Золото мое

Её принесли через четыре дня на пятый. Кислородное голодание. Внутриутробная асфиксия, говоря языком врачей. Короткая пуповина. Про длинную все знают, а вот про короткую известно далеко не всем. К тому же, она родилась восьмимесячной. Восемь - это больше, чем семь, но не лучше почему-то. Считается, что семимесячные младенцы более жизнеспособны. А потому первые дни жизни её приводили в порядок - наблюдение, уколы, кто  докладывал подробности? Лечим и всё. А потом привезли на кормление на каталке, туго-натуго спеленутую, вместе с другими новорожденными, которые уже успели познакомиться со своими мамочками. В отличие от других младенцев, она была очень белокожая. Те, другие, краснели при малейшем усилии и кричали неприятными голосами. Она же не кричала, и всё её лицо выражало необыкновенный покой и уравновешенность. И вообще, в её ещё расфокусированном и немного отрешенном взгляде чётко читалось, что усилия - это не про неё. И ненужная суета - тоже. И действительно -  спокойный младенец, дающий родителем возможность поспать ночью. Через пару месяцев обнаружилось, что она рыжая. Странно немного - родители шатены - папа чуть потемнее, мама - посветлее, а тут - совершенно рыжий ребенок. К двум годам проклюнулись и разбежались по алебастровой коже веселые веснушки, а ещё раньше, пройдя через разные цвета и оттенки, нашли свой цвет её глаза.  Достаточно редкий цвет - зелёный. Хотя, не такой уж редкий для рыжеволосых. Красивая девочка с красивым именем Виктория. Мама выбрала ещё будучи беременной, месяце  так на четвертом. Никто не назовёт её сокровище Аллкой, Маринкой или Светкой. А только Викторией, Викулей или Викой. Дома её по имени почти не звали. "Рыжуля" - так называла её мама. "Мой рыжик" - ласково гладил её по непослушным кудряшкам папа. Он был адекватный, её папа. Не изводил маму вопросами - откуда в  шатенистой и кареглазой семье могла появиться такая зеленоглазая и рыжеволосая принцесса с алебастровой кожей и ямочкой на подбородке. Он баловал её: покупал наряды всех оттенков зелёного - от салатового до бирюзового. Ничего не сказал, но с изумлением посмотрел на тёщу, которая принесла как-то розовый свитерок. Его положили в шкаф, а потом отдали кому-то.
К школе рыжие  волосы потемнели и приобрели медный оттенок. Где-то к пятому классу посветлели веснушки. Кстати, в школе её никто не дразнил "рыжей" и не изводил дурацкой песенкой
"Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой". Учителя уважительно называли её полным именем - Виктория, одноклассники - Викой. Когда ей было девять, родился братишка - заурядный кареглазый шатен, очень похожий на папу. А когда исполнилось 13, папа ушёл. Просто собрал чемодан и ушёл. Не попрощавшись, не объяснив ничего, не поговорив. Возможно, он поговорил с мамой и объяснил ей причину своего ухода. И попрощался, наверное, тоже. А с ней - нет. Наверное, потому, что она в это время была в музыкалке. Просто мама сказала за ужином:
" Папа с нами больше не живёт".
 Больше всего её тогда поразило мамино спокойствие.
 - Вы поссорились? - спросила она с надеждой.
Мама отвела глаза:
- Нет, милая. Просто так бывает в семьях. Случается.
Она не хотела, чтобы это случилось в её семье. Папа, который приносил ей наряды всех оттенков зелёного - от салатового до бирюзового, который ласково перебирал её кудри, приговаривая:
-Ты моё золото.
Который покупал такие девчачьи штучки, как заколочки, ободки, резиночки и не разрешал маме даже подрезать кончики ее кудряшек.

                **********

Неделю она терпеливо ждала. Не приставала к маме с вопросами. Просто выглядывала в окно раз в сто чаще обычного. Проверяла, заряжен ли смартфон и прислушивалась к шагам на лестнице.
А через неделю пошла в первую попавшуюся парикмахерскую и постриглась. Ей повезло - мастер попалась хорошая, с добрым сердцем и хорошими руками. Сначала вообще плечами пожала, типа: зачем? Но, натолкнувшись на пронзительный взгляд зелёных глаз, пробормотала:
- Ладно-ладно.
А в ответ на "покороче, пожалуйста" ответила чуть резче, чем это было надо:
- Без подсказок. Ты ко мне пришла, я знаю, что делать, - и добавила помягче:
- Мамка в курсе?
Она долго смотрела на себя в зеркало - это был другой образ: короткая стрижка - такие называют ассиметричными, косая челка на бок. Куда-то делись привычные кудри и цвет волос стал другим - в нем ярче заиграл оттенки меди вперемежку с совершенно медовыми и карамельными прядями.
- Смотри-ка, Людмила, - подозвала её парикмахер напарницу. - А ведь и не красились.
- Богатые оттенки, - согласилась та, подойдя к креслу. - Ты в кого такая - в маму или в отца?
- Ни в кого, я сама по себе, - хмуро ответила она, не в силах отвести взгляд от отражения в зеркале, не в силах привыкнуть к дерзкому взгляду зелёных глаз, понимая, что той,  прежней Вики, больше нет.
Мама, увидев её, не сказала ни слова - пошла на кухню и долго гремела там кастрюлями. Четырехлетний Вадимка долго присматривался к ней, а потом спросил:
- А где всё это? - и смешно пошевелил пальчиками у себя над головой.
Она  безразлично пожала плечами - понятия не имею.
Она по-прежнему ждала, что отец позвонит, пригласит ее в кафе-мороженое на углу, куда они иногда ходили всей семьёй. Она опоздает, намеренно опоздает минут так на пятнадцать, а лучше на полчаса. А потом зайдет небрежной походкой с этой своей новой стрижкой с косой чёлкой. Она предвкушала эту встречу, видела его ошеломлённый взгляд.
Он не позвонил, не пригласил ни в какое кафе. Не поздравил ни с Новым годом, ни с 8-м марта, ни с днём рождения. Потихоньку отрастали её кудри и она затягивала их простой резиночкой, раздарив свои многочисленные заколки одноклассницам. Перед получением паспорта деловито сообщила маме, что хочет взять её фамилию. Мама тихонько кивнула:
- Да, так, наверное, будет правильно.

