Таблетка

-один-
Солнце играет на стене сквозь прутья решетки. Немилосердные лучи проникают внутрь и комната впитывает каждым сантиметром, каждым квадратным метром сокровенную магию утра. Пыль медленно плавает по воздуху, кто-то шуршит под окном, ветер легко колышет рулонную штору, которую я после последнего случая намертво присобачил клеем «момент». С того раза хилая конструкция больше не падала, не нарушала мой и без того тревожный сон, когда красочные картинки каплями спускались с потолка подземного мира.
Открываю заспанные глаза и лежу на спине без движения ещё несколько минут. В голове начинают собираться мысли, но я отгоняю их взмахом ног во время зарядки, после лениво потягиваюсь. Заурчал живот. Встаю, для настроения включаю в iTunes трек «газданов» реп-ансамбля «макулатура» и иду завтракать. Шаркаю тапками из Ашана по полу в прихожей, где вперемешку с кошачьим дерьмом, жижей из мусорного пакета и песком, проблескивает рыжий линолеум. Всегда хочу навести здесь порядок, отмыть, но рука никак не поднимается, чтобы «по-волонтёрить» и чистоту довести до ума. На губах засохшая зубная паста (ещё с вечера), на стене блестящая новогодняя мишура. Самоклеящейся фотографией пальмы закрыт недостающий обоев кусок. Пробит потолок.
Прохожу мимо соседки и стараюсь не отвесить едкий комментарий в адрес ее слишком медленного пути до конечной остановки под названием «могила». Каждое утро я наблюдаю одну и ту же картину - сканворды, по телевизору мелькают ещё молодые актёры из сериала «Улицы разбитых фонарей», и ее одутловатое лицо с хаотично лежащими волосами сверху. Увлекательный она все-таки человек, что говорить! После двенадцати часов дня (ближе к часу) она собирается за бутылкой. Размерено напяливает свой наряд старика, который присылают по почте каждому, перевалившему через определённый возраст, и при любой погоде выходит на улицу. Там она «спонтанно» встречает таких же никчемных тёток и чешет языком, ощущая мимолётную значимость. Прячется за углом дома, чтобы выкурить тонкую сигаретку, там же поддает банкой джин-тоника. Несколько кругов по району, пара часов и она приходит домой. Всасывает в себя ещё несколько бутылок пива за телефонным разговором, где она делится своим насыщенным (просранным) днём и рассказывает о нас всех, пидарасах. За едой неприятно чавкает, после смачно пердит. День ото дня ее декорации не сменяются, пьеса все та же - несправедливая бедность, старая жизнь и куча болячек! Эх, кто бы помог...
Дальше прохожу на кухню, параллельно ногой отгоняю засмоктанного кота с перекошенной мордой. Трясущейся рукой открываю заляпанный холодильник, где по полкам собираю сегодняшние ингредиенты и словно конструктор «Лего» начинаю мастерить бутербродные башни. Медленно выкладываю слой на своё место, будто рисую очередной шедевр, и задерживаю дыхание, как Марк Уолберг перед выстрелом в голову. В этот момент вспомнил о тебе, решил поговорить с тобой ментально. И только в разуме начали появляться картинки с лицом, фигурой и остальным, как из руки выпала банка с паштетом из тофу и с лязгом упала на тарелку цвета пыльной розы. На столе были куски хлеба и осколки этой тарелки. Я ее кокнул.
«На счастье с тобой? Как нельзя кстати! Слушай, а если серьезно... Если серьезно, то ты завязывай с этим. Я помог тебе с несколькими переездами, таская огромные неудобные тюки с твоим скарбом. Мои руки напряжены, все выскальзывает, и я потею как после боя с тенью в спорт-клубе «Алмазные россыпи», но тащу. А после целую в лоб. Ты пойми, все эти невозможные жёны будут всегда и везде. Эти молоденькие девочки, симпатичные девушки, властные и женственные дамы будут все чаще и чаще мелькать, как на столбах объявления с сексом по телефону. Главное тут знаешь что? Знаешь? Главное, ощущать превосходство над ними и внутри над собой любимой. Ты же любишь себя и ценишь, правильно? Очень ценишь, да? Ну и почему тогда позволяешь извечно отрезать голову своими же мыслями о неугодных, ссать туда невыученной до конца ревностью, а после брать в руки заражённую иголку и нитками не первой свежести пришивать обратно? Да как нам вообще тог...»
Начал свистеть чайник, он беспардонно перебил меня и вырвал из этой телепатической связи на самом интересном месте. Я тут же схватил его с плиты, залил двойной пакетик в чашке, и быстрым шагом пошёл уминать приготовленное.

