ЧП в Троицком

В Хабаровском крае, где я прожил 56 лет, есть Нанайский район, названный так в честь одного из малочисленных народов севера - нанайцев.  Он довольно большой по площади, но мало заселен, всего в момент описываемых событий население района составляло около 20 тысяч человек.  Но это не самый маленький по численности район Хабаровского края. В районе имени Полины Осипенко проживало около 7 тысяч человек, в Тугуро-Чумиканской районе немногим больше 4 тысяч, а в Аяно-Майском – чуть более 3 тысяч человек.  Хотя площадь этих районов суммарно составляла площадь половины Франции.  Естественно,   транспортная структура этих районов практически отсутствовала,  летом до большинства поселков можно было добраться по реке, а зимой на самолете и временами – по зимникам, проложенным по льду рек.

Но Нанайский район в этом отношении находился в лучшем положении.  В районе добывалась деловая древесина, поэтому были проложены многочисленные лесовозные дороги, которые связывали отдельные поселки с районным центром и столицей края – Хабаровском.  Расстояние от районного центра Троицкого до Хабаровска было примерно 200 км. Как и Хабаровск, поселок Троицкое расположен на правом, более высоком берегу Амура, как и большинство поселков и деревень района.  Около 100 км дороги, связывающей Хабаровск с Троицком, было асфальтировано. На остальных участках – обычная грунтовая дорога, которая доставляла немало хлопот водителям автомашин. Летевшие из-под колес камни частенько разбивали стекла машин, ведь в те годы многослойные стекла еще не устанавливали.  Нередко можно было видеть, как на встречной машине вместо лобового стекла была полиэтиленовая пленка. Особенно часто это  можно было встретить на легковых автомобилях, в том числе на санитарных УАЗах.

Вот что можно прочитать о Троицком в Википедии.

В июне 1859 года семь беднейших семей Вятской губернии прибыли на Дальний Восток, из них только три семьи остались осваивать новое место. Среди переселенцев были семьи Городиловых, Смирновых, Губановых. Они поселились рядом с нанайским стойбищем Долин. К концу осени вдоль берега цепочкой протянулось 7 бревенчатых домиков. В 1860 году в селе было уже 29 крестьянских хозяйств. В 1861 году прибыла новая группа переселенцев из Вятской губернии.

Существует три версии происхождения названия села: три семьи были основателями села; первые поселенцы прибыли на поселение в религиозный праздник Троица; название села перенесено с западных районов страны, где проживали переселенцы.

В начале 1860-х годов в Троицком жило 32 семьи, а в 1910 году — их уже более полусотни. Первоначально поселенцы занимались хлебопашеством и рыболовством. Нанайцы научили переселенцев промышлять кету. В 1867 году стали заниматься почтовым извозом, а в 1872 году крестьяне полностью отказались от выращивания хлеба из-за неблагоприятных погодных условий. Теперь главными занятиями жителей Троицкого становятся охота и рыболовство.

Рассказы старожилов и архивные документы говорят о том, что до 1917 года весь жилищный фонд села Троицкое состоял из деревянных домов, сколоченных сообща каждой семье. Над речкой протянулась улица Набережная длиной в 1 км. К концу 1912 года построили небольшую школу, волостную контору, церковь.

В 1914 году началась Первая мировая война, и многие молодые мужчины ушли на фронт. После Февральской революции они вернулись домой, но вскоре началась новая война — Гражданская.

Троицкая волость была отдалённой частью Хабаровского уезда, и её отдалённость создавала хорошие условия для действий партизан. Возникшие революционные подпольные группы входили в отряд Д. И. Бойко-Павлова.
В 1929 году из местной церкви сделали клуб. Позже, в 1930-е годы, он сгорел. На пепелище было выстроено здание милиции, но со временем его снесли. Открывается школа, появляются библиотека, клуб, кинотеатр, возникают промышленные предприятия. В 1928 году в Троицком открывается первая больница, рассчитанная на 5 коек, где работает всего один врач. Через четыре года она преобразуется в участковую больницу со штатом 4 человека. В 1934 году начинают свою работу райздравотдел и районная больница, рассчитанная уже на 15 стационарных мест. С 1934 года работает радиоузел, в этом же году в Троицком открылась первая пекарня.
В 1935 году выходит первый номер районной газеты, одна страница которой печаталась на русском языке, а другая — на нанайском.

