Ты просто бабник

Какое ужасное состояние опустошенности. Чувство использованной салфетки, за ненадобностью выброшенной, и вообще, забытой, как ни в чём небывало. Просто она была ему необходимой в какой-то момент и всё. Он ушел так стремительно, что она даже сейчас ещё не могла опомниться после всего произошедшего. Стояла у окна в ступоре, уткнувшись в пространство тупикового двора, ничего не видя перед собой. А город – такой наивный и вечный, как детство, – с любопытством и так удивлённо заглядывал в окно.
– Любишь бездны – имей крылья! – подумала Любочка. – Зачем прилагать столько усилий? Всё самое лучшее случается неожиданно, да и худшее – тоже! Вот оно! Нас опять жизнь безжалостно растащила по своим углам…

Образовалась тишина – не тягостная, когда нечего сказать, а тишина переполненности, когда много слов замерло в воздухе и не движется. Она погрузилась в тоску. На самое дно. Бешеный рывок к счастью закончился хлёсткой оплеухой.
Стало противно, что её хрупкое, чистое, живое чувство трогают так небрежно грязными руками. Ей было жаль своего чувства, как новорожденного ребёнка, которого бросили. А он уже живой. Уже человек. Усталость и обида наполнили сердце и накрыли её с головой.
Прошло некоторое время оцепенения, и она, как бы очнувшись, медленно подошла к зеркалу. Посмотрела на себя со стороны, на своё несчастное немолодое лицо и поняла:
 – Моё будущее – это одинокая больная старость, а моё настоящее – это холодная сиротская постель. И это – единственная, правда.  Всё! Не могу, – сказала себе в зеркало! – Не могу, не могу, не могу…
Потом отпустила свои губы и щёки от страдания, разгладила лоб. Жестко сказала:
 – Могу!
И в зеркале выступило её обычное лицо – умное и значительное, со следами явной красоты и опытом долгих раздражений.
 – Как хочется ещё быть красивой – размышляла Любочка. – Сколько мне ещё осталось быть привлекательной? Пять лет, ну шесть… Хотя десять лет назад, я считала так же: тогда я тоже думала, что мне осталось пять лет, от силы шесть… Говорят, чем дольше живёшь, тем выше поднимается барьер молодости. Но во вторую половину жизни время идёт скорее, как путь под уклон. А впереди – одна погоня за призраками, через морщины, через усталость. Погоня – усталость – пустота. И, в конце концов, – невыносимое одиночество и бьющая по пяткам старость. Это открытие ударило её, как дверью по лицу. Было больно и всё-таки неожиданно – до отчаяния, закапали слёзы бессилия.

А он, он был небом для неё, солнцем и музыкой жизни. Отношения между ними внешне неизменно оставались чудными, но постоянно ощущалась тень недоговорённости, недосказанности и почему-то всегда им не хватало времени, и это уже стало традицией, ему куда-то и зачем-то надо было торопиться по другим делам или семейным обязанностям. Она пыталась его задержать, хоть ещё на миг, что-то говорила - говорила, объясняла. Он слушал, молча, а потом уходил. Просачивался, как песок сквозь пальцы. Только что был. И нет.
Что-то не клеилось, не складывался пазл в их картине чувств. Что-то драматическое и очень её пугающее. Но что?
У неё были вспышки раздражения – неожиданные и острые. Она была зла и резка, хотя понимала, надо быть добрее и терпимей, раз уж согласилась быть с ним, быть его частью, быть, как ей казалось – его жизнью. Можно иногда поссориться – пошуметь ветками, сыпануть дождём. А потом опять выйдет солнце. Самое главное:
 – Чтобы быть с ним! Но, почему? Почему, именно с ним?
Это было трудно, почти невозможно объяснить, даже самой себе и она совсем не хотела копаться в этих глубинных недрах сомнений.

А он, он отстранялся от неё, возводил невидимые преграды, уходил почти, не прощаясь, и не позволял себе даже самой малости – дарить ей хоть какую-то надежду, нет, не на жизнь, просто на встречу. Любочка никогда не знала, когда это произойдёт, но она должна была быть всегда готовой по первому зову откликнуться, примчаться, где бы она ни была, отложить все даже неотложные дела, чтобы встретиться с ним. Она всегда хотела его видеть, слушать, хоть говорил он мало и сдержанно, вдыхать его опьяняющий запах, касаться его горячей кожи, смотреть в его глаза, как в омут, но она понимала, осознавала душой и сердцем:
 – Он просто бабник и всё!!! Настоящий, опытный, искусный, прожжённый и выдержанный, как коньяк. БАБНИК!
Она чувствовала слёзы на своих глазах. Ей было стыдно. Ощущение оскорбления уже не первый раз наступало на горло. Она казалась себе всегда сильной. Куда сильнее его, а вот, вот он – сбой, как в музыке, когда внезапно рвётся струна. Было больно.
 – Господи, какой скупец, – вспомнила она и подумала: – Уходя, ну протяни руку, прижми к себе, хоть приткнись носом к моей щеке, задохнись… СКУПЕЦ!

Поразительное свойство человека двадцать первого века. Сейчас любил, весь звенел от страсти. Потом разлюбил, развернулся и ушел. А ты хоть живи, хоть умри – твоё личное дело. В девятнадцатом веке за такие вещи убивали, стрелялись на дуэли. А сейчас это называется «личная жизнь», а в личную жизнь лезть некорректно, только плохо воспитанные люди лезут в чужую личную жизнь. Значит, ходи и выживай сама. Или не выживай, как получится. И она выживала, почти ничего не спрашивая, не затрагивала его такую тайную, за ста замками личную жизнь.
Он опять ушел, сказав, что проводить её не может, поджимает время, и острое сиротство вошло снова в её душу. Нет, она не верила его отговоркам: если у человека есть желание, он сделает это при любых обстоятельствах.
А ей, что бы найти новый путь, надо уйти со старой дороги, –
 а она не могла.
 – Ну что тут поделаешь? – только подумала. – Не могу, и всё.
Вышла из дома и направилась обратно в свою такую несуразную жизнь.
 – Твоя неслучайность, дорогой, в моей колдовской осени заблудилась, – мелькнула мысль. – Надолго, ли? Вообще прощать несложно, сложно заново поверить.

