Допрос

В комнате было трое. Один не знал двоих, но двое знали одного. Каждый понимал, к чему все ведет...

- Итак, - начал высокий мужчина с кривым носом, - будем по-хорошему?

В ответ в него полетели слюни. Он вытер перчаткой лицо, пока другой, а точнее молодой парень с крупным телосложением и с прической под горшок, наносил тяжелые удары по телу третьего. Третий словно отрезал себе язык – он постоянно молчал, плевался, открыто показывал свою неприязнь. Это раздражало мужчин в черной форме.

Мужчина со сломанным носом отошел и закурил. Дым ударился в потолок и стал растекаться по нему, перекрашивая белый потолок в черный цвет. Пол же заливался кровью и желтыми зубами.

- Черт, у него снова судороги…

- Ну так чего встал? Вмажь ему еще раз.

Пока третьего безжалостно колотили, первый подобрал с железного стола папку, помеченную красной краской. Это означало, что преступник был предателем. Затягивая в себя никотин первый взглянул на третьего. Жалкое зрелище, подумал он. Затянувшись последний раз он приказал второму остановиться, что тот сразу выполнил; он встал в полный рост, направляя нос и носки вверх.

Прозвучала сирена. Настало время для отдыха. Сегодня, как ни как, десятый день, третье воскресенье, думал первый; он снова достал сигарету.

- Свиньи, - внезапно произнес третий.

Второй уже хотел его ударить, но первый его опередил.

- Что ты сказал? Ты еще смеешь на меня так язвить? Понятно, молчишь. Ну хорошо, – он присел на табуретку и внимательно посмотрел третьему в глаза. – Я тебя уважаю. Без лишних шуток и подколов. Такие, как ты, никогда не сломаются даже под ликом Утилизатора. Но все же, на сколько тебя хватит? Рано или поздно ты расколешься, и тогда ты выдашь нам все. Надеюсь, ты все еще слышишь, что я тебе говорю. Ну же, подай хоть какой-нибудь признак.

Но третий молчал, резко вдыхая и выдыхая прокуренный воздух. Он не кашлял, не ныл, а просто вдыхал в себя пар. Когда первый понял, к чему это ведет, он резко ударил его в челюсть. Третий упал на пол, как мешок, набитый соломой.

- Отнеси его в камеру. Язык не вырывать, он еще пригодиться. Кругом марш!

Второй молча повиновался и, отдавая честь, потащил тело к лифту. Первый посмотрел в разбитое зеркало. Сняв шляпу он внимательно осмотрел шрам, оставленный ему Сопротивлением около недели назад. Он выдохнул черный пар и открыл окно. Снаружи были бетонные коробки, покрывающие зеленые горизонты. Они не были жилыми. Это всего лишь памятник тому, как раньше жилось до Нового Правительства. Как учила их история: «сначала был хаос, и только потом пришел наш герой и освободил от оков!» Этот отрывок он знал наизусть, так же, как и остальные главы в учебнике. В комнату вошел второй и снова отдал честь. Не успел он рассказать, как он по дороге вырвал третьему золотой зуб (золотые зубы хранить запрещено), как его остановил первый, задав вопрос:

- Как тебя зовут? Твой номер, то есть.

- А… А-а-а! 1546, сер!

- Понятно, - он взглянул в черные глаза, наполненные странным желание. – Скажи мне, 1546, у тебя есть семья? Хотя, можешь не отвечать. Мы и так знаем, что мы и есть «семья» (это слово меня вымораживает), однако, что про твоих родителей? Ты их помнишь? – парень закачал головой. – Не знаешь. Вот я их помню. И тебя помню. Во-о-от таким ты еще был. Все время кричал «Во славу Нового Государства». Причем эту фразу ты знал, а вот «маму» и «папу» - нет. Я уже не говорю про твой номер. Ох, было время… Было…

- Сер, так точно, сер! – закричал второй.

- Да не кричи ты. Ладно, я вижу, что ты мне хочешь что-то рассказать. Давай, валяй.