В 1938 году в Троицком открылась первая средняя школа, которая располагалась в деревянном здании. И только через два с лишним десятилетия сдаётся в эксплуатацию типовое кирпичное здание средней школы № 1.

В 1939 году в селе открылась первая аптека, которая сейчас занимается снабжением лекарственными препаратами всех медицинских учреждений.

Взрослое население Троицкого трудится в основном в бюджетных организациях и на тех немногих предприятиях, которые расположены на его территории, среди них Нанайское ДРСУ, Нанайское опытное лесное хозяйство, ЗАО «Троицкий речной порт», МУПТЭК, ООО «Жилстрой», предприятия системы потребительской кооперации.

В настоящее время сеть образовательных учреждений представлена: одной средней школой, лесозаводской начальной школой, а также тремя детскими дошкольными учреждениями, центром внешкольной работы, детской школой искусств. В 1996 году был образован детский дом для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей дошкольного возраста на 25 мест.

Самое большое число жителей было в 1989 году – 6200 человек. Последняя перепись 2018 года показала, что в райцентре проживало 4677 человек.

Нанайский район в советское время был в определенной степени изгоем.  Дело в том, что в северных районах края платили северные коэффициенты и надбавки, в сумме доходившие до коэффициента 2,0, в пограничных районах – пограничные надбавки, а в Нанайском районе был лишь дальневосточный коэффициент – 15%, как в Хабаровске. Поэтому для руководства района и всех организаций было большой проблемой укомплектование кадров, длинным рублем не заманишь.  Не знаю, как по другим отраслям народного хозяйства, а вот медицинских работников не хватало, укомплектованность кадрами составляла в пределах 60%. К тому же в таком небольшом по численности районе штатных единиц медиков было вообще мало, и часто так называемые узкие специалисты - окулисты, неврологи, ЛОР-врачи и другие, были в единственном числе. Чтобы обеспечить доступность медицинской помощи в районе, туда направлялись работать врачи краевых учреждений по графику.

Районная больница такого небольшого района имела небольшую коечную мощность и довольно небольшие штаты врачей и средних медработников.  Конечно, врачи не имели такой нагрузки, как в тех же городских поликлиниках, но у них были и свои трудности.  Если к тяжелому или непонятному больному в городе можно пригласить опытного консультанта, то в районе врачи могли рассчитывать только на себя. И если больному грозила серьезная опасность, его отправляли по санавиации в краевые больницы.

Мне не раз доводилось бывать в Нанайском районе. Впервые я попал туда, когда был главным рентгенологом края и поехал поработать в центральную районную больницу на время отпуска врача-рентгенолога.  Случилось это летом 1986 года.

Имея большой стаж и опыт работы в крупной городской больнице Хабаровска, я без особого напряжения выполнял ту работу, что надо было делать для обеспечения своевременной диагностикой лечебной сети района. Но были и свои особенности.

В ЦРБ был рентгеновский и флюорографический кабинеты, два рентген-лаборанта, две санитарки  и один врач.  Поэтому часть времени я уделял рентгенодиагностике, а часть времени – интерпретации флюорограмм, сделанных с профилактической целью.  По действующим министерским  приказам надо было обеспечить независимое двойное чтение профилактических флюорограмм, т.е. двумя врачами. Но написавшие это московские чиновники, видимо, не знали, что во многих отделанных районах врачи-рентгенологи в единственном числе, и не написали, как обеспечить независимое двойное чтение флюорограмм.  Но русский народ всегда находит выход. Так и я нашел его.

С утра я читал флоорограммы, сделанные накануне, отмечая изменения на них на отдельном листке. Затем отставлял флюороскоп в сторону, занимался исследованием желудка  и кишечника, костей и суставов, других органов. Затем снова начинал смотреть те же флюорограммы, отмечая изменения на другом листке.  В заключении сравнивал оба листка, и, если номера флюорограмм с изменениями совпадали, назначал для этих людей дополнительную диагностику уже в рентгенкабинете. А всем остальным выдавали заключение, что патологии не выявлено.

