Пифагор и единство трех квадратичностей

ПИФАГОР И ЕДИНСТВО ТРЕХ КВАДРАТИЧНОСТЕЙ.

Как нам известно от Аристотеля у пифагорейцев единое есть единство четного и нечетного [1], то есть единое есть триединое [2]. Кроме того известно, что идеальное у пифагорейцев есть квадратическое, а противоположное, то есть реальное есть продолговатое, или другими словами у них совершенное означает квадрат, а не совершенное параллелограмм. Но как доказать, что единое есть триединство четного и нечетного? Как эмпирически показать, что нечетному имманентно четное? Пифагор это сделал довольно просто,- так как квадрат есть диада, или единство двух треугольников, то квадрат сам по себе есть сложная плоскость. Плоскость как первоначальная и, при том, идеальная есть треугольник. Основание треугольника есть гипотенуза. И так, требовалось показать, что единому как основанию имманентна двоичность. По сути, мы уже знаем, что идеальная плоскость есть треугольник то есть триада,- фигура произведенная соединением точки и линии, стало быть, основанию имманентна двоичность, но это ещё не абсолютное не идеальное знание… Пифагор возводит каждую из сторон в квадратичность и получается, что «нечетное», площадь квадрата гипотенузы, как идеальность, содержит в себе двоичность, как четную сумму квадратов катетов. Пифагор, таким образом, замыкает, двоичность в нечет, в контур квадрата как единичного; чётное, как-бы, тем самым, становится истинной потенциальностью и зародышем единичного, и первоначальная идеальная плоскость как треугольник с прямым углом есть, таким образом, это действительное порождение из "единичности" триединства. Дать более полного обоснования тождества четного и нечетного средствами геометрии, разумеется, невозможно.

II.

И так, поскольку у Пифагора речь не идет о только конечном, случайном открытии, то для того, что бы открытие это приобрело, хотя-бы в простом представлении или хотя бы в народной памяти свой абсолютный смысл, то, как сообщается у Диогена Лаэрция [3] он преподносит богам «гекатомбу» (сто быков). И здесь, нужно заметить, что сам акт заклания сотни тельцов противоречит учению Пифагора о воздержании от мясной пищи… Однако эта необычайность, с другой стороны, видимо и должна, в качестве «противоречия» и произвести, далее, нужное впечатление для Пифагора. -Нет ни какой теологии без понимания жертвы. Кроме того, Пифагор был учителем общежития… В этой связи, сто тельцов, очевидно, предназначались для осуществления истины триединства в действительности. -Представьте себе Пифагора, сидящего в центре стола, где за одной трапезой объединились: вся городская знать, ремесленники и крестьяне. -Тем самым, да будет известно, как бы, из глубины веков, говорит Пифагор, что торжество философии, не обусловлено лишь умозрительным заверением… -Не суеверное знание об абсолютном находит свое подтверждение также и в относительном и в конечном (как Пифагор в геометрии). Но и на этом оно не считает себя совершенным. -Ибо, конечная цель,- плод абсолютного знания — осуществленное тождество.

III.

Так, теоретическое единство «понятия» и эмпирического наблюдения есть лишь одна сторона познания, но абсолютное, есть также и сила, и сущность понятия триединства есть мощность (;;;;;;;;, actus) и как таковая, она, не остается потусторонней абстракцией, но проникает в действительность и через причастных себе становится очевидной. И так, что-бы не усомнились о том, что Пифагор не является лишь отвлеченным эмпириком или, что он не является только «абстрактным» теологом, но, что бы продемонстрировать истину в качестве абсолютного, в качестве осуществившейся силы, после того как Пифагор достигает «логического понятия», он подтверждает его эмпирически (геометрией) и, вместе с тем, что бы не быть лишь теоретиком, в это же самое время, он, так расточает своё имущество, что бы оно, сделавшись видимой жертвой и возбуждающим любопытство в окрестностях, дымом, произвело такое столпотворение, где за одним солелом, в городе, объединились бы также и все основные сословия.


[1] «Во всяком случае очевидно, что они [пифагорейцы] число понимают за начало и как материю для существующего, и как [выражение] его состояний и свойств, а элементами числа они считают четное и нечетное, из которых последнее – предельное, а первое [двоица] – беспредельное; единое же состоит у них из того и другого (а именно: оно четное и нечетное),...» (Аристотель «Метафизика»)

[2] «Троица признавалась пифагорейцами очень важным числом, так как в ней единица достигает своей реальности и своего завершения. Единица проходит через двоицу, и, связанная снова в единство вместе с этим неопределенно множественным, она есть троица.»; «Троицу пифагорейцы признают, в общем, первым совершенным. Аристотель (De Coelo, I, 1) говорит это совершенно определенно: «Телесное не имеет никакой другой величины, кроме трех, поэтому пифагорейцы говорят, что вселенная и все вещи определены троицей»»; (Г. Гегель «История Философии» Том 1 «Пифагор и пифагорейцы»)

[3] «А когда он [Пифагор] нашел, что в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен квадрату катетов, то принес богам гекатомбу (как о том говорит Аполлодор-Исчислитель); и об этом есть такая эпиграмма: « В день, когда Пифагор открыл свой чертеж знаменитый, Славную он за него жертву быками воздвиг» (Диоген Лаэрций «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» "Книга восьмая".)