Именем Космоса. Часть 2. Глава 31

Глава XXXI

Капитан пришёл в госпиталь, нашёл Майрана. Они с медикологом без скафандров сидели один напротив другого молча, словно погружённые в себя.

– Я вынужден прервать вас, доктор. Майран, посигналили с постовика. Мимо них под преследованием юнседовцев попыталась прорваться женщина. Просит помощи и чтобы сообщили тебе – мол, у неё какое-то сокровище.

Майран быстро встал, бледнея.

– Что за женщина, Капитан?

– Бойна, судя по всему.

Мгновение – и Майран взял себя в руки. Непонимающе переспросил:

– Бойна? Откуда? И что за сокровище? Но если это она... Капитан, прикажите прикрыть её. Я её встречу.

– Да? – отозвался Капитан насмешливо. – Я брошу вас в фолком, доктор: что вы с ним сделали? Ты соображаешь, что пока ты долетишь её встретить, пройдёт несколько часов? Она на границе. Я приказал проводить её до нашей орбиты, и, если ты считаешь нужным, возьму людей и вылечу для прикрытия. Тем более, юнседовцы нарушили границу – это наказуемо.

– Я с вами, Капитан.

– Нет. Она не стоит того, чтобы ты умер от стартовых перегрузок.

– Мне лучше, Капитан. Подтвердите, доктор.

– Я сказал: нет! Ты отвечаешь за действия медиколога. Ясно?

– Да, Капитан. Но...

– Всё!

Капитан ушёл.

Майран постоял, сжав кулаки и глядя на закрывшуюся дверь – и стал быстро натягивать скафандр.

– Я согласен с Капитаном, – сказал Ирфуд, наблюдая за ним. – Вам следует избегать перегрузок.

Майран резко обернулся.

– Если я правильно понял, речь идёт об... очень важном. 

– Поверьте мне, Майран, я не сомневаюсь. Вы все здесь работаете с самым важным. Но я, как и Капитан, тоже против вашего вмешательства в бой. Острой необходимости в этом нет.

Майран застегнул скафандр, подал медикологу руку:

– Я понял. Спасибо вам, и удачи. Я появлюсь, как только смогу.


Майран пришёл на космодром, когда Капитан, действовавший всегда оперативно, уже улетел. Пираты, не присоединившиеся к военной экспедиции главаря, обсуждали у своих кораблей случившееся. Но таких было немного – на Терции недавно рассвело, и большая часть группировки, не занятая на дежурствах, разлетелась «на добычу».

Майран поднялся к себе на «Краб». Он понимал правоту Капитана и медиколога, но в бездействии ждать было непереносимо. Бойне удалось раздобыть драгоценную информокарту и сбежать с Юнседы – и она летела сюда. Если это и правда была она.

Он вышел на связь с планетаркой, назвал себя и спросил данные постовика, сообщившего о нарушении границ Юнседой. Связался с этим постовиком, велел дежурному отчитаться. Спрашивать о позывных Бойны не пришлось, дежурный сказал их сам. Кроме того, он назвал её «Куклой» – значит, и правда она?

Майран набрал позывной.

Бойна ответила не сразу – ей пришлось выбирать момент, чтобы протянуть руку к накорду и ответить на вызов.

– Бойна, это ты?

И она счастливо рассмеялась – так встревоженно звучал его голос:

– Да! Это я!

– Слава Богу! Как обстановка?

– Жарко! – снова рассмеялась она. – Я возвращаюсь! Помнишь последний наш разговор?

– Да, Бойна.

– Ну вот. Я всё обдумала и решила вернуться.

– Какая ты молодец! – сказал Майран, благодарный ей, что она ограничилась намёком и не стала напрямую говорить об информокарте на всю Галактику. И на всякий случай, для тех, кто слышал их разговор в эфире, спросил, надеясь, что она поймёт его: – Про какое сокровище ты там несла?

– Я? – рассмеялась Бойна. – Я говорила о нём Юфу. При чём здесь ты? Разве я сама для тебя не сокровище?

– Ещё какое! – ответил Майран. Он почувствовал, что она его поняла. – Капитан вылетел с подмогой тебе навстречу.

– Сам Капитан? Мне? Здорово! – обрадовалась Бойна. – Эти ребята с постовика молодцы, но уж очень Юф бесится.

– Ты молодец! – снова сказал Майран. – Бойна, я не буду больше отвлекать тебя. Я у накорда.


Бойна отключила накорд и, улучив момент, быстро взглянула на Лунталэ. Та молча смотрела на неё.

Уводя корабль из-под ударов и стараясь продвигаться в сторону Терции, Бойна попробовала объяснить:

– Нас не пропустили к цивилизации. – Бросок в сторону, вираж, выход на прежний курс. – Мы идём к Терции, это пиратская группировка вроде Юнседы – только... – Снова бросок, снова разворот.