Нужно сказать, что заболеваемость туберкулезом  коренного населения, т.е. тех же нанайцев, ульчей, нивхов, весьма высока, поэтому во всех населенных пунктах района старались  проводить тотальную флюорографию, для чего использовали передвижные флюорографические установки из краевого противотуберкулезного диспансера.  Но за это обследование отвечала не местная лечебная сеть, а краевой тубдиспансер. Местные врачи и медсестры лишь следили, чтобы все население прошло флюрографию, ведь передвижной флюорограф стоял в населенном пункте ограниченное количество дней.

Просматривая имеющуюся в кабинете флюоротеку, я обратил внимание на то, что подавляющее количество местного коренного населения носит три фамилии – Бельды, Пассар, Киле.  А так как нет особого разнообразия и в именах, то можно было встретить почти 100 человек с одинаковыми инициалами, например, Бельды Владимир. И когда я спросил у рентген-лаборанта, как она различает их, та удивленно ответила: «Как? По лицу». Для меня эти люди в то время были все на одно лицо. Лишь со временем я научился различать китайцев, японцев, корейцев, а также представителей некоторых народностей аборигенов Приамурья.

Я проработал в районе одну неделю, затем меня сменил другой врач краевой больницы, затем еще один и еще. Отпуска у рентгенологов длинные, 5 недель, так что все это время в ЦРБ кто-то работал из краевого центра.

А вот следующая моя поездка в Троицкое случилась в декабре 1988 года.  К этому времени я уже целый месяц работал заместителем заведующего отделом здравоохранения Хабаровского крайисполкома, отвечал за организацию медицинской помощи взрослому населению края. Работа для меня новая,  незнакомая, поэтому мой рабочий день был ненормированный. Весь стол в моем кабинете был завален бумагами – справками, докладными, указаниями с резолюциями заведующего отделом Вялкова Анатолия Ивановича, и количество бумаг не уменьшалось, хотя я работал по 12-14 часов в сутки.  Все субботы у меня были рабочие, причем я работал добровольно, никто меня не заставлял.  Обычно работал по субботами и мой шеф Вялков.

И вот однажды я пришел на работу в субботу, и вскоре в своем кабинете появился Вялков. Он знал, что я работаю по субботам, и вызвал к себе.  Сказал, что в райцентре Троицкого прошедшей ночью сгорела электростанция, поселок остался без света. А это значит, что в ЦРБ невозможно сделать элементарную операцию аппендицита.  Имеющееся резервное питания от аккумуляторов не позволяет иметь постоянное электричество не то, что во всей больнице, даже в операционной лишь на час.  Сказал, что создана чрезвычайная комиссия по главе с заместителем председателя крайисполкома, и она начнет работу на месте, в Троицком сразу после обеда, разобравшись с ситуацией на месте. Он предложил мне выехать в Троицкое и принять участие в работе комиссии. 

День был пасмурный, самолеты малой авиации не летали, так что добраться до Троицкого можно было только на автомобиле. Вялков позвонил в гараж автохозяйства горздравотедела, дал указание  подготовить к поездке самый надежный автомобиль, санитарную «Волгу», найти опытного и ответственного водителя, и приехать к отделу здравоохранения крайисполкома.  В это время в кабинет Вялкова зашел первый заместитель заведующего отделом народного образования крайисполкома Зеленков Александр Николаевич, чтобы узнать, кто и когда поедет в Троицкое. Вялков сказал, что поеду я, и что машина для поездки готовится. Так мы познакомились с моим тезкой, позже нам еще не раз приходилось ездить вместе.

Декабрь в Хабаровске в те годы был снежный и морозный, в дороге может всякое случиться, поэтому мне требовалось съездить домой и потеплее экипироваться. Да и перекусить перед дальней дорогой не мешало. Я позвонил домой, попросил жену подготовить мои теплые вещи и что-нибудь приготовить поесть. Времени у меня будет в обрез. Зеленков жил недалеко от здания крайисполкома, пошел готовиться к поездке, а я стал ждать машину.  Когда она приехала, подошел и Зеленков, и мы поехали в Троицкое. По пути на 10 минут заскочили ко мне домой, я переоделся, перекусил, и мы выехали в первую мою поездку на автомобиле в Нанайский район.

