Предавшись самообману

Виктор Матюк

ПРЕДАВШИСЬ  САМООБМАНУ

Предавшись самообману, начитавшись любовных романов,
Напускаю туману на жгучую молодую зелёную крапиву,
Которую  иногда подают в салате к праздничному столу,
Она спокойно лежит в дальнем углу, не перечит никому
Только  гурману одному хочется нарушить тишину!
Он подобно шаману затевает загадочную игру,
Пытается своеобразно рассеять непроглядную мглу,
Но ему никак не удаётся снять пелену с блуждающих глаз!
Скучно стало в нашем крае, не с кем лясы поточить,
Нас пытаются психиатры как-то лечить, они нас будут завтраками кормить!
Наш повседневный быт сам за себя говорит, предавшись самообману,
Ты вдаль глядишь и видишь шиш, дождь тихо падает с двускатных крыш,
Хочется капли проливного дождя спросить: « Надо ли нам спешить: 
 С кем-то лясы поточить?» В тюрьме народов изнывая, всё осознавая,
Жду своего трамвая, я не уезжаю навсегда в те чужие края, где веси и города
Во все времена освещает путеводная звезда, пришёл и мой черёд призвать народ,
Перестать жить наоборот, чтоб мысли с разумом не шли вразброд,
И наш народ не бросал камни в чужой огород! Предавшись самообману,
Он стал шарить по чужим карманам, но там пустота, богатые люди посещают злачные места,
Здесь только дым от костра, гнус и мошкара, рядом шумит вековая тайга, сюда людей привела
Злополучная судьба, они по воле рока здесь гонят друг другу пургу и вешают на уши лапшу,
Жизненная интрига попыталась исправить человечество мигом, она пугала его татарским игом,
Но оно само в тайгу пришло, не спросив никого, можно ли к цели идти по диагонали?
Мы не думали и не гадали, что будут попраны наши высокие идеалы,
Пришлось оставить сандалии, и переобуться в старые лагерные башмаки,
Из них бывалые мужики давно уже вытащили казённые шнурки!
По воле лагерного владыки лагерные горемыки работали за пайку,
Их стайки возглавляли барыги, у них в фуфайках спрятаны пики,
Похудевшие лики давно уже привыкли к воплям и крикам,
Но к ахам и вздохам привыкнуть невозможно, хотя можно!
На душе тошно и к ому же ещё и тревожно, сказать односложно почему,
С большой уверенностью нельзя, нет в душе былого огня, внутри осталось жалкое полымя!
Нет ни дыма, ни огня! Только странная мышиная возня продолжает три ночи и четыре дня!
Предавшись самообману, глянул спьяну на быт без изъяна, и молвил без прикрас о том,
Что слышал слух и видел орлиный глаз! Признание скрепило печатью, и расстался с благодатью!
Убегая от стыда и срама, озверел от тумана, будто от дурмана, в сутолоке житейского бедлама
Взгляд упёрся в оконную раму, в блестящем стекле увидел хама, рывшегося в куче хлама!
Быть может, тогда у меня  не было в голове царя, не хватало поводыря,
Который, пламенем горя, подвёл бы беглеца у золотому алтарю
И вместе с ним встретил бы его путеводную зарю! Вот слёзы вытру со щеки,
Гляну на себя со стороны, мои мысли никому давно уже нужны, желания скромны,
Чтобы я разум вновь обрёл и разумению своего пристанища пришёл, и с ним вместе
Забыл об осиротевшем бесчестье! Повернувшись к нему спиной, узрел мрак ночной,
Он сгустился надо мной, обласканный роком и судьбой! Я – не герой его романа,
Могу на три буквы послать спьяну, не желая брани, смотрю впритык на клубы сизого тумана,
Сквозь них мелькают лики святых, никто не забыт, ничто не забыто, всё шито и крыто,
Лишь рано поседевший муж, отбивается от бесчисленных душ, пытающихся надеть на него хомут!
