ГОРЕ ОТ УМА 3

     Они были неразделимы как близнецы. При этом они были непримиримыми конкурентами. Природа их щедро одарила умом и тестостероном. Эти два компонента заставляли их постоянно соперничать: в беге, прыжках, подтягивании, оценках в школе и т.д. Так они и бежали по жизни взапуски, пока, наконец, один не стал выдающимся архитектором, а другой – математиком, биохимиком и выдающимся в своей области ученым. Противоположности, как известно, притягиваются, - так с ними и произошло.

     Теодор Клюге и Пауль Гмыза, такие непохожие и такие одинаково целеустремленные, испытывали друг к другу чувство влечения и соперничества одновременно. Это чувство со временем стало похоже на привязанность, и даже любовь. Они встречались не реже раза в год, чтобы свериться между собой своими успехами, мыслями, сомнениями. Постепенно  соперничество  ушло на второй план  и сменилось более серьезными разговорами о жизни, успехе и счастье.

     Не смотря на привязанность и соперничество, Пауль Гмыза или Паг, как его звал Теодор, который в свою очередь носил кличку Клюг, нежно друг друга любили, хотя это не мешало им общаться остро, без  обиняков, как это бывает между очень близкими и очень темпераментными молодыми людьми.
 
 - Ты, Паг, жуткая сволочь, своими исследованиями  копаешь человечеству  яму, из которой оно никогда не выберется.  Увлечение  научной проблематикой заслоняют от тебя видение чудовищных последствий, которое оно принесет.
- Дорогой мой, я осуществляю вековую мечту человека о здоровье и бессмертии. Что может быть возвышеннее и благороднее такой цели?
- Да это же полный бред! Вся наша культура, искусство и архитектура, между прочим, строится на аксиоме конечности человеческого бытия. Твой замах впечатляет, кружит голову, но это же тупик, конец истории, конец всему. Как ты не поймешь, упертая твоя башка?
- Ну, ты загнул! Твои дикие построения таковы, что прогресс вообще вреден. Да, прогресс это то, что делает нашу жизнь комфортнее, хотя может и не всегда  делает ее счастливее.  Так можно договориться до чего угодно и остаться ползающим на четвереньках приматом!
- Да нет, дорогой Ортодокс, материальная культура человечества – возможно как раз и есть тупиковый вариант эволюции.
-Ха-ха-ха! Вот ты и попался! А зачем же тогда твоя архитектура?
- Архитектура  - это гораздо глубже, чем ты думаешь, и   смысл ее не понять такому тупице, как ты! У тебя работает только одно полушарие, отвечающее за аналитику и точные науки. Второе не включается. Поэтому, слушай меня….
- Куда уж мне, тебе, впрочем, не понять и даже не представить обыкновенную трехмерную структуру молекулы трихлордивенилтрихлорметилметана.
-Даже и не нужно. Застывшая музыка пространства, гармония объемов и, возвышающая человека среда обитания – для тебя это пустые слова, лишенные смысла, как и золотое сечение, гармония, красота и эстетика. Да и вообще искусство для тебя пустой звук, хотя это может быть более совершенный, чем наука, метод познания. Но что тебе с того, если второе полушарие отстутствует….

     Паг тряс головой, не слушая друга и яростно зарываясь пальцами в шевелюру.
- Нет, нет и нет!  Культура и наука – звенья одной цепи в движении людей к вселенской гармонии. Просто человек, если он  здоров и совершенен,  достоин  самой совершенной среды. Мы с тобой делаем по сути одно дело. Ты создаешь гармоничную среду, а я создаю человека, достойного этой среды!
- Если бы ты не был мне роднее брата, я бы тебя уничтожил как врага и слепого разрушителя всего человеческого. Ну, создал ты суперчеловека, подумай, что будет дальше, через сотню лет.
- Да то же и будет. Только мир станет счастливей и комфортней.
- Убил бы тебя, но не смогу, а время нас рассудит, только поздно будет.
- Вот и давай решим наш спор лет этак  через сто ….

