Это, любимая Бэйли, Бабель
Он взял пулемет и встал за дерево. Долго устанавливал сошки, пока не догадался упереть их в казацкое седло с видневшейся по боку прорехой, подбивая локтем сваливающийся приклад. Из - за леса доносилось ровное стрекотание, словно крутит какая мещанка колоссальную швейную машинку, раскачиваясь кривыми ногами и ерзая по плоской поверхности лакированного стула.
- Тереха, - раздалось сзади и он не стал поворачиваться, сразу узнав этот хриплый голос.
- Да пошел ты, - выругался он, прижимая приклад к плечу.
- Тереха, - горячечно шептал голос, приближаясь, - ты не дуйся. Подумаешь, поляка пожалел, со всяким может случится. Ты чего здесь ?
- А смотри, - сплюнул желтой от табаку слюной он, с трудом сдерживая предательскую дрожь, прокатившуюся по левой ноге. Даже притопнул сапогом, злясь на слабость трусливого человеческого тела. - Зенки - то открой, дура, - втыкая острый локоть в бок Авдея заорал он, проклиная свою утреннюю нерешительность.
Они загнали улан в амбар, еле видневшийся сквозь заросший орешником склон, наискось спускавшийся к Збручу. Ротный приказал ему положить молчаливо топчущихся, не верящих еще в такой исход поляков из пулемета, а он бросился блевать, забрызгав шаровары Авдея. Вот и все, но привыкшие воевать бойцы, как привыкли робить по домашности селяне, как привыкли мастеровые производить разный полезный продукт, чтоб не хуже немчуры или тех же польских ремесленников, недоуменно пялились на полощущего кишки Тереху, вся вина которого была в усталости от этой бесконечной войны, с лета четырнадцатого то откатывающейся, то вновь налетающей зверством и бессонницей, пока не уткнулась окровавленной пастью в этот непонятный осколок Версальского мира, лживым квакерством Вудро Вильсона вылезший как фурункул посреди Европы, тая семена будущих войн, аннексий, неразберихи, преследующей насельников, кажется, со времен Болеслава Храброго.
Из - за леса выдвинулся массивный колобок ...
- Иэх ! - вскрикнул пан Мошка, издатель, прерывая читавшего с листа писателя. - Я думал, что танк.
- Рашен калабашен, - остро посмотрел на него Бабель, идя вморщинь под круглыми очками. - Танки говенные были, пан Мошка, неуклюжие и поганые до Гейнца Гудериана, аэропланы того хуже, картонные и недостоверные, как бумажные змеи, запускаемые школьниками на переменах, а вот колобок - вещь.
- Или штучка, - засмеялся пан Мошка, издатель, торжественно вставая, дабы поправить парадный портрет мудро глядящей вперед и вдаль Диты фон Тиз, чотко висящий там.
- Снова там, - притворно засмущалась донельзя довольная Дитушка, прижимая к себе коалу, лопоухо разместившегося сразу на трех женских грудях, хотя и было их шесть по счету, но тяжелая рассудку русская грамота то употребляет парность в единичности, то требует орфографического соответствия числу объектов, а то, понимаешь, тридцать шесть снайперов и - п...дец.
- По - жизни, мать, - вальяжно разлегся на юной упругостью франко - канадской груди меховой зверек, возложив уши на фальшивые и надушенные ( розмарин, жасмин, розовое масло ) заманчивые выпуклости блистательной и матерой, оставаясь центром туловища в загребущих руках Богини Бэйли Джей.
А я, превыше всего ценя конкурентность, снял бы шляпу перед вовремя сделанным роликом Бэйли, если бы у меня была шляпа. Экзистенс, моя милая чудесная волшебная любовь, врач и муза, или : Идеально.
Свидетельство о публикации №221021800074