Осень единственной любви

Графиня Давыдова была дурной женщиной, пренебрегающей всякими правилами хорошего тона и поведения, но свято верующая, что бывалая красота, увы увядшая с годами, но коей не была она обделена в юности смягчит углы её острого характера. Двуличность дворянскогонарода времён девятнадцатого века не была чем то необычным и каждый дом принимал семью как родную, дурно отзываясь о дерзости женщины лишь за её спиной. Все знали, от чего ещё молодому графу однажды захотелось взять Анну в жёны, девушка была прекрасна, словно цветок белой розы, кожа её была нежна как лепестки, тонкость и грациозность всё было от цветка, как и самые острые шипы.
Но лишь одной дочери графини удалось перенять материнскую красоту, самой младшей, она же и стала гордостью своих родителей. Восхвалённая на всю округу пышными, светлыми волосами, вздёрнутым носиком, румяностью щёк, в ней видели лишь украшение, коем она и выросла. Марианна не была умна, мать не позаботилась даже об обучении грамоте, свято уверывая, что её дочь найдёт самого богатого мужа и проживёт счастливо, как и сама графиня.
Родившиеся до Марианны, Марья не обладала чем то особенным, как её мать или сестра, оттого отец принимался за её воспитание особо строго, осознавая, что лишь ум поможет девушке выбраться в люди. В ней не было того, что так ценилось в небольшой деревне, за окраиной столицы, порой люди не обращая внимание на её статус графини могли высказаться о, по всеобщему мнению, типичной внешности Маши. Каштановых волосах, карих глазах, всё было слишком просто для дочери Давыдовых.

— Данил, на чаепитие у графини Аловой я услышала прекрасную новость. Особняк покойного графа Гуро перешёл во владения его племянника и совсем скоро юный наследник посетит нас, — откинувшись на спинку огромного кресла и распустив веер, подняв недовольный взгляд на мужа, оповестила Анна.

— Чего вы ждёте от меня, душа моя? — не отрываясь от письма своего родственника, поинтересовался граф.

— Я желаю, чтобы вы позвали молодого графа к нам. Я слышала, он следователь в Петербурге, а значит будет прекрасной партией для нашей Марианны, — улыбнувшись собственным мыслям высказалась женщина.

— Неприлично отрывать молодого господина сразу по приезду в дом покойного родственника, тем более до прибытия в него священника, — подняв взгляд на супругу ответил граф, — Надеюсь вы сумеете подождать до того, как вам передадут весть, что отец Иван посетил особняк.

-Чушь! Я не желаю ждать. Графина Алова уже намерена навестить Гуро, не уж то вы позволите ей забрать жениха у нашей Марианны? — воскликнула женщина, подскочив, — Если вам плевать на судьбу своей дочери, сразу после прибытия молодого человека мы с девочками возьмём карету и поедем к нему! — Откинув распущенные волосы за спину, и кинув веер на стол, графиня вышла из кабинета своего супруга, громко хлопнув дубовой дверью, от чего сквозняк затушил несколько свечей у окна.

Громкий стук каблуков заставил двоих сестёр забежать в комнату и затаить дыхание, в ожидании пока матушка пройдёт мимо. Она всё отдалялась, а когда и вовсе не была слышна, сестры улыбнулись друг другу и сели на огромную кровать родителей. Они обожали сидеть в старой спальне, что была отдана под их развлечений в детстве, но в которой всё так же витал запах любви и страсти.

— Как думаешь, какой он, этот Гуро? — наклонившись ближе к тёмнаволосой спросила Марианна, — Я так хочу с ним встретиться!

— Единственное, что ты о нём знаешь, это фамилия, — тихо засмеялась Марья, прикрыв улыбку ладошкой, — А вдруг он не красивый?

— Тогда я, так уж и быть уступлю его тебе, — улыбнулась блондинка и засмеялась, когда сестра стукнула её по плечу.

— Я и без мужчины хорошо проживу, — надувшись и скрестив руки на груди ответила шатенка.

— Матушка говорила, если у женщины нет мужа — она дурнушка, — подняв указательный пальчик вверх ответила Марианна.