В комнате и со зверским аппетитом жую свои сооружения, параллельно думаю о внутреннем мире. Пришёл к выводу, что теряю интерес ко всему, чем занимаюсь. Я что-то нахожу, трачу на это свое время, и если часто отвлекаюсь, то сразу исчезает удовольствие и все остальное желание. После остаётся огромная пропасть, которую я пытаюсь заполнить алкоголем и импульсивными покупками на сайте «озон», ухватившись за любую бедовую идею воспалённого головного мозга, где творится черте пойми что, словно в школе...
Закончив принимать пищу, я закидываю в рот «Компливит», болезненно глотаю и тут же понимаю, что перепутал витаминку с таблеткой воспоминаний. Они лежали рядом. Тут же вскакиваю с дивана и тянусь за чашкой с последним глотком чая, но поздно что-либо делать, так как я уже начинаю прокручивать в голове те самые учебные годы, когда мы оголтело бегали по коридорам, тырили хлеб из столовой, там же похищали у зазевавшихся одноклассников деревянные пиццы и доебывались до старшеклассников. С определённого момента ходили в бассейн. Не по своей воле, конечно же, но это был обязательный поход вместо душного урока физкультуры с мужиковатой учительницей Еленой Петровной. У нас всегда были какие-то неясные учителя по физкультуре - женщины в мужских спортивных костюмах цвета российского триколора, длиннобородые монахи. Никаких вам обтягивающих лосин, женской наивности и реально полезных упражнений. Все прыгали через козла по свистку, болтались на перекладинах и нарушали дисциплину неумением подавать мяч в пионер-боле (ненавижу его!).
И тут школа заключает договор с бассейном, который был буквально через дом, чтобы мы барахтались в «лягушатнике», наращивали мышечную массу, и отмывали бабки для директрисы. В водном оазисе морозного города от нас какое-то время требовали упражнения, а после было свободное плавание, где мы играли, топили друг друга, бесились. В какой-то момент меня манила пальчиком девочка в розовой шапке - моя первая любовь Г. - я как верный пёс подплывал, и делал уже исключительно с ней все вышеперечисленное. Но самое основное было в конце: я хватал ее на руки и носил по лягушатнику с важным видом самца и победителя. Глаза вправо - все продолжали тратить свои последние минуты свободы, глаза влево - все смеялись надо мной. И если честно, несмотря на смешки и отупляющий детский гул, от всего этого я сильно возбуждался, внутри бурлил демон похоти и внизу вставал член. За пару секунд он превращался в толстое бревно и выпирал из плавок настолько, что будто этой деревяшкой я и поддерживал Г. больше всего. Надеюсь она не ощущала эту мальчишескую члено-любовь, которая потом разукрашивала живот белой краской. И надеюсь не поэтому меня прозвал учитель по музыке - половой гигант.
Вообще у нас с Г. была странная любовь. Можно сказать, что она отсутствовала, как таковая.
Мы были знакомы с детского сада, а потом и вовсе пошли вместе в одну школу и класс. Ходили вместе за ручку на первом звонке, сидели рядом за партой, пока наша первая учительница Татьяна Владимировна не поделила нас по умственному статусу - отличники на первые парты, а хорошисты, троечники и остальной шлак были разбросаны, как бисер. Но это не мешало нам влюбиться друг в друга и пытаться строить из этого то настоящее, как у взрослых. Я, выращенный в тепличных условиях мамы и папы, был с шилом в заднице, и с причёской «модельная», она же была самой типичной из типичных отличниц, каких можно было представить: бант в волосах, одежда по форме, рука первая устремлялась для ответа, всегда делала домашние задания на несколько недель вперёд и никому не давала их списывать (кроме меня). В общем, она была безобидная девочка до того момента пока не стала исправлять мне ошибки в любовных записках. На уроке, например, английского, я писал что-то в духе «я тибя люблю и абажаю!», и через одноклассников отправлял получателю, то есть, ей. На своей дальней от «ума» парте я прикрывал левой рукой свою обыденную эрекцию и улыбался беззубым ртом, когда она поворачивалась посмотреть на отправителя. Через какое-то время по рукам тех же одноклассников я получал свой клочок бумаги, и не видел ничего ответного, кроме исправления ошибок в словах. Мои неправильные буквы были зачеркнуты красной ручкой, а сверху были написаны правильные. Вот она любовь с будущей медалью школы!
Жалкие чмоки около не своих парадных, долгие разговоры по дисковому телефону, знакомство с родителями, общие дни рождения и мои привелегии в списывании - не довели все это до конца, и спустя время мы перестали общаться. Я без понятия где она сейчас. И думаю, она так же не ищет меня в Гугл-поисковике и по сайту «ВКонтакте».

