Запах смерти

               
Запах смерти
Эта история началась ранней весной 2006 года. Я только что возвратился домой после инфаркта и тут же схватил грипп. С температурой под 40 и с мыслью что вот-вот мое бедное сердце не выдержит, валялся в компании с моей любимой собачонкой. Она так соскучилась, пока я пребывал в больнице между небом и землей, что не отходила от меня ни на шаг. Тут же надо отметить ее способность информировать меня особым лаем и тревожным поведением, когда раздаются звонки телефонов – и стационарного и мобильного.
На сей раз, межгород заставил ее разразиться визгливым лаем, а меня чертыхнуться – вставать совсем не хотелось и не природная моя лень тому причина, а болезнь. Кто-то настойчиво добивался общения. Я доплелся до телефона и поднял трубку.
– Добрый день! – слышу приятный женский голос, – я Машина подруга Маши (Маша – моя жена), мы с ней шесть лет в общежитии института в одной комнате жили. Она вам про меня ничего не говорила?
– Я знаю, что вы землячки, что живете вы в Саратове. Маша всегда вспоминает те годы под одним уклоном – вечная нужда и жизнь от посылки до посылки из дома, то вам, то ей. Вот и все что я о вас знаю.
– Все верно! Мы с ней дружили и жили общим столом, но вот судьба нас разметала. Меня зовут Мариной. Так что давайте знакомиться. Вас зовут Виталий, мне Маша много о вас говорила.
– Надеюсь не одни гадости?
– Ну что вы! Маша такой человек прекрасный, я так рада за нее.
Знала бы ты Марина как сложилась наша жизнь, особенно последние пять лет, то не стала бы очень радоваться, подумалось мне, и уже хотел сказать, что Маша на работе, а я едва на ногах стою, как слышу следующее.
– Виталий, вы не будете возражать, если на следующей неделе я к вам приеду. Мне предстоит операция на сердце, и мне дали квоту в московскую клинику? Вам Маша говорила об этом, я некоторое время назад с ней разговаривала (видимо когда я еще был в больнице)?
– Марина, конечно я не буду возражать, но нельзя ли немного повременить, я болен гриппом и вы рискуете заразиться.
– Ничего, я же врач и смогу защититься. А потом у меня квота и на лечение сына в Москве и мы приедем вместе. Откладывать – значит наверняка потерять возможность, которую я добивалась в течение года.
– Вам виднее. Когда вы собираетесь выехать?
– У нас уже билеты на вечер воскресенья и будем в Москве в понедельник утром. Как до вас добраться мне Маша объяснила.
– К сожалению, я вас встретить не могу. Вряд ли я за два дня встану на ноги.
Мы мило попрощались, и я поплелся в сопровождении собачки  в свое логово и стал дожидаться прихода жены. Она давно уже пенсионного возраста, но до сих пор «пашет» участковым педиатром – государство крепко позаботилось о счастливой старости.
– Ты почему мне ничего не сказала, что твоя Саратовская подруга приезжает? – спросил я как только она заглянула в мою комнату, – ты хоть знаешь зачем она едет?
– Она давно больна и очень тяжело. У нее аневризм аорты и тут у Бакерия могут делать такие операции – это ее единственный шанс еще немного пожить. Она добивалась квоты, ведь эти операции очень дорого стоят. Мне тогда и звонила, но еще не знала дадут ли разрешение на бесплатную операцию.
Кто такой Бакерия я уже знал по делам собственного сердца и что такое квота мне тоже известно. По Конституции у нас в последние годы успешно и бесплатно только в отделение точного диагноза можно попасть, т.е. – в морг. Я будучи профессором был когда то прикреплен к одной клинике и пару раз пользовался ее услугами. Но вот туда пришел бывший министр здравоохранения Шевченко и быстро все прибрал к рукам. Теперь они обслуживают в первоочередном порядке торговцев с Черкизовского  рынка, а нищие доктора наук и профессора – по остаточному принципу – пришел, узнал, что талонов нет и пошел восвояси. Но вот про аневризм пришлось уточнять. Ничего веселого я не услышал.
