Синдель - ручей Могильный

Здесь ветер напитан сосновой смолой,
задорно петляет болотистый Синдель,
и друг мой живёт, бурундук молодой,
а старый глухарь в неизвестности сгинул.

Высоки и дородны ели на Мишенке, мелки и невероятно ароматны рыжики-пятачки. В год иной несметные толпы их оккупируют Мишенку, надоест собирать, но с чем может сравниться новогоднее восхищение, при виде такого деликатеса! Толпа елей, узкой полосой, растянулась на километры: от деревни Бор до сиротливо стоящего дома Николаевны. В деревне Бор живут одни старики.

Петя Андрюшкин с женой.
Коля Ванькин с женой.
Андрюха Мосеев с женой.

Дети их разлетелись по белу свету. А старики получают кое-какую пенсию, ведут посильное хозяйство, играют в «девятку» на медяки, да решают, с разовой категоричностью, международные проблемы.

А когда ещё были в стариковской бодрости, то однажды, в 1958 году, на масленицу, решили тряхнуть стариной: устроить ледяную горку, копию горки их молодости.

А что? Взялись и сделали. Петя Андрюшкин и Андрюха Мосеев. Льдины уложили на крутой спуск от Мосеевых на залив вадьинского полоя, устроили бортики. На масленицу собрался народ в массовом порядке. На лошадках приехали из деревень, с песнями и гармошками. Весёлым катанием, на кованках расписных, отметили вадьинский престольный праздник.

Вот от этого Бора и протянулась Мишенка до Николаевны. И оградила Мишенка вадьинские поля от болотины, что сопроводила ельник до дома Николаевны исправниковой и ушла дальше в ленскую сторону.

Бестравная и бесмшистая, вязкая болотина, где росли в своё удовольствие ивы, да редкая ольха поддерживала компанию. Внизу пытались пристроиться кустарники: смородины красной и чёрной, крушины, шиповника, но из-за переувлажнения и недостатка света кустики были в чахлом состоянии.

Откуда же появилось это никчемное сооружение природы? С одной стороны Лопариха, поле, где колхоз сеет рожь, с другой – великолепный беломошник Вадьинского бора.

Лишь в двух местах пересекают пути человеческие эту сырь. В том месте, где теперь отсыпана дорога на бывшую Вадью, был зимник. Корольковским мостом называли этот зимник, вывозили по нему, по малому снегу, на лошадке, дрова-вёснодель. И в самом конце, или в начале Мишенки, был устроен выезд на большую дорогу, который поднимался в гору возле озера Вадейки на бывший хутор Гриши Маслова.

И когда я начал осваивать географию и богатства бора, то наткнулся на ручей, не узенький, не шепелявый, правда, с почти незаметным течением воды, настоянной на болотных мхах. Спросил у отца.

- Синдель это, ручей болотный, Межную знаешь? Вот там, за ней болото большое, где, кроме клюквы, и вода есть, его зарождение.

Межную, конечно, я знал, нравился удлинённый кусок бора в болотном окружении. Приятно было после болотных шагов почувствовать под ногою песчаную твердь, покрытую сплошным ковром ягеля. И росли там грибы: белые, подосиновики, моховики, и особая грибная ценность – путники, столь незаметные, что бывали неоднократно невзначай растоптанные.

Была на Межной загадочная яма, заросшая соснами и берёзками, являла собой явный след человеческой руки. Рассказывали о чуди, которая уходила из мира сего способом самозахоронения, но, вероятнее всего, здесь выжигали древесный уголь, выгоняли смолу, либо дёготь.

На синдельских болотах, родной дом журавлей. Богаты болота лягушками, с удовольствием глотают их молодые журки и затем закусывают недозревшей клюквой. Здесь журавлиная молодёжь расправляет крылья для дальних полётов в тёплые края.

Почти на середине пути из Ирты в Лену, невысоким деревянным мостиком-трубой, проявляет себя Синдель. Тут уже видно воду, и при воде устроена скамеечка со спинкой, одинокий путник, то ли грибник, то ли ягодник, то ли,  необходимостью погоняемый, пешеход, с явным удовольствием отдохнёт и зачерпнёт берестянным черпачком синдельской воды мохового настоя.

На коротком отрезке жизни, по Вадьинскому бору, ручей вполне оправдывает свое назначение: нести малые воды от точки А до точки Б, имея при этом, обозначенные берега и зеркало воды. Может быть, в засушливые годы, пропадал ручей, но при моей бытности не случалось этого.