Когда-нибудь люди поймут, что его труд  похож на резиновый жгут, опутавший шею,
Старик – не плут, ему на вид дают лет шестьдесят, он не привык людям врат, пусть пошумят,
Пусть погалдят, и подобно птицам досужие мысли в общей стае улетят, бог весть куда,
После них останется чистая колодезная вода, не без труда покидающая благодатные места
Раз и навсегда! Прощай земля родная, тяжело вздыхая, лес шумит, чёрный ворон кричит,
Что суждено тебе до лучших дней дожить, они пройдут без жарких лобзаний,
Мук и страданий, находясь в изгнании, осилишь тонны эзотерических знаний,
Чтобы в чужой стороне однажды сгореть в полыхающем огне! Там, где остались корни твои,
Нет ни семьи, ни дальней родни! Все разбрелись, кто куда, во мнениях не сошлись,
Вот и пришлось, вот и пришлось держать по ветру нос, чтобы с врагами не целоваться взасос!
Солнце вслед ему глядело, впереди предстояло ратное дело, он пошёл смело навстречу ветру,
Чтобы в огне и пепле осознать, когда и как он будет подпорченную праведность отчитывать?
Он не станет никого ни в чём упрекать, не будет убегать от распрей и споров,
Не станет прятаться за высоким забором от беды и горя! Вскоре останутся следа на заборе
От страстной и нежной любви, с губ прогремит слово, и ничего кроме плоскогорья
 Не останется во взоре после грозящего вихря и бури, ветер, дохнув слегка, унесёт слова,
Бог весть куда, они вырвутся изо рта, как пожухлая листва со старого деревца,
Он истину вырвет с корнями, она будет прятаться за трухлявыми пнями,
Пока их не окутает кромешная тьма! Жалок тот, кто живёт без идеала,
Такое время давно уже настало, ходишь по острию кинжала,
А тебе всё мало света, проходящего через жерло кристалла!
В нём сталкиваются три начала: Вера, Надежда, Любовь,
Вечный зов природы сталкивает лбами воинственные народы!
Трудно эту жизнь продолжать, некуда с этих мест уезжать,
Грешник весь тисками зажат, и цепи на руках и ногах дребезжат,
Не всякая женщина готова понять, чем отличается от Рая кромешный Ад?
Стоит ли ей детально объяснять, что и как? В Раю блаженствуют, а в Аду горят,
Что творят, не ведают, мало говорят и больше бдят, смотрят на духовную расправу,
Пот катиться по лбу, смотрю мысленно на молящую палачей толпу,
И вижу горящую русскую хату, скрипящие деревянные полати,
И бабу ту, что остановит коня на бегу, устоять против соблазна вряд ли смогу!
Любил одно мгновенье, разлука имела жуткое значенье, я узнал об этом наяву,
Как женщина может нести пургу, язык во рту, как помело в снегу!
Каждый искус осуждал Иисус, пропадает множество высоких чувств зазря,
Встаёшь чуть свет, чуть заря, срываешь последний листок календаря,
Твоей любимой всё до фонаря, в ней нет страстного огня!
Неужто я не в то время родился? Зачем я так рано родился и зачем меня мать родила?
Лучше судьба у блудливого пса, нашла коса на камень, из искры возгорелся пламень,
Его заслонила тьма, на бабе нет креста, она в общении проста, как пять копеек в обращении,
Мы легко сошлись в одном мнении, что истина далеко, её не видел никто, все живут грешно,
И нам никто не запрещал, когда же прозвучал сигнал, страх по колени в землю вогнал
Божьего раба, его ноша тяжела! Он и не знатен и не богат, трудится, как ишак,
Нательный крест зажат в мозолистом кулаке, то, что в уме, на языке,
А в сундуке пыльная мука, на ботинках нет ни одного каблука,
Одним словом – беднота, ни избы, ни очага, только ветер и пурга
Вихрями влетают под своды дырявого шалаша, нет спасения ни от снега, ни дождя!
Нервы натянуты, как струна, дело осталось за малым, ему стать генералом, уйти на дембель,
И отсель грозить он будет шведу, но никто его не будет благодарить за нравственную победу!