***
     Жизнь стала напоминать рождественскую сказку, только без сюжета, начала и конца. Все здорово, легко и просто. Жизнь людей удлиняется до величин невообразимых. Люди всю легче преодолевают всякие болячки, недуги, эпидемии. Медицина, благодаря своим достижениям, снимает проблемы еще в период их зарождения. Устаревшие, отказывающиеся функционировать органы заменяются, и человек продлевает свою жизнь, постоянно подновляя организм. Медицина превратилась в нечто вроде мастерской ремонта стиральных машин. Поменял сломавшийся орган и беги дальше.
 
***
          Казалось бы, все отлично, только ведь люди, как Божьи творенья, рассчитаны на постоянное выживание, а не на праздное существование. Им необходимо переживать стрессы, побеждать угрозы и всяческие превратности, - от этих испытаний  некоторые индивиды погибают, зато другие крепнут и закаляются. Рецепт не новый, но сегодня забытый. Однако забывчивости природа  не прощает, человек становится изнеженным, ранимым, хрупким существом. Есть и другие, менее очевидные, но еще более грозные вещи, ставящие его на грань выживания. Опять все та же грань выживания! После которой  – либо конец, либо возникновение нового, более стойкого вида.

***
     Только  Пауль Гмыза сделал свое открытие, лишь приоткрывающее путь к бессмертию, как из рога изобилия посыпались другие, расширяющие открывшееся окно возможностей. Такое ощущение, что цивилизация уже была беременна идеей бессмертия. Множество дремавших всуе исследований, достижения техники и технологии лавиноподобно это окно возможностей расширяли. Клонирование органов, выращивание их на свиных генетически модифицированных биосубстратах. Технологии чипирования всего и вся позволяли не только поддерживать физическое состояние индивида в идеальном состоянии, но и  наделять его новыми опциями. Появились возможности вживления рецепторов телепатической связи. Такие мелочи и пустяки, как иностранные языки, технические знания и навыки, на которые люди тратили десятилетия, - вдруг стали опциями в виде вживляемых чипов и позволяли обогатить человека любыми знаниями и любой информацией сразу и  без каких-либо усилий. Прорыв в области усовершенствования  интеллекта начал приобретать впечатляющие, и даже угрожающие масштабы. В условиях наступившей эйфории люди перестали замечать процессы, изменяющие сущность человека, превращающие его в нечто совершенно иное – эгоистичное, хрупкое и безынициативное существо,  поощряющее любую свою слабость и зависимость. Иными словами, вместо качественного скачка стало происходить нечто странное и неожиданное. Люди перестали куда-либо стремиться и чего-либо желать, кроме чисто эгоистичных удовольствий разве что….
    
***

     Великий ученый и гордость всего человечества, награжденный всеми возможными званиями и регалиями Пауль Гмыза на фоне этих бурных событий тихо впадал в депрессию. Его робкие попытки обуздать всеобщую технологическую вакханалию потонули в лавине дифирамбов в его честь и всеобщей эйфории от вседозволенности на пороге бессмертия.

     Человеческий организм стал рассматриваться как базовая конструкция, на которой осуществлялось множество модернизаций, которые, благодаря открытию великого П.Г., легко вживлялись, вращивались в организм, наделяя его дополнительными опциями и возможностями. Кроме того, они еще и легко взаимозаменялись.

     До Пауля  наконец стало доходить, что ему пытался вдолбить его дружище Клюг. Он прозрел и очень хотел оправдаться. Поиски друга ничего не дали,  Клюг исчез из всех каналов связи. Потерять друга, когда тебе  плохо, а облегчить боль может только он, было для Пага невыносимо. В век тотальной связи исчезновение человека было почти невозможно. Он по цепочке, через бывших коллег докопался, что великий архитектор Теодор Клюге, скорее всего, где-то уединился. Как-то с кем-то он обмолвился, что спастись от всеобщего помешательства можно уйдя в затворничество или хороший запой. Идея затворничества его привлекала всегда гораздо больше, чем идея запоя. Эта догадка вселяла в Пага надежду найти друга не на ближайшей помойке, а где-нибудь высоко в горах или на дне морском.

***

     Одержимый идеей Фикс, на грани помешательства, он продолжал искать Клюга. Ему казалось, что только  чертушка Клюг сможет вывести друга из депрессии, спасти от неизбежного суицида. Он знал, сколько гневных эпитетов и едкостей от него услышит, но именно их он, как ему казалось, и заслуживает….  Их он  хотел услышать именно от него, самого строгого своего судьи по жизни, а потом обнять и поплакаться другу в жилетку….

