сразу на трех небольших фирмочках, а приработка – на кладбище.

    - Это в каком смысле? – взгляд Кати стал вдруг таким испуганным, что Ксюша, не сдержавшись, засмеялась.

    - Я за могилами ухаживаю, - наконец, смогла выговорить она. – Так сказать, по найму.

   - И кто нанимает? И почему сами не ухаживают? Что-то я о таком никогда не слышала.

    - Значит, не сталкивалась с такими ситуациями. Считай, тебе повезло. А вот, например, кто-то живет далеко, в других местах. Или работает по контракту. А кто-то стал слишком стар или болен, и ухаживать за могилой человеку уже не по силам. Есть и такие, которые боятся долго находиться на кладбище – могилы посещают, но не ухаживают. Но бывают, хоть и редко, особые случаи. Например,  покойники когда-то сделали кому-то доброе дело или даже что-то отписали в наследство. Даже если есть родня, благодарные люди платят за уход и просят ставить регулярно свежие цветы. Ну, когда сами не могут часто это делать. Но чтобы всегда были свежие цветы.
Вот они и просят меня о таких услугах и за это платят.

    - И что тогда входит в твои обязанности?

    - В основном, конечно, убирать мусор, мыть доски, памятники, скамейку. Весной высаживать цветы, следить за оградками, крестами и памятниками. Ставить свежие цветы – покупать их, а еще поливать те, что растут на могиле и у оградки. Ну, дорожки посыпать песком. Короче, самый обычный уход. Только за покраску оград не берусь, специально нанимаю кого-нибудь из работников кладбища – у меня аллергия. Это кладбище большое и самое старое в городе. Поэтому здесь не хоронят, а подхоранивают. Либо к родственникам, либо к супругам. Правда, редко. И обычно просто тех, кто живет недалеко. А город постепенно расширяется. Уже давно у новых многоэтажных комплексов появилось свое новое кладбище. Да и крематорий строят. Но людей, готовых платить за то, что за могилами будет уход, хватает.

    - Как же ты их находишь?

    - Да сначала все получилось случайно. А потом люди стали рекомендовать. Может, похвастались, как решили проблему, может, еще как, но постепенно у меня уже более полсотни могил набралось, за которыми надо регулярно ухаживать. Вот и слежу за ними, за порядком, за чистотой, в дни памяти свежие цветы ставлю, иногда венки новые тоже. Платят хорошо, но и не пофилонишь. Они же друг с другом общаются, все промахи обязательно откроются. Я иногда даже мнительной становлюсь: когда вижу, что кто-то уж слишком долго возле меня крутится, так мне сразу начинает казаться, что это меня  по чьему-то заказу контролируют.

    - И что, весь год так?

    - Ну, это сейчас у кладбищенской работы время напряженное.  Зимой так часто ходить не приходится. Только в памятные даты. Но как только стает снег, сразу наступает горячая пора.

    - А не смущает такое соседство?

    - Да чего тут смущаться? Наоборот, кладбище старое, полно деревьев, кустами тоже все позаросло. Птички с утра поют. Да и тень в летнюю жару. Если уж не довелось в городе у парка жить, так уж лучше здесь. И работать близко: вдоль ограды прошла, за угол завернула и уже через пару минут на центральной аллее. Новое-то кладбище так далеко за городом устроили! Ни деревья там еще не выросли, ни кусты. В открытом, можно сказать, поле, - рассказывала Ксюша, застилая диван. – Зной, ветер, дожди, зимой вьюги. Да еще и трасса рядом. Такой гул от машин! А здесь всегда тишина. Нет, я довольна. Да и работой тоже. И дело доброе, и деньги неплохие, и на свежем воздухе, в движении. А уж чего только не передумаешь!

    - А не страшно тебе?

    - Это ты про что?

    - Ну, про покойников, про умерших.

    - А чего их бояться? Что они мне могут сделать? Это живые…, - голос Ксюши упал, плечи поникли, и она надолго замолчала. 

    В окне вдруг послышался шелест. Катя вздрогнула.

    - Ночная бабочка в стекло бьется, - успокоила Катю Ксюша. – Я уже постелила. Давай ложиться?

    - Ксюш, а можно я завтра с тобой пойду?

    - А почему тебе не побыть дома? – немного помолчав, сказала Ксюша. – Отдохнуть, почитать что-нибудь. Или по городу побродить, кого-нибудь навестить. В конце концов, по памятным местам пройтись, а?

    - Некого мне навещать. И в городе нечего делать. Да и какие там памятные места? Дворницкая, что ли?

    - Кать, я ведь рано туда хожу. Чтобы до обеда справиться. Вечерами не люблю. Так что если рано встанешь…

    - Да я с детства привыкла рано вставать.

    - Ну и договорились. Спи, Кать.

    - Спокойной ночи, Ксюш.


Глава 8


    - Я не каждый день встаю так рано, - сказала наутро Ксюша. – Это пока стоит хорошая погода. И не только я так поступаю. Вот увидишь, сколько там людей сегодня будет. А ты думаешь, что кладбище – это какое-то мертвое, пустынное, заброшенное место? – продолжила она в ответ на удивленный взгляд Кати. – Да это как целый город. Там тоже жизнь, только особая. И тоже есть свои правила и запреты. А для людей чувствительных, эмоциональных просто тьма поводов для философских размышлений. Почти у каждой могилы на крестах, на памятниках есть фото, по которым любой с богатым воображением может представить, каким человек был в жизни, как выглядел, сколько прожил – по датам, конечно. Кстати, мне мама говорила, что, как врач, обратила внимание на то, что чаще всего человек умирает ближе к своему дню рождения – либо в период трех месяцев до него, либо в период трех месяцев после. Я присматривалась поначалу к датам. И ведь правда! А сколько могут рассказать надписи! И на памятниках, и на венках. Ой, Кать, ты и представить себе не можешь, сколько людей ходит сюда каждый день.

    - Зачем это?

    - К покойникам. А бывает, что и к живым. Да-да. Вот так моя самая первая овдовевшая клиентка нашла себе другого мужа.

    - Первая? Значит, ты теперь ухаживаешь за могилой ее мужа? А что с ней случилось?

    - В Италии она теперь живет. И не мужа, а мужей. Уже четверых.

    - Это как? Я чего-то не понимаю?

    - Ну, в самый первый раз похоронила своего мужа. Переживала сильно. Любила его очень. Приходила к нему часто. И вот случайно познакомилась здесь с одним вдовцом. Он тоже часто приходил проведывать свою жену. Вот и познакомились. Предложил он пожениться, она и согласилась. И тут вдруг он тоже: раз – и опять похороны. Да еще и наследство неожиданное. Весьма приличное, между прочим. Вот тогда она уже не случайно стала знакомиться с вдовцами, намеренно здесь подыскивала. Когда они умирали, она подхоранивала их к прежним женам. Пока не уехала в Италию с последним. Этот вдовец уже пятый ее муж. Но каждый год она приезжает проведывать своих умерших мужей в день кончины первого и за уход могил платит очень щедро. И у нее есть знакомые люди, которые  докладывают ей о состоянии могил. Вот вскоре она должна опять приехать.

    У входа на кладбище было оживленно. С одной стороны от распахнутых ворот торговали венками, с другой – живыми цветами. К одной из торговок, минуя всех цветочниц, Ксюша направилась сразу. Купила цветы и повела Катю по центральной аллее.

    - А почему ты купила цветы у этой тетеньки? – заинтересовалась вдруг Катя.

    - У нее всегда свежие, недорого и свои, сама выращивает.

    - А у других что? Чужие, что ли?

    - Я же говорила, что здесь свои особенности. И среди этих кладбищенских цветочниц тоже. Есть такие, которые с могил крадут только что поставленные в вазу или банку свежие цветы и снова их продают. Я однажды такую застала прямо на месте, так сказать, преступления. Она, видно, подумала, что я уже ушла с кладбища. А я просто уже работала на другой могиле и потом проходила мимо той, где уже поставила цветы. Вот и наткнулась на нее. Скандала не подняла, но пообещала ей большие неприятности, если еще хоть раз… Она, скорей всего, предупредила таких же, как сама, и теперь все они знают за какими могилами я ухаживаю и когда уже ухожу с кладбища.

    - Надо же…, - задумчиво протянула Катя. – Ничего святого у некоторых нет. Неужели совесть не мучает?

    - А все деньги. Только вот зачем они нужны – у каждого своя мотивация, - философски подытожила Ксюша. – А мы сейчас по пути воды наберем и потом уж за работу.

    У крана с водой собралась очередь. Те, кто подальше, присаживались на специально установленные длинные лавочки. Но очередь продвигалась быстро. Ксюша вынула из взятого с собой ведерка пакет с рабочим халатом, косынкой и перчатками, набрала воды и повела Катю дальше.

    - Какое кладбище большое, - покрутила головой Катя, - заблудиться можно в этом городе мертвых.

    - Ну что ты! Все просто устроено, ведь кладбище на кварталы разбито. Везде таблички с номерами. Надо только понять порядок этой нумерации. Вот сегодня, например, я буду работать в седьмом квартале, - сказала Ксюша, остановившись у таблички с цифрой 7. – Мне тут придется поработать сразу на четырех могилах. А ты пока погуляй по дорожкам, - предложила она. – Здесь так тихо, птички поют, листвой пахнет. Некоторые сюда за этим и приходят, не только местные: подышать зеленью и отдохнуть от городского шума. Так что и ты погуляй. А потом приходи к этой табличке. И не беспокойся, не потеряешься. Я ж никуда отсюда не денусь. Часа два у меня на все уйдет, никак не меньше.

    Катя послушно кивнула и, неспешно передвигаясь по дорожке, на которой были выставлены таблички с номерами кварталов, время от времени останавливалась у некоторых памятников, чем-то особо привлекающих ее внимание. Читала выгравированные на них надписи, с интересом рассматривала фото, подсчитывала разницу между двумя датами и размышляла о том, что люди, успевшие или все же что-то не доделавшие на Земле, вольно или невольно обрели, наконец, покой и теперь смотрят на нее со своих фотографий. Катя и
не заметила, как забрела в самый дальний уголок.

    Здесь было тихо, только время от времени что-то нашептывала листва в кронах старых деревьев. Катя переходила от могилы к могиле, и ее внимание привлекло фото молодого красавца с густой шевелюрой.

    «На Есенина-то как похож, - подумала она, - только волосы почти черные. Вон, как! Трагически погиб! – прочитала она надпись. – В девятнадцать лет… Молодой какой… А сейчас ему уже под сорок было бы», - подсчитала она, и тут вдруг совсем рядом незнакомый мужской голос произнес:

    - Эх, Катя, Катя! Вот ты где, оказывается…

    От неожиданности Катя вздрогнула и посмотрела по сторонам, но никого не увидела, и по ее спине пробежал холодок.

    - Все-таки нашел я тебя, не запутался. Может, чутье меня вывело?

    Низкий и хриплый голос слышался справа, но из-за густых кустов сирени Катя не сразу смогла рассмотреть высокую фигуру мужчины в сером костюме.

    «Фу, ты! – тихонько выдохнула она. – Видно, проведать пришел кого-то. Бывает же такое совпадение! Так ведь со страху и хлопнуться можно», - и она прижала руки к груди, к бешено колотящемуся сердцу.

    - Все эти годы я думал о тебе. И так хотел тебя увидеть! Вот и увидел, - фигура за кустами передвинулась –  мужчина наклонился. – Хорошее фото. И ты здесь совсем как тогда. Такая, какой я тебя помню, - голос мужчины дрогнул. – Да, не так я представлял себе нашу встречу. Столько лет прошло, и так долго к тебе добирался, а нашел здесь. Не знал я, Катя, прости, - и он вдруг заплакал, как ребенок.

    Катя ухватилась руками за ограду и замерла. Больше всего она сейчас боялась обнаружить себя. Оставалось только замереть и слушать.

    Плач мужчины был долгим и таким горестным, что и у Кати на глаза навернулись слезы. Казалось, что и вокруг стало тише. Умолкли даже птицы.

    Наконец, мужчина несколько раз высморкался, прокашлялся и, часто вздыхая, заговорил:

    - Хорошие у тебя соседи, Катя. Это они мне про тебя все рассказали. И как тебя найти, тоже им спасибо. Я ведь писал тебе, часто. И в каждом письме писал, что люблю. И замуж предлагал, когда вернусь. Только ты не отвечала. Я подумал, не получаешь писем.  Оказывается, читала. Ну, теперь знаю, что только самые первые. А другие, нераспечатанные, соседи мне отдали. Они тоже знали, что я на тебе жениться хочу, только ты говорила, что лучше умереть. Вот и умерла, - голос мужчины задрожал. 

    Он ненадолго замолчал и вдруг с укором произнес:

    - А что же ты не сказала мне, что у тебя сердце больное? Ведь если б я знал, все было бы по-другому. Не доверяла, что ли? Но тогда не привела бы к себе. Может, думала, что брошу, если узнаю? Неужели потерять меня боялась? А что ж тогда отпихивалась? Получается, что совсем меня запутала. Значит, я тогда так ничего и не понял?  Отталкивала меня слабо так, небрежно, я и подумал, что кокетничаешь, завлекаешь. Разожгло меня это, понимаешь? Мы ж ведь еще и встречались, как школьники. И так долго! А ведь взрослые же люди. Вот и не выдержал, напер на тебя. Мне ж и в голову не могло придти, что ты еще… Что у тебя еще… Что ты еще ни с кем не была. Возраст-то уже… Вот я и подумал, что заигрывала так, а потом и поддалась. Потому и на суде тогда смолчал, вроде как признал свою вину, чтобы на тебя плохо не подумали. Эх, что ж ты так… Прости, не знал я. Не знал, что у тебя сердце слабое. До сих пор жила бы. Пусть и не со мной. А так…

    Послышался щелчок зажигалки, и в воздухе потянуло табачным дымом.

    - Хорошо хоть ребенок твой выжил, - голос мужчины зазвучал бодрее. – Вовремя его врачи достали. Говорят, ты уже без сознания была. Жаль-то как! Может, хоть видишь его оттуда, как-нибудь оберегаешь. Соседи твои дали мне адрес того детского дома, и я тянуть не стану, сразу к нему пойду. Ему в этом году уже в школу идти, так что и с документами поторопиться надо. Заберу я его оттуда. Конечно, трудностей много будет, но это не страшит, справимся как-нибудь. Остается только надеяться, что люди добрые не сказали ему, что его отец насильник, - и он тяжело вздохнул.

    На глаза Кати опять навернулись слезы, но она даже не поморгала, стараясь никак не проявить свое присутствие.

    - Что ж, Катя, прощай, - после недолгого молчания вымолвил мужчина. - Это тебе. Вроде как на свидание шел, а оно вон как обернулось. Ну, а теперь уже с сыном буду к тебе приходить. Мы потом и оградку тебе сделаем, и памятник поставим.

    Вскоре послышался хруст гравия и удаляющиеся шаги. Катя выглянула из-за куста и увидела уходящего по дорожке худощавого мужчину с поникшей головой. Он смотрел себе под ноги и жестикулировал руками, словно разговаривал сам с собой. Когда же совсем скрылся из виду, Катя подошла к могиле, прочитала даты на посеревшем от дождей деревянном кресте и перевела взгляд на потускневшее фото.

    Большие печальные глаза молодой женщины с тонким болезненным лицом, казалось, задумчиво смотрели на красную, в форме сердца, коробку шоколадных конфет и букет алых роз на могильном холмике.


    Кате сразу же захотелось поделиться услышанным с Ксюшей, и она стала выбираться из этого дальнего уголка, куда ее завела любознательность, как вдруг отчетливо произнесенная женским голосом фраза заставила ее остановиться.

    - Еще весной надо было это сделать, но вот не получилось. Некогда мне.

    Катя свернула на голос и, заметив невдалеке молодую женщину, которая красила ограду у могилы, прислушалась.

    - Все теперь на моих плечах, - говорила женщина, методично проводя кистью по прутьям ограды. – Все: и дочка твоя, и Николай, и даже твоя свекровь. Болеет она сильно. А сейчас совсем слегла, не ходит уже. Врачи предупредили, что долго не протянет. А Николай и за нее переживает, и за дочь, что осиротела, и за свою жизнь. Сокрушается все. Говорит, что еще молодой, жена, по-любому, нужна, но ведь такая, чтобы дочке мать заменила. Девочке-то скоро уже три годика будет. Пока она меня мамой зовет. Вот Николай и пристает теперь ко мне. Говорит, пожениться нам надо. А я переживаю: вдруг тебе это не понравилось бы.

    Женщина замолчала, и с ее стороны послышался шорох. Катя тихонько присела на лавочку у ближайшей могилки так, чтобы можно было наблюдать за происходящим. А женщина красила уже другую сторону ограды и вскоре заговорила снова.

    - Оль, ты бы хоть знак какой подала мне, что ли. Ну, как мне быть?  С одной стороны, я понимаю, что рассуждает он правильно. Ради ребенка на многое можно пойти. А с другой стороны, если я ему не противна… Ну, ты же знала, что он мне всегда нравился. Я еще девчонкой-школьницей лупилась на него во все глаза. Особенно когда он к тебе в костюме с галстуком приходил. А ты тогда все смеялась и говорила, что вот когда он тебе надоест, найдешь себе другого, а его мне отдашь. Мол, донашивала же я за тобой твои платья и туфли. Да и про детей тоже говорила. Он так их хотел, все тебя уговаривал, а ты тайком от него аборты делала. Все для себя пожить хотела. А когда я тебя упрекала, шикала на меня, говорила, что вот отдашь мне его, тогда я и нарожаю ему детей. А я, хоть и младшая сестра, но зря ты, Оля, меня не слушала. Если бы не эти аборты, роды благополучно прошли бы. До сих пор жила бы себе и дочь свою сама растила. Да и я занималась бы только своей личной жизнью. Годы-то ведь идут, надо как-то определяться, а когда? Ведь теперь всех приходится мне обихаживать. Вот я и прошу тебя: ну хоть какой-нибудь знак подай! Во сне или еще как. Я пойму. Правда, мы с Николаем все равно уже обсуждали, что когда свекрови твоей не станет, лучше уехать отсюда.  Туда, где нас никто не знает. Чтобы чужие разговоры не дошли потом до дочери. А тебя мы всегда будем помнить. И приезжать сюда будем, проведывать. И за могилой твоей ухаживать.

    Женщина докрасила ограду и перед уходом перекрестилась, поклонилась и виновато произнесла:

    - Ты уж не сердись на нас, Оля.

    Глядя вслед уходящей женщине, Катя поднялась с лавочки и, пробравшись между могилами, вышла на дорожку с табличками, обозначавшими номера кварталов. Поняла, что нечетные и четные номера установлены на разных сторонах дорожки, и что она находилась в далеком от седьмого четырнадцатом квартале. Посмотрела на часы. Оказалось, прошел всего час. Катя неспешно двинулась по направлению к седьмому кварталу, с удивлением осознавая, что намеренно прислушивается к посторонним звукам и высматривает, не мелькнет ли где-нибудь чья-то фигура. Временами даже приостанавливалась, посматривая по сторонам вдаль, за кварталы могил. Но так и не поняла, откуда взялась другая женщина.

    Она прошла мимо Кати и вела себя как-то странно: шла быстрым шагом, все время озиралась, а цветы, которые несла, были наглухо завернуты в газету. Внезапно свернув с аллеи и пройдя всего два ряда могил, она остановилась, посмотрела по сторонам и стала доставать букет из газеты.

    - Да, Петечка, это опять я, - сквозь шелест бумаги расслышала Катя, и тут же принялась бродить неподалеку, делая вид, что разыскивает чью-то могилу. – И я опять с твоими любимыми васильками. Ну, что, милый? Я смотрю, твоя Томка совсем к тебе не ходит. Только мои цветочки и стоят тут у тебя. Вот и убираюсь здесь только я. Ну, мне ведь это не в тягость, ты не думай, - приговаривала она, меняя цветы в большой стеклянной банке. – А ведь как злилась на меня, как ревновала! И чего ты за нее держался? Я даже обижалась тогда. А теперь вот все казнюсь, что от семьи тебя отбивала. Ты прости меня за это, Петечка. И у Томки твоей за это все время прощения прошу, только мысленно. Стараюсь лишний раз на глаза ей не попадаться, не дразнить ее.

    Не забывая посматривать по сторонам, женщина принялась протирать памятник.

    - Эх, Петечка, Петечка! Я бы тебе уже давно другой памятник поставила. Красивый, из черного мрамора. Но Томка ведь узнает, и опять скандал будет. Она ж когда встречает меня, обязательно какое-нибудь грязное словцо прошипит. А раз даже вслед мне плюнула, - приговаривала женщина, собирая на газету скопившийся вокруг могилы мусор и засохшие травинки. – Но я на нее не обижаюсь, нет. Понимаю ее. Не знаю, что сама на ее месте делала бы. Может, она потому и не приходит к тебе, что до сих пор злится. Может, если бы не видела меня больше никогда, все по-другому стало бы. Только тут уж ничего не поделаешь, раз уж мы в одном доме живем. Вот и видела я из окошка, что к твоей Томке уже какой-то мужик повадился захаживать. К ней, к ней, - закивала головой женщина, заворачивая собранный мусор в газету. – Сначала-то он ее только до подъезда провожал, а теперь вот… Ну, Томка твоя как хочет, а я тебя, Петечка, никогда не забуду. Сколько смогу, столько и буду к тебе приходить. Я ведь только одного тебя и любила. Вот, убралась тут у тебя, а теперь в церковь схожу, свечку о упокоении твоей души поставлю.

    Катя, сообразив, что женщина собралась уходить, свернула в другую сторону, делая вид, что все еще продолжает свои поиски. И тут ее взгляд падает на табличку с цифрой 9. Она сразу приходит в себя и понимает, что Ксюша, наверное, уже ждет ее в седьмом квартале.


Глава 9


    Ксюшу Катя застала у контейнера – она как раз поставила в вазочку свежие цветы и собиралась выбросить засохшие.

    - Ну, как? – спросила она у Кати. – Не заблудилась?

    Катя молча покачала головой.

    - А что это у тебя такой вид? Потерянный какой-то.

    И Катя рассказала о невольно подслушанных женских монологах.

    - Тоже мне, новость, - сказала Ксюша, запихивая засохшие цветы в мусорный контейнер. – Это здесь часто можно услышать. Тут и не такое бывает. Люди разговаривают с фотографиями, памятниками, даже могилами. Просто как с живыми людьми. Теперь я уже привыкла, а поначалу так не по себе было. Даже испугалась немного. Ты пока побудь тут, Кать, я пойду воды набрать. Мне немножко осталось доделать. И сразу домой пойдем. Есть очень хочется. Обедать пора.

    - А давай я за водой схожу, мне не трудно.