— Ты то быстро мужа найдёшь, к тебе уже свататься ходят, а мне семнадцать; мои ровесницы детей своим мужьям дарят, а я не целовалась ни разу. Может я и правда дурнушка, — отвернувшись к окну, за которым сгущались тучи и уже вот-вот должен был пойти дождь произнесла Марья.

Разговор прервала открывшаяся дверь и строгий голос отца, говорящий о том, что они уже давно должны были разбежаться по своим спальням. Так девочки и поступили, ни сказав друг другу ни слова.

— Мария, немедленно вставай, я не могу явиться без одной из своих дочерей на приём, к моему огромнейшему сожалению! — прозвучал громкий голос матери прямо над ухом девушки и с неё тут же сдёрнули одеяло, — Не дай бог, из-за тебя мы опоздаем на большее время, чем нужно.

Анна всегда придерживалась правила «Женщина обязана немного опоздать» и не стыдилась придти даже не час позже обещанного, что всегда раздражало не только её названных подруг, но и собственных дочерей, пусть одной из них она и прививала эту привычку.

Сев на кровать, Машу дёрнули за руку, заставляя встать на холодный пол. Ей тут же вручили платье и туфли, в которых она должна была пойти на сегодняшний приём к графине Раскольниковой, на котором будут все достопочтенные молодые господины, среди которых возможно найдётся партия для младшей сестры. Подавив зевок и кивнув стоящей у двери матери, что сразу же вышла вон, кареглазая скинув ночное одеяние, надела платье откинув волосы на плечо.

— Катерина, помоги мне затянуть корсет! — крикнула графиня, зная, что за дверью стоит служанка, которая в ту же секунду вошла в комнату и подбежала к девушке.

Мария питала тёплые чувства к ней, единственной, кто восхищался ею в этой богом забытой деревне. Катя была рыжеволосая и светлоглазая, с веснушками во всё лицо, слегка пухленькая девочка пятнадцати лет, попавшая в дом Давыдовых ещё ребенком. Её мать оставила свиток с малышкой прямо на пороге особняка, в холодную ночь, не заботясь о собственном ребёнке и если бы граф не услышал детский плач поздним вечером, то на утро служанки нашли бы лишь хладное тело девочки. Марианна росла вместе с ней, порой Кати даже приходилось получить от графини Анны за место светловолосой, однако с девяти лет пути девчушек разошлись, Марианна оставалась всё таким же ребёнком, а Екатерине пришлось быстро взрослеть, негоже служанке быть с детскими мечтами и мыслями.

— Спасибо, — улыбнувшись тонкими губами сказала Марья и надев туфли с небольшим каблучком, подошла к зеркалу, — Помоги сделать пучок, матушка рассердится если я как и Марианна распущу волосы.

— Распушенные волосы — признак легкомысленности, — тихо произнесла Катерина, несмелясь поднять глаза на госпожу после столь дерзких, хоть и правильных слов.

— Тише, не дай бог, матушка услышит, — шепнула Мария, но мысленно согласилась, ей самой в детстве повторяли это ни раз, не мудрено, ведь по большей части её воспитанием занимался отец, кому как не мужчине лучше знать о подобном.


— Я всегда мечтала побывать на приёме, вам так повезло, — вздохнула рыжеволосая, заплетая волосы юной госпожи в косу.

— Я бы предпочла остаться дома, впрочем и матушка была бы рада такому исходу, — вздохнула кареглазая опустив взгляд на стопку книг, на другом конце комнаты.

— Мария, немедленно спускайся, ты отнимаешь у нас время! — влетев в комнату дочери громко воскликнула Анна, от чего обе девушки вздрогнули.

— Иду, — подхватив последнюю шпильку и вставив её в причёску, ответила Маша.

Улыбнувшись Катерине на прощание, молодая графиня вышла вслед за матерью. Слуги уже стояли у кареты, а батюшка находился в ней, о чём то переговариваясь с кучером. Погода была холодной и всюду были огромные лужи, из-за ночного дождя, но отчего то именно сегодня воздух был пропитан чем то лёгким, на секунду забирая мысли в другой мир.

Пока двое женщин помогали графине Давыдовой садиться в карету, занося её пышное платье, девушка на секунду подумала, поместится ли там сама она, быть может даже её всё-таки оставят дома, но мечтам не суждено было сбыться и зайдя в тесную карету девушка села рядом с отцом. Когда двери были закрыты и карета тронулась, Анна стала восхищаться красотой своей младшей дочери и уверяла её, что каждый господин на данном приёме точно тайно сходит с ума от светловолосой. Порой Мария завидовала Марианне, ей никогда не хватало материнской любви и ласки, в отличии от сестры, что утопала в них.