Лунталэ молчала, и Бойне почудилось в этом осуждение. Но Лунталэ вдруг спросила – просто и тихо:

– Этот человек, с которым ты разговаривала – он кто?

– Я люблю его. Он нам поможет.

– Я знаю. Он – хороший человек.


Допустить, чтобы информокарта вернулась на Терцию, Юф не мог. Он усилил натиск, насколько это было возможно не на своей территории, где нельзя было вызвать подмогу. Он всё ещё хотел вымотать и запугать Бойну, но теперь ему мешал взявший её под прикрытие постовик, бросивший свой пост ради этого. Терция приближалась.

Капитан не ожидал такой ярости со стороны юнседовцев. Ему передали, что Бойну преследуют за побег из плена, и он взял с собой небольшие силы. А юнседовцы дрались ожесточённо. И пока, разобравшись в ситуации, Капитан перестроил своих людей в нужный порядок, до Терции осталось немного. Пропустив корабль Бойны и потрёпанный постовик мимо себя, Капитан встал на пути юнседовцев.

Юф успел отойти в сторону и проскочить за выставленный Капитаном заслон. Постовик, по-прежнему державшийся рядом с кораблём Бойны, принял на себя удар Юфа и передал сообщение о случившемся Капитану. Бойна к этому времени устала так, что не могла уже самостоятельно уходить из-под огня. Она посигналила Майрану:

– Я недалеко! Встреть, нас подобьют!

Майран стартовал.

Он вступил в бой, яростный, но недолгий – на скорости, недопустимой внутри Звёздной системы, они оказались у орбиты, и в дело вступила предупреждённая Капитаном планетарка. Бойна на своём корабле не вошла, а буквально ворвалась в атмосферу, «Краб», прикрывая, последовал за ней. Постовик остался – корабль такого типа не мог совершить посадку, его обслуживали и заправляли в Космосе.

«Краб» приземлился первым. Майран обогнал Бойну, чтобы оглядеться, нет ли поблизости свидетелей. Но пираты, увидев два несущихся к земле и оставляющих широкий реактивный след корабля, предпочли ретироваться подальше на случай крушения. Корабль Бойны тяжело рухнул на космодром. Майран сбежал по трапу и бросился к нему. Бойна выпрыгнула из люка и побежала навстречу.

Они кинулись в объятия друг другу на половине пути. Бойна, смеясь и едва не плача, прижалась к Майрану.

– Я смогла, я привезла её! – задыхаясь от волнения, от быстрого бега и усталости сказала она. – Я могу теперь вернуться, да? Меня примут назад в цивилизацию?

Она едва стояла на ногах, её шатало. Кажется, ещё никто не пробовал пройти расстояние от Юнседы до Терции в таком режиме. Её волосы были растрёпаны, лицо, серое от усталости, испачкано и оцарапано, но глаза сияли восторгом и освобождающим, огромным чувством искупления.

– Звёзды, как ты красива! – выдохнул Майран.

Бойна отчего-то смутилась. Она так рада была встрече с ним, его радости! Усталая и естественная, она действительно была красива в эту минуту, как никогда в жизни. Счастливый, взволнованный, Майран понял вдруг, что рад не только возвращённым ею документам, но и ей самой – сделавшей выбор, совершившей шаг к зрелости и пониманию, решившейся и отчаянно рисковавшей ради того, чтобы вернуться. Такая она была ближе и дороже ему. Когда-то он действительно её любил – и, кажется, любил до сих пор...

– Ты не мне это говоришь, – пробормотала Бойна неловко, – а своей радости. Эта информокарта правда так нужна?

– Чрезвычайно.

Бойна достала информокарту, отдала Майрану. Он взял, внимательно осмотрел, мысленно сличая логотип и номера.

– Это она? Я же не ошиблась? – вдруг испугалась Бойна.

Майран тихо рассмеялся: он не перепутал бы эту информокарту нигде.

– Не ошиблась. С неё действительно не успели снять копии?

– Действительно не успели. Я поэтому так торопилась!

– Ты молодец. Ты же сама не знаешь, какая ты молодец, как это важно!

В небе возник, стремительно нарастая, свист падающего корабля. Майран и Бойна посмотрели вверх. Они и забыли, что стоят на открытом месте, а над планетой, у самой атмосферы, идёт бой.

Корабль падал, его обшивка раскалилась добела – режим посадки был категорически нарушен пилотом, и Майран усомнился, что тот находится в свободном падении и ему не помогают двигатели. За этим кораблём в атмосферу вошёл другой. С отставанием в пару секунд он шёл в погоню и на глазах увеличивался в размерах.

– Идём отсюда! – сказал Майран. В преследовавшем корабле он узнал «Чёрный».

Раскалённый корабль навис, продолжая стремительно падать.         

– Он разобьётся! – крикнула Бойна.

Но он всё-таки сумел выйти из падения в последний миг и на бешеной скорости, с чудовищной перегрузкой, пронёсся над космодромом – там, где стояли Майран и Бойна. Зелёные боевые лучи ударили с корабля, впаиваясь в камень космодрома.