                ***********

Школу закончила хорошо. Поступать решила на психологический.
- Бабье царство! - презрительно кинула Ника - соседка и школьная подружка. - В кино сходить будет не с кем.
В кино сходить было с кем. На их факультете бесконечно тусовались будущие математики, программисты, юристы и строители. Она - яркая и независимая - неизменно пользовалась успехом. Благожелательно принимала цветы и шоколад, приглашения в кино и в театр. На этом дело заканчивалось. Она пропадала, не отвечала на звонки, а если случайно пересекалась с кем-то из своих бывших кавалеров, то смотрела мимо, словно не узнавая. За ней закрепилась кличка " рыжее динамо". Она, казалось, не очень страдала от образовавшегося вокруг вакуума. Парни её сторонились, девчонки с курса считали надменной снобкой. К третьему курсу её Ника засобиралась замуж и настало время, когда действительно не с кем стало сходить в кино. Она с рвением ударилась в учёбу, просиживая часы в читальном зале. Здесь они и встретились - он забежал отдать ключи соседке-первокурснице и зацепился взглядом за эти невообразимые рыжие кудри с медным отливом с медовыми и карамельными прядками. И пропал. Нет, он не подошёл к ней тогда. Пару недель у него заняло, чтобы выстроить нужные цепочки и быть представленным ей на какой-то вечеринке. И понеслось-закрутилось. Виктория и Виктор. Победители. Они были красивой парой. Оба худощавые, статные, нет, совсем не снобы, но знающие себе цену. Она - из лучших студентов на курсе, звёздочка, идущая на красный диплом. Он - скрипач, подающий надежды и через год заканчивающий консерваторию.  На втором свидании она сообщила ему, что тоже закончила музыкалку по классу фортепиано. Он слегка улыбнулся, видимо, вспомнив свой репертуар в те далёкие годы, а потом серьёзно заметил:
- Ну, что ж, будем играть дуэтом.
У него были волнистые волосы, приятный негромкий голос и длинные тонкие пальцы музыканта.
Необыкновенные  пальцы - нежные и понимающие, которым не надо было ничего объяснять. И поцелуй первый был такой же нежный, невесомый, как прикосновение крыльев бабочки. И тогда она поняла, что строки Марины Цветаевой о земном шаре, плывущем под ногами - это не метафора и не гипербола. Это… Просто так бывает, когда тебя сносит с привычной орбиты. Бывает в жизни, а не только в кино или в книгах. Она пригласила его домой, познакомила с мамой, которая дежурно улыбнувшись и легко кивнув, убежала на кухню. У неё появился ухажёр, и к его приходу на кухне вечно что-то жарилось, варилось и пеклось одновременно. А потом она с Вадимкой съехала к нему. Когда человек серьезный и солидный, 12 лет разницы не так заметны. А если и заметны, то не важны.
А если и важны, то не настолько, чтобы упустить шанс устроить свою жизнь. Вика чувствовала, что после ухода отца её отношения с мамой изменились. Появилась какая-то недосказанность, недоговоренность. Словно, маме было, что сказать, но она молчала. И вообще, не было у них разговоров об отце с того ужина, когда мама сообщила, что папа больше с ними не живёт. Первое время немного доставал вопросами Вадимка, но потом эта тема исчезла. Совсем. Был человек - и не стало. И никаких легенд про длительные командировки, авиакатастрофы и поездки на автомобилях с отказавшими тормозами. Всё. Забыли. Хотя первые несколько лет ей снился отец, гладящий её по голове и нежно шепчущий: "моё золото". Мама аккуратно привозила ей деньги на расходы каждое 20-е число месяца, а иногда завозила продукты: кофе в гранулах, шоколад, козий сыр, нарядные выставочные яблоки с романтическим названием "Pink Lady". Она не задавала ненужных вопросов: в квартире прибрано, в мойке нет грязной посуды, а на письменном столе громоздятся в художественном беспорядке стопки книг и горы конспектов. Дочка учится. Грызет гранит науки. Идёт на красный диплом. Всё в порядке. Они никогда не говорили по душам, не пили вместе этот принесённый гранулированный кофе. Мама всегда торопилась. Внизу ждал её в машине  Леонид - серьёзный и солидный. Он оказался ещё и весьма тактичным, предпочитая не мешать задушевным встречам мамы с повзрослевшей дочерью. Он и не подозревал, наверное, что задушевность давно исчезла из их отношений. Вика. Так мама называла её уже давно. И никаких  "рыжуль". В субботу её звали на обед. Она принимала эти приглашения через раз, придумывая отговорки, типа подготовки к экзамену или необходимостью срочно завершить очередную курсовую работу. Эти визиты были похожи на приёмы у царственных особ: белая скатерть, хрустальные фужеры, нарядная посуда, мельхиоровые приборы, которые матово поблескивали в свете дорогой испанской люстры. Никакого дешёвого китайского хрусталя - рифлёные плафоны из толстого дорогого стекла, бронза, мягкий рассеянный свет. И венец всего этого великолепия - супница, которая стояла на столе, и из которой мама разливала суп. У них в семье суп наливали просто из кастрюли. А когда папа просил добавки, мама отзывалась:
- Налей сам, сколько хочешь, пока горячее.
Она рассказала про эту супницу Виктору. В ответ он пожал плечами:
- У нас тоже есть, только для гостей.