***

      Перебирая в памяти разговоры разных лет, он, как хороший ученый пришел к выводу, где надо искать. Это, прежде всего, остров. Рассуждения, что только ограниченный и необитаемый клочок суши может обладать  энергетикой, способной создать необходимые условия для медитации и свободы духа. Только на острове возможны полет мысли, покой и умиротворение. Когда-то Пагу эти рассуждения  казались полным бредом и пижонством, и он не придавал им значения. Теперь они всплыли в памяти и  обозначили  вполне определенный ориентир.
     Вспомнились рассуждения о земле предков, которую он упорно искал.  Интерес Клюга к истории и земле предков Пага смешил и всегда служил поводом для шуток. Теперь  этот штрих давал хоть какую-то ниточку в поиске друга.
 
 
***

     Через третьи руки он нашел экстрасенса, которая указала Клюгу на землю его предков. Остров Руян на Балтике, точнее даже клочок суши в бескрайнем море.  Фру Эльза, пожилая дама, вся в бородавках и родинках, поначалу ни за что не желала открыть  тайну своего клиента, но узнав великого ПГ и увидев его бешеные умоляющие глаза, молча показала точку на карте, а затем попросила сделать селфи для портфолио.

***

     После воздушного перелета Паг наконец ступил на твердую землю. Геликоптер тут же развернулся и улетел. Сухая трава издавала хруст при каждом шаге. Ветер и прохладная сырость удовольствия не доставили, хотя Паг был одет с подобающей тщательностью в термокомбинезон. Он поспешно включил термоподдержку и зашагал к источнику дыма за скалой. Весь склон был покрыт стрелками дикого чеснока с ярко сиреневыми головками на кончиках. Сердце тревожно колотилось в предвкушении скорой встречи с другом. Правда это было пока лишь гипотетическое предположение о местонахождении Клюга, но интуиция подсказывала, что он здесь. Оглушающая тишина, величественный покой и суровая красота места, и эти стрелки дикого чеснока, – все говорило, что его дружище, такой падкий на эстетику и романтизм, здесь. Это место, как никакое другое, соответствовало  представлениям о романтическом уединении.
 
***

     Он сидел в позе лотоса над обрывом, за которым открывался вид на бескрайнее море, и медитировал. За его спиной был виден вход в пещеру, костер и другие признаки достаточно долгого пребывания.
     Паг застыл, не решаясь нарушить медитацию друга. Навернулись нежданные едкие слезы умиления. Ему впервые показалось все это вовсе не смешным, как раньше, а прекрасным и значительным.  Год назад его мог душить смех от этого зрелища, теперь все стало иначе. Он начал видеть вещи, которых раньше не замечал, и в совершенно  новом свете. Он начал ощущать жизнь, планету, хрупкий мир вокруг. Это было ново и пугающе неожиданно для человека, жившего в тишине лабораторий, в мире цифр, абстракций, сложных структур микромира.  Он понял, насколько Клюг другой, буквально во всем. Он сел, неловко завалившись набок,  и попытался медитировать тоже. Кое-как приняв удобную позу, лишь отдаленно похожую на позу лотоса, он погрузился в раздумья. Когда, наконец, удалось расслабиться, он ощутил огромное облегчение, как будто груз, давивший на плечи уже больше года, куда-то исчез….
     Картины детства, калейдоскоп воспоминаний лениво перелистывала дремотная память. Мысли кружились, не беспокоя и не задевая, как осенние листья сухим октябрьским вечером.