Бойна вскрикнула. Майран подхватил её, прижал к себе. Её скафандр был пробит на спине, и из отверстия тёмной струйкой выхлестнулась кровь.

– Звёзды... Бойна! – выдохнул Майран.

Не думая о том, что делает, он выхватил бластер и навёл на удаляющийся, набирающий высоту корабль. Но Капитан нагнал своего врага и выстрелил раньше, чем Майран успел прицелиться. Чудовищный взрыв потряс воздух, и земля задрожала под посыпавшимися на неё обломками – останками того, что ещё мгновение назад было кораблём и человеком.

Налетела ударная волна. Оглушённый, Майран повалил Бойну на землю и упал, прикрыв её собой. Корабль Капитана на всём ходу промчался над космодромом.


Когда Майран поднялся, вокруг стояла звенящая тишина. Он огляделся. Нигде не было ни души, только дымились обломки взорванного Капитаном корабля, превращая землю в кладбище.

– Бойна... – прошептал Майран.

Она лежала неподвижная, ничком, и рядом растекалась лужица крови, а в шаге от неё взблёскивала на камнях информокарта. 

Майран опустился на колени, перевернул Бойну, положил руку на её влажный, холодеющий лоб. Она была жива и медленно подняла тяжёлые веки. Синие, как вечернее небо Земли, глаза с невыразимой нежностью обратились к Майрану. Она приоткрыла спёкшиеся горячие губы, но сказать ничего не смогла, и во взгляде появилась мука.

Майран сорвал с пояса аптечку, принялся вводить ей лекарства. Нужен был немедленный анабиоз. Но скафандр Бойны, даже не будь он пробит, не годился для анабиоза – он был бесшлемовым. В скафандре Майрана анабиозные резервы были исчерпаны. И шлема не было.

И вокруг –  никого. На многолюдной, любопытной Терции...

Постепенно  пульс Бойны выровнялся, кровотечение остановилось. Майран осторожно поднял Бойну на руки, подобрал проклятую информокарту и пошёл к густому кустарнику у края космодрома, который мог послужить прикрытием – более надёжным, чем корабли с полными топливными баками. Здесь он опустился на траву, бережно уложил Бойну.

Она медленно открыла глаза, улыбнулась. Но Майран с ужасом понимал, что это возвращение к жизни – искусственное, почти такое же, какое пережил он сам благодаря стараниям Итрея. У Бойны оставались считанные минуты. Тяжело дыша, она прошептала:

– Майран... – Благодаря лекарствам она не испытывала сейчас боли, но говорить ей было трудно. – Юф... всё-таки свёл со мной счёты... Белый корабль!

– Потерпи, Бойна, – сказал Майран, стараясь не выдать охватившей его безнадёжности и тупого отчаяния. – Я перегоню сюда флаер и отвезу тебя в госпиталь. Здесь отличный медиколог.

– Ты не успеешь...

Майран и сам знал, что не успеет. Но сидеть и смотреть, как она умирает, было невыносимо.

– Не говори ничего, Бойна!

– Нет, буду говорить, – отчаянно возразила она. – Мне успеть надо. Не хочу вместе с Юфом! Я перед тобой виновата – и умираю с тобой. Это мама... это она молится...

Глупо было говорить: ты не умрёшь. Она знала правду не хуже Майрана.

– Я люблю тебя – я всегда любила тебя! Но ты был слишком высок... – Бойна вдруг слабо засмеялась. – Какой ты глупый!.. Я же всё, всё о тебе знаю – кто ты такой и зачем у пиратов...

– Знаешь? – подавляя оторопь, повторил Майран. – Откуда, Бойна?

– В космопорту, в Луногорске... Мать встречала тебя – я видела...

– И не сказала?

– Зачем? Не люблю... такой козырь...

– Подожди, Бойна... Так синограмма...

– Ты знаешь? Да, это я её отправила.

– Зачем? Как ты узнала, что я считался погибшим?

– Была на Тиргме... там, от одного... пирата. Он сказал, тебя замучили – у меня была истерика... Я всем хотела мстить... и тебе – в первую очередь... Что пренебрёг, что эти идеалы для тебя важней – и я такой не стану.

– Ты говорила кому-нибудь, что знаешь? Вообще хоть кому-то?

Она покачала головой.

– Это было выше моего... понимания... Я боялась. Ты не простишь меня, да? За мать – не простишь? Я видела – ты её любишь...

Она смотрела тревожно, с глубокой болью. Майран сжал её руку.

– Прощу, Бойна.

Она заплакала. Слёзы побежали по её щекам, дыхание стало труднее.

– Сделай мне... нормали... затор... Я должна ещё... это ещё не всё, ещё самое главное... Майран!

Ни Майран, ни Бойна не слышали, как неподалёку приземлился «Чёрный», Капитан вышел. Он успел заметить Майрана, когда пролетал на всём ходу над обстрелянным космодромом, и отчаянно тревожился. Он пошёл было к кораблю Бойны, но увидел лужицу крови, осмотрелся и направился к  кустарнику.

