Хотите верьте, хотите - нет...

  Эту историю рассказал мне Дима Политов, мой старый партнер по альпинистской связке. Где только мы с ним в свое время не побывали: Памир, Безенги, Тянь-Шань, Тибет, Шпицберген… «Снежными барсами», чего греха таить - не стали, но на Победу и Коммунизма сходили, причем по „пятерке“, а это многого стоит… На Корженеву и Ленина мы не попали по объективным причинам. На первую Гору у нас открывалось  разумное по срокам окно, но там шли спасработы — спускали помороженных немцев. На Ленина нас вклинили между шведами и французами, но за четыре дня зимний семитысячник не „сделать“. Пойти на скоростное восхождение… Тогда мы рисковали как персонажи „русской рулетки“: случись нам „заторчать“, обе экспедиции привлекались к спасработам. Компенсации за них для Федерации были бы неподъемными, такое не прощают. Случись, остаться нам в живых, всю оставшуюся жизнь, мы обреченно подвизались бы в альплагерях инструкторами. Не считая негласного штрафа с пятизначной цифрой с носа… Разумеется, в долларах. Это не дача взятки, деньги шли в кассу Федерации. 25% стоимости спасработ на четверых гавриков — обычные  дела.
Сидели мы с Димой в его уютном особнячке на Маркуса во Владикавказе, по-нашему — Орджо, попивая италийскую граппу и осетинское пиво. В то время нам было уже за шестьдесят, мы давно отошли от спортивых дел, занимались тем, кто во что горазд. Дима, где родился, там и пригодился - он долгое время возглавлял республиканское Лавинное отделение, позже ставшее «службой 911». Я, последние годы провел в Заполярье, меняя как перчатки руководящие должности, начиная с мастера отделения электролиза никеля, кончая главным инженером электромонтажной организации. Потом осел с семьей в Астрахани. Вот уже пять лет я там, где в свое время куролесил Стенька Разин.
И вот, сквозь толщу веков, Политову захотелось встретиться. Списались мы в Фейсбуке: в детали Диман не вдавался, но обещал выпученные глаза и отвисшую челюсть, ни больше ни меньше. Меня на надо просить дважды, я легкий на подъем...
-Давай пацанов наших местных помянем, сколько с ними исхожено, сколько араки и чачи выпито, - предложил Диман. Как сейчас помню: Гена Урусов, Женя Чукарин, Вовка Береста…
- О Бересте знаю, он хотел Западную стену Столовой пройти фри-лазанием, причем соло, - внес в разговор я свои пять копеек. Взял с собой наблюдателей: сестру и подругу, поставил им внизу палатку… По-знакомству, выпросил у курсантов ОВОКДКУ карманные радиостанции..
Там был ключевой нависающий участок, где без шлямбуров не обойтись, но Вовка возомнил о себе. Девушки видели его падение. Кричал пацан дико… 
Много позже, - дополнил Диман, - я с коллегами спустился сверху на тросе к этому месту. Неприятные, скажу я тебе ощущения, даже с верхней страховкой, что говорить о свободном лазании. В этом месте, отражающей мастикой, мы нарисовали трехметровывй крест. Как память и предостережение.
Помянули парня.
- Геныч спился вконец, я встречался с ним в белокаменной за месяц до его кончины. Совсем он тогда плохой был, - вспоминал Дмитрий.  Неадекватен, с ним невозможно ни о чем говорить, он все сводил к стопке. Возможности у него тогда были - ни в сказке сказать, ни пером описать. Бауманка, доцент, диссертация…  Но там жизнь строгая, одним словом - техническая элита, вроде Массачусетсткого технологического. Как ни прятался Геныч, но тайное стало явным — попался он на спиртном. Ему бы смолчать, а он стал качать права, зарплата его, якобы не по  способностям и вкладу. Пару раз случилось такое, и выдали ему на руки «волчий билет». Ко всему, семейная жизнь у пацана не ладилась… Насчет зарплаты он может и прав был, но такие дела не так делаются, днликатнее, исподволь…
Женькин след я вообще потерял. Ни в Одноклассниках его нет, ни в Фейсбуке… Как уехал в Тольятти, так и канул. алконавтом может и не стал, не замечал я за ним такого греха, а вот здоровьем он был хил, чего уж там. Нет, он был физически силен и жилист, но впечатление оставлял грустное, будто что-то точит его изнутри. После того, что с нами случилось, он занялся колдовскими делами: пришельцами, аномальными явлениями, другими измерениями... Меня тоже одно время тянуло к этому, но я вовремя опомнился.
