Утки

Моему папе Всеволоду,
с воспоминаниями о счастливых днях детства.

Серое небо, который день. Солнца не видно. Уже середина ноября. Погода теплая для этого времени года. Даже ночью плюсовая температура. Сегодня мы с Натальей решили пройтись на палках по нашему парку.
Пруд не замерз и полон уток. Утки полюбили московские пруды, здесь безопасно. Поднимаю голову, в сером небе утиные силуэты. Вот летит пара, за ними тройка. Летят на расстоянии тридцати, сорока метров – на расстоянии выстрела охотника. Я вдруг улетаю с ними.

Улетаю на тридцать лет назад. В Монголию. Я маленький еще мальчик, с батюшкой на утиной охоте. Вокруг заболоченные камышовые заросли. Камыш высоченный, метра два. Без собаки подстреленную дичь, в таких камышах не найти. Собаки у нас нет. Между камышами встречаются небольшие заводи. На краю одной такой заводи мы и располагаем нашу засаду, чтобы подстреленная птица падала на открытую воду, и ее можно было видеть. Это, безусловно требует большого мастерства от охотника, но отец стрелок отличный. Утоптав камыши и уплотнив основание куском фанеры, ставим стульчики, присаживаемся. Время часа четыре вечера. Лет еще не начался, но вот-вот. Небо чистое. Солнце лениво клонится к западу. Вечерняя зорька.

Сидим тихо, практически не разговариваем. Отец держит на изготовке ружье. Красивое у него ружье. Двустволка. Резное цевье. Пахнет ружье маслом и порохом. Не забываемый запах. На поясе патронташ, полный патронов. В основном дробь, пятерка и шестерка – на утку. Гуся такой не возьмёшь, но гусь редкий гость в этих местах. Гусь любит просторные озера, но это отдельная история. Я без ружья. Мал еще. Стреляю только из мелкокалиберной винтовки, на открытом расстоянии по турпанам. Сегодня я скорее в роли собаки. Буду доставать уток. На мне плотный не промокаемый комбинезон химзащиты. Комбинезон мне по грудь, так что я могу зайти достаточно глубоко.

Вот, где то справа слышится шелест. Только успеваю повернуть голову, меня уже оглушает выстрел, за ним второй. Реакция у отца отменная. И вот из великолепной четверки уток одна падает замертво в воду, метрах в пяти от нас. Выбираюсь из укрытия и не спеша иду за добычей. Утка мертва, у нее пробита шея. Это широконоска. Особый вид уток с широким, раза в два шире, чем у обыкновенных уток, клювом. Селезень. Красив. Очень ярко раскрашен – белая грудь, темная спина, белым кантом отделенная от коричневых крыльев и традиционная для селезня, голова с сине-зелеными переливами. Возвращаюсь на место.

Проходит еще минут пять, может десять, точно не знаю, созерцаю небо. Вижу, летят с  моей стороны. – Летят – негромко говорю отцу. Он быстро разворачивается. – Высоко – отвечает он мне, и не стреляет. Но за ними идет еще тройка, совсем низко. Вот они поравнялись с нашей лужей и звучат два выстрела. Одна утка падает в воду, другая начинает пикировать в соседний камыш. С воды подбираю легко. Из камышовых зарослей, провозившись несколько минут, возвращаюсь ни с чем. Подранок спрятался, глазами не найти, а нюха собачьего у меня нет, уж извините.

- Ничего, - говорит отец, садись, будем ждать следующих гостей.

И вот уже снова летят. Снова выстрелы. Утка падает прямо на центр нашей заводи. Иду подбирать. Погружаюсь все глубже. Вот мне уже по пояс. Под ногами болотистый ил. Немного страшно. Вдруг засосет меня трясина, и поминай,  как звали. Преодолеваю страх и добираюсь до утки. Еще одна, довольно необычная утка – краснобаш. Голова и верхняя часть шеи ярко рыжего цвета, красновато-бурые глаза.
Мы охотились часа два. Отец настрелял почти два десятка уток, и решил что хватит.

– Мы же не браконьеры, - сказал он.

И тут мы услышали гогот. Гуси! Высоко, летел настоящий гусиный клин. Стрелять было бесполезно, очень высоко. Мы зачарованно смотрели на голубое, осеннее небо, и молча провожали взглядами гусиную стаю.

Красный блин почти закатился за горизонт, когда мы вернулись в лагерь.  Стемнело. Разожгли костер. Охотники, расположившись вокруг костра, делились впечатлениями прошедшего дня. На костре, в котелке готовили самое вкусное во всей вселенной блюдо – лапшу из чирков. Никогда не забыть мне тот запах из котелка, вкус горячих, жирных, тающих во рту чирков. Звездное небо вливается в темную, бескрайнюю, монгольскую степь.