И услышал тихие голоса. Он понял всё и остановился за густыми ветками. Он не хотел мешать их последним минутам – и не мог уйти и оставить Майрана одного с умирающей.

Майран снял аптечку и ввёл ещё одну дозу нормализатора – навредить Бойне было уже нельзя. Сам недавно прошедший через смерть, он чувствовал, как важно ей сейчас выговориться, чтобы обрести душевный покой. Он сжал ей руки, отёр с её лба холодную испарину.

– Не тревожься ни о чём, Бойна.

Она зарыдала – нормализатор уже не мог выровнять её состояние.

– Мне нельзя умирать! Бог не простит меня – потому что ты меня не простишь! Я не хочу с Юфом, не хочу!

– Я постараюсь простить тебя, – мягко сказал Майран, придерживая её за плечи. – Не бывает такого страшного, чего нельзя простить, Бойна.

– Ты великодушен, да! Но ты... У меня ребёнок, Майран, понимаешь?

– Ребёнок?

– Маленький. В больнице. Его отец – пират, он на Тиргме... Я не сказала ему. Ему? – она нервно, сквозь слёзы и нарастающую физическую боль рассмеялась. – Ему не нужно! Он негодяй...

– Как его имя?

– Зачем? Разве дело в нём? У меня сын! Сын! Ты не понимаешь? Я не понимала. Я отдала его матери. А она умерла... погибла. Я не любила его, а теперь уже поздно! Бог не простит меня, потому что я его бросила!

– Его воспитают, Бойна. Его будут любить.

– Замолчи! Что ты знаешь? Ты отверг меня – и я отомстила. Когда он родился и меня спросили об отце – я назвала твоё имя. И его назвала твоим имением! Он так и записан в документах – как твой сын. И про тебя говорят: сопляк сопляком, сбежал от ответственности...

– Откуда ты знаешь?

– Кэрровцы, когда я была на Земле... Они отвезли меня к сыну и... Великий Господи, я не хочу умирать! Прости меня! Как я его оставлю? Рождённый из мести, названный из мести – что его ждёт? Какую судьбу я дала ему? Майран, прости меня!

Майран молчал. Он привык, что о нём говорят всякое, и это меньше всего его беспокоило. Он с детства усвоил, что хорошие люди плохого не скажут, а переживать из-за других не имеет смысла. Но всё остальное, что сказала Бойна, требовало осмысления.

– Ну что ж, Бойна... – он скупо улыбнулся. – По крайней мере, буду знать, что мне скажут, если я останусь жив.

Она судорожно, из последних сил, вцепилась в его руку.

– Останься! Богом прошу тебя – останься, Майран! У меня во всём мире больше никого – я поздний ребёнок. Смилуйся над моим сыном, забери его – ты сможешь его воспитать! С такой наследственностью он пропадёт, даже там, в цивилизации! Спаси его, как спас меня! Ради него, маленького, пожалей его!

Бойна закричала в предсмертной муке и тяжело, всем телом, вздрогнула, хрипло дыша. Но губы снова искривила улыбка:

– О таком не просят... Это цини... чно... Да? Я сошла с ума! Майран, прости меня! Господи!

Она замолчала, и её взгляд остановился.

Майран сжал зубы, давя мучительный стон, и прижал её холодеющие ладони к своему лицу.

– О таком просят, Бойна. Я знаю, ты сейчас слышишь. О таком просят. Услышь и ещё одно, пожалуйста: я люблю тебя. Хоть эта любовь и была очень трудной. Никакой обиды на тебя не держу – ты была такая и не могла быть другой. И Бог простит тебя – ты всё искупила.


Он стоял у её тела на коленях – молча, с сухими глазами. И не осознавал ни света, ни времени. Хотелось кричать, кататься по земле – и он кричал, но проявить этого было нельзя. Даже сейчас он помнил об этом.

Подошёл Капитан, молча остановился позади.

Майран обернулся.

– Капитан? – сказал он. – Вы давно здесь?

– Только что подошёл. Надо похоронить её.

Майран отпустил её руки, встал.

– Надо.

– Я подгоню флаер и захвачу с «Чёрного» лопаты. Или ей лучше огонь?

– Лопаты. Она была крещёная.

Капитан кивнул и ушёл.

Стараясь не застонать, Майран поднял с травы информокарту. Он не хотел посылать даже мысленного негатива людям из Конструкторского бюро, которые не уберегли своё изобретение и отдали его пиратам – в том, что среди них оказался шпион, они не были виноваты.

И если бы не эта информокарта, не известно, что стало бы с Бойной – никому не дано знать другой вариант развития событий. Бойна совершила это – вернула информокарту с Юнседы. Её ожидала от людей награда – увы, посмертная. Что за перемены происходили в её душе и почему она решилась всё-таки на свой поступок, не мог теперь уже рассказать никто. Бойна умерла.