Авось, ситуация сама по себе рассосётся ближе к обеду!
Он едва-едва  дышит, ничего не видит и не слышит,
Промозглый ветер из последних сил его стяги во дворе колышет,
Каким он был, таким он и остался! Чем бы грешник ни занимался,
С чужим мнением он всегда считался! Всё выше и выше по духовной лестнице поднимался,
Морально и физически закалялся, но внешний мир прежним оставался,
Трудно свой исход предугадать, трудно своё место в бренном мире осознать,
Нам тяжело знание даётся, а время быстро несётся вперёд, мельчает народ,
Дуракам - и служба, и почёт, с умниками всё наоборот! Их заслуги – не в счёт,
Река времени течёт, и в смешении её всевозможных вод каждая мысль эхом отзовётся,
Она однажды к потомкам автора вернётся, путь рано и поздно наступит пробужденье,
Но это дивное мгновенье оставит после себя яркое впечатление в душах всех,
Кого толпа когда-то поднимала наверх, а потом, спутав праведное с грехом,
Переворачивала таинственный эзотерический сосуд за пару минут кверху дном,
Их обвиняли во всём, что толпе в тот миг на ум взбрело! Умом нам истину не понять,
Её нельзя осознать, ни измерить, ни одним махом описать, перед истиной надо на колени встать, 
И в то мгновенье, проявив неслыханное терпенье, вспомнив временной язык,
Сделать едва заметный штрих в памяти своей и донести высокую мысль до толпы 
Обездоленных людей! Этот жирный штрих был невозмутим и убийственно любим,
Этот миг – невозвратим, мы же всё, что страстно любим, сами губим, и голосом грубым
На всю округу кричим, что Бог – един и Он – наш – Учитель и Господин, его обитель - мироздание,
Он в каждой грешной и праведной душе, не каждый человек может осознать собственный грех,
Когда-то наступает тот момент, когда с неба падает святая вода и грешная душа в преддверии
Своего конца стремглав взлетает на небеса, стрела сомнения вызывает пробуждение
Мыслей и дум, им чужд гам и шум, они от века оберегали праведного человека,
Будь он калека,  иль выжил из ума, его по жизни всегда сопровождала истина Христа!
ОН, как Сфинкс – громаден и велик, он в сиянии огромных пирамид своё памятник себе воздвиг!
Через преломление вогнутых линз менялся его таинственный лик. К его ногам мы припадаем ниц,
Грехи отпустив, он улучшает своим сторонникам жизнь, есть смысл, глаза долу опустив,
Услышать его таинственный призыв: не согреши, честно и праведно живи в страдании и любви,
Пиши стихи и деревенской глуши и во мраке заточенья,
Ты найдёшь неслыханное доселе вдохновенье, прояви терпение,
И ты проникнешь в глубину сибирских руд, и каждый звук,
Как эхо эзотерических наук,  наполнит мозг, как с поклажей сундук, 
Чарующими знаниями таинственных наук!» Не измазать бы модный сюртук,
От дел - недосуг, боль и недосып, то стон, то громкий всхлип, то безмолвствующий лик
На грешника глядит впритык, ты по сравнению с ним – инвалид,
Твой неприкаянный язык от внезапного  испуга к нёбу прилип,
Перестал двигаться кадык, вдруг губы издали рык, похожий на громкий всхлип!
Никто не забыт, ничто не забыто! Изреченная мысль стремглав унеслась в небесную высь,
Ты же, оперевшись о скользкий карниз, между грехом и истиной завис, был доверия кредит,
Но времена корысть прикусила болтливый язык, он молчит и не трубит во все колокола,
Что грешная душа слишком долго ждала, когда сферические зеркала отдалят остатки греха
От чела сухопарого старика! Куда он спрячется от бури? Он прочувствовал на собственной шкуре,
И прочитал в таинственн6ой аббревиатуре, что литературе нельзя прибегать к халтуре,
Творчество в натуре, как игра на клавиатуре рояля, трудно достигнуть сокровенного идеала,
Смотришь на партитуру через амбразуру мирских утех, и видишь обнажённую женскую фигуру,
Смотришь на своё лицо анфас, кто же из нас первым истину и суть любви предаст?