И бежал ручей с бора весёлого, и разливался широко в подборице; без особой заметности, в сухое летнее время. Пик продуктивности его приходился на время таянья снегов и оттаивания болот. Тогда, на переходе к Вадейке, неслась сплошным пятидесятиметровым потоком вода весеннего Синделя.

Не доходя до Вадейки, в низине, бочажина-окно образовалась на спокойном беге Синделя. Видно, приглянулось каким-то боком место и решил вздремнуть, или покуражиться, вадьинский беглец. Непременное гнездовье уток, царство осоки и ранних стрекоз, дремная тишина и очаг зарождения лёгких летних туманов. И через какую-то сотню метров «синдельская болотина» исчезала, переходила в озеро Вадейку.

Тут, на этом утолщении ручья, хочется остановиться для некоторых подробностей.

Невелико озеро, но в поречье Вычегды и нет гигантов, укладывается в сотню метров в любом направлении. В отношении глубины - нет соображений, а по рыбе есть.

Была у меня на постоянном дежурстве удочка на Вадейке, подъязки среднего калибра охотно брали на оводов. Земляного червя не замечали. Мешали, только, заросли кустарника и ольхи с вездесущими берёзками и плавающие берега. Когда идёт процесс рыбной охоты, эти мелочи только досаждают, но не препятствуют.

Тёмная вода Вадейки придавала окраске подъязков необычайный оттенок северного чернения живого серебра. Иной рыбы мне не попадалось, и я уже начал сомневаться в её проживании в этих водах. Гришу Маслова, чей бывший хутор располагался на высоком берегу над Вадейкой, спросить возможности не было, а было полное отсутствие жилых признаков. И осталось лишь легенда в памяти жителей Вадьи, и когда шли они в Лену, то выход на большую дорогу приходился на «Гришу Маслова».

Была рыба иная в Вадейке. Собственноручно убедился. Занесло, однажды, в июльское тихое туманное утро, меня с соседом Сергеем Поповым - исправником, с полоя на Вадейку. Не ловилась рыба на полое, не помогала и минога на наживках.

- Идём на Вадейку, - предложил я Сергею.

Молодо – быстро. Без раздумий вперёд. По дороге прихватили Мишу Баранова, солидного мужчину в возрасте, который было собрался на полой с удочкой, но, как видно, и у него играла ещё молодость.

Плавал туман над Вадейкой. На противоположном берегу всплески воды, шуршание осоки, писк утят-несмышлёнышей и редкие указания мамы-утки: кормится утиное семейство.  Прицепил я на крючок миногу и закинул в парящую воду озера. В тот же момент леска туго рванулась к осоке. Есть поклёвка! Одним махом черёмухового удилища выбросил на сушу щуку. С тёмной спиной и со злым выражением щучьих глаз: не дали заглотить речной деликатес.

Нет, ещё не окончен бег Синделя. По бывшему руслу Вычегды перебегает он из Вадейки в очередное, и последнее «утолщение», в озеро Ярант, по высокому берегу которого, проложена большая дорога, почтовый тракт Сольвычегодск - Яренск и живёт деревенька в несколько домов – Ярант. Непонятно: что в названии первично, то ли озеро, то ли деревня. Но это не столь важно, важно то, что не один век существует соседство – добрососедство.

Остался какой-то километр жизни лесного весёлого ручья Синдель, родившегося на Вадьинских борах, вернее, на клюквенных болотах, и вливается он в Вычегду, в полой, недалеко от старинного села Лена.

Откуда же взялось это звонкое солнечное название – Синдель!? Чувствуется в нём жаркий звон беломошных сосновых боров, с густым настоявшимся ароматом смолы сосен, дурманящего багульника и с чуть заметной кислинкой болотного мха сфагнума. Тихое журчание лесного ручья чувствуется в этом имени.

Обратился я к доброму знакомому, к Анатолию Гобанову, с просьбой помочь разобраться со словом «синдель».  У Анатолия оказался в знакомых кандидат наук по коми лингвистике. Вот что он сообщил:
Синдель слово из двух частей: если это касается к воде, "син" - начало родника, в коми "васин" - начало родника, а "дель", наверно, от слова "дельта"...есть в коми значение этого слова: дельный, прекрасный, красивый…

Вполне можно удовлетвориться этим толкованием.

А как же «СИНДЕЛЬ – РУЧЕЙ МОГИЛЬНЫЙ»? Не было на Вадье такого понятия, назывался ручей СИНДЕЛЕМ. Много позже, когда оказался жителем Ирты, услышал я, что Синдель – это вовсе и не Синдель, а Могильный. Подтверждают это и карты. Что и откуда взялось? Ясности нет. Да и душа не хочет принимать, это подлое имя, которое полностью противоречит характеру и образу светлого ручья.