Академик С. С. Юдин - Сибирская ссылка 1952-1953

К 130-летию со дня рождения


Александр Санников, Владимир, Россия
ГЛАЗАМИ ЧЕЛОВЕКА МОЕГО ПОКОЛЕНИЯ


ПРОФЕССОР  ХИРУРГИИ СЕРГЕЙ ЮДИН - СКРИЖАЛИ СУДЬБЫ
(Юбилейное издание)




Издательство «АРКАИМ»
Владимир, 2021


УДК 929
ББК 5г С.С.Юдин

Санников Александр Борисович. Профессор хирургии Сергей Юдин. Скрижали судьбы.  [Текст] / А.Б.Санников. – Владимир: Издательство «АРКАИМ», 2021. – 1115 с.: ил. –
ISBN ……………

История медицины. Медицинские науки – Персоналии – Юдин Сергей Сергеевич (1891-1954) – профессор хирургии, академик РАМН.




 Сергей Сергеевич Юдин (1891-1954) является  выдающимся  отечественным хирургом, на протяжении более 20 лет (1926-1948) возглавляющим хирургическую работу легендарного московского Института скорой помощи им. Н.В.Склифосовского. Выдающийся хирург современности академик Николай Михайлович Амосов писал, что после С.С.Юдина у нас не было больше хирурга такой величины. И отчасти он был прав, так как за прошедший период Советской власти в истории отечественной медицины еще не было врача, обладающего столь внушительным списком почетных званий: действительный член Академии Медицинских наук СССР, дважды лауреат Сталинской премии, почетный доктор Сорбонны, обладатель почетных мантий королевского колледжа хирургов Великобритании и США, почетный член многих хирургических обществ мира. О научном наследии С.С.Юдина написано много (приложение 1). В гораздо меньшей степени многочисленные авторы останавливаются на этюдах его биографии. Тем не менее, жизненный путь С.С.Юдина напоминает приключенческую повесть и как по написанным скрижалям отражает все основные вехи истории нашей страны: Первая мировая война, Октябрьская революция и Гражданская война, годы разрухи и голода, становление Советской власти и первые медицинские преобразования, Великая Отечественная война и первые годы мирной жизни. Однако были в жизни С.С.Юдина и трагические события, связанные с его арестом в 1948 г. и последующей ссылкой в Сибирь. Именно этому уделяется в книге наибольшее внимание. Анализ причин ареста, подробное описание хода следствия, показания осужденных и свидетелей, а также показания самого С.С.Юдина – стали возможными благодаря личному доступу автора в Центральный архив ФСБ России, то есть имеют документальное подтверждение (приложение 2). Необходимо отметить, что в книгу включены опубликованные воспоминания о С.С.Юдине многих людей, близко знавших его, работавших вместе с ним и ставших живыми свидетелями многих эпизодов его жизни, а также фрагменты изданных материалов о С.С.Юдине (приложении 3). Кроме того, автор глазами человека своего поколения через судьбу одного конкретного человека погружается в  исторические события тех далеких лет, имеющих во многом тесную связь с нашей сегодняшней жизнью (приложение 4). А еще эта книга о зависти, измене и предательстве первых из учеников, но все же в первую очередь о тех, кто находился рядом и помогал выстоять.





ISBN ……………
© Санников А.Б, 2021


ОГЛАВЛЕНИЕ с  КРАТКИМ СОДЕРЖАНИЕМ

Предисловие автора..… … … … …  …………………………… … ……….

Глава VII.Сибирская ссылка хирурга  … … … … … … … … … …. ….862

/12 марта 1952 года – отправка Юдина С.С. в ссылку *город Бердск Новосибирской области – 16 марта 1952 года *  дело №4444 на ссыльного (спецпоселенца) Юдина С.С. * хирург районной больницы Бадьин Г.П. * приглашение Юдина в Новосибирск для проведения операции жене секретаря Обкома КПСС * негласное разрешение МГБ и МВД о неофициальном проживании Юдина в Новосибирске и выполнении им операций * заведующий хирургическим отделением Юдаев Ю.И. * личная переписка Юдина с родными и друзьями * приезд в Новосибирск жены Юдина Натальи Владимировны * переписка Юдина с профессором из Томска Савиных А.Г., выезд на охоту * негласный контроль за Юдиным сотрудниками и агентами МГБ * поведение Петрова Бориса Александровича в Институте имени Склифосовского на посту главного хирурга * начало научной работы со студентами Новосибирского медицинского института * Зинаида Андросова, Юрий Наточин, Валентина Панурова, Таня Максимова и Юрий Левин * июль 1952 года - приезд к Юдину профессора из Риги Страдыня П.И. * 7 ноября 1952 года - отправка научной работы Юдина «Нейрогуморальная регуляция желудочной секреции у человека» в Москву и просьба к друзьям о продвижении ее в академию медицинских наук * полный текст писем Юдина Сталину и Берии * 27 ноября 1952 года отправка Юдина в Москву для дачи показаний – освобождение или новый арест * воспоминания сотрудника госбезопасности Ткачева Е.А. о поездке Юдина в Москву * тень Юдина на похоронах хирурга Очкина * развитие «дела кремлевских врачей вредителей» * письмо в ЦК Политбюро врача Лидии Тимашук * смерть Жданова и аресты кремлевских профессоров Виноградова, Егорова, отца и сына Коганов, Фельдмана, Гринштейна, Вовси, Василенко и Абрикосова, смерть профессоров Этингера и Стражеско * развитие дела о вредительстве в органах МГБ преступной группы Абакумова-Шварцманы * пытки закованного в кандалы бывшего министра МГБ Абакумова и арест его жены с 4х годовалым сыном * 10 января 1953 года – статья в «Правде» «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» - «так учит бессмертный Ленин, так учит товарищ Сталин»* снятие с должностей секретаря Сталина Поскребышева и начальника охраны генерала Власика * дальнейшее развитие «еврейского вопроса» *  возвращение Юдина в Новосибирск * изменение отношения к «врагу народа» Юдину и проводимым им операций «неповинным людям» в страхе из-за своего еврейского происхождения со стороны ректора Новосибирского медицинского института Залесского, профессоров Мыш и Шнайдер и запрет их на участие студентов «в подозрительных экспериментах Юдина» * из переписки Юдина со скульптором Олениным и жалобы Юдина в МГБ * ответ из аппарата МГБ руководству Новосибирского медицинского института «не чинить препятствий Юдину к занятию научной работой, проведению операций и дальнейшему проживанию в Новосибирске» * 11 февраля  1953 года - ходатайство управления МГБ и МВД по Новосибирской области на имя Игнатьева и Серова с просьбой разобраться с негативной ситуацией, складывающейся вокруг Юдина * смерть Сталина * письмо Юдина профессору Савиных 8 марта и Оленину 20 марта 1953 года *  апрель 1953 года – письмо Юдина Берии и министру МГБ Ливанову * 28 мая 1953 года - распоряжение Берии о предоставлении официальной прописки Юдина в Новосибирске и максимальное его использование для научной работы  и подготовка амнистии* борьба за власть в ЦК Политбюро, предательство Маленкова и Жукова - арест Берии * Пленум ЦК Политбюро 2 июля 1953 года «по персональному делу Берии» * 4 июля 1953 года – распоряжение министра МГБ Серова в Новосибирск «Срочно освободить профессора Юдина Сергея Сергеевича из ссылки»./




Приложение 1. … … … … … … … … … … …. …. …. …. …. … …. …….1067
/Перечень научных работ С.С.Юдина; Монографии С.С.Юдина, изданные после его смерти; Научные работы, связанные с именем С.С.Юдина/.
Приложение 2. … … … … … … … … …. … … … … … … … … … …… 1081
/Архивные материалы: Центрального архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ); Архива Президента Российской Федерации (АП РФ); Российского государственного архива новейшей истории (РГА СПИ)/.
Приложение 3. … … … … … … …. … …. …. … …. …. … … …. … ……1093
/Воспоминания о С.С.Юдине/.
Приложение 4. … … … …. …. …. …. …. …. …. …. …. …. …. …. …..   1096
/Используемая литература и дополнительные источники информации/.


Предисловие

В 1948 году Сергей Сергеевич Юдин находился в зените своей славы - профессор хирургии, действительный член Академии Медицинских наук СССР, дважды лауреат Сталинской премии, почетный доктор Сорбонны, Королевского общества хирургов Великобритании, а также американского, парижского, каталонского и пражского обществ. За время Великой Отечественной войны награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды. За прошедший период Советской власти, в истории отечественной медицины еще не было врача, обладающего столь внушительным списком почетных званий. Институт хирургии имени Н.И.Склифосовского, в котором Сергей Сергеевич Юдин был главным хирургом превратился в своеобразную “Мекку”, в которую, чтобы посмотреть на выполняемые им операции приезжали хирурги со всех концов нашей необъятной страны.  И вдруг – арест, застенки Лубянки и Лефортовской тюрьмы, а потом и ссылка в Сибирь. Как? Почему? За что?
Мое первое “знакомство” c Сергеем Сергеевичем Юдиным произошло на третьем курсе Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова. Преследуемый желанием познать премудрости хирургии, по совету одного из своих любимых учителей, я взял в руки книгу с необычным названием “Этюды желудочной хирургии”. Это была первая книга по хирургии, за исключением, пожалуй, “Неотложной диагностики живота” Генри Мондора, впечатление от которой я пронес через всю свою, хотя и не столь долгую, жизнь.
Затем были другие книги Сергея Сергеевича Юдина (“Психология творчества”, “Заметки по военно-полевой хирургии”, “Переливание посмертной крови”), увлекавшие меня в ночное чтение не столько своей сугубо практической и научной ценностью, которую не суждено было в то время понять студенту третьего курса, сколько художественным слогом, стилем написания и внутренним миром самого автора, который, безусловно, оставался для меня тайной. Я ничего подобного еще не читал по хирургии, но именно под воздействием прочитанных книг пришло ко мне ощущение, что хирургия - это не просто отрасль медицины, а вечная энциклопедия жизни: “Кто же, как ни хирург видит рождение, жизнь и смерть, здоровье и болезнь, боль, страдания и радости. Все величие и всю ничтожность человеческой души, и все это – все в новых формах и проявлениях”.С неистребимым желанием и переполняющим меня нетерпением я захотел узнать об авторе этих строк как можно больше, собирая редкие и почти единичные воспоминания о его жизни из газетных статей и журнальных публикаций.
И, тем не менее, к началу 1990 года в моем распоряжении уже имелась солидная папка воспоминаний его учеников и очевидцев творческого пути. Собрал я и полную коллекцию изданных при жизни и уже после смерти С.С.Юдина монографий.
 В 1991 году исполнилось 100 лет со дня рождения Сергея Сергеевича Юдина. Состоялось несколько юбилейных конференций, посвященных памяти великого хирурга. Вышла небольшая книга “Этюды биографии”, с авторами которой - Вячеславом Васильевичем Сигаевым и Юлием Александровичем Шилинисом – я имел честь познакомиться гораздо позже. Под редакцией академика Бориса Васильевича Петровского в этом же году была издана книга «С.С.Юдин. Избранное», в которой были опубликованы некоторые научные работы Юдина. Учитывая, что со всеми этими работами я был уже знаком, наибольший интерес представляла заключительная часть, в которой Борис Васильевич, описывая свой жизненный путь, вспоминает  годы войны, послевоенное время и встречи с Сергеем Сергеевичем. Однако, причинам ареста Юдина автор уделяет всего несколько строк: “Закончилась война. И вот в эти мирные годы, страшно подумать, по ложным обвинениям – оговору единичных бесчестных коллег – Сергей Сергеевич был незаконно осужден и выслан в Новосибирскую область”.
Тем временем, после окончания Ленинградской Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова в 1991 году, я отбывал к месту моей службы – в гарнизонный госпиталь города Новосибирска, увозя с собой и папку собранного мною материала о Сергее Сергеевиче Юдине. Я далек от мистики и пророчеств, но именно там в провинциальном Бердске академик Юдин отбывал свою ссылку.
Уладив немногочисленные бытовые и служебные хлопоты, которые для молодого неженатого лейтенанта медицинской службы и хлопотами назвать трудно, уже через несколько месяцев я находился в кабинете у начальника управления КГБ по Новосибирской области с заявлением о возможности предоставить мне для ознакомления “Дело ссыльного спецпоселенца Юдина Сергея Сергеевича”. Не знаю, или моя военно-морская форма так подействовала или обеспокоенность его более насущными ведомственными проблемами, только уже через пару часов я находился в другом кабинете – заместителя начальника  МВД. Все дело в том, что к курированию ссыльных КГБ имел исключительно косвенное отношение, тогда как непосредственными вопросами их нахождения в ссылке занималось МВД. Так или иначе, спустя неделю в специально отведенной для меня комнате я сидел за столом в углу и держал в руках столь драгоценный материал, который умещался с одну небольшой толщины папку. Однако материал это был бесценный – хронология событий и  вся личная переписка Сергея Сергеевича Юдина.
Среди обозначенных контактов ссыльного академика на Сибирской земле, первой в моем списке значилась Валентина Николаевна Понурова, в квартире которой, как это следовало из дела, проживал Сергей Сергеевич во время своих визитов из Бердска в Новосибирск. Созвонившись с ней по телефону, уже в ближайшие выходные дни, я гордо вышагивал по центральному проспекту Новосибирска (понятно носящему имя Ленина), выспрашивая после очередного перекрестка у встречающихся мне людей где находится улица Коммунистическая 29.
Валентина Николаевна Понурова встретила меня добродушно (понятно, что свою военно-морскую форму я не сменил на гражданский костюм), усадила за стол, приготовила чай. Познакомились.
“Александр Борисович, Вы даже и не догадываетесь, что в этой самой комнате и за этим самым столов пил чай Сергей Сергеевич”. Но об этом потом. Вскоре Валентина Николаевна познакомила меня и со многими другими очевидцами тех событий. В связи с чем, в ближайшее время я выехал в город Бердск – непосредственное место ссылки Юдина, где состоялась моя встреча с хирургом Бадьиным Георгием Петровичем и другими врачами местной больницы – людьми уже очень преклонного возраста. Побывал я в гостях и у бывших сотрудников КГБ и МВД по Новосибирской области, которые в силу своих служебных обязанностей имели отношение к Сергею Сергеевичу Юдину. Одним из них был Ткачев Владимир Иванович, который будучи лейтенантом МГБ, сопровождал Юдина в Москву, когда 27 ноября 1952 года его было необходимо доставить вновь на Лубянку для дачи дополнительных показаний. Пришлось мне съездить и в Томский медицинский университет, где хранится архив профессора Савиных Андрея Григорьевича, дружбу и самые близкие отношения с которым Сергей Сергеевич поддерживал многие годы, начиная еще с Москвы. Очень вскоре, встречи мои с Валентиной Николаевной стали носить регулярный характер, на которые я непременно брал с собой пишущий аудиоплеер (сложно представить, но редкую по тем временам модную вещь), а мой архив о Юдине стал прирастать многими страницами личных воспоминаний Валентины Николаевны.
Через несколько лет, в период почти полного развала нашей доблестной Красной Армии, после увольнения из рядов Вооруженных сил, я покинул Новосибирск. При расставании Валентина Николаевна подарила мне увесистую папку материалов, среди которого были перепечатанные ее матерью Кроловец Еленой Сергеевной специально для Сергея Сергеевича Юдина его воспоминания, написанные им во время заключения в Лефортово, и касались некоторых эпизодов его жизни. “Вот, Александр Борисович, Вам подарок. Изучайте, может когда-нибудь, опубликуете, но прошу Вас об одном – узнайте тюремную историю Юдина полностью и напишите об этом книгу”. На первой странице в папке было обозначено: “Эту рукопись своего мужа я очень берегу. Написана она им в тюрьме на Лубянке. Наталья Юдина”. По этой причине в первой части книги очень многое построено на воспоминаниях самого Сергея Сергеевича.
Несмотря на то, что за время моего нахождения в Новосибирске, мне удалось собрать много материала о этом периоде жизни Сергея Сергеевича, основной вопрос – за что был арестован, как велось следствие и на основании каких обвинений, а точнее чьих показаний выстраивалось обвинение – оставался без ответа.
Так что же случилось? Почему вдруг академик Сергей Сергеевич Юдин, первый хирург страны, человек с мировой известностью, попал в немилость к властям? Меня охватил холодок восторга, азарт предчувствия удивительных открытий. Продолжая собирать опубликованный о Сергее Сергеевиче Юдине материал, я понимал - они, эти открытия, непременно должны были быть там, на Лубянке, ибо между улыбающимся, полным счастья и жизни лицом на фотографии и ужасными подозрениями лежало белое, ничем не заполненное пространство, пустыня неведения, которую предстояло заполнить реальными фактами. Все то, что произошло после ареста за стенами тюрьмы, оставалось тайной. И я не надеялся раскрыть ее, но как говорится в таких случаях, надежда меня не покидала. Пять лет я вел переписку с высокопоставленными сотрудниками и чиновниками КГБ отправляя заявления, ходатайства университета и рекомендательные письма отделения Союза писателей России. Пять лет я пытался достучаться в дверь, которая по всем законам нашей жизни не должна была так просто открыться.
За всю историю Советской власти не многим крупным историкам удалось видеть документы о внутренней жизни следственных камер. Тем не менее, может быть, времена изменились или нашелся один из порядочных людей, но произошло, казалось, невозможное - тяжелые двери Центрального архива КГБ ненадолго открылись предо мной.
Дорогие читатели, вы можете себе представить, с каким трепетом и волнением я сидел за столом, на котором лежали пять увесистых томов - в 500 страниц каждый “Личного дела арестованного С.С.Юдина” - профессора хирургии, академика, главного хирурга Института имени Н.В.Склифосовского. И началась кропотливая работа с документами, которая с учетом отпущенных мне для ознакомления двух недель шла почти по 12 часов в день без перерыва.
Работал я интенсивно. Каждый раз, придя домой, восстанавливая по рукописям и памяти то, что не успел записать. Каждый раз, приходя на следующие день в архив и предъявляя документ, я был готов к тому, что мне скажут: “Хватит! Достаточно”. Но и на следующий день я вновь проходил в отведенную комнату, где меня окружали тысячи таких же томов. Чьи судьбы хранятся там? Сколько можно бы было рассказать людям правды и не только о тех далеких годах репрессий! Вежливо здороваясь со мной при входе и подписывая мне пропуск, дежурный офицер каждый раз задавал один и тот же вопрос: “Не понимаю, зачем Вам это нужно: был бы родственник или национализированное наследство – еще, куда ни шло, а так, - зачем, не понятно?” Он не понимал меня, а я не понимал его, но работа продолжалась.
Продолжалась она и потом, еще долго, когда предстояло сопоставить все уже написанное с вновь полученными мною документами. И вот теперь, спустя годы, взяв все это за основу, я могу достоверно, опираясь на факты, рассказать не только все о Сергее Сергеевиче Юдине, но и поведать о тех годах его жизни, которые помешали еще более открыться таланту академика, о тех годах, которые сломали физически, но не смогли сломить волю человека, заставить его склонить голову, признать себя побежденным, отречься.
Периодически, я списывался с Валентиной Николаевной Понуровой, рассказывая ей о своих успехах, но работа непосредственно над книгой продвигалась медленно.
В 2002 году, отправляя свои научные тезисы на очередной Всероссийский съезд хирургов, я обратил внимание, что в рамках предусмотренной программы его работы, одна из секций будет посвящено истории медицины. В связи с чем, к своим нескольким тезисам по вопросам хирургии я добавил еще один,  в котором мною впервые были затронуты причины ареста Сергея Сергеевича Юдина. Учитывая, что кроме меня, никто из присутствующих в зале не имел достоверной информации о годах жизни проведенных в Лефортово, а затем и в сибирской ссылке, доклад вызвал большой интерес и вместо 10 отведенных минут, я простоял у трибуны все 30. На импровизированном банкете после заседания мы договорились с Вячеславом Васильевичем Сигаевым и Юлием Александровичем Шилинисом  продолжить работу с материалом о Сергее Сергеевиче Юдине. Тогда же произошла моя первая встреча с профессором Владимиром Дмитриевичем Федоровым. От них я заручился поддержкой в плане подготовки книги. На том и решили.
Великий хирург современности Николай Михайлович Амосов в своей книге “О счастье и несчастьях” в 1990 году писал: “Всю историю жизни, включая и тюремную историю Сергея Сергеевича Юдина, еще кто-нибудь напишет, у меня нет достаточных сведений”. В 2002 году, когда первый вариант рукописи был готов, мне об этом первому хотелось сообщить именно Николаю Михайловичу, о чем мы с ним договорились по телефону завершить при встрече. Хотелось с ним обсудить то место где следует поставить точку. Но время летело неумолимо, и когда я готовый к поездке в Киев, набрал номер его телефона, трубку взяла его супруга Лидия Васильевна, сообщив, что на данный момент Николай Михайлович очень болен и даже не может разговаривать по телефону, а спустя несколько недель его не стало. Ушел из жизни еще один великий хирург и гениальный человек.
Первый вариант полной рукописи книги в 2006 году я передал для прочтения профессору Сергею Павловичу Глянцеву, известному историку медицины, в то время члену редакционного совета журнала «История медицины», который открыто и по дружески поделился впечатлением о написанном мною, дав несколько кардинальных советов по продолжению работы над книгой. В первую очередь, это было связано не столько с недостатками в материалах о самом Сергее Сергеевиче Юдине, сколько с моим недостаточно зрелым на тот период времени восприятием эпохи в целом и политических событий, происходящих в стране в тот период времени. Как позже в своем письме мне напишет Сергей Павлович: “Вот ведь в чем дело: смотреть на события того времени с точки зрения сегодняшнего дня надо только после того, как проанализировать их с точки зрения сегодняшнего дня надо только после того, как проанализировать их с точки зрения того времени. Тогда во главу угла ставилась идеология, и ничего с этим мы поделать не сможем. Мы потому сейчас столь критически оцениваем репрессии, потому что убираем всю идеологию. Но это делать недопустимо. Как 19 век нельзя рассматривать вне религии, так и век 20-й нельзя изучать без акцента на советскую “революционную” идеологию. К сожалению, так было…”.
По этой причине, мне было необходимо самым серьезным образом изучить документально и разобраться в причинах сгущения «грозовых туч» над страной и народом в послевоенные годы, а следовательно еще раз проанализировать написанное о этой эпохе многими историками и истинными литераторами, к которым я себя конечно не отношу. Так в очередной раз уже написанный мною материал, постепенно прирастал новыми подробностями и архивными материалами. С каждым новым материалом и прочитанной книгой мне становилось понятным, почему вдруг участвовавший в первых допросах Сергея Сергеевича Юдина старший следователь полковник МГБ Комаров М.Д. и Шварцман Л.Л. вдруг были заменены на Рюмина М.Д. и Леонова А.Г. Почему потом вдруг Юдина оставили в покое и дали даже возможность писать в камере, куда вдруг пропал Абакумов, а затем и Рюмин. Почему министром МГБ был назначен Игнатьев и каким образом получило развитие «дело кремлевских врачей», в рамках которого Юдин для дачи дополнительных показаний был доставлен из Новосибирска в Москву.
А еще с каждым появившимся новым фактом и связанными с ним фамилиями, я старался непременно найти фотографию этого человека и узнать о нем больше. Я хотел видеть перед собой фото следователя Комарова Владимира Ивановича или Шварцмана Льва Леонидовича, через руки которых во время допросов с пристрастием и учененных ими пыток прошел не только Сергей Сергеевич Юдин, а сотни других заключенных. Я хотел видеть фото полковника Рюмина, написавшего донос Сталину на своего министра и фото жены Абакумова, которая находилась в соседней камере с 4-х годовалым сыном. Я хотел видеть лица членов «Антифашистского еврейского комитета» и врачей арестованных по этому делу, с которыми Сергей Сергеевич Юдин был лично знаком на протяжении многих лет.  Я хотел видеть фото генералов, против которых Юдин вынужден был давать показания. Я хотел видеть фото людей, непосредственно причастных к аресту Юдина и свидетельствовавших против него. И хотя это привело к увеличению общего количества страниц, я не думаю что это является существенным недостатком книги.
Ретроспективно всматриваясь в те годы, я сейчас останавливаюсь на мысли и задаю себе один вопрос – а готов ли я был морально к написанию такой книги. Формально - да, внутренне – нет. Все дело в том, что я был человеком другого - моего поколения. Мне не удалось испытать ужасы репрессий и войны. Не пуганный, я имел совсем иную психологическую и философскую конструкцию, чем многие из моих старше меня на несколько десятков лет собеседников. Количество же обрушившейся в 90х годах на нас информации о массовости репрессий, при всей «прозрачности» свалившееся на нас демократии, с завидным постоянством сводило причины ужасов тоталитарного режима к одному, а точнее к личностям Сталина и Берии. И лишь в единичных публикациях можно было уловить нотки намека, что роль Молотова, Маленкова, Хрущева и многих, очень многих других, причастных к созданию идеологии раболепия толпы, до сих пор не предана той огласки, которой она заслуживает.
По мере работы над книгой мне все яснее становилось, что, рассказав тюремную историю Сергея Сергеевича Юдина, основную задачу я выполню только наполовину. Намного важнее, чтобы каждый огляделся вокруг и заглянул в свою душу, внутрь самого себя. Кто он? И что можно ожидать от нас сегодня? Я хотел, чтобы мой рассказ о жизни одного конкретного человека заставил моих современников еще раз осмыслить многие трагедии нашей эпохи: почему великий бактериолог и создатель первых в мире антибиотиков Владимир Хавкин был затравлен в СССР антисемитами и умер неведомый миру? По каким причинам эстонский хирург Арнольд Сеппо, умеющий делать уникальные живые человеческие суставы, четверть века подвергался травле? Как так могло случиться, что, накормив мир, Николай Вавилов умер вместе со своим гением от общей дистрофии на тюремной койке? И согласитесь, виноват в этом далеко не только Сталин!
Увы, по каким-то законам исторического развития нам не суждено было с достоинством пройти по канату, натянутому над бездной. Осознав это и безуспешно пытаясь выкарабкаться из пропасти, мы хотим по-прежнему выяснить, кто больше виноват, перемежаем проклятья с очередными лозунгами и призывами, будто бы не нахлебались всего этого самой большой сказочной ложкой. Как сложна и порой непонятна наша жизнь, но и сегодня мы подрубаем сук, на котором продолжаем дружно моститься. А что происходит с нашими душами? Они черствеют. И в жизни по-прежнему остается еще слишком много лжи и фальши, лицемерия и лести, услужничества  и подлости. Сам человек не скоро поймет простую истину, что в жизни применяются два способа, чтобы стать выше окружающих. Один из этих способов более труден, основан на том, чтобы самому подниматься как можно выше в своих знаниях, в своей технике, в своей добросовестности к делу. Другой способ, более легкий, основан на стремлении принижать и устрашать людей вокруг себя, он может придать “ореол” важности и недоступности, но именно первый способ действительно возвышает человека. Что делать? Ветер мракобесия во все времена крутит крылья одной и той же мельницы. Так было, так есть и так долго еще будет.
“Смотрите пристально, смотрите каждый день в сердце свое, нет ли там какой тьмы. И если увидите там, хоть малейшую тьму, тотчас же слезами, горькими слезами разгоните эту тьму. В душе человеческой должен воссиять свет. Совесть укажет вам путь к свету”, - эти слова принадлежат другому не менее известному человеку - профессору хирургии Валентину Феликсовичу Войно-Ясенецкому, ставшим после десяти лет, проведенных в ГУЛАГе Тамбовским архиепископом Лукой, который в 2000 году был причислен к лику святых. Быть может только тогда, когда мы поймем истинный смысл этих слов, для России настанут другие - лучшие времена.
Итак, дорогой читатель, эта книга о человеке с жизнью – легендой, достойной уважения и преклонения каждого, связавшего свою жизнь с хирургией или просто делающего пока еще первые шаги. Эта книга – история судьбы. История зависти, измены, предательства лучших друзей и первых из учеников. Эта книга о тех, кто был рядом, кто находил в себе силы выстоять и одержать победу. Их были тысячи, таких академиков, писателей и ученых, простых русских интеллигентов. Вот почему мне представляется, что эта книга, в основу которой положено столько фактического материала, будет интересна и людям далеким от медицины.
С глубоким уважением – автор


Глава VII. СИБИРСКАЯ ССЫЛКА ХИРУРГА

“Довольно счастлив я в товарищах моих:
Вакансии как раз открыты;
То старших выключат иных,
Другие, смотришь, перебиты”.
С.С.Юдин

Перед убытием в ссылку Сергей Сергеевич попросил свидание с женой. Через ходатайство перед Управлением МГБ разрешение было получено. Удовлетворили и просьбу Натальи Владимировны разделить тяжелые годы ссылки вместе.
Она, молча, прошла в комнату для свиданий, села. До боли сжималось сердце. Господи! Что время сделало с еще тремя годами ранее моложавой, красивой женщиной. На свидание пришла старуха. Слез уже не было. Ведь за все это время свидание с мужем было предоставлено всего один раз. Через некоторое время ввели Юдина. Бледный, ужасающе худой, поседевший полностью. Некогда купленные рубашки и костюм свисали с плеч, как некое балахонное одеяние. Он, как ей казалось, не сразу узнал ее. О чем они тогда говорили? Что думали и переживали?
Память воскрешала первые годы счастья супружеской жизни.
Тогда, в 1918 году, после демобилизации, Сергей Сергеевич Юдин был назначен заведующим хирургическим отделением лазарета Красного Креста в Туле. Однажды был устроен бал. И это “однажды” соединило на всю жизнь их сердца и души. На протяжении всей жизни ее женская привязанность к Сергею Сергеевичу была прочной, глубокой, беззаветной. Это чувствовалось во всем, непрестанно, а тогда в Туле и потом в “Захарьино” Сергей Сергеевич был счастлив так, как только может быть счастлив человек в 27-28 лет, нашедший подругу жизни, лучше которой он себе и в мыслях не мог представить.
В качестве ссылки предложили три города, - он выбрал Бердск. Думал о близости Новосибирска. Вспомнилось и давнее желание побывать в Западной Сибири, куда раньше пути не приводили. Как профессионал, он высоко ценил сибирских хирургов –Константина Петровича Сапожкова из Иркутска и Андрея Григорьевича Савиных из Томска, о чем неоднократно ранее писал, цитируя их в своих работах. В Институте имени Н.В.Склифосовского он принимал профессора Савиных в 1938 году, отозвавшегося на приглашение Юдина оперировать больного по своей методике.

*Сапожков Константин Петрович (1874 – 1952 гг.)
- известный отечественный хирург, онколог, заслуженный деятель науки РСФСР (1946), доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой факультетской хирургии Иркутского государственного медицинского института.


*Савиных Андрей Григорьевич (1888 – 1963 гг.)
- выдающийся отечественный хирург, профессор, академик АМН СССР, лауреат Сталинской премии (1943), заслуженный деятель науки РСФСР (1943 г). Награжден орденом Трудового Красного знамени (1939 г) и двумя орденами Ленина (1953, 1961 гг).После окончания Тобольской духовной семинарии Савиных А.Г. поступил на медицинский факультет Томского университета, который окончил в 1917 г. После завершения Гражданской войны работал заведующим хирургического отделения земской больницы в Тобольской губернии. В 1938 году за достижения в области хирургии стал доктором медицинских наук без защиты диссертации. В этом же году избран профессором и заведующим кафедры госпитальной хирургии Томского университета. Являлся одним из орагнизаторов создания первого в Сибири Института онкологии. В 1943 году впервые в мировой практике внеплеврально удалил пищевод, заменив его тонкой кишкой. “Самым же замечательным открытием Савиных, прославившим Советскую хирургию (по мнению С.С.Юдина) является диафрагмальная круротомия. Кто хоть раз проверил это в собственных руках, никогда не откажется от этого выдающегося достижения”.Умер Андрей Григорьевич 26 февраля 1963 года за письменным столом в своем рабочем кабинете.


Накануне выезда личное “Следственное дело С.С.Юдина” было приведено в надлежащий вид, с добавлениями “для дальнейшего сопровождения осужденного”. Под номером 4444 Дело ссыльного (спецпоселенца) Юдина Сергея Сергеевича было передано из Министерства госбезопасности в Министерство внутренних дел, под юрисдикцией которого теперь должен был находиться опальный профессор.
Перед самой отправкой в ссылку Сергею Сергеевичу выдали его некоторые рукописи.
Впервые право писать в тюрьме Юдин получил еще в 1949 году, для чего, будто издеваясь, ему выдавали дополнительные листы стандартно нарезанной туалетной бумаги.
Сергей Сергеевич собирал эти листики, склеивая их жеванным хлебом, чтобы получился размер машинописного листа. Там в тюрьме первыми были написаны воспоминания “Захарьино”, эпиграфом к которым стали слова: “Жене моей – Наталье Владимировне Юдиной, - посильный подарок ко дню ее рождения. 21 июня 1949 года”. Но эти воспоминания Наталья Владимировна увидела только теперь в 1952 году.