    По дороге она услышала, как в соседнем квартале женский голос очень оживленно, почти взахлеб, рассказывал что-то про соседей, про родню. Но Катя не стала останавливаться. И все же, проходя уже обратно с наполненным водой ведерком, посмотрела в ту сторону. Она увидела, как со скамеечки встала немолодая женщина и, поклонившись могиле, тем же голосом и так же громко произнесла:

    - Ну, пока, Васенька. Я теперь только послезавтра приду. Дел много скопилось. Ты не скучай тут без меня.

    Когда стали уходить с кладбища, Катя рассказала Ксюше и об этой женщине.

    - Да ее тут все знают, даже порой сочувствуют. А все очень просто объясняется. Это жена, которая при жизни мужа долго молчала, потому что он ее треска не выдерживал. А теперь она может говорить сколько угодно. Пока окончательно не выговорится. Вот и ходит часто на его могилу. У нее больше никого нет.

    - Это она тебе рассказывала?

    - Нет, другие. Иногда просто в очереди за водой много чего можно узнать. Вот видишь ту женщину, молодую? Около памятника. Ее историю тут все знают. И работники кладбища, и все, кто здесь часто бывает. Она похоронила свою больную мать и только после этого поняла, что она для нее значила. Почувствовала, как ей ее не хватает. Ощутила, как много ей недодала. Вспоминала, как плохо сама она относилась к матери. А ведь мать ее так любила! Все эти мысли не давали ей покоя, мучили ее. И вот в годовщину смерти матери она встречает на кладбище пожилую женщину, которая в такой же день похоронила свою дочь. Молодая женщина из разговора с ней узнала, что пожилая мать осталась совсем одна, и восприняла это как знак. И она стала помогать этой пожилой и уже одинокой женщине. Заботиться о ней, опекать ее. Видимо, решила таким образом как бы искупать свой грех перед своей матерью. Ну, через эту пожилую. А за год ее стараний эта старая баба так размонстрилась, что стала над ней просто издеваться: унижала ее прилюдно, оскорбляла, доводила до слез. Но та терпела и только старалась, чтобы никто об этом не знал. И при этом уверяла сама себя, что такое испытание дается ей за грех плохого отношения к своей матери. Только, в конце концов, та бабка избила ее и прогнала, обозвав последними словами. Женщина расплакалась и выскочила от нее, и это увидели соседи. Они сразу   принялись помогать ей, расспрашивать о том, что случилось, и тут измученная женщина узнала, что эта фурия так же относилась к своей дочери и в результате довела ее до могилы. Шокированная этими новостями женщина кинулась вся в слезах на могилу своей матери. Каялась, долго говорила с ней и совершенно обессиленная задремала там. И ей во сне привиделось, что мать с ней поговорила и сказала ей что-то важное. И при этом рядом с ней стояла дочь этой женщины и кивала согласно головой. Да еще и горько так ей улыбалась. Когда женщина очнулась, то испугалась этого состояния. Она посчитала, что ее стало глючить. Пошла к психологу. И психолог ей разъяснила, что это не глюки, что так иногда с нами разговаривает наше подсознание. Короче, после такого пережитого стресса, женщина покинула ту бабку и стала приходить на могилу к своей матери и еще к могиле дочери той фурии в их памятный день и приносить им одинаковые цветы.

    - Какая-то прямо жуткая история, - передернув плечами, сказала Катя.

    - Это повышенное чувство вины. Можно сказать, экзальтированное чувство вины. Это оно правит слишком совестливыми людьми. Я здесь со временем поняла, что чаще всего из-за этого и ходят сюда люди со своими горестными монологами. Не все, конечно. Но чаще всего, чтобы покаяться.


    Вечером, после чашки чая с хрустящим печеньем Катя снова вернулась к разговору об услышанном на кладбище. И тут рассказала Ксюше о страданиях человека, невинно отсидевшего за якобы изнасилование.

    - У меня на эту тему свое мнение, – сказала Ксюша. – Когда человека не стало, истина уже не откроется. Ну, кто прав, кто виноват? Но часто тот, кто сидел, искренне верит в свою невиновность. Либо же так умело придуривается. Даже перед самим собой. А уж насиловать… Ведь всегда можно остановиться. Даже в сильном возбуждении – он все-таки мужчина. Должен иметь волю, власть над самим собой. Так что чаще всего это задумано заранее.  Не зря их в тюрьмах так гнобят сами заключенные.   

    - Ксюша! Откуда ты знаешь такие вещи? – удивилась Катя.

    - Знаю вот, - хмуро ответила Ксюша. – Сменим тему, Кать, она мне неприятна. Расскажи мне лучше что-нибудь о себе. Все-таки столько не виделись. Вчера и не поговорили толком, не успели. Как тебе живется? Чем занимаешься? Я ведь вижу, ты стала совсем другой. Значит, жизнь твоя изменилась круто. Верно? Вот и расскажи.

     - Круто…, - усмехнулась Катя. – Какое точное слово ты подобрала. А что именно тебя интересует?

    - Да просто хотелось бы послушать, как после той жизни, которую ты здесь вела, ты начала новую жизнь, уже с мужем. Он показался мне не простым человеком. Как мне припоминается, увез тебя сразу со свадьбы. Даже не дожидаясь, пока разойдутся гости.

    - Да, у него кончался отпуск. Он на следующий день должен был выйти на работу. А жил в Москве, у него там квартира. Так что предстояло ехать всю ночь. Очень торопился. Усадил меня на заднее сиденье в машине, а сам ехал рядом с водителем. Следил за ним и за дорогой. Совсем не спал, всю ночь. А я на заднем сиденье проспала всю дорогу. Прямо в свадебном платье. И вот приехали мы в квартиру. Еще не рассвело, темно еще было. Ему консьерж отдал сразу целую кучу почты, и мы поднялись наверх. Он мне успел только показать, где что расположено, и предупредил, что к 10 часам придет прислуга. А потом сразу отрубился. Ну, я до ее прихода успела только познакомиться с квартирой, побывать в душе и переодеться.

    - Ну, и как тебе квартира? Понравилась?

    - Сначала не очень. А потом уже привыкла.

    - А что не понравилось-то? Тесная? Неудобная?

    - Как раз наоборот. Огромная. Двухуровневая называется.

    - С лестницей, что ли?

    - Ну, да. Прямо из холла, ну, типа, прихожей, можно подняться.

    - Надо же. А еще говорят, что в Москве тесно живут. Ну, внизу, наверное, подсобки, а комнаты наверху.

    - Нет, Ксюш, не так. Там на нижнем этаже с одной стороны кабинет Игоря со смежной комнатой отдыха для него. С душевой и туалетом. А с другой стороны две комнатки – для прислуги и охраны. И тоже санузел. А с отдельным входом еще и большая кухня. Вот посередине между этими сторонами большая такая гостиная. С камином даже. Кроме входа в нее из холла квартиры есть еще двери и в кабинет Игоря с одной стороны, и в кухню с другой. А на верхнем этаже мой кабинет и моя спальня, две гостевые комнаты, санузлы тоже. А еще кинозал и небольшой тренажерный. Чтобы понятно – окна квартиры выходят на три стороны.

    - Многоэтажка?

    - Шесть этажей. Но лифт есть.

    - Так почему она тебе не понравилась сразу? Тебя послушать – это просто дворец.

    - Я как представила, что на уборку уйдет весь день, чуть не разозлилась. А потом вспомнила, о чем меня Игорь предупреждал, так сразу успокоилась.

    - А если не секрет, о чем?

    - Он мне сказал, что я жена, а не прислуга, и поэтому запретил мне что-то делать по дому, хвататься за веники, швабры, тряпки и даже пылесосы. Мне нельзя при посторонних, да и при нем тоже, ходить по квартире в домашних халатах и тапках, с мокрой и непричесанной головой… Ну, и все такое…

    - Надо же, какие высокие требования. Эстет, однако.

    - Да не в этом дело. Он мне сразу все пояснил про свое окружение… Короче, я должна держать себя в форме, отличаться от прислуги и по манерам, и по одежде, и вообще по всему внешнему виду. Поэтому, когда его разбудила прислуга, мы сели за стол, нам подали завтрак и оставили одних, вот тогда он, наконец, и озвучил программу моей жизни на ближайшие девять месяцев.

    - А почему на девять месяцев?

    - Потому что это время мы должны были пробыть в Москве, а потом переехать на постоянное место жительства в загородный дом. Там пока шла отделка. Вот в это время мне и предстояло очень многому научиться.

    - Это что ты имеешь в виду?

    - Ой, Ксюш, это Игорь имел в виду. Он меня предупреждал, что поначалу будут кое-какие трудности, но что такие!

    - Вышивать наволочки гладью, крестиком? Играть на скрипке, фортепиано? Ходить на танцпол?

    - А вот с танцполом ты почти угадала. Меня натаскивали в танцзале. Но уже потом. А сначала Игорь сказал, что я должна изучать языки. Он спросил, какой я изучала в школе. Я сказала, что немецкий, но уже почти ничего не помню. А он сказал, что это уже не важно, что через две недели со мной будут заниматься преподаватели английского, немецкого и французского. Я, по правде говоря, потом сама стала изучать еще и итальянский, нравится он мне очень. А пока, как сказал Игорь, я должна была заниматься с консультантами по дизайну одежды и макияжу, а еще с преподавателями по этикету. Ну, я, видимо, так заметно увяла, что Игорь меня предупредил: сначала направлять меня будет сам –  одежда, обувь, макияж, вообще весь внешний вид и манера поведения – все должно быть по его инструкциям. Только потом этим займутся специалисты. И еще предупредил, что это только первый этап. Будет и второй, учебный, гораздо сложнее, начиная от делопроизводства, стенографии, языков и так до прочего. Как же он был прав, Ксюш! Все, чем пришлось заниматься сначала, мне потом показалось игрушками-погремушками. После них такое началось!
Что там наши бухгалтерские курсы, Ксюш!

    - Я вот только не пойму – зачем всего столько изучать надо было? Ты ведь просто жена.

    - Я и сама у Игоря это спрашивала, а он мне честно рассказал, чем занимается, какой у него круг общения и зачем в него надо обязательно вписаться. Объяснил, что когда закончится и этот период, мне по его просьбе придется  помогать ему в его делах. Иногда сопровождать в деловых поездках и встречах – для этого и надо знать языки, этикет, правила общения и все, что изучала, а также водить машину. Так что, когда подойдет время уезжать, мы оба должны быть к этому готовы.

    - Уезжать? Надолго?

    - За границу. Возможно, потом насовсем. По крайней мере, на тот момент это было его задачей. Карьеру строил. Планомерно. Очень он настойчивый, Ксюш. И решительный. Если уж что задумал – обязательно добивается. Он сказал, что на меня уже открыт счет, дал мне карточку, объяснил, как ею пользоваться, и предупредил, что через пару месяцев я должна буду заниматься на водительских курсах, а потом мне принесут каталоги машин, чтобы я по ним выбрала себе авто и обосновала почему. И, не откладывая, действительно сразу занялся мной. Он не только покупал со мной одежду и всякие мелочи, но и приучал к жизни в Москве. Там, конечно, полно своих тонкостей, всего и не перечислить. До сих пор, когда бываю в Москве, не отпускает меня без охранника или хотя бы просто без водителя. Но танцевальный зал все же был. Правда, после стилиста, визажиста, парикмахера, окулиста и стоматолога. А еще был и педагог по этикету, логопед, немножко филолог, немножко психолог. Так что к новому году я могла уже спокойно побывать на любом балу. Хоть у царственной особы.

    - И что же тебе понравилось больше всего? – в голосе Ксюши слышалась насмешка.

    - Вождение авто. Я быстро освоила и, между прочим, права получила с первого раза. Но со мной индивидуально такой ас занимался! Причем, учил тонкостям вождения даже в листопад, дождевую, снежную и скользкую погоду. Я, кстати, Игорю еще перед свадьбой похвасталась, что умею трактор водить, а он мне запретил говорить об этом хоть кому-нибудь. И вообще о своем сельском происхождении. Ну, я сначала хотела обидеться, а потом поняла, что он прав. Действительно, к чему насмешки над собой порождать, да?

    - Да, - кивнула посерьезневшая вдруг Ксюша.

    - Но вот на занятия по этикету я ходить не любила. Сначала-то мне все это показалось интересным, даже немного забавным. А потом… Короче, случай такой произошел. Я забыла свой телефон в том учебном классе и вернулась. И тут случайно услышала, как эта моя преподавательница по этикету сказала той преподавательнице, которая учила меня правильно и четко произносить слова, что вот, мол, девушку из деревни вывести можно, а деревню из девушки – никогда. Знаешь, Ксюш, я после этого так невзлюбила эту преподавательницу… Короче, накупила всяких книжек по этикету, очень быстро все усвоила сама и обнаружила, что есть в этой науке скользкие места. Вот и стала задавать ей кое-какие каверзные вопросы. А она на некоторые из них и не смогла правильно ответить. Я помогла ей, но с таким видом, что, вот, мол, милая, а еще берешься тут меня учить. А она после этого заявила Игорю, что я очень хорошо усвоила материал, и что большему она меня научить уже не сможет. Вроде как отказалась от меня.

    - А он что?

    - Да рассчитался с ней, а меня похвалил. А когда была закончена отделка загородного дома, мы переехали туда. Летом. За городом все оказалось намного проще. Вот там Игорь уже только сам со мной занимался. Обучал тому, что от меня могло понадобиться в его конкретных делах. Ну, и жизнь тоже в этом доме налаживали. Бытовуху всякую. Он тогда даже в отпуск не поехал – так был занят обустройством нового дома.

    - А квартира?

    - Да что ей сделается? За ней следят. И прислуга там тоже есть. Игорь иногда ночует там, но все же предпочитает жить за городом. Любит тишину, воздух свежий. А в квартире мы бываем только при случае, например, после поездок за границу. Иногда Игорь там остается, если ему понадобится работать допоздна. Или после каких-то поздних мероприятий в Москве.

    - Да, свежий воздух – это хорошо. Это замечательно, - словно заторможенная говорила Ксюша, в глазах которой стоял возникший вдруг образ той Кати, которую она знала. Та некрасивая и немного неуклюжая деревенская девица с двумя толстыми косами все время сутулилась из-за большой груди и высокого роста, пытаясь скрыть такие недостатки. Да еще и эти кривые зубы! И очки, которые она без конца поправляла неухоженными руками. А уж манера разговаривать, которая сразу выдавала, откуда она родом…

    - А ты что-то приуныла, Ксюш. Спать хочешь? Ты, наверное, устала. Может, пораньше ляжем?

    - Кать, у тебя были такие длинные волосы! – сказала вдруг Ксюша. – Густые такие, крепкие. Стоило ли их отрезать?

    - Если честно, это было единственное, из-за чего я разревелась, когда Игорь направил меня к стилисту, - призналась Катя. – А малый хороший оказался. И откровенный. Он мне признался, что на этом настоял Игорь. И, знаешь, что парнишка придумал? Сказал мне, что него есть друг, который выучился на постижера и делает парики. А моих волос из-за густоты хватит на два парика – средней длины и такой длины, которую срежет у меня. Сказал, чтобы я не расстраивалась, не плакала, что обо всем сам позаботиться, только не надо предупреждать об этом Игоря. Просто хранить эти парики на всякий случай. А если Игорь вдруг их обнаружит, сказать, что и не думала, что он этому придает такое значение. Ну, типа, сыграть в дурочку. Никакой выгоды за это парень не имел, потому что за мою  прическу Игорь ему и так хорошо платил. А на парики у меня и своих хватало. Так что я сразу согласилась.

    - Вот тут ты действительно молодец, - искренне похвалила Ксюша.

    - Ну что, ложимся? – спросила Катя. – Завтра опять рано вставать.   

    - Да, ты права, - согласилась Ксюша, доставая с книжной полки ежедневник. – Надо пользоваться хорошей погодой. А начнется сентябрь, уже так во благе не поработаешь, - пояснила она, перелистывая страницы.   

    - А что это у тебя? – полюбопытствовала Катя.

    - Здесь отмечены те, чьи могилы я должна обихаживать. По месяцам и числам. В зависимости от дат, к которым могила должна быть в порядке обязательно. Вот на завтра мне надо обиходить пять, а на трех еще поставить цветы.

    - А у тебя есть еще одно ведерко? А то я могла бы помочь, - сказала Катя. 

    - Есть лейка, только она большая.

    - Так не обязательно наливать воду под завязку. Давай ее завтра с собой прихватим. Я ее понесу. И поливать из нее буду. Могу и памятник помыть тоже.

    - Ну вот этого не надо, - ответила Ксюша. - Не с твоим маникюром.

    - Тогда помочь хотя бы просто подмести. Ну, и воды принести тебе тоже. Чтобы ты не отвлекалась, не ходила туда – сюда.

    - Ладно, уговорила, - улыбнулась Ксюша.


Глава 10


    Следующий рабочий день на кладбище начался с очереди за водой.

    - Кать, а ты не будешь против, если мы «дворами» пройдем? - спросила Ксюша у Кати, когда ведерко и лейка были наполнены водой.

    - А «дворами» – это как?

    - Да сегодня поработать надо в дальних кварталах, - принялась пояснять Ксюша, едва сдерживаясь от смеха при взгляде на ошеломленную Катю, - так вот я предлагаю пройти к ним, так сказать, наискось, между могил, а не по дорожкам. Так будет короче. Правда, не совсем удобный путь, но если тащить поклажу…

    - Ой, да все понятно, - остановила ее Катя. – Конечно, согласна.

    Шли они не спеша, а Катя так вообще часто приостанавливалась, когда что-то хотела рассмотреть. И тут вдруг обратила внимание на совсем свежую могилу. Ее холмик был устлан множеством еще не высохших цветов. А рядом, ни на что не обращая внимания, прижавшись друг к другу, лежали кошка с собакой.

    - Ксюш, - прошептала она. – Ты только посмотри! Бездомные животные здесь, что ли?

    - Нет, Кать, - вздохнула Ксюша. – Тут их хозяйка похоронена. Видно, какая-то сердобольная, но глупая душа, приволокла их сюда во время похорон, так они здесь и остались. Похоже, никуда не отлучаются. Уже четвертый день.

    - А что же они едят? С голоду ведь помрут.

    - Да люди им приносят что-то из дома, но они не едят. Во всяком случае, при ком-то. Приучены так, что ли? И близко к себе никого не подпускают – собака начинает рычать, а кошка спину выгибает и шипит. Ну, люди тут кое-что оставляют и уходят. А на следующий день и следов пищи не видно. То ли они съедают, то ли кладбищенские собаки – здесь ведь есть и такие – это неизвестно.

    - Хорошенькие какие, - тоскливо прошептала Катя. – И жалко их так. Страдают-то как без хозяйки.

    - Да, еще одно напоминание людям, что настоящая верность – это у животных, - пробираясь дальше между могил, слегка с сарказмом промолвила Ксюша. – Хотя, бывают и исключения, - вдруг понизила она голос. – Посмотри-ка направо. Только незаметно. Правда, вряд ли он обратит на нас внимание.

    - Вон тот, что ли? – прошептала Катя, кивком указывая на понуро склонившего голову мужчину средних лет.

    - Да. Это Роман. Как только у него находится свободное время, хоть несколько минут, сразу приходит сюда. Здесь все работники кладбища его знают.

    - Почему?

    - Ну, не столько его, сколько эту историю.

    - А к кому он сюда?

    - Не поверишь, Кать. К любовнице. Любили они друг друга. Только он был женат, а она разведенная, но с дочкой жила, с подростком. Понятно, что встречаться им было негде. Вот и пользовались любым удобным случаем. Лет пять так мыкались. И однажды зимой вечерком после работы уединились в его машине в гараже. То ли секс такой был горячий, то ли уставшие после работы, только оба там уснули. В работающей машине. Кать! Он, правда, подстраховался: выхлопную трубу выставил наружу. Но они не видели, что повалил снег и эту трубу постепенно залепил. Вот и угорели они. Если бы не сторож… Но все равно, женщину спасти не удалось. А Ромку отходили. Как же он по ней убивался! Вот, прикинь, насколько мы сейчас от дорожки далеко. А он тогда, после того снегопада всю дорогу от самых кладбищенских ворот до этой могилы лопатой расчистил. Перед похоронами. И потом каждый день сюда приходил. До сих пор приходит. Мне сказали, что уже восьмой год идет после того случая, а он все не забывает. В семье, конечно, была целая трагедия. Когда жена узнала про измену, развелась с ним. И из квартиры выгнала, и к семилетнему сыну близко не подпускала. Ну, а Ромка купил себе квартиру и забрал к себе дочку любовницы, которая все еще жила у бабки – матери своего отца, бывшего мужа любовницы. Теперь девочка выросла, иногда с ним сюда приходит, я ее видела. И сын тоже вырос, тоже приходил с ним. Видно, понял поведение отца. Даже жена однажды приходила. Только за тем, чтобы на ее могилу плюнуть. Но увидела, как он страдает, и ей стало жаль его. Не стала так делать, и тоже сидела на лавочке, плакала. Вот такая верность и у людей.

    - Это любовь, Ксюш. Только настоящая любовь подпитывает
верность. Да и то, если не вынуждают обстоятельства.

    - Да какие уж там обстоятельства могут помешать такой крепкой любви? – отчего-то вспыхнула Ксюша. – Хотя…, - задумалась она и вдруг словно потухла.

    - А нам в какой квартал? – вернула ее в реальность Катя, и Ксюша внимательно посмотрела по сторонам.

    - Ой, а мы немножко дальше углубились. Могил на пять. Работа для тебя будет там. Только подмести листья и ничего не мыть. Всего пара участков. А я буду напротив, через дорожку, в нечетном квартале. Вот тебе бумажка с фамилиями на памятниках. Чтобы не ошиблась. И еще возьми перчатки. Метелочки – за памятниками. А воду я от тебя забираю, мне там и памятники мыть, и доски, и цветы ставить. Если что – посмотри в мою сторону. Ты даже увидеть меня сможешь. 


    Катя только принялась за работу, как мимо нее между могил прошел молодой мужчина лет тридцати пяти. В одной руке он нес  еловый венок с бумажными цветами, в другой – полиэтиленовый пакет. Катя перестала подметать и выжидающе посмотрела вслед мужчине. Но он прошел дальше и всего через пару могил остановился. Деловито повесив на ограду венок, открыл калитку.

    - Ну, вот и я, Леха, - не обращая никакого внимания на Катю, сказал он. – Давно тебя не проведывал. Совсем закрутился. Вот только сейчас и выбрался. Помянуть, венок свежий положить.

    Делая вид, что занята уборкой, Катя старательно прислушивалась, но стало тихо. Тогда она осторожно посмотрела в ту сторону.

    Мужчина стоял у могилы с пластиковым стаканчиком в руке. Рядом, на застеленной газетой скамейке были разложены два красных помидора, кусок хлеба и бутылка водки.   

    - Пусть земля будет тебе пухом, - произнес мужчина и залпом выпил. Затем сел на скамейку и задумчиво уставился на могилу.