Когда пропал отец, когда пришло известие о гибели Игоря – Майран уходил в Космос и оставался один на один с собой и Вселенной. Сейчас он не мог позволить себе этого.

Они уложили тело во флаере.

– В лес? – спросил Капитан.

– Да. Только подальше. Вы подошли, Капитан, когда она была ещё жива?

Капитан хмуро кивнул.

– Толку-то? Я тоже без шлема.

– Этот пират, – тяжело выговорил Майран, – который преследовал её здесь – он был действительно на белом корабле?

– Да.

Майран промолчал.

...Они похоронили Бойну на солнечном пригорке в окружении леса, положили камень, но никакой надписи делать на нём не стали. Пиратам незачем было знать, что здесь могила. Тем более – чья она. 

Было восемь часов от начала суток по Галактике. На Терции длинный световой день клонился к закату. Они постояли у почти незаметного, обложенного дёрном холмика. Капитан спросил:

– Ты как сейчас?

Он имел в виду и общее состояние, и планы. Майран закрыл глаза, подавляя душевную боль. Сказал медленно:

– Простите, Капитан, но мне надо побыть одному. Я перед принятием решения. И должен не ошибиться.

– Я улечу и на автоматике пришлю тебе флаер.

– Спасибо, Капитан.


Майран вернулся уже в темноте. Он оставил флаер у края космодрома, выставил защиту, и, не пройдя нескольких шагов, столкнулся с Итреем. Давно нужно было с ним встретиться – но лучше бы не сейчас...

Итрей увидел его, узнал. Равнодушно кивнул и хотел пройти мимо. Но Майран сжал душу в кулак и окликнул его – нельзя было давать себе расслабляться, его работа не позволяла этого.

– Итрей!

Он обернулся:

– Ну?

– Я обязан тебе. Назначь цену.

Итрей пришёл в группировку несколько лет назад добровольно, без принуждения. Держался особняком, действовал решительно и ограбления совершал хладнокровно, не особо считаясь с жертвами. Подобные личности вызывали у Майрана неприязнь. Свой ум и способности они направляли не на созидание, а на служение себе.

Итрей, уже слышавший о происшествии на космодроме, взглянул Майрану в лицо, отметил скорбную складку между бровей, жёстко сжатые губы, хмурый взгляд. Снова досталось Эсгебешнику.

– Я назначил. Не помнишь?

Губы Эсгебешника презрительно изогнулись:

– Сестру мою захотел? Она в качестве приза не разыгрывается.

– Я просил только нас познакомить. Там мы сами договоримся.

– Не договоритесь.

– Не дашь? – усмехнулся Итрей, припомнив, из-за чего, собственно, Эсгебешник оказался в группировке. – Ну, гуляй тогда.

– Назначь цену – и разойдёмся.

Итрей пожал плечами.

– Я назначил.

Майран шагнул к Итрею вплотную:

– Я не на том языке объяснил тебе? Забудь о Женечке. Топливо, оружие, драгоценности – вот цена за услугу. Но сестрой я не торгую.

Итрей поднял ладони и отстранил Майрана.

– Я понял. Только у тебя нет больше ничего, что мне нужно.

– Значит, я рассчитаюсь с тобой единственным оставшимся мне способом, – сказал Майран, и Итрей подобрался, вполне допуская, что за таким обещанием может последовать удар ножа или выстрел из бластера – распространённый в группировке способ расчёта за любую услугу, в том числе и за спасение жизни. – Спасибо тебе, Итрей, что подошёл и оказал мне помощь. Я рад и благодарен тебе, что остался жив. За спасение чьей-то жизни человеку прибавляется ещё один Ангел-Хранитель.

Майран повернулся и ушёл, оставив Итрея одного на тропинке перед космодромом.


Эта ночь была одной из самых тяжёлых в жизни Майрана.

Вернувшись на Терцию незадолго перед рассветом, он составил и передал в Гепард шифровку о  последних событиях. В заключение он добавил:

«В цивилизации, в больнице, находится ребёнок Бойны по имени Майран Идерс – мой сын. Прошу позаботиться, чтобы его не отдали на усыновление».


* * *

Получив это сообщение, Чиль долго ходил по своему кабинету. Он считал, что знает Майрана, и существование в мире его ребёнка поставил под сомнение. Он отдал приказ установить, где находится этот ребёнок сейчас, и попросил передать все данные на него.

Информация пришла быстро.

Когда мать Бойны погибла, КЭРР стал искать родителей малыша. Но Бойна сбежала, а Майрана, записанного как отец ребёнка, найти не удалось –Гепард прикрыл все данные на него. И маленький Майран Идерс до сих пор оставался в больнице.