*     *    *
1950 год Сергей Сергеевич Юдин отметил в тюрьме как 20-летие звездного часа: первого переливания крови умершего человека живому, погибавшему от большой кровопотери. Он знал тогда меру своего дерзания. Чтобы не стать виновником смерти в случае неудачного исхода в таком эксперименте на человеке, Сергей Сергеевич, вынашивающий эту идею со времени успешных опытов Владимира Николаевича Шамова на собаках, решился на переливание крови скончавшегося самоубийцы вскрывшему себе вены, когда он уже умирал от кровопотери. Удачный первый шаг открыл трудный и счастливый путь успешного применения посмертной крови. Этот первый шаг главного хирурга Института имени Н.В.Склифосовского стал почти первым и на путях трансплантологии. Работа была названа “Двадцатилетний опыт переливания посмертной крови”. В простой пухленькой папке, отправлявшейся в Сибирь вместе с другими многочисленными научными фрагментами и заделами, тонкие коробящиеся листы буроватой бумаги ясно и четко повествовали о теории и содержали практические советы: как взять нужную драгоценную и еще живую кровь. Но рядом с технической стороной опыта переливания посмертной крови, освещенной пристальным взглядом холодного и знающего исследователя, билось его живое горячее сердце. Много страниц было посвящено философским рассуждениям. Жизнь и Смерть – два самых близких и самых полярных, несовместимых понятий бытия. Сергей Сергеевич дает в рукописи своеобразное эссе, из которого видно, как тщательно готовил он этическую сторону эксперимента по использованию трупной крови живому человеку. “Современная наука на примере переливания посмертной крови дает четкий, яркий образец торжества человеческих знаний и достижений, позволяющих одновременно решать две благородные задачи: спасать жизнь реципиентов, коим смерть угрожает иногда непосредственно, и сохранять честь донора и те несколько литров крови, которые, вместо того, чтобы разлагаться со всем умершим телом, снова заживут полной жизнью в руслах нового владельца, которому они приносят с собой энергию и жизнь не аллегорически, а в самом прямом, буквальном смысле. Делить смерть на доли! Это ли не восхитительно?! Пускай ты умер, и давно уж твой развеян прах, но кровь из сердца твоего – живет в других сердцах”.
Там же, в тюрьме, в 1950 году Юдин предпринимает попытку совершить большой обзор и сделать прогноз будущего хирургии, оценивая основные вехи ее научного пути за истекшие четверть века. Он напоминает о выступлении в печати примерно в 1925 году, по итогам первой четверти века, профессора Сергея Петровича Федорова со своей декларацией, озаглавленной “Хирургия на распутье”, в которой лидер тогдашней хирургии высказал весьма пессимистические взгляды на ближайшее будущее хирургической науки. В условиях, исключающих всякий доступ к специальной литературе, с высокой эрудицией Сергей Сергеевич обсуждает существенные этапные достижения (работала его удивительная память). Он решительно отстаивает свой взгляд на весьма оптимистическое будущее: “Хирургия не на распутье”!
Но основным тогда, в тюрьме, было отстаивание права на жизнь. Силы были на исходе. Впереди шестидесятилетие. Неизбежно возникали мысли о том, что “жизнь имеет пределы, впереди старость, немощь, даже если останусь жив”. Но, превозмогая душевную и физическую боль, каждый раз заставлял себя непременно думать о другом: “Действовать, действовать… до тех пор, пока наконец не останется никакой возможности что-либо делать и не остановится центральный мотор – сердце. Не умирай – пока живешь”.
И снова из-под пера в камере выходят отдельные главы “Источники и психология творчества”, “Об искусствах, музыке и красоте”, “О классиках античной поэзии”, “О точности литературных передач”, объединенные уже после смерти Сергея Сергеевича Юдина, но согретые его сердцем и дыханием в книге “Размышления хирурга”.
Из внутренней тюрьмы на Лубянке Сергея Сергеевича Юдина вывезли ранним утром на Казанский вокзал. В автомашине он был с офицерами – сотрудниками МГБ, теперь уже менее всего причастными к его судьбе. Позади осталась тюрьма. За три последних месяца были пересмотрены все материалы, которые собирались в течение трех лет. Освобождение невозможно. И вот теперь “предложено уехать из Москвы” Сергей Сергеевич дал обещание: как государственную тайну, хранить молчание о причинах ареста и обо всем, что последовало за ним во время следствия.
*     *     *
12 марта 1952 года, в 7 часов 30 минут утра, Сергея Сергеевича Юдина вывезли в машине “Победа” из ворот прямо на Кузнецкий мост и прокатили по улицам Москвы по его выбору для осмотра высотных зданий.
Он прощался с городом, в котором родился, рос, учился в гимназии и университете, откуда осенью 1914 года ушел на фронт первой мировой войны зауряд-врачом. Здесь взошло утро его жизни, определилась его судьба. Здесь он в начале января 1915 года познакомился с Алексеем Васильевичем Ивановым, у которого начал работать в “Захарьино”, шаг за шагом углубляясь в дело своей жизни – хирургию. Этому городу он отдал все силы как человек, как ученый, как главный хирург Института имени Н.В.Склифосовского – носитель идей усовершенствования неотложной хирургической помощи всем жителям столицы. Как гражданин и боец он вместе с этим городом пережил незабываемые и страшные дни в октябре 1941 года и радость победы. Здесь, в Москве, было заложено отношение к Сибири. Надежная и уверенная ее сила в образе несгибаемых сибиряков в белых романовских полушубках вошла она в город в октябре 1941 года с регулярными частями Красной Армии.
Он прощался с Москвой, которую знал с глубоких исторических вех, изучая биографию и географию города с допетровской эпохи, он видел за сегодняшним днем ее прошлый облик. И вот в поздний вечер жизни, после трехлетней агонии он должен ее покинуть.
Заранее было строго оговорено, что проводить Сергея Сергеевича в дальнюю дорогу могут только самые близкие. Машина МГБ выехала на перрон. Офицеры, прежде чем выпустить Юдина проститься с родными, еще раз переспросили о тех, кто стоял в ожидании: “Это – внучка, это – сын, это невестка, это – бывшая невестка. Это жена”.
От Института Склифосовского разрешили быть только Борису Сергеевичу Розанову. Но Борис Сергеевич не пришел. Не потому, что боялся, а потому, что сам лежал в клинике после операции, которую ему сделал Дмитрий Алексеевич Арапов  по поводу кровоточащего полипа кишечника.
 В купе мягкого вагона с Сергеем Сергеевичем Юдиным ехал сопровождающий их офицер МВД. До Новосибирска добрались на четвертые сутки. С вокзала Новосибирск-главный 16 марта их доставили на специальной машине в Бердск.
 
*     *     *
Город Бердск маленький провинциальный городишко, а точнее, по тем временам просто крупный населенный пункт (теперь Бердск стоит на берегу залива, появившегося вместе с рождением Обского моря и ГЭС). Здесь, в большом для Бердска и добротном деревянном доме бердчан Мягких, по улице Советская 62, расположенной в нижней части города, в ста метрах от берега Оби, сотрудниками МВД была зарезервирована для ссыльного академика комната.
Здесь Сергей Сергеевич и должен был отбывать свое наказание. Здесь он стоял под частным надзором органов МГБ и МВД и обязан был явкой на регистрацию каждого месяца – 25 числа. Непосредственный контроль за ссыльным академиком был возложен на лейтенанта Баулина.

*     *     *
Строителем и первым владельцем дома был мещанин Семен Николаевич Мягких (1886 — 1960-е гг.), служивший волостным писарем у Горохова, одного из самых влиятельных бердских купцов [п.3.59]. Именно Горохов предоставил Семену Мягких «подъемные средства» для строительства дома, которое окончилось не позднее 1910 г., и содержания усадьбы в ее первые годы. Здесь Семен Николаевич поселился с женой и двумя сыновьями. Строение было поделено на две половины. Использовались они как сообщающиеся хозяйственная и жилая части. Дом располагался по адресу ул. Советская 58 (позже 62). В 1923 г. супруги Мягких развелись, Семен Николаевич уехал жить в Новониколаевск, а обе половины дома стали использовать как жилые. В одной из них жила Екатерина Степановна — бывшая супруга Семена Николаевича, вторую половину Семен Николаевич оставил старшему сыну Александру и его семье. Комнату для Юдиных сняли на половине дома, принадлежащей Екатерине Сергеевне.
По свидетельству Лидии Ивановны Мягких (1920 г.р.), жены Александра — старшего сына создателя дома Семена Николаевича, в первой половине XX в. строение окружал хорошо возделанный огород, на котором росли редкие для Бердска того времени культуры. В доме имелся зал и две проходные комнаты. Работали две печи-голландки и русская печь.
В таком состоянии дом просуществовал до 1957 года. В связи со строительством Обской ГЭС и затоплением территории Старого Бердска дом был разобран и перевезен в примыкавший к нему район — Новый поселок. Здесь на ул. Дзержинского, где строение находится и по сей день, до 1967-68 гг. проживали члены семьи Мягких. С 1970-х гг. дом принадлежал разным владельцам, не состоящим в родстве с семьей. И тем не менее на сегодня этот дом является единственных образцом сохранившейся жилой застройки Старого Бердска, которая была утрачена во время затопления части города.
До 2013 года половина дома по адресу ул. Дзержинского, 7 принадлежала К.С. Веверу. Понимая всю историческую ценность строения, несмотря на разные трудности, на протяжении 25 лет К.С. Вевер собственными силами поддерживает сохранность дома С.Н. Мягких. Кроме того, стараясь воссоздать исторический контекст эпохи строительства и первых десятилетий использования дома, К.С. Вевер сохранил в доме мебель и предметы обстановки нач. XX в. — 1950-х гг., доставшиеся ему по наследству.
К сожалению, совсем другая ситуация со второй половиной дома по адресу ул. Дзержинского, 9. Она принадлежит С.И. Прокофьеву. К 2013 г. он официально не вступил в права наследования. С.И. Прокофьевым в летний период используется только земельный участок, примыкающий к его половине дома. При этом сама часть здания, принадлежащая данному владельцу, эксплуатируется им крайне плохо — в качестве хозяйственной постройки для складирования вещей, а фактически как сарай. Половина С.И. Прокофьева не отапливалась, в некоторых оконных проемах выпали стекла. Все это пагубно сказывалось на общем состоянии дома, так и на соседней половине, принадлежащей К.С. Веверу.
Примечательно, что первая попытка присвоение зданию статуса охраняемого объекта культурного наследия была предпринята еще в 1971 г. Бердским городским Советом депутатов трудящихся.
“Проведенный анализ исторических и архитектурно-планировочных особенностей дома Мягких показал. Строение расположено внутри жилого квартала. Прямоугольный в плане дом срублен «в обло», имеет один этаж и представляет собой пятистенок. Имеет две дощатые пристройки в виде сеней, которые образуют два отдельных входа в две квартиры. Наружные южная и восточная стены дома «ошалеваны».
В декоративном оформлении дома использованы традиции народного деревянного городского зодчества конца ХIХ — начала ХХ в., аналоги которых прослеживаются в архитектуре Томска и Новониколаевска. Декор дома выполнен в технике пропильной, накладной и токарной городской резьбы начала ХХ в. Фасады акцентированы тремя декоративными треугольными фронтонами, в тимпане которых размещены розетки с пропильным декором в виде «солнышка. Не считая окон в прирубах сеней, в доме имеется 9 двухстворчатых окон. Плоскость подоконной доски украшает объемная накладная резьба с зооморфным рисунком (две рыбы, кусающие центральный элемент). Карниз имеет значительный вынос, украшен тремя ярусами подзоров”.
На основании изложенного Бердский городской Советом депутатов трудящихся постановил строению “…старый дом с деревянной резьбой, как памятник искусств народных умельцев, по ул. Дзержинского, 9” и “утвердить ответственность за охрану, ремонт и реставрацию памятника комбинат коммунальных предприятий и благоустройства, РСУ-6 и хозяина дома» “дому Мягких” статус охраняемого объекта культурного наследия.
По воспоминаниям владельцев того времени, помощь в поддержании дома в хорошем состоянии действительно оказывалась — его красили городские маляры, на здании какое-то время была установлена табличка «памятник культуры». В 1980-е гг. предлагалось повесить и мемориальную табличку о Сергее Сергеевиче Юдине, но этого не было сделано. Хозяйкой дома было принято на себя охранное обязательство, касающееся “резьбы, украшающей дом”, в том, чтобы сохранять ее от разрушения и расхищения. Кроме того, согласно обязательству, сам дом следовало содержать “в исправном и благоустроенном состоянии», «не использовать части сооружения-памятника в качестве строительного материала и для других хозяйственных целей” и “немедленно информировать отдел культуры Бердска о всяком повреждении памятника и принимать меры против дальнейшего разрушения”. Все эти условия и соблюдались одним из хозяев дома, К.С. Вевером, до дня его смерти. Кроме того, в 2011–2012 гг. К.С. Вевер неоднократно письменно обращался в Администрацию города Бердска и в Министерство культуры Новосибирской области с просьбой помочь в спасении разваливающейся, по сути брошенной, половины дома, однако никаких реальных действий в ответ не последовало.
В ответах на письма К.С. Вевера было указано, что в существующем «Едином государственном реестре объектов культурного наследия…» рассматриваемое здание не зарегистрировано, а вновь составленный реестр не учитывает актов советского периода [п.3.59].

“25 марта 1952 года, мне, Юдину Сергею Сергеевичу, под подпись, проживающему в городе Бердске Новосибирской области объявлено, что я из пределов города Бердска Новосибирской области не имею права никуда выезжать (хотя бы и временно) из указанного мне постоянного места жительства без предварительного разрешения органов МГБ.
Периодически лично я обязан являться на регистрацию в место и сроки, которые мне будут указывать органы МГБ.
За нарушение данного мной обязательства я предупрежден об уголовной ответственности”.

Из письма Сергея Сергеевича Юдина родным:
“…Город Бердск расположен у впадения реки Берди в Обь, в 35 километрах от Новосибирска. Мой домик – справа. Два угловых окна на улицу позволяют видеть Обь, протекающую в метрах ста. Ледоход в 1952 году был очень бурный и продолжался суток трое……”


Прошла неделя, как Сергей Сергеевич прибыл в Бердск, которую почти всю провел лежа в постели, “набирая жизненно необходимые килограммы веса”. У Натальи Владимировны тогда не было другой цели, как просто откормить его. Слава богу, деньги второй Сталинской премии были переведены в Бердск по приезде туда Юдиных почти сразу, что позволяло закупать Наталье Владимировне на местном рынке любые продукты в любых количествах. Все это время Сергей Сергеевич читал лежа в постели,изредко, выходя на улицу для прогулки с собакой «Жулькой».
Читал много, стремился наверстать упущенное, жадно искал новости по хирургии. Но основная мысль – хватит ли сил для хирургической работы – не оставляла его. Ведь и в заключении, – если не отнимали возможность думать, - он продолжать думать о будущих научных поисках, а следовательно, нужно было обеспечить себя литературой. В связи с чем Сергей Сергеевич обратился с запиской к заведующему Бердским горздравотделом, в которой просил помочь ему получить новую, вышедшую за эти годы литературу по хирургии. Сергей Сергеевич знал, что записка не оставит равнодушным знающего человека, - и не ошибся. Записка была передана в областную научную медицинскую библиотеку в Новосибирск. Вера Евгеньевна Сафонова, организатор библиотеки и ее заведующая, была взволнована тем, как один из ведущих хирургов страны, ученый, академик, чьи труды должны были в свое время исчезнуть из каталогов и фондов библиотек страны, просил ее прислать хоть что-нибудь по хирургии. Вера Евгеньевна подбирала материалы последних лет. Наталья Владимировна стала частым посетителем этой библиотеки – чистого старенького домика на улице Спартака, тесно забитого книгами внутри, под полом и в сараях. Ездить ей за литературой из Бердска электричкой было удобно.
Покой и отдых сделали свое дело. Постепенно силы возвращались. К концу второй недели Сергей Сергеевич все чаще стал совершать пешие прогулки по городу. Узнал, что в нескольких кварталах, ниже к Оби, живет местный хирург Георгий Петрович Бадьин, именуемый в Бердске “наш военный доктор” за привычку носить военный китель, сохранившийся со времен Великой Отечественной войны.
Георгий Петрович делал во дворе своего дома гимнастику, когда заметил, что кто-то подошел к ограде. “Господи, да это же академик Юдин! – прошептал он. - Узнал сразу, вспомнив, когда, будучи командированным на усовершенствование в Москву, слушал лекции профессора Юдина на краткосрочных курсах полевой хирургии в первые месяцы войны”. Уже потом, на Западном фронте, во время боев под Москвой, в руки Бадьина попала книга Юдина “О лечении огнестрельных переломов конечностей”, с которой хирург медсанбата №436, майор медицинской службы Бадьин не расставался до майского салюта Победы. В его домашней библиотеке книга Юдина находилась на почетном месте, как и несколько других томов знаменитого автора. “Не думаю, что он помнил меня, нас тогда на курсах были десятки молодых хирургов”. Юдин сделал вид, что хорошо помнит его. Обнялись. Cразу, почти с порога: “У тебя труды последнего съезда есть?” “Есть, – говорю, - Сергей Сергеевич”. “Но так давай же быстрее, что там они пишут”. Попросил свежие журналы по хирургии и другую медицинскую литературу. И кроме того, он, как вспоминал Георгий Петрович, “прощупывал возможность работать в нашей местной больнице. Его состояние мы хорошо понимали”. Поэтому ответ главного врача Бердской больницы Чибрикова на просьбу Юдина посещать хирургический стационар был однозначным: профессор Юдин зачисляется в штат хирургического отделения.
Рано утром в бодром настроении академик проходил по палатам, обследовал и оперировал самых, казалось, безнадежных больных, которые прошли несколько курсов лечения заболеваний желудка. Его выдающимися способностями и непревзойденному искусству хирургии не было неподвластных областей человеческого тела. Его оперативная техника, которой он владел мастерски, могла сравниваться лишь с искусством великого виртуоза – скрипача.
Бадьин понимал внутреннее состояние Юдина и именно поэтому взял на себя ответственность в письменной форме перед органами МГБ за хирургическую и врачебную работу высланного академика. “Очень ему хотелось перебраться в Новосибирск. Наши условия работы, бедность оборудования, конечно же, не давали ему возможности применять все свои накопившиеся идеи, но ответ оставался неизменно один: “Официально не положено”.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло.

*     *     *
Непосредственным толчком к официальному приглашению Сергея Сергеевича Юдина в Новосибирск послужила инициатива обкома ВКП (б). И вызвано было такое решение тем, что жена второго секретаря обкома партии Ивана Петровича Тура нуждалась в хирургическом лечении.
 Обком обратился в Кремлевскую больницу с просьбой о госпитализации. Ответ “Кремлевки” был неожиданным: “Лучшие в Союзе хирургические руки у вас. Это руки академика Юдина – нашего учителя. Он в Бердске. И вам проще все сделать у себя на месте”.
Эта неожиданная поддержка коллег из столицы, не допускавших и тени сомнения, что хирургическое мастерство Юдина и после всего перенесенного – прекрасно, со своей стороны, явилась главным основанием для обращения к Юдину и переводу его в Новосибирск, пусть и неофициально, но с ведома местных органов и МГБ, и МВД.
Работать на базе онкологического отделения областной больницы. Онкологический диспансер в области был организован своеобразно. На базе областной клинической больницы были размещены администрация, поликлиническое отделение диспансера, лаборатории. Стационар диспансера был онкологическим отделением больницы. Здесь же, на базе онкологического отделения, на кафедре факультетской хирургии, которой заведовал профессор Борис Ильич Фукс, проводилось и усовершенствование врачей-хирургов. Непосредственно хирургическим отделением заведовал молодой и уже тогда многообещающий и талантливый хирург Юрий Иванович Юдаев.
Данное хирургическое отделение сочли наиболее подходящим. Понятно, что обкому партии удобнее было решать вопрос именно с областной больницей, хотя Новосибирский медицинский институт уже тогда имел немало сильных хирургических клинических баз. Да и в самой областной больнице, кроме онкологической хирургии, было еще и общехирургическое отделение, на базе которого также размещалась кафедра медицинского института. И все-таки, вероятно, не случайно в обкоме партии было решено не превлекать к решению проблемы трудоустройства Юдина непосредственно медицинский институт.
Взяв на себя ответственность организовать проведение первой операции, Юрий Иванович Юдаев серьезно к ней готовился. Старшая операционная сестра Анна Константиновна Воронова старательно отыскивала в больничной аптеке вместе с ее заведующей Марией Ефимовной Антроповой все необходимое – новое и лучшее, объясняя ей, что оперировать будет большой хирург и “настоящий академик”. Особенно Сергей Сергеевич просил отыскать лучший в те годы английский скальпель.
19 апреля 1952 года Юдин Сергей Сергеевич собственноручно сделал запись: “Оперированы при ассистенции Ю.И.Юдаева: Иван Семенович Акимов по поводу варикозного расширения вен нижних конечностей и Фира Мироновна Тур по поводу язвенной болезни желудка”.
Для послеоперационного наблюдения больных, на перевязки и осмотры столь высокопоставленных пациентов Юдина возили из Бердска на обкомовской автомашине. Через неделю, 26 апреля, Юдин оперировал вновь. На этот раз - больного с опухолью желудка, и опять удачно. Сергей Сергеевич быстро вошел в жизнь отделения. Познакомившись с молодыми коллегами, он с надеждой начинает смотреть и на возможность организации научной работы.

Из письма брату Петру Сергеевичу Юдину. Апрель, 1952 года:
“ Дорогой брат, Петя!
Я оперирую очень много и неизменно удачно. Но не оперативная деятельность составляет мою главную цель и основную задачу. Самой главной гарантией своей помощи реабилитации явились бы новые капитальные научные работы, опубликованные в форме монографий.
Таковых у меня несколько: о восьми крупных проблемах я подавал докладные записки в МГБ, и они-то, несомненно, и послужили причиной моего освобождения и отправки не в лагеря, а в крупный областной центр. Мне уже фактически разрешили жить и работать в самом Новосибирске.
На днях я получил чудесное письмо от Андрея Григорьевича Савиных из Томска. Он до того обрадовался моему освобождению, приезду в Сибирь, что выражает это самым искренним и горячим образом. Недавно я говорил с ним отсюда по телефону – слышимость отличная. Он меня очень убеждает не торопиться с возвращением в Москву, дабы не обидеть новосибирские власти, которые отнеслись ко мне столь внимательно. Сам Андрей Григорьевич настолько горячий патриот своей Сибири, что решительно уговаривает меня остаться здесь окончательно и принять участие в культурном развитии этого необъятного, богатейшего и интереснейшего края, могущего стать одной из главных экономических баз для процветания и дальнейшего расцвета всей нашей страны. Савиных приглашает меня “на отстрел и на отлов нового урожая дичи и рыбы”.
Ну, целую тебя крепко и желаю всяческого счастья.
Может быть, еще увидимся. Сергей”.

Из письма в Томск Андрею Григорьевичу Савиных 1 мая 1952 года:
“Дорогой и многоуважаемый мой Андрей Григорьевич!
Вы, вероятно, уже слышали, что я снова на свободе и нахожусь теперь недалеко от Вас, в Новосибирске. Пользуясь оказией, я шлю Вам самый сердечный первомайский привет и лучшие пожелания.
Получая назначение в Новосибирск, я знал, что мне не только полностью сохранены все гражданские права, но все ордена, все ученые и почетные звания и обе сталинские премии. При аудиенции мне было сказано, что от успешности моих будущих научных работ всецело зависит ближайшее возвращение в Москву. Заместитель министра мне буквально сказал следующее: “Если по ходу Ваших научных работ Новосибирский филиал Академии наук сможет возбудить об этом ходатайство хотя бы уже через полгода”. Но я, разумеется, не рассчитываю на столь короткие сроки, но зато сильно надеюсь, что здесь, в Новосибирске, я смогу получить тот минимум условий, при которых возможно будет развернуть исследовательскую работу по тем нескольким основным проблемам, кои были на полном ходу в мою бытность в институте Склифосовского. Очень многое зависит от людей, с которыми здесь придется работать, и первоначальные впечатления у меня хорошие, и я от всей души радуюсь тому отношению, которое я встретил со стороны здешних хирургических кругов и особенно со стороны хирургической молодежи, которая не скрывает своего желания и даже удовольствия видеть во мне своего нового руководителя по части научной работы.
Данное мое письмо передаст вам одна из моих новых сотрудниц Н.Ф.Иванова, которая уже деятельно включилась в работы по переливанию трупной крови. Я очень надеюсь, что удастся развернуть довольно обширное использование трупной крови, при условии утилизации не только цельной крови, умерших от приступов стенокардии или других коротких катастроф, но также и отмытые эритроциты, как более асептические тела, погибших людей с большей или меньшей агонией. И здесь сульфанидные растворы и новейшие антибиотики должны сослужить службу надежных антисептических промывных растворов, а отмытые эритроциты можно переливать с гетерогенной сывороткой Беленького ВНС, как я уже широко делал это еще в 1946-1948 годах.
Словом, я сильно надеюсь на успех, и многое зависит от того, насколько энергично возьмутся за это дело мои новые помощники.
Вот почему я обращаюсь к Вам, дорогой Андрей Григорьевич, с особой покорнейшей просьбой: посодействуйте Н.Ф.Ивановой в скорейшем допущении к защите ее кандидатской диссертации, которая целых 2 года находится на рецензии у профессора Томского медицинского института. Зная каким огромным авторитетом Вы пользуетесь повсюду, я решаюсь просить Вас, дорогой Андрей Григорьевич, замолвить слово намеченным рецензентам, из коих один дал вполне благоприятный отзыв уже давно, а другой посоветовал сделать некоторые изменения и исправления, каковые выполнены и не должны бы служить препятствием к дальнейшей отсрочке защиты.
Сам я диссертацию просматривал и нахожу ее вполне удовлетворяющей обычным требованиям. Словом, прошу Вас подтолкнуть это дело, дабы автор смогла полностью переключить свое внимание и интересы на новую тему, в которой я так заинтересован.
Простите, дорогой Андрей Григорьевич, что сразу беспокою Вас своей просьбой, но я всегда знал Ваше дружеское ко мне расположение и уверен, что сохранил его на будущее время.
Наталья Владимировна здесь со мной и просит передать свой дружеский привет. Крепко жму Вашу руку, преданный Вам. С.Юдин”.

Однако следует отметить, что как на это, так и все последующие письма Сергей Сергеевич Юдин ответа от Андрея Григорьевича не получит. Да это и понятно, -заведующий кафедрой, профессор и академик, только что избранный Депутатом Верховного Совета СССР – и вдруг переписка с кем? С некогда известным хирургом Юдиным, проведенным более трех лет в тюрьме и теперь решенным всех своих титулов и званий, сосланным в Бердск? Андрей Григорьевич был слишком осторожным человеком, чтобы вот так как Юдин, взять и в одночасье потерять все из-за каких-то там слов поддержки.
Очередной операционный день у Сергея Сергеевича состоялся 7 мая. С конца же месяца его хирургическая работа становится ритмичной и напряженной. 28, 29, 31 мая, 3,5, 10, 13, 14, 17 июня.

Из письма Сергея Сергеевича Юдина сестре Гале (Агнии) 3 июня 1952 года:
“Дорогая сестра Галя!
Спасибо тебе за добрую память, за письма и внимание. Сугубое спасибо и земной поклон тебе за твои родственные заботы и теплое внимание к Наташе в годы ее одиночества. Я никогда этого не забуду. Здесь, в Новосибирске, меня приняли очень хорошо, даже отлично, учитывая формальное положение мое как ссыльного. Ведь облздрав, - несомненно, по указанию не только Западно-Сибирского Обкома ВКП(б), но и по прямым московским директивам, - принял меня сразу не только в круг здешней многочисленной врачебной корпорации, но незамедлительно доверил операции женам первейших здешних политических и советских работников.
Разумеется, чисто операционная деятельность моя пошла тут сразу на самых высоких тонах и все больше и больше развивается. Вчера, например, за одно утро я делал резекцию желудка при язве, резекцию желудка при раке, искусственный пищевод и, под конец тотальную гастрэктомию, то есть полное удаление желудка при раке, да еще с прежде положенным соустьем, что разумеется, еще более осложняло и без того трудное вмешательство.
Не знаю, какова эта моя дальнейшая судьба: то ли мечтать о возвращении в Москву и успешными научными работами прокладывать путь к возвращению, то ли смириться с тем, что и Сибирь – наш родной край, страна исконно русского народа. Край неизведанных, но несметных богатств и возможностей. Приложить остаток дней своих для культурного развития этого края – тоже соблазнительная и весьма почетная задача. Наташа тоже весьма склонна мысленно поселиться здесь, в Сибири, поскольку теперь мы вместе, неразлучны, а с пользой дожить свой век везде можно.
Твой брат Сергей”.

Из письма Юдина Андрею Григорьевичу Савиных 8 июня 1952 года.
“Дорогой Андрей Григорьевич!
Так как прошел уже месяц со времени моего первого письма, задержавшегося пересылкой ввиду Вашего отъезда в Москву и Ленинград, пишу Вам вторично, чтобы еще раз передать Вам мои самые искренние дружеские чувства, профессиональное восхищение Вашей изумительной хирургической деятельностью и, наконец мою глубокую любовь к Вам, любовь давнюю, прочную, вполне безукоризненную, любовь в которой Вы, дорогой Андрей Григорьевич, кажется, никогда не сомневались.
Во всем этом меня убеждает то, что, проезжая через Новосибирск, Вы не позабыли и не уклонились от случая передать мне свой привет и ласку через С.Л.Шнейдера. Мне это очень дорого.
И эта ласка особенно ценна в период, когда в поздний вечер моей жизни, после трехлетней агонии, снова погода переменилась, и сквозь предзакатные мрачные тучи  удается пробиться отдельным лучам солнца.
Подобно Вам, и многие другие Ленинградцы меня тоже не забыли и в первые же недели моего приезда в Сибирь я получил чудесные дружеские письма от П.А.Куприянова и от А.В.Мельникова.
Да и в самой Москве мой выход на свободу тоже был радостно встречен очень многими хирургами. Не один десяток моих бывших ассистентов и учеников прислали мне сюда первомайские телеграммы и письменные поздравления, за исключением моего преемника Бориса Александровича Петрова, для которого мое возвращение на волю – явный и в высшей степени неприятный эпизод, смутивший его настолько, что от растерянности он забыл приличия и вот уже более двух месяцев не отвечает ни на мои поздравительные телеграммы и письма (по случаю присуждения ему Сталинской премии), ни на мою корректную просьбу разрешить мне использовать архивные данные по переливанию трупной крови и прободным язвам за годы моего руководства хирургией в институте, то есть за период с 1928-1948 годы.
Впрочем, мне точно известно, что с этим моим письмом мой преемник ездил в Министерство здравоохранения, стремясь защитить свои позиции главного хирурга Института от каких-либо напоминаний о том, что захваченное им научное наследство получено лишь благодаря несчастному случаю с прежним законным владельцем.
Словом, даже отсюда, за 4000 верст, мое появление на горизонте рисуется ему как облачко, могущее бросить хоть маленькую и временную, но все же крайне досадную тень на громадное, прочно захваченное и неожиданное счастье.
Пишу Вам об этом для того, чтобы Вы поняли, как дорог был мне Ваш привет, переданный проездом через наш город.
Да, я стал новосибирским жителем и, кто знает, может быть до конца дней своих, “до тризны, уже недалекой”. Но я не теряю надежды, что благодаря научным работам, мне, может быть, удастся вернуться в лоно родной хирургии и не только выступать с докладами на научных заседаниях, но даже и печататься в отечественных журналах. Неужели даже моя книга об искусственных пищеводах, удостоенная Сталинской премии первой степени, не сможет выйти в свет, поскольку она лишает блеска достижения Петрова, предложившего лишь дополнительную мобилизацию корня брыжейки. Сильно надеюсь, что настанет время еще при жизни моей, когда кое-кто из моих друзей поможет моей книге появиться в печати..
Дорогой Андрей Григорьевич! Еще раз усиленно прошу Вас протолкнуть защиту кандидатской диссертации доктора Н.Ф.Ивановой. Она прекрасный хирург и чудесный человек, всячески помогающий мне на новом месте и в научных работах по трупной крови, и при операциях (в частности уже на тотальных гастрэктомиях в течение месяца).
Прощайте, пока, дорогой мой Андрей Григорьевич. Нежно Вас обнимаю. Наталья Владимировна шлет как всегда Вам большой дружеский привет.
Ваш С.Юдин”.


Впечатления от хирургического мастерства Юдина, его оперативной техники, от умения вмешиваться в самые сложные процессы и в самые разные места “от головы до пят” быстро начали растекаться не только по онкологическому отделению, но и по всем лечебным учреждениям Новосибирска, хирурги которых стремились всеми возможными средствами попасть на операции “самого Юдина”. Единицам удавалось пробиться непосредственно и на ассистенции. Все без исключения не скрывали своего удовлетворения и восхищения не только от работы Юдина, но и от самого общения с ним. В ответ Сергей Сергеевич высоко ценил и работу хирургов отделения Ю.И.Юдаева, В.С.Шапкина, Н.Ф.Ивановой.
Операционные дни Юдина в онкологическом отделении постепенно превратились в неофициальные хирургические курсы повышения квалификации. Одновременно Сергей Сергеевич стал предпринимать и первые шаги для организации научной работы. Познакомившись с возможностями больницы, он пересмотрел имеющиеся в аптеке емкости и с помощью заведующей нашел необходимые ему для забора крови банки. Вместе с Антроповой он сам поехал на химфармзавод г.Новосибирска и закупил недостающий инвентарь. Подготовил Юдин и чертеж специального стола, который плотник больницы обещал сколотить в кратчайший срок.