***

     Клюг яростно тряс Пага за плечи, пока тот не пришел в себя.
- Зачем ты здесь? Тебя никто сюда не звал, убирайся, не отравляй  экологию своим токсичным видом. Я не хочу тебя видеть, и вообще, ходить с тобой по одной земле.
     Паг с трудом прорвался сквозь непрерывные проклятия в свой адрес.
- Да погоди ты и выслушай меня. Если тебя не заинтересует мое предложение, я тут же уйду.
- Ну, говори, Иуда, только учти, что чтобы ты мне не сказал в свое оправдание – не сработает, тебе нет прощения!
- Да, да, да! Я приехал не оправдываться, я приехал к тебе за спасением.
- Я спасать тебя не буду, и не надейся. Вот этого мне захочется меньше всего.
- Да выслушай, наконец.  Я хочу изменить все, и для этого мне нужен ты, - архитектор, твоя светлая голова. Чтобы построить то, чего еще не было, дом без архитектуры; дом, которого нет; дом-компьютер; дом, который не влияет на окружающую среду, и вообще, его как бы нет; дом, в котором можно комфортно жить и работать над созданием новой разумной формы жизни. Я  хочу думать как ты, и я хочу сделать это вместе с тобой. Как только я тебя нашел, я понял, как ты мне  необходим и дорог. Мои возможности огромны и я хочу  реализовать великий проект. Только ты можешь меня понять и сделать дом без архитектуры, дом, которого нет, и дом, который  совершенен как структура снежинки.

     Клюг остолбенел и через длинную-длинную паузу повторил как заклинание: «…. Дом без архитектуры, дом, которого нет, и дом, который есть….» Он задумался, глаза его сверкали бешеным темпераментом, отражая работу мысли. Паг испугался, что его  хватит удар. Взаимоисключающие условия задачи его  могли довести до ступора. Но он не был бы Клюгом, если бы не чувствовал, что решение есть, и этот «змей-искуситель» знает чего хочет. Когда  знаешь, что отгадка существует,  мысль приобретает более конструктивный и прагматичный характер.
 
      Паг наслаждался произведенным эффектом и внутренне ликовал, радуясь, что пробудил в друге эмоцию, которая была сильнее его упрямства. Взаимоисключающие условия любому специалисту показались бы нелепыми, абсурдными и просто нереальными. Клюг был  в расцвете своих способностей, и только обстоятельства последних перемен лишили его возможности творить. Только он мог по достоинству оценить глубину и революционность замысла.

***

     Он погрузился в работу. Откуда-то взялся привычный планшет, и Клюг, не отрываясь, работал три дня и три ночи. Он осунулся, но пил только воду. Он считал ниже своего достоинства выпрашивать подсказки у этого монстра,  сидящего как мешок в позе лотоса и терпеливо ожидающего решения.


***

     Наконец  Клюг, с воспаленными от бессонных ночей глазами, сухо и официально сказал, что готов показать Заказчику три варианта.
     Паг сидел, о чем-то глубоко задумавшись, смотрел в пустоту, нервно покусывая травинку. С трудом оторвавшись от своих раздумий, сказал:
-Да-да,  готов.
     Бегло просмотрев варианты, он сказал, что они недостаточно безумны  и не вполне соответствуют заданию.
- Ты мне придумай дом, который, использует самые последние и даже еще не открытые технологии, которые позволят мне уединиться от мира и осуществить свою работу. Я полагаю, что этот дом должен быть полностью погружен в грунт, и, при необходимости, еще закрываться сверху маскировочным экраном. Любая внутренняя стена дома может быть экраном для работы. При помощи современных технологий можно добывать из атмосферного электричества необходимое количество энергии для вентиляции, освещения, водопровода, канализации.  Обеспечь аккумулирование энергии на случай ее повышенного расхода или недостаточного прихода в разное время года, дня и ночи. Это должен быть дом-компьютер, дом-машина с полным самообслуживанием, и к тому же не наносящий ущерба окружающей среде. В закрытом виде его как бы нет вообще. Стоимость меня не интересует. Обеспечь выбор соответствующего места и организуй производственный процесс. Энергию, я полагаю, придется черпать в верхних слоях атмосферы, где много солнца и атмосферного электричества. Воды - достаточно дождевой и талой с использованием  лучших систем очистки и регенерации. Вот, вкратце, основные технические условия. Технические детали и уточнения мы сделаем в процессе работы.

***

     Свихнувшийся мир стремительно терял все то, что составляло неповторимость человеческой цивилизации. Наступала эпоха глобального эгоизма. Каждый индивид занят исключительно собой, своей молодостью и здоровьем. Исчезло все, что являлось производным человеческих отношений: семья, любовь, страсть, материнство, дружба. Все заняты собой. Эгоизм стал доминантой, уничтожившей  остальные эмоции. Культура как духовная пища тоже куда-то исчезла, растворилась. Архитектура, как насущная необходимость, превратилась в техническое обеспечение комфорта. Соты, в которых есть все необходимое для существования, начиненные информационными аудио и видео технологиями, - все, к чему свелось великое понятие архитектуры. Возникшая пустота стремительно заполнялась всякими глупостями, пороками, вредными привычками.