Чиль сравнил генетический код ребёнка и Майрана. Ничего общего, кроме имени, между этими двумя Майранами не было. Хоть ребёнок и был зачат тогда, когда Майран жил у Лангов и встречался с Бойной. Зная из шифровки обстоятельства её гибели, Чиль довольно точно предположил, как было дело. Он имел все основания не считать своего друга легкомысленным или способным на необдуманную жертвенность. Если Майран назвал своим этого ребёнка, значит, таково было его здравое решение.

И всё-таки, пока не сможет сам поговорить с Майраном, Чиль не стал сообщать Марии ни о чём. Это дело Майрана, и здесь не нужны бегущие впереди посредники.

Чиль знал Бойну заочно, по скупым упоминаниям Майрана, и ещё два года назад получил примерное представление о её характере. «С ней бы я пошёл в разведку!» – отзывался тогда о ней Майран. И Чиль в душе соглашался: да, можно пойти. В обычной жизни она отчаянно скучала и искала нелепых развлечений, в то время как в опасности раскрывались лучшие стороны её характера. По своему складу она была бойцом и соратником. То, что она вернула с Юнседы информокарту, говорило само за себя.

Смелая, смелая девочка! Поклон ей за то, что не дала Юнседе начать строительство комплекса. Гепарды Юнседы передавали сообщения одно тревожнее другого, но ни один из них не мог приблизиться к апартаментам правящей верхушки. Слишком много крови должно было быть на руках у тех, кто допускался в это осиное гнездо.

И как же горько, что, возвращая эту информокарту, она погибла.

Чиль вспомнил Энрике Варлоо. Рассказать ему, какой ценой возвращено их изобретение?


* * *

Бойна выпрыгнула из корабля, не заперев даже люка – ей было не до того, она торопилась к человеку, которого любила. Лунталэ, если бы увидела Лэмана, тоже забыла бы обо всём. На корабле остались включены некоторые приборы, в том числе и аклет. Зрение Лунталэ ослабло у пиратов, но она видела на аклете, как сестра бросилась в объятия какого-то человека.

А потом сверкнула серия зелёных лучей – это пришла смерть. И снова не за Лунталэ – за сестрой...

Сколько времени прошло, она не знала. Рядом появился человек. Он показался угасающей Лунталэ очень большим. Он отстегнул ремни безопасности на ней, взял её на руки, стал покачивать, словно ребёнка. Это был добрый человек – ей везло на добрых...


Ллэйд наблюдал за космодромом в надежде обнаружить своего врага. Буквально вчера он услышал у одного из костров разговор, что не всё идёт на Терции по-пиратски, как надо, а как надо готов рассказать один пиол, вынужденный из-за своих смелых взглядов скрываться от  Капитана. Зная, что Кильрат – пиол и что у главаря он в немилости, Ллэйд решил, что слышал верное эхо.

Юнседовский корабль, с боем пробившийся на Терцию, заинтересовал его. Этот корабль не только не изгнали, хоть Юнседа была враждебной группировкой – его посадку прикрывали пираты Терции под личным командованием главаря. Но корабль остался с открытым люком на космодроме, и никто к нему не подходил.

Заинтересовавшись, Ллэйд пришёл на космодром, подобрался к кораблю и осторожно поднялся на борт.

Он увидел у пульта, на месте связиста, лульскую девочку и ужаснулся состоянию, в котором та находилась. Зачем бы ни привезли её на Терцию, это вряд ли было сделано из человеколюбия. Её немедленно нужно было доставить к медикологам. Ллэйд подсел к пульту. В конце концов, он был на корабле, и этим следовало воспользоваться.

Но топливные баки оказались практически пусты. Молча чертыхаясь, Ллэйд взял девочку на руки. Захватить другой корабль и перенести её туда не представлялось сейчас возможным – было светлое время суток. И до ночи оставалось ещё много часов. До тех пор за девочкой обязательно придут – не за тем везли, чтобы забыть её здесь.

Ллэйд вытащил бластер, в аклет осмотрел пространство вокруг корабля и неторопливой походкой, с девочкой на руках, спустился по трапу. На глазах у пиратов, с неприятной ухмылочкой на лице он пересёк космодром, направляясь ближайшим путём к лесу. Кто-то окликнул его – Ллэйд не спеша обернулся.

– Откуда такое чудо-юдо? – спросил пират-землянин.

– С неба, – чуть усмехнулся Ллэйд.

– Н-да, хорошо ты её... Долго старался?

Ллэйд смерил негодяя оценивающим взглядом и процедил:

– Я тороплюсь.

– Зря ты её сюда притащил.

– Почему ещё?

– Капитан узнает – нагорит тебе. Он не разрешает привозить пленников.

Мгновение Ллэйд молчал, как бы подыскивая ответ, и сказал только:

– Он в курсе. – И пошёл своей дорогой.

Его окликнули ещё пару раз, но задержать не попытались. С чувством облегчения Ллэйд зашёл под деревья. Пираты попадались здесь часто, но желающих отобрать чужую добычу не нашлось – Ллэйд выглядел довольно свирепо и держал наготове бластер.