*     *     *
Через два месяца после выписки Ф.М.Тур на операцию решилась жена председателя областного исполнительного комитета Э.Е.Шкарбан.
Сергей Сергеевич радовался тому, что обрел былую уверенность в хирургической работе, и стремился утешить близких.
Брату Петру Сергеевичу он писал:
“…Ныне положение мое круто изменилось и я, безусловно, на пути к полной и окончательной реабилитации.. Главное - это то, что здесь, в Новосибирске, я был принят не только врачебными кругами, но и в высших руководящих органах самым внимательным образом и с полным радушием. Суди сам: уже через две недели после моего приезда в Бердск я был извещен заведующим Областным отделом здравоохранения Новосибирска, что я буду принят и устроен на работу в ближайшее время. А еще через две недели я уже дебютировал с операцией жене второго секретаря обкома ВКП (б). Вскоре вслед за тем я оперировал и жену председателя областного исполкома. . .”
Из рапорта начальнику Управления МГБ Новосибирской области, полковнику Коцупало:
“Я, начальник отдела “A” УМГБ подполковник Данилов, по Вашему указанию 26-го июня выезжал в город Бердск для предупреждения ссыльного Юдина С.С. об ограничении переписки с разного рода просьбами в город Москву.
Это предупреждение Юдин воспринял возбужденно, сначала он говорил, что ни о каких просьбах никому в Москву не писал, однако далее в беседе выяснилось, что Юдин С.С. имеет налаженную деловую переписку с научными сотрудниками Института имени Склифосовского.
1. С Андросовым Павлом, который в своем последнем письме к Юдину, называя его свои учителем, советуется с ним, по каким темам и где ему лучше защищать докторскую диссертацию. В этом же письме жалуется, что Петров Б.А., с которым он советовался по последнему вопросу, дает ему советы явно исключающие друг друга, а следовательно, неприемлемые и не удовлетворяющие Андросова.
2. Цанова пишет Юдину, что она продолжает работать по его указанию над проблемой получения крови от трупов, в письме высказана мысль, что сейчас эта работа с подачи уже упомянутого Петрова Б.А. находится в загоне.
По имени Зоя пишет Юдину, что она выполняет его просьбу по исследованию больных с прободением желудка, всего 19 человек и отправляет ему результаты.
В моем разговоре с Юдиным, последний пояснил, что он вместе с ней занимается изучением вопроса лечения желудка с язвенным прободением. Юдин далее говорил, что только с этими тремя из его бывших учеников он ведет научную деловую переписку, и по приезде в Бердск он послал приветственную телеграмму своему преемнику Б.А.Петрову, поздравляя его с получением Сталинской премии.
Кроме того, выяснилось, что Новосибирская областная поликлиника заинтересовалась получением крови от трупов и по предложению Юдина направили в Москву своего сотрудника Поленского, которому Юдин написал письмо к Петрову, чтобы он показал Поленскому процесс забора крови у трупов. Тут же Юдин высказал опасение, что Петров скорее всего откажет  ему в этой просьбе, так как Петров - чрезвычайно завистливый человек и во сне и наяву мечтает, как бы Юдин поскорее “ушел на тот свет”, и боится, что Юдин вернется на свое место. Находиться же Петрову на своем посту как можно дольше есть для него самое большое счастье, тем более теперь, когда он за незаконно присвоенные себе труды Юдина получил Сталинскую премию.
Вернувшись к вопросу сокращения переписки в Москву, Юдин высказал мысль, что, по всей видимости, эта “вонь” также исходит от Петрова Б.А.
В последующей беседе Юдин высказал, что якобы через главного врача спецполиклиники ему сделано предложение увидеться с секретарем обкома ВКП (б) товарищем И.Д.Яковлевым, будто бы последний говорил: “Почему до сих пор Юдин не был у нас в обкоме”.
В заключительной части беседы мной было предложено Юдину связаться с Новосибирским филиалом Академии наук. Юдин это воспринял охотно, высказав сожаление, что до сих пор не был в Академии, обосновав это тем, что своих средств передвижения он не имеет, а ехать из Бердска в Новосибирск ему, шестидесятилетнему старику, не совсем удобно. В Новосибирск уедешь, а вот обратно вернуться трудно.
Юдин восторженно отзывался о медицинском персонале областной поликлиники, что народ молодой, хороший, что они толпой ходят за ним, с желанием воспринимая его советы как в части хирургии, так и задуманных им и еще не разрешенных проблем в медицине.
Кроме того, стало известно, что Юдин в Новосибирске уже сделал несколько удачных операций, в том числе и жене второго секретаря обкома партии И.П.Тур Фиры Мироновне Тур”.   

*     *     *
Традиционно, после операционного дня и проведения очередной серии экспериментов, все желающие врачи в 7 часов вечера собирались на показательные обходы. Присутствовали на этих обходах и привлеченные уже Сергеем Сергеевичем к активной научной работе студенты шестого курса лечебного факультета. Среди них были Зинаида Андросова, Юрий Наточин и Таня Максимова. Валентина Панурова к этому времени уже окончила мединститут и была зачислена в клиническую ординатуру по специальности офтальмология.
В палатах было 8-9 коек. От кровати к кровати Сергей Сергеевич переходил, интересуясь состоянием каждого больного, которых он знал не понаслышке, так как большинство из них были уже оперированы им лично. Обычно обход заканчивался часовым разговором в ординаторской на самые различные темы.
Теперь даже очевидцам таких разговоров невозможно передать живое течение его мысли. Блистательное знание вопросов и глубина их понимания давала ему возможность осветить любую проблему с неожиданных разных граней и не только медицинских. Помимо необычного богатства знаний и колоссальной памяти Сергей Сергеевич удивлял способностью передать любое историческое событие с глубокой проникновенностью, как их современник, а в некоторых случаях и участник. Это ощущение создавалось подробным знакомством со множеством деталей этих конкретных событий, с воспоминаниями и чувствами непосредственных их участников и свидетелей.
Из массы фрагментов, осколков, фактов, понятий, опыта прошлых поколений Сергей Сергеевич всегда синтезировал, суммировал глубокую объемную гармоничную картину и свой взгляд в перспективу. Стоило мысли Юдина коснуться очередного научного вопроса, как проблема тут же приобретала живые очертания и яркие краски, а в воздухе возникали на пальцах серии жестикуляцией, описывающих анатомические детали или этапы проведения операций.
Так, касаясь проблемы искусственных фистул желудка, Сергей Сергеевич неожиданно для всех начал вспоминать аналогичную работу профессора Экка, выполненную им в русском военном лагере под Плевной. “А когда пала Плевна?” – с улыбкой на лице обратился он неожиданно к окружающим и сам же, ответив на вопрос, к еще большему удивлению, стал читать стихотворение:
Великое чувство! У каждых дверей,
В какой стороне ни заедем,
Мы слышим, как дети зовут матерей
Далеких, но рвущихся к детям.
Великое чувство! Его до конца
Мы живо в душе сохраняем:
Мы любим сестру, и жену, и отца,
Но в муках мы мать вспоминаем!
Так запой, о поэт, чтобы всем матерям
На Руси на святой, по глухим деревням,
Было слышно, что враг сокрушен, положен,
А твой сын невредим и победа за ним
Не велит унывать, посылает поклон.
“А знаете ли вы, что это свое стихотворение, посвященное памяти героев Плевны, Некрасов написал уже лежа в постели, умирая от рака прямой кишки”, - продолжал разговор Юдин.
В половине десятого вечера Сергея Сергеевича непременно к парадному входу больницы приходила встречать Наталья Владимировна, которая всегда непременно следила за строгим исполнением Юдиным своего режима дня. Так она настояла, чтобы в перерывах между операциями Сергею Сергеевичу непременно давали стакан молока. Очень любили Юдины и вечерние прогулки по Новосибирску, нередко спускаясь к Оби посидеть на камушках.
Во второй половине июля в операционной среди большого количества гостей, следивших за ходом операции  (их было всегда не менее 5-10 человек), на себя обратил внимание незнакомый для многих присутствующих доктор, стоящий непременно за спиной Сергея Сергеевича с записной книжкой, где он ежеминутно делал какие-то пометки. Это был Павел Иванович Страдынь, главный онколог Латвии и действительный член АМН Латвийской ССР.

*Страдынь Павел Иванович (Паулс Страдыньш) (1896 – 1959 гг.)

- Выдающийся латвийский хирург, онколог, академик АН Латвийской ССР, член-корреспондент АМН СССР (1945 г.), профессор Латвийского университета, основоположник онкологии в Латвии, основатель и директор Института биологии и экспериментальной медицины при Академии наук Латвийской ССР. Умер 14 августа 1958 года.


Занимавшийся в те годы созданием музея истории медицины в Риге, Павел Иванович Страдынь в поисках материалов решил съездить во время отпуска в Томск к академику Савиных. В Новосибирске, лежавшем на его пути, узнав, что здесь работает Юдин, непременно решил сделать остановку, чтобы провести несколько дней рядом с Сергеем Сергеевичем.
Павла Ивановича интересовало буквально все: настроение, деятельность, планы на будущее, научная работа. Сергей Сергеевич, к своей большой радости, готов был рассказать обо всем, но главное внимание, конечно же, он посвятил перспективе научных исследований, остановившись подробно на путях раскрытия особенно интересовавшей его на тот момент темы исследования регуляции желудочной секреции у больных с фистулами желудка, что позволяло реально проверить учение академика Ивана Петровича Павлова на людях.
В последнее воскресенье июля, за несколько дней до отъезда Страдыня домой, было принято решение совершить совместно с Павлом Ивановичем экскурсию на катере по Оби. Пригласили с собой и студентов, среди которых у Юрия Наточина, наверное, было в то время самое осознанное понимание высочайшей ценности общения с Сергеем Сергеевичем, которого он много фотографировал.


Отправляя свое очередное письмо Андрею Григорьевичу Савиных, сразу же после отъезда Павла Ивановича Страдыня, Сергей Сергеевич 11 августа 1952 года писал:
“Дорогой Андрей Григорьевич!
Радуюсь каждому случаю напомнить Вам о себе, ибо всегда считал Вас одним из своих самых искренних друзей.
Нужно ли упоминать, что как хирурга и ученого я всегда ценил Вас чрезвычайно высоко, почитая Вас не только как гордость и украшение Сибири, но и как одного из крупнейших хирургов нашей страны. Вот почему мне так приятно переслать Вам свой дружеский привет и самые лучшие пожелания, пользуясь каждой оказией, в данном случае – совершенно неожиданным приездом сюда Павла Ивановича Страдыня, встретить которого мне было столь же неожиданно, сколь приятно. Я всегда очень уважал и высоко ценил его как хирурга, отлично помня его выступления еще в роли ассистента профессора С.П.Федорова. А в послевоенном периоде стали возможны наши более частые встречи, что показало его громадную научную эрудицию и неизменный горячий интерес к успехам нашей отечественной хирургии и ее виднейших представителей.
Наконец, нельзя забыть необыкновенное гостеприимство и внимание, проявленное Павлом Ивановичем ко всем нам – русским хирургам и клиницистам, собравшимся летом 1948 года в Риге на очередную сессию Клинического отделения АМН СССР. Что за чудесное время это было! Как исключительно приятно и интересно протекала вся эта поездка! Как неповторимо.
Впрочем, как Вы знаете, я неисправимый оптимист, и я глубоко верю не только в собственные силы, но и в то, что ветер переменится, и я снова смогу вернуться к публичной деятельности в сфере родной хирургии и, может быть, успею еще сделать кое-что полезное для родной страны и ее научного процветания.
Сейчас у меня есть серьезные основания высказывать такую надежду, ибо как раз теперь, в присутствии Павла Ивановича Страдыня мне довелось приступить к решающей фазе своих опытов проверки связи мозговых центров и желудочных желез прямо на людях и попутному изучению путей проведения гипноза. Мне необыкновенно повезло здесь в сотрудничестве с такими выдающимися гипнотизерами, коих мне так не хватало в Москве, несмотря на самые энергичные поиски..
Павел Иванович, вероятно, поделился с Вами впечатлениями о наших здешних исследовательских планах и их реализации. Я уже буду просить Вас, дорогой Андрей Григорьевич, подготовить почву для моего приезда  к Вам в Томск с первыми докладами о ходе своих работ.. Разумеется, в самое ближайшее время я пришлю Вам тезисы и планы выполненных работ, и Вы, несомненно, увидите, что с такими новыми данными мне, действительно, можно выступать даже перед столь высоким ученым коллективом, каковым является Томский медицинский факультет.
А тогда, после докладов у Вас, в Томске, я смогу рассчитывать на возможность выступления с дальнейшими данными и в самом президиуме АМН. Ознакомившись из моих предварительных докладов в Томске с существом поднятой мною проблемы и методами ее разрешения, Вы сможете тогда рекомендовать выслушать меня в президиуме АМН в Москве.
Поверьте, дорогой Андрей Григорьевич, меня нисколько не тянет в Москву на работу: мне и здесь отлично. Сибиряки и новосибирцы приняли меня отлично. Но я не могу примириться с мыслью, что мое имя вычеркнуто со страниц хирургических журналов и научных изданий.
А чтобы начать печататься снова и выпустить хотя бы свою книгу об искусственных пищеводах, удостоенную Сталинской премии первой степени, очевидно надо сначала сделать новое крупное  научное открытие и выступить с ним сначала в форме доклада. Таковы мои расчеты, помогите мне!
Есть у меня и еще два дела, о коих хочется поговорить с Вами. Одно из них касается защиты диссертации моей здешней сотрудницы, Нины Федоровны Ивановой, которая так неудачно съездила для защиты в самом конце прошлого академического года. Очень прошу Вас, дорогой Андрей Григорьевич, не забудьте про эту очень хорошую женщину и мою преданную сотрудницу: она получила незаслуженную обиду и тяжелое потрясение, когда ее диссертация была отсрочена снова по чисто формальным и совершенно мелким придиркам. Словом, прошу Вас назначить ее диссертацию к защите, по возможности, в первый же совет профессоров факультета после возобновления академического года. Усердно Вас об этом прошу!
Второе дело – это рыбная ловля. Мой брат Петр Сергеевич мне писал о здешних исключительных возможностях по части ловли таких речных гигантов, как нельма и таймень, и настойчиво советует консультироваться по этим делам с Вами, как великим знатоком и специалистом. Бью челом: вразумите и, если только можно испробовать где-нибудь недалеко от Новосибирска, то подскажите, ибо 16 августа ко мне с Натальей Владимировной из Москвы выезжает наш сын Сергей, везя с собой два моих ружья “Зауер” и спиннинги с лесками и блеснами. Если к осени вода в Оби станет чище и тем прозрачнее, чем ближе к зиме, то, может быть, и удастся наловить и хоть раз в жизни взглянуть на те диковины сибирских водоемов, о которых я до сих пор имел лишь самые смутные представления из случайных рассказов.
Словом, возьмите надо мною шефство по части спиннинга, и если теперь или на будущий год у Вас будет планироваться интересная ловля, то, пожалуйста, вспомните про Вашего искреннего друга, глубокого почитателя и страстного охотника и рыболова.
Обнимаю Вас дружески и крепко жму Вашу руку.
Сергей Ю.”

*     *     *
Качества Сергея Сергеевича, деловые и человеческие, вызывали у большинства сотрудников областной больницы готовность участвовать в работе, помогать и поддерживать его. Для спинномозговой анестезии в Новосибирске не оказалось совкаина, и немедленно за препаратом был командирован в Томск к Савиных хирург областной больницы Анатолий Томашевич Осташевский. Привезенный препарат был в порошке, а нужен был раствор, и заведующая аптекой Мария Ефимовна Антропова стала готовить его. Разливался раствор в приготовленные ампулы, взятые на фармзаводе, и втроем (заведующая аптекой со старшей операционной сестрой Валентиной Александровной и постоянной помощницей Юдина на операциях Саимой Закировной), тут же, в операционной, запаивали ампулы на спиртовке, создавая необходимый резерв анестетика.
Сергей Сергеевич чутко улавливал эту ответную реакцию со стороны врачей, сестер и нянечек. Своим отношением он неизменно поддерживал в них желание работать хорошо и никогда не стеснялся выразить свою благодарность, отметить их труд.
С появлением Сергея Сергеевича Юдина выросли возможности всего коллектива. Делать любое дело, придирчиво анализируя свой труд, оценивая его по новейшим мировым научным достижениям и опережая их, - это было для Сергея Сергеевича нормой существования, при этом громких слов никогда не было.
В середине августа в областную больницу поступила группа больных с фистулами желудка, наложенными ради спасения их жизни. Девочка с ясными глазами, девушка, нечаянно выпившая каустическую соду, тихая вежливая женщина с усталым лицом, которой уже пытались делать новый искусственный пищевод, пожилой мужчина, перенесший удачное удаление раковой опухоли вместе с пищеводом, молодой мужчина с непроходимостью пищевода - все они ждали операции. В условиях отсутствия пищевода и возможности поступления пищи естественным путем, питание каждого из таких пациентов осуществлялось через желудочную фистулу посредством погруженной в желудок трубочки. Анализируя этих пациентов, Сергей Сергеевич пришел к мысли, что у них имеются идеальные условия для проведения острого эксперимента, без причинения дополнительной травмы, по изучению законов регуляции желудочной секреции и проверки установленных академиком И.П.Павловым закономерностей ее регуляции в опытах на собаках.
С целью создания исследовательской группы Сергей Сергеевич попросил Лену Тур, дочку оперированной жены второго секретаря обкома, студентку шестого курса Новосибирского медицинского института, найти и познакомить его с желающими подключиться к этой научной работе однокурсниками. И уже через неделю в назначенное время Зинаида Андросова, Таня Максимова и Юра Наточин пришли к Юдину в больницу для обсуждения практических деталей работы. Юрий Наточин, зная, о чем идет речь, заранее подготовился к ней, проведя несколько дней в библиотеке, составляя конспект по отработке лабораторной части работы и необходимых химических реактивов. Сергей Сергеевич, увидев в глазах своих молодых коллег желание и готовность не только работать, но и самостоятельно думать, буквально растаял от счастья.
Наиболее интересной частью работы было изучение изменения фаз желудочной секреции под влиянием внушения испытуемым с помощью гипноза приема пищи. Правой рукой Юдина на этом этапе исследований стал студент четвертого курса Юрий Левин[450-2], уже к тому времени владеющий гипнозом в совершенстве. В результате чего во время гипноза при проведении мнимого питания пациенты оказывались то в приятном ресторане, то в кафе. “Ах, какой хороший сочный ромштекс! Ну съешьте еще кусочек”, - настаивал в своих просьбах Наточин.
Для проведения исследований была выделена комната на 4 этаже, отделенная когда-то раньше перегородкой от огромного помещения, с выходом в большую женскую палату. С легкой руки Натальи Владимировны ее стали называть “чердаком”. Постепенно экспериментальная работа обрастала фактами. Все работали серьезно, старались четко соблюдать намеченный план, ежедневно выполняя десятки анализов.
Сергей Сергеевич вкладывал в эту работу большие надежды.
Экспериментальная работа стала особенно интенсивной к концу лета. Все видели, что Сергей Сергеевич очень спешил.
За составление по полученным цифровым данным графиков отвечала Валентина Панурова, у которой для обсуждения результатов все собирались каждый вечер.
Позднее, когда в Новосибирск к Сергею Сергеевичу приехал его сын с внучкой, он также был подключен к работе, усаживаясь каждый вечер за письменный стол, придавая сухим цифрам результатов анализов с помощью акварельных красок, привезенных специально из Москвы, зримые и динамичные формы. Периодически устраивали перерыв для чаепития. Но и за самоваром продолжались многочисленные разговоры, в центре которых всегда оставался Сергей Сергеевич.
Память присутствующих сохранила однажды рассказанную Юдиным историю появления в России Института ортопедии. В тот год Военно-медицинская академия проводила конкурс на замещение вакантной должности заведующего на кафедру госпитальной хирургии. В конкурсе участвовало два претендента. На Ученом Совете академии чуть больше голосов было отдано за Сергея Петровича Федорова. Однако администрация Военно-медицинской академии, посчитав существенным то, что Роман Романович Вреден в 1890-1902 годах уже имел опыт руководства этой кафедрой, исполняя функции заведующего, к тому же был в противоположность профессору Федорову, приехавшему из Москвы, давним сотрудником Академии, подала на утверждение документы Вредена. Бумаги уже находились в канцелярии Его Императорского Величества, когда в гости к своему знакомому в Петербург приехал один из влиятельных профессоров Медицинского факультета Московского университета. За чайком обсуждались взаимные новости и неожиданно выплыла подробность о конкурсе на кафедру хирургии. Гость из Москвы недоумевал: как могла администрация Академии недооценить С.П.Федорова, тем более, что его поддержал и Большой Ученый Совет.
Сложно сказать, в какое время и каким образом, но о происшедшем был проинформирован Николай II, который не стал искать виновных, а в тот же день подписал два указа. Первый – о назначении заведующим кафедрой госпитальной хирургии профессора Федорова и второй – о выделении средств для строительства новой ортопедической клиники, руководство которой должен был принять Вреден.
Другая история, рассказанная однажды Юдиным была связана с не менее известным ленинградским профессором Юстином Юлиановичем Джанелидзе, который консультировал больных в клинике медицинского института, при этом общей целью и клиники, и консультаций было выявление тех, кому можно было бы рекомендовать хирургическое лечение заболеваний сердца. Когда профессор Джанелидзе уже закончил прием и собирался уходить, его попросили проконсультировать еще одного пациента клиники. Это был парторг института, который вот уже несколько дней находился в лихорадочном состоянии. Все сходились на мысли, что у больного имеется какой-то воспалительный процесс, но явного источника никто не видел. Прозрение у всех наступило, когда Юстин Юлианович собственноручно снял с пациента штаны и тут же без обезболивания вскрыл абсцесс, располагавшийся в ягодичной области.
При следующем визите в эту клинику Юстин Юлианович навестил и своего “внепланового” пациента. Парторг медицинского института быстро поправлялся. Больной был рад вниманию, но недоумевал: почему же консультировавшие его ранее врачи не обнаружили при нескольких консультациях то, что профессор Военно-Медицинской Академии обнаружил сразу. “Скажите, Юстин Юлианович, - спросил он, – как Вы думаете профессор (А) хороший хирург?” “Конечно!” – утвердительно ответил Джанелидзе. “А профессор (Б) хороший специалист?” “Хороший!” – утвердительно ответил Джанелидзе. “Так почему же они не сумели сразу, как это получилось у Вас, найти причину моей лихорадки?” – продолжил разговор пациент.
“Вся причина, батенька, в том, - отвечал Юстин Юлианович, - что они вас смотрели не по той линии. Надо было смотреть по задней аксилярной, а они смотрели по партийной”. Но самое удивительное было в этой истории то, что на следующий день этот пациент просил дежурного хирурга объяснить ему, где на теле находится эта самая партийная линия. 
 Тем временем к концу лета хирургическая работа Сергея Сергеевича в онкологическом отделении стала еще более напряженной. Так если в начале июня было всего 5 операционных дней, то в августе уже 12. Таким образом, в неделю складывалось два или три полноценных операционных дня. Постоянной помощницей и его личной операционной сестрой в эти дни была Саима Закировна Ниямадзянова, определенная на эту роль с первого дня заведующим отделением Юдаевым, который лично дал указания старшей операционной сестре Вороновой освободить Саиму Закировну от всех операций, кроме тех, которые выполнял Юдин.
В то время, учитывая частые поездки Сергея Сергеевича из Бердска в Новосибирск, органами МГБ и МВД ему и его семье было дано неофициальное разрешение оставаться при необходимости в Новосибирске на ночь, в связи с чем Юдины на время сняли небольшую комнату на улице Урицкого.
 С наступлением осени и любезного приглашения врача-рентгенолога областной больницы Елены Сергеевны Кролевец, матери Валентины Понуровой, Юдины переехали жить к ним на Коммунистическую улицу. На новоселье Сергею Сергеевичу подарили настольную лампу.
Осенью Сергей Сергеевич планировал полностью закончить экспериментальную часть работы, что и было сделано  к строго отведенному сроку. Результаты полученных исследований Юдин обобщал сам. Оформляя работу, он старался документировать все наблюдения самым тщательным образом. Для большей наглядности схемы операций Сергей Сергеевич предложил изобразить на благородном силуэте Венеры Мелосской. Пишущая машинка в комнате стучала сутками. За техническую сторону редакторской работы отвечала Наталья Владимировна, в функции которой входило обеспечение всем необходимым: печатной лентой, бумагой, красками и тушью.
В итоге 7 ноября 1952 года напечатанный, собранный и оформленный Натальей Владимировной в переплет научный труд, озаглавленный как “Нейро-гуморальная регуляция желудочной секреции у человека” получил каждый, имеющий к ней отношение, чьи фамилии с полными инициалами Сергей Сергеевич вписал на титульный лист. Работа посвящалась XIX съезду партии.
С наступлением нового учебного года в областную больницу вернулись сотрудники кафедры хирургии, с приходом которых, к удивлению многих рядовых врачей, в хирургическом отделении изменилась вся обстановка. Всю инициативу в деле “спасения” врачей и студентов от “пагубного” антисоветского влияния Юдина взяли на себя доцент кафедры хирургии Дмитрий Владимирович Мыш, а ведь это именно он, Юдин, рекомендовал в свое время его отца в состав Академии Медицинских наук и не так давно был основным оппонентом у самого Дмитрия Владимировича при защите им кандидатской диссертации в Москве. Не нашло поддержки и желание Сергея Сергеевича о привлечении его к преподавательской работе. Тщетны были и все попытки пробиться на прием к ректору Новосибирского медицинского института Григорию Денисовичу Залесскому. “И если первый несостоявшийся визит, - как потом в разговоре отметил Юдин, - мог иметь случайный результат, то второй и третий – были уже ответом”.
В октябре 1952 года в Институте травматологии и ортопедии (ВОСХИТО) проходила зональная конференция хирургов Урала, Сибири и Дальнего Востока. На четвертый день работы конференции по проблеме острой кишечной непроходимости выступить с докладом пригласили Юдина. Это было его первое за последние четыре года публичное выступление, которое он начал со строк из “Бориса Годунова”:
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною –
Давно ль оно неслось событий полно
Волнуясь, как сбешенный океан?
Десятого октября 1952 года Сергею Сергеевичу исполнился 61 год. Первый за последние годы его день рождения вне тюремных стен. Специально к этому дню из Москвы прилетел сын Сергей с женой и внучкой. Под звуки мощных аккордов Первого концерта П.И.Чайковского была открыта припасенная бутылка шампанского. Некоторое время Сергей Сергеевич сидел задумчивым, без видимой радости, но постепенно под влиянием хлопотавших вокруг него женщин повеселел.
В начале ноября Сергей Сергеевич по линии МВД был проинформирован, что для дачи некоторых показаний ему предстоит 27 числа незамедлительно выехать в Москву в сопровождении сотрудника МГБ по Новосибирской области старшего лейтенанта Евгения Анатольевича Ткачева. 
Неужели все опять повторится, и все надежды на скорейшую реабилитацию можно уже оставить в прошлом? Никто в это не хотел верить. Не верила в это и собиравшая вещи в дорогу Наталья Владимировна. Впрочем, из личных бесед с сотрудниками МГБ и их просьб лишнего не брать, можно было рассчитывать, во всяком случае, на возвращение обратно в Новосибирск, но гарантий никто не давал…
Что именно скрывалось под формулировкой «для проведения следственных действий» никто не знал, включая и самого Ткачева.
И тем не менее, учитывая, что Юдину было разрешено выехать в Москву вместе с женой, да еще и в мягком купированном вагоне со всеми удобствами, конечно хотелось думать гораздо больше об окончательном освобождении, тем более, что частично в правах Юдин в Новосибирске и так уже был реабилитирован. Ему разрешили проживать в городе, он оперировал партийную элиту области в областной больнице, он активно занимался научной работой (как уже указывалось выше, на этот повод есть даже распоряжение МГБ – «не чинить препятствий»). Ему перевели в Новосибирск Сталинскую премию, что позволяло вести совершенно обеспеченную финансами жизнь, он выезжал на охоту и к нему могли приезжать родственники. Конечно освобождение! Сомнения оставались, но они были гораздо меньшие.

*      *     *
Да нет, никто конечно Юдина в Москве освобождать из ссылки не собирался. Причина была в другом. В октябре 1952 года вдруг получило развитие «врачебное дело», а точнее дело о сионистском заговоре в среде кремлевских врачей.
По долго существующей официальной версии, Сталин санкционировал дело врачей из-за развившейся у него в последние годы патологического страха за свою жизнь и даже возможного отравления [п.4.80]. Но, с моей точки зрения, следует согласиться с мнением историка Баландина Р.К. [п.4.79], что люди, очень сильно переживающие за свое здоровье так себя не ведут.  “Ведь тот, кто страшится смерти, болезненно озабочен состоянием собственного здоровья, обращается к врачам при малейшем подозрении на заболевание. При тех возможностях, которые были у Сталина, он мог вызывать к себе на консилиум лучших врачей, причем любой национальности. И уж наверняка бы при нем находились специалисты, отвечающие за его жизнь головой. Ничего подобного не было”.
Принято считать, что «дело кремлевских врачей» берет свое начало с письма Тимашук Лидии Федоровны, текст которого, так, между прочим, никто еще не видел. Почему оно засекречено до сих пор?
И, тем не менее, 28 августа 1948 года у дежурного врача приемного отделения кремлёвской больницы зазвонил телефон. Вызов поступил с дачи члена Политбюро ЦК ВКП(б) Андрея Александровича Жданова, у которого на фоне болей в области сердца резко ухудшилось самочувствие. Безотлагательно на дачу к Жданову машиной скорой помощи была отправлена Лидия Федосеевна Тимашук, работавшая в то время заведующей отделом функциональной диагностики кремлёвского Лечебного санитарного управления. После снятия электрокардиограммы у А.А. Жданова, Лидия Федосеевна диагностировала «острый инфаркт миокарда», о чем сделала запись в заключении. Однако, приехавшие вскоре кремлевские терапевты профессора П. И. Егоров, В.Н. Виноградов и врач Г. И. Майоров исключив «острый инфаркт миокарда», остановились на диагнозе «приступ стенокардии» о чем в настоятельной форме вынудили врача Тимашук переписать заключение, исключив из него слово «инфаркт».
На фоне назначенного профессором Виноградовым лечения на протяжении ближайших суток состояние Жданова несколько стабилизировалось, однако, утром 31 августа 1948 года состояние Жданова вновь резко ухудшилось, и спустя несколько минут он умер. На патологоанатомическом вскрытии диагноз «острого инфаркта миокарда» и развившейся в результате этого «острой сердечной недостаточности», повлекшей смерть столь высокопоставленного пациента был подтвержден.


*Жданов Андрей Алексеевич (1896 – 1948 гг.)

- Советский партийный и государственный деятель. Член Политбюро ЦК ВКП (б) с 1939 года (кандидат с 1935 года), с 1934 года секретарь ЦК ВКП (б) и член Оргбюро ЦК ВКП (б), член ЦК ВКП (б) с 1930 года (кандидат с 1925 года). Генерал-полковник (18 июня 1944). После убийства Кирова, с 15 декабря 1934 по 17 января 1945 годов 1-й секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), член Военного совета Ленинградского военного округа (1935—1941, преобразован во фронт). С 1 февраля 1935 года кандидат в члены Политического бюро ЦК ВКП(б) (избран на первом после убийства Кирова Пленуме ЦК партии). Член  Исполнительного комитета Коммунистического интернационала (1935—1943). Жданов умер в 3 ч. 55 мин. 31 августа 1948 года от инфаркта в санатории ЦК ВКП(б), где проходил лечение из-за болей в области сердца.


Клинического разбора случая никто не проводил и сложно сказать, что именно инициировало конфликт между профессором Виноградовым и врачом Тимашук, которая, не по всей видимости, а точно была «не из робкого десятка» и занимала должность заведующей отделением функциональной диагностики «Кремлевки» (для этого надо знать как минимум откуда и по чьей рекомендации она вообще попала на столь престижное место работы). Что именно произошло между Виноградовым и Тимашук остается тайной (для этого надо изучить самым подробным образом следственные дела арестованных профессоров), но уже через несколько дней врач Тимашук направила письмо в МГБ, в котором изложила в подробностях развитие событий.
Поскольку Лечсанупр в это время подчинялся не министерству здравоохранения, а министерству государственной безопасности, то письмо было направлено начальнику Главного управления охраны МГБ генералу Н. С. Власику. Однако не разбиравшиеся в медицинских вопросах сотрудники МГБ перенаправили её письмо, как это часто бывает и в наше время, тому, на кого она жаловалась, — начальнику Лечсанупра Кремля Петру Ивановичу Егорову.
В частной беседе с Абакумовым Егоров доложил, что профессором Абрикосовым (впоследствии арестованным) было проведено тщательное патологоанатомическое исследование, и диагноз остро развившегося инфаркта миокарда на вскрытии установлен не был. Однако, по мнению исследователя Мухина Ю.И. патологоанатомическая картина острого инфаркта при вскрытии тела Жданова, все же присутствовала. Так был инфаркт или нет? Это остается тайной и по сегодняшний день.
Кроме того, Абакумов был очень хорошо знаком с Егоровым, который с учетом, что деятельность Лечебного санитарного управление Кремля курировалась МГБ, лично подпичывал приказ о назначении Егорова на должность начальника.
В результате Тимашук, сняв с должности, перевели не просто в филиал «кремлевки», а в обычную поликлинику. Не смерившись со своим новым положением она направила еще два письма, но уже в ВКП(б), секретарю ЦК Алексею Алексеевичу Кузнецову, где повторила многое из своего первого письма. Но Кузнецов на её письма не ответил.Быть может и по причине того, что Егоров и Кузнецов, были также очень давно знакомы, еще в бытность, когда Кузнецов был секретарем Ленинградского обкома ВКП(б).
*   *    *
Откуда эта информация стала известна Маленкову, Берии и Игнатьеву не совсем понятно. Так как, не в одном из протоколов допросов, проходивших по делу Абакумова сотрудников МГБ Шварцмана, Комарова, Питовранова,Бровермана и Райхмана факт наличия письма Тимашук, стаявших на грани расстрела и раскаявшихся в куда более тяжких грехах, не упоминался ни разу. Не мог о нем знать и Игнатьев, который лично и совместно с Рюминым допрашивая Абакумова и других, без сомнений воспользовался бы столь важным компрометирующим материалом, но этого не произошло. Нет упоминаний о наличии писем Тимашук в ЦК ВКП(б) и при расследовании «преступной» деятельности секретаря ЦК Кузнецова А.А.
Из анализа архивных данных, появление письма Тимашук в деле Абакумова,  произошло только после ареста и показаний генерала Власика.
Таким образом, после отстранения от дел Рюмина, в уже упомянутой служебной записке министра МГБ Игнатьева на имя Сталина в проекте обвинительного заключения по делу Абакумова-Шварцмана, среди прочих появляется пункт о сокрытии Абакумовым письма Тимашук, что, безусловно, и не лишний раз, доказывало приступный характер действий бывшего министра.