Первый уселся на табуретку и взял в руки папку. И пока второй в подробностях рассказывал ему, как он уважает и любит ИХ и Правительство, и как ненавидит предателей, первый стал читать содержимое.

«Номер: 1919.

Год рождения: неизвестно, возможно, 45 год по НК (Новому Календарю).

Биография: Родился в Родильной в 20:56, с весом 3.650 и ростом в 20 сантиметров. После его мать, чей номер неизвестен до сих пор, скончалась, когда рожала второго ребенка (второй погиб при родах). 1919 получил свой номер в 21:00 и был отправлен в Лагерь для ускорения роста и общего развития. В Лагере он пробыл около двух лет, после чего сбежал. Был найден в одном из старинных домов, где жил около полу года. За это время он соорудил несколько динамитов, один магазин для У-451, два магазина для старых моделей У, а также несколько гранат типа «Авто». Как известно, 1919 был в группе по подготовке новых солдат типа «Серых», потому он знал, как изготовить магазины и гранаты.

На данный момент 1919 находится на исправительных работах…»

На этом моменте первый перестал читать. Он закрыл папку и положил ее в ящик к остальным делам. Второй окончил свой рассказ и что-то ждал. Первый со странным выражением лица осмотрел второго сверху вниз и махнул рукой в сторону коридора. 1546 понял намек и вышел.

Стоял солнечный день. Его было сложно испортить или как-то изменить. Понимал это и первый. Он не смог выкурить еще одну, выбросил ее в окно и просто уставился на кресло, которая была покрыта кровью. Он понимал, что еще один такой допрос, и третий просто скончается. Первый снова сел и уткнулся в черный потолок, о чем-то раздумывая. Через несколько минут он потянулся к микрофону, несколько раз стукнул по нему и приказал заводить Жука. Спустя буквально пять минут Жук был готов. Внутри сидело два серых, два черных и один шофер. Он был одет в желтое, но из-за тонировки это было не заметно. Первый сел к шоферу, отдал приказ ехать по указанным координатам. Жук тронулся с места, медленно набирая скорость с 12 до 72 километров в час.

Шофер остановился возле одного серого дома. С первого взгляда в нем никто не жил. Первый щелкнул пальцами, закурил и стал ждать. Серые вышли с У-451 и встали возле прохода в дом. Один из них кинул гранату «Кричалку», произошел оглушающий крик, и серые вошли внутрь. После многочисленных звуков стрельбы, криков и воплей, из дома вышел один серый с человеком, на котором была нацеплена мешок.

- Где второй?

- Потеряли. Его расстреляли из УМ-13, сер.

- Зараза… Дом зачистил?

- Никак нет, сер 5671! Очень жесткое сопротивление!

- Вызвать подкрепление. Ты, - 5671 указал на серого, - стоишь у входа и ждешь. Шофер – трогай.

Шофер молча выполнил команду, и Жук рванулся с места, оставляя на тротуаре черные следы. В салоне человек с мешком на голове не двигался. Один из черных решил дотронуться до него дубинкой, но она тут-же была вырвана из рук. Однако человек не успел совершить свое деяние. Выдыхая из носа пар 5671 выстрелил из Р-1, попав прямо в плече. Он угомонился и, тяжело дыша, облокотился на сидение. По дороге его били дубинками, пока он не потерял сознание.

Наступил вечер. Очередная сирена была особенно громкой на пустой улице. Пришло время для нового допроса, решил 5671, крутя в руках Р-1. В комнату, где он уже сидел на табуретке, привели 1919, который выглядел еще хуже, чем после последнего допроса. Второй, то есть 1546, довольно смотрел на свое творение, потом на 5671, ожидая чего-то. Но курящий ничего не сказал, а просто махнул ему в сторону кресла. На лице второго улыбка сошла на нет, и он молча усадил третьего. Все вернулось на круги своя. Все началось с двух ударов по лицу третьего, после которых он немного пришел в себя. Он опять молча из-под лба осмотрел двух черных, фыркнул и плюнул на пол кровью. Свиньи, произнес он, но удара не последовало. Это его даже удивило, но лицо его все равно было каменное. Первый улыбнулся во весь рот, показывая свои белые зубы, и приказал:

- Товарищ, тащи его сюда! – и второй отдал честь.