– Она даже гриппом не побоялась заразиться, – закончил я разговор.
– Ей видней, – парировала супруга и пошла на кухню. За нашей беседой внимательно наблюдала моя сторожиха. Когда я в постели она никому не позволяет ко мне притронуться. Жена заходит со шприцом для укола в одной руке и со шваброй в другой. Пока не загонит «Терезу» под кровать, сделать укол не может.
За два дня до приезда Марины мой грипп пошел на спад и перед их появлением я уже ползал по квартире, а температура пришла в норму.
Рано утром они появились на пороге нашей квартиры, и оказалось их не двое, а трое. Стали знакомиться. Прежде всего собака их всех обнюхала, а потом уже нам позволила поздороваться.
Марина оказалась весьма симпатичной женщиной среднего роста, среднего телосложения. Для ее возраста фигурка была приличной и личико тоже. В общем, она мне понравилась. Юра –младший сын Марины (она его должна была положить в психиатрическую больницу) мне тоже понравился, приветливый, стройный, но худоватый. Был у него тревожный взгляд и некоторая напряженность, хотя ничего иного я не заметил.
Старший сын Марины – Игорь оказался высоким, стройным и красивым брюнетом. Он носил ухоженные усы, волнистую короткую прическу – короче хоть портрет с него пиши.
Они приехали со своим скарбом и продуктами. Даже кастрюльку с собой прихватили. Расположились в большой комнате –Марина с Юрой на широкой тахте, а Игорь на раскладушке. Вся комната тут же обросла их всевозможными и многочисленными пожитками. Но что удивительно. Они все оказались такими чистюлями, такими аккуратными людьми, что мы и не почувствовали никаких неудобств.
Все наши предложения питаться вместе, смотреть телевизор и даже пользоваться компьютером ими деликатно отвергались. Марина как серая мышка копошилась поздно вечером или рано утром на кухне. Иногда беседовала со мной, и оказалось, что она обладает  великолепным чувством юмора. Юра слушал наушниками музыку. Игорь читал запоем книги. В Саратове он работал на заводе токарем высшего разряда и по сути кормил и мать и брата. По всему чувствовалась его любовь к матери. Юру понять было нельзя. Я после бесед с ним понял, что он стал заложником всевозможных лекарств – это чем-то напоминало наркоманию. У него, например, кончились капли Морозова и тут же начались приступы страха и дикой головной боли – так он доводил свой организм. Кончались другие таблетки, которые он глотал горстями – и Игорь бежал в аптеку покорно за новыми.
Первых два дня прошли в беготне по всяким департаментам и больницам. Наконец на предстоящий понедельник им обоим назначили срок поступления в стационар. Но получилось так, как я и предполагал. К концу недели они все свалились с гриппом. Температурили, сопливили – короче квартира превратилась в лазарет с запахами всяких лекарств и тревогой, что все с операцией сорвется.
Но Марина, хотя и температурила, но непрерывно с кем –то говорила по телефону. Кого-то упрашивала, кому-то грозила, с третьими на профессиональном языке беседовала. Она успокоилась только тогда, когда ей пообещали взять Юрия и ее на операцию после выздоровления от гриппа.
Неделя закончилась, и вся следующая была затрачена на долечивание от простуды. Первым на ноги встал Игорь и носился по магазинам с кульками и по больницам со всякими бумажками. К концу недели стало ясно одно. Марину кладут на операцию с утра, а Юру надо доставить на другой конец города к обеду – эта задача легла на Игоря. Он во всем слушал мать и покорно сносил колкости младшего брата. Тот до обострения болезни учился в институте и был достаточно эрудирован чем и пользовался в спорах с Игорем.
Я заметил одну особенность. Их явная сплоченность и неподдельная  дружба основывалась на горе семьи – смерти общей любимицы Светы – дочери и сестры. Она умерла в пятнадцать лет, когда уже расцвела как невеста – очень красивая и очень стройная. Хотя мне и не говорили о причине ее смерти, но моя жена знала, что девушка умерла от передозировки лекарствами. Похоже, что она была подвержена той же болезни, что и Юра. Они о ней часто вспоминали, рассматривали ее фотографии и у Марины обычно на глазах появлялись слезы.