                ****************

Он пригласил её в гости где-то через три месяца после их знакомства.
- С мамой-папой познакомишься, супницу нашу увидишь.  И вообще, - он заглянул ей в глаза и улыбнулся, обняв её за плечи. - Спокойно. Без паники. Это просто обед.
Просто обед был лёгким, но вкусным и даже немного изысканным: лосось на гриле в сливочном соусе, нежном, тающим во рту; запечённые ломтиками батат и картофель; соленья: хрусткая капуста с морковью, крошечные , с пальчик, огурчики, помидоры, выложенные на толстые мясистые стебли сельдерея. Атмосфера непринуждённая, разговор струился ручейком без неловких пауз. Приятные улыбчивые родители возраста Леонида. Виктор оказался единственным поздним ребёнком. Она об этом не знала. Так же, как и о том, что его мама преподаёт фортепиано в консерватории, а папа - учёный-химик, заведующий лабораторией при университете.
Её совершенно не спрашивали про семью, а больше - про учёбу, про психологию.
- Если бы не музыка, я бы, наверное,  стала психологом, - мечтательно улыбнулась мама Виктора. - Сына, а  что мы сыграем для нашей очаровательной гостьи?
- Подожди, Машенька, не спеши. А атмосферу? - засуетился папа и добавил с улыбкой, обращаясь к Вике:
 - Я здесь за осветителя.
Он выключил верхний свет и зажёг свечи в трёх подсвечниках, стоящих на фортепиано и сделанных из замысловато переплетённых корней.
- Ручная работа, - ответил он на восхищённый взгляд Вики и смущённо добавил:
- В молодости баловался.
Они оказались прекрасным дуэтом - Виктор и Мария Александровна: сыгранным, чутким, с тщательно подобранным репертуаром.
Она слушала, прикрыв глаза, вальсы, полонезы и чувствовала, как подступают слёзы. Вспомнилось детство, музыкалка, папа, который по выходным приставал к ней:
 - Сыграй-ка что-нибудь, мой рыжик.
А она… иногда играла, а чаще убегала по своим таким важным, как ей казалось, делам. А сейчас, в этой полутемной комнате, в углах которой плясали тени, ей казалось, что нет в мире ничего важнее этой музыки, которая заполонила её всю, и заполнила собой тоже всю - до последней клеточки. И она могла бы сидеть так долго-долго, словно качаясь на волнах.
- Всё, Витюша, - голос Всеволода Александровича  прозвучал откуда-то издалека. - Устала наша гостья. Поздно. Проводи. Возьми машину, на улице слякотно.
Она надевала куртку, заматывалась в широкий шарф, прощалась, пребывая в каком-то наваждении и не в силах вырваться из этого сладкого плена. В машине долго молчала, а потом вдруг, словно пробудившись ото сна, внезапно спросила:
- А супница была? Я что-то не заметила.
Чтобы отсмеяться, они остановились на обочине, а когда тронулись, он сказал серьёзно:
 - Ты что? Супница только для гостей.
У неё дома до полуночи пили чай с халвой и сливочным печеньем, а потом он спросил робко:
- Я останусь?.
И снова трепетали крыльями цветные бабочки, и снова были его руки - надёжные и умные, понимающие и нежные, робкие и дерзкие. А какие ещё могут быть руки у человека, так играющего на скрипке, заставляющего инструмент петь, стонать, плакать, рыдать и сходить с ума от восторга. А потом он зарылся в гриву её волос, глубоко вдохнул и шепнул на выдохе:
- Ты моё золото. Золото с изумрудами.
Услышав это, она замерла, словно бабочка, которой оборвали крылья. Он почувствовал сразу.
- Что-то не так? - он обхватил её лицо руками. - Ты плачешь? Почему?
Она совершенно по-детски уткнулась ему в плечо, задыхаясь от беззвучных рыданий. Он не стал допытываться, молча перебирая её кудри длинными тонкими пальцами и качая её в объятьях, как качают маленького ребёнка, пытаясь его успокоить.