Он углубился в лес. Чем дальше, тем реже встречались пираты и, наконец, перестали попадаться вовсе. Но он шёл ещё долго и принёс девочку в своё убежище, устроенное в густом кустарнике под корнями могучего гладкоствольного дерева. Там им было вырыто углубление вроде землянки, уже немного обжитое, а главное – незаметное даже с расстояния нескольких шагов.

Ллэйд уложил девочку на подстилку из местных трав – свежую и духовитую, развёл в кружке воды растёртый корешок витаминного растения и принялся осторожно поить им девочку. Она была безмерно слаба и, пожалуй, прежде чем везти её в Космос, следовало дать ей немного окрепнуть – перегрузки в таком состоянии могли убить её вернее пиратов.

Так и не заговорив, Лунталэ уснула и проснулась в поздних сумерках. Её спаситель сидел рядом и с помощью грубого пестика растирал в кружке какое-то растение. Ужас гибели сестры сжимал душу Лунталэ острой болью. Она посмотрела вокруг и закрыла глаза.

– Проснулась, кроха? Ну-ка, не бойся меня, – сказал её спаситель. – Я не причиню тебе зла, я не пират.

Не в силах сдержать слёзы, Лунталэ промолчала. Потом, немного справившись с душевной болью, сказала тихо:

– Вы не пират, я знаю...

– Да? – обрадовался он. – Вот и молодец. Зовут меня Ллэйд, и я оказался на Терции случайно. А как твоё имя?

– Лунталэ, – прошептала она. – Так меня называют в Космосе.

– Ну да, ваши настоящие-то имена только вы сами можете произнести и воспринять. Послушай меня, Лунталэ. Тебе ничего не нужно бояться. Здесь никто тебя не найдёт – главное, сиди тихо. Я подкормлю тебя немного, подлечу, и через несколько дней угоню у пиратов корабль и увезу отсюда. А до тех пор не думай о плохом и старайся побольше спать – договорились?

Лунталэ закрыла глаза. Она была глубоко благодарна этому человеку, но слишком измучена, чтобы как-то выразить свою признательность. Её скорбь по Бойне была так велика, что истощила едва возникшее желание жить.

Она лежала неподвижно. Ллэйд не заговаривал с ней, отложив все вопросы на более подходящее время – он понимал, что ей нужен покой.

Прохладный воздух был непривычен и чист, покачивались ветки кустарника вокруг, травяная подстилка была мягкой и пахла незнакомо и животворно. Это представляло такой разительный контраст с холодным подвалом, пропитанным запахом и энергиями смерти, где Лунталэ была ещё сутки назад, что она плакала, в благодарности отдавая свою душу тем, кто ей помог – Высшим Силам, Бойне, этому доброму и великодушному человеку...

Не зная об этой девочке ничего, Ллэйд приписывал её слёзы страданиям, которые ей пришлось перетерпеть, и вспоминал Лэмана: тоже лула, спасённого им от мучений, но – пирата, так и не пожелавшего покинуть группировку.


Майран обещал Лэману помочь перебраться на Юнседу, и в ожидании помощи Лэман ушёл от пиратов в лес и там продолжал свою духовную работу – пытался восстановить себя и искал Лунталэ. Это было труднее, чем на Контэсе, Терция в районе обитания пиратов была заражена негативными энергиями.

Рядом то и дело оказывался кто-нибудь, а Лэман не хотел попадаться на глаза. Приходилось часто менять место и сохранять бдительность, что не давало полностью погрузиться в себя. Но он упорно продолжал свой поиск.

Раз в несколько дней Лэман возвращался к космодрому и пиратам. Надо было участвовать в перекличках и по возможности находить продовольствие – хоть ему и требовалось очень немного. Кроме того, время от времени он хотел встречаться с Майраном.

О том, что Майран был убит и вовремя возвращён к жизни, он не знал – пиратские новости по-прежнему мало интересовали его. Странных разговоров, как крохотные костерки то и дело возникавших последнее время на Терции, он тоже не слышал.

Выбравшись в очередной раз из леса, он подсел к компании. Были сумерки, и пираты собирались готовить какое-то варево в большом котле над костром. На Лэмана покосились недоверчиво – он изменился. Сосредоточенный на своём, он не прилагал больше усилий к тому, чтобы походить на пирата. Его взгляд и выражение лица выдавали его отношение к окружающим.

Но его ни о чём не спросили – он много времени жил в группировке и ещё оставался своим. Постепенно, пока готовилось кушанье, пираты разговорились, и тут Лэман услышал непривычное:

– А я спрашиваю, – осторожно, приглушая голос, говорил рутиец, – почему я должен ходить на дежурства? Мне оно надо? Если бы я хотел всяких дежурств и стояний на посту – я бы пошёл в СГБ, а не в пираты. У пиратов мне надо что? Вольницу. Хочу есть – иду на ограбление. И граблю, прошу заметить, что захочу, а не что разрешат – моё дело. Так? Хочу гулять – опять же моё дело, было бы на что. А уж если надо мне женщину...