Предавшись самообману, напускаешь на себя облако тумана, из любовного романа
Остаётся пепел и дым, тебе не стать уже святым, мир был иным, когда ты был молодым,
Всё течёт, всё меняется, солнце иногда затмевается, но чаще так жжёт, что тебя бросает в пот!
Сразу растревоженная мысль пытается оседлать будничную жизнь,
Сколько надо нервов стальных, чтобы отныне и впредь
Былые картины в памяти запечатлеть, и заново жизнь прожить
Тот трепетный миг, когда ты был всеми любим, и над тобой и Музой летал Херувим!
Тот миг – неизгладим! Он ушёл в память с корнями, ты же не дорожил прожитыми днями,
А когда вот-вот наземь рухнет небосвод и изменится течение земных вод, вдруг решил,
Что это бес острый нож в твою сердце и душу вонзил! Ты ищешь величие и славу,
Но конец бесславный, как люди бесправный не уважает писарей бесталанных,
Душевных, но наивных и простых, в изречениях своих бил чистый родник
Мыслей и дум святых, он в степях глухих до сих пор бежит среди оврагов и руин,
Его истоки ограждает старый покосившийся от времени тын, он один напоминает тебе
О роке, боге и судьбе! Жизнь на месте не стоит, она изредка заходит в тупик,
И тогда молчаливый с виду старик издаёт громкий крик и рыдает навзрыд,
Он истину до конца не постиг, постриг не принял, святым истинам не внял!
Теперь воет по ночам, как озлобленный на всех шакал! Его мозг прелестный звук исторг,
И у его ног оказались обрывки авторских строк, их правке подверг Бог,
Потом глас Господний смолк, был толк от Сизифовых трудов, избавиться бы от пут и оков,
Но, как и когда? Только в день нравственного суда, когда ошалевшая толпа
Закроет твои безумные уста раз и навсегда! Беда никогда не приходит одна!
Толпа, как Золотая орда в средние века , она – дерзка и хамовата,
Через меру нагловата, занимается чем угодно, общается  между собой свободно!
Среди великих не могу сыскать лицо такое и такую стать, чтобы вровень с ними встать,
Хочу все горести скопом забыть, но слышу таинственный крик, неужто вновь одинокий старик
Тошнотворно кричит,  он не может душу и плоть примерить, вот-вот в спор вступит Господь,
Человек – Его творенье, Он может вступить во вражду и примиренье,
КОГДА ЖЕ НАСТУПИТ ЗАТМЕНЬЕ,  БУДЕТ ИСКАТЬ  СПАСЕНЬЕ В ЧЕРТОГЕ ТОМ,
ЧТО СТОИТ ЗА ДАЛЬНИМ ХОЛМОМ, ТАМ ЕГО ОТЧИЙ ДОМ, ДНИ ИДУТ СВОИ ЧРЕДОМ,
ХОЛОД И СТУЖА ОСТАЮТСЯ ЗА ОКНОМ, НО ОН ТИХО ЧИТАЕТ СВЯТОЙ КАНОН!
Покоя нет в душе людской, на дороге столбовой царит ночной разбой,
Я не нашёл в жизни мирской ни любви, ни покоя, только контуры стужи и зноя
Постоянно следуют за мной! Хочу жить беззаботно и об этом говорю охотно,
Где бы я ни жил, с кем бы обручён я не был, ветра порыв оглушал плоть диким криком:
«Стать великим не всем дано, даже если многое уже осуществлено!» Нет загадки в том,
В Отечестве своём ты не просверлишь чужую голову пером никому, введёшь толпу в полудрёму,
Вызовешь тоску и истому, тебя СМЕНИТ НЕПРИКРЫТАЯ ЛОЖЬ, ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО ПОЖНЁШЬ! 
