Исповедь матери

Часы показывали пять утра. Наш малыш тихо посапывал в кроватке, и дочка сладко спала, а я боялась бодрствовать, болела пустота, которую оставил после себя ты. Счастье и горе одинаково потрясают человека, только в одном случае – со знаком плюс, а в другом – со знаком минус. Нет ничего важнее любви. И смысл жизни – в любви. Поэтому всю жизнь человек ищет любовь. Ищет и находит. Или не находит. Или находит и теряет. И, если разобраться, вся музыка, литература и живопись – об этом. А ты ушел. Просто собрался и ушел, оставил нас, только сказал на прощанье:
– Живите, выживайте, как хотите, а я «умываю руки», раз ты так поступила и сама приняла такое решение. Это тебе за то, что ослушалась меня.
Хлопнув дверью, даже не оглянулся, струсил, сбежал, да-да – СБЕЖАЛ!

Сын – это особая тема. Главная болевая точка. Ничего. Сам сын – любимый до холодка под ложечкой. Это любовь, пропущенная через страдания и обогащённая страданием. Вот эта моя любовь – испытание, как будто тебя протискивают через колючую проволоку и едва не убивают. Но не убивают, сплошная достоевщина. Сын – это мой инквизиторский костёр и, в тоже время, моя безграничная нежность, любовь и всё-таки – надежда.

Тяжелые были роды, ребёнок – мой мальчик – пострадал. Черепно-мозговая травма, десять минут он не дышал, совсем не дышал… Вердикт врачей: «Безнадёжен, нормальным человеком ему не стать, да просто не выжить. Выбор у вас сложный, но, поверьте, лучше его не забирать».

А ты, мой муж, до боли любимый и родной человек, сразу написал «отказную», глазом своим не моргнув. Будто бы в магазине товар ненужный с изъяном вернул. А я, я была не согласна с такой дикой позицией. Я плакала, нет – я безудержно рыдала, казалось – земля уходит из-под ног. Я ощутила смешанное чувство ненависти, беспомощности и боли. И сквозь этот металлом особенно незащищённо тянулся росток, вернее – ствол моей любви к сыну. Как будто содрали кожу и ствол – голый. Пришлось забирать из родильного дома ребёнка, «обречённого» сына моего, мне одной. Он был совсем обессиленный, просто тихонечко так лежал – и всё. Ни ручкой, ни ножкой не двигал, хоть бы разок закричал. Молчал, когда кормила, когда пеленала – не плакал. Он жил в отрешенном мире, куда никого не пускал.

Было не просто трудно нам – впроголодь даже жили. Моя девочка, моя доченька была единственной мне помощницей в эти трудные дни наших мытарств, ведь родители, которые бы непременно помогли, давно умерли. У меня – высшее образование, а я пошла работать дворником, чтобы целый день быть с сыном. Дочка, совсем ещё маленькая, старалась, как могла, мне помочь. Смотрела за братиком, когда мне нужно было сбегать в магазин или в аптеку. И вот, совсем обессилев от безысходности и нищеты, я решила вернуть всё-таки мужа и пошла на поклон. Приползла к нему, что называется – на карачках:
– Любимый, умоляю, вернись, не бросай нас, сжалься! Не справиться мне в одиночку, подай нам свою руку!
Не дал ни руки, ни хлеба, даже не взглянул в мою сторону. Как будто отрезал ножом:
–  Не нужен мне сын-калека, что – до сих пор не поняла?  И не нужна мне ни дочь, ни ты. Вот сдашь его в детский дом – ещё, возможно, подумаю!

Земля расползлась, как старая ветошь, под ногами, колокол  отчаянья так сильно бил по голове:
– За что так жестоко с нами ты поступаешь? – себе задавала вопрос.
Ответ повис где-то рядом:
– Не нужны, не нужны, не нужны…
Как же больно эти слова обнажили мою катастрофу. Я рухнула с большой высоты, разбилась и обгорела. И теперь вижу свои останки со стороны. Так сильно захотелось забыться, заснуть холодным сном могилы  до лучших времён.
Брела с опухшим взглядом, потеряв рассудок: «Господи! Как жить нам теперь, скажи, что мне делать?».
Решение пришло в одночасье, мутные воды реки захлестнули мой мозг, как ненастье, рушившее мосты. Оно повисло между мной и жизнью, где – не жилец мой малыш. Сначала завыла собака в доме, видно, почуяв беду. Записку я написала дрожащей рукой и твёрдо решила: «Всё, я больше не могу! Уйду!».
Что я чувствовала? О, Боже! Ужас, немоту, сострадание, страх. Но я ничего не могла поделать. Лавина шла и набирала скорость. Она уже срезала мой дом, мой покой, моё счастье, погребла в ней всё то, что было во мне ещё живое.
Что дальше?
Что бывает дальше? Лавина съезжает, теряет скорость и останавливается, в конце концов. Тогда уцелевшие люди – выползают на свет божий и наводят порядок. Откапывают живых. Хоронят мёртвых. Ставят электрические столбы и натягивают провода. И опять в домах – тепло, светло. И опять – жизнь. Всё, как ни в чём ни бывало – надо только переждать.

И вдруг, как гром среди ясного неба, отодвинув смерти оскал, мой малыш повернул головку и тоненько так запищал. И в этом надрывном писке я точно услышала:
– Мамочка, родная, ты не бросай меня…

Как прошла ночь – не помню, но утром взглянув на себя, увидела седую прядь, спустившуюся со лба. Жизнь повернулась круто, печать в ней – седая прядь. Теперь я точно знаю – седеют и в тридцать пять.
Много думала: «Какие они – мои родные, любимые мной? Такие они  разные…  Мой, хоть и бывший, но муж – с его скупостью, переходящей в жестокую жадность. Доченька – мой праздник, единственная моя помощница и на всю жизнь надёжная моя опора. Сын – инквизиторский костёр, объективный, как термометр. Все они маленькие планеты, вращаются вокруг меня, как вокруг Солнца. Берут свет и моё тепло. Я нужна им. А они – мне. Потому что есть, кому ДАВАТЬ. Скучно жить только для себя одной. Трагедия одиночества – невозможность отдачи».

Лечила сына упорно, на врачебный вердикт попросту наплевав. На сына утекли реки денег, здоровья, километры нервов. Сколько лекарств перепробовала, у скольких знахарей и «экстрасенсов» побывали с ним. Работы было по горло – массажи, лечебная физкультура, логопеды, бассейн, но свет впереди забрезжил. Мы выиграли эту битву, длиною в двадцать лет. Теперь могу быть спокойной, мой сын герой и атлет. Так вот, уже даже спустя годы, от этих страшных воспоминаний я отмахиваюсь, как лошадь от слепней. И если судьба-злодейка вас скрутит в бараний рог, и покажется что для вас пришел конец света – никогда не теряйте НАДЕЖДУ!!!
И пусть с вами всегда будет Бог!

23.12.2014