«Совершенно секретно»
 ИЗ СПЕЦСООБЩЕНИЯ С.Д. ИГНАТЬЕВА И.В. СТАЛИНУ
ПО СЛЕДСТВЕННОМУ ДЕЛУ АБАКУМОВА – ШВАРЦМАНА[п.2.155]
17 февраля 1953 г.
«…Наиболее серьезный ущерб безопасности Советского государства АБАКУМОВ и его сообщники нанесли тем, что преднамеренно смазывали поступавшие в МГБ СССР сигналы о террористической деятельности врагов советского народа против руководителей партии и правительства.
Еще в 1948 году в МГБ СССР поступило заявление врача ТИМАШУК Л.Ф., в котором она сообщала о применении при лечении секретаря ЦК КПСС А.А. ЖДАНОВА нарочито неправильных методов, ведущих к роковым по¬ следствиям для жизни больного.
Как установлено следствием, АБАКУМОВ не принял никаких мер к чекистской проверке этого исключительно важного сигнала о прямой угрозе жизни товарища ЖДАНОВА.
Арестованный ВЛАСИК, бывший начальник Главного управления охраны МГБ СССР, на следствии об этом показал:


*Власик Николай Сидорович (1896 – 1967 гг.)
- Генерал-лейтенант государственной безопасности СССР, начальник охраны И. В. Сталина с 1931 по 1952 годы. Приёмная дочь — племянница Надежда Николаевна Власик-Михайлова, работала художественным редактором и художником-графиком в издательстве «Наука». Именно благодаря работе Надежды Николай Власик увлекся фотографией. Ему принадлежит авторство многих уникальных фотографий Иосифа Сталина, членов его семьи и ближайшего окружения. Арест в 1952 году Николая Власика, начальника личной охраны Сталина, и «выбивание» из него компрометирующих показаний на Поскрёбышева были произведены по приказу министра госбезопасности  С. Д. Игнатьева. Предположение о причастности к этим акциям Берия не могут считаться обоснованными поскольку с 29 декабря 1945 года Берия не был связан ни с МВД, ни с МГБ, а руководил работой  Специального Комитета  Совнаркоме СССР в ранге Заместителя Председателя Совета Народных комиссаров (Совета министров) СССР. В начале декабря 1952 года был арестован по делу врачей (а 16 декабря и исключён из партии), поскольку «обеспечивал лечением членов правительства и отвечал за благонадёжность профессуры». До 12 марта 1953 г. Власик допрашивался почти ежедневно. Следствие по делу Власика велось по двум направлениям: разглашение секретных сведений и расхищение материальных ценностей… После ареста Власика у него на квартире было обнаружено несколько десятков документов с грифом „секретно“… «Будучи в Потсдаме, куда он сопровождал правительственную делегацию СССР, Власик занимался барахольством…». 7 января 1953 года Военная коллегия Верховного Суда СССР признала его виновным в злоупотреблении служебным положением при особо отягчающих обстоятельствах, приговорив по ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР (злоупотребление властью, при наличии особо отягчающих обстоятельств) к 10 годам ссылки, лишению генеральского звания и государственных наград. По амнистии 27 марта 1953 года срок Власику был сокращён до пяти лет, без поражения в правах. Направлен для отбывания ссылки в Красноярск. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 15 декабря 1956 года Власик был помилован со снятием судимости, но в воинском звании и наградах восстановлен не был.

«Заявление врача ТИМАШУК от 29 августа 1948 года у меня было 30 или 31 августа 1948 года. Сам заявления я не читал, а в тот же день, как мне его доложили, отнес АБАКУМОВУ. Он его также читать не стал, а оставил у себя и никаких указаний по проверке заявления мне не дал».
Далее ВЛАСИК показал:
«Этому исключительно важному сигналу, дававшему основание уже тогда подозревать наличие преступного сговора среди врачей, принимавших участие в лечении А.А. ЖДАНОВА, я также не придавал значения и ничего не сделал для того, чтобы его проверить».
Следствием далее установлено, что АБАКУМОВ и ВЛАСИК, сознательно ничего не сделав для проверки заявления ТИМАШУК, приняли все меры к тому, чтобы представить это заявление как не заслуживающее внимания и доверия, а врача ТИМАШУК отдали на расправу разоблаченным в настоящее время иностранным шпионам-террористам бывшим профессорам ЕГОРОВУ, ВИНОГРАДОВУ, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВУ, которых она обвиняла во вредительском лечении товарища ЖДАНОВА.
Арестованный МГБ СССР участник шпионско-террористической группы врачей бывший начальник Лечсанупра ЕГОРОВ показал: «Не подлежит ни¬ какому сомнению, что если бы АБАКУМОВ и ВЛАСИК провели должную проверку заявления ТИМАШУК сразу же после его поступления, то мы, врачи, виновные в гибели А.А. ЖДАНОВА, были бы разоблачены еще в 1948 году.
Действуя на пользу нам, врачам-вредителям, АБАКУМОВ и ВЛАСИК равнодушно прошли мимо сигнала ТИМАШУК, не организовали проверку ее заявления и, таким образом, помогли нам скрыть факт умерщвления А.А. ЖДАНОВА и расправиться с неугодной нам ТИМАШУК».
Другой участник террористической группы врачей, английский шпион ВИНОГРАДОВ, по этому вопросу показал:
«Когда врач ТИМАШУК Л.Ф. пыталась разоблачить нас в преступном лечении А.А. ЖДАНОВА, Я, ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ приняли все меры к тому, чтобы замести следы своих злодеяний. Мы коллективно обвинили ТИМАШУК в невежестве и расправились с ней».


*Тимашук Лидия Федосеевна (1898 – 1983 гг.)
- врач-кардиолог, заведующая отделением функциональной диагностики Лечебно-санитарного управления Кремля. В результате возникшего конфликта между Лидией Федосеевной и профессором Виноградовым из-за спора о правильности выставленного диагноза члену Политбюро ЦК ВКП(б) А.А.Жданову и обоснованности лечения. Врач-кардиолог Тимашук первой прибыла на дачу к Жданову, у которого резко ухудшилось самочувствие на фоне болей в области сердца. После снятия электрокардиограммы Лидия Федосеевна выставила диагноз острого инфаркта миокарда и назначила лечение. Однако приехавшие следом за ней на дачу к Жданову кремлевские профессора Виноградов и Егоров диагноз острого инфаркта миокарда сняли и расценили клиническую картину как функциональное нарушение сердечной деятельности, отменили назначенное Тимашук лечение, несогласованное с ними, заставив Тимашук исправить сделанные ее записи. Когда через три дня Андрей Андреевич Жданов умер и на вскрытии подтвердился диагноз обширного инфаркта миокарда, ранее возникший спор между профессорами и Тимашук перерос в серьезный конфликт. После снятия Тимашук с занимаемой должности заведующей отделением функциональной диагностики Кремлевки и перевода ее в поликлинику рядовым врачом, Лидия Федосеевна написала два письма в ЦК секретарю А.А.Кузнецову, но ответа получено не было. Спустя четыре года, написанные Тимашук письма были изъяты из Архива ЦК старшим следователем Рюминым. Тимашук была вызвана на допрос, где повторила все факты, изложенные ее в письмах, которые послужили одним из поводов к развитию «дела кремлевских врачей». Начавшееся расследование перешло в активное следствие, в результате которого около 10 врачей Лечсанупра Кремля были арестованы и находились по следствием. Среди них были профессора: Виноградов, Егоров, Вовси, Этингер, Коган. В результате допросов и избиения академик В.Н.Виноградов признался в умышленном игнорировании инфаркта миокарда и умышленном назначении неправильного лечения.   
11 января 1953 года, выверенный Сталиным текст передовой статьи – сообщение ТАСС о разоблачении врачей вредителей, завербованных американской разведкой и вовлеченных в сионистскую организацию «Джойт», было опубликовано в газете «Правда».
 
«Злоумышленно смазав расследование заявления ТИМАШУК, АБАКУМОВ и его сообщники в последующее время также всячески препятствовали разоблачению группы врачей-отравителей, орудовавших в Лечсанупре».
Не вызывает сомнения, что именно Маленков и Берия подняли из архива дело Тимашук Лидии Федосеевны, чьи два письма «о истинной причине смерти Жданова» на имя секретаря ЦК Кузнецова А.А. лежали там без «дела». Да и что можно было ожидать от «предателя» Кузнецова в этом случае?  Именно Маленков и Берия дали распоряжение Игнатьеву приобщить их делу Абакумова, тем самым существенно усугубив вину последнего.
Однако обвинить кремлевских врачей выдающихся ученых и профессоров в профессиональной неграмотности выглядело бы просто абсурдом. Врачебная ошибка? Но если такие ошибки допускают профессора, что тогда говорить о простых врачах. Они это сделали умышленно! Но тогда - Какова причина? Следовательно, - заговор!
Взяли непосредственно тех, кто лечил Жданова профессоров Виноградова Владимира Никитовича, Василенко Владимира Харитоновича и Егорова Петра Ивановича. Затем вспомнили о содержащемся в тюрьме профессоре Этингер Яков Гиляриевиче, активная роль которого в националистическом антигосударственном подполье была давно доказана. Но вот беда – Этингер умер, так ничего и не подписав! Вывод – нужно было добиться показаний от других «предателей» и «заговорщиков». Учитывая  количество евреев во врачебной корпорации, нашли их быстро. Вспомнили и об активных членах террористической организации «Еврейского антифашистского комитета» Шимелиовиче и Штерн, которые тоже скрывали свою личину под маской известнейших врачей, а последняя и вовсе была единственной женщиной, избранной в действительные члены Академии медицинских наук СССР, но вот незадача, один уже расстрелян, другой еще 15 лет трудиться в лагерях, да и учитывая ее преклонный возраст, жива ли она вовсе. В связи с чем, следующим арестовали Вовси Мирона Семеновича – профессора, заведующего кафедрой терапии Центрального института усовершенствования врачей. И не беда Вовси, что он не имел прямого отношения к лечебной рабате в «кремлевке», главное, что он является троюродным братом «террориста» Соломона Михоэлса, а это в данном случае имеет гораздо более существенное значение. Затем были арестованы профессора-евреи Коган М.Б. и Коган Б.Б., Фельдман А.И., Гринштейн А.М. С профессорами Егоровым, Виноградовым и Василенко не пришлось долго «работать», которые были арестованы одним днем в январе 1953 года, после нескольких допросов с избиением, при этом профессор Виноградов был в кандалах, всеми тремя были подписаны протоколы с признательными показаниями. «Большинство участников террористической группы, были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией “Джойнт”, созданной американской разведкой… Арестованный Вовси М. С. заявил следствию, что он получил “директиву” “об истреблении руководящих кадров СССР” из США от организации “Джойнт” через врача Шимелиовича и еврейского буржуазного националиста Михоэлса. Другие участники террористической группы (Виноградов В. Н., Василенко В.Х., Коган М. Б., Егоров П. И., Фельдман А.И.) оказались давнишними агентами английской разведки».

*Егоров Петр Иванович (1899 – 1967 гг.)
- выдающийся отечественный терапевт, основатель советской военно-полевой терапии и авиационной медицины, член-корреспондент АМН СССР (1948 г.), генерал-майор медицинской службы. После окончания Военно-медицинской академии прошел путь от ассистента до профессора и заведующего кафедрой. Во время Великой Отечественной войны являлся главным терапевтом нескольких фронтов. Автор первого отечественного руководства «Вопросы военно-полевой терапии», изданного в 1945 году. С 1947 по 1952 годы – начальник Лечебно-санитарного управления Кремля, ведущий врач И.В.Сталина. Арестован в 1953 году по «делу врачей». Освобожден и реабилитирован после смерти Сталина в 1953 году. С 1953 по 1964 годы заведовал 4-й кафедрой терапии и был проректором на науке Центрального института усовершенствования врачей. Начиная с 1964 года до дня смерти руководил отделом в Институте медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР.

*Василенко Владимир Харитонович (1897 – 1987 гг.)
- выдающийся отечественный  терапевт, академик Академии медицинских наук СССР (1957), член Президиума АМН СССР (1957—1960), академик-секретарь отделения клинической медицины АМН СССР (1960—1966), Герой Социалистического Труда (1967).С 5 марта 1948 года по 1987 год заведовал кафедрой пропедевтики внутренних болезней Первого Московского медицинского института им. И. М. Сеченова. Главный терапевт IV-го управления Министерства здравоохранения СССР (1948—1957). В ноябре 1952 года — главный терапевт Кремлёвской больницы — Василенко был арестован в связи с трагическим «Делом врачей». Он был одним из немногих, кто не признал инкриминируемых ему обвинений. После смерти И. В. Сталина В. Х. Василенко вернулся на работу в клинику. С 1952 года — редактор журнала «Клиническая медицина». В 1950-х годах В. Х. Василенко ставит ещё одну задачу — возродить отечественную гастроэнтерологию. С 1957 года — член президиума Академии медицинских наук СССР. В 1961 году он создаёт лабораторию гастроэнтерологии, на базе которой в 1967 году возник Всесоюзный научно-исследовательский институт гастроэнтерологии, объединённый с кафедрой и клиникой пропедевтики внутренних болезней. В 1967—1974 годах директор этого, созданного им, НИИ. За лечение Мао Цзэдуна Василенко получил в подарок комплект шахмат, сделанных в начале XX века в единственном экземпляре. В конце жизни в письме к товарищам призывал к борьбе с лженаукой в медицине, выступал против экстрасенсов (Кашпировский и Чумак), лечебных браслетов, эбонитовых дисков, иглоукалывания и пр.


*Виноградов Владимир Никитич (1882 – 1964 гг.)
- выдающийся русский терапевт, кардиолог. Академик АМН СССР (1944), заслуженный деятель науки РСФСР (1940), Герой Социалистического Труда (1957). В 1929—1931 гг. заведовал кафедрой пропедевтической терапии 1-го Московского медицинского института. В 1935—1942 гг. — заведующий кафедрой факультетской терапии 2-го Московского медицинского института. С 1 января 1943 г. заведовал кафедрой факультетской терапии 1-го Московского медицинского института. Под его руководством в клинике были созданы кардиоревматологический кабинет (1958), электрофизиологическая лаборатория АМН СССР (1946), первое в стране специальное отделение для лечения больных инфарктом миокарда, осложнённым коллапсом (1961), кабинет функциональной диагностики сердечно-сосудистой системы (1964); внедрены в клиническую практику гастроскопия, бронхоскопия, электрокимография, радиоизотопная диагностика, катетеризация сердца, векторэлектро-кардиография. Был одним из наиболее деятельных организаторов терапевтических съездов и конференций; председателем Всесоюзного терапевтического общества (1949—1964) и Московского терапевтического общества (1945—1953, 1957—1964), редактором журнала «Терапевтический архив» (1943—1964).С 1934 г. являлся консультантом Министерства здравоохранения СССР, с 1943 г. — главным терапевтом Лечебно-санитарного управления Кремля. В 1940-е годы был лечащим врачом ряда советских лидеров и лично Сталина. В ноябре 1952 г. был арестован по так называемому делу врачей, находился в заключении до 4 апреля 1953 г. Обвинялся в умерщвлении А. А. Жданова, шпионаже на американскую разведку и в других преступлениях; на допросах подвергался систематическим избиениям.

*Вовси Мирон Семенович (1897-1960 гг.).
- выдающийся советский  терапевт,  Доктор медицинских наук (1936), профессор (1936), генерал-майор медицинской службы (1943). Заслуженный деятель науки РСФСР (1944), академик АМН СССР (1948). С 1936 года — заведующий кафедрой терапии Центрального института усовершенствования врачей, в 1941—1950 годах — главный терапевт Советской Армии.
Троюродный брат народного артиста СССР, председателя «Еврейского антифашистского комитета» Соломона Михоэлса.

 

*Фельдман Александр Исидорович (1880 – 1960 гг.)
- советский оториноларинголог, доктор медицинских наук (1934),  профессор (1934), заслуженный деятель науки РСФСР (1940). Автор первого в СССР учебника по детской отоларингологии.
Окончил медицинский факультет университета в Лозанне. С 1910 до 1921 в Москве, в Старо-Екатерининской и Морозовской больницах. В 1914—1918 одновременно заведовал ушным госпиталем. После МОНИКИ в 1923 возглавил в нём ЛОР-клинику, в 1931 создал на её базе кафедру болезней уха, горла и носа ЦИУВа. В 1952 арестован по «делу врачей», в 1953 освобождён.


*Гринштейн Александр Михайлович (1881 - 1959 гг.)
- советский  невропатолог (невролог),  доктор медицины (1910),  профессор (1921),  действительный член Академии медицинских наук СССР (академик с 1945), заслуженный деятель науки РСФСР (1945). С 1921 заведующий кафедрой нервных болезней, одновременно директор клиники нервных и душевных болезней, профессор Воронежского университета. Заведующий кафедрой нервных болезней Харьковского медицинского института, в 1940—1955 — 2-го Московского медицинского института. В конце 1952 был арестован по делу врачей, находился в заключении во внутренней тюрьме МГБ, освобождён в апреле 1953.


*Коган Михаил Борисович (1893-1951 гг.)
- советский медик, терапевт, доктор медицинских наук,  профессор
(1940). Брат Бориса Борисовича Когана.
После окончания медицинского факультета Киевского университета в 1919 служил в РККА. В 1921—1925 клинический  ординатор кафедры госпитальной терапии 1-го МГУ. С 1938 в ЦИУВ, профессор кафедры внутренних болезней, заведующий 2-й кафедрой терапии, заместитель директора по научно-лечебной части (с 1944), одновременно научный руководитель центральной поликлиники Лечебного санитарного управления Кремля. Научные труды посвящены главным образом  сердечно-сосудистым заболеваниям, в том числе гипертонической болезни, инфаркту миокарда, а также заболеваниям суставов, лёгких и других органов. Предложил термин «коронарная болезнь».


*Коган Борис Борисович (1893-1951 гг.)
- российский революционер, партийный деятель и учёный-медик, терапевт, доктор медицинских наук, профессор (1939).  Заслуженный деятель науки РСФСР (1960).
С 1917 член РСДРП(б). Участник  Октябрьской революции  и Гражданской войны. В 1917—1920 председатель Житомирского комитета РСДРП (б), председатель подпольного Житомирского ревкома, секретарь Волынского губкома РКП(б). Делегат IX съезда РКП(б) (1920), VII Всероссийского съезда Советов. В 1923 окончил медфак 1-го МГУ, работал там же ординатором в клинике социальных и профессиональных болезней и ассистентом. С 1931 г. на кафедре госпитальной терапии 1-го Московского медицинского института: консультант, ассистент (1931—1935), доцент (1935—1939), профессор и зав. кафедрой (1939—1965). Был консультантом Лечсануправления Кремля. 12 ноября 1952 арестован по «делу врачей». В 1953 освобожден и реабилитирован.


20 января 1953 года Л. Ф. Тимашук была награждена орденом Ленина «за помощь, оказанную Правительству в деле разоблачения врачей-убийц». Месяц спустя в газете «Правда» была опубликована статья Чечёткиной «Почта Лидии Тимашук»: «Ещё совсем недавно мы не знали этой женщины… теперь имя врача Лидии Федосеевны Тимашук стало символом советского патриотизма, высокой бдительности, непримиримой, мужественной борьбы с врагами нашей Родины. Она помогла сорвать маску с американских наймитов, извергов, использовавших белый халат врача для умерщвления советских людей. Весть о награждении Л. Ф. Тимашук высшей наградой — орденом Ленина — за помощь в разоблачении трижды проклятых врачей-убийц облетела всю нашу страну. Лидия Федосеевна стала близким и дорогим человеком для миллионов советских людей».
После закрытия «дела врачей-вредителей», произошедшего после смерти Сталина, и назначения Л. П. Берии министром внутренних дел, Тимашук 3 апреля 1953 года была лишена ордена Ленина «в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами», о чём говорит опубликованное в газете «Правда» от 04 апреля № 94 (12662) сообщение об Указе Президиума Верховного Совета СССР № 125/32, отменившего Указ от 20 января 1953 года о её награждении. Правда, летом 1954 года её наградили другим орденом — Трудового Красного Знамени — «за долгую и безупречную службу».
На XX съезде КПСС в 1956 году Н. С. Хрущёв зачитал доклад «О культе личности и его последствиях». В нём была упомянута и Лидия Тимашук, названная негласным сотрудником органов госбезопасности.
До выхода на пенсию в 1964 году работала там же, в 4-м Главном управлении Министерства здравоохранения СССР. По словам публициста Михаила Хейфеца, Л. Ф. Тимашук, которую после завершения дела врачей считали осведомительницей МГБ и антисемиткой, длительное время писала письма в ЦК КПСС, безуспешно добиваясь реабилитации в глазах общества[. Скончалась 6 сентября 1983 года.
Если объективно взглянуть на суть фактов, изложенных в письмах Тимашук, то упрекнуть Лидию Федосеевну не в чем. Она как врач поставила диагноз, который считала правильным, не побоялась его отстаивать, несмотря на гнев вышестоящего начальства, что обернулось для неё опалой. Письма, написанные ей в вышестоящие инстанции — это настойчивость человека, болеющего за дело, которому посвящена вся жизнь, а вовсе не донос мстительной и завистливой к успехам других неудачницы, как это было представлено позднее.

*     *     *
21 декабря 1952 года Иосифу Виссарионовичу Сталину исполнилось 73 года. Немало, но и не слишком много. Сведения о состоянии его здоровья на этот период весьма противоречивы [п.4.81]. Если исходить из воспоминаний Хрущева, так «старик дряхлел на глазах, начались провалы в памяти.
Так или иначе, но История болезни Сталина И.В. до сих пор засекречена и не подлежит разглашению.
И тем не менее исходя из имеющихся архивных материалов, даже находясь почти все время на даче в Кунцево, Сталин продолжал работать, так как в многочисленных документах имеются его собственноручные правки. Не состоятельна теория и о полной парализации его правой руки (попробуйте научиться писать за несколько месяцев левой рукой). Кроме того, “ни в его поведении, ни в беседах с самыми разными людьми психических аномалий не наблюдалось”.
Да он оставался подозрительным и мрачным, иногда раздражительным. Как отмечает Баландин Р.К. [п.4.79], - чему тут радоваться? Нарастающее противостояние СССР с Америкой, война в Корее, начавшаяся гонка вооружений, граничащая с подготовкой к реальной войне. Мало кто знает, но СССР реально готовился к «третьей мировой войне». Так за короткий промежуток времени были построены казармы для воздушно-десантных частей и аэродромы для бомбардировщиков дальнего радиуса действия, в Игарке – военная база, в бухте Проведения – военные склады. Вдоль всего Северного Ледовитого океана приступили к прокладыванию железной дороги. В спешном порядке начали подтягивать железнодорожные пути к Камчатке. Исходя из этих данных, становится очевидным, что, по мнению Сталина “главным полем сражения в предстоящей войне с США должна стать Аляска. Победа над Америкой означала бы победу социализма во всем мире”. Модернизация Вооруженных сил, создание ядерного вооружения, океанского флота шла ускоренными темпами.
“Американские дипломаты жили в Москве, как в осажденной крепости, с ощущением, что их в любую минуту могут арестовать. «Это было самое страшное время, — вспоминал один из сотрудников посольства. — События развивались по очень дурному сценарию, дело шло к разрыву дипломатических отношений”. По воспоминаниям БулганинаН.А. “мир реально стоял на грани войны”.
И за этим всем надо было следить самым пристальным образом.
Думал ли он о приемнике? Конечно, думал. Но при отсутствии единства в его ближайшем окружении и избытке интриг, - кому доверить страну?
«Еврейский вопрос» по мнению Сталина должен был быть закрыт в ближайшее время так, чтобы мы к нему больше еще долго не возвращались. Как вспоминала Светлана Аллилуева, Сталин в это время любил повторять: “Любой еврей – националист! Это агент американской разведки. Евреи – националисты считают, что их нацию спасли США. Они считают себя обязанными американцам. Такие же евреи-националисты засели и среди врачей”.
10 января 1953 года на стол к Сталину ложится проект передовой статьи в «Правде».

ПРОЕКТ ПЕРЕДОВОЙ СТАТЬИ ГАЗЕТЫ «ПРАВДА» «ПОДЛЫЕ
ШПИОНЫ И УБИЙЦЫ ПОД МАСКОЙ ПРОФЕССОРОВ-ВРАЧЕЙ» [п.2.153]
10 января 1953 г.
ПОДЛЫЕ ШПИОНЫ И УБИЙЦЫ
ПОД МАСКОЙ ПРОФЕССОРОВ-ВРАЧЕЙ
Сегодня публикуется хроника ТАСС об аресте группы врачей-вредителей.
Эта террористическая группа, раскрытая некоторое время тому назад органами государственной безопасности, ставила своей целью, путем вредитель¬ ского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза.
Следствием установлено, что участники террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно, злодейски подрывали их здоровье, ставили им неправильные диагнозы, а затем губили больных неправильным лечением. Прикрываясь высоким и благородным званием — *человека науки*, эти изверги и убийцы растоптали священное знамя науки. Встав на путь чудовищных преступлений, они осквернили честь ученых.
Жертвами этой банды человекообразных зверей пали товарищи А.А. Жданов и А.С. Щербаков. Преступники признались, что они, воспользовавшись болезнью товарища Жданова, умышленно скрыли имевшийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжелому заболеванию режим и тем самым умертвили товарища Жданова. Врачи-убийцы неправильным применением сильнодействующих лекарственных средств и установлением па¬ губного режима сократили жизнь товарища Щербакова, довели его до смерти.
В первую очередь преступники старались подорвать здоровье руководящих советских военных кадров, вывести их из строя и тем самым ослабить обо¬рону страны. Арест преступников расстроил их злодейские планы, помешал им добиться своей чудовищной цели.
Кому же служили эти изверги? Кто направлял преступную террористическую и вредительскую деятельность этих подлых изменников Родины? Какой цели хотели они добиться в результате убийств активных деятелей Советского государства?
Установлено, что все участники террористической группы врачей состояли на службе у иностранных разведок, продали им душу и тело, являлись их наемными, платными агентами.
Большинство участников террористической группы — Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие — были куплены американской разведкой. Они бьши завербованы филиалом американской разведки — международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт».
Грязное лицо этой шпионской организации, прикрывающей свою подлую деятельность под маской благотворительности, полностью разоблачено.
Опираясь на группу растленных еврейских буржуазных националистов, профессиональные шпионы и террористы из «Джойнт», по заданию и под руководством американской разведки, развернули свою подрывную деятельность и на территории Советского Союза. Как показал на следствии арестованный Вовси, он получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США. Эту директиву ему передали от имени шпионско-террорис¬тической организации «Джойнт» врач Шимелиович и известный еврейский буржуазный националист Михоэлс.
Разоблачение шайки врачей-отравителей является ударом по международной еврейской сионистской организации. Теперь все могут видеть, какие «благотворители» и «друзья мира» скрываются под вывеской «Джойнт».
Другие участники террористической группы (Виноградов, М. Коган, Егоров) являются, как сейчас установлено, старыми агентами английской разведки, служат ей с давних пор, выполняя ее самые преступные и грязные задания.
Воротилы США и их английские «младшие партнеры» знают, что достичь господства над другими нациями мирным путем невозможно. Лихорадочно готовясь к новой мировой войне, они усиленно засылают в тыл СССР и стран народной демократии своих лазутчиков, пытаются осуществить то, что со¬ рвалось у гитлеровцев, — создать в СССР свою подрывную «пятую колонну».
Достаточно напомнить об открытом и циничном ассигновании американским правительством ста миллионов долларов на подрывную Террористическую и шпионскую* деятельность в странах социалистического лагеря, не говоря уже о том, что на эту цель тайным путем расходуются сотни миллионов долларов, *американских и английских*.
Советские люди ни на минуту не должны забывать о необходимости всемерно повышать свою бдительность, зорко следить за всеми происками поджигателей войны *и их агентов*, неустанно укреплять Вооруженные силы и органы разведки нашего государства.
Товарищ Сталин неоднократно предупреждал о том, что наши успехи имеют и свою теневую сторону, что они порождают у **многих наших** работников настроения благодушия и самоуспокоенности. Такого рода настроения ***далеко*** еще не преодолены, ротозеев у нас еще немало, именно это ротозейство наших людей и составляет питательную почву для злодейского вредительства.
В СССР безраздельно господствуют социалистические отношения. Совет¬ ский народ одержал беспримерную в истории победу в Великой Отечественной войне. В невиданно короткий срок ликвидированы тяжелые последствия войны.
На всех участках хозяйственного и культурного строительства мы имеем успехи.
Из этих фактов люди делают вывод, что теперь уже снята опасность вредитель¬ ства, диверсий, шпионажа, что заправилы капиталистического мира могут от¬ казаться от своих попыток вести подрывную деятельность против СССР.
Но так думать и рассуждать могут только *правые* оппортунисты***, люди, стоящие на антимарксистской точке зрения «затухания» классовой борьбы. ****Они не понимают или не могут понять, что наши успехи ведут не к затуханию, а обострению борьбы, что чем успешнее будет наше продвижение вперед, тем острее будет борьба врагов народа, обреченных на гибель, доведенных до отчаяния****.
Так учит бессмертный Ленин, так учит товарищ Сталин.
«На нашей революции, — указывал Ленин, — больше, чем на всякой другой, подтвердился закон, что сила революции, сила натиска, энергии, решимость и торжество ее победы усиливают вместе с тем силу сопротивления со стороны буржуазии».
Разоблачая оппортунистическую теорию о «затухании» классовой борьбы по ме¬ ре наших успехов, товарищ Сталин предупреждал: «Это — не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью».
В СССР эксплуататорские классы давно разбиты и ликвидированы, но еще сохранились пережитки буржуазной идеологии, пережитки частнособственнической психологии и морали, — сохранились носители буржуазных взглядов и буржуазной морали — живые люди, скрытые враги нашего народа.
*****Именно эти скрытые враги, поддерживаемые империалистическим миром, будут вредить и впредь*****. Все это обязывает советских людей всемерно усиливать революционную бдительность, зорко следить за происками врага. Тот факт, что группа презренных выродков из «людей науки» в течение некоторого времени могла безнаказанно орудовать, показывает, что некоторые наши советские органы и их руководители потеряли бдительность, заразились ротозейством.
Органы государственной безопасности не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей. Между тем эти органы должны были быть особенно бдительными, так как история уже знает примеры, когда под маской врачей действовали подлые убийцы и изменники Родины**** вроде «врачей» Левина, Плетнева, которые по заданию врагов Советского Союза, умертвили путем умышленно неправильного лечения великого русского писателя А.М. Горького, выдающихся деятелей советского государства В.В. Куйбышева и В.Р. Менжинского.
Не на высоте оказались и руководители Министерства здравоохранения СССР. Они проглядели вредительскую террористическую деятельность гнусных выродков, продавшихся врагам Советского Союза.
Разоблачение шайки врачей-отравителей является сокрушительным ударом по американско-английским поджигателям войны. Поймана и обезврежена их агентура. Перед всем миром вновь предстало истинное лицо ******рабовладельцев-людоедов из США и Англии******.
Советский народ с гневом и возмущением клеймит преступную банду***** убийц и их иностранных хозяев. Презренных наймитов, продавшихся за доллары и стерлинги, он раздавит как омерзительную гадину. Что касается вдохновителей этих наймитов и убийц, то они могут быть уверены, что воз¬ мездие не забудет о них, найдет дорогу к ним, чтобы сказать им свое веское слово******.
Все это верно, конечно. Но верно и то, что кроме этих врагов есть еще у нас один враг — ротозейство наших людей. Можно не сомневаться, что пока есть у нас ротозейство, — будет и вредительство. Следовательно, чтобы ликвидировать вредительство, нужно покончить с ротозейством в наших рядах.
* заголовок исправлен Сталиным, первоначально было: «Шпионы и убийцы под маской врачей[464-3].
*—* вписано Сталиным.
** Сталиным вычеркнуто слово «сокрушительным».
**—** вписано Сталиным, первоначально было: «некоторых».
***—*** *вписано Сталиным, первоначально было: «еще не преодолены до конца».
*** слово «только» вычеркнуто Сталиным.
* * * * _ * * * * Предложение переписано Сталиным, первоначально было: «Они не понимают или не хотят понять, что до тех пор, пока существует капиталистический мир, классовая борьба будет не затухать, а усиливаться по мере наших успехов».
***** _ ** * ** предложение переписано Сталиным, первоначально было: «Мы не застрахованы от проникновения чуждых взглядов, идей и настроений».
**** далее фраза переписана Сталиным, первоначально было: «Достаточно напомнить зло¬ вещие фигуры таких «врачей», как Левин[266], Плетнев[263], которые по заданию антисоветского «правотроцкистского блока» умертвили...».
******_ ****** слова «рабовладельцев-людоедов из США и Англии» вписаны Сталиным, первоначально было: «кровопийц и человеконенавистников с Уолл-стрита».
***** Сталиным вычеркнуты слова «шпионов и».
****** последнее предложение абзаца вписано Сталиным, первоначально было: «Как бы ни бешенствовали злобные псы империализма, наше великое дело непобедимо. Нет в мире сил, которые могли бы остановить победоносное движение нашего народа вперед по пути, указанному Лениным и Сталиным, к торжеству коммунизма!»