Там можно запросто головой повредиться.
Помянули и Урусова.
- Ты обещал рассказать о чем-то запредельном, - я приготовился слушать приятеля: по-домашнему упал навзничь, скрестил ноги, положил голову на диванный валик и растопырил уши.
- Знаешь Кот, - так меня еще с 65-го звал Дима, игнорируя мое паспортное имя — Костантин, - эту историю нельзя забыть в принципе, она врезалась в память глубоким шрамом. Это одно. Второе — я стараюсь ее как можно меньше рассказывать. Порой, возникает странное ощущение: у меня в руках газета, и я, рассказывая в очередной раз о нашем приключении, отрываю от нее полоски бумаги и роняю на пол. Газетный лист становится все меньше и меньше, и когда-то наступит момент - у меня в руках останется последняя полоска. Если ее отбросить в сторону, рассказывать больше не о чем. Похоже, у меня сейчас одна полоска, и ты последний из могикан…
 После этих его слов, у меня будто ком в груди стал, ни прокашлять его ни сглотнуть. 
- Вернулся я с армии, сам знаешь в каком году, устроился оператором  в цех торированного вольфрама на Победит. Заработок неплохой, спецпитание. Тружусь. Осматриваюсь. Из старых своих друганов нахожу в добром здравии всех, с кем ходил в горы: Урусова, Чукарина, Бересту, ты в это время уже переехал в Волгоградскую губернию.
Начинаю выходить на режим, подключаюсь к дружкам, они уже давно таскаются по Цею, Грузинскому углу, ходят в Приэльбрусье на Донгуз, Накру, Когутаи, Ушбу, Шан, Шау…
Я тогда еще не набрал спортивной формы, мне такие виражи не по силам, вот и подговорил пацанов на траверс Арау-хоха. Не бог весть что — Скалистый хребет, высота 2900. Но главная интрига — поднимаешься у селения Балта Военно — Грузинской дороги, спускаешься в Верхней Санибе в Геналдоне. Если останется время, можно покрыться пузырьками в нижних минеральных источниках, до верхних мы в тот раз дойти не планировали. По моим прикидкам, переход не мог быть больше полутора суток, если даже еле тащиться. То, что на гребне придется разок переспать — не критично. Если взять с собой спальники и карематы, можно обойтись без палаток.   
- Перебью тебя старик. - До армии, ваш покрный слуга, тоже загорался идеей перевального перехода из Балты в Санибу, - делился я с приятелем и своим видением проблемы. О гребневом маршруте тогда как-то не думалось…
- Я - наоборот, перевал у Санибы и в мыслях не держал, сверху многое видно, можно планировать другие скальные трассы. Арау с юга интересен…пусть и не сложен, на то есть зима, она полторы-две категории добавит, нет?
Слушай дальше. Прикидываю: если выехать ранним семичасовым со Штыба, к часу можно быть уже на гребне. Парни советуют приехать на площадь часов в пять, можно попасть на частника, они в это время подбирают огородников - на обоих Редантах у людей земельные участки.
Я этот вариант отмел, незачем нам спешить как голый в баню. По- любому, в час будем на гребне, перекусим и в два выйдем, в аккурат часам к шести — семи спустимся к Санибе. а там как карта ляжет — то ли в профилакторий идти купаться, то ли на боковую у селения залечь…
Пацаны с моим планом согласились… На дворе стоял сентябрь 2002 года.
То, что Жека взял с собой китайскую „колбаску“, облегчило нам жизнь в темноте. То, что я не взял свою „Нейву“ - мой прокол. Но это из другой оперы…
Тут, мы с Диманом сделали „привал“, неоднократно приложились к спиртному, пироги с мясом, по-местному их называют - фыдчин, были приготовлены мастерски. Кафе „Три пирога“, где мы тогда отоварились - заведение классическое!