1919 был в недоумении, про кого первый вообще говорит. Однако, когда он увидел знакомый силуэт, его серые глаза широко раскрылись. Он стал дергаться, извиваться; на его руках показались кровавые следы. 1919 начал произносить такие слова, от которых у первого выпала сигарета. Второй не понимал, про кого и чью мать он говорит. После приступа истерики мешок был снят. Это была молодая девушка с короткими черными волосами. Ее лицо было покрыто синяками и царапинами, ее черный глаз, который увидел 1919, выдавил несколько слез.

- Значит так, дорогой ты НАШ приступничек, давай так: либо ты нам все рассказываешь, либо, - он выстрелил девушке в ногу, - мы будем вынимать информацию из нее. Ну, что скажешь?

Девушка терпела. Она посмотрела на 1919 и грустно улыбнулась. На ее шее висел странный амулет, который блестел на солнце. На глазах у 1919 показались слезы.

- Хорошо… Я отвечу.

- Вот так то. Отведи его в комнату допроса. Ему все равно некуда бежать.

Как только кресло перестало сковывать 1919, он резко ударил в челюсть 1546, от чего тот отошел на несколько шагов к стенке. 5671, не ожидая такого поворота, выстрелил два раза на опережение, но промахнулся. Затем снова удар, на сей раз в нос. Внезапно зазвенела тревога, послышались шаги. Парень выхватил Р-1 из рук первого и, взглянув в последний раз в лицо девушка, выстрелил в нее, затем - в первого и второго, и только потом, сжимая зубы, он крикнул «За свободу!» и выстрелил себе в голову.

В этот самый момент вбежали серые и осмотрели тела. Двое были убиты, а вот первый и второй были живы. Первый встал, прижимая больное место на голове, пнул второго и тот тоже поднялся, однако без одной четвертой своей головы, на которую он нацепил каску. Первый яростно пнул трупы, отошел к окну и закурил, втягивая весь никотин в себя.

- Проклятье! Как же меня это достало! Эти долбанные фанатики, которые борются за свою «свободу», не понимают все величие Правительства. Скольких я уже убил, скольких я выпытал, но только один смог меня одурачить. Что же ими такое движет, что даже Я не могу это понять?! Эх, я то думал, что поймал журавля, а он…

- …насрал на вас, сер! – глупо улыбнулся 1546.

5671 выдохнул черный пар. Он сжал глаза от блеска, который ослеплял его. Это был тот самый амулет, висящий на шее девушки. Он поднял его и увидел, что это была фотография. Это был ребенок. Маленький, не похожий ни на кого другого. Он был пухлым, улыбчивым, не таким, как 1546, и уж тем более другой ребенок. Это даже сложно было ребенком назвать. 5671 сжал кулон, внутри него что-то стукнуло. На его глаза выступили слезы, которые он быстро стер. Он снял фуражку, постоял какое-то время, и после того, как он ее снова одел, отдал честь.

Кому он ее отдал? Он не объяснил. Говорят, что после этого инцидента он собрал свои вещи и уволился по своей воле. Такого еще никто не делал, и 5671 понимал, почему. Он был уже мертв, даже после своего рождения. Его на протяжении долгих пяти лет пытались вдолбить мысль, что ничего, кроме Правительства, у него нет, что только благодаря нему он родился, живет и будет жить. И вот, спустя целых пятьдесят лет, все его идеалы были разрушены, как и он сам.

На выходе из здания он в последний раз глубоко вдохнул, выбросил на пол свои вещи и, перед тем, как его голова разлетелась на миллионы кусочков, тихо произнес:

- За свободу!