*   *    *
Многие исследователи, сегодня склонны во всем видеть попытку Сталина радикально решить «еврейский вопрос». С одной стороны конечно можно усмотреть, что хотя еврейский народ и не столь многочисленный, но в каждом случае, их, почему-то оказывалось всегда в одном месте больше чем это надо. Так оказалось в случае с кремлевскими врачами, аналогичным образом складывалась ситуация среди писателей и журналистов, непропорционально много евреев оказалось в среде музыкантов, физиков и математиков.
Можно бесконечно отрицать антиссимисткое мнение Сталина, но именно по этой причине с должности личного секретаря был снят в 1952 году Поскребышев Александр Николаевич. Официальным поводом к отстранению Поскребышева от дел послужил установленный Берией факт о потери им важнейших государственных документов, которые вскоре были найдены. По неофициальным, - «патологическое» стремление Поскребышева связать свою личную жизнь с еврейскими женщинами. Его первой жене Ядвиге Ипполитовне Станкевич ареста в 1937 году избежать удалось по причине ее смерти от стремительно развившегося туберкулеза легких. Второй его избраннице – 24-летней врачу-эндокринологу Браниславе Соломоновне Металликовой повезло значительно меньше. Дочь от первого брака юной жены Галю Поскребышев удочерил. Вторая дочь Наташа родилась в 1938 году. Не прошло чуть меньше года после рождения дочери, как вдруг в конце марта 1939 года Браниславна Соломоновна ушла из дома и больше не вернулась.


*Поскребышев Александр Николаевич (1891 – 1965 гг.)
- государственный, политический и партийный деятель СССР. Личный помощник Иосифа Сталина на протяжении 25 лет. Заведующий особым сектором ЦК (Секретариат Сталина, 1928—1952). Генерал-майор. Член РСДРП(б) с марта 1917 года.
По упоминанию сына Хрущёва Сергея «в начале 50-х годов… Сталину пришла в голову сумасбродная мысль: будто кто-то нелегально переправляет куда-то информацию о содержании ещё неопубликованной рукописи „Экономических проблем социализма“… по обвинению в измене в тюрьму сел бессменный сталинский секретарь Поскрёбышев». После смерти Сталина в 1953 году, на XX съезде КПСС Поскрёбышев вместе со многими другими членами КПСС был отправлен Никитой Сергеевичем Хрущёвым на пенсию. С раннего детства до самых последних дней он дружил и общался с профессором, хирургом Александром Бакулевым.


*Жены Александра Николаевича Поскребышева:
Ядвига Ипполитовна Станкевич (1894 – 1937 гг.)
Бранислава Соломоновна Металликова (1910 – 1941 гг.)
Екатерина Григорьевна Зимина (1916 – 2013 гг.)


Спустя месяц после ареста жены Поскребышев сам отдал Сталину на подпись материалы обвинительного заключения по ее делу. Как оказалось, Металликова  была связана с сыном Троцкого тоже Львом, о чем с переполняющим душу счастьем донес в МГБ ее бывший первый супруг – отомстил. Расстреляли Браниславу Соломоновну Поскребышеву 13 октября 1941 года, при приближении немцев к Москве.
Спустя несколько месяцев, после разговора со Сталиным “В чем дело? Тебе нужна баба? Мы тебе найдем”, под новый год в доме Пескребышева появилась молодая женщина, которая сказала, что ей по приказу Берии предписано вести его хозяйство. Так Екатерина Григорьевна Зимина стала третьей женой Александра Николаевича, которая через 9 месяцев, в 1942 году родила Поскребышеву третью дочь – Елену.
После снятия с должности начальника личной охраны генерал-лейтенанта Николая Сидоровича Власика, последовавшего за этим 16 декабря 1952 года его ареста  и отправки в ссылку на 5 лет, что было связано с непосредственно утаенным им писем Тимашук (вспомнили и то, что именно Власик пригласил из Ленинграда на должность начальника лечебного управления Кремля профессора Егорова), ближайшее окружение Сталина призадумалось. Что или кто будет дальше?
Всего по «делу кремлевских врачей» только в Москве было арестовано 37 человек, из них 28 медиков и их родственников.
Статья в «Правде» под заголовком «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» была опубликована 13 января 1953 года.
Но на этом дело врачей не было закрыто. Вслед аресты продолжились и в столицах союзных республик и городах РСФСР. Так, например, в Челябинске были арестованы врачи евреи-террористы И.Лифшиц, Г.Благман, Г.Попак и Р.Дымшиц, которых обвинили в заведомо неправильном лечении и ускорении смерти директора Магнитогорского металлургического комбината. Шли аресты в Воронеже, Ленинграде и Ростове-на-Дону.
В конце января 1953 года, после повторного ареста во время нахождении в ссылке, из Кустанайской области в Москву этапируется жена Молотова Полина Семеновна Жемчужина (урожденная Перл Соломоновна Карповская). На этот раз к ранее предъявленному обвинению за активное участие в подрывной работе против государства «Еврейского антифашистского комитета» ее изобличают в преднамеренном вредительстве в министерстве рыбной промышленности, которое она возглавляла перед арестом и подготовке террористических действий против членов ЦК Политбюро.


*Жемчужина Полина Семеновна (Карповская Перл Соломоновна)
(1897 – 1970 гг.)
- Советская партийная и государственная деятельница, министр рыбной промышленности СССР, супруга 3-го председателя Совета Народных Комиссаров и министра иностранных дел СССР Вячеслава Михайловича Молотова. В 1949 году была арестована по обвинению в государственной измене и отправлена в ссылку, где оставалась до смерти Сталина в 1953 году.


*     *     *
В Новосибирске на железнодорожный вокзал Юдиных пришли проводить все близкие, друзья.
“Полдня ехали молча. Разговора не получалось. Сергей Сергеевич работал, что-то без отдыха и перерыва, печатая на машинке”, - при встрече со мной, начал свой рассказ сопровождающий тогда Юдина в Москву персональный пенсионер КГБ Владимир Иванович Ткачев.
Ближе к вечеру Сергей Сергеевич, отставив печатную машинку, сказал:
- Наташа, покорми нашего молодого человека. Вас, кажется, зовут Женя?
- Зачем!? Что вы, Сергей Сергеевич, у меня все есть.
- Ничего, не стесняйтесь! Вы ведь у нас телохранитель!
После ужина Сергей Сергеевич вновь сел за машинку. “Стучал весь вечер”. Наталья Владимировна, как и всегда внешне спокойная, произвела на 25-летнего лейтенанта Ткачева впечатление обаятельной и молчаливой женщины.
Из Свердловска попросили лейтенанта сходить на станцию и дать телеграмму в Ковров о проезде Юдина в Москву. Ткачев согласился. Когда поезд тронулся, Сергей Сергеевич, явно повеселевший, предложил выпить спирта.
- Что Вы, Сергей Сергеевич, мне нельзя: я спортсмен – не пью!
- Я тоже, но с чекистом выпью, только вот должен предупредить, что запивать очень вредно.
За час-два до прибытья в Ковров, Сергей Сергеевич очень разволновался, даже несколько раз выходил курить. Вдруг неожиданно покрылся потом. Разволновалась очень и Наталья Владимировна. Ткачев пошел к бригадиру поезда, чтобы дали по радио объявление о возможности нахождения в поезде врача.
Будучи уже подполковником в отставке, Евгений Анатольевич Ткачев вспоминал: “Через несколько минут в купе вбежала молодая девочка. А я возьми, да и скажи, что это сам академик Сергей Сергеевич Юдин, на что она, не то от удивления, не то от страха так разволновалась, что руки затряслись – иглой в ампулу не может попасть”.
- Коллега, коллега, ну, что Вы так, успокойтесь. Я сейчас отойду, - придя в сознание, прошептал Сергей Сергеевич. - Наталья, дай валидол на сахаре.
Вскоре Юдину стало легче.
В Коврове поезд стоял 20 минут. Евгению Анатольевичу несколько раз приходилось выбегать на перрон, но никого не было. По просьбе Сергея Сергеевича Ткачев побежал к начальнику вокзала, чтобы позвонить в клинику. Времени до отправления поезда оставалось все меньше. За несколько минут на перрон въехала медицинская машина, и из нее выбежал пожилой врач в халате. “Как я понял, тоже хирург и большой друг Сергея Сергеевича. Они простояли, обнявшись, до отправления поезда”.
Больше Сергей Сергеевич разговоров не вел, все что-то печатал, спешил закончить начатое, как оказалось, письмо Сталину:
“ Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Я, конечно, не решился бы беспокоить Вас просьбой личного характера. Но дело, с которым я обращаюсь, может быть, заслуживает Вашего внимания, поскольку оно, в случае положительного разрешения, может иметь широкий резонанс в международных ученых кругах.
В силу обстоятельств я долгое время не знал не только о методах ведения войны интервентами, но даже о самой войне в Корее. Только весной текущего года из газет я ознакомился с фактами бесчеловечных бомбардировок мировых городов Кореи англо-американскими вооруженными силами, узнал о чудовищных зверствах, творимых над пленными корейцами, и, наконец, о преступном использовании американской военщиной бактериологических заражений корейских селений и городов с помощью авиации.
Хотя несколько компетентных международных организаций произвели исчерпывающее обследование и неоспоримо доказали факты неоднократного применения запрещенного бактериологического оружия американскими интервентами, может быть, все-таки явится не лишним заявить громкий протест против таких преступлений еще раз.
Я мог бы это сделать с полной уверенностью, так как мой протест и воззвание к людской совести не останутся ненапечатанными и притом в очень авторитетных научных органах. Я являюсь Почетным членом многочисленных научных ассоциаций, как национальных, так и международных. В частности в двух международных хирургических организациях мне персонально присвоено вполне официальное положение. В Интернациональном колледже хирургов я являюсь Регент-Учредителем с 1935 года. В Международном хирургическом обществе я являюсь вице-президентом.
Таким образом, мне вряд ли могут закрыть доступ на страницы ежемесячных органов этих обществ, где можно твердо и мотивированно высказаться по тематике, неоспоримо медицинской, а именно по вопросам защиты от бактериологического оружия и проблемам хирургической помощи пострадавшим от бомбардировок корейских городов.
Разумеется, в этой статье будет минимальное количество данных о фактических мерах противобактериологической защиты и достаточное количество укоров в адрес виновных в преступлениях.
Повторяю, мне не смогут закрыть доступ на страницы этих журналов ни как Почетному члену и члену редакционной коллегии и члену Ученого Совета, ни по существу тематики. Разумеется, текст моих статей, саму форму и силу протеста можно отработать как следует, согласовавши всю аргументацию и подробности с компетентными рецензентами по международной политике.
Но это далеко не все. У меня есть и другое, гораздо более настойчивое желание. Тотчас после конца войны, летом 1945 года я был избран Почетным членом Ассоциации хирургов Армий и Флота США, и кавалером Золотого креста. Вы легко поверите, дорогой Иосиф Виссарионович, что при теперешних обстоятельствах почетное членство в Медицинском корпусе разбойничьей армии не является для меня ничем, кроме тягостного напоминания, с которыми хочется поскорее разделаться.
Однако, мне кажется, что послать просто письменный отказ от почетного членства явилось бы шагом слишком примитивным. Этот отказ и мотивировка остались бы неопубликованными и явились бы “кукишем в кармане”. Я мечтаю вовсе не об этом, а хочу свой протест заявить полным голосом и с самым широким резонансом. Сделать это можно трояким образом.
 Во-первых, можно послать письменный протест против бактериологической войны и варварских бомбардировок мирных корейских городов в официальный орган Ассоциации, т.е. в Военно-медицинский журнал США. Они обязаны напечатать мою статью, как Почетного члена и кавалера Золотого креста их Ассоциации. Лишь бы сам протест этот был сформулирован столь же выдержанно и спокойно, сколь твердо и убедительно.
Зато, если редакция журнала не решится опубликовать мою протестующую статью, то тогда она будет переправлена в целый ряд крупнейших научных обществ, где я состою Почетным членом, с требованием напечатать мой протест и официальный отказ от почетного членства Ассоциации военных хирургов США. Среди них Американский колледж хирургии, Королевское общество Англии, Ассоциация хирургов Великобритании и Ирландии, Парижская академия хирургов и многие другие, где я числюсь Почетным членом и куда я мог бы адресовать свой протест против бактериологической войны и зверских издевательств над пленными корейцами.
Если и эти научные общества не допустят мой протест в печать и откажутся опубликовать мое воззвание к медицинской совести и врачебному долгу, то я заявлю о своем отказе от Почетного членства и выходе из этих обществ. Можно ли сомневаться, что все демократические газеты мира охотно опубликуют мой торжественный отказ от всех этих почетных членств и широко прокомментируют этот поступок надлежащим образом. Это не может не иметь весьма широкого отклика в высших медицинских кругах Европы и Америки, где имя мое хорошо известно по Институту Склифосовского, имеющему очень высокую международную репутацию.

Письмо Сергея Сергеевича Юдина Сталину И.В., январь 1952 г.

Дорогой Иосиф Виссарионович! Прошу Вас поверить в полнейшую искренность моих намерений и чистоту моих желаний. Если только таким путем я смогу хоть сколько-нибудь послужить делу мира и на пользу родной страны, то я готов отказаться от любых зарубежных дипломов и почетных избраний, будь их еще хоть вдвое больше.
Единственно, что мне хочется сохранить, - это звание Действительного члена Академии медицинских наук СССР и лауреата двух премий Вашего имени. Надеюсь также, что мне будет дана возможность использовать свои научные знания и хирургический опыт на полную мощность невзирая на мои преклонные годы.
Поверьте мне, дорогой товарищ Сталин, что я ни за что не решился бы писать Вам лично, если бы не два обстоятельства.
Во-первых, я позволил себе адресовать письмо лично к Вам лишь тогда, когда вместе с этим письмом я могу переслать плоды своей последней научной работы, завершенной уже в Сибири, в сотрудничестве с четырьмя студентами-комсомольцами и двумя врачами-партийцами.
Не мне самому высказываться о ценности и значении проделанных работ. Единственно, что осмелюсь высказать, - это то, что труды эти являются заключительным итогом работ, начатых мною еще 17 лет тому назад, преследовавших задачу прямой, опытной проверки на людях знаменитых работ академика И.П.Павлова о желудочной секреции, проделанных им на собаках. В курсе моих операций постройки искусственных пищеводов часто представлялись исключительные возможности для экспериментальной проверки на людях как различных фаз желудочной секреции, так и зависимости последних от функции мозговых полушарий. И учение Павлова об условных рефлексах тоже нашло в наших опытах прямую экспериментальную проверку на людях с выключенным желудком.
Я очень надеюсь, что эти работы вызовут интерес в ученых кругах и заслужат положительную оценку в президиуме Академии медицинских наук. Только такая уверенность и позволила мне обращаться к Вам, так сказать, не с пустыми руками.
В заключение, прошу извинить, что не сумел изложить все это короче. Если письмо мое дойдет до Вас и заинтересует так, как того мне хочется, то поручите, пожалуйста, выслушать меня более подробно кому-нибудь из Ваших полномочных сотрудников. В личной аудиенции с таким доверенным лицом я смог бы ответить на любые возникающие вопросы и на любые возражения, кои могут выдвигаться в связи с особенностью моего положения за последние четыре года.
Каково бы ни было Ваше решение по моим предложениям, я, конечно, сочту его наиболее правильным и целесообразным, в той международной обстановке, все подробности которой мне, разумеется, не известны.
Что же касается лично моей ближайшей судьбы, то хочу надеяться, что Вы прикажете использовать меня как хирурга и научного работника целесообразней, чем это делалось последние полгода, когда мне дали 17 коек в Областной больнице города Новосибирска, что, конечно-же маловато, по сравнению с 750, коими я руководил в Институте имени Склифосовского в течение свыше 20 лет.
Но дело не столько в числе коек. Меня более всего гнетет мысль, что я совершенно лишен возможности закончить решение нескольких крупных научных проблем, которые всесторонне изучались мною долгие годы, не одно десятилетие, и которые оборвались 23 декабря 1948 года, будучи близки к окончанию. В числе этих проблем такие крупные, как переливание посмертной крови, лечение рака желудка и пищевода, оперативное лечение грудной жабы путем создания нового кровообращения для самого сердца, лечение прободных язв желудка и еще три крупных проблемы, хорошо продуманных и стоявших в моем плане, когда я возглавлял Институт хирургии АМН СССР.
Я еще полностью сохранил свои силы и неутомимо могу делать по 5-6 самых больших и сложных операций в день, три-четыре раза в неделю, как то было в течение всего прошлого лета, во время студенческих каникул, когда мне разрешалось оперировать беспрепятственно.
Опыт и привычка к научной работе у меня выработалась давно, доказательством чему являются свыше 200 печатных работ, в том числе более 20-ти монографий. Я не сомневаюсь, что если будет Ваше указание и меня вернут к прежним масштабам работы, я еще успею закончить несколько важных проблем в хирургии на пользу советским людям и на славу родной науки”.
В Москве Юдины жили у сына на улице Мархлевского. В МГБ Сергея Сергеевича для беседы ждал полковник Ливанов. Допрос продолжался три часа, проходил в спокойной атмосфере и касался обстоятельств знакомства Сергея Сергеевича с некоторыми известными врачами-евреями, что до самого Юдина, так по ходу допроса и даже, казалось, в доброжелательной форме Ливанов лично ему дал понять: надо терпеть и ждать перемен. В Москве еще находились несколько дней. Ткачев остановился в гостинице, но ежедневно навещал Юдиных дома. Однажды попал на грандиозное семейное чаепитие, просил достать ему два билета в Большой театр. С удивлением слушал, как Сергей Сергеевич ездил охотиться с К.Е.Ворошиловым на плавни под Астрахань.
У Сергея Сергеевича формально свобода передвижения по Москве была полная, но дабы не навредить самому себе, еще во время допроса у полковника Ливанова предупредили: в людных местах, а тем более где могут присутствовать иностранцы не появляться.
В первых числах декабря неожиданно всю Москву облетела печальная новость: умер Алексей Дмитриевич Очкин, главный хирург Боткинской больницы, которого Сергей Сергеевич знал с детских лет. В 1902-1905 годах они вмести учились во 2-ой Московской гимназии. В последующем до 1920-1921 годов с Очкиным Юдин не виделся (Первая мировая война, Захарьино и Серпухов). В начале 1920-х годов, т.е. в разгар гражданской войны, Очкин какое-то время служил врачом у белых, в кавалерии Мамонтова, что впрочем не помешало ему впоследствии занять столь высокое положение. Встретились они вновь только после гражданской войны, когда Очкин уже работал хирургом в Кремлевской больнице. С тех пор, вплоть до момента ареста Юдина, они поддерживали дружеские и самые теплые отношения. Из какой семьи происходил Очкин, Юдин точно не знал. Известно было лишь то, что в прошлом какое-то не очень продолжительное время он был женат на сестре К.С.Станиславского – племяннице крупного московского фабриканта Алексеева, с которой он - Очкин разошелся вскоре после окончания гражданской войны. Вторично женился на дочери врача-психиатра Кремлевской больницы Усольцева.
Очкин был одним из самых близких друзей Юдина. Они часто встречались в семейной обстановке, бывая друг у друга в гостях, и не раз совместно выезжали на охоту. Примерно в 1935 году в одну из таких поездок на охоту в автомашине с женами, когда Очкин сидел за рулем, с их машиной произошла авария, в результате которой у жены Юдина был поврежден позвоночник. Очкин, чувствуя свою ответственность за это событие, стал очень тепло лично относиться к Наталье Владимировне, отчего их семейные взаимоотношения были еще более тесными и близкими.
При любых встречах все они не упускали предоставленной возможности побеседовать на различные научные, медицинские, семейно-бытовые и прочие темы.
Чувствуя себя несколько выше по рангу, Очкин всегда гордился тем доверием, которое ему оказывалось как главному хирургу Кремлевской и Боткинской больниц, и тем, что именно ему поручалось лечение видных партийных и советских деятелей, о чем, впрочем, говорить не любил и делился новостями неохотно.
Так, известно, что в 1937 году он вместе с академиком Спасокукоцким оперировал в больнице Кремля генерального секретаря коммунистической партии Испании Хозе Диаса и за эту успешно проведенную операцию он был награжден орденом Ленина, автомашиной и 30-ю тысячами рублями. После чего Очкин был приглашен на прием к Сталину, из рук которого и получил эту высокую правительственную награду.
В послевоенные годы Очкин не раз выезжал за границу, сопровождая Молотова, при выездах последнего на различные международные конференции и заседания.
Авторитет у Очкина был большой, впрочем, и не в меньшей степени заслуженный. По этой причине, многие иностранные делегации, посещавшие Институт имени Н.В.Склифосовского, приставали к Юдину отвезти их в Боткинскую больницу, чтобы посмотреть на операции Очкина. К числу таких делегаций относилась группа французских гинекологов во главе с Жан Луи Фором, посетивших уважаемого хирурга в 1929 году. А в 1938 году с визитом в Москву приехала делегация французских хирургов во главе с бывшим министром здравоохранения Франции Г.Селье.
Сергей Сергеевич запросил через Ткачева разрешение в МГБ попрощаться с другом и проводить его в “последний путь”. Дали почти сразу. Юдин пришел со своей “тенью” на Баррикадную, где в помещении Центрального института усовершенствования врачей состоялась траурная панихида. С повязкой на руке он прошел в аудиторию, молча, постоял у гроба, перекрестил усопшего и, не сказав никому ни слова, пошел к выходу. Многие его узнали: “…Господи! Живой…”. На кладбище поехать не разрешили. Рекомендовали избегать возможных, но «не желательных» на данный момент встреч.
Какие показания давал Юдин в МГБ, во время поездки в Москву не известно. В его личном деле, каких либо протоколов на этот счет нет. Можно предполагать, что показания его имели отношение к другим делам. По всей видимости, его просили охарактеризовать арестованных кремлевских профессоров, рассказать об их возможных связях. Обвинить дополнительно Юдина С.С. в связях с еврейскими профессорами изначально, было делом безнадежным. Потому как всем было хорошо известно об определенных антисемитских настроениях Юдина. Именно по этой причине, на тот период времени в самом Институте имени Склифосовского и в частности среди ведущих хирургов не было ни одного еврея. Противился Юдин и активному продвижению со стороны Вовси, ленинградских профессоров Гирголава, Левита, Гессе и Шаак в Академию медицинских наук. Это было следователям МГБ хорошо известно. Именно как «ярого антисемита» характеризовали Юдина на допросах некоторые сотрудники Института имени Склифосовского еще в 1948 году.
 Вернулись Юдины в Новосибирск в начале января 1953 года, а тринадцатого числа в газетах было напечатано сообщение ТАСС о врачах-убийцах, сообщение ужасное, напомнившее всем худшие времена тридцать седьмого – тридцать восьмого годов с такого же рода обвинениями профессора Плетнева и других в убийстве или содействии убийству Орджоникидзе, Горького, Куйбышева и Щербакова.


*Куйбышев Валерий Владимирович (1888 – 1935 гг.)
- русский революционер и советский партийный и политический деятель. Награждён орденом Красного Знамени. Член ЦИК СССР 1—6 созывов, кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1921—1922), член ЦК ВКП(б) (1922—1923, 1927—1935), член Политбюро ЦК ВКП(б)  (1927—1935),  член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1922—1923, 1934—1935), секретарь ЦК ВКП(б) (1922—1923), член ЦКК ВКП(б) (1923—1927). Куйбышев скоропостижно скончался 25 января 1935 года, в возрасте сорока шести лет, в своём рабочем кабинете. Официальная версия смерти — закупорка  тромбом  правой  коронарной артерии сердца. Тело было кремировано, урна с прахом была замурована в Кремлёвской стене. Позже в Календаре-справочнике за 1941 год в краткой биографии Куйбышева было написано: «Враги народа, ненавидя этого несгибаемого большевика, умертвили его».


*Щербаков Александр Сергеевич (1901 – 1945 гг.)
- советский  государственный и партийный деятель, генерал-полковник (1943). Член РКП(б)/ВКП(б) с 1918 года, член ЦК ВКП(б)  (1939—1945), кандидат в члены Политбюро ЦК с 21 февраля 1941 года по 10 мая 1945 года. Первый секретарь Московского обкома ВКП(б). Депутат Верховного Совета СССР (1937—1945). Умер в ночь с 9 на 10 мая 1945 года от обширного инфаркта.


Теперь в роли жертвы был Жданов, все врачи-убийцы оказались агентами сионистской антиправительственной террористической организации “Джойнта”. У всех врачей были еврейские фамилии, среди них и главный терапевт Красной Армии профессор Вовси, и многие другие. Все это выглядело ужасно чудовищным. Когда же через неделю появилось сообщение о награждении орденом Ленина врача Лидии Тимашук, которой правительство выражало благодарность за помощь в разоблачении врачей-убийц, вся эта история стала выглядеть еще страшнее. Накатывалась очередная волна не чуждая прямому сведению всякого рода личных счетов – недавних и давних. Это было последнее дело “большого мингрела”, к которому мы еще вернемся.


*     *     *
Во время отсутствия Сергея Сергеевича областная больница жила своей обычной жизнью с внешне ритмичной и отлаженной работой, но по возвращении его в хирургическое отделение отношение к нему со стороны некоторых сотрудников кафедры и Института неожиданно стало не просто крайне открыто негативным, но и недопустимо хамским.
Безусловно, главную роль во всем этом сыграло только что прогремевшее дело о врачах-убийцах и совпавшее с этим посещение Сергеем Сергеевичем Юдиным Москвы и его вновь возобновившиеся допросы в МГБ. И если отъезд Юдина в Москву большинством был расценен как конкретный шаг к реабилитации во всех правах и званиях, то его возвращение, опять же в свете сообщения ТАСС, некоторыми было понято как окончательное подтверждение уже вынесенного приговора, а то и еще хуже.
А что могло быть хуже, когда явный “враг народа”, осужденный за шпионаж, оперирует крупных партийных деятелей и просто ни в чем неповинных людей, ведет сомнительного толка научные разработки и что уж совсем недопустимо, протаскивает свои антисоветские взгляды через студентов в стены медицинского института. Так поняли те, кто хотел это понять так и никак иначе.
Именно так это поняли и ректор Новосибирского медицинского института Залесский, и профессоры Мыш и Шнайдер, наистрожайшим образом запретившие студентам института присутствовать на операциях Юдина и принимать всякое участие совместно с ним в разработках любых научных тем. Причем ранее участвовавшие в работе с Сергеем Сергеевичем студенты Наточин, Андросова, Левин и Максимова были отстранены от разработки научных тем в приказном порядке, а Юрий Наточин даже утратил право на бесспорное получение Сталинской стипендии.
По непосредственной инициативе парторга областной больницы Тяжкун, врач-офтальмолог Валентина Понурова получила партийное взыскание за то, что подписала вышеупомянутую научную работу.
По распоряжению главного врача областной больницы Кутикова заведующий онкологическим диспансером доктор Фукс снял полставки зарплаты сиделке, которая наблюдала за больными, непосредственно лечившимися у Юдина.
По аналогичным причинам были тщетны и все попытки врача-онколога Ивановой добиться у заведующего лечебной  частью областной больницы Киреевой и заведующего областным отделом здравоохранения товарища Киркова характеристики, необходимой для получения права на защиту диссертации.


*Мыш Владимир Михайлович (1873 – 1947 гг.)
- выдающийся отечественный хирург, профессор Томского университета (1901—1932) и Новосибирского медицинского института (1932—1947), заслуженный деятель науки РСФСР (1934),  академик АМН СССР (1945). В 1895 году  окончил  Императорскую Военно-медицинскую академию со степенью лекаря. В период обучения был удостоен золотой медали за работу «Панкреатический диабет, его патогенез и клиника».После окончания академии был оставлен при кафедре хирургии профессора Н. А. Вельяминова. С 1895 года — профессорский стипендиат.В 1901 году по конкурсу был избран экстраординарным профессором по кафедре теоретической хирургии Томского университета, в 1907 году стал ординарным профессором. С 1909 года возглавил кафедру факультетской хирургической клиники, которой заведовал до 1930 года. В 1932 году вместе с Институтом он переехал в Новосибирск, где организовал первоклассную клинику на 150—180 коек. В 1935 году на базе Института усовершенствования врачей был образован Новосибирский государственный медицинский институт, которые работали параллельно.


*Мыш Дмитрий Владимирович (1902 – 1961 гг.)
- хирург, кандидат медицинских наук, доцент, заведующий кафедрой госпитальной хирургии Новосибирского медицинского института. С 1946 по 1951 годы директор Иркутского государственного медицинского института. Сын академика Мыш В.М.



По негласному распоряжению главного врача областной больницы Кутикова в первоначально отведенном для Юдина небольшом кабинете, где он проводил с группой студентов свои эксперименты, была организована сушка халатов и постельного белья.
Дело дошло даже до того, что по распоряжению Кутикова, учитывая, что госпитализация Юдиным пациента не была лично согласована с ним, один тяжелобольной мальчик, привезенный из района, на протяжении нескольких дней не был в больнице поставлен на довольствие, в связи с чем сам Сергей Сергеевич лично выделил родителям деньги на приобретение продуктов питания.
Входная дверь в операционную во время присутствия там Юдина стала определенным контрольно-пропускным пунктом и излюбленным местом дежурства профессора Мыш, с неизменным ответом всем желающим полушепотом одной единственной фразой: “Не ходите туда. Там оперирует враг народа!”.
Вот как этот период вспоминает Валентина Николаевна Понурова:
“С моим сокурсником Петром Булгановым, оставшимся после окончания института в роли секретаря парторганизации мединститута, я была знакома хорошо. В конце недели кто-то мне передал, что меня просил зайти к себе секретарь. Встретил он меня по-партийному, со сдержанной приветливостью. Он начал сам: “Говорят, Вы, Понурова, работаете с Юдиным?” Пожав в ответ плечами, я продолжала молчать. “Проявляешь, Понурова, близорукость? Советую Вам подумать”, - подведя итог добавил он. Не придав разговору серьезного значения, я больше удивилась тому, что при всем этом Булганин не переставал видеть себя в самом скором времени самым большим хирургом. Представлялось, что и саму парторганизацию он рассматривал в качестве определенного трамплина, с которого ему будет проще взлететь”.
Хотелось верить, что все этим и ограничится, но этого не произошло, и вскоре после общего партийного собрания “О бдительности” последовал официальный вызов Понуровой на заседание партбюро…
Партийное собрание вел доцент Владимир Николаевич Курлов. Он сделал доклад, в котором было сказано много общих слов о бдительности и угрозе ее утраты. Имя Юдина вслух не произносили, но все присутствующие на собрании молча понимали, в чью сторону направлены намеки. Итог собранию подвел ректор Г.Д.Залесский, который с негодованием рассказал собранию о том, как не заслуживший доверия Родины и высланный в ссылку ученый Юдин позволил передать ему свою бездарную научную работу и каково было удивление его, когда на первом титульном листе, под фамилией врага народа были вписаны фамилии нескольких студентов института, причем среди них была и фамилия комсорга 6-го курса Юрия Наточина, которого на том же памятном заседании партбюро отстранили от занимаемой должности. Остальным были объявлены партийные взыскания. Была вызвана Понурова и в местное МГБ с просьбой изложить все происшедшее на бумаге.
Из заявления начальнику отдела Новосибирского Управления МГБ, товарищу Гузику от клинического ординатора Новосибирского государственного медицинского института Понуровой Валентины Николаевны:
“На общем партийном собрании института по вопросу о бдительности советских людей 12-го февраля 1953 года был упомянут академик С.С.Юдин. Указано, что этот ученый политически неблагонадежен, отбывал заключение и сослан в Новосибирск. Мое участие в научной работе академика Юдина расценено как факт ротозейства.
Одновременно с этим известно, что академик Юдин работает в областной больнице нашего города, и не только там, но почти во всех, во всех лечебных учреждениях города консультирует и оперирует больных. За ним сохранено звание академика и правительственные награды.
Если этот человек политически неблагонадежен, то почему он живет в таком крупном индустриальном центре страны, как Новосибирск, почему ему доверяются жизни советских людей?
А если ему оказано такое доверие, то почему он лишается всячески возможностей ведения научных исследований, почему студентам и научным работникам института запрещено общаться с академиком Юдиным, вести научную работу под его руководством?
Почему факт участия в работе академика Юдина расценивается как крупная политическая ошибка, как ротозейство?”