В общих разговорах никогда не упоминался отец ребят – он не жил с ними одной семьей, уйдя сразу после смерти Светланы.
Наступило воскресенье – последний день перед уходом в больницу Марины и Юрия. С утра мы все дружно попили чаю и они (кроме Юры) засобирались на рынок – хотели прикупить овощей и фруктов, чтобы взять их в больницу. Я занялся своими статьями и не заметил сколько прошло времени. Но лай и шум в коридоре известили об их приходе.
Марина сняла куртку и со словами «что то я устала сегодня», зашла в комнату и села на раскладушку. Вдруг она опрокинулась навзничь и потеряла сознание. Все кинулись к ней, пытаясь привести ее в чувство. Я стал вызывать скорую помощь, Игорь делал искусственное дыхание, потом массаж сердца. В наступившей тишине прозвучали слова Маши.
– Она ушла…Игорь, не надо…, все это бесполезно, и плача ушла к себе. Но Игорь продолжал массировать сердце умершей матери и кричать мне, чтобы я еще раз позвонил по «02». Юра забился в угол и ошалелыми глазами смотрел на происходящее.
Вот только что человек с тобой говорил и вдруг надо осознать, что он теперь никогда ничего не скажет и не посмотрит приветливо – мне так стало тошно, что хоть вой, и перед ребятами я едва сдерживался. Игорь отошел от мертвой матери и на моих глазах, что то такое с ним произошло, что объяснить невозможно – он почернел от горя, так мне показалось.
Врачи «скорой» констатировали смерть Марины, возились с Юрой и со мной,  звонили, кого – то искали – все в тумане. Вдруг появился еще один персонаж – ритуальный агент и у моей жены стал выяснять насколько состоятельна покойница и что с осиротевших парней можно содрать.
– Еще тело не остыло у человека, а вы лезете со своими погаными вопросами, – накинулся я на него. Но меня тут отвлек приход участкового, которому тоже стало интересно знать кто и по какому поводу умер. Потом пошли звонки от других ритуальных агентств – этот рынок услуг налажен очень качественно. Есть и конкуренция, и изыск, и все – нет только главного – сострадания к людям. Бизнес этот настолько агрессивен, настолько нагл, что ему наплевать на людей, на их возможности похоронить – гони деньги за «услуги» да по таким ценам, что хоть стой, хоть падай. А государство созерцает, как обирают среди белого дня убитых горем родственников.
Игорь целый год стоял у станка по две смены, чтобы заработать на операцию матери и лечение брата и в одночасье почти все отдал, пытаясь достойно похоронить любимого человека.
Специальная служба в лице двух ловкачей  за две сотни доплаты снесла бедную Марину с пятого этажа и увезла в морг. Так закончилось это воскресенье. Посоветовавшись с Машей,  Юра позвонил отцу и сообщил печальную новость. А Игорь был против этого, считая своего отца виновником всех их неприятностей и бед. Что то тут было непонятным – все же отец!
Поздно вечером позвонил Александр Сергеевич (бывший муж Марины) и сообщил, что он выезжает на «ГАЗеле» в Москву, чтобы забрать Марину в Саратов.
Все последующие дни проходили для меня в тумане – мы ездили в морг, собирали какие то бумаги, и в чувство меня привело решение Игоря не позволять везти труп матери в Саратов на машине отца.
– Мы ее кремируем здесь, а потом я заберу урну, и похороним ее рядом со Светой – заявил он отцу и тот покорно после ритуала в крематории отбыл на машине домой, потратив круглую сумму на найм и поездку за полторы тысячи верст. Этот человек оказался вполне симпатичным. Высокий, стройный, с характерным саратовским говорком бывший инженер, ныне инспектор на транспорте – вот все что я о нем узнал.
В целях экономии скудных средств надо бы было кому ни будь из братьев ехать с отцом, но Игорь и тут распорядился по своему – ехать братьям вместе на поезде. Мне показалось, что все его решения строятся на стремлении насолить отцу.
