Глава восьмая. Истина и смерть

    Гулкий храп всё ещё сотрясал стенки защитного купола. На удивление, те несколько часов, что все четверо дремали, выдались спокойными. Кое-где иногда слышались вопли проклятых и истошные крики ахрусов. Но ничего из ряда вон выходящего.
И пока сон только-только стал отступать, уделим некоторое внимание происходящему и произошедшему. В первую очередь, о странных надгробиях. Их назначение – сломать, наказав за худшие из своих деяний душу. После, ее медленно разрывают на частицы, которые используют затем в различных чарах. Не один из тех, кто попал туда, будучи живым, оттуда не выбирался – никогда. Были отдельные случаи, но и они оканчивались печально. Свою мощь эти ловушки черпали из среднего мира – мира людей.

    Каждое надгробие-ловушка символизирует определенную тёмную сторону существ, населяющих Земное царство, когда-то и Иркадии. Убийство особо страшное деяние, ведь его цель не просто причинить боль, а отнять жизнь, стать своего рода вершителем судьбы. Убивая, внутри возникает червоточина, которая ширится день ото дня. Фаррел угодил прямо в неё. Шансы на то, что он устоит были нулевыми. Но он смог, он нашёл за что уцепиться, что противопоставить злу. И нет, это не какая-то потаённая сила. Это лишь некогда взращённая в нём внутренняя сила духа, питаемая любовью к своей семье и близким людям, а вместе с тем, неиссякаемая надежда на лучший из возможных исходов. Он был тем, за кем обычно идут люди – прирождённым лидером. Такие личности всегда были на пути становления людей, таким был и Фаррел.

    Древняя магия, к которой прибегли Лоутуз и Армастуз на нашем языке именуется как явление конвергенции. Заключаются подобные чары в соединении двух и более существ в единое целое, тем самым усиливая друг друга и приобретая невероятно мощные способности, которые недоступны одному. И конвергенция этих двух пушистых превращала их в могущественного духа ночного неба, состоящего из чистого света, который был способен стирать всё на своём пути. Способность к применению этих чар многие из мовхаров давно утратили. На их применение были способны лишь первые из них, среди которых как раз и были наши пушистые друзья. Первые мовхары возникли вместе с Земным царством, всего их было двенадцать олицетворения: истины, любви, надежды, силы, гнева, мира, войны, печали, смелости, страха, боли, а также смерти и жизни в одном флаконе. Они обладали удивительной живучестью и силой, потому убить их было крайне трудно, а вот запереть в клетках нижнего мира и использовать, возможно, не без усилий, но возможно. Умирая, первые из мовхаров, приобретали бестелесную форму либо продолжая свой путь, либо отправляясь в безмятежные сады Эвхема. О последнем, точнее последней никто не слышал ничего уже несколько тысячелетий. О других тоже не было вестей. Многие из последующих поколений мовхаров были уничтожены. В отличие от первых, они не имели возможности облачаться в бестелесное существо и продолжать свой путь, их дорога напрямую лежала в Эвхем. Но не многие из них туда добрались, многих поглотили демоны пылающего столпа.

     Нашим героям предстоит путешествие сквозь древо смерти, в мир проклятых – существ, которые утратили свою душу и наполненные исключительной злобой и тьмой. Где-то там, в башне Ихт заключён дух Аусуса, одного из двенадцати. Пленив его, проклятые получили власть над умами, получили способность внушать свои желания. Потому было необходимо вытащить дух Аусуса, вернуть равновесие и баланс. Благодаря Аусусу проклятые смогли пересечь древо смерти и попасть в нижний мир. Надгробия как раз и есть работа проклятых. К сожалению, освободиться Лоутузу удалось спустя довольно долгое время. Несколько столетий или больше, никто уже не помнил. Да и если бы не появление Фаррела, Лоутуз бы отправился в Эвхем, а за ним и Армастуз. Потому роль Фаррела была не такой уж и малой.