-два-
Меня по щелчку отпускает.
Держась за голову, я сильно зажмуриваю глаза. Вслепую тянусь к чашке, жадно допиваю последний глоток чая, собираю посуду в одну и несу всю эту поклажу в мойку. Сегодня день рождения товарища, и я один из важных гостей. Мы все будем гостями, а он король-королевич нашего веселья, где подкинет дровишек в топку алкогольного опьянения и проследит за порядком, чтобы мы ничего не сломали и по шкафам не лазили. Только ждать ещё половину дня, а ожидание, как мы знаем, убивает окончательное желание.
Понимая это, я смиренно ложусь на диван, укрываюсь прохудившимся ватным одеялом с головой и пытаюсь настроить себя на нужную волну недосягаемого рая. Но картонные стены в пятиэтажке решают за меня, поэтому не дают сосредоточиться на великом и в рупор извещают о каждом действии, что происходит в семьях: шумный ремонт, жалобно скулящая псина, ссоры из-за последней выпитой рюмки, дети с гигантскими ступнями, резко материализующийся сверху боулинг-центр, танцы в голландских кломпах. Все это собирается воедино и со всей силы обрушивается на голову, давая ногой под зад, чтобы вышвырнуться из квартиры на несколько часов раньше. Чертыхнувшись, я наспех стал собирать холщовую сумку из магазина «Юникло», закидывая туда всю мелочевку, что может мне пригодиться на пьянке - зубная щётка, книга, сменные трусы, ****ское поведение. В прихожей надеваю на голову кепку, беру изумрудный дождевик в руку, и в кроссовках на босу ногу выбегаю из квартиры. Около парадной долго стою и думаю где бы убить эти часы перед праздником жизни - идти то мне некуда и не к кому больше - поэтому ещё чуть погодя решил, что буду кататься в метро от конечной до конечной, пока время не сожрется голодным монстром по имени жизнь. Спускаюсь по выученным лестницам вниз, там меня оставляют в покое и не досматривают никчёмные сотрудники транспортной полиции, поэтому спокойно прохожу через турникет и влетаю в закрывающиеся двери последнего вагона. Тут же бросаю вещи на первое попавшееся сиденье, сам сажусь рядом, а подарок кладу на колени. Скручиваю дождевик в руках на манер подушки, подкладываю под голову и с силой закрываю глаза.

Монтажная склейка.
Друзья ушли спать после первой рюмки. Я стучу по столу недопитым шкаликом и он тут же рассыпается в клочья. Хлопок! Лязг! Падающее стекло во все стороны издаёт звук в полуночи будто шумовая граната. Никто не пришёл на помощь.
Смотрю на свою руку, в плоть вонзились осколки. Татуировки начинают плясать и убегать подальше от раны навстречу закату. В глазах болтаются смешанные коктейли, моченое в спирте тело тянет к земле.
Падаю со стула, ударяюсь головой об угол стола, и тут же теряюсь в своих чувственных самокопаниях. Лёжа на полу, в крови ореолом собравшейся вокруг головы, ощущаю себя закупоренным сосудом, который пробит тонкой иголкой. Жизнь вытекает очень быстро без возможности восполнения, и я не понимаю где дырка, чтобы заткнуть. Откуда воздух?
Втягиваю его вместе с сигаретным дымом. Глупость на свой страх и риск, прости.
Чистое дерьмо проникает в меня и умерщвляет плоть. Затягиваю на шее строгий ошейник, ведь тело это болванка, где внутри окажутся лучшие верлибры окружающего треска рюмок и костей. Вырубаюсь.