    Молчал он долго, и Катя все это время старалась не шуметь, чтобы не привлекать к себе внимания, но мужчине, погруженному в свои мысли, было не до нее. Отвлекла его каркнувшая неподалеку ворона.  Словно очнувшись, он плеснул себе еще и, взяв в другую руку помидор, опять сказал:

    - И пусть, Леха, земля будет тебе пухом.

    Глотнул, стал закусывать помидором, но вдруг, положив его обратно, вздохнул и выпалил:

    - Виноват я! Покаяться перед тобой хочу, Леха. Только не знаю, с чего начать.

    Катя сразу насторожилась и, не выпуская метелку из рук, потихоньку передвинулась поближе.

    - Да, жаль, - снова вздохнул мужчина. – Короткой оказалась твоя жизнь. Такая, видно, судьба. А то и сейчас жил бы себе, да и жил. И дружили бы мы до сих пор. И все бы так и шло, а там, глядишь, как-нибудь и разрулилось бы. Но ты погиб, и я теперь чувствую себя виноватым. Получается, что даже в этой короткой жизни тебя обманывал человек, который считался самым верным другом. Да, Леха, это правда. Ты прости меня, но так уж получилось.

    Он еще отпил из стаканчика и горестно покачал головой:

    - А ведь любил я тебя, Леха, по-настоящему, как лучшего друга, как старшего брата. Даже мирился с тем, что Соньку у меня отбиваешь. И сам же ее тебе уступил, хоть дороже нее у меня никого и не было. Так больше никого и не смог полюбить. Потому и злился на тебя, когда ты стал ей изменять. Да ладно б только гулял, но ты ж и руку на нее поднимал. Из фингалов не вылезала. Как же я тогда казнился, что отдал ее тебе! – голос мужчины звучал все громче. – Ну, ладно, отбил у друга, показал свое превосходство, победил. Ну, пусть даже потом не нужна стала, не интересна. Но за что с ней вот так? С ней! Она же ангел, не просто женщина. Терпеливая, молчаливая, хозяйка хорошая, да и сама все при всем. А ты… Эх! – и мужчина с досадой стукнул кулаком по скамейке.

    Катя тут же наклонилась над ворохом листьев, словно собирая их в кучу, но мужчину из виду не выпускала.

    А он шмыгнул носом, достал из кармана носовой платок, шумно высморкался и уже спокойнее продолжил:

    - Вот и получилось, что ты две жизни покалечил – ее и мою. А тут еще и Витек родился. Такой пацан хороший! Веселый, добрый, красивый в мать! А тебя вся эта возня с ребенком только раздражала.  Стал из дома на свободу рваться. А ведь тогда-то все и началось…

    Мужчина умолк и закрыл лицо ладонями. Боясь пошевелиться, Катя искоса смотрела на него, а он, хлопнув вдруг себя по коленям, произнес:

    - Не мог я, Леха, на все это спокойно смотреть, не мог не поддерживать Соню, когда ей плохо, не успокаивать, не утешать ее.  Как ни тяжко мне сейчас признаваться, но Витек, конечно, твой, а вот Лизонька – моя дочь. Я и раньше это знал, а теперь и экспертиза подтвердила.

    Он поднялся со скамейки, подошел к памятнику и провел по нему ладонью.

    - Не могу я тебя осуждать, Леха. Наверное, если ты так поступал, у тебя были свои причины. Только это уже никто не узнает. Но каким бы ты ни был, для меня ты так и останешься лучшим другом. Ну, а у Сони муж теперь другой будет. Женимся мы скоро. Заявление уже подали.  Тебя нет уже два года, так что сроки мы, как и положено, выдержали.  А детей я усыновлю. Витек будет носить твое отчество. И фамилию твою тоже. А Лизонька – дочка наша. Так что, если ты и не догадывался, то теперь все знаешь. Очень надеюсь, что ты меня простишь, не будешь держать зла. Мы тебя помним. И мы с Соней, и дети. И проведывать будем. Так что спи спокойно.

    Он снял с ограды венок, положил его на могилу у памятника, расправив ленту с надписью, и еще раз погладил памятник.

    - Ну, прощай, друг, - промолвил он и, низко поклонившись, быстро ушел, глядя только себе под ноги.

    Катя посмотрела ему вслед, выпрямилась во весь рост, и, с облегчением выдохнув, слегка потянулась. А затем подошла к могиле, у которой только что стоял ушедший, и взглянула на фото. Прямо на нее, в упор, каким-то словно манящим взглядом смотрели глаза широко улыбающегося красавца-весельчака.

    - Алексей, значит, - пробормотала она, прочитав имя, и посмотрела по сторонам. Но никого, кроме Ксюши, азартно трущей высокий черный памятник, не заметила. Зато явственно услышала рыдания. 

    Надрывные всхлипывания женщины были слышны издалека. На них и пошла Катя. Но идти пришлось в самую глубину дальнего кладбищенского квартала. Однако плакальщицу увидела не сразу.

    Женщина лежала у заросшего травой могильного холмика со скромным деревянным крестом, к которому была прикреплена нечеткая и застекленная фотография в рамочке. Различить издалека ее было невозможно, а подходить ближе Катя не решилась.

    Ограды у могилки не было. Ее ролью служили заросли кустов и засохшей, спутанной в плотные высокие пучки прошлогодней травы.

    Ни слова не говоря, женщина плакала долго. Катя уже собралась выбираться из места своего укрытия, как вдруг женщина, прижав, словно в экстазе, руки к груди, отчетливо произнесла, глядя на фотографию:

    - Так, значит, тебя назвали Милой? Милочка – это красиво. Только я тебя мысленно всегда называла Леночкой. Прости меня, доченька, прости! Я так виновата перед тобой! И даже не тем, что оставила – в этом не только моя вина, а тем, что так поздно тебя нашла, уже здесь, когда изменить ничего нельзя.

    Женщина несколько раз всхлипнула, потом высморкалась, пристроилась у могильного холмика удобнее и уже спокойным тоном, словно на обычной беседе, заговорила.

    - Отца у тебя нет. Уже нет. Он ушел от меня сразу, когда я вернулась из больницы без тебя. Я родила тебя не в срок – случайно в дождь беременная тобой попала в больницу. Сбил мотоциклист из-за скользкой дороги. Удар сильный был – меня отбросило даже на другую сторону дороги. И кроме переломов началось кровотечение. Помогли прохожие. Срочно отвезли в больницу, где ты и появилась на свет на полтора месяца раньше срока. А я была без сознания почти неделю. А когда очнулась, мне врачи сказали, что девочка не выжила. Мужу тоже это сказали. А он так тебя ждал, что эта новость его сразила. И он даже не приехал за мной в больницу. Сама добиралась. В квартире уже его не было. Не было и его вещей и даже денег, которые мы собирали, чтобы ребеночку купить приданое и коляску с кроваткой. А-а, - махнула женщина рукой и, умолкла.

    Катя осторожно раздвинула ветки куста и увидела, что женщина, порывшись в сумке, достала упаковку с таблетками и бутылочку с водой. Запив лекарство, она какое-то время, откинувшись, молча смотрела в небо, а потом продолжила:

    - Тосковала я сильно. Все пыталась представить себе, что ты живая и растешь. Мысленно одевала тебя, кормила, рассказывала сказки, колыбельную на ночь пела. Совсем как сумасшедшая стала. И так прошел год. Наступил твой день рождения, и я надумала хотя бы сходить на твою могилку. А для этого поехала в ту сельскую больницу, в которую меня привезли после аварии, и где ты родилась. И первая же медсестра, у которой я стала спрашивать про тебя, меня узнала. Это она сказала мне, что ты не умирала, что родилась здоровой. Но тебя, недоношенную, надо было кормить-поить и выхаживать. А там лежала больная, у которой был шестимесячный ребенок, и она его кормила грудью. Вот она взялась кормить и тебя. Через три дня у нее была выписка, и она каким-то образом уговорила врачей отдать ребенка ей.. Сказала, что если его мать не выживет, ребенок тоже может погибнуть, мол, тогда на их совести будут две жизни. А если я очнусь, то потом могу родить себе и другого. И они ей ребенка отдали. Отдали тебя этой женщине.

    Губы женщины задрожали, но она, проморгавшись и утерев ладонями слезы, продолжила:

    - Мне повезло. Эта медсестра очень сочувствовала мне, у самой были какие-то семейные неурядицы, и она, порывшись тайком в документах во время своего ночного дежурства, сделала нужные мне выписки. Я узнала фамилию и имя той женщины и ее адрес. Я сразу поехала к ней. Но оказалось, что ее семья продала дом, в котором они жили, и уехала в неизвестном направлении. И с этого момента я все эти семь лет искала тебя, моя милая Леночка. Встретилась со всеми с такой фамилией и именем, не обращая внимания на отчество, а их оказалось очень много, но среди них той женщины не было. Но зато попалась одна такая общительная и разговорчивая, которая расспросила меня во всех подробностях, и вдруг подала мне невероятную идею.

    - Так, говорите, они всей семьей куда-то тогда переехали?

    Я кивнула. А она тогда и говорит:

    - А вы не допускаете, что они с мужем могли развестись, и она сменила фамилию?

    Я отвечаю, что может быть и так, но чем мне это может помочь? Я же не могу знать ее другую фамилию. А она довольно так рассмеялась и отвечает:

    - Да, но вот муж ее фамилию никогда не сменит. Вы ищите ее мужа, хотя бы только по фамилии. Если у нее уже был от него какой-то ребенок, раз она кормила вашу девочку грудью, то муж, наверняка, еще связан с нею из-за ребенка, и поможет вам в ваших поисках.

    И ведь она оказалась права! Я все же нашла этого мужчину. Искала долго, но нашла, пусть и в таком виде – запил он. Запил крепко, до мордобития. Ну, был свою жену. Сильно бил, сам признается. И запил из-за тебя, моя ты кровиночка, - всхлипнула женщина. Заболела ты, сильно. И врачи не сразу определили, что это с тобой. А когда поняли, сказали твоей приемной семье, что возможность сохранить тебе жизнь есть, хоть и небольшая. Но стоит это невероятных денег. И все могло бы быть проще и дешевле, если бы мог найтись донор из ее семьи. Обо мне ведь речь велась, девочка моя! И болезнь-то эта, оказывается, передается по женской линии. От нее моя родная бабушка умерла! Да если бы я только знала! Да если бы та женщина тогда взяла бы на себя труд, поинтересовалась хотя бы адресом родной матери девчушки! Меня-то найти было проще! Я ведь как жила в той квартирке, так до сих пор и живу! А я на твои поиски потратила семь лет! И не знала, что ты уже четвертый год лежишь здесь, всеми забытая, Леночка моя! А могла бы тебя спасти. Вот ведь как судьба распорядилась…

    Она опять упала на могильный холмик и разрыдалась.

    Расстроенная Катя, стараясь не шуршать листвой, покрывшей землю, быстро выбралась на дорожку и, обмахивая ладонями глаза с выступившими слезами, пошла  убирать листья с намеченного для нее на этот день другого участка.


Глава 11


    На следующий день во время завтрака Катя спросила:

    - Ксюш, а ты не против зайти сначала к той могиле, где кошечка с собачкой? Я им тут кое-что припасла. Покушать. А?

    - Не против, но думаю, что это труд напрасный. Разве что у тебя просто на душе станет легче. Вот ради этого стоит… Конечно, зайдем.

    Животные были на месте и все в том же положении. Катя достала из сумки пакетик с угощением и подошла к ним поближе.

    - Миленькие вы мои, - жалостливо сказала она. – Как же вы скучаете по своей Василисе!

    Услышав имя своей хозяйки, животные навострили уши и повернулись к Кате. Тогда она неспешно развернула пакетик и положила его перед мордой собаки. А та вдруг дважды лизнула Катину руку и тут же положила морду на лапы.

    - Благодарные какие, - прошептала Катя с дрожью в голосе.

    - Пойдем-ка отсюда, - тихонько проговорила Ксюша. - Они при людях не едят.

    - Пока, ребятки, - прошептала Катя, и, стараясь не делать резких движений, стала пятиться, увлекая за собой Ксюшу.

    - Добрая ты, Кать, - задумчиво промолвила Ксюша, пробираясь между могилами на дорожку. – Людей обмануть можно, и малых, и старых. А животных – нет, они все правильно чуют. Их любят – и они в ответ будут любить.

    - Я просто соскучилась очень. По животным, - все еще шепотом с грустью сказала Катя.

    Когда они вышли, наконец, на дорожку, Ксюша вдруг кивнула куда-то в сторону.

    - Вот, теперь в наушниках сидит, - сказала она.

    Катя тоже туда посмотрела. Но не сразу увидела девушку, которая сидела у могилы, где был установлен огромный черный памятник с выгравированным на нем молодым гитаристом с микрофоном в руках и гитарой на шее. Девушка, ритмично раскачиваясь, действительно сидела в наушниках.

    - А кто это? – спросила Катя.

    - Самая верная его поклонница. Часто здесь бывает. Да и сидит подолгу. Разговаривает с ним, музыку слушает. Раньше слушала и ревела белугой, на всю округу слышно было. Вот ей и сказали, что если не прекратит себя так вести, ей запретят сюда приходить. Так что теперь только в наушниках…

    - Да я вообще-то не про нее…, - смутилась Катя.

    - О-о, а я-то не сразу и поняла, - хихикнула Ксюша. – Да певец это. Большой местной знаменитостью был. Молодых поклонниц – море! А когда не стало его, постепенно стал забываться. Уже пять лет, как погиб. Только со временем приходящих почитателей становилось все меньше, и вот теперь сюда приходит только она. Говорит с ним, как с живым. И как же радуется при этом! Все время признается ему, что любит и помнит до сих пор, что теперь может говорить с ним, сколько хочет, и никто ей не помешает. И что раньше ей было не пробраться к нему живому. Зато теперь, когда все его забыли…

    - А что случилось-то?   

    - Да обычное дело. Передозировка. А нам сегодня сюда, - показала на табличку с номером квартала Ксюша и достала из кармана бумажку со списком участков.

    - Кать, если ты не против, я тут для тебя отметила заранее те участки, где надо только листья подмести. Их три, и они в двух соседних кварталах, да еще и близко от дорожки. У меня сегодня пять участков, и все в разных кварталах, но работы там немного, так что я быстро. Жди меня потом на дорожке, так не разминемся.

    Из записанных трех участков Катя для начала сразу выбрала тот, невдалеке от которого сидела у могилы пожилая женщина. Она что-то негромко говорила, слегка жестикулируя, словно общаясь с невидимым Кате собеседником. Стараясь прислушаться, Катя не спешила начинать работу.

    - Вот и спасибо тебе, Витенька, за подсказку. Нашла я эту квитанцию. Она, и правда, в старой сумке была. И когда только я ее туда положила? Как же ты мне до сих пор помогаешь! Прямо, как при жизни. Иногда кажется, что ты все еще здесь, со мной, только в какую-то долгую командировку уехал. Просто не известно, когда вернешься. А еще кажется, что словно следишь за мной. Как только что-то забуду или потеряю. Ну, а надумаю что-то сделать или куда-то пойти, так обязательно от тебя подсказки бывают. Одно только плохо: что все это во сне происходит. Вся в слезах потом просыпаюсь. Скучаю по тебе очень. Так скучаю…

    Женщина тихонько заплакала, и Катя поспешила заняться листвой.

    Всю намеченную работу она сделала очень быстро и присела на 
скамейку у таблички с номером квартала. Но вскоре услышала
странные постукивания и какой-то металлический скрежет и замерла. А вдруг это вандалы? Или воришки, которые крадут венки на перепродажу?

    Медленно покрутив головой, она прислушалась. Звуки доносились из глубины квартала, где она сейчас стояла. Катя пошла на звук и вскоре заметила женщину, которая возилась у оградки, пытаясь открыть калитку. Катя подошла поближе, не забывая, как обычно, делать вид, что ищет чью-то могилу, но женщина, упорно продолжая свои безуспешные попытки, совсем не обращала на нее внимания.

    Между тем Катя подобралась уже настолько близко, что ей стали видны и седые прядки волос, выбившиеся из-под съехавшего с головы женщины шелкового платка, и ее ободранные пальцы. Даже блестевшие на солнце капельки пота на лбу.

    Смирившись с тем, что ее усилия тщетны, женщина, бессильно ухватившись руками за ограду, тяжело вздохнула.

    - Ну, вот, Аня, - устало произнесла она, - ты и сюда меня не допускаешь. Даже здесь я не могу тебя достать. А ведь я пришла к тебе повиниться. Прощения у тебя просить, - совсем тихо добавила она, глядя на фото на мраморной плите, и умолкла. Но потом, опустив взгляд в землю, заговорила:

    - Виновата я перед тобой, очень виновата. Только и сама не знаю, как это меня так скрутило, что весь мой разум помутился. Даже не думала, что зайду так далеко.

    Она перевела дух, задумалась, будто что-то вспоминая, и неожиданно усмехнулась.

    - Да сначала все было в шутку. Просто прикалывались. Ну это же понятно: коллектив на работе небольшой, тесный, вместе долго, годами. Даже времени проводим там больше, чем с домашними. Да-да, мы с бабами специально подсчитывали. Потом еще говорили нашим мужикам, что мы им как жены, только дневные. А что? Вы, говорим, видите, как мы одеты, как иногда прихорашиваемся – причесываемся, подкрашиваемся. Вы знаете все наши секреты: и как мы живем, какие отношения у нас с мужьями, про детей наших знаете, про наши болячки. И что нам нравится, что не нравится. И наше мнение о книгах, фильмах, близких, родных, друзьях. Даже по запаху можете узнавать нас с закрытыми глазами. Знаете, кто из нас как готовит –  мы же угощаем вас, и не только по праздникам. Ну, а праздники-то отмечать шумно уже в привычку вошло. Предприятие закрытое, так что все без жен и мужей было, без контроля. Вот и играли в дневные мужья и жены. Сначала вроде как просто веселая шутка. Но однажды… Ну, случайно, конечно, и тоже по пьянке.

    Женщина на мгновение запнулась, и Катя бросила быстрый взгляд в ее сторону, но она тут же продолжила:

    - Да, у нас принято так было: как праздник, так гулянка. Значит, стол
накрытый, с вином, водочкой, закуской, музычкой. А потом на подвиги тянет. Видно, по случайности так и вышло. Да и не сказала бы, что нравился он мне. Даже не тянуло к нему никогда. Мог оказаться рядом и кто-то другой. А вот как-то незаметно все это в привычку вошло. Но все равно, дальше просто игры на словах в мужья-жены не заходило. Только однажды он не смог с нами праздник отмечать, а я разозлилась и чуть ли не скандал ему закатила. А он только усмехался. А потом спокойно так и заявил: «Ты что это выступаешь?  Да я хоть сейчас! К тебе поедем или как?» Вот так и стали любовниками.

    Она покачала головой и тяжело вздохнула.

    - Что тут началось, когда наши догадались! Кто посмеивался, а кто и откровенно осуждал. Меня, конечно. Мужикам-то что? Они все гуляют, и все это знают. А в меня пальцами тыкали. Упрекали, что чужую семью разрушаю. Я сначала делала вид, что не понимаю, о чем это они, потом огрызалась, а после уж вообще стала заявлять, что у нас любовь, и мы поженимся, когда он разведется со своей женой. И к нему стала приставать. Угрожала, что брошу его, если не расскажет тебе все и не разведется. Он пообещал. Уверял, что любит меня, что в подходящий момент… А, - с досадой стукнула она по оградке, и та отозвалась тихим металлическим звоном.

    От неожиданности Катя вздрогнула и посмотрела на женщину. Она же, устремив невидящий взгляд вдаль, была полностью погружена в свои воспоминания.

    - Куда там! Пустые слова. Тянуть стал. Одни отговорки пошли. То, что вот-вот, вроде ты уже догадываешься, что кто-то тебе уже донес, и ты скоро сама… Потом, что дочери доучиться надо, потом опять что-то. Тянул, сколько мог. И что только я ни делала! Теперь и вспоминать противно. То соблазняла его, то прогоняла, то снова… Но, видно, любил он тебя. Очень, по-настоящему. Ничего не помогало. Вот тут я и взяла грех на душу…

    Катя сразу насторожилась и даже слегка подалась в сторону женщины, чтобы не пропустить ни слова. Та же, прерывисто дыша, вдруг, обращаясь к фото, зарыдала.

    - Аня, Аня! – всхлипывала она. – Как же я виновата перед тобой и перед Богом! Грех какой на душу взяла – к колдуну ходила. Видно, как в тумане жила. Только поняла, что не помог он мне. Такие деньги взял, а еще хуже стало – муж твой словно прилип к тебе. И тут такая меня злость взяла, что накупила я книжек по магии, нашла, что мне надо было, да и давай ворожить. Но, наверное, поздно уже было.  Остыть ко мне успел, совсем мы рассорились. Это после нашей ссоры он и уволился с работы. Наверное, чтобы совсем не видеть меня.  Интересно, знала ли ты все это?

    Она замолчала и долго пристально разглядывала фотографию на плите, а потом со вздохом сказала:

    - А ты красивая была. И, видно, добрая. Такая терпеливая. Вот и любил он тебя так, что никакая магия не брала. И даже видеться мы с ним перестали. Не буду тебя обманывать, переживала я. Сильно.  Прямо как больная была. И отощала так, что нет-нет, а замечала на себе странные взгляды. Обычно сочувственные, но и злорадные тоже.  Не смогла больше там работать, на другую перешла. Года два в себя приходила, только потом и отпустило. Успокоилась, будто оживать стала. И тут вдруг однажды он сам пришел. Это ведь он мне сказал, что тебя больше нет. Плакал он. Да горько так плакал… Ну, и я с ним, - дрожащим голосом договорила женщина и расплакалась.

    У Кати вдруг защипало в носу, и на глаза навернулись слезы. Она быстро-быстро заморгала и глубоко задышала, справляясь с волнением.

    - Аня, Аня, прости ты меня, дуру, прости, - сквозь слезы причитала женщина. Ну, так у меня от его слов душа заныла! Да еще подумала я, что это все моя магия натворила. И до сих пор так думаю, хоть потом и узнала, что первую операцию ты еще лет за пятнадцать до кончины сделала. А я все равно думаю, что если бы не это проклятое колдовство, может, до сих пор жила бы. Сколько буду теперь жить, столько и буду каяться, прощения у тебя просить.

    Женщина зарыдала так, что оградка, за которую она держалась, закачалась, и калитка вдруг сама собой открылась.