Из письма С.С.Юдина скульптору М. П.Оленину 22 февраля 1953 года:

“Дорогой мой нежный друг, Михаил Петрович!
Позвольте мне выразить Вам самую глубокую и искреннюю благодарность за Ваши добрые чувства и горячие хлопоты, проявленные как в дни моего приезда в Москву, так и после отъезда в Новосибирск. Ваша бескорыстная преданность и дружеские чувства мне тем более дороги, что такое отношение к себе я встретил далеко не ото всех своих прежних друзей и товарищей. И хотя, кроме Вас, нашлись еще несколько лиц из числа моих бывших учеников и ассистентов, а также из числа старых гимназических и университетских товарищей, проявивших вполне искреннее сочувствие к тем бедам, кои на меня свалились, тем не менее число таких друзей оказалось гораздо меньше, чем это можно было рассчитывать.
Ужасней всего то, что очень многие из наиболее мне обязанных и, казалось бы, преданных учеников проявили или феноменальную, презрительную трусость, или же еще худшее – опасение за мое возвращение в Москву, что несомненно несколько омрачит их столь неожиданное и не столь заслуженное служебное и карьерное счастье.
Что касается моей теперешней жизни, то, к сожалению, мне нечем Вас порадовать, ибо формально в моем положении ничего не изменилось по сравнению с тем, что было до поездки в Москву, фактически же изменилось многое и определенно к худшему.
Совершенно ясно, что в связи с известным сообщением ТАСС о “деле врачей-убийц” и с предстоящим процессом сейчас не до меня, и пересмотр моего дела, т.е. решение о моей дальнейшей работе будет принято только после окончания этого ужасного дела.
Пока же местные больничные начальники и руководство медицинского института решили, что, не получая каких-либо прямых директив обо мне в смысле расширения моей деятельности, будет благоразумней сузить ее, чтобы таким образом проявить свою служебную и политическую бдительность. Словом, для научной работы мне сейчас почти полностью закрыты возможности, ибо ни врачебных штатов для этого не дают никаких, ни одного человека, ни студентов, которым пока, впредь до получения директив из Москвы, тоже запретили со мной работать. Это не касается операций, каковых очень много, число их все нарастает, и меня все чаще приглашают “на гастроли” в другие больницы Новосибирска, где организуются операционные дни, коим по разнообразию программ и серьезности вмешательств мог бы позавидовать даже Институт Склифосовского.
Не поймите, дорогой друг мой, что я сколько-нибудь падаю духом. Это не в моих правилах, но потеря каждого месяца в мои годы все же очень досадная вещь. Я уверен, что в ближайшие недели мою судьбу коренным образом пересмотрят. Все целиком зависит от того, как оценит мои работы академик Константин Михайлович Быков и захочет ли он доложить об этом вполне твердо в двух высших инстанциях. В том, что Вы, мой бесценный друг, стараетесь помочь мне всеми силами и возможностями, я абсолютно уверен.
Крепко-крепко Вас целую. Мой самый искренний и почтительный привет Вашей жене Илеане Александровне               
                Ваш С.Юдин”.

Что это? Разумное желание обезопасить себя, на всякий случай, от любого общения с опальным академиком, простая человеческая трусость или столь укоренившийся у многих страх за свой непоколебимый в глазах подчиненных и окружающих авторитет и нежелание видеть рядом кого-либо,  добившегося больших умений и знаний. Вероятно, и то и другое. Но одно очевидно и достоверно, что никаких указаний от органов МГБ или обкома партии ни ректору Залесскому, ни Кутикову, ни многим другим проявляющим инициативу людям насчет того, как себя вести в общении с Юдиным, не поступало. Инициатива была личная. Да и разве могло быть по другому – человеческая мелкость культивировалась.
Кроме того, зная “не понаслышке” о творившемся в отношении ссыльного академика беспределе, сами сотрудники МГБ, а точнее начальник управления МГБ по Новосибирской области - полковник госбезопасности Коцупало 11 февраля 1953 года ходатайствовал перед заместителем министра государственной безопасности Союза ССР товарищем П.Н.Мироненко помочь разобраться в создавшейся вокруг ссыльного академика крайне негативной ситуации:
“В марте 1952 года в город Новосибирск по решению особого совещания МГБ СССР в ссылку прибыл бывший действительный член Академии медицинских наук СССР профессор хирургии Юдин С.С.
Заместитель министра государственной безопасности СССР товарищ Рюмин в директиве №1805/Р от 5 марта 1952 года указывал: “Не чинить препятствий Юдину к занятию научно-исследовательской работой, разрешив ему для этой цели свободное посещение города Новосибирска. По существу данной директивы было поставлено в известность руководство Новосибирского филиала Академии наук СССР и проинформировано, что органы МГБ СССР по своей линии не чинят препятствий к занятию ссыльным Юдиным научно-исследовательскими разработками и лечебной работой. 
Однако, по линии советских органов, в частности Министерства здравоохранения, каких-либо указаний о предоставлении условий для научной работы Юдину до сих пор не поступило.
В связи с этим местные органы здравоохранения формально разрешили ему работать в областной больнице, выделили небольшую группу тяжелых больных преимущественно с раковыми заболеваниями, но необходимых условий для научных работ, мотивируя тем, что он является ссыльным, не выделили.
По существу данного вопроса Юдин неоднократно обращался к нам с заявлениями о том, что работники облздрава, медицинского института и больницы всячески препятствуют ему в ведении научной работы, запугивают врачей и студентов, которые пытаются участвовать с ним в разработке научных тем, запрещают присутствовать на его операциях.
По существу изложенных жалоб Юдина своевременно был проинформирован секретарь Новосибирского обкома КПСС товарищ Яковлев.
Мы также обращались по этому вопросу к руководству МГБ СССР, которое 20 февраля 1953 года уведомило нас, что ставить вопрос о нецелесообразности предоставления Юдину возможности заниматься научно-исследовательской работой необходимо непосредственно перед Министерством здравоохранения СССР.
В создавшейся ситуации, мы сочли возможным еще раз поставить этот вопрос перед Вами, надеясь, что Вы сочтете необходимым побудить Министерство здравоохранения к даче соответствующих указаний по их линии о предоставлении Юдину условий для научно-исследовательских занятий, имея в виду научную и практическую ценность его работ.
При положительном решении указанного выше вопроса прошу также санкции на удовлетворение ходатайства ссыльного академика Юдина о проживании в городе Новосибирске. По указанию МГБ СССР ему определено место жительства в городе Бердске – в 30 километрах от Новосибирска, где никаких научных медицинских учреждений и клиник нет”.
С аналогичным ходатайством на имя заместителя министра внутренних дел Союза ССР генерал-полковника Серова И.А. выступил 11 февраля 1953 года по линии своего ведомства и заместитель начальника Управления МВД по Новосибирской области подполковник Улитин, акцентируя внимание на следующих имевших место фактах:
“…В областной больнице, где Юдин имеет небольшой стационар тяжелых больных, ему постоянно чинят препятствия вплоть до отзыва во время сложных операций ассистирующих лиц, всячески его третируют и тормозят каждое начинание в научной работе. В основном это исходит от ректора медицинского института Залесского, профессоров Мыш и Шнайдер, а также ряда других лиц, которые запрещают студентам присутствовать на операциях и участвовать в его научной работе, объявляя громогласно Юдина врагом народа”.


Из письма С.С.Юдина Андрею Григорьевичу Савиных, 8 марта 1953 г.

   “Дорогой мой друг Андрей Григорьевич!
Вы, конечно, уже знаете о моей поездке в Москву и даже вероятно, слышали немало всевозможных догадок и прогнозов о моей дальнейшей судьбе. Сам я пока еще ничего не знаю, ибо как мой вызов в Москву, так и возвращение обратно случились совершенно неожиданно.
Здесь, в Новосибирске, знали о ходе моих исследовательских работ по павловской тематике. С группой четырех студентов-медиков и с помощью двух здешних врачей мы провели наблюдение над желудочной секрецией под влиянием натуральных завтраков, а затем под одним гипнозом, но главное – до и после производства ваготомий, кои я делал попутно при создании искусственных пищеводов. Таких анализов проведено несколько сот, на десяти больных.
Еще важнее было то, что удалось детальнейшим образом изучить секрецию кишечных ферментов: энтерокиназы, липазы и амилазы на той же самой больной на двух отрезках кишечника – одном полностью денервированном вследствие пересечения брыжейки у кишки, пребывавшей в подкожном туннеле около трех лет, а также на другом кишечном отрезке, с нормальной иннервацией при целости брыжейки.
Это создало не только убедительнейшие подтверждения наших данных, полученных на желудке до и после ваготомии, но позволило высказываться как о путях желудочной связи с корой полушарий, так и по принципиальному вопросу о путях проведения гипноза вообще.
Вот с какими материалами я дебютировал на научном поприще, впервые после четырех лет полного молчания. Все эти данные в форме роскошно оформленных альбомов и докладной записки, посвященной XIX партийному съезду, я намеревался переслать в Москву с Натальей Владимировной, но за два дня до ее отъезда я был вызван в управление МГБ и меня спросили, не мог ли я задержать поездку Натальи Владимировны дня на 2-3. А по истечении этого срока меня вторично пригласили и сообщили о разрешении ехать с Москву самому.
В Москве меня просили не слишком афишировать свой приезд “дабы не испортить собственного дела”. Этим и ограничились все указания, да к тому же меня просили не ходить в Большой театр, где меня сразу же увидят иностранцы.
Я переслал два полных комплекта альбомов и докладных записок: один в ЦК партии на имя Юрия Андреевича Жданова, а второй Ефиму Ивановичу Смирнову для переправки в Президиум АМН, не зная, что как раз в эти дни он был снят с поста министра здравоохранения.
Задержка с назначением нового министра здравоохранения, а также неизбежная потеря времени при сдаче целого министерства может привести к тому, что мое “Дело” в целом будет докладываться Главному Хозяину только через месяца два-три.
Вот почему меня вызывали в МГБ и сообщили, что впредь до решения вопроса обо мне в целом, я должен возвращаться в Новосибирск.
Мне чрезвычайно жаль, что я уехал в Сибирь утром 24 декабря, то есть когда Вы и Петр Андреевич Куприянов были уже в Москве, приехав на  V-ый Пленум Всесоюзного хирургического общества, о чем я узнал уже здесь, в Новосибирске, из письма молодого хирурга – дочери Марии Петровны Голиковой, присутствовавшей на этом пленуме и сообщившей мне все подробности.
Сама же она после исчезновения своей матери вышла замуж за курсанта-танкиста, который получил назначение в Челябинск, кажется на завод. Сама же Елена Васильевна – хирург, была на усовершенствовании в ЦИУ после трехлетнего стажа и неожиданно увидела меня на похоронах Алеши.   
Возвращаясь к главному вопросу – оценке представленных мною научных материалов, могу сообщить, что уже после моего возвращения в Новосибирск, при телефонном разговоре с Москвой, я узнал от моего сына, что по некоторым данным труды эти получили хорошую оценку, в том числе и академика К.М.Быкова.

*Быков Константин Михайлович (1886 – 1956 гг.)
- российский и советский физиолог, проводивший исследования влияния коры головного мозга на внутренние органы. Ученик И. П. Павлова. Действительный член АН СССР (1946) и АМН СССР (1944). Заслуженный деятель науки РСФСР (1940). Генерал-лейтенант медицинской службы. Депутат ВС РСФСР 3—4 созывов. Лауреат Сталинской премии первой степени (1946). К. М. Быков был одним из основных выступающих на печально известной совместной сессии АН СССР и АМН СССР (1950) (Павловская сессия). Сессия была организована с целью борьбы с «влиянием Запада» на советскую физиологию. Результатом сессии явилось то, что советская физиология оказалась под ударом и изолировалась от международного научного сообщества на долгие годы.

На заключительном этапе Константин Михайлович, конечно, может сыграть решающую роль во всей моей дальнейшей судьбе. Мне трудно загадывать, как отнесется он персонально к оценке моих работ (не по деловому и научному их значению, а в связи с моим особым теперешним положением ссыльного). Ведь со времени моего выхода на свободу мне пришлось видеть ярчайшие примеры самого противоположного свойства. В то время как очень многие из моих бывших ассистентов, ,в том числе очень многие партийцы, проявляли по отношению ко мне максимум внимания и сочувствия, мне пришлось пережить острейшее горе и обиду, видя равнодушие и трусость нескольких наиболее мне близких, самых долголетних и наиболее мне ничем не обязанных ассистентов.
Я, разумеется, не слишком осуждаю их за сверхбдительность, выражающуюся лишь в том, что они избегают мне писать и со мной встречаться, точно так же трудно осуждать людей за то, что они по своей природе трусоваты: уж какие есть! Трудно загадывать, как выскажутся те из ученых, коим будут переданы мои труды, будь то из Министерства здравоохранения или ЦК КПСС. Кое-что уже сделано, дабы помочь мне в этом деле.
Так, например, профессор Арсений Васильевич Русаков, прозектор Института Склифосовского, просто задушил меня в своих объятиях, когда мы встретились в Москве в декабре. Съездили мы тотчас же и к профессору М.А.Скворцову,и они договорились ехать вместе похлопотать за меня к академику Н.Н.Аничкову который в качестве президента Академии наук мог бы сыграть очень большую роль в моей судьбе.
Сам Н.Н.Аничков всегда относился ко мне очень хорошо, но я боюсь, что он окажется именно в числе тех сверхбдительных и просто побоится вмешиваться в мою судьбу по мотивам “как бы чего не вышло”.

*Аничков Николай Николаевич (1885 – 1964 гг.)
- выдающийся советский патологоанатом, профессор, академик АМН СССР (1944 г), генерал-лейтенант медицинской службы (1943 г.), президент АМН СССР с 1946 по 1953 гг. Один из первых в мире доказал влияние холестерина на развитие атеросклероза.Из видной дворянской семьи, сын действительного тайного советника, заместителя министра народного просвещения. После окончания Императорской Военно-медицинской академии в период Первой мировой войны работал старшим врачом полевых военно-санитарных поездов. После Октябрьской революции защитил диссертацию и в качестве профессора возглавлял отдел патологической анатомии Института экспериментальной медицины в Ленинграде и кафедры патологической физиологии и патологической анатомии Военно-медицинской академии. На “суде чести” над профессорами Клюевой Н.Г. и Роскиным Г.И. (1947 г.). выступал в качестве общественного обвинителя.

*Терновский Василий Николаевич (1888 – 1976 гг.)
-советский анатом, историк медицины, академик AMН СССР (1944).
В 1912 году окончил физико-математический факультет  Московского университета, в 1915 году окончил экстерном с отличием медицинский факультет Московского университета со степенью лекаря. Участник Первой мировой войны, служил врачом в хирургическом отряде Красного Креста на Западном фронте. В 1920—1924 годах работал на кафедре анатомии МГУ, в 1922 году защитил докторскую диссертацию по теме «Анатомия вегетативной нервной системы». В 1924—1944 годах — заведующий кафедрой анатомии Казанского мединститута. В 1944—1959 годах — заведующий кафедрой анатомии человека 2-го ММИ, заведующий отделом анатомии Института нормальной и патологической морфологии АМН СССР (1945—1950). Являлся членом Учёного совета Министерства здравоохранения СССР, Всесоюзного общества анатомов, гистологов и эмбриологов, Всесоюзного общества историков медицины, Международной академии истории медицины, Медико-исторического общества Швеции, Римской Академии, Всеболгарского общества историков медицины, Московского историко-медицинского общества.

*Анохин Петр Кузьмич (1898 – 1974 гг.)
- выдающийся отечественный физиолог, создатель теории функциональных систем, академик АМН СССР (1945) и АН СССР (1966), лауреат Ленинской премии (1972).
Осенью 1950 года на известной научной сессии, посвященной проблемам физиологического учения И. П. Павлова, критике подверглись новые научные направления, развиваемые учениками физиолога  Л. А. Орбели,  И. С. Бериташвили  и А. Д. Сперанским  и другими. Острое неприятие вызвала теория функциональных систем Анохина. В результате П. К. Анохин был отстранен от работы в Институте физиологии и направлен в Рязань, где до 1952 года работал профессором кафедры физиологии медицинского института. С 1953 год по 1955 год заведует кафедрой физиологии и патологии высшей нервной деятельности Центрального института усовершенствования врачей в Москве. В 1955 году — профессор кафедры нормальной физиологии 1-го Московского медицинского института имени И. М. Сеченова (ныне Московская медицинская академия). В это время им были сформулированы теория сна и бодрствования, биологическая теория эмоций, предложена оригинальная теория голода и насыщения, получила завершенный вид теория функциональной системы, дана новая трактовка механизма внутреннего торможения, отраженная в монографии «Внутреннее торможение как проблема физиологии» (1958).

Это, разумеется, только мои предположения и, может быть, я жестоко ошибаюсь, на основе стольких примеров с гораздо более близкими мне друзьями. Далее, к тому же Аничкову должны были поехать еще академики: М.В.Давыдовский и А.К.Анохин. Оба они меня встретили исключительно тепло и обещали сделать все от них зависящее, чтобы мне помочь. Точно так же и академик В.Н.Терновский, встретивший меня в Москве очень тепло, в тот же вечер позвонил в Ленинград академику К.М.Быкову, прося его дать возможно лучшую оценку моим работам.
Я абсолютно уверен, что В.Н.Терновский не пожалеет ни слов, ни времени, чтобы мне помочь, еще меньше опасаюсь, что он побоится это делать, выступая за меня в самых высоких научных кругах.
В заключение скажу, что Наталья Владимировна сама ходила к жене Георгия Нестеровича Сперанского, с которой она очень дружна и каковая является родной сестрой В.П.Филатова.
Сперанские очень были счастливы моему приезду в Москву и обещали самую энергичную поддержку при самом добром расположении ко мне Владимира Петровича Филатова.
Словом, множество людей, безусловно, хотят мне помочь, в чем я совершенно уверен, что в полной уверенности отношу и на Ваш счет.
И если до сих пор я не мог рассчитывать на Вашу помощь, то теперь, именно в данный момент, ситуация круто изменилась в мою пользу.
Ведь меня вызвали в Москву без какого-либо демарша с моей стороны, а принимали меня в МГБ самым лучшим образом. Я глубоко уверен, что если бы не это кошмарное дело академика Виноградова – личного врача Сталина, не только в МГБ, но и в более высоких инстанциях ЦК мой вопрос мог бы иметь конкретное решение еще тогда, в декабре. И в МГБ мне на это явно намекали.
В чем же и как могло бы выразиться Ваше ко мне участие?
Оно возможно двояко. Во-первых, Вы можете написать кому-нибудь из влиятельных академиков с просьбой самым внимательным образом отнестись к моей судьбе, то есть дать возможно высокую оценку представленным мною работам и просить посодействовать тому, чтобы мне разрешили сделать личный доклад о них в президиуме АМН - это было бы самое главное, ибо там, на месте, уже легче будет добиться высокой оценки благодаря тому, что многие из моих друзей, безусловно, выступят в прениях.
Кому бы Вы могли написать?
Выберете сами. Я уже четыре года как потерял всякую связь и ориентировку, но если Вы, как хирург, напишите Н.А.Аничкову или К.М.Быков и попросите их выручить меня, ссылаясь на мою хирургическую ценность, то именно мнение хирурга должно сыграть особо большую роль в решении дела. Точно так же Вы могли бы написать и Андрею Федоровичу Третьякову, как только станет официально известно о его назначении Министром здравоохранения СССР, вместо Смирнова Ефима Ивановича Третьяков меня знает давно и всегда очень хорошо относился ко мне. Нет сомнения, что именно его будет спрашивать Главный Хозяин, когда он лично будет решать мою судьбу. Было бы чрезвычайно важно, если бы Вы, как хирург, написали Третьякову с просьбой вернуть меня к настоящему делу и использовать в оставшиеся последние годы на полную мощность. Повторяю, нельзя, чтобы не посчитались именно с мнением такого крупного авторитета, как Вы, дорогой Андрей Григорьевич.
Может быть, Вы об этом же напишите и Петру Андреевичу Куприянову. Он всегда прекрасно относился ко мне, а последние годы он был одним из самых близких мне друзей, к сожалению, у меня нет такого же верного случая переслать ему письмо в Ленинград, так как самому мне посылать такие письма по почте, конечно же, не стоит. Другое дело Вы. Ваши письма никто не станет просматривать, если они не адресованы мне, в Новосибирск. Писать же Куприянову в Ленинград вы можете обо мне совершенно свободно. Словом, и Куприянову, и Быкову, и Аничкову Вы можете написать свое мнение обо мне как хирурге и сообщить свой отзыв и мнение о моих работах, кои я Вам при сем тоже пересылаю. Будьте другом, просмотрите их и не поленитесь о них высказать краткий отзыв и мнение кому покажется нужным.
Второе возможное участие - это приглашение меня приехать с докладом в Томск. Если Вы на основе ознакомления с работами сочтете их интересными для доклада в Томске, то пусть Медицинский институт пригласит меня, и, вероятно, теперь меня отпустят.
Простите, дорогой Андрей Григорьевич, что беспокою Вас новыми просьбами. Но, думается, что Вы не осудите меня за это: ведь та беда, которая на меня свалилась как гром с ясного неба, может случиться, как инфаркт, как рак, со всеми.
Хочется верить, что еще успею закончить те несколько крупных научных проблем, кои родились не вдруг, над коими я трудился годами и которые оторвались от меня так неожиданно!!
Крепко Вас обнимаю, мой чудесный друг и товарищ, Ваш С.Юдин”.


 *Третьяков Андрей Федорович (1905 – 1966 гг.)
- советский государственный деятель. Депутат Верховного Совета РСФСР 2-го созыва. 3-й Министр здравоохранения СССР. Родился 19 августа (1 сентября) 1905 года в селе Нижние Деревеньки  Льговского уезда Курской губернии (ныне Льговского района Курской области). В 1929 году окончил медицинский факультет Воронежского государственного университета. Кандидат медицинских наук (1958). 1917—1922 — работал в крестьянском хозяйстве отца. 1922—1924 — секретарь, председатель волостного крестьянского комитета; заместитель председателя Нижнедеревенского волисполкома Льговского уезда Курской губернии. 1924—1929 — студент Воронежского государственного университета. 1929—1930 — заведующий окружным здравотделом, Тамбов. 1930—1933 — заведующий Щигровским райздравотделом Центрально-Чернозёмной области. 1933—1934 — заведующий Курским городским здравотделом. 1934—1935 — заведующий Курским областным здравотделом. 1935—1939  — заведующий  Калининским  облздравотделом, одновременно с 1938 года главный врач больничного городка г. Калинин. 1939—1940 — начальник Главного управления курортов и санаториев Наркомата здравоохранения СССР. 1940—1946 — народный комиссар здравоохранения РСФСР. 1946—1948 — министр медицинской промышленности СССР. 1948—1953 — директор Центрального института курортологии Министерства здравоохранения СССР. 1953—1954 — министр здравоохранения СССР. 1954—1965 — начальник Управления врачебно-трудовой экспертизы Министерства социального обеспечения РСФСР. С сентября 1965 года персональный пенсионер союзного значения. Умер в Москве 22 мая 1966 года на 61-м году жизни.


*Куприянов Петр Андреевич (1893 – 1963 гг.)
- выдающийся советский хирург, профессор, академик АМН СССР (1944 г.), генерал-лейтенант медицинской службы (1945 г.), лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического труда. После окончания в 1918 году Военно-медицинской академии в Петрограде ординатор, а с 1924 года заведующий хирургическим отделением Окружного клинического военного госпиталя. С 1934 по 1938 гг. был заместителем начальника клиники госпитальной хирургии Военно-медицинской академии, руководил которой до 1957 года С.С.Гирголав. В годы Великой Отечественной войны занимал должности главного хирурга Ленинградского военного округа, Северного и Ленинградского фронтов. С 1943 года до конца своей жизни возглавлял кафедру факультетской хирургии Ленинградской Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова. С 1944 по 1950 годы вице-президент АМН СССР. На “суде чести” над профессорами Клюевой Н.Г. и Роскиным Г.И. (1947 г.). выступал в качестве общественного обвинителя.


Из письма Юдина М.П. Оленину 20 марта 1953 г.
“Дорогой мой друг Михаил Петрович!
Наконец - то при телефонном разговоре с сыном Наталья Владимировна и я узнали, что собрание моих научных работ и документация исследований, выполненных в Сибири, были переданы К.М.Быкову и им просмотрены. Я не могу сомневаться, что при сколько-нибудь объективном отношении к этим работам они должны получить хорошую оценку. А мнение такого выдающегося ученого и высшего авторитета по павловской тематике должно сыграть решающую роль в определении моей дальнейшей судьбы. Лишь бы Константин Михайлович не уклонился действительно протянуть мне руку. А это он действительно и даже легко может сделать.
Дорогой мой Михаил Петрович! Зная Ваше исключительно доброжелательное ко мне отношение, я не сомневаюсь, что Вы готовы сделать любой демарш, для того чтобы мне помочь, в связи с чем решаюсь просить Вас о следующем. Сережа сообщил, что Константин Михайлович проездом из Киева будет в Москве числа 13-го июня. Если Вы сможете его увидеть и если Ваши отношения позволяют, то попробуйте подсказать ему мысль, что одно его слово, сказанное Президенту Академии академику Несмеянову о необходимости вернуть меня в Москву для реализации действительно крупных научных исследований по первостепенной павловской тематике, может иметь окончательные, решающие последствия, ибо Президент АН СССР по своей должности и по традиции имеет вход к главе Правительства Советского Союза в любое время, без очереди.
Так было при товарище Сталине, когда С.И.Вавилов, а до него академик Карпинский имели доступ к Иосифу Виссарионовичу всегда, в любой день! Я уверен, что и Несмиянов вхож к Г.М.Маленкову в любой день, по любому вопросу.
Если К.М.Быков лично, а еще лучше вместе с Президентом Медицинской академии академиком Н.Н. Аничковым или от большой группы медицинских академиков (В.В.Терновского, П.К.Анохина, М.А.Скворцова, И.В.Давыдовского, П.А.Куприянова и А.Л.Мясникова) выразит просьбу о моем возвращении в Москву для завершения важной научной работы, то аргумент этот вполне серьезный и убедительный, а время теперь очень подходящее, тем более что министр здравоохранения, безусловно, поддержит такой демарш и во всяком случае ответит положительно, если его запросят сверху.
Я, конечно, вовсе не уверен, что все это удастся, но мысль моя вполне реальна, и, может быть, все получится, если найдется лицо, которое попробует это сделать.
Посоветуйтесь с В.Н.Терновским и П.К.Анохиным и тогда попробуйте еще раз побеспокоить Константина Михайловича. Может быть, он и откликнется.
Простите, дорогой друг мой, что все еще беспокою Вас своими тяжелым делом. Но ведь сам-то я в этом нисколько не виноват, а злая судьба все еще держит меня в Сибири. Нежно и крепко Вас обнимаю.
Почтительно целую руку Илеаны Александровны.
Ваш Юдин”.

*     *     *
Тем временем, не дождавшись официального и конкретного ответа в отношении Юдина, но имея на руках директиву МГБ СССР и разрешив уже неофициально Сергею Сергеевичу со всей семьей проживать в Новосибирске, беря во внимание, что он работает хирургом в областной больнице, начальник управления МВД полковник Коцупало направляет 28 мая 1953 года письменное распоряжение начальнику 1-го отделения милиции города Новосибирска о необходимости получения Юдиным временной прописки в городе.
Ситуацию можно считать сколь парадоксальной, столь и неожиданной, но через несколько дней на имя начальника управления МГБ по Новосибирской области и из Москвы поступила телеграмма:
“Согласно указанию товарища Берия Л.П. разрешить профессору хирургии Юдину С.С. проживать в городе Новосибирске, с целью максимального его использования в научно-исследовательской работе, о чем просим известить обком КПСС.”
Тогда же, в мае 1953 года, спецотдел МВД по Новосибирской области направляет начальнику Секретариата особого совещания при МВД СССР генерал-майору Иванову В.В. составленное Сергеем Сергеевичем Юдиным еще в апреле этого года письмо следующего содержания:
Министру внутренних дел СССР, товарищу Л.П.Берия.[п.2.161]
“ Глубокоуважаемый Лаврентий Павлович!
В начале декабря прошлого года я написал письмо товарищу И.В.Сталину относительно использования моих званий Почетного члена Английского Королевского общества, Сорбонны и ряда других зарубежных научных обществ многих университетов для громкого протеста против варварского применения бактериологического заражения сел и городов Кореи и издевательств над военнопленными. Письмо это я представил в МГБ с просьбой переслать его через министра С.Д.Игнатьева.
Письмо мое, а равным образом докладная записка о выполненных мною новых научных работах с приложением нескольких альбомов документации были приняты и отосланы в Отдел науки ЦК КПСС на имя Юрия Андреевича Жданова. Вместе с тем полковник Ливанов, ознакомившись с новыми научными проблемами, разработанными и сулящими весьма заманчивые перспективы как теоретического, так и практического значения, должен был всецело согласиться, что условия моей теперешней работы в Новосибирске совершенно не обеспечивают возможности ставить и разрабатывать эти проблемы.
Однако, отсылая меня обратно в Новосибирск, полковник Ливанов мне обещал, что, во-первых, мое письмо и оценка представленных научных работ будут, безусловно, доложены товарищу Сталину; а во-вторых, что вплоть до разрешения вопроса обо мне в целом, в Новосибирске я не встречу больше ограничений и препятствий в научной работе. Но, к сожалению, оба эти обещания не осуществились.
Мое возвращение в Новосибирск из Москвы в декабре 1952 года было всеми расценено как окончательное осуждение меня как опасного преступника. Обнародованное же сообщение ТАСС о медицинских профессорах, обвиненных в измене и вредительстве, окончательно изменило отношение ко мне в худшую сторону, что вылилось в полнейшее запрещение врачам и студентам не только участвовать в моих научных работах, но даже разговаривать со мной. Поэтому теперь все мои научные исследования полностью прекращены.
Смерть же товарища Сталина помимо тяжелого удара для меня, как работника на поприще советской культуры и горячего патриота, принесла и то особое горе, что Иосиф Виссарионович всегда мне представлялся как воплощенная справедливость, и в его лице я видел главного заступника.
Дорогой Лаврентий Павлович! К Вам, как к ближайшему и долголетнему соратнику Иосифа Виссарионовича, я обращаюсь с покорной просьбой. Помогите мне использовать остаток дней на завершение тех научных работ по хирургии, коими я руководил свыше 20 лет, находясь во главе Института имени Склифосовского, и каковые принесли мне звание академика и дважды были отмечены Сталинскими премиями.
Мне 62-ой год. В этом возрасте уже поздно заново создавать рабочее место и подбирать штат сотрудников. Здесь, в Новосибирске, при необычайной бедности оборудования больниц и медицинских бюджетов, мне пришлось бы затратить лет 5 только на добычу средств и оборудование лабораторий. Но ведь совершенно очевидно, что такая отсрочка полностью срывает возможность для меня начать реализацию намеченных крупных научных проблем, ибо помимо преклонного возраста меня гнетет грудная жаба и сказываются 39 месяцев перенесенного одиночного тюремного заключения.
Хочется верить, что мою судьбу Вы станете решать не чисто формально, т.е. по тем или иным параграфам недавнего Указа об амнистии, а по значению представленных в ЦК и в Академию медицинских наук СССР научных работ, выполненных уже в Сибири, и сообразуясь с планом поданной мною новой научной тематики. Я уверен, что полковник Ливанов не откажет в соответствующей рекомендации на основании декабрьских подробных бесед со мной.
Что касается до прошлых следственных материалов, то никаких конкретных, прямых обвинений мне не было предъявлено. Этого и не могло быть, ибо я всегда горячо любил свою страну, активно защищал ее в двух мировых войнах, обожаю свой народ и всегда, безусловно, был предан нашему Советскому Правительству. Насколько шатки были сделанные данные, можно судить хотя бы по тому, что потребовалось более трех лет, чтобы сформулировать обвинительное заключение.
Прошу Вас, глубокоуважаемый Лаврентий Павлович, никоим образом не расценивать мое письмо, как апелляцию или жалобу. Но на фоне недавней всеобщей амнистии тяжело осознавать себя обойденным, а главное – терять надежду на возвращение к привычной и любимой научной работе на славу советской хирургии и на пользу родной Страны.
Я еще достаточно бодр, чтобы выполнять самые сложные хирургические операции, ежедневно и в большом числе. Прошлым летом, когда во время студенческих каникул мне разрешили оперировать беспрепятственно, я три раза в неделю делал по 5-6 больших операций ежедневно, притом таких, каких до этого никто и никогда еще не делал в Новосибирске. Это может подтвердить не только администрация областной больницы или облздрава, но также, например, главный хирург РСФСР, профессор Н.И.Краковский, дважды посетивший нашу больницу прошлой осенью и присутствовавший на моих операциях во главе большой группы хирургов, участников проходившей здесь, в Новосибирске, конференции Сибири и Урала.
Кроме того, после сообщения Министерства внутренних дел о полной реабилитации профессоров Кремлевской больницы и после выхода передовой статьи  в “Правде” от 6 апреля 1953 года решаюсь просить Вас прочитать хотя бы стенограмму допроса меня заместителя министра генерал-полковника Гоглидзе в конце 1951 года, т.е. почти через три года после заключения меня в тюрьму, из которой Вам станет понятным, как велось следствие и какова “истинная” мера моей вины.
Разрешите мне, дорогой Лаврентий Павлович, надеяться, что Вы милостиво отнесетесь к моему обращению и дадите разрешение Министерству здравоохранения вернуть меня на научную и хирургическую работу на полную мощь и в привычных условиях”.