                ***************

Жизнь превратилась в пытку. Ей казалось, что она сходит с ума. Она не могла наслаждаться мгновением, будучи почти уверенной, что каждая их встреча, каждый его звонок могут оказаться последними. Она понимала, что это глупо, что это идиотские выдумки - плод её больного воображения, но ничего не могла с собой поделать. Да, у них всё хорошо и замечательно, они не ссорятся и у них даже нет нужды уступать друг другу в чём-то и идти на компромиссы. Они совпали так, как могут совпасть два фрагмента пазла. Но ведь и тогда, в детстве, она была любимой принцессой, что не помешало отцу её бросить, как бросают старую ненужную игрушку. Бросить, не объяснившись и не попрощавшись. Она твердила себе - ты же будущий психолог, что за поведение, но этот внутренний диалог без пяти минут специалиста с маленькой обиженной девочкой был бесконечным. Бесконечным, потому, что не приводил к видимым результатам. Она посоветовалась с педагогом,  своей будущей руководительницей по дипломной работе. Конечно, не называя имён, придумав воображаемую подругу и грамотно обрисовав ситуацию короткими предложениями. Эмилия Артуровна, по кличке Милочка, проницательно заглянув ей в глаза, помолчала немного, а потом сказала:
- Невротическая зависимость. Плюс травма детства, непроработанная. Приводи свою подругу, как, ты сказала,  её зовут?
- Ника, - брякнула она торопливо первое имя, пришедшее в голову.
- Ника, говоришь? Пусть будет Ника. С ней надо работать. Сама она вряд ли справится. Пусть приходит.
Виктор закончил консерваторию. Блестяще отыграл программу, вызвав восторг у экзаменационной комиссии.  Его оставили преподавать в консерватории, а пока на два летних месяца он уезжал на гастроли. Польша - Болгария. Он знал об этом давно, но сообщил  Вике за неделю. Увидев её изменившееся лицо, прошептал:
 - Ты даже не представляешь, как я буду скучать по тебе.
Ей хотелось кинуться ему на шею, просить не уезжать, и без остановки говорить и говорить. О том, что она не выдержит без него эти два месяца, что она уже скучает. Скучает так, что хочется выть в голос. Но вместо всего этого, она улыбнулась лёгкой улыбкой, пожелала хорошей поездки и успешных концертов.
 - Ты звони и шли фотки, - добавила она преувеличено-весёлым тоном. - Не забывай, в общем.
Он всё понял. Обнял,аккуратно сняв резиночку с волос и зарылся  носом в её в шевелюру.
- Ты мой глупый Рыжик, глупый Рыжик.
За три дня до отъезда он пришел к ней с огромным букетом и маленькой коробочкой. Кольцо было шикарное: крупный изумруд в изящном обрамлении. Её камень.
- Ты не отвечай сейчас ничего, не надо. Вот когда я вернусь, тогда...А пока у тебя будет время подумать.
 Она предупредила, что не придет на вокзал, объяснив ему, что не переносит прощанья. Он, на удивление легко, согласился:
- Ты права, там будет куча народу - на гастроли едет струнный квинтет, женская вокальная группа " Оазис", фортепианный дуэт, и ещё пару сопровождающих. Целый табор, короче говоря.
За день до отъезда позвонил:
- Ты вечером дома?
- Да, конечно, скоро сессия, готовлюсь.
- Я буду после восьми, буквально на пять минут.
Он принёс коробку бельгийского шоколада. Два этажа, на каждом в золотых рифленных лунках - по 10 конфет разных форм с обязательными для бельгийцев ракушками. Три вида шоколада - молочный, горький и белый.
- Смотри: шестьдесят разделить на двадцать, сколько это будет?
 - Три, - ошеломленно ответила она, не понимая, к чему здесь и сейчас эта математика.
- Ты будешь есть одну конфету раз в три дня. Поняла?
- Нет.
- И когда ты съешь последнюю, двадцатую конфету, я приеду.
Да, так всё просто, каких-то двадцать конфет, каждые три дня по конфете. Вместо зарубок на стене или вычеркнутых дней в календаре.
Она обняла его:
- Ты гений.
- Я стараюсь, - ответил он очень серьёзно и добавил:
- И буду стараться всю жизнь.

                ****************

Он звонил часто, рассказывал, что выступлений очень много и разъездов тоже. Присылал фото с экскурсий, которые были включены в их турне.
Она сдала сессию очень успешно, несмотря ни на что. Мама с Леонидом и Вадимкой укатили в Сочи. Перед отъездом мама завезла деньги, продукты и четыре горшка с цветами. Подробно рассказала про режим поливки, а потом вскользь спросила:
- А как тот мальчик, виолончелист? Вы ещё вместе?
- Скрипач, - машинально поправила Вика. - Да, вместе, только он сейчас на гастролях в Польше и Болгарии. -  Ни словом не упомянула ни про кольцо, ни про предложение.
- Ну, и прекрасно, ну, и слава Богу! Приятный мальчик, по-моему. Ладно, счастливенько, поливать не забывай. С Вадимкой уже по телефону попрощаешься. Не смог со мной приехать. Если что - звони и свой смартфон держи заряженным.
Мама упорхнула, они улетали в ночь.
"Виолончелист". "Если что - звони". "С Вадимкой попрощаешься по телефону". Она вдруг отчётливо поняла, что больше не занимает в сердце у мамы того места, которое, по идее,  было забронировано и должно было принадлежать ей бессрочно - на всю жизнь. Всего лишь по праву её рождения. У неё Леонид, Вадимка и полное право на своё счастье. А она, Вика, как-то не вписалась в эту картинку. Бог знает почему. А сейчас, отнеся горшки с цветами на балкончик, она поняла, что осталась одна с этими цветами и что ей действительно не с кем сходить в кино. Решение пойти в кино пришло мгновенно. Да, у неё есть она сама - Вика, Виктория, Викуля, и завтра она поведёт её в кино. На новую комедию,  и не в районный кинотеатр, а в новый, огромный, в центре, где есть прекрасный кафетерий и творожный торт подают, украшенный ягодами. Они были там с Виктором. Можно сделать селфи и отправить ему. Он там, на экскурсиях и концертах, она здесь - в кино.
Ей как-то не приходилось ходить одной ни в кино, ни на концерты, ни в театр, ни в кафе. Это был первый раз. Выбрала время - шесть вечера, чтобы не возвращаться ночью одной. Вымыла и тщательно уложила свои кудри и долго не могла решить, что надеть - джинсы или платье. Насчёт макияжа она не заморачивалась и не понимала, что можно делать перед зеркалом по тридцать-сорок минут. Два взмаха щёточкой с коричневой тушью, один слой светло-розовой помады, можно добавить блеск для губ - всё, она готова.