    - Ты прощаешь меня? – громко воскликнула женщина. – Неужели ты меня прощаешь? – она вошла в калитку и присела на скамеечку у могилы. – Если бы так, какая тяжесть с груди ушла бы! А то уж и не знаю, как вину свою перед тобой искупить. Я ж понимаю, - говорила она, вытирая слезы ладонью и постепенно успокаиваясь, - если бы не я, может, все у вас по-другому было бы. Они ведь все гуляют, только это ничего не значит. Погуляют-погуляют и вернутся. Так уж они устроены. Только мы этого стерпеть не можем. У меня ведь тоже муж был. Давно, в молодости. Только прожили мы вместе чуть больше года. Взял вот так и за один день к другой ушел. Я, говорит, встретил любовь неземную, космическую. Но я тогда молодая была, долго не переживала. Да и детей не успела завести. Так потом еще и радовалась – свободу получила, делай, что хочешь, никто тебе не указ. И когда у него космическая любовь, как болезнь, прошла, и он пришел ко мне, чтобы снова вместе жить, я уже не согласилась. Так потом и жила одна. Ну, были какие-то ухажеры, но с ними вместе я жить не хотела. Только твой вот… А теперь я его уже из сочувствия приняла. И из-за вины своей перед вами. Ты не думай, Ань, мы с ним живем не как муж с женой. Ни разу ничего такого не было. Просто уход ему нужен, а у дочки вашей своя семья, не до него. Болеет он сильно.  Может, потому что пьет. Страдает после того как тебя похоронил.  Тогда и запил. Любит он тебя, Аня. До сих пор любит. Меня не стесняется, говорит об этом. Вспоминает, какая ты хорошая была, как вы с ним жили. Я слушаю, киваю, иногда даже плачу вместе с ним, - и женщина всхлипнула. – Ты не обижайся, что не приходит он к тебе.  Ноги у него уже отказали. Врачи говорят, процесс необратимый. А он не слушает никого, все выпивать продолжает, словно к тебе торопится. Я-то когда дома, запрещаю ему. Но только я на работу, как к нему уже друзья-собутыльники. Он им сетку на веревке спускает, а они в нее водку кладут. Прихожу, а он уже никакой. Ни меня, ни дочь не слушает, кричит на нас. Сам, говорит, знаю, что мне делать. Но я все же стараюсь надолго его не оставлять. Мало ли, может, помощь какая понадобится. Так что ты уж прости меня, Ань, пойду я. Вряд ли сюда еще приду. Разве что… Ну, значит, вы тогда соединитесь, дочка будет вас проведывать. А я-то человек чужой. Но за тебя всегда молиться буду и свечки ставить, Царства Небесного тебе желать.

    Она поднялась со скамеечки и, что-то горячо прошептав, поклонилась могиле, а затем, аккуратно заперев калитку, неторопливо пошла, задумчиво глядя себе под ноги.

    Катя долго еще моргала, высушивая наполненные слезами глаза, а потом пробурчала, что сюда надо ходить с набором носовых платков.


Глава 12


    Вечерело. Катя и Ксюша сидели за столом при свете старого торшера. Катя – с прямой спиной и глядя в темноту окна напротив, в котором отражалась вся комната, а Ксюша – положив локти на стол.  Ручкой чайной ложки она выводила на скатерти какие-то загадочные фигуры. Они сидели в тишине, которую нарушал лишь назойливый стрекот невидимого сверчка. Перед ними на столе стояли две пустые чашки из-под чая и кучка смятых фантиков.

    Ксюша еще с обеда заметила, что Катя очень задумчивая, и глаза у нее грустные. Ну, да, решила она, кладбище – место невеселое. Но все же спросила:

    - Ты что, чем-то расстроена?

    - Все в порядке, Ксюш, не беспокойся, - ответила Катя.

    Но к вечеру ее настроение так и не улучшилось, и Ксюша не выдержала.

    - Нет, Кать, я чувствую, с тобой что-то не то. Вот теперь сижу и гадаю: уж не кладбищенские ли истории оказывают на тебя такое угнетающее действие? Или просто думаешь, что муж уже тревожится, что ты так долго не едешь домой?

    - Ой, извини, Ксюш. Я, наверное, уже в тягость тебе. Я могу уехать хоть сегодня.

    - Да что ты такое говоришь! – вспыхнула Ксюша. – Как же ты могла так  обо мне подумать? Просто я тревожусь за тебя. Ты выглядишь такой расстроенной! Вот я и перебираю – с чего это? Может, действительно, Кать, не стоит тебе больше ходить на кладбище? Да и я могу прерваться на два-три дня, потом наверстаю. Давай мы с тобой лучше по городу побродим, зайдем куда-нибудь, развлечемся. Ведь столько не виделись! Да и я уже давно нигде не бывала. Раз уж так сложилось, что ты приехала как раз тогда, когда и я свободна, то почему бы нам не отдохнуть?

    - Нет, Ксюш, не в этом дело. Меня как раз все устраивает. Мне здесь хорошо. Здесь столько разных людей! И какие жизненные истории! И всего-то в нескольких словах! Можно прожить долгую жизнь и даже от самых близких людей не услышать ничего подобного. Как же ты права, Ксюша! Здесь и в самом деле, своя жизнь! И она каким-то непостижимым, странным образом связана с закопанными в земле на всей этой огромной территории навечно обездвиженными, навечно замеревшими и навечно умолкнувшими телами. Но вот что вообще бывает там, за чертой? И слышат ли те, кто ушел, тех, кто теперь с ними разговаривает? Ведь от этого возникает странное ощущение, что жизнь ушедших реально окончена, но судьба все еще продолжается. Просто они не могут на нее влиять. Уже не могут…, - с горечью произнесла Катя.

    - Да, все так, Кать. Наверняка у каждого есть что-то такое, что он держит в тайне. У кого-то серьезное, у кого-то, на посторонний взгляд, пустяки, а для этого человека очень важное. Только вот не может по какой-то причине высказаться человек, говорить об этом. Кто-то до поры, до времени, а кто-то всю жизнь. Ну и высказывает наболевшее здесь, ушедшему вдогонку. Потому я и сказала тебе, что на кладбище своя жизнь. Но живому здесь надо иметь стальные нервы. Или вовсе их не иметь. И ничего, ничьих историй не принимать близко к сердцу. Здесь что ни человек, то целая драма. Так что я все-таки советую тебе полегче относиться к этому. Вот читаешь, например, книжку, роман любовный. Ты же не будешь над ним всерьез душу рвать. Или фильм индийский. Там же у них чуть ли не каждый кадр на надрыве. Но, как говорится, с песнями, плясками и бенгальскими огнями. И тебя ведь все это никак не касается. Вот и здесь так. Это не к тебе обращаются. Поэтому полегче, полегче. Нет, я, конечно, понимаю, что чувствительный человек не может не реагировать. Но все же будь отстраненнее.

    - Да я и так воспринимаю и услышанное, и увиденное с позиции стороннего наблюдателя. Но, как каждый человек, вдруг начинаю примерять чужую ситуацию на себя – а может ли со мной произойти что-то подобное? И тут до меня вдруг доходит, что все не так просто, что у меня сейчас идет очень важный жизненный урок. Такой, с каким я еще никогда не сталкивалась. Даже то, чему меня обучали в последние годы, не идет ни в какое сравнение с тем, что сейчас со мной происходит. И я понимаю, что, пройдя этот урок, обязательно должна сделать какой-то правильный вывод. Да, я задумалась. И чем дальше, тем больше. Даже расстроилась. Из-за одной женщины. Но не из-за ее истории, а из-за того, что она так прожила свою жизнь, что теперь ей не с кем даже поговорить, кроме как с умершей женой своего бывшего любовника, с которой они когда-то были соперницами. И я боюсь, что меня может ожидать похожая судьба. Что у меня так и не будет человека, с которым еще при жизни я могла бы поделиться тем, что наболело.

    - Но у тебя же есть родные, друзья и даже муж.

    - Ну, с родными я и сама не хочу делиться, а друзей и подруг у меня никогда и не было.

    - А новые? Неужели почти за три года ты ни с кем не подружилась?  Ты, вроде, не похожа на замкнутую.

    Катя только покачала головой.

    - А муж что? Мне показалось, что он так любит тебя. Вы же с ним, наверное, душа в душу…

    Катя как-то странно посмотрела на нее и тяжело вздохнула.

    - Нет, Кать, я не пристаю к тебе, не лезу в вашу семейную жизнь. Я просто пытаюсь тебя успокоить. Ты ведь становишься сама не своя. Все эти кладбищенские истории явно не для тебя. Если это так на тебя влияет, надо это прекратить.

    - Не в этом дело, Ксюш. Меня как раз все устраивает. Мне вообще здесь хорошо. Просто… Ну, не могу я тебе сказать. Не имею права.

    - Что-то случилось? – встревожилась Ксюша. – Что-то серьезное?

    - Нет-нет, это я так. Видно, настроение упало. Мне бы сейчас чая горячего, с шоколадкой.

    - А хочешь кофе? У меня есть. Очень хороший. Вот шоколадки нет.  Зато есть конфеты. Замечательные. Недорогие, но вкусные. Я их люблю. «Маска» называются. Пробовала?

    - Нет, - покачала Катя головой и по-детски улыбнулась. – Давай.  Только кофе я не люблю.


    - А, знаешь, Ксюш, - произнесла уже успокоившаяся после двух чашек горячего чая Катя, - наверное, я теперь так и буду жить в убеждении, что у каждого человека есть какая-то тайна. Ну, или что-то невысказанное. И жить с этим очень трудно.

    - Да, наверное, - не поднимая взгляда, согласилась Ксюша.

    - А, скажи, вот у тебя есть что-то такое, что, кроме тебя, никто не знает?

    Ксюша перестала водить ложкой по скатерти и замерла.

    - Ой, извини, я, конечно, сую нос, куда не надо.

    - Да брось ты, не извиняйся, - сказала Ксюша. – Есть. И тайна есть, и недосказанное, и жить с этим, действительно, трудно.

    - Значит, тебе тоже не с кем поделиться?

    - Отчего же? Я могла бы поговорить с мамой или с моей школьной подругой, но это их никак не касается. Это слишком личное. Это касается меня и одного человека, с которым мне не удалось поговорить. Не решилась я. А теперь уже поздно. Хоть и тогда это ничего не изменило бы.

    - А эти люди, которые приходили на могилу к умершим, чтобы сказать то, что всю жизнь держали в себе, наверное, жалеют теперь, что не высказались вовремя. Как ты думаешь?

    - Не знаю.

    - А я думаю, большинство из них просто страдали. По себе теперь сужу. Я бы так сейчас высказалась! Но не могу. Договор держит.

    - Какой еще договор? – нахмурилась Ксюша.

    - Обычный. Брачный договор.

    - Вы составляли брачный договор? – почти вскрикнула Ксюша.

    - Ну, составлял его Игорь, а подписывали оба. Правда, я его все равно уже дважды нарушила.

    - Это как?

    - Тем, что не доложила Игорю, что собиралась навестить тебя. А еще тем, что рассказала тебе о своей жизни и учебе. По договору я не имею права разглашать такие сведения даже близким людям.

    - И чем это грозит?

    - Штрафами. Материальными.

    - Ты что, должна теперь заплатить за свои проступки?

    - Немножко не так. Вообще платит мне Игорь. Он меня таким образом поощряет за жизнь с ним. А за проступок просто кое-что не доплатит. Потеряю в деньгах.

    - Да что же это за договор такой странный? Впервые сталкиваюсь с чем-то подобным.

    - Ну, он такой человек. Своеобразный такой. Это не самая ужасная странность мужчины. И, кстати, перед свадьбой он меня почти обо всем предупредил заранее и спросил, согласна ли я на его условия, не откажусь ли. Я согласилась.

    - Никогда не подумала бы, что он такой монстр. Во  всяком случае, по его внешнему виду никто так не подумал бы.

    - Да никакой он не монстр. Он хороший, умный, порядочный и справедливый. Вот, сама представь себе, что обеспеченный молодой мужчина с первой же минуты знакомства на улице предлагает девушке, скажем, не самой первой красавице, пожениться. И без всяких там брачных договоров и обязательств. Да она обдерет его как липку в первые же месяцы совместной жизни! Сумеет оттяпать все его движимое и недвижимое, даже если раньше и не умела этого делать. Хорошо еще, если оставит ему хотя бы трусы, чтобы не замерз. Я считаю, что он правильно поступил.

    - А что ты имеешь в виду про первую же минуту знакомства? И на какой такой улице? Где ты подметала, что ли?

    - Ну, он действительно остановил меня на улице. Спешил куда-то и чуть меня не сшиб. Извинился даже. Ну, и сделал мне предложение. Причем назвал его деловым. Мне стало интересно. Мы сразу поговорили, он мне подробно объяснил, что от меня требуется, и я согласилась. И я не подметала. Я тогда как раз шла к тебе заниматься. Помнишь?

    - Так, значит, до свадьбы вы были знакомы всего неделю? Ну, Кать, если честно, не ожидала, что ты такая рисковая.

    - А что мне было делать? Жить и дальше в этой дворницкой? Держаться из-за нее за эту грязную работу и каждый год чуть ли не до сорока лет пытаться куда-то поступить? А, может, так и оставаться необразованной, без своего жилья и жить на гроши? А он честно предупредил меня, что договор деловой, что подошел ко мне как к первой встречной после того, как принял такое решение. И если я не согласна, тогда подойдет к другой встречной, не выбирая.

    - А кто составлял этот договор?

    - Игорь. Сам и составлял.

    - И он вписал туда все, что с самого начала и обещал?

    - Даже больше и со всеми уточнениями и подробностями.

    - Надо же…, - протянула Ксюша и после недолгого молчания сказала: - Знаешь, Кать, я вообще-то не любопытная, но сейчас меня просто раздирает. Так хочу послушать про этот договор! Только не подумай, я не допытываюсь. Просто признаюсь тебе в своем желании.

    - Ну, раз уж сказала «А», надо говорить и «Б», - кисло улыбнулась Катя. – Короче, брачный договор составлен пока на пять лет и после истечения срока может быть продлен по обоюдному согласию еще на какой-то определенный срок. В него внесены несколько пунктов с требованиями к жене. И если жена будет добросовестно отвечать этим требованиям, муж обязуется каждый месяц отчислять на ее счет определенную сумму, а по окончании срока договора еще дополнительно конкретно оговоренную сумму для дальнейшего обеспечения жены, если договор больше не продляется. И, надо сказать, сумма эта очень солидная и с оговоркой, что должна быть проиндексирована в связи с возможной инфляцией. Кроме этого, есть дополнительный пункт, в котором говорится, что муж по собственному желанию может к определенной ежемесячной сумме перечислять дополнительные суммы, размеры которых будет определять по собственному усмотрению в зависимости от удовлетворения действиями супруги. Однако если супругой будет нарушен какой-нибудь пункт брачного договора, предусматриваются штрафы, которые, правда, не предполагают снятия денег со счета супруги. Просто муж может лишить ее очередной поощрительной суммы или даже нескольких – на его усмотрение.

    - Надо признаться, очень выгодный для тебя договор, Кать. Мало кто смог бы отказаться, - уныло протянула Ксюша. – Умно придумано. Ну, конечно, если есть такие финансовые возможности.

    - Да есть, Ксюш, - в тон ей сказала Катя. – Если б только не было трудностей другого рода. Но сейчас не об этом. Просто если жена переборщит с нарушениями пунктов или с неблаговидным поведением, муж может разорвать договор. И тогда супруга получит только то, что скопится к тому времени на ее счету.

    - А что имеется в виду под неблаговидным поведением?

    - Ну, там целый список. Кстати, и для мужа тоже. Обычно имеется в виду измена, нанесение побоев, насильное принуждение к сексу, но все это признается только судом и при неопровержимых доказательствах. Да к чему нам сейчас обсуждать эти тонкости? Этот договор на нескольких листах, как приличная брошюра, до утра читать можно. Я сейчас клоню к тому, что там один из самых главных пунктов  – о неразглашении этого договора и образа жизни, привычек нашей семьи, а также моей учебы кому бы то ни было, даже родне, не говоря уже о друзьях. И я уже нарушила этот пункт. Могу нарушить и другой, если скрою это от Игоря. Но эти нарушения договора для меня пока не так страшны – просто потеря в деньгах. Но стоит ли променять деньги, пусть и большие, на ту жизнь, которой мне хочется жить? Вот в чем сейчас основной вопрос для меня, вот о чем стоит хорошо подумать,  – словно прислушиваясь к чему-то, медленно проговорила Катя.

    - А на какие деньги ты ведешь хозяйство? – вдруг спросила Ксюша.

    - Я к хозяйству не имею никакого отношения. Всем по дому, да и не только по дому, занимаются специалисты в этих вопросах. Есть и домохозяйка. Это на ее счет Игорь перечисляет деньги, а она потом за них отчитывается. А я всегда только к услугам Игоря. Не важно, при нем ли нахожусь в это время или нет. За то он меня и обеспечивает.

    - А если тебе на что-то понадобятся деньги?

    - Снимаю со своего счета, конечно. Сам Игорь покупает мне только то, что ему захочется мне купить. В руки денег он мне не давал. Незачем было. Поначалу, когда считал это нужным, обувал и одевал меня тоже он. Только когда хотел меня поощрить за что-то, то говорил, что я молодец, что, например, все делала правильно, хорошо. Или сказала все правильно, хорошо ответила, посоветовала что-то умно, подметила верно. А потом всегда добавлял: «Я там кинул тебе кое-что на счет. Если хочешь, купи себе что-нибудь».

    - А как же подарки? Дарил ведь что-то? Хоть иногда.

    - Ну, только традиционно, на праздники или в день рождения. Ни с того, ни с сего подарками не баловал. А если покупал что-то по своему вкусу из одежды, обуви, украшений – например, к какой-то презентации или деловому приему – то говорил «Надень это», а потом так небрежно бросал: «Можешь оставить это себе». Но такие случаи не часты.

    - А в рестораны он тебя водил? И за границей ведь тоже бывали? Как тогда? Каждый за себя платил?

    - Ну, что ты! Игорь совсем не жадный. Дорога, проживание, питание – за это всегда платит он. Это если за границей каждый из нас устраивает свой шопинг, тогда каждый тратит свои деньги. Игорь не жадничает, нет, я прекрасно все понимаю: он просто так приучает меня к умению правильно распоряжаться своими средствами. Меня  поначалу это даже забавляло.

    - Поначалу? А потом?

    - А потом я уже к этому привыкла. Знаешь, Ксюш, давай пока прервемся. Завтра ведь надо раньше вставать, да?

    - Да. Извини, Кать, я, наверное, не должна тебя так настойчиво расспрашивать…

    - Не в этом дело, Ксюш, не извиняйся. Мы завтра продолжим. Я сама хочу многим с тобой поделиться, за этим к тебе и шла. Просто,  кажется, перенервничала немного.


Глава 13


    На этот раз список работ обсудили вместе, утром, перед выходом.

    - Моя самая важная клиентка должна приехать из Италии к 1 сентября. Она посещает могилы стразу всех четырех мужей. А, значит, там должно быть не только убрано, но и свежесрезанные цветы в вазах. Я их ставлю перед уходом с кладбища в предыдущий день. А перед этим, то есть после Успения, заранее убираю на этих могилах. Но сейчас, если честно, я хочу бессовестно воспользоваться твоей помощью и убрать эти могилы раньше. К тем двум, которые уже были запланированы на эти два дня. Там тоже полная уборка и тоже пока без цветов. Но надо подмести еще и на четырех участках, а у двух памятников сменить цветы. Осилишь, Кать?

    - Шутишь? – засмеялась Катя. – Неужели забыла, какой участок был на мне каждый день всего три года назад?

    - Но ты другая теперь, Катя, - покачала головой Ксюша.

    - Это внешность у меня другая, - вдруг перестала смеяться Катя. – А я все та же. Просто теперь не должна это показывать. Давай сегодня опять прихватим лейку. И сразу купим цветы, да? Напиши мне номера кварталов и на каких могилах что надо сделать.

    - Хорошо, - улыбнулась довольная Ксюша. – Надеюсь, не заблудишься, ты теперь опытная.

    - К чему это ты?

    - Да тут одна тонкость, Кать. Все могилы в разных кварталах.

    Отчего их разобрал смех, они и сами не могли определить.


    На этот раз Катя решила подойти к делу рационально. Чтобы не таскать за собой лейку с водой и цветы, сначала отработать на тех двух участках, где предстояло поменять цветы в вазах, причем, начать с самого ближнего участка, а затем подмести листья на оставшихся четырех, но начинать с самого дальнего, перебираясь ближе к выходу с кладбища. Это дало свои результаты – очень скоро осталось навести порядок только на двух участках. Выбравшись на дорожку, она направилась к нужному кварталу.

    Женщину в сопровождении сторожа кладбища она заметила уже издалека. Вскоре они прошли мимо Кати и остановились совсем близко на другой стороне дорожки.

    - Здесь это, - сказал сторож, указав на холмик с засохшими венками.   

    Женщина молча кивнула, сунула ему в руку купюру, и тот, поклонившись, ушел.

    «А ведь я сегодня еще никого не встретила из таких вот…», - подумала Катя и, чтобы удобнее было наблюдать за пришедшей, стала изображать, что очень занята уборкой вокруг какой-то могилы неподалеку.   

    Но женщина совсем не обращала на нее внимания. Она долго всматривалась в фото на табличке, прикрепленной к простому деревянному кресту и, наконец, произнесла:

    - Ну, вот, Шалва, ты и добился того, чего хотел. Вон, каким ты стал.  Сильно изменился. Постарел очень. Видно, выпила она из тебя все соки, довела все же до могилы, - и, ткнув пальцем в дату, сказала: - А что ж она не сообщила? Полтора года, как тебя уже нет! Если б я случайно бывших соседей не встретила, до сих пор не знала бы. Ну, ладно, я. Но детям-то не дала с отцом проститься! Иль боялась, что за наследство будем биться? Не стоило труситься. Даже если б сам оставил, теперь уже ничего не приняли бы. Нам от тебя, Шалва, ничего не надо. Ты, когда бросал нас ради молодой, как поступил? Ее в наш большой дом привел, который мы с тобой вместе строили, а меня с двумя сыновьями к моей старой матери в хрущевку отправил. А ведь помнил, что она – теща, мать моя – была против нашей свадьбы, что я против ее воли за тебя пошла.

    Женщина присела на узенькую, в одну доску, лавочку у могилы, перевела дух и с упреков в голосе продолжила:

    - Да и не просто отправил, а, можно сказать, выгнал. Даже вещи не все отдал, одежду. Что уж там говорить про книжки и детские велосипеды. Все пришлось заново покупать. А в школу пошли, так и стол письменный понадобился, чтоб детям было где уроки делать. Вот каким ты отцом оказался. А они-то тебя так любили, так скучали, так ждали!  Я и не знала, а они, оказывается, первое время все к тому нашему дому приходили. Все тебя хотели повидать, пока твоя на них не рявкнула. Тогда я обо всем и узнала, пожаловались они мне. Жалко-то как их мне было, - горестно покачала она головой. – Сердце будто кровью обливалось…

    Порывшись в сумке, она достала оттуда платок и вытерла набежавшие слезы.

