Поездка

Невозможно думать, что она соразмерна жизни. Сложно представить, как её те;ла касаются мужские руки. Бесконечно отдалённые. Грубые. Она ходит по комнате, окутанной шалью теней, полки вмещают бесчисленное количество кем-то написанных мыслей. Её руки протяжно, как низкие вопли контрабаса, как толстые провода сквозь весь город, как время перед ожиданием встречи, тянулись к верхней полке, наугад брали самую юркую книгу, невпопад открывали страницы.
Я понимал её больше, чем она хотела бы открыться миру, именно поэтому подпускает меня близко, но все же держит на расстоянии вытянутой руки. Человеку достаточно знать и нескольких слов, чтобы видеть сквозь решетчатую занавеску мыслей, полупрозрачную пелену или, если так угодно, замыленный объектив.
Я бы с радостью сказал ей: «Долой рамки, поедем во Францию! Это мой личный протест! Это мой 1870-ый.»
Чтобы жить или даже прервать повесть бытия лучше выбрать место, где легче заняться своим бесконечным делом. Придет кюре, станет бормотать что-то невнятное, а после будет странное желание жизни, а странное лишь потому, что без нее эта жизнь не должна проходить там, на юго-востоке Лилля.
Очерченная чёрной, но от времени уже побледневшей тушью, жизнь между двумя государствами, громадным и совсем небольшим городом, кажется мне бесконечно разной. Я разговаривал с ней на языке жестов — касался кончиками пальцев её плеча, словно случайно касался ладонью её прохладной кисти, не мог сдержать улыбки, едва мы пересекались взглядом. Скатерть выбирала она, фарфор, стоявшей на скатерти — я, а напитки, находящие свое место в этих посудинах — вместе. Вместе мы делали многое: готовили, читали, просыпались, жили, но единственное, что я делал в одиночку — умирал. Её жизнелюбие и оптимизм заставлял меня глотать свет через призматические стекла, чтобы окрасить серый мир в яркие цвета, но взгляд цеплялся за бордовые конусы домов, небо, на которое в последние годы, похоже, случайно пролили перманентную серую краску, чёрного кота.
Она ходит мимо, источая нежность, а я выдвинув стул, стараясь держать осанку, скребу ручкой по листам. Сначала что-то невнятное. После — ясное.

Следствие голоса — расспросы, слёзы, молчание
И иные формы реакции на простейшие мысли.
Я не сказал тебе честно, но наше ветхое здание,
Которое строили вместе,
Не будет стоять до конца нашей жизни.
Возможно, не будет стоять до конца одного из нас.
Всё не вечно. Но я не знаю французского.
И ты мне нужна, ведь ты же как раз
Знаешь его гораздо лучше
Почти что любого приезжего.