Сбившись тесно, мысли стали обозревать мир окрестный, им многое о нём известно,
Много толковать об этом неинтересно, видно далеко, но не всё видит заплаканное око,
Многие пороки скрыты за пеленой воображения, нет ни толики сомнения в том,
Что в шуме городском люди идут прямиком, не сомневаясь ни в чём!
Не все хотят скитаться по земле, трудно идти в темноте
И быть предоставленным самому себе, седые волосы на голове,
Как пожухлая листва на верхушке трухлявого деревца!
Как не рядись, как не стремись подняться быстро ввысь,
За жизнь не успеешь, о много пожалеешь, когда тлен и суета
Очарует темнота, не видно ни куста, ни деревца,
Под ногами шумит зелёная трава, летит по свету молва,
Что в наш век каждый человек ускоряет собственный бег,
Его преследует грех, и вот человек садится на мель,
Его цель омрачена, жизнь на треволнения обречена!
Теперь и ты со странником схож, сегодня – здесь,
А завтра ты уйдёшь, бог весть куда, пот будет капать с чела
С вечера и до утра, пока ты не вспомнишь былые времена,
Тогда шла великая война не один год, деля и счастья дни, и дни невзгод!
Твой народ велики, он трудом и смелостью величия достиг!
Враг должен знать, что здесь он никогда не будет торжествовать!
Никто его не будет с хлебом и солью встречать! Жизнь проходит, как сон,
Храп, крик, шум и стон доносились со всех сторон!
Где-то жалобно стонал саксофон, а тромбон вторил ему в унисон,
Внезапно грянул гром небесный даже в день воскресный,
Затмился небосвод, и множество чистых вод пролилось среди исхоженных дорог,
Пусть видит Бог, что его ни один Его кумир здесь праведно никогда не жил,
Постоянно грешил, и женщин страстно любил,
В помыслах его только сладкое вино и сватовство,
Для своей души и для толпы он не делал ничего,
Отсюда всё поехало и пошло, люди впали в крайности,
Никто не ушёл от фатальности земного бытия! У каждого своя стезя,
Доволен ли ты своей судьбой, или кто-то повёл тебя чужой тропой,
Бог уже не даст отбой, ведь люд чумной твердит наперебой,
Что стужа и зной хотят себя украсить короной золотой! Бог ты мой!
Я был счастлив с женой, любовь под ущербной Луной продолжалась даже в час дневной,
Потом всё было смыто девятибалльной волной, ветер ледяной с весёлым нетерпением 
Помогал бедам подниматься по скользким ступеням! Конец прениям,
Пришло время приступить к всенощным молениям! Изнуряя себя по ночам,
Отрешаюсь в утренний час от воспоминаний, нет ни криков, ни стенаний,
Живу достойно доле, как студёный ветер в Диком поле,
Остатки пищи храню в чужом подоле не по собственной воле!
Трудна дорога, но я же не могу противостоять воле Господа - Бога!
Милость и возмездье по Его воле нам приносят яркие и тусклые созвездья,
Они вторгаются в суть земного бытия, заставляют идти по кончику острия чужого ножа,
Едва дыша, бреду не спеша, бог весть куда, унылая среда и талая вода не оставляют и следа
От дерзкого самообмана, теперь без гранёного стакана не могу уснуть, снится жуть вокруг!
К утру проходит испуг, сужается эзотерический круг, но я назад уже не вернусь,
В святую воду нагишом окунусь, с грехами распрощусь, выучу все молитвы наизусть,
И пусть тоска и грусть покинут хилую грудь за пару минут! Себя ни в чём я не корю,
Изредка тороплю, жить на свету тяжело, пока темно, и не заперто открытое настежь окно,
Мне дышится легко! Пишу допоздна, пока в окно заглядывала ущербная Луна,
Допит до дна стакан креплёного вина, жизнь одна, другой уже не будет никогда!
Любовь прощает все мои грехи, она не может простить мой жуткий грех против любви!

г. Ржищев
17 февраля 2021г.
12:31









 


Рецензии