— Анна, я так рада, что ты приехала! — воскликнула графина Раскольникова, подойдя к карете из которой только вышла Давыдова, — Ты не представляешь, кто пожалует на этот приём!

— Здравствствуй, Настасья, не уж то, этот тот о ком я думаю? — ахнула графиня, взяв за руки подругу.

— Юный Гуро ответил на приглашение и обещал посетить нас сразу как завезёт вещи! — радостно объявила женщина, — Моя Федора поскорее уже желает увидеться с ним!

— Ох, он точно выберет твою девочку! — поцеловав подругу в щёку сказала обманчиво мягко графиня Давыдова.

— Пошли быстрее в дом, не дай бог ты, или твоя Марианна простудитесь, — обеспокоенно сказала Анастасия и не дожидаясь гостей ушла в тёплое помещение.

— Милая, ты обязана сразить Гуро наповал, — повернувшись к дочери и взяв её за худые плечики сказала, нахмуревшись Анна, — Он не может достаться этой Федоре.

— Конечно, матушка, — кивнула светловолосая и взяв маменьку под локоть пошла к особняку.

Марья глянула на отца, который осмотревшись вокруг, повернулся к дочке и с улыбкой закатил глаза, кивнув в сторону супруги. Шатенка тихо засмеялась и приняв предложёную руку направилась к дому Раскольниковых, который смело можно было назвать самым прекрасным в округе, конечно в нём же проводились и самые яркие приёмы и балы. Архитектура здания поражала, порой Марья, входя в это великолепное место, ощущала себя словно в замке, где всё покрыто настоящим золотом, а вокруг стоят рыцари в железных доспехах.

— Мария, и ты тут? — подойдя к кареглазой спросила Федора.

Конечно Марианна не была единственной красавицей в деревне, дочь Раскольниковых была столь прекрасна, словно статую богини, её формы и пухленькие губки привлекали мужчин, ровно столько же, как и невинность Давыдовой, от того между ними с детства была некаю безмолвная вражда, которую пытались прикрыть ложной дружбой.

— Здравствуй, Федора. Как твои дела? — вежливо улыбнувшись, спросила Марья, повернувшись к юной хозяйке.

— Прекрасно, ровно как и этот приём, — усмехнувшись ответила русоволосая, — Я полагала, твоей матушке надоело всюду таскать тебя, как ненужный багаж.

— Как видишь, нет, не надоело, — несмелясь по примеру юной барышни забывать о правилах приличия, высказалась графиня.

— Не думаю, что она надеется найти тебе пару, — со смешком и скрестив руки на груди, с вызовом глянула на девушку Федора.

— Если ты пытаешься вывести меня из себя, боюсь у тебя ничего не выйдет, — улыбнулась Марья и развернувшись на каблуках отправилась к лавочке, в конце зала.

Подобные диалоги приходилось вести из раза в раз, конечно же не только с графиней Раскольниковой, но и многими другими красавицами деревни, что не желали принимать кареглазую, как равную себе. В детстве насмешки ранили душу девочки, и по ночам, уткнувшись в подушку, чтобы ненароком не разбудить матушку или маленькую сестрёнку, очередным всхлипом, она плакала и молила всех богов и том, чтобы повзрослеть и стать такой же привлекательной, как и её маменька, но видимо молитвы так и не дошли до слуха Господа.

Девушка следила за всё приходящими гостями, за лицами, которые она наблюдала с самого детства и каждый раз отмечала про себя изменения в них, которые беспощадно вносило время. Дети взрослели, становились всё краше, с каждым месяцем, годом, а лица взрослых покрывались морщинами, у одних отнимая красу, а другим даже прибавляя. Но один гость заинтересовал её больше всех, да и видно не одну её. Время словно на секунду остановилось, как и все шепоты, разговоры.

— Добрый вечер, графиня Раскольникова. Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, — подойдя к хозяйке и поцеловав её ладонь, бархатным голосом произнёс парень лет двадцати пяти.