Лэман передёрнулся и отодвинулся в сторону. Ему нестерпимо было слышать такие речи.

– Я прав? – спрашивал пират. – Опять же, женщина – где я её возьму? На лайнере. Я хочу не просто на «повезёт», а выбрать сам, по своему желанию. Так? Нет, ну я прав? Кто скажет, что должно быть по-другому? Все группировки живут по этому закону. А у нас... – он выругался.

Кто-то возразил:

– За Капитаном мы – как за мамой родной, ни Тиргма не страшна, ни Юнседа, отовсюду вытащит. С таким прикрытием и развернуться можно. В других группировках никто тебя отбирать у СГБ не побежит, сам выкручивайся.

– Так ты за маму хочешь держаться, а? – хмыкнул рутиец. – А я самостоятельно жить уже научился. Вырос, так сказать.

Пираты загоготали. Пристыжённый пират стал горячиться:

– Кто здесь самостоятельный и кто во что вырос, мы разберёмся. А вот лучше ты скажи: ну приду я к Капитану – лайнер, мол, хочу ограбить, и где я буду после этого? Тут вон некоторые огольцы побывали как-то на лайнере – так их всю ночь пороли. А ночи-то на Терции ох же длинные!

Рутиец удовлетворённо хмыкнул и указал на собеседника пальцем.

– Вот. В самую суть. А я, по-вашему, о чём толкую? Все наши беды в Капитане. Он дышать никому не даёт. Пираты мы или эсгебешники? Всё, что ни есть, только с его разрешения.

– Ну да, Терция такая, – сказал ещё кто-то. – Кому не нравится, для тех вон, другие группировки. А здесь так.

– Вот я и спрашиваю: а почему так? Почему нам не дают жить по-своему?

Лэману не понравился этот разговор. У него не было никаких причин уважать, а уж тем более защищать Капитана – кроме той, конечно, что он вытащил из фолкома Майрана. Но Майран-то Капитана искренне уважал. Рутиец не просто говорил против Капитана – он восстанавливал против него других и предлагал грабить лайнеры, и это было омерзительно.

«Надо сказать Майрану», – подумал Лэман. Но додумать свою мысль не успел. Кто-то окликнул его.

– Это не иначе как Лэман здесь объявился, а?

Слова исходили от полузнакомого пирата-воурианца, и Лэман не смог вспомнить, кто это. Пират только что подошёл к костру и стоял у Лэмана за спиной. Лэман встал. Пират окинул его неторопливым взглядом.

– А ты, я смотрю, где-то в других местах теперь обитаешься? Не видно тебя и не слышно, а? Расскажи-ка, где пропадаешь?

Лэман дёрнул плечом:

– Тебе рассказать? А ты кто?

– Нет, не я кто – меня-то все знают, и кто я, и какой. А вот с тобой непонятно. Всё ты пропадаешь где-то, чем-то занимаешься. Посидишь у костерка, послушаешь – и снова тебя нет. Ты не с СГБ снюхался, а?

Это было нелепо, и Лэман засмеялся.

– Дурак ты, – сказал он воурианцу. Ему всё равно нечем было заплатить за ужин – да он и не уверен был, что хочет пиратской снеди. Он повернулся и хотел уйти от костра. Но воурианец попытался схватить его за плечо. Лэман уклонился, снова повернулся к воурианцу.

– Что тебе надо?

– За дурака поквитаться. Ты ведь не просто так осмелел, правда? Ты думаешь, твоя СГБ тебя защитит! Это здесь, у нас-то? Нет, это ты наивный дурак, что продался и думал, тебя не вычислят!

– Ты пьяный, что ли? – спросил Лэман, но пираты у костра зашумели, им почему-то показалось, что воурианец говорит правду.

Перемена, произошедшая в Лэмане, была так очевидна, что пираты и в самом деле поверили обвинениям воурианца. Они вскочили с мест, кто-то замахнулся на Лэмана, его схватили за руки и связали. Лэман попробовал отбиваться, но был хоть и проворнее, но заведомо слабее.

– Ты эсгебешник, да? – кричали со всех сторон. – Где ты пропадал почти два месяца? Был в СГБ? Обучался там своих продавать?

– Как глупо! – выдохнул Лэман.

– И заметьте, его не было в группировке, а розыск на него Капитан не подавал! – перекрыл остальные голоса рутиец. – Почему бы это, а? Очевидно, Капитан его выгораживает?

– Убить предателя! – предложил кто-то. Несколько голосов поддержали призыв, но вмешались ещё несколько:

– Есть фолком – допросить сначала как следует! И Капитана призвать к ответу – пусть объяснит, что к чему!

Лэмана толпой провели ближайшей дорогой к фолкому, отперли дверь, несколько раз ударили, куда пришлось, и втолкнули внутрь. Лэман едва удержался на ногах, быстро обернулся. Дверь захлопнулась, и он остался один в темноте и духоте.