Из письма С.С.Юдина в Министерство государственной безопасности СССР полковнику Ливанову:

“Глубокоуважаемый товарищ полковник Ливанов!
Ваше исключительное чуткое и внимательное отношение ко мне во время наших встреч и разговоров в декабре прошлого года побуждает и дает мне решимость обратиться с письмом на имя министра Л.П.Берия через Ваше посредство. Прошу Вас доложить его в том случае, если Вы сочтете это целесообразным в моих интересах.
Со времени моего отъезда из Москвы прошло почти пять месяцев. Я возвращался в Новосибирск с бодрым настроением после бесед с Вами, с твердой уверенностью, что в самом ближайшем будущем наступят коренные перемены в условиях моей научной работы. Вы мне обещали, что все представленные мной научные материалы будут пересланы в ЦК на имя Ю.А.Жданова, а личное письмо на имя И.В.Сталина тоже будет ему доложено, и что впредь до того или иного ответа мне следует вернуться в Новосибирск, где впредь я безусловно встречу гораздо меньше препятствий и ограничений для развертывания научной работы.
Так как вследствие неожиданного моего отъезда из Москвы я не смог ни доложить о законченных научных работах по павловской тематике в Президиуме Академии медицинских наук СССР, ни представить планы и конспекты других восьми научных проблем, оставшихся незаконченными или же только обдуманных мною заново, то по пути в Сибирь, в вагоне, я напечатал докладную записку об этих крупных научных проблемах и просил передать 24 страницы машинописи в ЦК, на имя Юрия Андреевича, через Управление МГБ по Новосибирской области. Не сомневаюсь, что доклад мой в Москву был отправлен.
Конечно, я не рассчитывал, что тот или иной ответ на все мои обращения получится мною скоро и даже считал, что указанные Вами сроки – полтора-два месяца, - окажутся, может быть, заниженными. Но терпению я выучился, а надежды меня никогда не покидали. Я – хирург, и оптимизм должен быть профессиональным свойством, без этого нам нельзя.
Однако судьба оказалась неблагосклонной. Самым тяжелым ударом была, конечно, смерть И.В.Сталина.
Товарищ полковник! Прошу Вас понять и поверить, что если кончину Иосифа Виссарионовича я, конечно, воспринял  как крупнейшую утрату для себя лично, как потерю воплощенной справедливости и верного заступника, но вместе с тем я достаточно культурный и развитой человек и настолько знаю и понимаю историю, чтобы должным образом оценить все величие этого человека и как политического и революционного вождя, и как гуманиста в самом высоком и благородном смысле этого слова, и как крупнейшего ученого-теоретика, и как спасителя моей  страны и всего мира от варварства и ужасов фашистского изуверства, и, наконец, как гениального строителя социализма и зодчего коммунизма.
Повторяю, как человек всю свою сознательную жизнь проведший среди высшей русской и советской интеллигенции, близко знакомый с обширным кругом различных ученых, академиков, инженеров, юристов, архитекторов, художников, музыкантов и артистов, я мог глубже, чем рядовой обыватель, внимать и ценить различные человеческие заслуги и достижения.
И как ни далеки от меня деятельность государственного управления, руководство миллионными людскими массами, партийная и дипломатическая работа, - я все же в состоянии понять, каковы должны быть гениальные способности, несгибаемая воля, организаторский талант, сверхъестественная наблюдательность и прозорливость, настойчивость и трудоспособность, чтобы возглавить вместе с Лениным Октябрьский переворот, отстоять добытую свободу в хаосе гражданской войны от стольких внешних вооруженных сил и внутренней оппозиции, а затем в короткий срок превратить отсталую, нищую страну в цветущее государство, которое смогло отбить нападение соединенных армий почти всей Западной Европы и сокрушить их самих так, как это сделал воистину гениальный полководец, стратег и мудрый, подлинный Хозяин всей нашей страны.
Наконец, сам прошел уже достаточный путь руководителя кафедры, институтов и научных коллективов, чтобы должным образом оценить ту особую сталинскую заслугу, благодаря которой он сумел подобрать сплотить и воспитать такой ЦК партии, которому можно было спокойно и уверенно оставить завершение тех грандиозных строительных и политических задач, программу которых он так детально проработал и каковые он оставил нам всем в блестящем состоянии, на полном ходу.
И если в тревожные дни агонии Вождя, когда я, как врач, безошибочно понимал роковой прогноз каждого нового бюллетеня и с ужасом думал, Кого теряет наша Страна и весь мир порядочных, честных людей, то ко всем сложным ощущениям и душевным переживаниям у меня лично присоединялось еще одно особое и чрезвычайно мучительное: ведь я еще не успел полностью реабилитироваться перед Ним!! Неужели, зная обо мне, как дважды Сталинским лауреате и ученом не последнего ранга, Хозяин в сердце своем имел сомнение в моей лояльности, в моей преданности стране, народу и ему лично?! И хотелось громко, неистово крикнуть: “Неправда, ложь!! Я никогда, никогда не был не только врагом, но даже безразличным, индифферентным к судьбам нашей Страны и своего народа!”

Из письма С.С.Юдина Андрею Григорьевичу Савиных 30 мая 1953 г.

    “Дорогой  Андрей Григорьевич!
Как всегда пользуюсь случаем, чтобы переслать Вам дружеский привет и наилучшие пожелания.
На сей раз оказия состоит в том, что брат одной из здешних докторесс – уролога нашей областной Новосибирской больницы, должен возвратиться из Томска, и ему пересылают из дома письмо, куда будет вложено и мое  к Вам. Брат этот – студент медик 5-го курса и ваш ученик.
Он зайдет к Вам и возьмет мои альбомы и рукописи по желудочной секреции, которые я Вам пересылал несколько месяцев тому назад. Думаю, что они уже Вам больше не нужны.
О себе пока сказать могу следующее. После моей декабрьской поездки в Москву мне было дано очень определенное обещание на скорое возвращение в Институт Склифосовского. Мартовские потрясающие разоблачения о полнейшей невиновности Кремлевских профессоров еще более укрепили мою веру в том, что настанет, наконец, время и для моей полнейшей реабилитации.
В апреле Наталья Владимировна вылетала в Москву и отвезла мои письма к Л.П.Берия, К.Е.Ворошилову и А.Ф.Третьякову. Они все были вручены адресатам и приняты хорошо.
Третьяков дважды принял моего сына и дал очень твердые обещания приложить все старания для моего возвращения в Москву.
Наконец на днях я говорил по телефону с академиком В.Н.Терновским, который вместе с П.К.Анохиным, Л.А.Мясниковым, Г.Н.Спижарским и М.А.Скворцовым энергично хлопочут обо мне. Оказывается, что и К.М.Быков ознакомившись с моей последней работой, дал о ней самый высокий отзыв Третьякову.
Словом – надежды мои возрастают. Пора. Пора. Годы уходят, и жаль, если не успею закончить несколько начатых и хорошо продуманных крупных работ по хирургии.
Очень прошу Вас, дорогой друг, вспомнить обо мне, если соберетесь спиннинговать тайменя. Меня непременно отпустят, так как этой весной я уже трижды бывал на дальних охотах с Юрием Ивановичем Юдаевым.
Крепко жму Вашу руку. Ваш Сергей Юдин”.


Но ответа из Москвы не было по-прежнему, и опять оставалось только ждать. Ждать и надеяться. Юрий Иванович Юдаев всем, чем возможно, старался поддержать Сергея Сергеевича, продолжая организовывать ему и операционные дни, а порой и просто заполнять свободное время.

*      *     *
Из объяснительной записки 3 июня 1953 года начальнику Доволенского районного отдела МГБ товарищу Дмитриеву от врача районной больницы Ермаковой Т.П.:
“…29 мая 1953 года в адрес Доволенской районной больницы пришла телеграмма из Новосибирской санитарной авиационной станции скорой помощи, в которой сообщалось, что 30 мая 1953 года в Доволенскую районную больницу в соответствии с ранее утвержденным планом вылетает заведующий онкологическим отделением областной больницы Юдаев Юрий Иванович и академик Юдин Сергей Сергеевич.
В день прилета прибывшие Юдаев и Юдин со мной и врачом Ситовым посмотрели тяжелых больных, находившихся на лечении в нашей больнице. Вечером в этот же день мы пошли в райздравотдел, чтобы договориться о времени, когда Юдин прочтет лекцию врачам района на тему “Язвенная болезнь желудка”. С.С.Юдин в райздравотдел заходить не стал, мотивируя тем, что он лицо неофициальное, что у него нет командировочного удостоверения, а есть только разрешения, и что лучше будет, если зайдет Юдаев как официальное лицо, но в итоге зашли все.
У врача Юдаева Ю.И. действительно было командировочное удостоверение и полетный лист, в котором записывались консультируемые больные. Документов у Юдина С.С. я не видела, да я их и не спрашивала.
Вечером того же дня Юдаев Ю.И. и Юдин С.С. были у районного военкома Ширяева на квартире, а утром следующего дня они втроем выехали на больничной лошади на охоту в село Комендантка, откуда возвратились только на следующий день часов в 11 дня.
В этот же день они опять смотрели больных в больнице и в поликлинике, а вечером в 9 часов все врачи прослушали запланированную лекцию о язвенной болезни желудка, после окончания которой я попросила Юдина проконсультировать мою мать, у которой был ранее диагносцирован рак молочной железы, но операцию ей не проводили из-за плохого сердца.
В этот же вечер мы вместе с заведующей райздравотделом Ефремовой Е.Г. пошли ко мне домой.
На 1 июня в больнице был запланирован операционный день. Юдаевым и Юдиным было оперировано десять человек, включая и мою мать, а в 10 часов вечера они оба вновь уехали на охоту в район озера Индырь, где пробыли до 2-3 часов следующего дня. В этот же день они улетели в Новосибирск”.

*     *     *
Между тем, ответа из Москвы все не было. Никто особенно не спешил брать на себя инициативу ходатайства о Юдине и непосредственно в Академии медицинских наук. Все ждали перемен и были заняты исключительно своими делами – личными. Успел ли получить письмо Сталин, дошло ли письмо до Берии? Сегодня мы можем достоверно сказать, что нет. Всем, а тем более Берии, после смерти Сталина было далеко не до какого-то там ссыльного академика.
Физическая дряхлость Сталина, определившаяся еще в конце зимы 1953 года, прогрессировала день ото дня, и всем стало очевидно, что конец уже близок. Сложно сказать, в силу каких истинных причин, быть может, инстинкта самосохранения, но в последние месяцы перед своей кончиной Сталин заметно отодвинул Берию от себя, но делалось это с его стороны непоследовательно, не до конца, может быть, преувеличивая в тот момент свои возможности, часть которых была уже блокирована Берией.
В аналогичной ситуации находился и Микоян, которого Сталин все реже стал приглашать к себе, кроме того, его перестали вызывать даже на заседания Политбюро. Окончательная же точка на Микояне была поставлена Сталиным на XIX съезде партии, во время которого Микоян не был избран даже в президиум съезда, не вошел он также и в более узкий состав Президиума ЦК. Полностью обреченным человеком после съезда и особенно октябрьского Пленума, беря во внимание памятную речь Сталина, многие стали считать и Молотова. Не вошел в отобранную лично Сталиным “пятерку” наиболее доверительных руководителей партии и железный нарком Лазарь Каганович.
Еще меньше считался Сталин в последние годы с Ворошиловым, открыто высказывая ему свое пренебрежение и недоверие в присутствии многих членов ЦК. Ходили слухи, что была даже сделана попытка арестовать его жену. Его так же, как и Микояна, нередко не приглашали на заседания Политбюро. Бывали случаи, когда Ворошилов, узнав о предстоящем заседании, звонил личному секретарю Сталина Поскребышеву и униженно просил: “Узнайте, пожалуйста, можно ли мне приехать на заседание Политбюро?”
Таким образом, всем было очевидно, что по мере того как Сталин в последний год своей жизни пытался отдалить от себя своих старых соратников: Молотова, Ворошилова, Кагановича, Микояна и даже Берию, - он все ближе и ближе допускал в “первый круг” Маленкова, Булганина и Хрущева. Причем партийное влияние Маленкова нарастало в геометрической прогрессии. Как член Политбюро и секретарь ЦК по личному распоряжению Хозяина и по многим вопросам без согласования с ним Маленков мог вмешиваться в стратегические сектора промышленности, транспорта и сельского хозяйства. Теперь, после смерти Жданова, курировал он и большинство идеологических вопросов, то есть непосредственно искусство, культуру и науку. Существовало мнение, что теперь только Маленкову Сталин доверял все свои тайны, и поэтому последний мог знать и знал “все обо всех”.
Но если Молотов, Ворошилов, Каганович и Микоян придерживались          выжидательной тактики, то Берия решил действовать наверняка.
Внегласный альянс Берии и Маленкова состоялся еще в период января-февраля 1952 года, то есть в период подготовки XIX съезда партии, когда Маленков провел на должность министра госбезопасности Игнатьева, а с подачи Берии в заместители министра внутренних дел назначил неожиданно получившего повышение из начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР полковника Рюмина].
Именно теперь, после ряда важных перестановок в МВД и МГБ, с подачи Маленкова и Берии получило новое развитие сфальсифицированное  еще весной 1952 года “дело Еврейского антифашистского комитета” (“Джойнта”), в связи с которым были арестованы и расстреляны многие деятели науки и культуры. Но основной и окончательный удар должен был быть нанесен, конечно же, по явным конкурентам внутрипартийной борьбы: Молотову, Кагановичу, Микояну. Булганина и  Хрущева  Берия в расчет не ставил, видя в последнем нередко лишь роль придворного шута. Таким образом, роль Маленкова как второго человека партии пока Берию явно устраивала.
Пятого марта 1953 года умер Сталин. Уже за полночь в Свердловском зале начало свою работу совместное заседание ЦК партии, Совета Министров и Верховного Совета. Тишина стояла гробовая. Через час после запланированного времени из задних дверей Свердловского зала вошли и сели за стол президиума не те двадцать пять человек, выбранных в расширенный Президиум лично Сталиным, а только те, кто вошел при Сталине в Бюро Президиума, то есть Маленков, Берия, Каганович, Булганин, Хрущев, Ворошилов, Сабуров, Первухин, а также Молотов и Микоян, которых Сталин не включил в Бюро и вовсе.
Вступительную речь сказал Маленков. Она не текстуально, а по сути – сводилась к тому, что нельзя оставлять страну без полноправного руководства. Нельзя пребывать в неопределенном положении, этого не позволяет международная обстановка. После этого Маленков предоставил слово Берии. Берия, спустившись к трибуне, коротко предложил назначить Председателем Совета Министров Маленкова. Когда это предложение было проголосовано, он пошел обратно, стал подниматься к столу президиума, а Маленков стал спускаться к кафедре. Оказавшись лицом друг к другу, они с трудом разминулись в узком пространстве прохода.
Спустившись к кафедре, Маленков стал вносить те предложения, которые на следующий день все прочли в газетах и услышали по радио почти одновременно с извещением о смерти Сталина. Среди четырех первых заместителей Председателя Совета Министров Маленков назвал первым Берию и уже после него Молотова, Булганина и Кагановича. Дальнейшие предложения сводились к тому, чтобы сосредоточить власть и связанные с властью основные министерства в возможно меньшем количестве рук. “В целях большей оперативности в руководстве” состав членов Президиума ЦК планировался сократиться в два раза, членами Президиума оставались только те, кто с самого начала заседания вошел и сел за стол президиума. В сущности, на лицо была явная тенденция сосредоточения власти только в руках Президиума Совета Министров, то есть пяти выше названных человек. В Секретариате ЦК с указанием на то, что он должен сосредоточить все свои силы на этой работе, остался только один член Президиума – Никита Хрущев. Еще один член Президиума ЦК – Ворошилов – стал Председателем Президиума Верховного Совета, а трое других членов Президиума ЦК – Микоян, Сабуров и Первухин – стали министрами, но не входящими в Президиум Совета Министров. Безусловно, что за таким распределением сил стояла мысль об изменении соотношения меры власти между ЦК и Советом Министров.
Почему же Берия был заинтересован, чтобы Маленков стал наследником Сталина именно на посту Председателя Совета Министров, а пост Сталина в Секретариате ЦК занял бы человек, с точки зрения Берии, второстепенного масштаба – Хрущев, в личности и характере которого Берия так и не разобрался до самого дня своего падения? Идея Берии сводилась к тому, чтобы главную роль в руководстве страной играл Председатель Совета Министров и его заместители, они же почти целиком составляли и предложенный в том же проекте им и Маленковым состав Президиума. Таким образом, в руках членов Президиума, составлявших одновременно руководство Совета Министров, сосредотачивалась вся власть в стране. Берия, первый назвавший Маленкова будущим Председателем Совета Министров, был сейчас же вслед за этим назван Маленковым как первый из четырех первых заместителей. Порядок, в котором в таких случаях назывались люди, традиционно имел значение и порядка преемственности, то есть в случае “отсутствия” или “неожиданной” болезни Маленкова этот порядок предполагал, что исполнять обязанности Председателя Совета Министров будет первый из названных его заместителей, то есть - Он! Берия!
В принятом на совместном заседании решении укреплялся целый ряд министерств, одни сливались с другими, в том числе по инициативе Берии ликвидировалось и сливалось с Министерством внутренних дел Министерство государственной безопасности, и Берия, как первый из первых заместителей Маленкова, одновременно становился главой вновь сформированного им же самим ведомства, в связи с чем, казалось, только что назначенный на пост министра государственной безопасности Игнатьев был тут же переведен в секретари ЦК.
После того как власть была сосредоточена в руководстве Совета Министров, а Секретариату ЦК отводились второстепенные функции, Берия в самые короткие сроки пытался добиться перенесения центра тяжести власти и на местах, в республиках, из ЦК в Советы Министров, выдвигая на эти посты своих людей, что ему почти сразу же удалось сделать в республиках Кавказа.
Следующим шагом Берии, шагом проверенным 1938 годом, стала амнистия. Надежды не подвели и именно ему – всесильному и справедливому - народ вновь приписал всем памятный указ Президиума Верховного Совета об амнистии, по которому не только освобождались из заключения осужденные на срок до пяти лет включительно, но и прекращались те дела, которые рассматривались и по которым была предусмотрена мера наказания не свыше пяти лет. Также освобождались осужденные за хозяйственные, должностные и за ряд категорий воинских преступлений. Проводилась амнистия поспешно – Берии надо было спешить! И уже через шесть дней после Указа об амнистии, 4 апреля 1953 года, в газетах появляется сообщение Министерства внутренних дел СССР, именно сообщение Министерства внутренних дел СССР, за подписью Берии, а не Верховного Совета или Президиума, возглавляемого Маленковым.
Сообщалось о том, что Министерство внутренних дел СССР и лично он, Берия, провело тщательную проверку по делу так называемых “врачей - убийц”. Зная о личной роли Маленкова в непосредственном участии в фабриковании этого дела, Берия мог подставить его под роковой удар в любой момент.
“В результате проверки было установлено, что привлеченные к этому делу врачи были арестованы бывшим министром государственной безопасности СССР неправильно, без каких-либо законных оснований. Установлено, что показания арестованных, подтверждающие выдвинутые против них обвинения, были получены работниками следственной части путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия”.
Таким образом, бывшее Министерство государственной безопасности, к которому Берия непосредственно не имел якобы отношения, оказалось повинным во всех грехах, а нынешнее Министерство внутренних дел во главе с Берией теперь разоблачало темные стороны бывшего министерства. И уже через два дня в передовой “Правды” разъяснялось, что произошло все это прежде всего потому, что бывший министр государственной безопасности Игнатьев проявил политическую слепоту и ротозейство и пошел на поводу у преступных авантюристов. И вновь в первую очередь все ближе и ближе под удар подводился именно Маленков. Вскоре “справедливости ради” в газетах было опубликовано и сообщение о том, что сам Игнатьев уже освобожден и от обязанностей секретаря ЦК, против него ведется следствие, наряду с ним были арестованы и многие сотрудники МГБ и следственной части, в том числе и непосредственно занимавшиеся в различное время делом Сергея Сергеевича Юдина.
Вскоре после сообщения о фальсификации дела врачей членов и кандидатов в члены ЦК пригласили в Кремль, где они на протяжении нескольких недель знакомились в трех специально отведенных комнатах с документами, свидетельствующими о непосредственном участии Сталина во всей этой истории с врачами-убийцами, с показаниями: арестованного начальника следственной части по особо важным делам МГБ Коняхина, министра Игнатьева и его заместителя Рюмина, а также и занимавшими это высокое положение ранее Абакумова, Гоглидзе и Леонова, старших следователей МГБ Меркулова, Комарова и Иванова, многих других и самих осужденных. Все это связывалось непосредственно со Сталиным, с его инициативой, с его требованиями. Фамилия Берии нигде не фигурировала. Выставляя эти многочисленные документы на обозрение, Берия как бы утверждал, что он и далек, и категорически против всего этого, что он не собирается покрывать грехи Сталина и его сподвижников, а наоборот, хочет представить все в истинном виде и будь в то время в его руках конкретная сила, он бы не допустил всего этого.
Для Маленкова, в первую очередь, стало почти очевидным, что все эти действия, проводимые Берией, укрепляли его позиции и явно расширяли его возможности захвата власти, к которому он несомненно готовился.
26 июня 1953 года в Кремле, в бывшем кабинете Сталина, уже шло очередное заседание Президиума ЦК, когда ближе к часу дня в кабинет к министру обороны СССР Н.А.Булганину в строго установленной очередности были вызваны с указанием иметь при себе табельное оружие командующий силами ПВО Московского округа генерал-полковник Москаленко; первый заместитель командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенант Батицкий, начальник штаба Московского округа сил ПВО генерал-майор Баксов, адъютант Москаленко подполковник Юферев и член военного совета Московского округа сил ПВО полковник Зуб. Всем был поставлен один - единственный вопрос: – готовы ли они выполнить важное правительственное задание. Больше ничего. Вскоре в кабинет к Булганину вошел маршал Георгий Константинович Жуков.
Через час на двух машинах - Булганина и Жукова - “шестерка” была доставлена в Кремль. Официальная версия появления группы военных в Кремле – вызов на совещание. Кроме Жукова о сути задания никто не знал.
Все шестеро прошли в комнату отдыха, расположенную около кабинета с заседавшим Президиумом ЦК. Никто ничего не знал, обычные разговоры, шутки.
Наконец из кабинета вышли Н.А.Булганин и Н.С.Хрущев.
- Знаете, зачем вас пригласили? – спросил Хрущев. – Вам поручается арест Берии.
- Готовы? – теперь уже конкретно спросил Булганин.
Булганин и Хрущев объяснили, как, что и по какому сигналу им надлежит сделать. В заключение Хрущев довольно жестко уточнил:
- Имейте в виду, если операция провалится, вы все окажетесь врагами народа и будете расстреляны.
Почему же именно командованию ПВО отдали предпочтение Булганин и Жуков, подбирая людей для этой чрезвычайно ответственной, сложной и опасной акции? Дело было в том, что на тот момент в Москве они могли рассчитывать только на две реальные силы: военнослужащих Московского военного округа и Московского округа ПВО. Но командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Артемьев в свое время занимал ответственную должность в НКВД, и это сказалось при оценке ситуации. В Москаленко же и его людях ни Маленков, ни Булганин, ни Жуков не только не сомневались, а были уверены полностью.
В кабинет Сталина вели три двери. Из всех трех, дабы предотвратить даже попытку к бегству, они разбившись на пары должны были войти в кабинет по звонку Маленкова, председательствующего на заседании. Все достали оружие.
Раздался звонок.
Некоторые члены Президиума, не поставленные в известность, вскочили со своих мест.
- Спокойно, товарищи! Садитесь, – попытался успокоить всех Жуков.
Когда все сели, Маленков с присущей ему интонацией сказал:
- Товарищи, я предлагаю рассмотреть вопрос о персональном деле министра МВД товарища Берия. Прошу голосовать.
Все проголосовали “за”. Берия сидел под пистолетами неподвижно. Видимо, все, что происходило, сначала не могло дойти до его сознания. Всего метр отделял его от телефона. После слов Маленкова Жуков скомандовал:
- Встать! Следовать за нами!
Пленум Центрального Комитета состоялся 2 июля, на котором с основным изобличающим всю деятельность Берии докладом выступил сам Маленков. И уже через восемь дней в “Правде” было опубликовано информационное сообщение, а еще через два началось официальное следствие по делу Берии, которое было поручено верховному прокурору Украинской ССР Руденко и длилось до декабря, вылившись в пятьдесят с лишним томов. Суд состоялся 18 декабря 1953 года, специальное судебное присутствие возглавлял Маршал Советского Союза И.С.Конев. Суд был закрытый. На одной скамье с Берией оказались многие его ближайшие “сподвижники”: Гоглидзе, Влодзимирский, Деканозов, Кобулов, Меркулов, Мешик и другие.
Итак, Пленум ЦК по персональному делу Л.П.Берия состоялся 2 июля, и уже на следующий день член Президиума ЦК Булганин пригласил в Кремль руководство Института имени Н.В.Склифосовского, но неожиданно для всех присутствующих первый и единственный вопрос задал профессору Д.А.Арапову. Обращаясь к Дмитрию Алексеевичу, Булганин спросил: “Как по Вашему, за что был арестован Сергей Сергеевич Юдин?” Арапов, не понимая смысл беседы, выдержал паузу. Булганин ответил сам: “Ни за что!” Новый вопрос: “Как Вы думаете, он очень обидился или хочет вернуться в Москву?” Полностью осознав и почувствовав ожидаемый от него ответ, Арапов уже с восклицанием сказал: “Я думаю, он хочет вернуться”. “Вы – думаете, или он – хочет?” – уточнил Булганин. “Хочет”, - утвердительно ответил Арапов.
В тот же день Дмитрий Алексеевич известил телеграммой об этом разговоре Сергея Сергеевича Юдина.
И уже 4 июля генерал-полковник Серов, исполняющий обязанности министра внутренних дел телеграфировал в Новосибирское управление: “Срочно освободить профессора Юдина Сергея Сергеевича”.
Ранним воскресным утром 6 июля 1953 года Юдина по телефону пригласили прийти в Управление внутренних дел по Новосибирской области. На столе лежала справка об освобождении по распоряжению МВД СССР в связи с реабилитацией. “Вы можете ехать в любой город Советского Союза. Но, насколько я знаю, Вас ждут в Москве!” - пожимая руку, заключил начальник управления полковник Иванченко.
Потрясенный долгожданной свободой, Сергей Сергеевич, позвонив Наталье Владимировне,  пошел в областную больницу, к тем, кто помогал ему работать и жить. На следующий день он прощался с коллективом. Провожала его вся больница. 8 июля Юдины улетели в Москву.