— Нет, граф Гуро, что вы, — засмеявшись и покраснев, совсем как девочка, ответила Анастасия, — Хотя позвольте, я уж начала думать, что вы не придёте.

— Это он? Тот самый Гуро? — послышался восхищённый шёпот одной из молодых графинь и Марья сама ненароком затаила дыхание, смотря на высокую фигуру в черном костюме, что явно был пошит на заказ.

— Как я мог пропустить визит к столь прекрасной даме? — обворожительно улыбнувшись, спросил молодой граф.

— Ох, бросьте, — засмеялась женщина, — Позвольте же вам представить мою дочь, Федору.

Девушка сию секунду подскочила к матери и протянула ладонь, наигранно скромно улыбнувшись и чуть присев в реверансе.

— Добрый вечер, господин Гуро.

— Приветствую вас, Федора Андреевна, наконец мне удалось познакомиться с вами, — поцеловав девичью ладонь ответил парень.

— Я надеюсь вы не откажите мне в просьбе открыть этот приём танцем с моей милой дочерью? — улыбнувшись спросила Анастасия.

— Конечно, но не откажите ли мне вы, Федора Андреевна?

— Думаю, нет, — с вызовом глянув на Марианну, что стояла чуть дальше, русоволосая приняла руку графа и вышла с ним в центр зала.

Мария завороженно наблюдала за плавными движениями молодого господина, ненароком представляя себя на месте графини Раскольниковой, в объятьх тонких, бледных рук и заглядывая в настолько тёмные, словно чёрные глаза. Так странно и резко, юный граф захватил сердце Давыдовой и она, покраснев опустила глаза, приметив строгий взгляд отца.

— Ох, признать честно, я представляла вас совершенно иначе, — когда танец закончился и парень вновь поцеловал девичью ладонь, в знак благодарности, сказала Анна Давыдова, подскочив в нему.


— Я полагаю, вы графиня Давыдова? — повернувшись к женщина, поинтересовался Гуро.

— Как вы узнали? — нахмурившись спросила светловолосая.

— Мне говорили, что вы красивы, но позвольте сказать, что на деле вы оказались просто обворожительны, — с хитрым прищуром ответил граф, — А вы, Марианна Даниловна? Точная копия своей прекрасной матушки.

— Я знаю, — гордо ответила девочка, без всякого стеснения заглядывая в самые глаза графа.

Марья вновь подняла взгляд на парня, в надежде, что пока он занят её сестрой и маменькой, её непримечательная натура не будет ему интересна и она сможет вдоволь насладиться его столь привлекательной, пусть и не только для нее внешностью. Но как назло молодой господин поднял взгляд от милой Марианны прямо на Марию и девушка тут же опустила голову. На приёме столько девушек, почему же ему так захотелось заглянуть именно в её неинтересные, совсем некрасивые глаза?

Спустя час тихих попыток слиться со стеной, Марьи надоело сидеть на одной скамейки и она, направилась к балкону, не замечая высокой фигуры, что шла вслед за ней. Это было её любимое место, порой она целые приемы проводила там, прячась от чужих глаз, наблюдая за звёздами и луной, иногда радуясь, совсем как маленькая, когда удавалось увидеть падающую звезду.

— Прошу прощения, за свою дерзость отвлечь вас, Марья Даниловна, — послышался сзади бархатный голос и девушка испуганно оглянулась, — Мне показалось нечестным не познакомиться со столь очаровательной особой.

— Здравствуйте, граф Гуро, — прижавшись к перилам и отведя взгляд, прошептала девушка, покраснев от его слов.

— Позволите? — поинтересовался парень, подойдя чуть ближе.

Не успела девушка ответить, как на её плечи опустился тяжёлый пиджак и она с удивлением глянула на мужчину.

— Ночи нынче холодные, скоро зима, — улыбнувшись ответил граф, пройдя взглядом по тонкой фигурке девушки.

— С-спасибо, — чуть запнувшись ответила графиня и укуталась посильнее в тёплую ткань, сейчас и правда было достаточно прохладно для платья с полностью открытыми плечами и рукавами.

— Яков Петрович, где же вы? — послышался голос хозяйки дома, где то недалеко от балкона и девушка начала было скидывать пиджак, но была остановлена мужской рукой, что бесцеремонно, но мягко взяла её кисть.