    - Теперь-то уж, слава Богу, взрослыми стали. У самих уже дети есть. Все вместе живем. И дом у нас еще больше прежнего. Так что ничего, вырастила, выучила, женила. Без тебя, Шалва, и без всяких твоих алиментов и подарков. За все годы от тебя ни копейки, ни крошки не видели. А чего жадничал? Или думал, других растить будешь? А вот не получилось у нее, так никого и не родила. Видно, это ей за грех, что отца у детей забрала. Да и близко их к тебе не подпускала. Может, и то, что ты так с нами обошелся, тоже ее работа?  Только не верится, что мужчина позволит женщине так собой вертеть.  Я бы за такого не пошла. Может, ошибалась в тебе? Но любила я тебя, сильно любила. Потому и мать ослушалась. Да и потом…

    Женщина глубоко задышала, приложив левую руку к груди, и, опустив голову, чуть тише промолвила:

    - Я ведь так одна и осталась.

    Она ненадолго замолчала, опять вглядываясь в фото, а потом поднялась с лавочки и промолвила:

    - Что ж, Шалва, я тебе не судья, и давно уже на тебя никаких обид не держу. На все воля Божья, видно так надо было. Спи спокойно, я
тебя больше не потревожу. А детям я все же скажу, где твоя могила.  Пусть придут, если захотят, сами, без меня. Вместе ли, врозь ли – их дело. Может, каждый захочет тебе сказать что-то свое. У любого человека всегда найдется что-то несказанное. Прощай, Шалва.

    Катя долго смотрела вслед медленно уходящей женщины, силуэт которой все больше размывался от неожиданно навернувшихся слез.

    Как же она права, эта женщина! Вот они, те слова, которые Катя в
последнее время упорно прогоняла из своей головы! Она размышляла об этом и все то время, пока сметала листья на оставшихся двух участках, и позже, сидя на скамейке у того квартала, где с Ксюшей они договорились встретиться.

    День выдался на редкость тихим. Молчали даже птицы. Возможно, перед дождем, ведь пасмурно с самого утра. Но тут вдруг Катя заметила невдалеке вьющийся вверх дымок. Она потянула носом. Нет, это не листва дымит, это дым от сигареты. Катя встала со скамейки и увидела, что совсем близко, спиной к ней, на лавочке у могилы сидит хорошо одетый мужчина и молча курит. Могила свежая, похоже, хоронили не так давно. 

    Прислушиваясь, Катя немного постояла и уже собралась снова сесть на скамейку, как вдруг мужчина заговорил. Различить слова было трудно, и она решила осторожно подкрасться на несколько шагов.

    - …Послал бы все куда подальше, - наконец, донеслась до нее четкая фраза, и Катя замерла, стараясь не пропустить ни слова. -  Может, это и называют люди совестью. Говорят же: совесть мучает, совесть заела. Вот и мне не стало покоя. Даже работа не идет, - глубоко вздохнул мужчина и вдруг заговорил так громко, что Катя вздрогнула. – Вот когда я понял, что это ты крадешь мои деньги, я только усмехнулся. Мы ж с тобой не друзья были, а просто партнеры по одному бизнесу. Поэтому я и не стал тогда вызывать тебя на разговоры. Объясняться, добиваться признаний, прощать. Нет! Я просто сразу перекрыл тебе кислород и смог сделать так, что ты не только вернул мне украденные деньги, но еще и удвоил их. И все было законно, без обид и претензий, все, согласно нашему с тобой официальному, обоюдно подписанному договору. Видел я, конечно, что ты бесишься. Ищешь пути, как бы мне насолить. Не потому ли ты стал подкатывать к моей жене? Может, думал, что это меня убьет? Ну и что? Когда ты завалил ее под себя, я только рукой махнул: забирай, не жалко. Неверная и неумная мне и самому не нужна. К тому же в результате ушла она к тебе голой. А ты как думал? По нашему брачному договору она ничего не получила, за измену. Так что ты мне еще и помог. И свободу получить, и имущество сберечь. Ну, а жена – не проблема. Другая будет. Но когда ты стал подбираться к моему бизнесу…

    Мужчина вдруг резко поднялся с лавочки и, словно грозя пальцем могиле, выкрикнул:

    - Тебе ведь оставался шаг, всего один шаг! Да это все равно, что отнять у меня жизнь! – и, возмущенно размахивая руками, он заметался по засыпанной песком площадке возле могилы. – Это моя мечта с детства, моя идея, которую я вынашивал и воплощал с таким трудом! – выкрикивал он. Но потом, помолчав немного, остановился и, глядя на покрытую засохшими венками могилу, спокойно сказал:

    - Я-то думал, что ты, отняв у меня жену, угомонился, а ты… Ты перешел все границы, вот я и не выдержал. Видно, и вправду, горбатого… Я просто сдал тебя, кому надо, а уж они разобрались с тобой по-своему. Да, я мог предвидеть такой конец, но не стал даже делать попыток предотвратить самое страшное. Вот это меня и мучило. Не только тогда, когда все уже было кончено, а еще с того самого момента, как я принял это нелегкое решение. Но теперь, когда я тебе все высказал, по крайней мере, объяснил мотивы своих действий, мне стало легче.

    Не говоря больше ни слова, мужчина взял с лавочки барсетку и двинулся прочь, но вдруг остановился и, оглянувшись, произнес:

    - Ну, а если как на духу: повторись все снова, поступил бы так же, уж извини.

    Катя, на всякий случай спрятавшись за почти облетевшим кустом, пригнулась. Но мужчина очень скоро совсем пропал из виду.

    «Нет, лучше не сидеть, а расхаживать, - подумала она. – Или стоять. Тогда, если что, по-быстрому и смыться можно».

    - Быстро мы сегодня управились, - вдруг раздался сзади нее голос Ксюши, и Катя вздрогнула.

    - Я что, напугала тебя? Ты не слышала, как я подошла?

    - Уфф, - с облегчением выдохнула Катя. - Задумалась просто. Так что, уже домой?

    - Домой, - кивнула Ксюша. – Теперь можно и отдохнуть по полной, После двойной-то нормы. Хоронят там, что ли? – вдруг сказала она, кивком головы показав на небольшую кучку людей впереди.

    - А ты говорила…, - боязливо протянула Катя.

    - Да-да, я помню. Подхоранивают. Сейчас посмотрим.

    - Зачем?

    - Так нам же мимо идти. А ты что, боишься покойников?

    - Ну, как-то не по себе…

    - А ты не смотри на него. Кто тебя заставляет? Смотри на других, живых, - все ближе подходя к процессии, учила Катю Ксюша и, наконец, остановилась. – Надо же, еще не старый мужчина. Что же такое могло случиться?

    - От сердца помер, - услужливо пояснила стоящая рядом старушка. – Детей сиротами оставил, - и перекрестилась.

    - Переживал много, - почти прошептала другая. – Вон, из-за нее, - кивнула она в сторону вырытой для гроба ямы.

    Катя посмотрела в сторону, указанную женщиной, и заметила невдалеке молодую женщину с годовалой девчушкой на руках. Старательно пряча лицо в черный головной платок, она скрывалась за одним из памятников и время от времени выглядывала оттуда, чтобы видеть происходящее.

    - Ага, - опять вступила старушка, - не знал, как жене сказать. Да только она все давно уже знала.

    - Сходи за ней, - раздался вдруг среди повисшей тишины властный женский голос.

    Вспыхнувший в Кате интерес заставил ее занять такое положение, чтобы стала ясна вся картина. Она поняла, что вдова, одетая в черное платье, отдала приказ парнишке лет тринадцати, но тот скривил рот и замотал головой.

    - Сходи! – твердо повторила она и слегка подтолкнула парня. – Пусть простятся. Он любил их, - уже тихо сказала она, и паренек послушно поплелся за женщиной с ребенком, которая оказалась совсем молоденькой девушкой с красными от слез глазами и распухшим носом. Стыдливо опустив голову, она дотронулась до ноги покойного и, не сдержавшись, зарыдала

    - Ну-ну, потише, - сказала вдова и, обняв ее за плечо, отвела от гроба. – Давайте прощаться, - и, поправив сползающий с головы черный кружевной шарф, обвела взглядом собравшуюся кучку людей.

    - Ну, что, пошли домой? – шепнула Ксюша.

    - Подожди немножко, - сказала Катя, с интересом наблюдавшая за церемонией.

    Последней простилась вдова. Поцеловала покойного в лоб, что-то прошептала ему в ухо, словно он мог услышать ее, и первая бросила горсть земли на гроб, опущенный в могилу. Проследила за тем, чтобы так же сделала и молодая с ребенком, а когда на могиле уже установили крест, сказала ей:

    - Поедешь с нами.

    И тут молчащий все время взрослый парень вдруг пробасил:

    - Мам, ты что?

    - Пусть помянут с нами, - одернула его мать. – Они любят его. А малая – ваша сестра, помните это. Идите все в автобус.

    Она пропустила всех вперед и, повернувшись к могиле, прошептала:

    - Прости… Я к тебе завтра приду. Одна.

    - Вот такие не оставляют после себя тайн, - промолвила Катя, когда процессия скрылась из вида.

    А когда они с Ксюшей уже отдыхали после обеда, вдруг задумчиво произнесла:

    - Никогда бы не подумала, что посещение кладбища может быть таким интересным. То, что мне довелось услышать, наблюдать, а еще и сегодняшние похороны… Это заставляет поневоле задуматься о многом. А заодно пересматривать и свое отношение к жизни, к семье, к мужу. Вообще отношения между людьми. И просыпается такое жгучее желание жить. Как же она скоротечна, жизнь! Как коротка!

    - Кать, ты только не обижайся, но так обычно рассуждают пенсионеры, - лениво отозвалась Ксюша.

    - На что тут обижаться? Для меня это одобрение, так как означает, что я становлюсь мудрее. И это правда. За такой короткий срок я многое узнала и многое поняла. Оказывается, существует что-то, что люди носят с собой всю свою жизнь, а потом уже выплескивают это вслед уже ушедшему человеку. И такое есть почти у каждого. Сколько же людей мучается много лет своими невысказанными словами! А сколько тех, которые и сами уходят в вечность с таким грузом лишь потому, что просто так и не нашли возможности освободиться от него, сбросить этот груз. Ну почему не сказать все, пока человек жив? Зачем молчать? Зачем терпеть? Как же бездумно мы распоряжаемся своей жизнью, временем, отпущенным нам! По сути, мы не живем! Потому что боимся чувствовать сами и отвечать на чувства других. Потому что боимся или не умеем совершать правильные поступки или исправлять неправильные.

    Ксюша молча, в застывшей позе не спускала удивленного взгляда с Кати.

    - А еще после этих посещений кладбища я поняла, что кто-то просто не успел сказать что-то важное, а кто-то специально выжидал, - не обращая внимания на реакцию Ксюши, продолжала Катя. – Так если хочешь высказать что-то такое, что тебя гложет, что на сердце камнем лежит, то говорить надо вовремя! Когда это актуально! Или на пике эмоций, переживаний! Чтобы не копить, не прятать все в себя, не носить годами невысказанное, а выложить тогда, когда есть возможность кого-то вразумить. Или и самой понять, и дать понять другому, что его действия или интриги, поступки и их мотивы ясны и понятны. Не надо терпеть, выжидать, ждать чьей-то смерти и мучиться. Кроме того что жизнь и так коротка, она порой и обрывается неожиданно. И тогда может случиться, что скорее не станет того, кто дожидался чужой кончины, а он так и не выскажется, его так и не услышат.

    - Кать, - попробовала прервать ее Ксюша, но Катя, выставив вперед ладони, словно защищаясь, продолжала:

    - Но в том, что у каждого есть свой тайный невысказанный монолог, я уверена. Есть и у меня. Однако я допускаю, что иногда человек молчит и терпит ради чего-то. Может, боится или не хочет кого-то обидеть. Или боится скандала, боится потерять на данный момент работу. Мало ли какие причины могут быть в тот момент или в тот период жизни, когда разговор еще актуален, но человек молчит и терпит. Вот я, например, из-за того, что мне некуда идти.

    - Как это некуда идти? Что ты имеешь  виду? – казалось, удивлению Ксюши нет предела.

   - То, что у меня своего дом нет. Дом, в котором я живу с Игорем – это его дом, и я в нем не хозяйка. То же самое могу сказать и про московскую квартиру. А приехала в родной дом, так поняла, что не только там никому не нужна, даже лишняя, но и все село считает меня чужой. Так где же дом, который я могла бы назвать своим? И где то место, куда я могла бы уйти, если бы высказала Игорю все, что уже давно держу в себе. Вот из-за чего молчу и терплю.

    - Кать, может, ты просто устала? Ну, скажем так, перенапряглась. Действительно, так изменить себя, перестроить, да еще и получить такие знания, впитать огромный объем информации за кратчайшее время! Да это не может не отразиться на нервной системе, на психике нормального человека. Вернешься из отпуска, и все будет хорошо, намного проще и уже привычнее.

    - Все будет только хуже. И никакой отпуск тут не поможет.

    - Это почему же?

    - Да потому что в брачном контракте такие пункты, что мало какая женщина может прожить четко по такому контракту хотя бы пару-тройку лет. А уж об устных, так сказать, не вписанных в контракт условиях можно рассказывать часами.

    - Это ты сейчас о чем?

    - Это я о требованиях Игоря к своей жене. Мне приходится их
соблюдать в обязательном порядке. Их так много, что я записывала их себе в особый блокнотик. Так сказать, в порядке поступления. И этот блокнотик всегда при мне. Не потому, что у меня плохая память, а потому, что опасаюсь нарушить важнейший пункт о неразглашении сведений о семье, доме, образе жизни  и так далее. Боюсь, что попадется на глаза обслуге.

    - Уж не хочешь ли ты сказать, что этот блокнотик…

    - Да-да, он и сейчас в моей сумочке, в тайном отделении, где мои документы и карточки. И я могу даже показать тебе его, чтобы ты не считала меня за сумасшедшую врушку. И вот когда просмотришь, то многое тебе станет понятно, а я буду готова поговорить с тобой еще откровеннее, - и Катя протянула свой заветный блокнотик Ксюше.

    - Вот, «наслаждайся» чтением. А я пока нам чай заварю. Не забыла, что я сегодня в магазине этой «Маски» целый килограмм купила? Очень уж мне понравились эти конфетки.


Глава 14


    - А, знаешь, Кать, - кивнув на блокнотик, сказала Ксюша, - только без обид: меня эти требования не удивили. Каждый мужчина хотел бы этого от своей жены. Просто не каждый имеет право требовать такое. Ведь твой муж тебя так обеспечивает, что пойти даже на такие уступки – не слишком большая плата. Особенно если люди любят друг друга.

    - А вот это и есть самое главное в нашем браке. Даже пункт отдельный.

    - Интересно, - Ксюша даже стыдливо порозовела. – И какой же? Не секрет?

    - Думаю, теперь уже нет. В этом пункте сказано, что ни супруг, ни супруга не обязуются вступать без желания в интимные отношения и даже требовать их друг от друга.

    - Типа, брак без секса? – теперь лицо Ксюши стало красным, как после парной.

    - Типа, без секса.

    - И ты хочешь сказать…

    - Не хочу, но скажу: мы ни разу не были вместе.

    - За эти три года?

    - Мы ни разу не спали в одной кровати. И даже в одной комнате.

    - Но на свадьбе…

    - Да, он на свадьбе целовал меня. Вел себя как настоящий жених. И я, конечно, ждала продолжения. Но когда приехали в Москву… Да нет, уже когда сели в машину, в которой мы ехали в Москву, он сразу стал таким, каким со мной познакомился. Я даже была еще в свадебном платье, а он посадил меня сзади, но со мной не сел, ехал рядом с водителем. А когда уже вошли в квартиру, показал мне свой кабинет, свою спальню, потом мою комнату, сказал: «Спасибо. Ты себя правильно вела, хорошо себя держала. Располагайся, отдыхай» и пошел к себе спать. А когда проснулся, деловито изложил мне весь подробный план моей дальнейшей жизни. Таким потом был и все эти три года. Так что даже ни одного поцелуя больше не было. Только в случаях, когда надо было изображать любящих супругов, он мог взять меня за руку или даже приобнять, улыбаться, когда разговаривал со мной, но не больше того.

    - Неужели так все эти три года?

    - Да, Ксюш, поверь мне. Но, правда, он меня сразу честно предупредил, что будет трудно, но зато я стану обеспеченной на всю жизнь. Была и фраза о том, чтобы я отнеслась к этому браку, как к работе на должности жены. Видимо, к определенным ежемесячным отчислениям на мой счет я должна относиться как к заработной плате. Признаюсь, Ксюш, это меня тогда очень зацепило, и я согласилась на это с условием, что не стану менять фамилию и говорить об этом браке своим родным.

    - Так и не сказала?

    - Нет, они не знают. Сказала, что работаю в Москве у одного предпринимателя. И так трудно эту легенду держать! Все время хочется хоть кому-то выговориться. А нельзя… Никому ничего нельзя рассказывать.

    - Значит, ты сейчас это нарушаешь, - обреченно кивнула Ксюша.

    - Теперь все равно. Я твердо намерена все прекратить. Выложить, наконец, Игорю все, что меня мучает. Особенно постоянные мысли о том, что мне надо свою личную жизнь устраивать по-настоящему. Да, я хочу жить настоящей жизнью, Ксюш. А сейчас я словно играю в какую-то игру, а не живу. Я хочу жить рядом с мужчиной, который хотя бы просто желал меня как женщину, пусть и без любви. Я хочу, в конце концов, детей. Пока в состоянии вынашивать их,

    - Эх, охмурила бы ты его, Кать. У тебя получится. Ты вон какая теперь стала. Была-то долговязая и сутулилась, все свою пышную грудь скрывала. Тогда могла бы и родить от него. А был бы ребенок, все пошло бы по-другому.

    - Детей, Ксюш, надо в любви рожать. Да и воспитывать потом вместе, а не как цыплят в инкубаторе.

    - Ну, так, хотя бы ты его любишь?

    - Нет, Ксюш. Он, конечно, хороший, но этот человек не для меня. Да еще и сам признался, что любит другую. По пьяни, правда. Но я-то знаю: что у трезвого на уме, у пьяного на языке.

    - Так он что, пьет?

    - Да ну, ты что? Я сама тогда удивилась. Вдруг напился. И такое совпадение: как раз на годовщину нашего знакомства. Вот тут я столько о нем узнала, что смогла выдержать еще два года жизни в таком вот браке. Ксюш, может, еще по чашечке горяченького? А то у меня все в горле пересохло.

    - Интригуешь?

    - Даже в мыслях не было. Если интересно, расскажу.

    - Еще бы не интересно, - усмехнулась Ксюша.


    Чай пили в полном молчании. Катя, уставившись в скатерть, машинально одну за другой поглощала конфеты, запивая их второй чашкой уже едва теплого чая. Ксюша же, поставив локти на стол и подперев щеки ладонями, не сводила взгляда с Кати.


    Тот день Кате запомнился особенно ярко. Она к тому времени как раз закончила занятия со всеми специалистами, которых нанимал для нее Игорь В загородном доме тоже все уже было обустроено, и оставалось только перебраться туда самим Кате и Игорю. Вот Игорь и решил вдруг устроить банкет. Пригласил несколько семейных пар своих хороших, добрых знакомых и всем гостям сообщил, что долгожданный переезд в свой загородный дом и есть повод для банкета. Кате он тоже так сказал. Но среди приглашенных оказался и единственный холостяк – известный финансист-аналитик по имени Мартин. Он так и представился Кате, когда Игорь подвел ее к этому гостю познакомиться, а сам, извинившись, отлучился давать распоряжения обслуге.

    - Какое интересное имя, - сказала Мартину Катя. – Красивое и похоже на иностранное.

    «Как и сам ты, красавец», - не отрывая от него взгляда, подумала тогда Катя.

    - Видимо в честь какого-то святого? – добавила она.

    - Все гораздо проще. Я родился в марте, вот меня и назвали Мартином.

    - Как романтично, - пролепетала Катя, пытаясь справиться со странной дрожью, вдруг охватившей ее.

    - Я бы не сказал. Просто мои родители никак не могли подобрать мне имя, и даже разобиделись друг на друга, потому что каждый настаивал на своем варианте. И тут вмешались еще и их родители, которые настаивали на том, что имя надо давать по святцам. В результате все очень серьезно рассорились. И тогда мудрая и, несмотря на свой возраст, воинствующая атеистка – бабушка моих родителей и самый авторитетный член нашей большой семьи – мгновенно прекратила все споры. Она твердо заявила, что назовет малька сама – Мартином. По месяцу рождения. Но мне хотелось бы поговорить с вами о другом.

    И тут он, как потом оказалось, по просьбе Игоря, устроил ей такой «экзамен», который не шел ни в какое сравнение даже с государственными экзаменами и защитами дипломов. Причем, все происходило в виде беседы, где вопросы-ответы «за жизнь» перемешивались с темами сугубо профессиональными – по экономике, финансам, банковской системе, где было все и про все:
аудит, кредиты, залоги, лизинги-шмизинги, проценты и прочая, по Катиному выражению, лабуда, которую Катя даже не помнит, потому что вслушивалась только в его голос, следила за его жестами, рассматривала его руки, костюм, лицо, профиль и все такое. И когда он вдруг переходил на один из иностранных языков, отвечала ему на том же языке. Ничуть не удивляясь, отвечала легко и чуть небрежно. Потому что была сражена им наповал. Да, он ей очень понравился.

    В результате после почти часового общения он дал ей свою визитку и сказал, что если ей когда-нибудь понадобится его помощь, она может в любой момент обратиться к нему. Он сказал ей, что впервые встречает такую обаятельную, молодую и уже настолько образованную женщину. И что Игорю очень повезло с женой. И что если бы ему когда-нибудь так повезло, он уже не был бы в числе таких закоренелых холостяков, каким считают его сейчас. И отвел Катю к Игорю, с которым тоже долго говорил наедине.

    А когда все гости разошлись, Катя рассказала Игорю о разговоре с Мартином и отдала его визитку Игорю. Игорь рассмеялся и вдруг сказал Кате странную фразу, из которой она сразу все поняла:

    - У тебя хорошая память. Мартин мне говорил то же самое и даже поблагодарил за приглашение. И, между прочим, не за банкет, а за знакомство с тобой. Ты умница, Катя.

    В результате Игорь был настолько доволен, что когда они уже приехали в квартиру, он признался:

    - Я что-то так устал с гостями, что ни поесть, ни выпить толком не удалось. Заранее велел, чтобы в гостиной столик накрыли. Составишь мне компанию?

    Конечно, Катя согласилась.

    В этой гостиной она была всего пару раз: в первый – когда она только приехала в Москву, и Игорь показывал ей квартиру. Она тогда удивилась – зачем два камина? А он сказал, что один топится дровами, а второй – электрический, чтобы не заморачиваться, спокойно отдыхать и не прерываться на манипуляции с дровами и кочергой.

    - А разве это не обслуга должна делать? – спросила Катя.