                *************************

В фойе было много народу - совершенно не ощущалось, что это был будний день. Она заказала капучино и чизкейк с ягодами. Села спиной к огромному, на всю стену, окну, рассеянно наблюдая за людским муравейником.Полно молодежи - всё-таки каникулы и, как выясняется, не все улетели в Сочи. Или в Болгарию. Или в Польшу. Вспомнила, как они сидели здесь с Виктором, в самом начале их знакомства, ещё зимой. Вспомнила, как правильно, именно правильно, выстраивал он их отношения, окружая её заботой, вниманием, теплом. Он любил её, и она это чувствовала ежеминутно. И этой своей любовью сломал все крепостные стены, которые она воздвигла вокруг себя. "Недотрога". "Рыжее динамо". "Снобка". Как только не называли её за спиной. И никто не понимал, что выстроенная ею дистанция между собой и окружающим миром, - это всего лишь защита, как ров с водой перед старинным замком, ров с вечно поднятым мостом. Так ей было комфортно, так она была в безопасности. А Виктор… Он незаметно опустил этот мост. Или осушил этот ров. Неважно. Стёр эту дистанцию, приблизился к ней настолько, что ей вдруг стало страшно. И то, что он сделал  ей предложение - это не говорит ещё ни о чём. Никого ещё не удержали ни дети, ни печать в паспорте. С этим она уже столкнулась. Как там сказала Милочка? Непроработанная травма детства.
Она пригубила капучино, подумала и потянулась за пакетиком с коричневым сахаром: гулять, так гулять. И вдруг заметила, как пристально смотрят на неё две симпатичные девушки за столиком напротив, у колонны. Машинально поправила волосы. Девушки шушукались, и она поняла, что это о ней. Ровесницы где-то, но совершенно незнакомые. Учились в одной школе? В универе? Может, на курс старше? Или пересеклись в читалке? Она привыкла к вниманию и взглядам, но эти девчонки, видимо, не были знакомы с правилами хорошего тона и весьма откровенно  пялились на неё.  Народ прибывал, и, когда у них хотели забрать третий, свободный стул, они запротестовали, показывая на часы. Явно ждали кого-то. Потом одна из них позвонила, что-то выслушала от своего собеседника, энергично покивала головой и снова посмотрела на часы. А через пару минут подозвала официанта и сделала заказ. А ещё через пару минут пришла та, кого они ждали и для кого сторожили пустой стул.. Пришла? Нет, не пришла, а влетела - Вика заметила её уже у входа. Высокая, худощавая. Копна непослушных рыжих кудрей, затянутых резиночкой. Минимум макияжа.  Джинсы. Маечка на тонких лямочках её любимого, бутылочного цвета. Хорошо, что она надела платье.  Опоздавшая уверенно направилась к столику, за которым её ждали подружки.
 - Завсегдатаи, - догадалась Вика. - И место, наверняка постоянное - возле колонны, в уголочке.
Девчонки, как водится, обнялись и расцеловались. Одна из них, с короткой, мальчишеской стрижкой, беспрестанно показывала на часы, видимо, пеняя подружке за опоздание. А потом, обхватив рукой за плечи, жарко  зашептала ей что-то на ухо. Та подняла глаза,  и их взгляды встретились. Вика оцепенела: это было немыслимо. Напротив, на расстоянии около шести метров от неё, сидел её двойник. Нет, конечно, было невозможно сравнить на таком расстоянии черты лица: форму носа, абрис губ, рисунок бровей и даже цвет глаз, но в целом и в общем… Вика на физическом уровне почувствовала, как между ними натянулась и завибрировала невидимая нить. Её рыжая копия, видимо, почувствовала что-то похожее: она замерла, забыв про кофе, не спуская с неё глаз. Вика пригубила чуть тёплый кофе, стряхивая с себя наваждение. Машинально доела чизкейк, не чувствуя его вкуса. Зачем? Зачем она пошла в кино одна? Да, её жених на гастролях, но разве нечем было заняться дома? Да, хоть бы окна помыть. Она расплатилась, посмотрев на часы: до сеанса оставалось полчаса. Прошлый раз в фойе была размещена интересная фотовыставка, им с Виктором очень понравилось. Интересно, что там сегодня. Она вышла, чувствуя затылком взгляды этой троицы за столиком у колонны. В фойе было многолюдно, и новая экспозиция акварелей, наверняка, привлекла бы её внимание. Марианна Акопян. Приятные, а где-то даже талантливые работы. Но не сегодня. Взгляд рассеянно скользил по пейзажам и натюрмортам, которые не задевали струн её души. В голове была полная сумятица. Да, среди семи с лишним миллиардов, живущих на земле, есть двойники, их просто не может не быть. Она слышала даже о конкурсе двойников, и удивляться особо не стоило бы. Но что-то сидело занозой и мешало принять это как факт. Интуиция? Какое-то предчувствие, от которого её слегка лихорадило.