— Оставьте. Не дай бог, столь обворожительная леди простынет, — с этими словами Гуро удалился, напоследок с улыбкой оглянувшись на красную Марию.

Недели проходили слишком быстро, а за ними и месяц. Графиня Давыдова всё водила дочерей по балам, приёмам, любезничала с Яковым и была в восторге от каждого его слова, особенно когда он звал её дочь на танец или заводил с ней разговор. Марию он словно не замечал с того момента на балконе и девичье сердце, совсем как в детстве начало болеть, порой заставляя свою обладательницу стирать быстро бегущие по щекам слёзы от обиды на молодого графа и себя саму, за то, что так быстро начала испытывать к Гуро сердечные чувства.

— Вчера Яков был у нас с маменькой на чаепитие, — с улыбкой произнесла Федора, — мы вышли с ним на прогулку в нашем, пусть и небольшом саду, но ему понравилось. Он сказал, что впервые встретил столь очаровательную особу, как я, — отпив чая, похвасталась Раскольникова.

— Всего одно чаепитие? Право, Федора, завтра папенька приглашает его к нам уже в третий раз, с нетерпением жду его визита, — не отрываясь от вышивки ответила Марианна, — Правда один раз он не смог приехать, однако отправил мне и маменьки цветы. Белые розы.

— А Марье? — усмехнулась русоволосая, через плечо оглянувшись на притихшую кареглазую, — Ох, забыл?

— Марии он прислал какие то странные цветы, как ты говорила они зовутся?

— Азалии, — не отрываясь ответила девушка.

— Впервые слышу о таких, — нахмурившись от неудачной попытки задеть Давыдову сказала Раскольникова.

— Не мудрено, в наших краях они редкие, — улыбнулась Мария.

— Тебе то откуда знать?

— Я умею читать и ни раз слышала от любительниц, что за азалиями приходится ехать ближе к Петербургу, они растут лишь там, — пожала плечами кареглазая.

В тот день, когда Катерина принесла ей букет, девушка не знала о чём и думать, видя как прекраснейшие розы украшают спальню сестры, она не видела такой же красоты в азалиях, но знала, как тяжело их найти в этих краях. Эти цветы вызывали такие же смешанные чувства, как и тот, кто их подарил.

— Скажу вам по секрету, этого не знает даже маменька, — перейдя на шёпот начала Федора, — Вчера Яков поцеловал меня в щёку, когда мы были в саду!

— Готова поспорить, это его манера прощания. На последнем чаепитии он поцеловал меня при всех, перед тем, как сесть в карету, — гордо вскинув подбородок ответила Марианна.

Мария тихо засмеялась, наблюдая за соперничеством девушек и от понимания, что молодой граф крутить этими двумя как ему вздумается, не дай бог и драться за него начнут, совсем как за невестку, коей порой ей кажется его воспринимают. Но сердце всё ещё предательски откликалось болью на подобные новости о Гуро, неужели тот момент, на балконе был лишь частью его игры?

На следующий день девушка гуляла в саду, пока маменька и сестра встречали молодого господина. Пока отца нет дома, Анна не постыдилась ей запретить выходить к гостю и отправить на улицу, чтобы старшая дочь не мешала, однако планам графини не было суждено сбыться, молодой граф нагнал Марию около яблони.

— Добрый день, Марья Даниловна, — наклонившись и поцеловав девичью ладонь произнёс Яков, облокотив свою трость о ствол дерева, — Вам понравились азалии?

— Да, благодарю вас, Яков Петрович, но где же вы их взяли? — с удивлением спросила кареглазая, — В наших краях их не найдёшь.

— У меня свои секреты, Марья Даниловна, — подмигнув девушке ответил Гуро, — У меня к вам просьба, голубушка, — произнёс он, медленно подходя к девушке, — Не откажите мне, дорогая?

Девушке приходилось отходить назад, но спустя пару шагов, её преградой стала та самая яблоня. Яков приближался всё ближе и графиня задержала дыхание, не решаясь даже думать о том, что будет дальше. Гуро склонился к графине и опалил горячим дыханием её тонкие губы и она опустила взгляд, а парень наклонился к своей трости и подхватив её, со смешинкой в глазах глянул на кареглазую.

— Позвольте узнать, к чему неравнодушна ваша сестра?