***
     Клюга буквально трясло. Не находя оптимального решения, он приходил то в ярость, то в ужас, что не сможет. Он понимал, что Паг не шутит, и что за этим бредом у него кроется кристально логичная идея. Короче, он заглотил сказанное как окунь наживку и соскочить уже был не в силах, даже если бы захотел. Работа мысли заслонила все. Паг цинично и злорадно наблюдал за другом, ожидая, когда тот «дозреет».

***

     Клюг слушал, согласно кивал, и было видно, что железная логика Заказчика ему близка и понятна. Более того, он сказал, что нечто подобное ему приходило в голову, но он этот вариант отбросил, считая его слишком фантастичным. Паг резко оборвал друга и сказал, что он должен работать, ни в чем себя не ограничивая. Это должна быть вершина архитектурной и инженерной мысли, и если Клюг не возьмется, то он будет вынужден искать другого исполнителя.
 
     Клюг заворожено молчал, наконец, кивнул, сказав, что об отказе и речи быть не может, даже если Заказчик потребует замену.
- Снимаю шляпу, отдавая должное прекрасно продуманной концепции дома! – не без сарказма проговорил Клюг.
- Ну, значит, за дело! – с широкой улыбкой сказал Паг и наконец, обнял друга с привычной теплотой и доверительностью.

***

- Это будет наш дом и инкубатор по выращиванию популяции новых царей природы. Они будут мудрей, чем были мы. Они будут развиваться в полной гармонии с природой, не убивая и не калеча ее. Поэтому и дом у нас должен быть такой, чтобы его как бы не было, и чтобы он не противоречил новой доктрине, не отравлял, не истощал, не нарушал, не поглощал.

     Глаза Клюга горели огнем. Паг спокойно ждал наступления творческого экстаза. Он был счастлив, что нашел нечто, объединившее его с другом и навсегда. Ему открылось, что именно общая цель, возможно, является самой важной среди каких-либо других. Личная жизнь, дружба и любовь – что может быть важнее?

***

-Господа! Происходит нечто странное. Не смотря на потрясающие успехи в достижении бессмертия и вечного здоровья, мир столкнулся с чем-то совершенно неожиданным. Так же стремительно, вслед за достижениями в области продления жизни, люди как вид начали меняться, причем  в ту сторону, которая никогда не считалась положительной. Невероятный эгоизм, зацикленность на себе, исчезновение семейных отношений, потерявших смысл с утратой инстинктов продолжения рода. Исчезли дети, а с ними из людей ушло нечто, что делало их добрее, великодушнее, терпимее. И что самое ужасное, с утратой гендерных отношений стремительно ушел интерес к искусству. В геометрической прогрессии развились такие аномалии как сумасшествие, умственная деградация, инфантилизм и склонность к суициду.  Возможность неограниченного продления жизни породила собственную противоположность. Люди активно стали практиковать вредные привычки: наркотики, табак, алкоголь. Все вышесказанное привело к возникновению нового вида, весьма праздного, ленивого, самовлюбленного и умственно деградирующего. Этот, отталкивающий во всех смыслах, тип, свел на нет все самые романтичные достижения науки. Гомо Сапиенс стремительно превращается в какое-то  Гомо Примитиус или даже Гомо Идиотиус.

     Мы привыкли считать, что человек от рождения наделен душой.  В какой-то момент, когда количество новых органов в нем превышает некую величину, он явно теряет ее. Точнее, он перестает ее ощущать и превращается в собственную противоположность, абсолютное и никчемное эго. Наиболее интеллектуально продвинутые, теряя почву под ногами, неудержимо склоняются к суициду…. Получается, что с заменой одних органов на другие, люди из одушевленных тварей превращаются в биороботов, неодушевленных гомункулусов?