                **************

- Простите, я не помешаю? - приятный голос.
Ещё не обернувшись, она уже знала, кому он принадлежит. Пряный, немного тяжёлый аромат духов. Она предпочитала другие - более лёгкие, с нотками огурца и зелёного чая. Особенно летом.
Но глаза! Зелёные, немного светлее, чем у неё. Глаза-виноградинки. Широкие брови, не знавшие пинцета. И медные кудри с медовыми и карамельными прядками. Прекрасная осанка. Рост - чуть выше неё, 170 см где-то. И ямочка на подбородке.
- Виктория, - она протянула руку. И тут же добавила:
- Лучше Вика.
Её рука была мягкая, сухая и прохладная:
- Маргарита, а лучше Рита, - улыбка  открытая, белозубая.- Маргарита - это для паспорта. Вы знаете, а может, на "ты"? И вообще, есть шанс, что мы пропустим эту комедию?
Они долго гуляли по центру, продумывая родословные, пытаясь понять откуда они - такие похожие. Впрочем, на близнецов они не тянули: разный разрез глаз, овал лица и форма носа. У неё закрытая улыбка, у Риты - голливудская, словно освещающая лицо. И она белокожая, очень белокожая, а Рита более смуглая, хотя, быть может, это загар? Выяснилось, что Рита - будущий филолог, увлекается фото. Живёт с мамой, папа умер, когда ей было 13. А братьев-сестёр нет. Они сидели на скамейке в парке и не могли наговориться, чувствуя какое-то глубокое родство. Они ровесницы, одного года рождения с разницей в каких-то несколько месяцев. Обе любят шоколадное мороженое, комедии, яблоки и клубничное варенье. И, конечно, зелёный цвет, всех оттенков - от салатового до тёмно-бутылочного, включая бирюзовый. Мимо их скамейки неторопливо прошёл мужчина с карликовым пуделем на поводке.
- Простите, пожалуйста, можно вас побеспокоить? - Рита сунула ему в руки свой смартфон. - Буквально одно фото!
Он сделал не одно фото, а несколько. Они дурачились, принимая немыслимые позы, а черный пуделёк со смешным именем Асик нетерпеливо переминался у скамейки и смотрел на них удивлённым взглядом.
Рита рассказала, что у неё очень близкие отношения с мамой, а папа тоже был очень хороший - добрый, понимающий, интеллектуал. Он преподавал в университете и ушёл так внезапно. Сердце.
- Мой тоже был очень добрый и тоже ушел внезапно. И мне тоже было 13, а Вадимке - всего четыре. Он очень плохо его помнит.
Ей хотелось рассказать всё этой так похожей на неё незнакомке: как ушёл папа, не сказав ей ни слова, как они с мамой отдалились друг от друга, как появился Леонид, который, похоже, стал для мамы смыслом жизни. Хотелось рассказать про Виктора, который сделал ей предложение и уехал на гастроли на два месяца с каким-то там женским вокальным ансамблем. Что он, как и папа, называет её "моё золото". Но она молчала.
- Тоже сердце? - осторожно, словно боясь спугнуть эту тишину, спросила Рита.
- Нет, не сердце. Просто ушёл и всё.
- М-да.
Они помолчали, а потом Рита спросила:
- А в кого ты такая? Я в папу. Все говорили, что я просто его копия.
- А я ни в кого, сама по себе.
- То есть, у вас в семье нет рыжиков?
- Нет, все кареглазые шатены, включая Леонида, - горько пошутила она и добавила:
- Это мамин новый муж.
- А моя мама не вышла больше замуж, - вздохнула Рита. - Говорит, что такого, как папа, она больше не найдёт, а на меньшее  - не согласна. Да, и мне трудно представить, что она может привести кого-то в наш дом.
- А моя и не привела, ушла к нему, вместе с братишкой.
- Так ты одна живёшь? - изумилась Рита.
- Да, одна. А что такого? Я уже давно не маленькая, - она собрала резиночкой кудри, распущенные для фотографий. - Рита, давай ты мне сейчас наши фотки скинешь, а то потом руки не дойдут.
- Конечно, конечно, давай свой номер. А вообще, если хочешь - встретимся ещё, я приду уже с камерой, сделаю тебе фотосессию. Хочешь? - повторила она и добавила с улыбкой:
- Мы, рыжие, фотогеничные.
Дома Вика долго рассматривала фотографии, сделанные хозяином пуделя Асика. Штуки три были очень удачные - в фокусе, чёткие и резкие. Надо будет перевести на компьютер. Удивительно, что при ближайшем рассмотрении они с Ритой совсем не близнецы, но все равно - очень и очень похожи. Намного больше, чем они похожи с Вадимкой.
С Ритой они созванивались, но фотосессию отложили до осени, до первых листопадов.
- Это будет очень эффектно, - пообещала Рита.