    — Так значит древо смерти, проклятые, башня с каким-то названием и мы конечно же пойдём туда. – Боязливо, но не подавая виду, уточнил в очередной раз Фаррел.
    — Именно и ты забыл о самом главном. Напоминаю, тебе, как самому дорогому и нужному члену нашей команды предстоит вскрыть дверцу на ту сторону. Уверяю тебя, в этот раз лечебного кровопускания не будет, да и жаренного мясца тоже. – Ехидно замечает Лоутуз, делает акцент на словах о важности и нужности.
    — Опять, почему постоянно я выступаю грушей, дверь открыть, конечно же я. Побыть курочкой, без проблем. Ладно, хорошо.
    — А-ха-ха, курочка. С удовольствием бы сейчас навернул пару курочек, ведро бёдрышек, поджарых, в остром соусе, с хрустящей корочкой, скорей бы уже вернуться в средний мир.
    — Вот меня всегда это удивляло, ну ладно Лоутуз, его ядовитый сарказм хоть к месту и безобиден, но вот ты – Воим, твоё постоянное желание есть, везде и много, просто убивает, ты можешь не думать о еде хоть сколько-нибудь? -ровным, спокойным тоном спросил Армастуз.
    — И абсолютно не ядовитое, между прочим.
    — Ну-ну, ага.
    — Фаррел, не вмешивайся, пока дяди разбираются, а то ещё заденем ненароком.
    — Ну вот, собственно, о чём я.
    — Итак, а теперь резко и нежно закрыли ротики, пока я не надавал каждому по лицу и прочим частям тела, которые я сочту неугодными. Проклятых поблизости нет, поэтому мы можем выдвигаться. Лоутуз на тебе фронтовая часть. Воим нам нужны твои милые псы, пусти их вперёд Лоутуза, чтобы мы могли понимать, что там. Ведь скоро это место погрузиться во мрак. Фаррел ты идёшь рядом со мной, мы контролируем тыл, заодно я кое-что спрошу у тебя. – всё также спокойно и уверенно скомандовал Армастуз.

    По своей природе он вообще всегда был спокоен и миролюбив, однако, если нужно, всегда мог применить радикальные методы для решения вопросов. У него отлично получалось координировать действия. Он мог уладить абсолютно любой конфликт и совместить несовместимое. Однако, есть некоторые пункты, которые могут его вывести из себя моментально и тогда сделавший это, будет наблюдать череду казней египетских, ниспосланных на него. Как-то он наказал Лоутуз, превратив его в тряпичную куклу и отправив в людской дом не несколько десятилетий, за то, что тот просто съел его любимый торт с рамилесом – редкой ягодой, которую можно было сникать раз в несколько десятилетий среди некогда великих лесов Торнтилта.

    — Аст-рэ-коар! Вперёд мои верные псы, проложите нам путь через этот могильник, а потом я дам вам огромному, зажаренному кусочки чистой отборной белой грудинки. Двое черных псов, с кроваво-красными глазами и чередой синих рун вдоль хребта устремились вперёд, их лай был весьма громким, потому гостей стоило ждать совсем скоро.
    — Воим! Сколько раз говорить, натренируй свою животину не лаять так сильно. Разбудишь спящих, слабых неженок, которые си непременно захотят нас убить за это. – резко замечает Лоутуз.
    — Да ладно, брось. Тебе полезно иногда двигаться.

    Воим был тем, кого обычно называют человеком-действия. Он редко думает о последствиях. Любит крошить темных и им подобных, воспринимая это как очередную тренировку своих навыков. Его девиз – сначала сделай, потом думай. Характер Воима был поистине обескураживающий, уровень ответственности минимальный. Любитель повеселится от души. Абсолютно не умеет злиться и как-то нервничать. Зато огромный любитель покушать, всего, сразу и много. Ничего не боится, всегда идёт напролом. Любит выкидывать вычурные фразы при расправе над кем-то, например «не в мою смену, детка!» или «асталовиста, бейби».

    — Фаррел, крыша от твоего дома ещё на месте? Всё-таки недавно тебе удалось вырваться из одной из самых сильнейших ловушек этого места, к тому же, ты довольно много находишься в дороге с моим не затыкаемым братом. – невозмутимо поинтересовался Армастуз.
    — Знаешь, неплохо. Не могу сказать, что всё прошло как по маслу, но я держусь. Это я сейчас про твоего брата и его компанию, благо они увлечены выяснением отношений с Воимом касаемо форм Лоутуза, и он это не слышал. А говоря о ловушке, даже не знаю. Так странно. Желать и даже хотеть убить самых дорогих для себя людей, необычно и пугающе. В какой-то момент я и вовсе подумал, что сделаю это.
    — Но ты смог и это уже огромный плюс тебе в копилку, может тебя даже и не убьют по ту сторону. Что ты так съёжился, спокойно, помним о том, что всем надо немного заботы и любви, пусть даже до смерти.
    — А-ха-ха, я тебя как-то не так себе представлял.
    — А каким я должен быть по-твоему?
    — Ну, весь в ромашках такой, который скандирует, что всем надо любить друг друга, драться это плохо. Нежным и ранимым. А ты, ты совсем не такой. Всё, что от этого образа тебе перепало, так это особый шарм убийства, назовём его, скажем «с любовью, от Арманьямо»
    — В ромашках, от Арманьямо, ой не могу. Хватит – хохот лошади раскрасил это место.
    — Ну а что, вы никто не похожи на то, что олицетворяете. В моем воображении, конечно.
    — Да мы и не должны, к тому же, восприятие категорий, которые мы воплощаем собой индивидуально. Я специально оставил идти тебя сзади, потому что хочу узнать, кто ты?
    — В смысле кто? – немного опешив спросил Фаррел.
    — В прямом, кто ты? Мало кто может так раскидывать демонов, пусть не лично, с помощью фамильяра. И абсолютно никто не ходит спокойно после того, как вырывается из ловушки. Я повторю вопрос, кто ты?
    — Я не знаю. Ещё несколько дней назад я жил абсолютно спокойной, нормальной жизнью. Мои проблемы сводились к огромной куче домашки и внутренней борьбе, идти гулять или разгребать эту самую кучу. А затем странный припадок, разрывающие голову звуки, вы и это место. Поэтому я уверенно могу сказать, что несколько дней назад я был абсолютно нормальным и обычным человеком.
    — Хорошо, можешь не говорить о том, кто ты. Рано или поздно…
    ¬— Проклятые, Фар! За надгробия все!