Вообще-то по положению должен был поехать первый заместитель Вялкова, Чебоненко Валерий Петрович, он у нас отвечал за содержание зданий и сооружений здравоохранения, но много позже я понял, почему Анатолий Иванович послал меня.  Он устроил мне первый экзамен на профпригодность организатора здравоохранения. Будут и другие экзамены, например, участие в заседании бюро крайкома партии, где я проявил себя совсем неплохо.  Были поездки на «ковер» в Минздрав РСФСР, где пришлось отстаивать наше мнение. Сдав эти экзамены, я получил у Вялква доверие, и через полтора года он сделал меня своим первым замом.  И когда он надолго уезжал в Москву или уходил в отпуск, я «оставался на хозяйстве», как тогда было принято говорить, и не допустил ни одного прокола в своей работе.

Но все это я понял много позднее, а пока ехал в теплом салоне санитарной «Волги» рядом с водителем, а Зеленков сидел сзади, и мы  общались с ним через окно, отделяющее салон от водительской кабины.  Позже я много раз ездил по этой трассе, которая через пять лет превратилась в федеральную дорогу до Комсомольска-на-Амуре, хорошо асфальтированную. Но пока она была такой, как я её обрисовал в начале повествования. Правда, выпавший снег, укатанный колесами многочисленных автомобилей, проехавших по ней, утрамбовал все ямки, и ехали мы почти как по асфальту.

На одном участке трассы военные создали запасную взлетно-посадочную полосу.  На неё мы выехали совершенно неожиданно для меня. Вдруг лес рядом с трассой разошелся по сторонам,  сама трасса стала намного шире, по краям её ясно обозначились рулежные дорожки, асфальт стал лучше. И это продолжалось больше 2 километров. Потом трасса снова побежала рядом с зарослями дальневосточной тайги. Пару лет назад в Интернете какой-то водитель выложил видео посадки на этот запасной аэродром современного военного самолета. Впечатляющее зрелище, особенно на фоне многочисленных стоящих вдоль трассы перед и за ВПП автомобилей, которых остановила ВАИ.

Тогда мне эта двухсоткилометровая трасса показалась длинной. Позже, когда я стал ездить в Комсомольск на автомобиле, как служебном, так и личном, на запасной ВПП «положил стрелку», т.е. достиг максимально возможной для японского автомобиля скорости, поворот на Троицкое мне уже не казался таким далеким. 400 км от Хабаровска до Комсомольска-на-Амуре по хорошей трассе я проскакивал за 3 часа 20 минут,  имея крейсерскую скорость около 150 км/час.  Но сейчас наша санитарная «Волга» ехала со скорость 90 км/час.

Приехав в Троицкое, мы не стали устраиваться в гостиницу, потому что не знали, как долго мы пробудем в поселке. Сразу подъехали к райисполкому и прошли в кабинет председателя. Там было уже несколько членов комиссии.  Когда подъехали остальные,  вся комиссия проехала к зданию сгоревшей электростанции. Зрелище был еще то. Стало понятно, что ввести до лета новую электростанцию не удастся, здесь капитальным ремонтом не обойтись, разве что капитальным строительством. Значит, надо решать вопрос с электроснабжением поселка на довольно продолжительный срок. Ведь должны функционировать все учреждения поселка, школы, больница.

Вернувшись в райисполком, заместитель председателя крайисполкома  Солдатченков связался с председателем Данилюком, обрисовал ситуацию. Было принято решение обратиться к военным, у них есть передвижные электростанции на складах, попросить их для того, чтобы в поселке появилось электричество, и одновременно начать строительство новой электростанции. Предварительно надо был узнать, в каком состоянии оборудование, или его можно восстановить, или списать. Для этого тоже нужны специалисты.

Пока мы ездили, совещались, проголодались. Из-за отсутствия света  местная столовая не работала. Но председатель райисполкома решил вопрос с организацией питания членов комиссии. Пока суть да дело, я съездил в больницу, узнал, как там обстановка. Проблема была не только с электричеством для операционной, но и для стерилизации инструментов и шприцов. В те годы еще не было одноразового инструментария и шприцов. Надо было выходить из положения. Я принял решение все инъекции отменить, если требовалось давать лекарства, то в виде таблеток. Максимально выписать тех, кто может без опасности для здоровья находиться дома. Ведь даже организация питания больных в большом количестве была затруднена, на кухне  стояли электроплиты.  Я собрал коллектив больницы и обратился с просьбой приготовить пищу для больных там, где печи топятся дровами. Конечно, приближался вечер,  готовить при свечах или керосиновых лампах не очень удобно, но что делать. Стали со склада выдавать продукты тем, кто согласился дома приготовить немудренную пищу для больных. Про соблюдение лечебных столов уже не думали, главное, хоть чем-то накормить тех, к кому не приходили родственники и не приносили что-то поесть. А такие были, в больнице лежали пациенты из разных сел района.