                ************************

Она много читала, аккуратно поливала мамины цветы, навестила Нику, у которой родилась дочка. Вернулась к фортепиано, проводя часы за инструментом и пытаясь звуками выразить своё настроение. Она скучала.  Скучала по Виктору и злилась на него: как? Как можно было, сделав предложение, укатить на гастроли да ещё  так надолго? Скучала и ела бельгийские конфеты причудливых форм - горький, молочный и белый шоколад. Одну конфету раз в три дня. Когда был закончен верхний этаж и опустели 10 золотистых луночек,  вернулись из Сочи мама с Вадимкой и Леонидом. Она позвонила и пообещала,  что  забежит за цветами через пару дней. Леонид, как всегда,  не поднялся - ждал в машине. А Вадимка кинулся ей на шею:
 - Привет, Викуля!
Он здорово вырос и загорел, и она с горечью поняла, что скоро, совсем скоро, ему намного важнее будут его выходы с друзьями, а не она - сестра, которая старше его на целых девять лет. И ещё подумала, что у её детей будет маленькая разница - 2-3 года, чтобы они росли друзьями.
- Сынок ты снесешь цветы в машину? Давай, только аккуратно.
Вадимка ушёл с первым горшком.
- Ты мне редко писала, как было, все нормально? Что готовила? Чем занималась? - обратилась к ней мама, и, не дождавшись ответа, озабоченно спросила:
 - Как я, не очень поправилась?
- Да, вроде, нет, - она взяла свой смартфон. - Смотри, покажу тебе  что-то интересное. Она полистала и увеличила одну из удачных фотографий с Ритой - они на скамейке в парке, близко, почти в обнимку, так близко, что смешались их кудри. Обе улыбаются. Мама взглянула и с изменившиися лицом устало опустилась на стул.
Вадимка поднялся за очередным цветочным горшком, и мама сказала ему чужим голосом:
- Езжайте домой, Вадим, я тут с Викой ... чай попью.
Вика закрыла за братом дверь и присела на диван, выжидая. Мама молчала, массируя лоб и виски пальцами со свежим маникюром.
 - Мам, так тебе чай или кофе? Правда, сладкого ничего нет, угощать особо нечем.
- А водичка холодная есть? -
 - Да, конечно. А в чём дело? - Вика непонимающе смотрела на маму.
- Это кто с тобой на фото? - та кивнула на смартфон.
- Это Рита, мы недавно познакомились.
- Рита, - протянула мама. - Маргарита.
- Ну, да, Маргарита, по паспорту, - она протянула маме стакан холодной воды. - А что?
- Сядь, - мама устало кивнула. - Сядь, Вика. Эта Рита… Как она по отчеству?
- Не знаю, я не спрашивала, - недоуменно ответила Вика. Но её папа умер, давно, ей было всего 13.
- Да, я знаю, Кости нет уже 7 лет. 7 лет, - мама отпила воды, поперхнулась, закашлялась. - Я собиралась тебе рассказать, но всегда казалось, что лучше сделать это немного попозже. И вот, - она растерянно развела руками.
- Мама, в чем дело? - Вика почувствовала непонятный холод в груди.
- В чём дело?- мама посмотрела на нее каким-то чужим, отстранённым взглядом. - Дело в том, что вы с Ритой - сёстры, сёстры по отцу. Костя, светлая ему память...У нас были с ним отношения, ещё до моего замужества. Он к тому времени был женат уже лет десять. Не знаю, насколько счастливо женат. Я никогда об этом не спрашивала, никогда не лезла в его семейные дела. Это был параллельный мир. Знаю только, что он меня очень любил. И я его тоже. А ещё знала, что детей у них нет. А потом я забеременела. Это получилось настолько непредвиденно, что иногда я думала - сам Бог хотел, чтобы ты родилась, - она поймала Викин взгляд. - Нет, не было никаких планов, честное слово, никаких. Что-то типа родить и увести его из семьи - я об этом и не помышляла. Но и о том, чтобы прервать беременность, я даже не подумала. Раз так случилось... Я хотела ребёнка от Кости. Вот и всё. Хорошо помню тот разговор с ним, у него в машине. Очень тяжёлый разговор. Он сообщил, что Таня, его жена, тоже ждёт ребёнка, она беременна, уже четыре месяца. И он не сможет её оставить. Он плакал тогда, в машине. А я...я ему сказала, что меня не интересует его семейная жизнь, и что я буду рожать. Я так решила. Через месяц я вышла замуж за Сергея. Он давно оказывал мне знаки внимания, ещё со школы, где-то с девятого класса. Мы учились в параллельных, к тому же жили близко. Практически соседи. Я поставила условие - никакой свадьбы. Просто расписались и всё. Потом родилась ты. Костя позвонил, когда тебе был месяц, поздравил, сообщил, что у него растет дочка Рита. Маргарита. И что он будет мне помогать материально. Он узнал откуда-то, что я вышла замуж, даже поздравил, - она задумалась, помолчала.
- Я сказала, что не нуждаюсь ни в какой помощи, на что он ответил, что всё понимает, но эти деньги только для тебя. И, что бы ни было, - ты его дочь. И это навсегда, и этот факт не изменить.  Это действительно нельзя было ни изменить, ни скрыть - ты оказалась такая рыженькая, такая белокожая - точно, как Костя. Сергей только один раз спросил, не было ли у нас в роду рыжиков. И я наплела что-то про пробабушку со стороны папы. Он поверил сразу - просто и легко. Очень легко верить тем людям, которых любишь. А он меня любил. Я это чувствовала ежесекундно. Женщины всегда чувствуют любовь. И нелюбовь тоже чувствуют. Тебя он просто обожал. Когда я была беременна Вадимом, он часто говорил: вот, родится ещё одно солнышко. Ждал ещё одного рыжика. А откуда ему было  взяться? - Мама тяжело вздохнула и посмотрела на Вику, которая сидела, чувствуя внутри этот холод, который сковал её и не отпускал, несмотря на летнюю жару.
- И что дальше? - выдавила она из себя.
- А дальше? А дальше Сергей узнал. Ты помнишь, как серьёзно упал в садике Вадимка?  Мы ещё ездили в больницу, снимок ему делали, боялись сотрясения мозга. Слава Богу, обошлось. Мне тогда из садика позвонили, чтобы я срочно пришла. Я и побежала, себя не помня. А на столе остался конверт с деньгами. Я не хотела, чтобы он вкладывал на счёт, сама понимаешь. Передавал он мне наличными раз в два месяца. И всегда подписывал: " Дочери Виктории". Я и по сей день не понимаю, зачем? В общем, мы с Вадимкой вернулись из больницы уже к вечеру, и я сразу поняла, что что-то случилось. По взгляду Сергея поняла. А когда увидела на кухонном столе конверт с деньгами… Сергей весь вечер молчал. Не спрашивал ни о чём. Ждал. И я молчала. А на следующий день мы были одни  дома после работы: Вадимка был у друга, а ты … не помню точно, в музыкалке, по-моему.
Он молча выслушал мой рассказ и сказал тогда:
 - Ты обманывала меня всю жизнь. Я это не смогу простить. А самое  главное - я тебе больше не верю. А жить без веры невозможно.
 И ещё он сказал - если бы ты заранее сказала мне, что беременна, я бы принял это. Без разговоров и упрёков. А так…
Он с таким сожалением посмотрел на меня тогда. А потом собрал чемодан и ушёл. А я не пыталась его удержать, не просила прощения, не плакала. Наверное, понимала, что на всё это просто не имею права.