    Откуда из далека под покровом мрака на нас надвигались странные скрюченные существа, плоть которых свисала и уже очень давно гнила. Непонятные зелёные сгустки слизи обволакивали их тела. Некоторые были вооружены странными крюками, топорами и пиками. Я бы сказал, что успешно можно было открыть завод по производству кирпичей, но сейчас явно было не очень удачное время для старта бизнеса. Смотря на лица новообретённых друзей. Я чётко понял, что нам не справится с тем, что кроется за этой первой волной. Воим что-то прошептал своим псам, а затем подал сигнал рукой в сторону древа. К слову сказать, вблизи оно выглядело куда более ужасающим. Огромные, иссохшие, но явно увесистые черные ветви, которые закручивались в странные и жутковатые узоры. Корни, которые все вылезли наружу. Толстый ствол, увешанный черепами самых разных существа и толстая, оплетающая ствол, металлическая цепь. За первой волной проклятых двигалась ещё одна, в виде странных наездников на каких-то ящерицах. Несмотря на то, что бежали мы довольно быстро. Некоторые проклятые нас нагоняли. Воим и Армастуз рьяно рвали каждого на части и поджигали, судя по всему, только так их можно было убить. И пока они прикрывали нас, Лоутуз наскоро объяснял мне что делать.

    — Раскопай под черепами странный и очень мерзкий символ, из него ещё будет сочиться мерзкая и очень неприятная черная жи… смола. Затем засунь свою руку в эту расщелину и произнеси «огни сперанса вой кентратэ», не стой как истукан!
     — Что за?! Огни спарнса ай…

    Немного обдумав все услышанное, я принялся искать странный символ, со странной смолой. Вблизи стало ясным, что черепа висели явно не для создания мрачной обстановки. На каждом было начертано несколько символов. Наверняка они висят здесь с иной целью. За моей спиной раздавались отчаянные крики проклятых и бесконечная ругань Лоутуза. Они явно уступали. К тому же, на возникли ещё несколько странных фигур, костлявых существ, отдалённо напоминающих женщин, со странными, отдающим болотно-зелёным цветом дымком. Ещё секунда и в Лоутуза устремился зелёный луч, который заставил его погрязнуть в луже из червей, тараканов и прочей твари. Мне удалось найти странный узорчатый символ, из которого действительно истекала странная и очень неприятная жидкость. Признаюсь честно, желудок практически вывернуло наизнанку, отвратительное ощущение.
Я сделал то, что мне сказал Лоу. С трудом выговорив последние слова, я как можно скорее выдернул руку. Черепа на дерева сначала едва ли затряслись, а после вспыхнули тем же болотно-зелёным, только на этот раз, огнём. Языки пламени вырывались из мест, где должны быть глаза. Цепь медленно сползала по стволу, а после странная зелёная воронка стала раскручиваться по другую сторону древа.

    — Держимся, ещё пару секунд! – Скомандовал Арм.
    — Лоу удалось выбраться из кучи червей и прочей твари, обозлённый этим, он запустил свой любимый огненный шар, но безуспешно. Проклятые были мало восприимчивы к их магии, даже самые сильные чары оставляли едва ли заметный на них след.

    Воронка открылась достаточно для того, чтобы они смогли в неё нырнуть.