    - Эта гостиная – для отдыха. А я не люблю, чтобы во время отдыха около меня крутились посторонние люди. Отдых – это отдых не только от работы, но в первую очередь – от людей.

    Вот и устроились они у электрокамина – конец сентября, вечером уже прохладно было. Устроились в больших удобных креслах. Здесь же был накрыт и небольшой столик на двоих.

    - Предлагаю выпить шампанского. За тебя, - сказал Игорь и достал из ведерка со льдом охлажденную бутылку. – Экзамен ты выдержала на отлично, по всем пунктам.

    - Какой еще экзамен? – удивилась Катя.

    - Да неужели ты не поняла, что этот Мартин тебя сегодня экзаменовал? – рассмеялся Игорь. – Он самый известный и авторитетный специалист-аналитик в нашей сфере.

    - А мне это даже в голову не пришло, - растерянно протянула Катя.

    - Вот и прекрасно! Это только доказывает, что Мартин действительно прекрасный специалист. Крупный финансовый аналитик с невероятным знанием людей. Он таким вот образом может проэкзаменовать любого, и ему для этого хватит от силы десять минут. Может, потому и неженатый. Между прочим, завидный холостяк. А вот с тобой проговорил почти час. И в восторге от тебя. И я от тебя тоже в восторге. Ты сегодня прошла экзамен не только по специальности, но и на верность – слово в слово передала мне все, что тебе сказал Мартин. И даже отдала мне его визитку, которая предназначалась им только для тебя.

    - А зачем она мне? – пожала плечами Катя.

    - Ты меня просто поражаешь, - опять рассмеялся Игорь. – Да любая из нашего круга, даже, поверь мне, замужняя дама, была бы счастлива получить от него этот маленький картончик с его домашним телефоном. И я предлагаю сейчас выпить по бокалу шампанского. За тебя.

    - Игорь, извини, - замотала головой Катя. – Я не буду. Я уже выпила за столом почти два бокала и больше не могу. Алкоголь – это вообще не для меня. Не люблю.

    - Ну, а мне это сейчас просто необходимо. Я на работе так не устаю, как сегодня. И тянет меня вовсе не на шампанское, - признался Игорь и достал из бара чуть ли не литровую бутылку с коньяком и рюмку.


    Ксюша, наконец, лениво потянувшись, безразличным тоном произнесла:

    - Как, однако, рано темнеть стало. Может, светильник включить?

    - Ах, да, - встрепенулась Катя. – Прости, задумалась что-то. Даже не знаю, с чего начать. Да, наверное, с самого начала про весь тот день. Так вот, по какой-то странной случайности Игорь в тот день устроил банкет, на котором организовал мне что-то вроде экзамена с помощью одного известного финансового аналитика. Я на все его вопросы ответила правильно, и Игорь был настолько доволен этим, что на радостях не только на банкете выпил, но потом добавил уже дома. Причем неожиданно попросил меня составить ему компанию. Конечно, я согласилась, и мы устроились в гостиной. Оказалось, там уже был накрыт столик. Ну, он хотел открыть шампанское и даже предложил тост за меня, но я пить отказалась. Взяла себе грушу и стала ее чистить. И тогда он налил себе рюмку коньяка и вдруг произносит тост: «За годовщину нашей помолвки, Катя!». И махом выпивает. У меня, прям, подбородок отвис. «Какой такой помолвки? - спрашиваю. – Вроде, нас с переездом поздравляли, потом оказалось, что какой-то экзамен был, а теперь уже помолвка. Не припоминаю я что-то такого события». А он: «Ну, как же? Мы с тобой познакомились в такой же день в конце сентября. В прошлом году. И в тот же день договорились о свадьбе. Разве это не помолвка?» – и снова выпил. И вижу, опять наливает. Я забеспокоилась, но сижу и помалкиваю. А он: «Не ошибся я в тебе. А, вернее, повезло мне в том, что тебя встретил, а ты согласилась. И  даже смогла все выдержать. За тебя, Катя!», и залпом выпивает. Тут уж мне совсем не по себе стало, и я так деликатненько говорю ему: «Игорь, а чем бы ты хотел закусить?». Он сказал «Ах, да!», положил себе чайную ложечку икры на кусочек булочки и съел. Сказал «Спасибо, Катя!» и снова наливает. Я забеспокоилась еще больше: вижу, что он теплеет прямо на глазах, и лихорадочно так соображаю, как мне поступить. Делать-то что? И решила по своей инициативе завести разговор. «А я ведь помню тот день, - говорю. – Ты как раз так торопился, что чуть не сшиб меня». «Ну я же извинился», - говорит. «Да, и очень вежливо, а потом с таким странным разговором. Но мне все же показалось, что ты так спешил куда-то». «Не куда-то, а откуда-то». И вдруг опять наливает. У меня просто паника началась. Ну, как быть? Не могу же я отнять у него эту бутылку! К тому же за все то время, что была с ним, за весь этот год я впервые увидела его в таком состоянии. Он даже на банкетах и презентациях не пил, а тут вдруг его понесло. И я тогда поёжилась так и говорю: «Прохладно как-то стало. Может, поближе к камину сядем?» От столика хотела его отвести. А там пушистый ковер. Так он на нем расположился прямо с бутылкой и похлопал по ковру, предлагая и мне сесть. Но я отказалась. Сказала, что не могу себе этого позволить, но как бы в шутку. Пояснила, что мне так неудобно сидеть и расположилась напротив него в кресле. И тут он глотнул прямо из бутылки и сказал, что тот день не забудет никогда, потому что в тот день не только потерял свою любовь, а еще и понял, что жениться по любви – это не его судьба. Я прямо опешила. «Как это?» - спрашиваю. И тут его язык развязался до такой степени, что он рассказал мне всю свою историю. Только его рассказ был таким сбивчивым, с такими перескоками, да еще и вперемешку с глотками коньяка, что окончательно сложился в моей голове только потом. К тому же ему стало вдруг плохо, и мне пришлось приводить его в порядок. Заниматься с ним, убирать за ним, а потом уж я не смогла оставить его одного. Без присмотра, на диване, в гостиной. Вот и сидела около него, пока он окончательно не очухался. Тогда проводила его до его спальни и только потом пошла спать сама.  А Игорь только к вечеру уже совсем пришел в себя. Извинялся и чувствовал себя очень неловко. Признал, что выпил лишнее и поэтому, наверное, много лишнего наговорил. И стал спрашивать, что он там наболтал мне. Но я ему сказала, мол, прости меня, Игорь, но я так устала и так хотела спать, что ничего из твоей сбивчивой речи и не поняла, и не запомнила.

    - А что там у него за история такая? – спросила Ксюша, сдерживая зевоту.

    - Ой, извини,- спохватилась Катя. – Совсем я тебя заговорила. Спать хочешь? Устала, наверное, сегодня? Может, завтра поболтаем?

    - Нет-нет, это я так. От нервного напряжения, наверное. Знаешь, так иногда собачки зевают. Рассказывай дальше. Очень интересно…

    - Ну, хорошо. Только я покороче и своими словами. Как сама  поняла. Так вот: Игорь считает, что ему с женщинами не повезло. Первая девушка появилась у него, когда он был еще студентом. Она была симпатичная, веселая, общительная и очень нравилась ему. Встречались они довольно часто, тем более что жила она по соседству, через двор. И вот однажды, когда после свидания теплым летним вечером он проводил ее домой, подходя к своей двери, обнаружил, что она у него забыла свой шейный платок. Он сразу пошел к ней, чтобы его отдать. И тут увидел, что она на лавочке возле своего дома целуется с другим. На него так подействовало это, как он назвал, вероломство, что он даже мысли о девушках надолго  выбросил из головы. Но когда уже стал работать, да еще и карьера его стремительно пошла в гору, одна сотрудница – яркая, решительная, напористая – не только смогла охмурить его, но и  убедила в том, что карьера успешнее идет у женатых мужчин. И он надумал жениться. Когда они с невестой отнесли в ЗАГС заявление, он решил познакомить невесту с матерью. А невеста матери не понравилась. Но, наверное, особенно не понравилось ей то, что сын сообщил ей о предстоящей женитьбе уже после того, как они отнесли заявление в ЗАГС. И тогда мать ему рассказала, что он в детстве тяжело переболел свинкой, и врач предупредил, что это может отразиться на его способности к отцовству. Мать посоветовала ему поставить будущую жену в известность заранее. Но Игорь ответил, что раз это не точно, зачем портить ей настроение. Да и их отношения. К тому же он не очень-то поверил словам матери. Видел, что она раздосадована, задета, обижена. А, может, в ней просто заговорила  женская ревность. Короче, невесте об этом не стал говорить, и они поженились. Но когда через пару лет жена сообщила ему, что у них будет ребенок, он все же обратился к специалистам, и они подтвердили слова матери – он не может иметь детей. Понял он, что жена ему изменила, и развелся с ней. Кстати, она потом призналась, что его догадка была верна, что она действительно ему изменила, и просила у него прощения. Переживал Игорь долго и сильно. В сторону женщин даже не смотрел. И тут случилось так, что влюбился прямо с первого взгляда. Он тогда приехал из Москвы на встречу бывших выпускников экономического факультета университета, и случайно увидел там девушку. Она сразила его просто наповал. Познакомились, стали встречаться. А чтобы чаще бывать в ее городе, даже открыл там филиал его банка. Он собирался сделать ей предложение, но выжидал время. Во-первых, ей надо было еще доучиться, а во-вторых, сначала хотел поговорить с ней и задать три вопроса. И тут его посылают в длительную командировку.
Вырваться он не смог даже летом, они общались только по телефону и увиделись лишь в сентябре. Он рванул к ней окрыленный, с букетом цветов и дорогим кольцом, но на предложение стать его женой услышал холодное «нет». Ответ был твердым и категоричным. И он ушел. Даже не успел задать ей заветные три вопроса. Выбежал от нее как ошпаренный.

    - Да-а, интересная история, - задумчиво протянула Ксюша. – Однако давай спать ложиться, что ли. Хочу завтра встать пораньше, в часовню сходить.


Глава 15


    Заснула Катя быстро, но среди ночи ее разбудили странные звуки. «Ксюша! – догадалась она. – Что-то снится или…».

    Да, она поняла. Это Ксюша, и она плакала, уткнувшись в подушку и закутавшись в одеяло.

    «Что случилось? Почему? Из-за моего рассказа? Неужели такая чувствительная? Или что-то свое всколыхнулось? Спросить? Успокоить? Что делать-то? – затаив дыхание, размышляла Катя. – Но если бы она была сейчас тут одна, упаковываться так не стала бы. Значит, не хочет, чтобы я вмешивалась. К тому же, может, это принесет ей облегчение. Уйдет напряжение, а там уж…», - снова погружаясь в сон, успокоилась Катя и, как ей показалось, уснула опять ненадолго. На этот раз ее разбудил тихий хлопок входной двери и осторожный поворот ключа в замке. «Неужели уже утро?» - сонно подумала она и открыла глаза. 

    Утро оказалось пасмурным и каким-то очень тихим – безветренным и без птичьих голосов. В комнате Катя была одна.

    «Ах, да! Это ж, наверное, Ксюша пошла в часовню! – вспомнила Катя. – Надо устроить ей сюрприз», - решила она и стала быстро собираться.

    Она и так все время порывалась накупить хороших продуктов, чтобы как следует угостить Ксюшу, но та ей не позволяла. «Ты же моя гостья, - каждый раз говорила она. – Вот когда я буду гостить у тебя, тогда ты и будешь меня угощать». Но на сей раз Катя может объяснить свой порыв тем, что если уж они сегодня отдыхают от трудов, то могут побаловать себя чем-нибудь необычным.

    В ближайшем магазине она купила бутылку хорошего вина, отличной рыбной и мясной нарезки, сыра и покрытый глазурью шоколадный торт с кремом и ромовой пропиткой. Все это было уже на столе, когда вернулась Ксюша. Как ни странно, в отличном настроении, и выглядела бодрой.

    - О-о! – всплеснула она руками. – Да меня тут ждали!

    - Еще как! – засмеялась Катя. – Мой руки, а то я сейчас уже слюной захлебнусь.


    Ели не спеша, долго, молча и сосредоточенно. Наконец, откинувшись на спинку стула, Ксюша, глядя на еще не тронутый торт, лениво произнесла:

    - Никогда не думала, что могу съесть столько всего сразу.

    - Это ты, наверное, не привыкла. А чай с тортом когда? – спросила Катя.

    - Давай передохнем. Просто посидим, поговорим. Что-то я вчера собиралась у тебя спросить, но вот спать захотела и… А, вспомнила! Любопытство меня разобрало. Что это за три вопроса, который Игорь хотел задать той любимой девушке? Не проговорился?

    - Говорил. Он ведь все сетовал, что девицы его обманывали, потому он и не хотел больше завязываться с идеей женитьбы. Но в ту девушку влюбился с первого взгляда. Все время думал о ней, мечтал о ней и только выжидал подходящего момента, чтобы задать ей три вопроса. Да еще и последовательно, не все сразу. И это было для него очень важно.

    - Надо же. Я вот-вот сгорю от любопытства – что же еще мужикам от девушек надо?

    - Ну, он не совсем обычный мужик. Просто у него свои соображения. Во-первых, ему, как и всем, конечно, важно было знать, согласна ли она выйти за него. И если скажет «да», то второй вопрос уже не совсем обычный. Особенный. С учетом его ситуации. Он хотел сразу спросить, пойдет ли она за него замуж, если будет знать, что он не может иметь детей.

    - А если да?

    - И если все равно скажет «да», причем, заметь, не колеблясь, то он собирался спросить, согласна ли она на переезд в Москву. Потому что для Игоря карьера, на которую он потратил столько сил и столько лет своей жизни, очень важна. Он считает, что девушка, которая не посчитается с этим, не сможет стать для него такой женой, которая ему нужна. Значит, у нее есть что-то большее, чем любовь к нему. А она уже на первый же вопрос категорично так сказала ему «Нет!». И он так до сих пор и не знает причину такого отказа. Только признался, что как только она открыла ему дверь, уже с первого мгновения почувствовал, что она изменилась. И по отношению к нему, и даже внешне. И это была уже третья девушка, которая сделала ему больно. 
Он сказал, что выскочил из ее квартиры в таком смятении чувств… Сильном, самых разных чувств. Но все равно, с твердым намерением жениться. И раз уж не на любимой женщине, то тогда на первой встречной, свободной, которая согласится выйти за него замуж. И он сделает из нее такую жену, которая и нужна ему. И по моральным качествам, и по деловым, чтобы она по жизни была ему поддержкой. И даже готов сам обучить ее всему, что должна уметь женщина человека, у которого теперь на первом месте только его работа, его карьера, по которой ему следует хотя бы просто считаться семейным человеком. А чем ее заинтересовать? Да, конечно, деньгами. Регулярными и впечатляющими. Как нужного квалифицированного работника. То есть взять девушку на должность жены. Прямо вот первую встречную. И тут он встречает меня. Дальше ты уже все знаешь. Правда, кроме той его тайны, о которой он мне не сказал. Думает, что я не знаю, потому что очень тщательно скрывает ее ото всех.

    - Тайну? Большой секрет? - глаза Ксюши заблестели.

    - Ксюш, ну, давай хоть по кусочку тортика, а?

    - Конечно, давай, - рука Ксюши сразу потянулась за ножом. – Особенно если это тебя простимулирует.

    - М-мм, - замычала Катя, сунув ароматный кусочек в рот. – Еще как простимулирует. Ты себя-то не обижай.

    - Угу, - кивнула Ксюша. – Я просто не могу без чая, - сказала она,  ставя чайник на плиту.

    - Так вот, - с довольной улыбкой продолжила Катя, отодвигая от себя пустое блюдечко. – Узнала я об этом совершенно случайно. А дело в том, что наш загородный дом четырехэтажный. Первый этаж – хозяйственный – там большой холл с центральной лестницей в центре, за ней гостиная, в которой у нас еще ни разу не было гостей, а справа и слева хозяйственные помещения, кухня и комнаты для обслуги. Второй этаж – для Игоря. Там его кабинет, приемная, библиотеки, комната отдыха, спальня и прочие – все только для него. Кстати, там тоже есть каминная. Третий этаж весь мой – кабинет, спальня, гардеробная, комната отдыха. Ну, все для жизни женщины и ее увлечений. Но вот четвертый этаж – это просто альковы Синей Бороды. Туда никому не разрешено даже подниматься. Правда, кроме его домоправительницы. Но она – самое доверенное его лицо. Знает его с детства, потому что она – подруга его матери. И только она следит за порядком на всем этом четвертом этаже. Но мне однажды все же довелось там побывать.

    - Как же это? – едва выдохнула Ксюша и даже прижала руки к груди.

    - Да совершенно случайно. Сидела у себя в кабинете, работала. Игорь по своей работе был в Москве, а обслуга почему-то не слышала стуков сверху, с четвертого этажа. Или знали, что им туда нельзя. А меня эти стуки и даже какие-то вопли уже напрягали. И я – будь, что будет – поднялась туда. Оказалось, эту домоправительницу вдруг скрутил приступ радикулита во время уборки комнаты, и она рухнула на пол, а сама подняться уже не могла. И стучала, чтобы хоть кто-то поднялся к ней и помог. Как же она потом умоляла меня ничего не говорить Игорю об этом случае! Ну, я, конечно, ее не подвела. И даже ей самой никогда не давала понять, что видела что-то и догадалась.

    - Кать, ты еще долго томить меня будешь? Какая тайна? Что ты там увидела?

    - Огромную кровать, а в изголовье за ней на стене сцепленные вместе, как олимпийские кольца, огромные золотистые символы: буква «И» и ноль. По размеру одинаковые. Представляешь? То есть там все напоминало спальню молодоженов. Ну, что значит буква «И» – это  сразу понятно, а ноль, скорей всего означает, что свадьба так и не состоялась. А комната большая, красиво так обставлена. Мебель дорогая, зеркала, светильники, ковры на полу. И все новехонькое. А когда я эту домоправительницу под белые рученьки тащила к лестнице, заметила, что в смежной комнате оборудована детская. Видимо, все же с надеждой на детей. Хоть когда-нибудь. Он об этом всегда мечтал. Даже мне в ту ночь, опять же по пьяни, выдал: «Вот, если бы у тебя был уже ребенок, может, у нас что-то и могло бы получиться. Может, я и забыл бы о ней». Это он имел в виду ту девушку, которая ему почему-то сразу отказала. Он ведь ее до сих пор любит, я знаю. Потому что в тот же самый сентябрьский день уже следующие наши два года запирался один на этом четвертом этаже и никого не хотел ни видеть, ни слышать. Так что такая пьяная ночь уже не повторялась. Да она мне и не нужна. И. представь, я ему сочувствую. Может, потому и смогла вытерпеть еще два года такого вот брака.

    - А, кстати, о вашем браке. Вернее, об этом брачном договоре. Что это в нем все время какие-то санкции только на тебя? А что будет, если этот договор вдруг нарушит супруг? Ну, вот, мало ли что… Что тогда будет? Предусмотрен ли такой вариант?

    - Так я тебе уже говорила про это.

    - А-а, про неблаговидное поведение, измены, побои и прочее. Кать, я помню. Но сейчас не это имеется в виду. Я говорю о том, что он сам вдруг раз – и надумает прервать эти отношения с тобой. Внезапно, по собственной воле, без твоих нарушений. Может, надоест ему все это или еще что-то. А срок договора еще не прошел. И что тогда ожидает тебя и его, а?

    - Ты, Ксюш, докапываешься прямо как заправский, въедливый юрист.

    - Извини, Кать, я понимаю, что лезу не в свое дело…

    - Это ты меня извини, Ксюш. Просто твой вопрос про совершенно невозможную ситуацию.

    - Это почему же7

    - Игорь – человек, у которого каждая копейка на счету. Вплоть до того, что он успел заранее просчитать все, во что может обойтись обучение его, так сказать, нанятой жены. И, спустя два года нашего брака, однажды с очень довольным видом сказал мне, что я уже отработала все, вложенное в меня, и теперь уже приношу ему чистую прибыль. Каково тебе это? Не смущает?

    - Да не очень. Просто человек до такой степени любит то, что изначально выбрал для себя в качестве профессии. И в данном случае – я имею в виду его желание обучить для себя в качестве жены хорошего помощника – это для него увлекательное занятие. Вместо традиционной семьи, на которую он махнул рукой. Вот я и хочу узнать, что будет, если эта игра ему надоест, во что это выльется для него, и, соответственно, для тебя. Если ты даже пикнуть не успеешь про свои нарушения. А он, допустим, вот так приехал из своего отпуска, который провел с друзьями, посидел несколько дней в расслабленном состоянии в загородном доме на природе, всего у него полно, обслуживание отменное, забота как о родном человеке. Чего еще надо? А тут приедет эта жена-работница и будет перед глазами все время мельтешить. И перед обслугой опять надо что-то изображать. Да зачем, мол, мне все это надо? Вот и надумает…

    - Ну, я сразу поняла, что ты хочешь узнать, просто не договорила. Так вот, если ему вдруг такое придет в голову до окончания срока договора, он, скорей всего, сдержится. Дотерпит еще два года и только потом скажет, что договор продлять больше не намерен. И мы мирно и тихо разойдемся без претензий друг к другу. Но если вдруг пойдет по тому сценарию, который ты тут сейчас описала, - рассмеялась вдруг Катя, - то ему придется выложить мне «зарплату жены» полностью за предстоящие по договору еще два года и еще прочие компенсации, предусмотренные в договоре. Ой, да еще и с учетом всех инфляций. Так что он никогда на это не пойдет. Он не из тех, кто выбросит такие деньги на ветер.   

    - Круто, Кать. Да-а, ему столько и не набрать, как я догадываюсь.

    - Твоя догадка не верна, Ксюш, - опять засмеялась Катя. – Деньги у него есть. – Просто он никогда так не поступит.

    - Тогда, Кать, уж извини, но я тебе все же дам очень практичный совет. Да-да, я не такой уж экономист, но в последние пару лет так намыкалась с добыванием денег, что считаю себя вправе дать тебе такой вот дружеский совет: не спеши ты, Ксюш, вываливать на него свои разборки. Вот когда очутитесь уже за границей, то тогда в подходящий момент, когда он будет в особо благодушном настроении и признаешься. Типа, ой, извини, а я забыла тебе рассказать. И ничего особенного он тебе уже не сделает. Потому что будет опасаться остаться там без тебя. А что? Вдруг ты на его санкции разобидишься и свалишь от него? Я понятно объясняю?

    - Забавно, - опешила вдруг Катя, и они обе расхохотались.

    - А давай еще по бокальчику, - предложила Ксюша. – Отдыхать, так отдыхать. А потом и тортика. На десерт. Я совсем про него забыла. Даже чайник остыл. А что это ты вдруг так задумалась?

    - Размышляю, - проговорила Катя, наливая в бокалы вино.

    - О чем, если не секрет?