***

     Клюг знал, что идея дома придет к нему рано или поздно. Это случалось либо сразу, либо в результате поиска. Иногда было достаточно отпустить сознание в свободный  полет и рисовать все, что придет в голову. Интуиция натолкнет на нужное, произойдет внутренний щелчок, и он поймет, что подсказка найдена. Так и случилось. Не находя нужного решения, он машинально рисовал, улетев в мыслях куда-то далеко.
 
     Перевернутая пирамида, погруженная в землю и максимально раскрытая к небу, использующая геотермальное тепло, напрашивалась сама собой, но наклонные стены требуют другой гравитации. Наконец, когда рука нарисовала мастабу Джосера в Саккаре, произошел щелчок. Он понял и все увидел сразу, потому что интуитивно давно все придумал. Легкой рукой он нарисовал куб, погруженный в землю и, только одной гранью, выходящий на поверхность. В этот куб вписана ступенчатая перевернутая пирамида, которая, будучи обращенной к небу, является вместилищем жилого и рабочего пространства не трех-четырех уровнях, и вся открыта солнцу. Оптико-волоконная система обеспечит каждый уголок жилого пространства солнечным светом и даже при закрытом защитном экране. Пространство между поверхностью «мастабы» и кубическим объемом заполнено инженерными системами жизнеобеспечения дома. Внутри «мастабы» мы имеем три-четыре этажа чистых пространств, обращенных к внутреннему световому колодцу. Все внешние поверхности стен представляют собой экраны, на которые выводятся любые изображения и любая информация из центрального мозга. Спальня или кабинет может оказаться в любом месте, достаточно дать необходимую команду, и выдвинется подиум, экраны погаснут, дадут стереокартину звездного неба или реальную ночную картину данного места.
 
***

     Безлюдное море тайги и непуганая природа – вот все, что нужно для работы, не нарушая ее равновесия и тысячелетнего существования. Красота замысла увлекла обоих, и Клюг развил бурную деятельность, лишь изредка обсуждая с Пагом какие-либо частности и детали.
 
***

     Паг посмотрел в глаза Эшби и смягчился. Тот не выучил урок, но привел с собой сестру Глу. Оба смотрели на учителя почтительно и беззащитно, как полагается старательным ученикам. Они уже не боялись друг друга и спокойно занимались, не обращая внимания на окружение. Сладость знаний оказалась притягательней, чем любое лакомство. Этот человек умеет залезть в голову и нашептывать обо всем, что тебя интересует. В свою очередь Он погружается в твой мир и существует, живет вместе с тобой. Ощущает упоительные запахи утренней росы. Горьковатый вкус осиновой коры и влечение, слепое и властное в период гона. Мхи, покрывающие мягким влажноватым ковром всю землю, с вкраплениями сладких ягод черники, терпкой брусники, кисловатой  до спазма клюквы. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь золотисто-желтые ветки лиственниц с мягкой шелковистой хвоей, окрашивают весь мир вокруг в золото и хрустальные россыпи….

 Паг невольно поддавался этому мощному планетарному очарованию дикого мира,                его размеренный пульс и совершенно иное ощущение добра и зла, пространства и времени. Голод и сытость в том, человеческом понимании, здесь были совершенно иными, как будто все, з все пространство пронизано любовью и даже смерть обезоруживающе безобидна.  Убийство ради выживания является просто жизнеутверждающим актом, переходом из одного состояния в другое, в  вечном ритме чего-то  большего, чем единичная судьба конкретной особи. Космизм в ощущениях диких обитателей тайги оказался полной неожиданностью для Пага, и он, обескураженный,  понял, что никакой снисходительности человека над братьями меньшими нет и быть не может, они  мудрее и глубже всей нашей суетности и торопливости, эгоистичной мелкотравчатости. Мы всего лишь несмышленые приготовишки, которых Мать-природа не пускает пока на порог своего дома в силу ментальной ущербности или издержек развития. Теперь мир людей напоминал Пагу какие-то раковые клетки на теле матушки-земли.

     Эти открытия ошеломляли и внесли сумятицу в стройный ход мыслей Пага. Привыкший к строгой логике и порядку, он вдруг осознал близорукость человеческой гордыни, ее жалкую  беспомощность. В нынешнем своем состоянии человек вообще представлял собой жалкое зрелище, не смотря на все свои технические достижения. Он все больше становился похож на стиральную машину.