Прихожу в себя от хлопков по лицу. Пространство перед глазами плывет, переворачивается с ног на голову, и зеркалит друг друга. Голова не сразу начинает соображать. Не сразу приходит осознание того, что я живой, что у меня все еще имеется тело с довольно крепкими костями и молодыми мыщцами. Резко они начинают скручиваться, будто мне старшеклассники делают «крапивку» за углом школы. Сначала несильно, потом все сильнее и сильнее. Кричу.
Озираюсь по сторонам и вижу товарища, он в рваном прикиде. По сторонам то ли гараж, то ли бункер, не ясно. Я не сразу понимаю, что мне говорят.
-Мы... то... за-шли сю..., и уп-ал. Братан, ты в порядке?
Медленно поднимаюсь с пола, опираясь о стену. Узнаю пейзаж вокруг - клуб «МоD» и концерт группы «макулатура», где по описанию в телеграм-канале должны были отгреметь старые альбомы с новыми хитами. Толпа довольна жидкая. Ещё и холодно. Что за ****ство! Проклиная все вокруг, но уже окончательно оправившись от падения и хлопков по лицу, я вожу хмурым взглядом вдоль стен, обходя глазами педиковатых персонажей в узких штанах, и замечаю, как один из исполнителей реп-дуэта/главный организатор встречи что-то чирикает в углу барной стойки. Грубо отталкиваю товарища и, похрамывая на левую ногу, направляюсь в сторону того самого места, попутно распихивая попадавшихся на пути людей. На конечной своей точке я грузно сажусь рядом, резко здороваюсь и завожу второсортный «смолток», в котором я точно не силён, пытаясь завлечь исполнителя. Что говорить, у меня получилось! Он вручил мне виниловую пластинку с их новым альбомом, показал свои рисунки левой рукой и, неожиданно для себя самого, предложил поехать с ними в тур по городам... Ого! Не думая и не спрашивая у товарища, я согласился и вприпрыжку побежал радовать его, напрочь забыв о хромоте.
Без зарядного устройства для телефонов, без пачки быстрозавариваемой лапши, без денег, без времени и системы собираем себя.
Уже в поезде я иду в вагон-ресторан, чтобы обоссать со злости стены уборной.
«Нет, ну че за пидоры! Думал, честные и порядочные люди эти музыканты. Да какой там, музыкантишки! Дайте еды - нет! Дайте воды - нет! Дайте хоть что-нибудь, что свяжет нас с самими собой - нет! И так целый день! Кореш уже смирился, поэтому молча спит в ногах на коврике, а я не могу, нет!»
-О, точно! Когда заснут, то насру им в лапшу, хе-хе, пускай с говнецом моим поедят, хе-хе.
Последнюю фразу проговариваю громко в слух, по пути расстёгивая ширинку на брюках. Дохожу до уборной, дёргаю ручку и с шумом открываю дверь. Он, точнее я, смотрит сквозь меня. Господи, кто это? Фигура резко рванулась ко мне, с силой оттолкнула мое застывшее тело с выкатившимися наружу яйцами, и одним махом перепрыгнула большое расстояние вагона, поскакав вглубь поезда.
- Блять, ты ахуел? Сука, стой!
Застегнув на ходу штаны, я на всех парах побежал за фигурой по поезду, который почему-то прибавил в нескольких десятках составов и по виду был бесконечным. Вагон за вагоном проносились мимо меня силуэты опрокинутых подносов, перевёрнутых чемоданов и откинутых на своё место людей, которые покрывали ***ми и в спину слали нечленораздельные проклятья. В каких-то вагонах проводницы пытались смело перекрыть мне дорогу, но в последний момент,
видя, что не поможет, эти тучные тетки юркали в своё купе. Развивающиеся шторы на окнах вагонов били по лицу. Время стоит на месте.

Последний вагон. Объект резко тормозит перед дверью. Я от неожиданности врезаюсь в него, тут же хватаю за плечо и рывком проворачиваю к себе.

Я! Это я! Ниспадающие на плечи черные волосы, длинный нос, высокий лоб. Глаза – хамелеоны сверлят насквозь, переливаясь с темной радужки на светлую и обратно.
«Че за дела! Невероятно похож на меня. Что это вообще? Почему убегал, а сейчас стоит как вкопанный, просверливая во мне дырку».
Прошло 5-10-15 секунд драгоценного времени, но за это время мысленная чаша о догоняемом объекте успела стать тяжелее, все более невыносимее, острее и больнее вкручиваясь в основание мозжечка. Фигура начала исчезать часть за частью, все так же безмолвно смотря в середину лица. Взгляд не дрожал, не моргал, не слезился. Нос не шмыгал. А только часть за частью, орган за органом исчезала фигура человечка с длинными волосами, доходившими ему до груди. И в самый последний момент, когда остались лишь очертания лица, глаз игриво подмигнул, а рот исказил кровавую ухмылку и показал белоснежный ряд зубов. Поворачиваюсь и ты с размаху даёшь мне в ****о...