    - О том, что ты сказала. В этом, конечно, что-то есть. Так можно проделывать, но только не мне и только не с Игорем. Во-первых, он сразу все поймет, как только меня увидит, а, во-вторых, это не честно. Это же обман, и я никогда на это не пойду.

    - Это не обман, а маленькая женская хитрость. Ну, это я так, к одному из вариантов. А вообще, если серьезно, я почти во многом с тобой согласна. А кое в чем и полностью.

    - Интересно, в чем же?

    - В том, что у каждого есть что-то недосказанное.

    - Неужели ты о себе?

    - Да, Кать. Конечно, есть у меня и мама, и даже подруги-однокурсницы, с которыми можно говорить обо всем. Но есть у меня и  такое, чем не с каждым поделишься. И ношу я это с собой уже не первый год, - и Ксюша вдруг залпом выпила вино, поставила пустой бокал на стол и, скрестив руки на груди, умолкла.

    Катя от неожиданности замерла с бокалом вина в руке. Другую ладонь она прижала к губам, словно боялась проронить хоть слово.

    В это время у Кати зазвонил телефон.

    - Да, Игорь, здравствуй. Да, спасибо, хорошо. Конечно, у родных. Да, все в порядке. Что значит, уже дома? Так рано? А с тобой все в порядке? Все вернулись? Я поняла, спасибо, но пока сама не знаю. Я предварительно позвоню, если позволишь. Хорошо. Спасибо. И за звонок спасибо. Да, до свидания.

    - Прости, Кать, что вмешиваюсь, но что это было?

    - Игорь позвонил. Он уже вернулся из отпуска. Предупредил, что если захочу, могу на неделю задержаться.

    - Да я не о том. Это что, разговор между мужем и женой, которые три недели не виделись и, как я понимаю, не созванивались?

    - А что? – пожала плечами Катя. – Мы всегда так разговариваем. Если начну говорить по-другому, он может насторожиться. А мне  это пока не надо. Я все еще в размышлениях.

    - А я, наконец, попробую сегодня этот замечательный торт? –  воскликнула вдруг Ксюша и опять зажгла газ под уже остывшим чайником.


Глава 16


    - Значит, ты пока еще не решаешься, - после недолгого молчания
сказала Ксюша.

    - Ты о чем?

    - О твоем разговоре с Игорем. Ну, раз ты размышляешь…

    - Ты меня не так поняла, Ксюш. О том, что навестила тебя, я ему скажу сразу. Штрафа за это мне все равно не избежать. И все другое, что наметила, тоже скажу. Значит, договор все равно придется прервать. Я размышляю о том, когда это сделать, чтобы не навредить Игорю. Трудное решение. Если поеду с ним за границу и поговорю с ним там, то ему придется трудно без доверенного помощника, каким сейчас для него являюсь я. А если скажу перед отъездом, то это не намного легче – получится, что я предала его в самый ответственный момент. Вот и получается, что говорить надо сразу после возвращения из отпуска. Тогда, по крайней мере, у него будет возможность хоть кого-то себе найти за эту пару месяцев. Можно, конечно, и дальше тянуть эту лямку. Но не буду ли я потом всю жизнь казниться за свое молчание. Вот как эти бедолаги, которые теперь у могильных холмиков выплескивают все, что много лет держали в себе.

    - В детстве у меня подружек не было, - вдруг без всякого вступления начала Ксюша. – Вот не хотели со мной девчонки дружить. Зато с первого же класса у меня появился друг. Мальчишка. Одноклассник. Оберегал, защищал меня. Ну, так, по-детски. Просто следил, чтобы меня никто не обижал, не смеялся надо мной, не подшучивал даже. Жил в нашем районе, но не близко, однако часто провожал меня до самого дома. И портфель мой таскал тоже. Но больше всего терпеть не мог, когда кто-то из мальчишек пытался дергать меня за косы – у меня всегда были длинные волосы. И из класса в класс мы всегда были вместе. Разве что на летние каникулы расставались. Но в остальное время дружили, можно сказать, семьями. Ну, не так, чтобы в гости ходили друг к другу, но иногда в выходные ухитрялись вместе отдыхать. Правда, это постепенно прекратилось, однако наша детская дружба по этой причине не развалилась. Но то ли в седьмом, то ли в восьмом классе – я уж не помню – что-то вдруг изменилось. Не сразу заметила, но припоминаю, что все началось после каких-то летних каникул. Я проводила все лето с бабушкой – маминой мамой, и мы с ним все лето не виделись. А когда встретились уже в школе, то это был словно другой человек. Нет, я не о том, что заметно вырос за лето, да и голос у него изменился – такое произошло почти со всеми мальчишками в нашем классе. Но вот отношение ко мне стало совсем другим. Он словно боялся меня. Краснел, бледнел, старался не смотреть в глаза. А уж если я пыталась взять его за руку как раньше, так сразу отдергивал, как будто его током било. Да и ладошки у него вдруг становились какими-то потными. Это я сейчас понимаю, что с ним такое случилось. А тогда обижалась страшно. Ну, в результате стала просто избегать его. Только по возможности делала это так, чтобы все выглядело не нарочито, не обидно. То мне надо было срочно куда-то бежать, то неважно себя почувствовала, то что-то недоучила… Короче, постепенно все наладилось, хоть и не так, как прежде. Просто мы уже не кувыркались вместе, как в детстве, не плавали рядышком в речке, не грызли одно большое яблоко на двоих. Да и вообще старались не оставаться вдвоем наедине. А в выпускном классе он мне признался, что уже давно любит меня. Я ему сказала: «Тоже мне, секрет. Я тоже тебя люблю». «Я тебя не так люблю, как ты меня. Я хочу, чтобы мы с тобой поженились и потом жили вместе». «Ты что? – говорю. – Я об этом вообще не думаю. Я сначала хочу в университет поступить, выучиться, а уж только потом и об этом подумать. Неужели ты не хочешь стать образованным человеком? Вот на кого ты стал бы учиться?». И он сказал, что мечтает стать биологом. Я, конечно, знала об этом его увлечении, кстати, очень страстном увлечении. Но вот так серьезно он мне раньше этого не говорил. Значит, у него уже были какие-то секреты от меня – это я тогда сделала такой вывод. А он тогда тоже спросил, куда я надумала поступать. Я сказала, что на химический. Вот теперь догадайся, куда он пошел учиться?

    - Неужели на химфак? – пробормотала Катя.

    - Угадала, - усмехнулась Ксюша.

    - И вы вместе…

    - Да, мы учились в одной группе. Но, представь, я ничего такого к нему не чувствовала. Вот не просыпалось во мне то, что в нем сидело со школьной скамьи. И я постаралась обзавестись подружками, чтобы не все мое свободное время, которого у меня и так было мало, занимал только он. Но тут вдруг случилось непредвиденное. Я встретила человека, в которого влюбилась просто по уши. Он тоже учился в нашем университете, только на другом факультете. Вот судьба нас и свела. Мы стали встречаться. Сначала я тщательно скрывала наши встречи ото всех вообще, даже от мамы. Это было не трудно, потому что мой возлюбленный был постарше меня, и уже окончил университет, так что там не нарисовывался. Но все же мой дружок о нем узнал. Увидел нас однажды и стал меня расспрашивать. Я не видела смысла в том, чтобы его обманывать и сказала: «Да, я люблю этого человека». И, представляешь, сама не ожидала, что испытаю такой облегчение. Ну, а он был, конечно, расстроен. Но все же выдавил из себя жалкую такую улыбку и сказал: «А я рад за тебя. Пусть у тебя все будет хорошо. Надеюсь, нашей многолетней дружбе это не помешает». И продолжал играть роль друга детства, держал себя в руках. Ну, а возлюбленному я о своем школьном друге ничего не говорила. Да, вообще-то и нечего было говорить, потому что всю ту пару лет, что я встречалась с любимым человеком, мой друг вытерпел с таким достоинством, которого я даже не ожидала от него. Терпела эту дружбу и я, потому что считала, что милый все же предложит мне руку и сердце, несмотря на свою сдержанность – он меня ни с чем не торопил, пока я была студенткой. Но намеки вроде высказываний, что вот, мол, закончишь учебу, и твоя жизнь резко изменится и, конечно, в лучшую сторону, были.

    - Надо же, - покачала головой Катя. – Расчетливый такой или деликатный?

    - Ну, об этом сейчас уже не хочу думать. Жизнь моя резко изменилась сразу после банкета по поводу получения диплома. Праздновали всем курсом, в ресторане, допоздна. Конечно, и друг мой был на этом банкете, мы ведь в одной группе учились. А после пошел меня провожать. Веселый такой был, довольный, шутил все время. Остановил такси и потом довел до самой двери. Ну, напросился на чашечку чая – в горле у него пересохло. Конечно, не отказала – столько лет дружили! Кать, ты не поверишь! Если бы я только знала!

    - Ой, не пугай меня! Что-то у меня даже внутри все затряслось. Что случилось-то? Неужели избил?

    - Да уж лучше избил бы, чем вот так. Нет, сначала все было прекрасно – шутили вместе, вспоминали и школьные, и студенческие годы. Он заварил чай, у меня там кое-какие печенюшки были, конфеты, фрукты. А потом я вдруг просто отрубилась. Стала кукла куклой. Все слышу, все вижу, а пошевелиться не могу. И состояние такое дурное, слегка замутненное, но все же кое-что соображаю. И тут вдруг ощущаю, что он меня укладывает на софу и раздевает. Догола, Кать, раздевает. Я возмущаюсь, хочу его оттолкнуть, закричать, в конце концов, а у меня ничего не получается. Ни пошевельнуться, ни закричать – ничего! И он меня изнасиловал! И не один раз, Кать! Ты себе не представляешь, как это было омерзительно. А потом уснул. Кажется, я тоже спала. А когда, наконец, пошевелилась, то от этого и проснулась. Подумала, что все, что было, просто приснилось мне. Потянулась даже с наслаждением от того, что могу двигаться, что это все сон был. Открываю глаза, а он рядом, Кать! Голый! Как и я! Смотрит на меня и усмехается. Я сразу: «Что-то было?» А он только посмеивался, плечами пожимал и отворачивался. И весь довольный такой, и все еще веселый. Бросился ухаживать за мной. Бутербродиков наделал, горячий кофеек. И «Как ты себя чувствуешь?». А я все в толк не возьму: «В чем дело? Что это такое со мной произошло?». «Ну, не пугайся, со всеми бывает. Видно, сказалось напряжение последних дней. А, может, просто, нечаянно шампанским увлеклась. Вот тебя и разморило». Не стала я спорить. Но задумалась сильно. А он что-то все около меня хлопочет, принялся фрукты мыть. А мне мой любимый должен был позвонить, я сама его обычно старалась не беспокоить. Вот и позвонил. При нем, при друге. Поздравил с дипломом и сказал, что у него какие-то обстоятельства, что приедет чуть позже и что у него ко мне серьезный разговор. Я не стала его расспрашивать, потому что рядом сидел очень заинтересованный слушатель, которого я смогла выпроводить только к вечеру. Сказалась невероятно уставшей. Но как только он ушел, немытые чашки из-под вчерашнего чая упаковала по чистым пакетам и понесла их куда следует, чтобы проверить свою догадку.

    - Ты что, подумала, что подлил что-то? С чего это ты вдруг?

    - Да я шампанского только два бокала выпила, да и то с большим перерывом – только в начале и в конце банкета. И поведение дружка было очень ненатуральным. Фальшивым каким-то было. Можно понять, если столько лет дружить?

    - Ну-у, да. И что, обнаружилось что-то?

    - Представь себе. Его чашка чиста, а какая-то, извини меня, хрень была в моей чашке. Мне дали бумагу, где была описана эта подкормка «растительного происхождения».

    - И что потом?

    - Я кинулась к нему с официальной бумагой от экспертизы. Целый букет был обнаружен в моей чашке. Сказала, что сделал он это, конечно, намеренно, чтобы изнасиловать меня. Даже соврала, что и эту экспертизу прошла. На предмет изнасилования, конечно. Ну, тут он испугался. Но стал обвинять во всем меня. Орал на меня. «Это ты все подстроила, а не я. Ты пьяная была, тебя развезло, и стала ко мне приставать. Сама. Я просто не стал тебя такую пьяную одну оставлять. А теперь меня во всем обвиняешь». «Ага, - говорю, - и отраву эту тоже сама себе приготовила. Нет уж, милый друг, тебе за это отвечать придется». А он: «Ничего у тебя не выйдет, ничего не докажешь. Я все на тебя свалю. Скажу, что это ты все так подстроила, чтобы меня на себе женить. И ты теперь моя. Только моя. Ты теперь всегда будешь меня помнить. Даже если будешь с ним. Если он не откажется от тебя. Ведь если заявишь на меня, то заодно и себя ославишь. А с изнасилованными никто даже водиться не будет». Ну, а на следующий день просто исчез из города. А я через некоторое время обнаружила, что беременна. Сразу и не догадалась. Думала, что это на меня повлияли вредные вещества, которые были в том чае, потому что появились и кое-какие симптомы аллергии. Между прочим, из-за этого я и пошла на бухгалтерские курсы, о дипломе химика пришлось забыть. А когда догадалась провериться у врача, аборт делать было уже поздно. И замуж за другого тоже было поздно выходить. Вот как-то так. Маме я никаких подробностей не говорила. Сказала только, что сама не ожидала, к чему могут привести глупые поступки в молодости. А потом родился ребенок. Девочка. Только те вредные вещества привели к тому, что дочка родилась с врожденными уродствами. Кое-что можно вылечить, а что-то убрать с помощью операций, но на это потребовались большие деньги. И мама разрешила мне продать квартиру, а купить поскромнее. К тому же я все же окончила бухгалтерские курсы и нашла работу на дому. Да еще и неплохо подрабатываю на кладбище. Так что, надеюсь, справимся со всеми проблемами. Но мой бывший друг детства так и не знает о том, что у него есть дочь. Такая вот дочь. Так что от него ни материальной, ни моральной поддержки мне не было.

    - А как же твой любимый? Ты сказала ему или он сам узнал?

    - Нет, не стала ничего говорить. Сначала опасалась, что он может вспыхнуть и попытаться отомстить за меня, а это, наверняка, кончится плохо. А потом узнала, что он вскоре женился. Посчитала, что у него был запасной вариант, и больше его не видела. Забыть его не могу, люблю до сих пор. Потому и не стала ему говорить про то, что со мной произошло. Вот все это и ношу в себе. А ты считаешь, что все надо говорить, пока еще живы. Как видишь, не все и не всем.

    - Нет, Ксюш, не откажусь я от того, к чему пришла после всех этих кладбищенский историй. А уж то, что биологический отец должен не только знать о последствиях своего поступка, но и помогать вам материально, даже не подлежит сомнению. Знаешь ли ты, где он сейчас?

    - Знаю, конечно. Как с перепуга тогда умчался, так в том городе и остался. И до сих пор свободен. Сокурсники наши знают о нем. Я наводила справки, только очень аккуратно. О моей ситуации никто не знает, хвалиться-то нечем.

    - Значит, и он не знает?

    - Думаю, что да, не знает. По правде говоря, все это время у меня и возможности такой не было – отношения выяснять.

    - Но сейчас-то есть такая возможность – ребенок под присмотром, и еще какое-то время там с твоей мамой будет. Почему не объясниться? Пусть несет ответственность за то, что сделал. Попробуй с ним поговорить, Ксюш. А, может, тебе деньги нужны?

    - Спасибо, Кать. Деньги у меня есть. Но не могу я сейчас, не момент. Вот-вот мои заказчики придут с проверкой, Да еще и эта, из Италии. Как я тут все брошу?

    - Ксюш, а как ты посмотришь на то, что я тебя на пару-тройку дней подменю, а? Ты мне только напиши, что надо сделать, а я по твоему списку…

    - Да что ты Кать, как можно? Сама в отпуске, и тут вдруг я тебя подключу к этому делу. Ты хоть представляешь, как я себя буду чувствовать?

    - А я? Если не выручу тебя в такой ситуации? Ну, как я себя потом буду чувствовать?

    - Так. Дай мне немного подумать.

    Ксюша вскочила со стула и, напряженно сдвинув брови, заметалась по комнате. Стараясь даже не шевелиться, Катя с интересом наблюдала за ней.

    - А, знаешь, - вдруг остановилась Ксюша, - пожалуй, ты права. Два-три дня вместе с дорогой мне хватит. Поеду прямо сегодня. Не будет билета на поезд, поеду автобусом. Чтобы время зря не терять. Список не проблема, он у меня на неделю вперед составлен. Только просьба у меня к тебе, Кать. Поскольку я не знаю, в каком настроении вернусь, могу забыть дать тебе свой совет. Так что запомни его, пожалуйста:
не говори своему мужу то, что надумаешь, по телефону. Нет, ты ему позвони обязательно, доложись, как вы и договаривались, что едешь. А расскажи, что была у меня, когда уже увидишься с ним. Это я к тому, что соглашаюсь с твоим мнением: говорить нужно и вовремя. Но все же настаиваю и на своем мнении: не все и не всем. Может, когда-нибудь ты согласишься со мной.

    - Ладно, - улыбнулась Катя. – Ты, давай, собирайся.


Глава 17


    В густеющих сумерках зажглись фонари, и под их желтым светом тут же замельтешили бесчисленные мошки и ночные бабочки. Где-то поблизости в вечерней тишине опять зацвиркал сверчок.

    Катя сидела за столом и просматривала список, оставленный ей Ксюшей. День сегодня тоже выдался удачным. Погода не подводила – было тепло и безветренно, и Кате удалось сделать гораздо больше, чем она рассчитывала.

    «Может, Ксюша не все работы мне записала? Список какой-то куцый. Не на целую неделю. Пожалела меня или неудобно ей стало?»

    Она вычеркнула из списка те участки, на которые ей уже не надо было идти, и на отдельный листок записала оставшиеся с нужными пометками.

    «Так, осталось два подмести и на четырех поставить свежие цветы.
Завтра 31 августа, значит, вот-вот появится эта четырежды вдова из Италии. Тогда есть смысл сначала запастись водой и обойти могилы мужей этой итальянки. Ну, а уж потом налегке, с пустым ведром останется только подмести два участка. Все будет сделано, и Ксюша может даже побездельничать, когда вернется. Главное – работать, как эти два дня, не тратить время зря на чужие монологи. Уже и так все понятно…»

    Катя подперла щеку рукой и задумалась.

    За пару дней она услышала всего три коротких монолога. И все совершенно случайно. Один - во время уборки на могиле с огромным памятником, другой – когда меняла давно засохшие цветы на свежие.  Оба раза была слишком занята работой. Да и спешила сделать как можно больше, пока позволяла погода. Поэтому не стала специально прислушиваться к тому, с чем приходили посетительницы могил. Третий – когда проходила мимо по дороге домой. Но то, что это были вдовы, она все же поняла. Причем все со своими претензиями к мужьям.

    «Наслушаешься тут и будешь потом всю жизнь думать, что изменяют все мужья, без исключений. И с этим трудно будет жить, - думала Катя, вспоминая эти монологи. – А жены каются все. Вроде бы и прощают своих ушедших, но по-разному. И ведь можно по их монологам даже понять, любила ли каждая кающаяся своего мужа или нет. А, может, вообще, была к нему равнодушна».

    Катя вспомнила надрывный плач женщины, которая считала, что сама своей ревностью довела мужа до могилы. «Прости, прости меня за то, что я так мучила тебя своей ревностью,- рыдала она. – Это моя вина, это я порвала тебе все нервы. А теперь вот ничего не исправить. Да если б ты сейчас был жив, я все стерпела бы, гуляй, сколько хочешь и можешь. Ни словом, ни взглядом не упрекнула бы. Даже если бы бросил меня. Пусть, лишь бы остался в живых».

    «Вот эта точно любила его. Болезненно любила, потому и ревновала. Не то, что те, другие», - думала Катя, но из тех монологов четко различила только тот, где жена упрекала мужа за то, что он променял ее на друзей – помогал им и не только морально. Она считала, что они лишь пользовались им как бесплатным работником, и положил на них столько здоровья и сил, что если бы не они, возможно, до сих пор был бы жив и здоров. «А теперь вот где они? – вопрошала она у покойного мужа. – Да других теперь обхаживают, других простофиль себе ищут. Одно только меня утешает: ты любил их, любил их лесть и похвалы, и тебе было с ними интересно и хорошо, а, значит, в свои последние годы ты хотя бы счастлив был».

    «Вот только с третьей все как-то сложно, - думала Катя, глядя невидящим взглядом в окно. – Вроде бы каялась в своих грехах, своих изменах, но в то же время и упрекала покойного в том, что в этом сам виноват – изменяла ему лишь в ответ на его измены. «А тебя не стало – и мне теперь никто не нужен. По тебе только и скучаю. Вот ведь как бывает. Да если б все вернуть…» - потихоньку сморкалась она».

    «Все, хватит! – Катя встала и с наслаждением потянулась. – Завтра к вечеру уже можно ждать возвращения Ксюши. Надо встать пораньше, чтобы успеть цветы купить у той, которая продает свои», -
думала она, расстилая постель.


    Удивительно, но у ворот продавщиц с цветами оказалось мало.

    - Первое сентября завтра. Самые заработки, - пояснила ей «своя» цветочница. – А что без Ксюши? Не заболела ли случаем?

    - Нет, просто в отъезде. По делам. Мне четыре букета надо выбрать.

    - Постоянным скидка, - откидывая сырую марлю, покрывавшую корзины с цветами, объявила «своя».

    А вот у крана с водой собралась такая очередь, что Кати в ожидании присела на лавочку, поневоле прислушиваясь к разговору в очереди.

    - Вышел целый скандал, но закончилось все как в сказке, - смачно принялась за рассказ женщина, пристроившаяся в очереди почти сразу за Катей. – Соседка моя пошла на кладбище проведать подругу – годовщина со дня смерти была. Ну, убирает она там вокруг могилки, обтерла крест, дощечку с фотографией, цветы свежие в банку с водой ставит. А совсем близко какая-то женщина пришла на могилу  мужу. Сидит там на лавочке и бубнит: «Вот, не жалел себя. Все у тебя работа, да работа. И ладно бы за деньги – уж такие гроши это были. Понимаю, что любил ты просто эту работу, переживал за нее слишком. Вот и допереживался. А вот теперь – где она, эта работа? Всего за один год предприятие это закрыли, все снесли, построили многоэтажки как пчелиные соты, комплекс называется. А ты толком так и не пожил. Да и меня без детей оставил, не до того было. Меньше переживал бы за чужое, успел бы за это время завести свое дело и работать за свое удовольствие еще больше и еще сильнее. А заодно и на жизнь заработал бы, и удовольствие от работы испытывал бы». И тут моя соседка как вспыхнет: «Ага, испытывал бы! К любовнице своей он испытывал. Она ему двух близнецов родила, а ее муж за это до смерти ее забил. А твой, как узнал про это, ту же и умер, прямо на работе. Вот они теперь и похоронены почти рядом. Мужа ее за убийство посадили, а детишки эти до сих пор в детском доме, их не разлучают. Только вот на двоих детей охотников не находится. Даже из родни. Праведников из себя корчат – мол, в грехе родила». И тут вдова начинает трясти мою соседку за грудки: «Где эти дети? Веди меня к ним. Это же моего мужа дети, только мне они и нужны, я сама буду их растить». Такая вот получилась интересная история со счастливым концом.