***

 - Клюг, что мне делать? Помоги, ты же умница! Все, что я предполагал исправить, вправить, подправить в головах людей, теперь мне кажется очередной бесперспективной глупостью.

     Клюг широко осклабился и сказал:
- Ты  один раз нас, грешных, уже спас, может  пора тебя на цепь посадить, а то опять чего-нибудь откроешь? И осчастливишь нас, неразумных?

     После долгой перепалки Паг наконец расстался с идеей ввести людям «ген креативности», и таким образом вернуть их на рельсы созидания и развития.  В сознании свербило, что это – совсем не то и не так, а что – непонятно. В этом мучительном состоянии он не находил ничего лучшего, чем опять погрузиться в состояние растворенности в диком мире живой природы.

***

     Как упоительно летнее утро, когда солнце едва пробивается сквозь листву и хвою, дробясь на мелкие брызги в каждой капельке росы, бусинками, зацепившимися за хвоинки. Подготовленные к дневной охоте паутины на заре, набрякшие от тысячи водяных шариков, искрятся в лучах как драгоценности. Трава и мхи напитаны влагой до предела. Эта влага, обладая высокой летучестью, моментально испаряется, едва лучи пригреют землю. Упоительно хорошо кувыркаться в росе, принимая эти брызги на себя, пока они не исчезли. Каждая капелька несет в себе заряд солнечной энергии, и, принимая миллиарды этих зарядов на себя, ты чувствуешь, как все тело электризуется, и нервно подергиваясь, трепещет от прилива жизненной силы.

     А звуки, шорохи, птичий гомон – все сливается в какую-то совершенную симфонию, от которой по телу с головы до ног пробегают волны. Эти волны как эликсир жизни заставляют все вокруг преображаться, приходить в движение, рост, бурное взросление.
 
     Паг был счастлив и купался в этом нестареющем, вечном, бурлящем море, которое без конца и края давала ни с чем несравнимое ощущение растворенности в трепещущем биении планетарной жизни. Он ощущал себя жалким пигмеем, вознамерившимся вершить вселенские судьбы. Мир, как оказалось, глубок и всеобъемлющ. Он вовсе не таков, как Паг себе представлял, тщеславно продлевая жизнь людей. Для чего, зачем, а заслуживают ли они этого? Множество вопросов, на которые ответов не просматривалось. Аномальную ветвь жизни, наносящую ущерб вселенской гармонии, стоит ли так поддерживать? Только, разве что для того, чтобы ускорить ее деградацию и исчезновение! Эти мучения не покидали его ни на минуту. Отдушиной только оставались эти волшебные вылазки в большой мир, как он теперь их называл.

***

     Клюг осмотрел свой объект. Его необычность,  невозможность понять и сделать привычным как стереотипное жилье поражала даже его самого. Динамика изображений на стенах, отсутствие мебели и ее возникновение при необходимости, перетекание пространств и функций, различные варианты освещения и освещенности от палящего солнца до ночного полумрака, - все было переливчато и многолико, сознание не успевало привыкнуть к границам, как они менялись, иногда зрительно, иногда посредством трансформаций. Надо было приучить себя к тому, что дом способен подстраиваться под твои нужды. Эта подвижность создавала иллюзию живого существа, выполняющего мысленные команды хозяина. Насладившись тест-программой и убедившись, что все работает, он включил тайгу в состоянии онлайн.
 
***

     Вдруг он услышал, вернее, почувствовал голос:
- Планетарный разум приветствует тебя!
     Клюг оцепенел, не понимая, кто или что нашептывает в его сознании, ненавязчиво, но так властно, что нет возможности пошевелить даже пальцем.
- Твое творение креативно и деликатно. Это приближает его к творениям природы. Но только приближает. Человек, создавший его, достоин войти в клуб избранных ноосферой.
     Пошевелив застывшими пальцами, Клюг прошептал, что это продукт совместного творчества его и Пага.
- Паг одержим и деструктивен. Его креатив поражен вирусом гордыни. Картина мира написана и существует, ее не надо совершенствовать, она живет.
- Тогда почему я удостоился Вашего внимания?
- Дело в том, что создание прекрасного – это высшая форма развития материи, и здесь еще многое не открыто. Эволюция разума должна от эволюционной стадии перейти к творческой – это самое трудное.