В комнату заглянула жена Димы — Вера Николаевна, строгая, но гостеприимная дама наших с другом лет. Неделю я у них жил, ни в чем не нуждаясь.
- Может моего харчо спробуте? - обратилась она ко мне. - На сухомятке долго не протянете, - лукаво глянула на мужа. Моя половинка — реклама здорового образа жизни. Его девяносто шесть кило — тому пример.
- Это мать ближе к вечеру. - Кое-кто должен еще причалить к нашему пирсу, - сказал хозяин дома, сделав рукой говорящий жест.
Типа - „старуха, дверь закрой“. 
- Ну и что…, - продолжил он спустя пол-часа заплетающимся языком. Сначала все шло у нас как по расписанию: в половине второго мы сели на гребень, там, где «козья трещина» - яма, обложенная большими камнями. В ней  коротали ночь двое - Женя с Берестой, мы с Геной остались на плаву. Фонарик у Чукарина мы, конечно отняли, им там все равно под себя ходить, нам он нужнее — без него на склоне ни шагу. На самом гребне  поддувало, мы спустились метров на пять на  юг, нашли там ровную площадку, заякорились за ближние выступы и уснули.
Перед этим у нас был конечно, маленький сабантуй с балтинской аракой и «завтраком туриста», в городских магазинах в это время года - шаром покати. Домашнюю колбасу мы не могли себе позволить. Были у нас еще чебуреки, штук пятнадцать…
Проснулся я в пять утра. Тихо, безветренно, с Востока идет свет, как говорят поэты. Геныч и „дети подземелья“ спали как убитые. Я не стал их будить, поднялся по гребню метров двести, сделал свои дела, и сел на кочку любоваться окрестностями. Лепота!
Минут пятнадцать сидел, потом спускаюсь, вижу Чукарин угнездился  на гребне в позе „лотоса“ и смотрит в сторону Востока. Медитировал пацан, за ним такое водилось. Я не стал его отвлекать, начал готовить завтрак. Как сейчас помню, открываю консервные банки и напеваю: „если завтра война, если завтра в поход...“ Как в воду глядел!
Скоро к костерку подтянулись остальные. Женя от похмельной чарки отказался, душа мол, еще не просит.
Его проблемы. Выступили мы где-то в половине девятого. Вован, как истинный летописец, зафиксировал на свой „зенит Е“ ландшафт: норд, вест и остальные части света. Подчеркну - на слайдовую пленку, он взял с собой пять катушек. 
Идем. Чукарин топчет тропу. Солнце начинает свою работу - на лбу  выступили „этикетки“. Откуда ни возьмись - туман. Ничто его не предвещало, это была данность.
- Может вы во времени не сориентировались? - предположил я. - Утренний туман в горах обычное дело.
- Неужели? - съязвил Дмитрий. - Надо же, а я не знал… Если день обещал быть ясным, нет ни перистых ни кучевых облаков, температура плюс шесть, ему неоткуда взяться. Он мог быть в четыре утра, в семь, но после того, как взошло солнце…
Туман продержался минут пятнадцать и бесследно исчез, осталась дымка, обычная в горах. Удивляло — ландшафт не менялся, группа будто топталась на месте, а ведь  шли  быстро - практически налегке по пологой тропе.
Делать нечего, надо собирать консилиум и решать, что делать дальше. Арака у нас еще оставалась,  мозгов на мозговой штурм — тоже.
-Ты тут Димыч кого-то в гости пригласил… Не согласовал со мной…  Непорядок…, -  пьяно чревовещал я.
- Не придут они, я дал отбой. Рискнул своих коллег пригласить, но потом вижу, разговор у нас с тобой складывается приватный, они будут лишними. Отзвонил я им, ложная тревога, дескать. Потом им объясню.
     Мы с Диманом залегли на время, организм нуждался в передышке. Через три часа мы как огурчики. Слегка подправили здоровье, и Дмитрий продолжил свой монолог.