— Ч-что? — удивлённа глянув на графа, вопросила девушка, — Простите?

— Я желал бы больше узнать о предпочтениях Марианны, — усмехнулся Яков, подкинув тростью и схватив её чуть выше прежнего, — Позволите?

— Прошу прощения, — отойдя от дерево и нахмурив тонкие брови сказала девушка, со злостью посмотрев на господина, — Я не имею ни малейшего понятия о предпочтениях Марианны, спросите у нее самой. Всего доброго.

Оскорблённая девушка забежала в дом, не замечая печального взгляда в свой след. Эти слова ранили её до глубины души и она, закрывшись в комнате, уже не скрывая своего плача, зарыдала от осознания своей никчёмности и разбитых надежд на прекрасное будущее с юношей, которого пусть и за короткий срок, но она смогла полюбить, хотя бы за то, что он не видел в ней ошибки благородного рода Давыдовых. Или же ей так только казалось?


Утро встретило девушку болью в голове и Катериной, что стояла над девушкой, обеспокоенно что то спрашивая.

— Прости, что говоришь? — сев на кровать, и надавив на висок, переспросила Мария.

— Что с вами, госпожа? Вы пробежали мимо, вся в слезах, я не решилась вас трогать. Но граф Гуро передал вам письмо, это из-за него вы вчера плакали? — спросила служанка присев к графини.

— Что за письмо? — спросила Мария, вспоминая вчерашний день; что он мог написать ей?

— Так вот же оно, на столе, — кивнула Катерина, — Я принесу вам воды, чтобы умыться, подождите немного, — с этими словами рыжеволосая удалилась, а кареглазая быстро подхватила тонкий конверт.

«Дорогая Марья Даниловна.

Я с улыбкой вспоминаю мой первый приём в этой богом забытой деревне. Именно на нём я встретил вашу семью и конечно вас. Прежде, чем приехать сюда, я изучал родовое дерево каждой семьи в той округе, в которой предположительно должен был жить, после смерти своего бедного родственника. Словами никогда не опишешь чувства, даже самые великие писатели не всегда способны передать человеческую натуру и эмоции, а я к величайшему сожалению не отношусь даже к ним, но позвольте мне постараться описать вихрь чувств, что вспыхнул в моей душе, когда я увидел вас. Вы сидели на лавке, совершенно одни, среди этого сброда, что то прекрасное, чего просто недостойно общество. Я был готов тотчас забрать вас, скрыть от всех, чтобы вы были лишь со мной, но вряд ли вы бы оценили такой поступок.
Я приходил в ваш дом ни раз, лишь ради того, чтобы ещё раз заглянуть в ваши глаза, что напоминают мне старое древо, хранящее в себе тысячу воспоминаний, историй. С каждым визитом, мне всё больше не хватало разговоров с вами, как тогда за столом, вы рассуждали о скромности, я был поражён, впервые увидев не только красивую барышню, но и обладающую столь высоким интилектом, тогда то я и почувствовал, что пожар в моей душе, вызванный вами, дорогая, не потухнет никогда.
Я тысячу раз готов извиниться за то, что вынужден покинуть вас, моя милая. Меня отправили обратно в Петербург, но я клянусь всем, что есть родное для меня в этом мире, что вернусь за вами.
Азалия — цветок, что дарят самым прекрасным, кратким и нежным женщинам, он всем существом говорит о любви и я кладу тысячу азалий у ваших ног.

Яков Петрович Гуро»



Все годы Марья провела в тумане, не замечая ничего вокруг. Два года плавно перетекли в три, а после и вовсе в восемь лет, пока не прошло двадцать пять и получившая желанную красоту от появившихся к сорока лет морщинок, Давыдова не была рада за это, ведь единственное, что ей было нужно, это тот, чье письмо она перечитывала каждый вечер на протяжении двадцати лет.

Скончалась Мария Даниловна от холеры на сорок третьем году жизни. И даже после смерти люди не позволили женщине быть равной с семьей Давыдовых и похоронили её дальше от них, где то на окраине кладбища. Марианна никогда не посещала могилу сестры, но от чего то она всегда была убрана и каждое утро на ней находили цветы азалии, сложенные где то внизу. Порой кто-то замечал фигуру в красном пальто возле могилки, но кто это был, никто так и не догадывался.