...а после хлопок крыльев ворона, карканье этого падальщика вырывает из сновидений.
Не успеваю я опомниться, обмозговать и утренне пробздеть «доброе утро», как в дверь раздаётся стук. Пять секунд, буквально. Тут же открывается дверь, а в ней мамино «пора завтракать!». Смотрю на часы и вижу, что стрелки едва перевалили за отметку в цифру 7!
Я вчера приехал к вам двоим пьяный, но уже хочу ехать обратно к себе.
Мать всегда меня будила не так нежно, как хотелось бы мне. Когда мы жили вместе, она с ревом врывалась в комнату, тут же включала свет над кроватью, отодвигала шторы, срывала с меня одеяло, и начинала проводить бурную деятельность вокруг постели. Если бы сегодняшний «я» с этим столкнулся, то сказал - блять, какого *** вообще происходит! - но тогдашний «я» смиренно поднимался и с тихим детским ворчанием шёл до ванной. После одевался в форменную одежду - цветные классические рубашки из магазина «Ермак», черные брюки со стрелками, синяя шерстяная жилетка - и ехал на троллейбусе в школу, где сидел на уроках ненужных предметов. Бегал на коротких переменках, страдал ***ней, снова сидел на нудных уроках и ждал вечера как никогда, так как тренировку по каратэ никто не отменял. Это была единственная радость в моем детстве, ты, кстати, знала?

Мам... помнишь... как ты меня полоснула...

-Идите завтракать! Да господи, кому я это все приготовила? Быстро за стол!
Выхожу из комнаты и иду на запах утренней трапезы в кругу семьи. Сажусь на стул, который ближе к выходу, чтобы в случае чего сбежать на всех парах внутреннего выгорания. Беру вилку, окунаю в тарелку с омлетом и понимаю, что там мясные кусочки, не нужные мою организму уже как несколько лет. Невидимые волокна и эти кусочки были замешаны в омлет по случайности, я знаю, но все равно закатываю скандал. Мать тут же выхватывает тарелку и заменяет ее на свою. Она просто перепутала, ничего страшного. Успокойся. Сидим дальше, общаемся на отвлеченные темы и дискутируем о космических кораблях, бороздящих просторы мирового космоса. Отец разливается трелью соловья и без умолку трещит обо все на свете. Он смеётся, шутит, и любит меня. Но не всегда так было, это же ясно.

Пап... помнишь... как ты меня ударил...

Не успев доесть и положить вилку, мать выхватывает из-под нас тарелки и тут же начинает мыть их под проточной водой. Третьей рукой ставит кружки перед нами, заливает кипятком пакетики чая «Гринфилд», а четвёртой достаёт из холодильника коробку с петербургскими пирожными, которые очень любит. Мы о чем-то начинаем беседовать и обсуждаем дальнейшие планы нашей семьи: квартиры, гаражи, отпуска, образование и остальное множество, которые требуют время и денег. Все это молча слушая, я допиваю последний глоток, облизываю пальцы от крема, несу кружку в мойку и оставляю ее там. Кто-нибудь, да помоет. В ванной прополаскиваю рот, чищу зубы и иду собираться, так как мне кажется, что я уже засиделся. Они мигом вскакивают и меня начинают отговаривать, чтобы я остался, ведь им очень не хватает меня и всей моей энергетики, которую я ношу с собой по всем карманам. Мам, нужно ехать, правда. Дела! Я напяливаю штаны из магазина «юникло», надеваю худи, кепку и начинаю завязывать шнурки в прихожей. Обнимаю родителей. Спасибо, что вы не остались там, а идёте вперёд и меняетесь на глазах. Спасибо.
-Бутылку «Мартини» и лимонад «Спрайт», пожалуйста. Паспорт? Да сейчас, одну секунду, пожалуйста...вот. Угу. Нет, пакет не нужен. Угу. По карте. Угу. Всего доброго, спасибо!