- Сели мы значит, на рюкзаки: соображения, предложения, советы, рекомендации. Поскольку я у парней проходил за бара сагиба, последнее слово было за мной. Не обязательно решающее.
Урусов считал — надо идти до победного конца, гребень должен когда-то и где-то понижаться. У нас нет представления о его длине, никто не ходил перевальным и гребневым маршрутом. Нам, считал он, надо настроиться на пятнадцать камэ. Гребень почти горизонтальный, из Балты видны его нечастые провалы, ими можно пренебречь.
Гена смотрел на проблему глубже, сказывался его аналитический ум будущего ученого. Он разделил ее на две части. Первая — тактическая, о ней он сказал в двух словах, вторая — стратегическая. Перед нами уникальное явление природы,  даже неземных сил, полтергейст или вроде того. Оно для нас неведомо и опасно,  нам надо быть готовыми ко всему.
Идти следует до тех пор, пока не проявятся другие явления, препятствующие движению. Как только такое случится, надо немедленно поворачивать, и в темпе „сыпаться“ вниз. В этом наше спасение.
Вова Береста категоричнее. Он втрое уменьшил длину гребня по урусовской версии. Был согласен с Генычем — идти, пока идется, и ничто не мешает движению. Он обратил внимание всех на очевидный факт — полтергейст явился не на пустом месте, что-то этому должно предшествовать. Или напротив — чего-то следует ожидать.
Женя Чукарин за немедленный спуск, считая — замедление движения — это  некое предупреждение нам. Пока безобидное, но пассивное ожидание чревато грустными последствиями.
-Тут пришла моя очередь высказывать свое мнение..., - Диман сначала наполнил мою рюмку, а потом показал бутылку, из которой наливал. Текила. Пил когда-нибудь?
Я утвердительно кивнул.
- За тобой не угнаться.
- Короче говоря, мы решили на этом месте разбить лагерь 2. Время около пятнадцати часов. Стали обустраиваться. Внизу видна окраина Балты, и дорога на перевал, это нас уверило - в любое момент мы вольны повернуть назад. Ни смотря на то, что нами двигало ослиное упрямство и пацанская самонадеянность.
Что я мог тогда сказать? Считал, идти в неизвестность - безрассудно. Эта ночевка должна стать последней. Утром, если ничего не изменится, начинать спуск. О том, что с нами случилось не трепаться, все равно никто не поверит. Скажут — у пацанов белая горячка. Голодные, обледеневшие, без женщин… Этого мол, и следовало ожидать.
Завалились спать. Ночь была холодной, мы это чувствовали даже в  пуховых спальниках. Утром прошли вверх метров двести, все по-прежнему. В девять начали неспешный спуск. По гребню шли удивительно долго, это заметили все. В Балте, как принято, завернули в тратторию, ты знаешь это здание с высоким каменным фундаментом. Попили традиционно пива.
Чувствую, что-то вокруг происходит: люди беспокойные, озабоченные чем-то, музыки не слышно.
Чукарин отошел к торговкам, что продают туристам грубошерстные носки, свитера, шапочки на солнечной стороне автобусного павильона. О чем-то долго  с ними говорил, подошел поникший и молчаливый, напрашиваясь на вопрос…
- Беда парни! - только и сказал. - В Кармадоне сель сошел.
- Когда? - спросил его Геныч.
- Вчера. По радио передали.
- Есть жертвы? - это уже Береста.
- Говорят, больше ста человек. Дети... Киногруппу Сергея Бодрова из Москвы завалило. Того, что  „Брата“ снимал...
Нас всех как током ударило!
Подошел автобус. Сели, и всю дорогу молчали, задавая самим себе десятки безответных вопросов.
Потом, житейский водоворот втянул в свою воронку, многое начало забываться. Урусов уехал в Москву, завел там друзей из высокогорников, меня стал подключать к экспедициям. А я - тебя… Остальное ты знаешь.
-Знаю. Одно непонятно, почему ты все эти годы молчал, не рассказывал о своем эксклюзивном приключении? Мы же с тобой после этого раз восемь - десять встречались…
-Не знаю Кот. - Я тогда жил в ощущении, что присутствовал при родах. Видел то, что другим не дано. Таинство. О таком не принято говорить вслух. Почему именно сейчас решился? Как тебе сказать… Пришло, как будто, время подводить жизненные итоги. Если эту тему замолчать в среде близких, то это похоже на недоверие к ним, предательство.