Обо всем и принятых решениях я доложил Вялкову, тот сказал, что необходимое количество таблетированных лекарств в понедельник будет доставлено.  Мне предложил быть до тех пор, пока не придут военные передвижные электростанции и не начнут давать ток.  Настоять, чтобы больница была подключена в первую очередь.

Я снова вернулся в больницу. Главный врач пригласил к себе домой поужинать. Мне надо накормить и водителя, так что я согласился. На «Волге» почти в полной темноте мы подъехали к деревянному дому, где жил главный врач. Дома топилась печь, горела керосиновая лампа, предупрежденная мужем, что будут гости, хозяйка накрыло стол.  Пища на первый взгляд немудренная – вареная картошка,  копченая красная рыбы, красная икра. Тогда это была пища на каждый день, а сейчас лишь на праздники, да и то не у всех.   За ужином мы с главврачом выпили по небольшой рюмке коньяка, чтобы снять то напряжение, в котором находились с утра. Мы уже знали, что первый автомобиль с передвижной электростанцией и бензовоз уже вышли из Хабаровска в сторону Троицкого, но 200 км для тяжелого автомобиля не один час езды.  Надо было ждать не раньше часов 9-10 вечера. Уже было решено, где будет стоять электростанция на территории ЦРБ, как будет подключена.  Теперь главное, чтобы не потребовалась экстренная операция, хотя аварийное питание могло помочь.

После ужина я вернулся в райисполком, чтобы узнать, что и как. Кое-кто из членов комиссии уже убыл в Хабаровск, им решать здесь было нечего. Зеленков собирался составить мне компанию и на обратную дорогу, для школ занятия начнутся в понедельник, к этому времени все выделенные для Троицкого передвижные электростанции прибудут и будут подключены.  Как и меня, его покормил дома директор школы.  Мы сидели, разговаривали. Солдатченков оказался нормальный мужик, коммуникабельный. Через год мы вместе с ним поедем на Аляску в составе делегации Хабаровского края с дружеским визитом.  Встретились мы с ним в аэропорту перед отъездом как родные. Все же ЧП в Троицком сблизило всех членов комиссии, и с тех пор мы обращались друг к другу, если требовалась помощь.

Позже пришел главный врач и доложил, что в приемное отделение больницы поступил больной с подозрением на аппендицит. Мы знали, что первая электростанция прибудет с минуты на минуту и не волновались. Это не кровотечение, когда каждая минута дорога. Тут надо еще поставить правильный диагноз, так что полчаса-час погоды не сделают.  Потом все вместе пошли в больницу, рядом с которой должна стоять первая в поселке передвижная электростанция. Когда она приехала в сопровождении ГАИЮ на наших глазах местные электрики и солдаты подключили станцию к электросети больницы, и когда в окнах операционной загорелся свет, я понял, что можно трогаться в обратный путь. Произошло это уже за полночь. Александр Николаевич поехал с нами, он оказался очень предусмотрительным. Улегся на носилках в салоне скорой и скоро захрапел.  А я сидел радом с водителем и развлекал его разговорами, чтобы не уснул. Но он сказал мне, что отлично выспался днем и не боится уснуть за рулем.

Домой я приехал под утро.  Было воскресенье, торопиться на работу не надо было, так что я проспал почти до обеда. Эта была уже третья за полтора месяца работы в отделе здравоохранения командировка. Первая была в Амурск, вторая в Тугуро-Чумиканский район. Все не очень продолжительные  по времени, но  очень напряженные.  В те годы чиновники в краевых учреждениях, особенно уровня заместителей, да и начальники тоже, не зря хлеб ели. Но это были еще только  первые мои шаги на этом поприще организатора здравоохранения.