    — Пора! Прокричали трое в один голос, запустив напоследок мощную звуковую волну, которая смогла отбросить наступавших и дать фору в несколько секунд.
Едва ли нам удалось уйти, Воим повредил плечо, судя по его виду оно должно было болеть жутко сильно. Странная черная жидкость вытекала из раны вперемешку с его ярко алой кровью. Но виду он не подавал.
Воронка захлопнулась также скоротечно, как появилась. Мы стояли на берегу очень странной реки, если приглядеться, то в ней плыли странные, но явно прогнившие, трупы. Зелёная дымка покрывала водную гладь. Впереди ничего, пустота.
    — Пора кинуть монетку, жаль не на удачу. Фаррел, запомни, ни слова. Пока мы будем перебираться на ту сторону, ты молчишь. Уяснил, данная операция не должна быть слишком тяжёлой для тебя. – грозным тоном произносит Лоутуз.
Глухой звук монетки, упавшей в воду, разбавил тишину. Водная гладь едва ли содрогалась. Медленно, откуда с глубины, поднялась обветшалая лодка, которая то и дело могла развалиться. Странно, но в ней никого не было. Тогда с кем я не должен говорить.
    — Фаррел, садись вперёд. Мы с Армом аккуратно перенесём Воима. Воим, ты как, рана выглядит паршиво. – озадаченно поинтересовался Лоутуз.
    — И не такое переживал, обычная царапина, однако с вам по огромному круассану.
    — Ну ты, как всегда, братец, но Лоутуз прав, рана выглядит очень паршиво. Боюсь клинок, нанёсший рану, был смазан ядом выродка, а это значит, что ты в смертельной опасности. И здесь мы тебе никак не сможем помочь, только замедлить процесс интоксикации и обращения в одного из тех, с кем мы только что боролись. Нам нужно в средний мир, там есть тот, кто сможет помочь – Эликвир. – Армастуз сказал это также спокойно как обычно, но в этот раз его спокойствие было не таким.
    — Лоу, наложи повязку и наложи замедляющие заклятие это даст нам фору.
    — Фар, когда мы прибудем на ту сторону, нам нужно будет незамедлительно попасть в одно место – башню проклятых. Дух Аусуса там, возьми эту колбу, просто открой её, когда окажешься неподалёку от него, ты поймёшь это по странному свечению.
    — Хорошо. Я обещаю не портачить. Но почему ты это сказал так, словно я пойду туда один.
    — Потому что так оно и есть. Нам закрыт путь в башню проклятых. Тебе – нет. Мы наложим на тебя скрывающее заклятие, наподобие того, что я накладывал, когда мы прятались от собак и отвлечём проклятых на себя, у тебя будет 12 минут, поэтому перед отправкой сверь часы с нами. Здесь мы откроем мост в средний мир, поскольку шанс у нас один, постарайся не накосячить.

    Лодка ударилась о противоположный берег, мы добрались. Вокруг было пусто, только зелёная дымка над землёй и дорожка вперёд, которая затем переходил в мост. Это была дорога в башню. Даже отсюда её было видно. Огромное спиралевидное здание. Стекла башни были напрочь черными и отдавали какой-то зеленцой. По ходу башни закручивался белоснежная дымка, которая как выяснилось представляла собой поток душ, точнее того, что от них осталось. Мы спустились на берег и это место словно бы почувствовало чужих. Земля буквально затрещала по швам, а из-под неё стали вылезать мерзкие твари. Некоторые из них напоминали живых мертвецов, другие же напротив были полностью из костей, третьи были увешаны кусками кожи своих жертв, а в руках у них были огромные крюки. Я сверил время и побежал вперёд. Меня никто не видел и не чувствовал и от этого становилось ещё страшнее.

    Быстро миновав мост, я услышал раскатистый удар молнии, Лоу и Арм оборонялись как могли. И пока все стеклились к ним, мне предстояло войти в башню и найти Аусус – духа правды. Наконец я был у входа башни. Ни единого звука – мёртвая тишина и только лёгкий скрип ворот, видимо, от неё чары Лоутуза меня не укрывали, и я робко прошёл сквозь них. Абсолютная пустота, только лестница, уходящая высоко вверх. Зелёные огни и двери по ходу лестницы. На первом же этаже по кругу, в углублениях стен, располагались уродливые бюсты странных и внушающих подсознательный ужас существ. Идя по лестнице, я крутил в руках маленькую колбочку, расписанную рунами. Я шёл медленно вверх. Оставалось семь минут. Семь минут на то, чтобы найти Аусуса и вернуться назад. И я бы пошёл дальше, если бы не моя любовь к деталям, проходя мимо одной из дверей я заметил, как руны на колбочке едва ли уловимо вспыхнули и погасли. Недолго думая, я открыл дверь и оказался в пустой зале, которая состояла лишь из зеркал, заглянув в одно я увидел себя, но повзрослевшим, по всей видимости в кругу своей семьи, а спустя несколько секунд лишь лужи крови и плачь детей.