                *****************

Они посидели молча: Вика - переваривая услышанное, которое казалось ей сюжетом сериала, а Наташа - вспоминая дела семилетней давности.
 - Но почему? - прервала молчание Вика. - Почему он не сказал мне ни слова? Не объяснил? Даже не попрощался? - Она внезапно осеклась, потому что поняла. Поняла, что Сергей так любил её мать, что не мог позволить себе кинуть на неё малейшую тень. Он хотел, чтобы для детей она по-прежнему оставалась на пьедестале. А придумывать причину развода, врать, глядя в глаза взрослой, 13-летней дочери, он просто не мог. А Вадимка...Вадимка бы и так ничего не понял в свои 4 годика.
- Нас развели через месяц, - продолжила Наташа. - Он аккуратно переводит алименты на сына. Больше никакой связи между нами нет. А недавно до меня дошли слухи, что он переехал в другой город. И вроде даже женился.
Она вздохнула, помассировала лоб.
- А через три месяца после того, как ушёл Сергей, умер Костя. Я ничего не знала, ничегошеньки. Он просто не позвонил 15-го числа, как обычно. И на следующий месяц тоже не позвонил. Я связалась с Иветтой - была у нас общая знакомая у него на работе. И только тогда узнала. Сердце. Быстро ушёл. Не мучился и не мучил никого. Оставил жену, двух дочек - Маргариту и Викторию. И меня тоже оставил. Я его очень любила, Вика. Даже, находясь на расстоянии. Хочется думать, что и он тоже. Да что там - любила. Я его люблю и сейчас и очень за ним скучаю. Иногда злюсь - как он мог тогда отпустить меня? И тут же оправдываю: а как он мог оставить Таню, добрую и заботливую Таню, с которой он прожил 10 лет и которой наконец-то удалось подарить ему дочку? Очень тяжело жить в таком раздрае с собой. Вот сердце и не выдержало. Я не знаю, как пережила тот год. Только вы и держали меня на плаву - ты и Вадимка, - Наташа допила воду и неслышно поставила стакан на стол. - А ты, ты прости меня, Вика, если можешь. Не всегда получается так, как хочешь, в этой жизни. И надо ценить каждое мгновение, проведенное с тем, кого любишь. Не надо искать недостатки и думать - а что случится ещё через месяц, или год. И не надо совершать глупостей, которые потом невозможно исправить.
- Мам, - совсем неожиданно для себя промолвила Вика. - А мне сделали предложение.
Она достала из горки коробочку, надела кольцо и протянула руку. - Вот.
- Это Виктор? Скрипач? Поздравляю, моя Рыжуля. Он очень славный молодой человек. Я это сразу поняла.

                **************

Потихоньку освобождался первый этаж нарядной коробочки с бельгийским шоколадом - белым, молочным и горьким.
Он приехал, когда оставалась последняя ракушка. С аэропорта - сразу к ней. Прямо с чемоданом. На пороге обнял так, что стало тяжело дышать, зарылся лицом в её кудри и прошептал:
- Ты моё золото. Я так соскучился.
- И ты, ты тоже моё золото, - откликнулась она, вдруг почувствовав, что исчез липкий страх потери и расставания, разъедающий её душу.
Уже потом она показала ему фото - её с Ритой.
- Это моя сестра, - ответила на удивленный и вопросительный взгляд Виктора и добавила:
- Я вас познакомлю, когда начнутся листопады. Обязательно познакомлю. И расскажу.
Она уже чётко знала, что нельзя начинать жизнь с тайн. Их просто не может быть, когда люди любят друг друга.