*гитарный проигрыш*
Прошли месяца домашних дней и я прекрасно себя чувствую! Никуда не спешу, занимаюсь увлечённо своим делом и мысленно привыкаю к пенсии, на которую могут посадить после истёкшего срока календаря. У меня нет желания выходить на работу, корпеть над похвалой от руководства, терпеть окружающую лояльность, и получать за все это грошы. Есть вероятность, что говоря все перечисленное вслух, я выйду на улицу из своей зоны комфорта и сожгусь на солнце.
После прах развеется по берегам Невы, осядет под кустом сирени во дворе и будет обоссан проходящей мимо породистой псиной. Спустя недели должна появиться ты, аккуратно собрать меня фиолетовым детским совком, и высыпать в именную прозрачную вазу, чтобы я продолжал смотреть на мир сквозь стекло мнимого аквариума. Ты поставишь меня на самое видное место, прямо напротив кровати, и будешь разговаривать со мной каждый раз, когда тебе не будет хватать меня снова. Снова, снова, и снова. Через какое-то время безответный я все же перестану привлекать внимание, больше нет бликов от солнца, и ты будешь забывать меня протирать. Сначала один раз забудешь, потом и вовсе забросишь меня. Начнёшь водить парней, которые только сейчас могут сами себе оформлять сигареты в лавках табачных. Вы будете безумно напиваться, а после трахаться у меня на виду. Сверкать своими гениталиями, ублажать друг друга изощрёнными методами - они будут пихать в тебя большие предметы, а ты бить их по яйцам - и кончать с криками на всю однокомнатную квартиру. Ты найдёшь работу, устаканишься там, продвинешься вверх по службе и затеешь очередной переезд, когда в кармане начнут звенеть монетки.
Вокруг коробки, вновь неудобные пакеты и сумки, всякая мелочевка, раскиданная по полу. И пока те самые парни из дешевого порно-сериала снуют туда-сюда, жалобно крехтят и потеют, я дам ростки из своей тогда ещё увлажнённой пыли. Последний вздох! Хочу напомнить о себе, ну же, обрати внимание! Но это не помогает...
Дверь хлопается навсегда. Воздуха нет, ведь форточки заколочены, я ухожу на совсем. Падаю вниз.

-три-
Открываю глаза - привет, новый день! - и провожаю всю эту ночную надуманность к другим берегам. Поднимаю вверх рулонные шторы, смотрю на людей, после начинаю опрыскивать из пульверизатора растения, которые стоят на столе у окна. Внутри горит изжога, пот выступает на лбу крупными каплями, во рту песок, в мыслях звенит наивная мысль: кажется, будто все мои женщины - это одна и та же, но в разных обличиях. События за ними сменяются одни за другими, но все они остаются верны одному мнению, внедрённому их половой принадлежностью. Они знают о чем я думаю, по-крайней мере по глазам вижу, что пытаются разгадать мою головную загадку надломленного сфинкса. Я не хочу определенных свершений в этот адрес, но жизнь напористо вынуждает принять это бремя и ответить «да».
А что «да»? Даже муха, которая кружит у меня бесконечно по комнате, и та похожа на женщину из списка. Она так же суетится и все не может спокойно осесть рядом, смиренно заглянуть своими цветными стёклами в глаза и не жужжа, оставаться верной хотя бы себе. Сегодня я горячо полюбил эту муху, когда вчера ненавидел всем сердцем и хотел прихлопнуть.

Мне кажется, мы все слишком поздно осознаём свою любовь. - говорю я себе шепотом, беру таблетку с воспоминаниями и закидываю ее в рот, делая большой глоток из бутылки с дешевой российской водкой. Пилюля мигом оживляется, начинает болтаться в водовороте о стенки ротовой полости, и с потоком жидкости попадает в глотку, там застревает. Чуть погодя, с ещё одним потоком, она соскальзывает и падает глубже в утробу, где ей вновь приготовлено лучшее место у костра. В глубине квартиры верещит телевизор с очередным сериалом про будни полицейских, а соседка напротив бьет по столу пультом, думая, что он сломался. Хех, у него просто батарейки сели, я проверял. Из колонок винилового проигрывателя скрипит последний альбом группы «макулатура», в коридоре нет света, кот вновь рядом с лотком оставил свой коричневый поносный балласт.
Привет, новый день!
Тише-тише..., послушай...кхм-кхм... Будь со мной ласковее, прошу.