Дело в том, что как только в больнице, куда должны были положить Юру, узнали о смерти Марины, так сразу появились причины в отказе – воевать с бюрократией уже было некому. Мог бы я, но здоровье не позволяло, а жена – не боец в этих делах.
После кремации Марины братья пару дней сидели в квартире как окаменевшие. Игорь не притрагивался к еде, а Юра стал заговариваться, чем крепко меня напугал. Наконец, намного придя в себя, Игорь съездил за билетами на поезд, и они стали собираться домой.
Как сейчас помню морозное утро конца марта. До поезда оставалось два часа, вещи сложены в сумки, Игорь побрился, привел в порядок одежду и заявил.
– Сбегаю в магазин за водой в дорогу.
– Смотри не задерживайся, у вас осталось в обрез времени, – сказал тогда я.
Он ушел, и как оказалось, навсегда. Поезд давно ушел, а Юра вдруг обнаружил, что Игорь оставил все деньги, паспорт, часы и оделся только в легкую материнскую куртку. Я себя до сих пор простить не могу, что не обратил внимания на все это.
К вечеру позвонил в милицию, но там и слушать не стали – мол рано беспокоиться. Потом выяснилось, что от меня и заявление не примут, поскольку я никто для Игоря. Через два дня приехал опять Александр Сергеевич, и мы вместе пошли в отделение милиции. Был воскресный день,  Дежурный нас направил к уполномоченному по розыску, и мы битый час давали пояснения по случившемуся. Этих парней больше интересовал фильм, который они с захлебом смотрели по «видику». Мы им явно мешали. За стеной раздавался кокетливый визг каких то женских особ. Наши собеседники были в спортивных костюмах. Такое впечатление, что мы не в государственном учреждении, а на воровской «малине».
Выйдя из этого гадюшника, я сказал.
– Никого они искать не будут. Надо Александр Сергеевич, подключать их начальство.
Но у того были другие планы – он в тот же день, забрав Юру, отбыл в Саратов. Прошла неделя с момента исчезновения Игоря. Пару раз позвонил участковый, выясняя, не появился ли он, пару раз позвонил и я оперативникам. Ответ один – никаких новостей. Исчез человек в столице и концы в воду. Потом начались проблемы со здоровьем у меня – так пролетели весна и лето.
В последний свой приезд Александр Сергеевич поведал мне их историю. Все в их жизни шло нормально до момента, как заболела дочь. Марина, будучи сама врачом, перестала верить медицине и обратилась к знахарям и церкви. Она с дочерью объездила все монастыри в округе, все святые места. Искала целительниц и одна ей внушила, что все беды идут от ее мужа – якобы он вампир и колдун и эти свойства унаследовал от своей матери. Начался сплошной кошмар в их отношениях. Марине удалось настроить детей против отца. Она стала искать людей, которые бы сняли порчу с дочери и сына, ухлопала все что нажила, и сердце собственное подорвала. Дочь не спасла и сына не вылечила. Так выглядела жизнь когда -то дружной семьи в представлении А.С. На что же потрачена жизнь? Да разве они одни такие?
Однажды позвонил Александр Сергеевич и стал сокрушаться, что платит  за Игоря                по коммунальным услугам, поскольку не может его выписать. Судя по его поведению – он уже похоронил своего сына. Юру он отправил в деревню к тетке и живет один. Эти сведения послужили поводом посмотреть на мужика с другой стороны – а не он ли источник болезней детей?                     
Была семья и ничего в результате– один несчастный убогий старик и больной ни на что не способный сын, который отца еще и ненавидит и всем говорит, что тот его хочет уморить.
Лично я в своей долгой жизни видел всего несколько семей по настоящему счастливых, без фальши и показухи. Видимо жить в несчастьях и вечных проблемах – удел россиян, так нам Бог предписал за все, чему мы потворствовали или сами участвовали в атеистическом шабаше.