*     *     *

ПРИЛОЖЕНИЕ № 2
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
1. Выписка из протокола допроса арестованного Подольского Якова Борисовича. 19 июня 1937 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.241-242.
2. Выписка из протокола допроса арестованного Наджарова Александра Ефремовича. 16 августа 1937 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.246-247.
3. Выписка из протокола допроса арестованного Миронова-Пинеса Бориса Мироновича. 5 июня 1937 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.244-245.
4. Протокол допроса свидетеля Богословского Сергея Дмитриевича. 31 марта 1938 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.257-260.
5. Протокол допроса свидетеля Радвогиной Марии Самуиловны. 3 апреля 1938 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.274-276.
6. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 28 июля 1943 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.1-6.
7. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 30 августа 1943 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.7-30.
8. Протокол допроса арестованного Рупневского Александра Степановича. 30 августа 1943 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С. 157-169.
9. Из протокола допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировны, студентки 5-го курса Московской консерватории, 10 августа 1948 года.
10. Протокол допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировны. 14 августа 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.117-120.
11. Протокол очной ставки между арестованными Рупневским Александром Степановичем и Водовозовой Майей Владимировной. 6 ноября 1948 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.47-51.
12. Протокол допроса и очной ставки между Водовозовой Натальей Дмитриевной и ее дочерью Водовозовой Майей Владимировной. 12 ноября 1948 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.55-57.
13. Протокол допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировне. 20 января 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.43-45. (Следственное дело по обвинению Водовозовой Майи Владимировны № 665).
14. Протокол допроса арестованной Чернай Аллы Дмитриевны. 15 ноября 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.67-71.
15. Протокол допроса арестованного Раузе Владимира Ивановича. 15 ноября 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.22-27.
16. Из протокола допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировны. 20 ноября 1948 г.
17. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 16 ноября 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.68-81.
18. Протокол допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировны. 24 декабря 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.108-123.
19. Протокол допроса арестованного Юдина С.С. 29 декабря 1948 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.145-175.
20. Выписка из протокола допроса арестованной Голиковой Марии Петровны, операционной медицинской сестры Института им. Склифосовского, 31 декабря 1948 года. (Из материалов архивно-следственного дела № 100762 на Голикову М.П)
21. Из протокола допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича 1891 года рождения, уроженца Москвы, русского, беспартийного, из семьи фабриканта. До ареста – главный хирург Института имени Склифосовского, действительный член Академии медицинских наук СССР. (2 января 1949 года)
22. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 4 января 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.176-203.
23. Докладные записки начальника Центральной врачебно-экспертной комиссии САНО ХОЗУ МГБ СССР, подполковника медицинской службы, заслуженного врач РСФСР Блинчикова Н.Н.начальнику санитарной части тюрьмы МГБ СССР, подполковнику медицинской службы Яншину М.Н. о резком ухудшении состояния здоровья арестованного №7 Юдина С.С. от 3 января 1949 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1.
24. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 10 января 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.204-209.
25. Из протокола допроса и очной ставки арестованных Юдина Сергея Сергеевича и Голиковой Марии Петровны, 10 января 1949 года.
26. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 13 января 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.238-249.
27. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 15 января 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.210-226.
28. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 20 января 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.228-237.
29. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 24 января 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.249-254.
30. на допросе 20 января Сергея Сергеевича Юдина ознакомил и заставил подписать.
31. Из Докладной записки начальнику Лефортовской тюрьмы подполковнику товарищу Ионову:
32. “1949 года, 3 мая. Мы, нижеподписавшиеся начальник санитарной части Лефортовской тюрьмы МГБ СССР подполковник медицинской службы Яншин М.Н.
33. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 15 апреля 1949 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.1. С.255-285.
34. Из протокола допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича, 1 августа 1951 года.
35. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 18 августа 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.25-36.
36. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 20 августа 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.37-44.
37. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 22 августа 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.31-35.
38. Из протокола допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны, 10 сентября 1951 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.36-38.
39. Протокол допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировны. 10 сентября 1951 года. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.121-125.
40. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 11 сентября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.44-56.
41. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 13 сентября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.72-74.
42. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 14 сентября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.78-81.
43. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 25 сентября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.39-43.
44. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 26 сентября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.82-87.
45. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 4 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.88-97.
46. Протокол допроса свидетеля Богословского Сергея Дмитриевича. 8 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.261-266.
47. Протокол допроса свидетеля Богословского Сергея Дмитриевича. 8 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.267-272.
48. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 10 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.98-109.
49. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 15 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.112-130.
50. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 22 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.131-140.
51. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 23 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.141-142.
52. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 25 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.143-155.
53. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 29 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.156-166.
54. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 31 октября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.44-47.
55. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 1 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.166-181.
56. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 3 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.182-193.
57. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 5 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.194-195.
58. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 6 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.172-177.
59. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 9 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.196-201.
60. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 9 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.178-186.
61. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 12 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.202-205.
62. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 13 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.206-229.
63. Протокола допрос арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 14 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.48-51.
64. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 15 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.231-233.
65. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 16 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.187-195.
66. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 17 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.52-56.
67. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 17 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.234-259.
68. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 19 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.57-61.
69. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 21 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.62-67.
70. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 22 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.68-75.
71. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 23 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.197-204.
72. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 21 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.260-266.
73. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 24 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.80-85.
74. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 26 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.267-271.
75. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 27 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.205-214.
76. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 28 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.272-288.
77. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 30 ноября 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.215-226.
78. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 1 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.134-136.
79. Протокол допроса арестованной Голиковой Марии Петровны. 4 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.227-24.
80. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 7 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.289-296.
81. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 7 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.86-89.
82. Протокол допроса арестованной Штерн Лины Соломоновны. 7 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.250-252.
83. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 10 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.297-301.
84. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 12 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.302-319.
85. Протокол допроса арестованного Юдина Сергея Сергеевича. 13 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.320-323.
86. Протокол очной ставки между арестованными Юдиным Сергеем Сергеевичем и Водовозовой Натальей Дмитриевной. 14 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.326-345.
87. Протокол допроса арестованной Водовозовой Натальи Дмитриевны. 26 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.94-108.
88. Протокол допроса арестованной Водовозовой Майи Владимировны. 27 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.142-152.
89. Протокол допроса арестованного Шимелиовича Бориса Абрамовича. 29 декабря 1951 г. ЦА ФСБ РФ. Р-705. Т.2. С.253-256.
90. Из последнего протокола очной ставки между арестованными Юдиным Сергеем Сергеевичем и Голиковой Марией Петровной, 19 декабря 1951 года.
91. Из протокола допроса арестованого Юдина Сергей Сергеевича, 14 января 1952 года.
92. Коняхин, который 8 февраля 1952 года во время очередного допроса в 22 ч. 30 мин предъявил Юдину
93. Таким образом, еще раз рассмотрев материалы следственного дела №2027 по обвинению Юдина Сергея Сергеевича, 8 февраля 1952 года
94. обвинительное заключение, которое на подпись заместителю министра госбезопасности СССР полковнику Рюмину, должен был положить на стол к 15 февраля 1952 года, что и было выполнено в срок:
95. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину с приложением рапорта сотрудника «СМЕРШ» о поставке некачественной продукции. 21 марта 1946 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 311. Л. 61—64.
96. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину о заявлении А.А.Новикова. 30 апреля 1946 г. Военные архивы России. Выпуск первый. 1993. С. 176—183.
97. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О реорганизации и изменениях в руководстве МГБ СССР». Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945— 1953 / Сост. О.В. Хлевнюк и др. М.: РОССПЭН, 2002. С. 207.
98. Постановление Политбюро  ЦК ВКП(б) «О сдаче дел по МГБ СССР». 5 мая 1946 г. Опубликовано: Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945— 1953. С. 207.
99. Записка В.С.Абакумова И.В.Сталину «О составе заместителей министра МГБ СССР». 6 мая 1946 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1483. Л. 11. 
100. Постановление Пленума ЦК ВКП(б) «О переводе В.Н.Меркулова из членов в кандидаты в члены ЦК ВКП(б)». 21-23 августа 1946 г. Российский государственный архив новейшей истории (далее РГАНИ). Ф. 2. On. 1. Д. 9. Л. 3. Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945—1953. С. 208—209.
101. Из письма И.А.Серова И.В.Сталину «О неправильном отношении к нему В.С.Абакумова». 8 сентября 1946 г. Архив Президента Российской Федерации Ф. 3. Оп. 58. Д. 28. Л. 147— 153. Петров Н.В. Первый председатель КГБ - Иван Серов. М.: Материк, 2005. С. 244 -247.
102. Записка Л.П.Берии И.В.Сталину «О спецсообщениях МГБ о голоде в республиках и областях СССР». Российский государственный архив новейшей истории Ф. 89. Оп. 57. Д. 20. Л. 1; Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации Ф. 4 ос. Оп. 4. Д. 18. Л. 15—21.
103. Из спецсообщения С.И.Огольцова И.В.Сталину о результатах допросов «американских» шпионов. 9 сентября 1947 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 256. Л. 153— 161.
104. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину «О негласном обыске на квартире Жукова». 10 января 1948 г. Военные архивы России. Выпуск первый. 1993. С. 189— 191.
105. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину об имуществе, изъятом у Жукова. 3 февраля 1948 г. Опубликовано: Военные архивы России. Выпуск первый. 1993. С. 192— 195.
106. Письмо И.А.Серова И.В.Сталину «О неблаговидных поступках министра госбезопасности В.С.Абакумова. 8 февраля 1948 г. Военные архивы России. 1993. № 1. С. 208—213.
107. Спецсообщение П.В.Федотова И.В.Сталину, В.М.Молотову, А.Я.Вышинскому об агентурных данных, полученных от резидента в Берлине. 9 апреля 1948 г. Очерки истории российской внешней разведки: В 6 т. Т. 5:1945—1965 годы. М.: Междунар. отношения, 2003. С. 542—543.
108. Сообщение резидентуры Комитета информации «О Североатлантическом пакте безопасности». Май 1948 г. Очерки истории российской внешней разведки. Т. 5. С. 566—568.
109. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину и В.М.Молотову «О Я.Я.Гуральском с приложением протокола допроса». 10 июня 1948 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 260. Л. 43—70.
110. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину «О Д.Г.Ханне с приложением протокола допроса». Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 260. Л. 71—122.
111. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину с приложение протокола допроса «английского» шпиона Ю.Т.Катцера. 7 августа 1948 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 261. Л. 1—37.
112. Спецсообщение резидентуры Комитета информации И.В.Сталину сведений «О военно-политических переговорах по Североатлантическому пакту». Октябрь 1948.  Очерки истории российской внешней разведки. Т. 5: 1945— 1965 годы. С. 583 -585.
113. Решение Бюро Совета министров СССР о роспуске Еврейского Антифашистского Комитета. 21 ноября 1948 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 558. Оп. 11. Д. 183. Л. 51.
114. Протокол допроса врача С.С.Юдина с сопроводительной ЦК ВКП(б). 5 января 1949 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 42—70.
115. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину с приложением протокола допроса С.С.Юдина. 16 января 1949 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 98-102.
116. Спецсообщение С.Савченко И.В.Сталину «О переписке МИДа Англии со своим послом в Вашингтоне». Октябрь 1949 г. Очерки истории российской внешней разведки. Т. 5. С. 603—605.
117. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину «О подготовке процесса по Ленинградскому делу». 8 января 1950 г. Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Ф. 4 ос. Оп. 8. Д. 14. Л. 3.
118. Из спецсообщения В.С.Абакумова И.В.Сталину «О замене работников в УМГБ Ленинградской области». 10 января 1950 г. Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Ф. 4 ос. Оп. 8. Д. 1 Л. 61—62.
119. Спецсообщение В.С.Абакумова И.В.Сталину «Об арестах в городе Ленинграде и Ленинградской области». 10 января 1950 г. Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Ф. 4 ос. Оп. 8. Д. 1. Л. 124.
120. Записка В.М.Андрианова И.В.Сталину «О высылке из Ленинграда семей осужденных «врагов народа». 18 октября 1950 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 558. Оп. 11. Д. 66. Л. 125.
121. Заявление старшего следователя МГБ СССР М.Д.Рюмина И.В.Сталину. 2 июля 1951 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 216. Л. 8— 11.
122. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О проверке заявления М.Д.Рюмина». 4 июля 1951 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 216. Л. 1.
123. Записка В.С.Абакумова И.В.Сталину в связи с заявление следователя Рюмина. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58 Д. 216 Л. 40—59.
124. Постановление Центрального Комитета ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве Государственной Безопасности СССР». 11 июля 1951 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 216. Л. 2—7.
125. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О назначении С.Д.Игнатьева министром государственной безопасности СССР». 9 августа 1951 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945— 1953. С. 346.
126. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину «О захвате агента-парашютиста А.И.Османова». 16 августа 1951 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 263. Л. 59—61.
127. Из постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об акционерном обществе «Висмут». 18 октября 1951 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 47. Л. 3—4, 47, 48, 51.
128. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О назначении М.Д.Рюмина заместителем министра государственной безопасности». 19 октября 1951 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945— 1953. С. 348.
129. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О наставлении для советников МГБ СССР в странах народной демократии». Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 47. Л. 6, 60—62.
130. Записка С.Д.Игнатьева в Политбюро ЦК ВКП(б) «О порядке ответов родственникам лиц, осужденных к высшей мере наказания». 30 октября 1951 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 14— 17.
131. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об оказании помощи МГБ СССР в охране границы». Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 47. Л. 8.
132. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О поставке радиоаппаратуры и оборудования в Китай для министерства общественной безопасности». Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 47. Л. 11.
133. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об усилении охраны границ». 3 ноября 1951. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 47. Л. 15, 107.
134. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О розыске и задержании агентов-парашютистов». 11 ноября 1951 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 47. Л. 18, 118— 119.
135. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину «О завершении следствия по делу еврейской «антисоветской» молодежной организации. 5 января 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф.З. Оп. 58. Д. 214. Л. 173—203.
136. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О деле Абакумова и членов его группы». 12 февраля 1952 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 162. Д. 48. Л. 20—21.
137. Записка А.Я.Вышинского И.В.Сталину о С.С.Юдине. 16 марта 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 121— 122.
138. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об ответе англичанам на их запрос о профессоре Юдине». 22 марта 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 120.
139. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину с приложение протокола допроса М.К.Кочегарова. 25 апреля 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 220. Л. 131—169.
140. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину с приложением допроса Е.П.Питовранова. 26 апреля 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 220. Л. 170—188.
141. Из постановление ЦК ВКП(б) «О недостатках в работе главного управления охраны МГБ СССР». 19 мая 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 141—143.
142. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину с приложение протокола допроса И.А.Чернова по «делу Абакумова». 29 мая 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3 Оп. 58. Д. 221. Л. 19—58.
143. Спецсообщение В.А.Зорина И.В.Сталину «О подготовке к созданию агрессивного военно-политического блока в районе Балкан». 5 июня 1952 г. Очерки истории российской внешней разведки Т. 5. С. 658—660.
144. Протоколы допроса арестованного В.И.Комарова. 3-5 июня 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 100— 117.
145. Спецсообщение С.Д. Игнатьева И.В.Сталину с приложением протоколов допросов американского агента-парашютиста М.С.Пищикова. 30 августа 2952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 263. Л. 114— 140.
146. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину с приложением протоколов допроса шпиона И.А.Филистовича. 1 октября 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 264. Л. 2—54.
147. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину с приложением протоколов допроса В.С.Абакумова и В.И.Комарова. 4 ноября 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 81—117.
148. Постановление СНК СССР о М.Д.Рюмине. 13 ноября 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 159.
149. Записка М.Д.Рюмина И.В.Сталину о недостатках в своей работе. 13 ноября 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 118— 122.
150. Записка С.Д.Игнатьева И.В.Сталину о выполнении указаний по «делу врачей» и «делу Абакумова». 15 ноября 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 160.
151. Спецсообщение С.А.Гоглидзе И.В.Сталину с приложением протокола допроса Шварцмана. 28 ноября 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 198—217.
152. Спецсообщение С.А.Гоглидзе И.В.Сталину с приложением протоколов допроса Я.М.Бровермана. 6 декабря 1952 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 222. Л. 2—29.
153. Проект передовой статьи газеты «Правда» «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». 10 января 1953 г. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 558. Оп. 11. Д. 157. Л. 9— 14; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945— 1953. С. 392—394.
154. Спецсообщение С.А.Гоглидзе И.В.Сталину об арестах еврейских националистов. 14 января 1953 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 222. Л. 105— 106.
155. Спецсообщение С.Д.Игнатьева И.В.Сталину с приложением проекта обвинительного заключения по следственному делу Абакумова-Шварцмана. 17 февраля 1953 г. Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 222. Л. 203—243.
156. Дело №2027 По обвинению Юдина Сергея Сергеевича в 5 томах. Начато 23 декабря 1948 года – Окончено 14 декабря 1952 года. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по Особо Важным Делам. Том №1. Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).
157. Дело №2027 По обвинению Юдина Сергея Сергеевича в 5 томах. Начато 23 декабря 1948 года – Окончено 14 декабря 1952 года. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по Особо Важным Делам. Том №2. Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).
158. Дело №2027 По обвинению Юдина Сергея Сергеевича в 5 томах. Начато 23 декабря 1948 года – Окончено 14 декабря 1952 года. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по Особо Важным Делам. Том №3. Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).
159. Дело №2027 По обвинению Юдина Сергея Сергеевича в 5 томах. Начато 23 декабря 1948 года – Окончено 14 декабря 1952 года. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по Особо Важным Делам. Том №4. Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).
160. Дело №2027 По обвинению Юдина Сергея Сергеевича в 5 томах. Начато 23 декабря 1948 года – Окончено 14 декабря 1952 года. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по Особо Важным Делам. Том №5 (вещественные доказательства, письма, реабилитация, освобождение). Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).
161. Личное дело №4444 Ссыльного-высланного Юдина Сергея Сергеевича. Начато 16 марта 1952 года – Окончено 5 июля 1953 года. Архив Управления Министерства Внутренних Дел по Новосибирской области.
162. Дело №100762 По обвинению Голиковой Марии Петровны. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по Особо Важным Делам. Том №1. Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).

ПРИЛОЖЕНИЕ № 3
ВОСПОМИНАНИЯ О С.С.ЮДИНЕ
1. Бакулев А.Н., Куприянов А.А., Приоров Н.Н., Петровский Б.В., Арапов Д.А., Розанов Б.С. Сергей Сергеевич Юдин. Некролог. Хирургия. 1954;9:84-86.
2. Сергей Сергеевич Юдин. Хирург. 1891-1954. Некролог. Вестник АМН СССР. 1954;3:58-59.
3. Казанский В.И. Рецензия на монографию Юдина С.С. «Восстановительная хирургия при непроходимости пищевода. М.:Медгиз, 1954. С.248.
4. Арапов Д.А. Сергей Сергеевич Юдин. Вестник АМН СССР. 1954;3:58-59.
5. Мельников А.В. Сергей Сергеевич Юдин. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1955;1:92-95.
6. Выдающийся советский хирург (К 70-летию со дня рождения С.С.Юдина). Вестник хирургии имени И.И. Грекова. 1961;10:3-5.
7. Бочаров А.А. Идеи и труды С.С.Юдина по военно-полевой хирургии и переливанию крови. Хирургия. 1961;10:129-132.
8. Петров Б.А. Сергей Сергеевич Юдин. Хирургия. 1961;10:2-7.
9. Хундадзе Г.Р. Воспоминания о Юдине. Хирургия. 1961;10:8-10.
10. Куприянов П.А., Шанин Ю.Н. Сергей Сергеевич Юдин и его влияние на становление анестезиологии в СССР. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1961;10:25-29.
11. Савиных А.Г. Из истории развития хирургии рака кардии в СССР. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1961;10:82-86.
12. Поповский А.Г. Сергей Сергеевич Юдин. Медицинская сестра. 1963;10:57-59.
13. Симонян К.С. Путь хирурга. Москва: «Медгиз», 1963.
14. Ролье З.Ю. Три года в санатории «Захарьино». Актуальные вопросы туберкулеза. 1965;3:24-34.
15. Седова Л.С. Воспоминание о хирурге С.С.Юдине. Медицинская сестра. 1967;2:58-59.
16. Сергей Сергеевич Юдин (к 75-летию со дня рождения). Галерея отечественных хирургов. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1967;1: С.2.
17. Дьяченко П.К. Воспоминания о С.С.Юдине. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1967;1:125-130.
18. Поздышева Н.С. Выдающийся советский хирург С.С.Юдин. Советская медицина. 1968;5:145-147.
19. Филатов А.Н. Сергей Сергеевич Юдин – выдающийся трансфузиолог. Воспоминания современника. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1973;6:64-68.
20. Жадов А.С. Выдающийся хирург С.С.Юдин. Военно-медицинский журнал. 1974;1:82-85.
21. Анчелевич В.Д. Выдающиеся деятели советской хирургии. Сергей Сергеевич Юдин (1891-1954). Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство. 1975:337-342.
22. Симонян К.С., Гутионтова К.П., Цуринова Е.Г. Посмертная кровь в аспекте трансфузиологии. Москва: Медицина, 1975. 271 с.
23. Астапенко В.Г. Избранные разделы частной хирургии. Сергей Сергеевич Юдин (1891-1954). Минск: Беларусь, 1976:21-22.
24. Пермяков Н.К. Б.А.Петров. Москва: Медицина, 1982. 373 с.
25. Фельберг М.Б. Юдин С.С. в «Захарьине». Советское здравоохранение. 1983;3:71-73.
26. Перцев В.А. Сергей Сергеевич Юдин. Советское здравоохранение. 1988;1:55-56.
27. Сметанин Евгений. 1952 год: после Бутырок – Сибирь. Газета «Ленинский путь» - орган Берского горкома КПСС и городского Совета народных депутатов. 1989 г, №52, 29 апреля.
28. Амосов Н. Книга о счастье и несчастьях. Москва: «Молодая гвардия», 1990.
29. Юдин С.С. Подарок ко дню рождения. С предисловием Галины Куликовской. Москва: «Правда», 1990. 46 с.
30. Русаков А.Б. Академик в ссылке (малоизвестные страницы жизни академика АМН С.С.Юдина). Вестник АМН СССР. 1991;2:62-64.
31. Шалимов А.А. С.С.Юдин – выдающийся хирург современности (к 100-летию со дня рождения). Клиническая хирургия. 1991.
32. Нувахов Б.Ш., Шилинис Ю.А., Сигаев В.В. Сергей Юдин. Этюды биографии. Москва: Издательство «Новости», 1991. 104 с.
33. Петровский Б.В. Юдин Сергей Сергеевич – Избранное (Из истории медицинской мысли). М.: Медицина, 1991.
34. Богорад И.В. Петровский Б.В. С.С.Юдин. Избранное. Москва: «Медицина», 1991. 399 с.
35. Куликовская Галина. Пленница Бутырки медсестра Марина. «Медицинская газета». 1992 г., №4. С.12.
36. Русаков А.Б. К 100-летию со дня рождения академика АМН СССР С.С.Юдина. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1993;3-4: 137-139.
37. Беляев А.А. Роль С.С.Юдина в развитии обезболивания в хирургии. Хирургия. Журнал имени Н.И. Пирогова. 1993;9: 83-85.
38. Юдин И.Ю. О Сергее Сергеевиче Юдине (к 100-летию со дня рождения). Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1993;3-4:139-140.
39. Теряев В.Г., Богницкая Т.Н., Уманская В.В., Беляев А.А. С.С.Юдин, его научная и практическая деятельность. Вестник хирургии имени И.И.Грекова. 1993;3-4:140-142.
40. Юдин И.Ю. Памяти С.С.Юдина – одной из жертв сталинизма. «58-я Жертвы и палачи». Орган международной федерации и Российской ассоциации жертв памяти политических репрессий. 1994;4(15):2-3.
41. Тополянский В.Д. Лубянский консультант из врачебной корпорации. Режимдоступа: https://znamlit.ru/publication/6887.
42. Тополянский В.Д. Дело Юдина. Режим доступа: https://index.org.ru/journal/31/15-topoljnski.html.
43. Понурова В.Н. Сибирская ссылка хирурга. Газета «Вечерний Новосибирск». 25 июня, 1996 г. С.8.
44. Санников А.Б. Сергей Сергеевич Юдин. Дело №2027 Следственной части по Особо важным делам МГБ СССР. Арест. Тюрьма. Ссылка. Секция история медициеы. 8-й Всероссийский съезд Сердечно-сосудистых хирургов. 18-22 ноября, 2002 г., Москва. Бюллетень НЦССХ имени А.Н.Бакулева РАМН – Сердечно-сосудистые заболевания. 2002; 3(11): 375.
45. Владимир Николаевич Шамов и Сергей Сергеевич Юдин – пионеры применения фибринолизной крови в хирургии (Ленинская премия 1962 г). Анналы хирургии. 2001;5:12-18.
46. Наточин Ю.В. Последние годы жизни великого хирурга – Сергея Сергеевича Юдина: Юбиляр Ю.В.Наточин о своем учителе С.С.Юдине. Медицина XXI век. 2007; 8(9):7-13.
47. Изимбергенов Н.И. История одной фотографии и ее героев. Медицинский журнал Западного Казахстана. 2008;4(20):103-106.
48. Профессор И.Ю.Юдин и д.м.н. В.И.Юдин. Воспоминания о С.С.Юдине. 16.04.2008. Режим доступа: https://www.ikzm.narod.ru//Judine/2.html.
49. Панурова В.Н. Сергей Сергеевич Юдин. Новосибирск: новосибирское книжное издательство, 2009. 622 с.
50. Тополянский В.Д. Подруга английского шпиона. Россия XXI век. 2010;4:164-190.
51. Тополянский В.Д. Дело профессора Юдина. Электронное книжное издательство «Lambert», 2011. 124 с.
52. Наточин Ю.В. Сергей Сергеевич Юдин. К 120-летию со дня рождения великого хирурга. Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова. 2011; 11: 95-101.
53. Абакумов М.М., Кабанова С.А., Богопольский П.М. Вклад С.С.Юдина и его научной школы в развитие хирургии и смежных областей медицины (К 120-летию со дня рождения). Неотложная медицинская помощь. Журнал им. Н.В.Склифосовского. 2011;1: 52-65.
54. Теряев В.Г., Богницкая Т.Н., Кузыбаева М.П. К 120-летию со дня рождения С.С.Юдина. Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2012; 2:59-61.
55. Каликинская Е.И. Образы великих хирургов. М.: Авторская Академия, 2012. 334 с.
56. Гринев М.В. Сергей Сергеевич Юдин (1891-1954). К 120-летию со дня рождения в воспоминаниях современников и в память выдающегося «юдинского» феномена. Вестник хирургии им. И.И.Грекова. 2012; 171(4): 9-10.
57. Каликинская Е.И. С.С.Юдин в годы первой мировой войны. Военно-медицинский журнал. 2014;335(10): 83-90.
58. Капустина Т.А. Музей Института скорой помощи им.Н.В.Склифосовского: от Юдина до наших дней. Неотложная медицинская помощь. Журнал им. Н.В.Склифосовского. 2014;3: 50-53.
59. Шемелина Д.С., Гаркуша Д.Д. Дом мягких в г.Бердске Новосибирской области: Судьба строения как отражение эпохи. В Сборнике «Баландинские чтения». 2014;6(2):231-236.
60. Кистенева О.А., Федикович Э., Кистенев В.В. Юдин Сергей Сергеевич. Жизнь после смерти ( К 125-летию со дня рождения). Вестник Совета молодых ученых и специалистов Челябинской области. 2016;4(15):119-123.
61. Каликинская Е.И. Личность в эпоху переломов. К 125-летию академика С.С.Юдина. М.: Авторская Академия, 2017. 247 с.
62. Наточин Ю.В. Жизнь наукой. Природа. 2017; 7: 69-80.
63. Земляной В.П., Сигуа Б.Б., Филенко Б.П., Котков П.А. Выдающийся отечественный хирург и ученый С.С.Юдин (1891-1954 гг.). Вестник хирургии им. И.И.Грекова. 2017;176(1): 112-114.
64. Богомолова А.И., Цыплякова Е.Г., Морозов А.М., Аскеров Э.М. Сергей Сергеевич Юдин – эпоха против человека. В сборнике: Молодежь, Наука, Медицина. Материалы 64-й Всероссийской межвузовской студенческой научной конференции с международным участием. 2018: 201-209.
65. Абаев Ю.К. Величие и трагедия академика С.С.Юдина. Здравоохранение (Минск). 2018;12:56-64.
66. Крылов Н.Н., Трефилова О.А., Алекберзаде А.В. Хирургические клиники США 1920-х годов глазами С.С.Юдина. История медицины. 2019;6(3): 189-196.
67. Зинченко С.В., Фахутдинов И.М., Исламов К.Р., Садыкова Д.Р. и др. Сергей Сергеевич Юдин – легенда Российской хирургии. Посвящается столетнему юбилею со дня профессиональной деятельности. Дневник казанской медицинской школы. 2020;3(19):52-60.

ПРИЛОЖЕНИЕ № 4
ДОПОЛНИТЕЛЬНО ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
и ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ

1. Гра М.А. Большая Колхозная площадь, 3. От Странноприимного дома до Института имени Н.В.Склифосовского. Московский рабочий, 1984. 32 с.
2. Странноприимный дом графа Шереметьева. Два столетия служения Отечеству. Род Шереметьевых в истории российской благотворительности. Москва, 1992. 31 с.
3. Нувахов Б.Ш., Щорс Т.А. Шереметьевский дом. Москва, 1993. 63 с.
4. Ролье З.Ю. Три года существования детского костного санатория «Захарьино». Вопросы туберкулеза. 1924; 11(2); 51-60.
5. Глуховский Михаил. Зинаида Юлиановна Ролье: «Страшно не постареть, страшно – устареть».  Режим доступа: http://www.mainalbum.ru.
6. Ролье З.Ю. Три года в санатории «Захарьино». Актуальные вопросы туберкулеза. 1965;3:24-34.
7. Захарьин. Режим доступа: http://med-info.ru/content/view/574.
8. Судьба земской больницы. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/504/24.htm.
9. Куркино. Часть 2. Режим доступа: http://www.proza.ru/2012/04/14/338.
10. И.Гробарь в Москве. Режим доступа: http://igor-grabar.ru/monografia-moscva16.php.
11. Куркино. Режим доступа: http://prorossiu.ru/?page_id=1761.
12. Пикуль В.С. Клиника доктора Захарьина. Режим доступа: http://tour.diary.ru/p22030434.htm.
13. Село Всехсвятское (купцы Тимашевы). Режим доступа: http://www.crazybrunetka.livejournal.com.
14. Село Всехсвятское. Режим доступа: http://www.stapelia2784.livejournal.com.
15. Ташла и Тимашевы (Кучаргинский информцентр). Режим доступа: http://www.kugvesti.wordpress.com.
16. «Дом Тимашевых». Режим доступа: Сайт Министерства культуры, общественных и внешних связей Оренбургской области. http://www.kuitura.orb.ru.
17. Антонов-Овсеенко А. Театр Иосифа Сталина. Москва: «Грэгори-Пэйдж», 1995.
18. Радзинский Э.С. «Сталин». М.: «Вагриус», 1997.
19. Бажанов Б. Я был секретарем Сталина. Режим доступа: http://www.wattpad.com.
20. Бушков А.А. Сталин. Ледяной трон. Режим доступа: http://www.wattpad.com.
21. Парнов Е.И.. Заговор против маршалов. Книга 1. М.: 1999.
22. Парнов Е.И. Тайны истории в романах, повестях и документах. М.: Терра, 1997.
23. Черушев Н.С. 1937 год: Элита Красной Армии на галгофе. М.: «Веге», 2003.
24. Симонов К. Глазами человека моего поколения. Москва: «Правда», 1990. 427 с.
25. Гуль Р.Б. Красные маршалы. М.:Молодая гвардия, 1990.
26. Васильева Л.Г. Кремлевские жены. Москва, 2008.
27. Ресин Александр. Дело врачей образца 1933 года. Режим доступа: https://www.proza.ru.
28. Мелентьев М.М. Мой час и мое время: Книга воспоминаний. СПб.: «Ювента», 2001. 776 с.
29. Тополянский В.Д. Доктор Д.Д. Плетнев. Репрессированная наука. Под ред М.Г.Ярошевского. Л.: Наукв, 1991.
30. Савченко А. Из редакционной почты. Семь лет рядом со Львом Гумилевым. Новый мир. 1996;2:240-250.
31. Поповский Марк. Дело академика Вавилова. Москва: «Книга», 1991. 304 с.
32. Стенограмма Бухаринско-троцкистского процесса 2-12 марта 1938 года. Режим доступа: https://www.hrono.ru.
33. Поповкин Т. Л.Н.Толстой и его близкие на любительских фотографиях домашнего врача Д.В.Никитина. Режим доступа: https://www.tolstoy-lit.ru.
34. Врач Льва Толстого и Архангельский медицинский университет. Режим доступа: https://www.Zen.yandex.ru.
35. Тополянский В.Д. Доктор Никитин. Новое время, 2003, №38.
36. Толстая А.Л. Дневник 1903 года. Режим доступа: https://www.magazines. gorky.media.
37. Агафонов В.М., Боголицын Ю.Т. Личный врач Л.Н.Толстого (к 125 летию со дня рождения Д.В.Никитина). Северный государственный медицинский университет (Архангельск). Экология человека. 1999:3.
38. Стариков Н.В. Сталин после войны. Книга 1. 1945-1948. Издательский дом «Эксмо», 2019. 390 с.
39. Стариков Н.В Сталин после войны. Книга 2. 1949-1953. Издательский дом «ЛитРес», 2020. 380 с.
40. Сопельняк Б.Н. Голгофа XX века. В 2х томах. Москва: Терра-Книжный клуб, 2001.
41. Сопельняк Б. Н. Палачи сталинской эпохи. Москва, 2006.
42. Родос В.Б. Я – сын палача. Воспоминание. Москва: ОГИ, 2008. 655 с.
43. Смыслов О.С. Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа. Москва, 2005.
44. Тельман В.Н., Наймов В.П., Плотников Н.С. Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 – март 1953. Документы. Под общей редакцией академика Яковлева А.Н. Москва: МФД: «Материк», 2007. 656 с.
45. Ратьковский И.С., Ходяков М.В. История Советской России. Режим доступа: https://www/bibliotekar.ru/sovetskaya-rossiya/75.htm.
46. Пихоя Р. Социально-политическое развитие и борьба за власть в послевоенном Советском Союзе (1945-1953 гг). Режим доступа: https://ricdor.org/history.
47. Смирнов С.С., Ортенберг Д.И., Симонов К, Воробьев Е., Песков В. И другие. Маршал Жуков, - Каким мы его помним. Москва: Издательство политической литературы, 1989. 415 с.
48. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 3х томах. 11-е издание. М.: «Новости», 1992.
49. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 2х томах. М.:Олма-Пресс, 2002.
50. Жирнов Е. В.Абакумов. На доклад в Кремль он ездил на машине Гиммлера. Комерсант-Влассть, 2002:19.
51. Рыбас С.Ю. Глава 6. «Дело авиаторов» - еще один удар по Маленкову. В книге «Московские против Питерских. Ленинградское дело Сталина». Издательство «Алисторус», 2013. 256 с.
52. Ежелев А. Душное лето 46-го. Как принималось Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» с комментариями Вениамина Каверина. Газета «Известия», 1988 год, № 142, 21 мая.
53. Лисочкин И., Кирсанова А.И. «Ленинградское дело» - чем оно было в действительности. Газета «Ленинградская правда», 1988 год, № 114.
54. Рыбас С.Ю. «Московские против Питерских. Ленинградское дело Сталина». Издательство «Алисторус», 2013. 256 с.
55. Рыбас С.Ю. Глава 14. Агентурно-оперативная разработка «Скорпионы». Коррупция в Ленинграде. В книге «Московские против Питерских. Ленинградское дело Сталина». Издательство «Алисторус», 2013. 256 с.
56. Ленинградское дело. 1 января 1948 – 1 января 1949. История РФ. Режим доступа https://histrif.ru/lenta-vremeni.
57. Хлевнюк Олег. Сталин. Жизнь одного вождя. Изд.: Литагент «Corpus», 2005.
58. «Ленинградское дело» или чистка партии? Режим доступа: http://www.zen.yandex.ru.
59. «Ленинградское дело»: привилегированная жизнь «ленинградских вождей» в первые послевоенные годы. Режим доступа: http://svom.info.
60. Кутузов В.А. «Ленинградское дело»: реабилитация. (Из постановления Президиума ЦК КПСС «О деле Кузнецова, Попкова, Вознесенского и других» от 3 мая 1954 г.). Университетские Петербургские чтения: 300 лет Северной столице. Сборник статей. СПб, 2003.
61. Смирнов А.П. Судьбы людей. «Ленинградское дело». Спб.:Норма, 2009.
62. Кузнечевский В.Д. «Ленинградское дело. Советские против русских. Стаинский удар по Питерским. Изд.:Книжный мир, 2019.
63. Портрет поколения Н.И.Шульгина. «Ленинградское дело»: пора ли снимать кавычки? Мнение архивиста Г.В.Костырченко. Режим доступа: http://www.stalinism.ru.
64. Старков Б. А. Борьба с коррупцией и политические процессы во второй половине 1940 х годов. Сборник. Исторические чтения на Лубянке. Москва, 2001.
65. Болдовский К.А. Денежная реформа 1947 г. и ленинградский партаппарат. Вестник Санкт- Петербургского университета. 2013;4:175-184.
66. Маленков против Жданова. Игры сталинских фаворитов – портал История РФ. Режим доступа: 67. Баландин Р.К. Маленков Третий вождь Страны Советов «Ленинградское дело». Режим доступа: https://history.wikireading.ru/221561.
68. Баландин Р.К. Маленков Третий вождь Страны Советов «Объявление войны коррупции». Режим доступа: https://history.wikireading.ru/221535.
69. Ваксер Л.В. Шестьдесят лет так называемого «Ленинградского дела». Итоги изучения и новые аспекты. Журнал КЛИО. Издательство ООО «Полторак», Санкт-Петербург, 2010: 115-123.
70. Сушков А.В. "Ленинградское дело": генеральная чистка "колыбели революции". Екатеринбург, 2018.
71. Рубенштейн Джошуа. Разгром Еврейского антифашистского комитета. Перевод с английского Высоцкого Л.Н. Санкт-Петербург: Академический проект, 2002. 138 с.
72. Альтман И.А. Еврейский антифашистский комитет в СССР, 1941-1948: Документальная история. Москва: Международные отношения. 1996. 423 с.
73. История РФ. Дело Еврейского антифашистского комитета, 1 января 1948 г. Режим доступа: https://www.histrf.ru.
74. Бессмертный барак. Ночь казненных поэтов. Режим доступа: https://www.bessmertnybarak.ru.
75. Костырченко Г.В. тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. Москва: Международные отношения. 2003. 784 с.
76. Дело Еврейского антифашистского комитета № 2354. Обвинительное заключение от 03.04.1952. Центральный архив ФСБ РФ.
77. Костырченко Г.В. Сталин против «космополитов». Власть и еврейская интеллигенция в СССР. Москва: Российская политическая энциклопедия, 2010. Спецсообщение Министра МГБ Огольцова С.И. Берии Л.П. 18 марта 1953 г. «Об обстоятельствах проведенной операции по ликвидации главаря еврейских националистов Михоэлса в 1948 г». Режим доступа: http://www.rubezh.eu/Zeitung/ 2008/01/11.htm.
78. Баландин Р.К. Маленков Третий вождь Страны Советов «Дело врачей». Режим доступа: https://history.wikireading.ru/221541.
79. Непомнящий Н.Н. Величайшие загадки XX века. Дело «кремлевских врачей – убийц». Режим доступа: https://histoty.wikireading.ru/221541.
80. Чем болел Сталин. Режим доступа: http://www.rosbalt.ru.
81. Жуков Ю. Н. Настольная книга сталиниста. Дело врачей. Режим доступа: https://history.wikireading.ru/35368.
82. Мухин Ю.И. Убийцы Сталина. Главная тайна XX века. Дело врачей. Режим доступа: https://history.wikireading.ru/49151.
83. Млечин Л.М. Сталин. Наваждение России. «Дело врачей». Режим доступа: https://history.wikireading.ru/71651.
84. Соколов Б.В. Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича. «Дело врачей». Режим доступа: https://history.wikireading.ru/140554.
85. Соколов Б.В. Иосиф Сталин – беспощадный созидатель. «Дело врачей»: начало и конец. Режим доступа: https://history.wikireading.ru/212583.
86. Борис Александрович Петров (к 90-летию со дня рождения). Хирургия. Журнал имени Н.И.Пирогова. 1988;9: 3-6.
87. Петровский Б.В. Хирург и жизнь. Москва: «Медицина», 1989. 317 с.
88. Федоров В.Д. Жизнь хирурга. Москва: «Дедалус», 2002. 263 с.
89. Рапопорт Я.Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года. Москва, 1988. 271 с.
90. Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. Режим доступа: https://www.nkvd.memo.ru.
91. Архив Александра Н.Яковлева – База данных документов. Режим доступа: https://www.alexanderyakovlev.opg.
92. Потемкина Елена Васильевна. 93. Лелио Зено. Проблема травматологии. Новый хирургический архив. 1932;26(4-5):100-113.
94. Лелио Зено. Режим доступа: http://www.semiologiaclinica.com.
95. Лелио Зено. Режим доступа: http://www.ior.com.ar.
96. Кузьмин И.В. Советская травматология и Лелио Зено. Режим доступа: http://www.ikzm.narod.ru.
97. Лелио Зено. Социлизация и национализация медицины. Режим доступа: http://www.ikzm.narod.ru.
98. Путеводитель по России. Кориез. Режим доступа: https://russo-travel.ru/info/poselok-Koreiz.
99. Симоненко В.Б., Валь В.В. Маршал военной медицины. Клиническая медицина. 2015; 93(5): 17-21.
100. Симоненко В.Б. Выдающиеся деятели советской военной медицины. М.: ЦВКГ имени П.В.Мандрыка; 2009.
101. Смирнов Е.И. Война и военная медицина. М.: Медицина; 1979.
102. Смирнов Е.И. Медицина и организация здравоохранения. М.:Медицина; 1989.
103. Смирнов Е.И., Лебединский В.А., Гарин Н.С. Эпидемический процесс. М.:Медицина; 1980.