    Катя набрала в ведро воды и пошла к ближайшей по списку могиле. Услышанная история не выходила у нее из головы. «Вот ведь как бывает, - размышляла она, - и это только подтверждает то, о чем я сразу подумала тогда здесь – людей уже нет на этом свете, а их завязки с другими, живыми, а, значит, и судьба, все еще странным образом продолжается».

    Она уже подходила к следующему участку, который находился у самой дорожки, как вдруг ее обогнала ярко накрашенная женщина в красном плаще и туфлях на высоких каблуках, которая шла быстрым, решительным шагом. Цветов или пакетов в ее руках не было, только небольшая сумочка через плечо. Катя замедлила шаги, но когда подошла к нужному участку, оказалось, та женщина как раз нашла то, что искала, и это была свежая могила без памятника и ограды, причем совсем близко от Кати.

    - А вот и я! – громко и вызывающим тоном произнесла женщина.

    Катя тут же спряталась за стоящий недалеко высокий памятник, и женщина совсем пропала из ее поля зрения. Зато каждое слово было отчетливо слышно.

    - Ждал меня или нет? Рад ли? Правда, мне это теперь все равно. И как тебе тут лежится? Не сыро ли? Не холодно? Не дует? Не скучно? И понял ли ты, что произошло, что с тобой случилось? Да вряд ли.  Наверное, подумал, что отравился. И все так подумали. Ну, да, отравился. Только не сам. Это я тебя отравила, я. Как? Да очень просто! Консервами угостила из бомбажной банки. А ты слопал и даже ничего не почувствовал. Здорово это я придумала, а? Комар носа не подточит. А то ты все «дура» да «дура». Это ты дурак!

    Раздался щелчок зажигалки, и вскоре в безветренном воздухе потянуло табачным дымом.

    - Что, думал, обманул меня? А вот и нет! Ну, сначала-то я, конечно, поверила тебе, пошла на аборт. Ты же клятвенно пообещал жениться на мне, если я так сделаю. Иначе ни за что не согласилась бы. Но ты божился, что тогда бросишь жену и распишешься со мной. Вот я и прогнулась. Наверное, любила тебя тогда. Пошла, хоть и срок был уже большой. Так потом пожалела! Теперь-то понимаю, что зря я это… Уж не знаю, почему: то ли, и правда, срок поздний был, то ли просто операция не удалась, но детей у меня теперь не будет.

    Речь женщины ненадолго прервалась, но потом тон ее стал спокойнее:

    - Да если честно, сначала я не слишком переживала из-за этого. Ты ведь не хотел детей, так какая мне разница: будут дети, не будет детей. Только ты вдруг стал от меня гулять. Да и с женушкой совсем не собирался расставаться. Это уж она сама тебя вскоре бросила.  Видно, не выдержала твоих измен. Вот и стал ты совсем свободен.  Только к тому времени и вовсе в глаза мне смеялся, калеченной называл. Говорил, что неполноценная баба тебе не нужна. Вот тут я белугой и заревела. Нет, не при тебе, а по ночам, в подушку, я в нее рыдала. А ты в это время уже у другой под боком грелся. Перед тобой-то я притворялась смирившейся. Веселой и довольной. Даже восхищалась, что теперь так удобно стало – предохраняться не надо. Наслаждайся, сколько можется. Но уже тогда задумала, что ты мне за мою беду ответишь. В доверие к тебе входила. А ты и попался! Только   не за себя я все это сделала, а за младенца неродившегося. Мальчик это был.

    Голос женщины дрогнул. Она всхлипнула и, немного помолчав, с сожалением вздохнула:

    - А ведь у меня потом могли быть и другие дети. Пусть и не от тебя, раз ты не хотел. Я ведь молодая еще. А теперь вот…

    Снова раздался щелчок зажигалки. На этот раз пауза была длинной, но затем голос прозвучал так громко и неожиданно, что Катя вздрогнула:

    - От задуманного я уже не отказалась бы. Рано ли, поздно ли, а решилась бы. Но тут ты увлекся уж совсем молоденькой. Вот и подумала я: а хватить тебе девчонок портить. Да и опасалась, что перестанешь вдруг ко мне ходить, и как же тогда мой план? Так что ты лежи теперь тут успокоенный. Ну, а я тебе, наконец, высказала все, что хотела. Прощенья у тебя я просить не собираюсь и приходить к тебе тоже не буду. Пусть теперь тебя твои шлюхи навещают.

    Уже через мгновение женщина стремительно пошла по аллее, а вслед за ней тянулся шлейф резкого запаха духов.

    Катя вышла из своего укрытия и, опасливо поглядывая по сторонам, сменила засохшие цветы на свежие. Она проверила по списку номера кварталов, в которые надо было идти дальше, и обреченно вздохнула – идти надо было далеко. Но зато оба они оказались у самой дорожки и почти рядом. А вот участки, на которых надо было убрать листву, оказались в глубине самого дальнего квартала.

    Первый Катя убрала быстро – листвы нападало мало, потому что рядом не было деревьев, только кустарники. Но когда Катя понесла  мусорный пакет к контейнер, который находился на дорожке, впереди вдруг прозвучала фраза:

    - Мечтала я об этом, еще когда ты жив был.

    Это заставило ее сразу присесть на корточки. Она осторожно осмотрелась, но из-за кустов, окруживших ее, ничего не увидела.

    - … А уж когда тебя не стало, ни о чем другом и думать не могла. Может, и осудишь ты меня, сынок, но я за тебя отомстила. И тому, кто сделал тебя наркоманом, и тому, кто на этой дряни держал. Потому так долго и не была у тебя. Вон, даже цветочки совсем засохли.

    «Ого! – подумала Катя. – Так можно и в свидетели по уголовному делу попасть, - и она, укрывшись за толстым стволом тополя, прижалась к нему спиной.

    Послышался шорох, хруст сухих веток, звук льющейся воды, но Катя решила не обнаруживать своего присутствия.

    - Ну, вот, - прерывисто дыша, наконец, промолвила женщина, - теперь и у тебя порядок навела, и на душе у меня полегчало.

    Она ненадолго умолкла, восстанавливая дыхание, и вдруг засмеялась так, что у Кати поползли мурашки по коже.

    - Вот, Славик, - сквозь смех еле выговорила женщина, - ты все подтрунивал надо мной, что я детективы запоем читаю. Оказалось, не зря. Это же не просто развлечение и не только, как я тебя уверяла, тренировка мозга. Я давно поняла, что детективы – это лучшие учебники для преступников. Там есть все! И как добиться своей цели, и как при этом не наделать ошибок. На любой вкус, на любые способности и возможности. Читай и выбирай, что тебе подходит. А какой подробный список промахов! Из детективов и узнаешь, чего не надо делать, чтобы не попасться. Ну, и вдобавок мои курсы медсестер. Вот оно все и сложилось. Так что теперь, Славик, жди.  Они скоро к тебе отправятся. Только сначала пусть пройдут твой путь.  Пусть узнают, что это такое. А я уж за этим прослежу. И не жалко мне их. Да и ты не жалей. Нелюди они. Сколько жизней погубили ради того, чтобы самим жировать.

    Голос женщины дрогнул. Она пару раз всхлипнула, и, немного помолчав, продолжила:

    - И не боюсь я, сынок, за то, что дальше будет. Даже если кто-то и узнает, не страшно. Боялась я только одного: что не успею сделать задуманное, что не получится. А теперь уж будь что будет. Вот только если что, за могилкой твоей некому будет ухаживать. Но пока я здесь, я тебя не брошу, сыночек.

    Женщина умолкла. Стало совсем тихо. Так тихо, что Катя слышала даже шелест падающего листика. Она осторожно выпрямилась.

    Женщина, сидя на лавочке, откинулась на оградку и с блаженной улыбкой следила за пушистыми, словно клочки ваты, облачками, проплывающими по ярко-голубому небу.

    «Кажется, теперь меня эти истории словно преследуют. Или я притягиваю их?» - мелькнула вдруг у Кати неожиданная мысль.

    Дожидаться ухода женщины она не стала, и, оставив мусорный мешок на тропинке между могилами, решила убрать пока оставшийся участок. Нашла она его быстро и в самой глубине квартала. Судя по датам захоронения, квартал был одним из первых на этом кладбище. Участки большие, и могил на каждом было несколько. «Значит, все время родня подхоранивала», - сделала вывод Катя. Она достала метелку и маленькие грабельки, спрятанные под лавочкой, и так же ссыпала весь мусор в заранее припасенный мешок.

    «Интересно, ушла уже та женщина или все еще там сидит», - подумала она, присаживаясь на лавочку.

    Было тихо и тепло. Пахло травой, листвой и цветами.

    «Где-то посажены астры и георгины, - подумала сомлевшая Катя. – Это они так пахнут. А листва – это клены и, кажется, дуб, - и она глубоко вдохнула напоенный ароматами воздух.

    И тут вдруг раздался резкий, почти каркающий, как у ворон, женский голос:

    - Так вот ты где! Вот куда тебя запрятали твои сестры. Думали, не доберусь до тебя? А вот и не угадали!

    Катя оглянулась на голос, но за толстым стволом старого клена ничего не было видно.

    - Значит, рак тебя все-таки съел. Вот как тебя настигла справедливость. А ты что думала, когда женатого из семьи уводила? Что тебе все с рук сойдет? И то, что кусками и бутылками из своего магазина мужика приманивала, и то, что деньги ему каждый раз в карман подсовывала? Ты ж покупала его! А всем говорила, что любовь у вас неземная. И не думала о том, что его жена – тоже человек, тоже женщина. И тебе было наплевать, что она, моя дочь, из-за тебя руки на себя наложила, взяла, да и повесилась. А ведь ей рожать скоро надо было! Душегубка ты! Сразу две жизни порешила. Да и третью потом – не выдержал муж мой: взял свою берданку, да и застрелил зятя. Вот когда ты воем завыла, вот когда тебя горе забрало! Вот когда рак начал тебя жрать. Только счеты с тобой еще не закончились – умер муж мой в тюрьме, не выдержало его сердце. Твои сестры прознали про это и поняли, что я в покое тебя не оставлю, хоть ты и получила свое, потому и убрали тебя из города, здесь похоронили. Но зря они надеялись, что я тебя не найду. Пусть и не сразу…  Но я готовилась… Готовилась…  И еле дотерпела…

    Кате запаниковала: ей показалось, что женщина стала задыхаться.

    «Что делать? Быть-то как? Вдруг она здесь упадет? Вдруг ей плохо станет? Я же слышу, что она пожилая, Может, все же в скорую позвонить?» – и она нащупала в кармане ветровки телефон.

    - … Даже памперсы нацепила, боялась по дороге все растерять. А теперь вот – на-ка тебе гостинец на помин!

    Из-за клена вдруг раздались омерзительные звуки, и все пространство вокруг стала накрывать отвратительная вонь. Зажав ладонью рот, чтобы сдержать рвотный рефлекс, Катя схватила ведро и, не разбирая дороги, бросилась бежать…

    Опомнилась она, когда ей стали попадаться люди, пришедшие в этот день на кладбище. Она взяла себя в руки, стала время от времени посматривать на часы, изображая, что очень спешит, и постепенно окончательно пришла в себя.

    «Я больше туда не пойду, - выйдя с кладбища, решила Катя. – И три дня уже прошли. Да и мне пора. А если Ксюша сегодня не приедет и не позвонит, сама наберу ее номер. Хоть она и просила не звонить ей».

    Ксюша позвонила к вечеру.


Глава 18


    Номер был незнакомый, но звонивший был настойчив.

    «А вдруг Игорь попросил кого-то позвонить мне? Тае уже и случалось раньше. Да и он всегда предупреждал: «Будь всегда на связи!» - подумала Катя и после небольшого колебания решила ответить.

    Звонила Ксюша.

    - Ой, я думала, что ты уже не ответишь, - обрадовалась она. – Я ж не со своего телефона, с чужого.

    - А твой где?

    - Да нет его у меня больше.      

    - А что случилось, Ксюш?

    - Потом об этом, Кать, ладно?

    - Так у тебя получилось задуманное?

    - Еще как получилось. Только теперь так складываются обстоятельства, что мне надо срочно в санаторий за дочкой. И теперь не знаю, когда попаду домой

    - Да ты не беспокойся об этом, Ксюш. Я все сделала на неделю вперед.

    - Спасибо тебе огромное, Кать. Не надо больше об этом даже думать. Я уже переговорила со всеми заказчиками. Я сейчас о другом. Когда тебе надо ехать?

    - Билет на 3 сентября. У меня еще два дня. И я хотела бы тебя дождаться.

    - Спасибо, Кать. Я буду стараться. Только прости меня, если я к тому времени не смогу вернуться. Ты тогда ключ положи в конверт – они у меня на тумбочке рядом с кроватью – и положи его в почтовый ящик. А дверь просто захлопни. И спасибо тебе большое. За все, Кать. Но все же надеюсь, еще увидимся. Только помни мой совет – придерживайся пока правил своего Игоря, позвони ему, что уже едешь, но не затевай никаких разговоров по телефону. Обещаешь? И прости, я телефон тут у девочек на вокзале попросила всего на пару минут. Пока, Кать?

    - Пока, Ксюш, - уныло пробормотала Катя вслед коротким гудкам. – Обещаю.

    А на следующий день позвонил Игорь.

    - Как отдых? – спросил он. – Надеюсь, ты помнишь, что у тебя билет на поезд на завтра.

    - Я уже собираюсь, - сказала Катя. – У меня все в порядке. Переодеться в поезде не забуду, - предупредила она наставления Игоря.

    - Значит, так, Катя. Выслушай меня, пожалуйста, внимательно. Мне необходимо ненадолго отъехать. С водителем. Поэтому тебе придется с вокзала взять такси. Приезжай, пожалуйста, сразу в московскую квартиру. У тебя есть с собой ключ от нее?

    - Извини, Игорь, но зачем он мне в отпуске? Я же могла бы его выронить или потерять. Случайно, конечно.

    - Хорошо, ты права, - усмехнулся он. – Тогда возьми ключи у консьержа, я его предупрежу. Обслуги сейчас в квартире пока нет, поэтому зайди сразу в мой кабинет, там, на столе я для тебя оставлю записку. А сейчас, извини, я тороплюсь. Аккуратней в поезде, не оставляй вещи без присмотра. Пока!

    - До свиданья, Игорь, - вежливо попрощалась Катя и мысленно обратилась к Ксюше: «Вот, видишь, Ксюш, я ничего ему не сказала. Да и не смогла бы. Чтобы мне поговорить с Игорем, надо специально подобрать подходящее для разговора время».


    Строго следуя инструкциям Игоря, Катя вошла в квартиру и тут же поразилась.

    «Что-то случилось? Игорь затеял ремонт? Что за пустота?»

    Половины вещей не было видно. Хотя в квартире был полный порядок и чистота – это она заметила, как только пошла в туалетную у входа, чтобы вымыть руки. Но затем, следуя, как всегда, инструкциям Игоря, тут же направилась в его кабинет.

    - Ничего себе, записка. Это же целое письмо! – возмутилась Катя, но первые же строчки заставили ее присесть.

    «Катя, - от руки написал Игорь, - я досрочно разрываю наш брачный договор без объяснения причин и твоего согласия, поэтому, соблюдая все условия нашего брачного контракта, я перечислил на твой счет всю оговоренную сумму за недостающие до окончания срока договора 26 месяцев с учетом возможной инфляции плюс три поощрительных суммы – за текущий срок договора и два последующих года. А также сумму, которую я обязался выплатить по окончании всего срока данного брачного контракта. Поскольку наш загородный дом в тот период, когда уже был зарегистрирован наш брак, еще находился в завершении строительства, я в ответ на твои возможные претензии на часть этого загородного дома оставляю тебе в твою ничем не ограниченную собственность полностью эту московскую квартиру, гараж к ней и твою машину, а также на отдельный, зарегистрированный на тебя счет сумму на возможность содержать принадлежащее теперь тебе недвижимое имущество в течение 10 лет. Ты имеешь право распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению. Ты теперь знаешь, как использовать такие деньги, чтобы они не только не таяли, но еще и приносили доход.

    Твоя квартира от моих вещей полностью освобождена, а все свои вещи до последних мелочей ты найдешь в своих бывших комнатах. Их собирала твоя горничная. Если тебе понадобятся ее услуги, у тебя есть ее телефон. Через пару месяцев она будет свободна и, кстати, мой водитель тоже.

    Если будут какие-то проблемы или вопросы, обращайся. Помогу всем, что в моих силах и возможностях. Но я за тебя спокоен, ты теперь многое знаешь и умеешь и не пропадешь, если тебя будет обуревать желание работать.

    В сейфе в моем кабинете, который можешь считать уже своим, находятся документы, которые тебе следует хорошо изучить и в случае согласия подписать. Шифр тебе известен, можешь в случае надобности его изменить. Если что-то тебя не устроит, не тяни время, чтобы сообщить мне об этом. Пару месяцев, пока будут оформляться документы для работы за границей, я еще буду находиться здесь.

    Там же в сейфе ты найдешь визитку Мартина. Она твоя, ведь он сам дал ее тебе. Советую тебе воспользоваться этой визиткой, тем более что Мартин каждый раз при встрече со мной задавал один и тот же вопрос «Как там поживает Катюша?».

    Надеюсь, ты на меня не в обиде. Но если что-то не так, прошу меня простить. Быть может, когда-нибудь встретимся, и, поверь, я буду этому очень рад. Всего тебе хорошего.
Игорь».

    «Что случилось? – заметалась в голове Кати тревожная мысль. – Что я сделала не так? В чем провинилась? Может, за мной кто-то следил? Допустим, кто-то, нанятый Игорем. Хотя, нет. В таком случае последствия были бы совершенно другие. А тут такое…»

    Она еще раз перечитала письмо и вдруг заплакала.

    - Катюша, Катюша, - шептала она, размазывая слезы. – Так меня еще никто не называл.

    Зажав письмо Игоря в руке, она поплелась в свою спальню и в изнеможении прилегла на кровать. Но вдруг почувствовала, как ее что-то больно кольнуло в шею. Она в испуге подскочила и, пошарив под подушкой, достала оттуда завернутый в бумагу черепаховый гребень.

    «Да что же это такое? Как он мог попасть сюда? – поразилась Катя. – Единственный экземпляр! Я же сама подарила его Ксюше!..» - и она принялась разворачивать бумагу

    Бумага оказалась письмом.

    «Катя, милая, прости меня за то, что я тебе не призналась сразу в том, что задумала. Сначала мне хотелось поближе узнать тебя, чтобы определиться, как мне поступить. Я убедилась, что ты заслуживаешь всего того, что теперь по праву принадлежит тебе. Ты оказалась доброй, честной, порядочной и верной, поэтому предвижу, что будешь мучиться чувством вины. Хочу тебя от этого уберечь. Во-первых, ты честно собиралась не только признаться Игорю в своих нарушениях, но и пойти на разрыв договора по своему желанию. Но Игорь тебя опередил, и теперь объясняться с ним уже поздно. Во-вторых, если ты возразишь, что я все знала, но ему не сказала, могу ответить: я нигде не подписывала никаких обязательств докладывать ему что-то о событиях своей жизни и о той информации, которой владею. Так что тут тоже все по-честному.

    Я не говорила Игорю о том, что мы с тобой виделись, и ты мне все рассказала. Я даже не звонила ему предварительно, хотя номера его телефонов у меня хранятся до сих пор. Я просто подстроила «случайную» встречу с ним и первая завела разговор, даже не предполагая, как он отнесется к моему рассказу о причине моего отказа тогда, в тот день, когда он сделал тебе предложение. Да, Катя, в тот день, когда вы познакомились, он выбежал из моей квартиры и случайно наткнулся на тебя.

    Между собой мы с Игорем все выяснили, и после этого, как человек действия, он тут же решил брачный договор с тобой расторгнуть своей волей. В связи с этим хочу признаться тебе, что после твоего рассказа о том, что он все еще любит ту девушку, я задумала, чтобы было именно так, еще до нашего с тобой разговора перед моим отъездом. Всю ночь мне эти мысли не давали спать.

    Надеюсь, я доказала тебе свое согласие с тем, что выяснять все надо еще при жизни. Найти такую возможность и поговорить. Но надеюсь, что и ты согласишься теперь с моим мнением, что не все и не всегда стоит рассказывать. Кое-что лучше навеки запечатать.

    Этим и объясняется то, что я не могу принять твой подарок. Прости меня за это, но было бы ужасным, если бы Игорь когда-нибудь обнаружил его у меня. Тогда бы и понял все! Кать, ты пошарь под подушкой, если еще не наткнулась на коробочку для гребня, она там. Выбросить рука не поднялась, но не могла и позволить, чтобы Игорь ее у меня увидел. И еще у меня к тебе огромная просьба: не пиши мне и не звони. Кстати, у тебя это и не получится, ведь я специально разбила и выбросила свой телефон, чтобы Игорь не смог увидеть, что мы когда-либо с тобой созванивались. А если мы когда-нибудь встретимся – а я этого очень хочу и постараюсь сделать так, чтобы это произошло – никогда даже вида не подавай, что мы с тобой провели вместе совсем немного чудесных дней в маленькой квартирке старого дома у кладбища. У тебя это получится, ведь ты три года исправно играла роль жены, и никто даже не догадывался, что на самом деле у тебя на душе. А я эти дни буду помнить всегда, ведь они, если задуматься, изменили судьбы сразу нескольких людей в лучшую сторону.

    Через два месяца мы с Игорем уезжаем за границу и дочку забираем с собой, лечить ее будем уже там. Игорь дочку будет удочерять, ведь у нас через месяц уже должна состояться регистрация. И тут Кать, я поделюсь с тобой своей мечтой – я хочу, чтобы ты была свидетельницей со стороны невесты на этой свадьбе. Но сначала должна поговорить об этом с Игорем. Надеюсь на то, что он согласится. Только твое согласие тоже нужно. Вот тогда мы с тобой можем встретиться уже открыто. Вот тогда я тебе уже открыто и позвоню. Как же мне не терпится узнать, как тебе эта идея!

    Кать, письмо это обязательно сожги! Сразу, как прочитаешь!

    Будь счастлива!

    Всегда твоя Ксюша – по паспорту Оксана. Да, на стене за кроватью для молодоженов не ноль. Это буква «О»!»
   

    В тишине спальни еще долго звучал тихий счастливый смех, иногда прерываемый неожиданными всхлипываниями и негромким бормотаньем «Катюша, Катюша…».