Уже осенью раздался звонок из моего райотдела милиции. Звонил незнакомый мне оперативник и просил срочно прийти. Речь шла об Игоре. На мои вопросы этот парень отвечал одной фразой «не телефонный разговор». Некоторое время назад моя жена сама позвонила в Саратов и в общении с Александром Сергеевичем обсуждала тему «А не подался ли Игорь куда -нибудь в монастырь?». Им так понравилась эта идея, что она стала просить меня поискать его через Интернет в святых местах. Я тоже склонен был думать так же. Ведь не мог же человек исчезнуть бесследно. Не бомж, не пьянчужка!
В милиции меня встретил симпатичный парень, представился уполномоченным по розыску людей. Я пробовал у него выяснить кто же те то были, но ничего так и не понял. Началась та же канитель – восстановление всей истории с начала.
– Но ведь мы с его отцом все описали тогда. Где это дело?
– Мне не известно. Не далее как вчера меня вызвал начальник, передал эту папку и приказал заняться данным человеком.
Папка сопровождалась письмом из МВД. Что за ерунда? Но порассуждав, мы  наконец, с ним выяснили, что оперативники, которые весной с нами общались, сплавили это дело в Саратов. Те с возмущением обратились в Министерство. Мол «Что за чушь! Человек исчез в Москве, а нам предлагают его искать из Саратова» Министерский чиновник в ранге генерала в сопроводиловке потребовал возобновить поиски. Так мы с оперативником стали восстанавливать события. Я ему опять принес фото Игоря, надеясь на лучшее.
Буквально через день он мне звонит и предлагает поехать в Балашиху и повстречаться с сотрудником другого отделения.
– Кажется ваш Игорь найден, но к сожалению он мертв,– заявил оперативник.
Я помчался в Болашиху,  нашел это отделение и когда мне показали фотографии найденного трупа, у меня отпали сомнения – это был Игорь. Его нашли в соседнем лесу, и умер он от переохлаждения. Он был трезв, при нем ничего не нашли и захоронили  в соседней деревне под номером могилы как неопознанного. Я стал разбираться в датах. Он ушел от нас 30-го марта, а обнаружили его уже 1-го апреля. На другой день занесли в специальную базу. Симпатичному оперативнику потребовались сутки после получения приказа, чтобы найти, а тем неопознанным сволочам в погонах даже не захотелось заглянуть тогда в базу. Чесались у меня руки выяснить как же так все получилось. Ведь кто-то решил послать дело в Саратов, кто-то подписал сопроводиловку. Но жена мне запретила вести собственное расследование. Да мне и самому было понятно. Круговая порука, безнаказанность, наглость, бескультурье – вот реалии нашей милиции. Достаточно пятнадцати минут пребывания на их территории, чтобы понять, что там куча вооруженных бездельников, которым наплевать на нас. Мат и грубость – это все что там можно услышать. И только единицы в их рядах заслуживают уважения как тот последний оперативник. Раевский – его фамилия, и я благодарю тебя парень, что не оскотинился ты в рядах «правоохранителей».
После опознания я позвонил в Саратов, передал все, что мне было сказано, помянул Игорька стопкой, но никак не могу его забыть. Он ушел добровольно из жизни, не вынеся горя потери любимой матери. За две недели общения мне он так впал в душу и своим поведением и искренней любовью и заботой о близких. Бог ему судья!
Совсем на днях опять приехал отец Игоря. Оказывается те документы, которые послали отсюда (шли они сорок дней) не годны для оформления свидетельства о смерти. Наплевать этой структуре, что у человека и на хлеб то денег нет – езжай сюда и оформляй эту бумагу, да еще и на каждом шагу унижайся. А билет то полторы тысячи – в один конец, зато славные Железные дороги содержат футбольные клубы с миллионными зарплатами «профессионалам». Ох, как обидно и горько все это видеть и осознавать ту самую непреходящую истину – человек в нашей стране гроша ломанного не стоит, именно простой честный человек, зато тварей всяких развелось немеренно.
Не может сегодня отец перевезти Игорька на родину, нет у него для этого средств, и будет он лежать как неопознанный под порядковым номером. Долго ли просуществует его могилка – неизвестно.
Пусть тебе, Игорь, и вам, Марина, земля будет пухом!

24.10.06г. Москва.