    Зала была довольно просторной, колбочка то вспыхивала, то гасла. И тогда я подумал, если Аусус – дух истины, то как можно его запутать и обмануть, как можно заставить работать на себя, только поместив в такую комнату, которая любого способна свести с ума.

    Оставалось пять минут, на то, что вернуться назад, мне нужно было около двух с половиной минут. Времени было очень мало, идей не так много. Я положил колбу в центре и приоткрыл. А сам сел напротив неё. Единственное, что мне пришло в голову, это раскрыть свой самый страшный секрет, о котором я очень долгое время всем врал. Ведь нельзя найти истину там, где царит лишь ложь.

    И тогда, мысленно, я раскрыл свой секрет, признался в том, как когда-то именно из-за меня, из-за моей беспечности чуть не погиб Рикки. Как-то я брал его скейт покататься и нечаянно сломал колесо. Признаться было страшно, поэтом наспех я его прицепил суперклеем, который заблаговременно стащил из инструментов отца. И я вернул ему скейт, без тени сомнения, будто всё с ним в полном порядке. Ну а что ещё можно ждать от восьмилетнего сопляка. В тот день Рикки отправился погулять в парк с семьёй, взяв тот самый злополучный скейтборд. И всё бы обошлось, если бы он не поехал с горки, где приклеенное мной колесо отвалилось, в момент, когда он набрал довольно высокую скорость.

    Он слетел с него прямо в небольшой овраг, где тогда сломал себе ногу и руку и почти шею. Месяцы реабилитации. А я так и не смогу признаться ему, попросить прощения за это. Попросить прощения за то, что я чуть не стал причиной его смерти.

    Красная колбочка задребезжала на полу, закрутилась волчком, а затем захлопнулась. Аусус был найден.

    Да уж, это было очень тяжело. Очень больно. Обещаю лично тебе – аккуратно указывая на колбу – что как только я выберусь, я расскажу ему, признаюсь ему в том, что это я виноват и пусть будет, что будет. Оставалось около двух минут.
Фаррел засунул колбу в надёжное место и побежал обратно, башня не стал его удерживать, не стал чинить козни, она отпустила его, словно бы понимая, что его удержать она не сможет.

    Он бежал как можно скорее вперёд. Раскаты молний, вспышки света и рёв чудовищ становились всё громче. Он практически летел, действие чар прекратилось, это место вытягивало силы как ничто в нижнем мире.

    — Фаррел скорее, беги!
Кричали двое в одно горло. И он бежал, он старался успеть вовремя, но понимал, что не успеет. Прямо на ходу он достаёт колбочку и бросает в руки к Арму.
    — Лови! – крикнул он в сторону Армастуза.
    Взрывная ударная волна, расходящаяся во все стороны и закручивающаяся обратно словно спираль. Вспышки света и сильный грохот, а затем луч света. Тишина.             Проклятые, потеряв того, кто давал им возможность перехода по другую сторону, обессилили. Фаррел отчётливо видел, как колбочка попала прямо в руки Арма. Он видел и то, как они попадают в мост, видел их переход. И вновь он был уверен в том, какой выбор сделал, что именно так он и должен был поступить, а затем оглушающая тишина и темнота.
Боже, как же жутко болит голова, это что, шишка?! Нехилая такая, ай… Знакомое место и очертания. Неужели, неужели это озеро? Тогда, где те чудаковатые создания, ведь это явно был не сон. Я точно помню, как они нырнули.

    Фаррел оказался там, откуда он пропал. Буря стихла и уже виднелось утреннее, ещё не столь яркое солнце. В среднем мире прошло всего несколько часов. В воздухе ещё пахло дождём. Пение птиц медленно развалилось по лесной глуши. Сломанные ветки устилали собой все доступные тропинки. Фаррел же сидел и недоумевал, что произошло, почему он здесь, ведь он явно бы не успел нырнуть, да и тогда бы рядом были они.

    Ответ был прост. Когда Фаррел кидал колбочку, он чётко осознавал, что не сможет выстоять и секунды перед полчищами чудищ, что на этом его путь окончен. И он решил подумать о месте и людях, которое любил всем сердцем. О месте, где он рос и где были его любимые – о доме. Именно это и спровоцировало открытие ещё одного, очень кривого и неправильного моста в его дом, Фаррел всё также сидел и думал, где его новообретённые друзья и о том, как он дал обещание рассказать Рикки правду.