Она шла по улице неожиданно бодро, собрав себя в комок, как всегда, слегка улыбаясь, усердно спрятав за этим своё разочарование и боль.
 – Ну, здравствуй, моя жизнь! Здравствуй, моё родное одиночество и душа, бесприютная, как детдомовское дитя! Да здравствует этот честный союз! Вот этот точно не подведёт.

Природа не оставляет раны раскрытыми. Она кладёт на них рубцы. А рубцы – ещё жестче и надёжнее, чем прежняя ровная кожа. И всё же рубец – это уродство. Изуродованная рубцами душа.

Дома включила компьютер, он был на сайте. Написала:
 – Я дома. СПАСИБО!
Он ответил:
– ВЗАИМНО! Врать не буду! Пришел, упал, уснул. ПРОСТИ!!! СТАРЫЙ УЖЕ!
Подумав, она написала:
 – Я тоже всю дорогу кимарила, вот приехала, выпила кофе – взбодрилась. А о старости мне не говори. ТЫ В РАСЦВЕТЕ СИЛ!!! Это я…
 – МОЛЧИ – ДЕВОЧКА! – вдруг прочла она. – МНЕ ОЧЕНЬ ХОРОШО С ТОБОЙ!
 – ОЧЕНЬ! – написала она и заплакала.
 – Я рад! Только прости, что так приходится срываться! Неудобно себя чувствую! Перед ТОБОЙ!
 – Ах, вот оно что, значит, ты всё-таки что-то чувствуешь, – шептала, ухмыляясь блаженно, она. – Значит, ты ещё не по уши деревянный, не всё потеряно?
А сама написала:
– Я всё понимаю, хоть и тоскую… Такая уж доля у меня, но я и так благодарна безмерно тебе! Знаю, как трудно вырваться! Ты у меня замечательный! Главное – не волнуйся!
У неё бешено запрыгало сердце – он ответил:
 – Чувствую себя паршиво. Мне надо было проводить тебя, а время жмёт! Но это меня не оправдывает… И молчи! Я сам знаю, что говорю…
Она не верила своим глазам, читала и перечитывала каждую строчку по несколько раз:
 – Неужели, это правда? Да, тьма отчаянья мне счастья не сотрёт, лишь ярче станут все таинственные грани! – решила Любочка.
 – Не терзай себя! – написала ему. – Я понятливая! Всё время думаю о тебе. Молюсь! Не напрягайся  лишний раз, я тоже переживаю, что спровоцировала тебя и всё время ругаю себя за это.
 – Сказал – МОЛЧИ по этому поводу!
 – Ну, хорошо, хорошо, – быстро написала она. – Не волнуйся!
 Я же очень дорожу тобой, счастье моё!
И вдруг на экране – эти слова:
 – ГЛУПЫШКА ВКУСНАЯ!!!
Глаза округлились – она задохнулась.
 – Что это? Сон? Господи!!! Как же я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо!
 – У НАС! – ответил он.
 – Верно – у нас, умник ты мой особенный.
 – Почему особенный?
 – Я таких, как ты, не встречала, точно! Клянусь!
Он медлил, видно раздумывая, что ответить:
 – Все мы разные, только не ставь точку по жизни. Что бы, ни случилось – жизнь продолжается и возрождается.
От этих слов, она почему-то вздрогнула:
 – Милый, жизнь не те дни что прошли, а те, что запомнились!
 – Я знаю!
 – Ты не можешь поменять направление ветра, но всегда можешь поднять паруса, чтобы достичь своей цели!
 – Поставить правильно паруса, – ответил он.
 – Можно идти против ветра, если паруса правильно поставлены.
 – Ну, да, конечно!
– А паруса, ставить правильно, непременно надо, – улыбнулась она. – Против ветра, это как рыба против течения – я так всю жизнь и плыву!
 – ТЫ – УМНАЯ ЖЕНЩИНА! Но, иногда, бесшабашная! За что и ЛЮБЛЮ!!!
Она потеряла дар речи. Ей показалось, что жизнь остановилась, она не верила своим глазам:
 – Господи! Неужели это – правда? Только сейчас до меня дошло то, что ты написал!
И вдруг, он опять спрятался, замкнулся в свой мир, куда никого не пускал:
– ВСЁ! ПРОЕХАЛИ! Вырвалось невзначай!
Любочке так хотелось продолжить этот разговор, которого она давно ждала, но тщетно… Всё, он опять улизнул, ушел от ненужных ему вопросов.
 А как она, а как ей теперь жить, что думать?
 – Я буду просто любить его и всё, не спрашивая, не задавая вопросы – ЖДАТЬ!

Люди легко верят тому, чего страстно желают. Пока мы откладываем жизнь и слова, которые надо сказать, она, эта жизнь, проходит и потом бывает мучительно больно, что было не сказано.
 – Любочка, не грузи меня! – взмолился он.
 – Поняла! Прости… Я утомила тебя… Всё – исчезаю!
«А он, всё - таки, – БАБНИК! – подумала она, улыбаясь. – НО, КАК ЖЕ СИЛЬНО, Я ЛЮБЛЮ ЕГО!!!»
И выключила компьютер…

21.11.2014