Я и с пацанами говорил на эту тему. Они тоже… молчали. Один Урусов по пьяни трепался… Он первое время пришелся ко двору горникам. Лет пять с ними ходил, потом стал закладывать за галстук. Брательник Василий пытался на него влиять — бесполезно. Пацан воздвиг себе памятник нерукотворный!
Верещал - если мол, захочу, Бэла (В. Балыбердина), Турку (М. Туркевича) и Буку (А. Букреева) за пояс заткну… Как высотников. И все это не стесняясь, на публике…   
- Ага! - я рассердился. - Легко говорить, когда парней нет в живых. Земля им пухом.
- Из МВТУ его выгнали, - продолжил Дмитрий, - какое-то время он жил на сборах и альпиниадах. Потом и там себя показал, от него стали открещиваться. Ты же знаешь как больно вчерашнему спортсмену слышать — „В связке с тобой не пойду, я еще жить хочу“. Вот и понесло Гену по кочкам. Для понтов, поддержки статуса, он стал каждому встречному-поперечному об Арау рассказывать. Серъезному человеку может и поверили бы, Урусову — нет. Белый, белый, совсем горячий… Байки… Он мог и про пришельцев завернуть, лишь бы стакан портвейна налили.
Я почему о нем так долго… Друг он мне был. Лучший друг! - на глазах у Димана слезы. Жаль… 
Стукнула в дверь хозяйка.
- У вас конечно режим, и после шести вечера вы не вкушаете? - переводила лукавый взгляд с мужа на гостя. Я про суп харчо…
- Конечно нет, - ответствовал хозяин. Гости не придут, они уже дали знать. Обойдемся фаст-фудом, мать. Спасибо за хлопоты. На часах двадцать два сорок, мы скоро закругляемся и в кроватки. Хлебом клянусь!
Вот такое необычное сказание, может даже апокриф в нашей биографии обозначился… Через два дня я поднял вымпел, и отбыл в Астраханскую слободку.

Прошло пол-года. Недоуменно читаю СМСку Димы Политова: „загляни в почтовый ящик, там есть для тебя кое-что. 
Смотрю: „ Привет Кот! Что тебе сказать про Сахалин… Есть кое-какие подробности по Арау-хоху. После твоего отъезда, я никак не мог успокоиться, чего-то не хватало в той истории.
По размышлению понял — за кадром осталась длина гребня, мы так и не  определились с ней. Тут случай подвернулся. Местные альпинисты-новички, задумали зачетное восхождение на Маль-чоч-корт. Я дал им понять - для акклиматизации им надо пройти перед этим какой-либо простенький маршрут.  И предложил траверс Арау — хоха. То ли Балта — Саниба, то ли Саниба — Балта. Они выбрали второе, им не терпелось увидеть разрушения, что принес ледник Колка.
Я их на это благословил, но поставил условие — идти с навигаторами и фотоаппаратами, отмечая свой маршрут контрольными точками через каждые 300 метров.
В общем, ребята и девчата со своей миссией справились отлично, у меня есть полторы сотни фотографий и более-менее подробный профиль гребня. Графика тебе не интересна, достаточно знать его длину. От верха осыпи Арау в Геналдоне до „козьей трещины“ Даргавса — 3460 метра. Максимальный перепад высот гребня — 95 метров.
Помнишь, я говорил, что спуск у нас был долгий. Кто-то, или что-то удлиняло нам путь, альпинята прошли весь гребень за пять с половиной часов. Мы же, только его малую часть шли - пятнадцать.
Анализируя все, я прихожу к выводу — чья то воля не позволяла нам выйти к Воротам Геналдона в критические часы обрушения Колки.
По-другому - над нашей группой витал Ангел-хранитель. Почему и зачем — это отдельный вопрос, и на него пока нет ответа.
Посылаю тебе полсотни фотографий на свой вкус, ты можешь увидеть, каких бед натворил сель… Бывай!