de omnibus dubitandum 141. 320

ЧАСТЬ СТО СОРОК ПЕРВАЯ (1978-1980)

Глава 141.320. ОБЕРЕГАЮЩАЯ ПСИХИАТРИЯ…

    Предвижу скептический вопрос: зачем властям было оберегать Емельянова, из-за которого у них было немало беспокойств и неприятностей?

    Прежде чем ответить на него, я хочу задать встречный: а зачем они терпели целое литературное направление, развивавшее те же идеи, что и Емельянов?

    Ведь не терпимее же они стали в брежневскую эпоху, когда жестко пресекались всякие иные направления, хоть в чём-то отступающие от "единственно верного учения".

    И тем не менее, антисемитско-"патриотическое" направление не только было терпимо, — оно тщательно оберегалось от критики.

    Писатель Фридрих Горенштейн, проживающий в Западном Берлине, в 1983 году опубликовал в "Континенте" памфлет: "Идеологические проблемы берлинских городских туалетов".

    По наблюдениям Горенштейна, нацистская антисемитская идеология не умерла в Западном Берлине, но со страниц массовых изданий гитлеровской поры она переселилась на стены общественных уборных.

    В СССР мы наблюдали противоположный процесс. В пору моей молодости антисемитские надписи густо украшали стены московских уборных. Там, им и место наряду со всякой похабщиной.

    Однако в семидесятые годы эта благоуханная тема нашла постоянную прописку на страницах печати, да с такой откровенностью, какую не позволял себе даже Сталин в достопамятную эпоху борьбы с "космополитизмом".

    Секретом полишинеля было то, что эта борьба направлена против евреев. И всё же сохранялся некоторый декорум. Хотя почти у всех космополитов оказывались еврейские фамилии, выглядело это чуть ли не случайным совпадением.

    Теоретически "безродным космополитом" мог оказаться и русский, и татарин, и грузин, и таджик. Теперь космополиты заменены тайными или явными сионистами, так что никакого недоразумения на счёт их национальной принадлежности быть не может. А если среди тех, кого нужно "разоблачить", все-таки оказывается нееврей, он попадает в разряд масонов.

    Ставка на туалетную литературу была сделана не случайно. Ибо тот идеологический "сук" (да простят мне читатели столь неуклюжее выражение), на котором в течение десятилетий держалась советская система, давно уже сгнил и обломился, от него оставалась одна труха.

    Коммунистическая идеология умерла задолго до перестройки, а потому и, ускорить её конец было уже невозможно.

    В стране не оставалось сколько-нибудь значительного числа людей, а тем более — целых общественных слоев, которые бы всерьёз верили в "неизбежное торжество коммунизма", в "загнивание капитализма", в «непогрешимость вождей» — словом, в ту систему взглядов и представлений, которые именуются коммунистическим мировоззрением.

    Это в тридцатые годы фанатики коммунизма, даже будучи приговорёнными к смерти, умирали, восклицая: "Да здравствует Сталин!". Это в сороковые не успевшие возмужать юноши ложились под танки с возгласами: "За Родину, за Сталина!" и с записками в нагрудных карманах: "Если погибну, прошу считать меня коммунистом" (верится с трудом – Л.С.). Это в конце сороковых — начале пятидесятых даже зэки считали виновником своих и общих бед лично Сталина, но чуть ли ни за грудки хватали тех немногих своих сотоварищей, которые смели усомниться в святости Ильича, а тем более — в непогрешимости идеи.

    Тех, кто в СССР активно выступал против режима, именовали инакомыслящими. Этот укоренившийся термин крайне неудачен, он приводит к недоразумениям, потому что людей, готовых идти в тюрьмы и психушки, незначительное меньшинство, а инакомыслящими были все — "от пионеров до пенсионеров". Первыми диссидентами страны были Брежнев и Суслов. Все работники партийного и государственного аппарата — диссиденты.

    Разумеется, с трибун они говорили все те же затверженные фразы, варианты допускались лишь в границах последних решений. Но стоило им сойти с трибуны, и они, не таясь высказывали такие суждения, какие самые смелые диссиденты могли доверить только проверенным друзьям.

    Умирание коммунистической идеологии происходило медленно и постепенно. Не было эффектного удара шпагой, выстрела из-за угла или кем-то брошенной бомбы.

    Никто не произнес, приятно грассируя "истоГической" фразы: "ВчеГа было Гано, а завтГа будет поздно!".

    Потому момент остановки дыхания не был точно зафиксирован, хотя речь идет о величайшем, может быть, событии современной истории: гибель идеологии неизбежно ведет к гибели порожденной ею системы власти.

    Еще Шарль Монтескье 250 лет назад четко формулировал: "Разложение каждого правления почти всегда начинается с разложения принципов".

    Брежнев и Косыгин, придя в 1964 году на смену Хрущеву, еще могли на что-то надеяться. Они пытались предложить хоть какую-то позитивную программу — пусть слишком жалкую и худосочную, пусть заведомо обреченную на провал, но все же — экономическую реформу.

    Андропов, придя на смену Брежневу, не выдвинул никакой позитивной идеи. Всё, что он смог предложить стране — это "укрепление дисциплины" (на фото Андропов и Горбачев).

    А Горбачев, позволив людям заговорить, окончательно похоронил коммунизм.

    Пока было возможно, кремлевские старцы старались сохранить систему, вознесшую их на вершину власти и обеспечившую привилегиями, за которые они цепко держались.

    Не жаждали изменения системы и работники того огромного и разветвленного аппарата, посредством которого осуществлялась верховная власть, ведь каждому из них тоже обламывался кус жирного пирога.

    Да и широкие массы — не надо строить иллюзий — не хотели сколько-нибудь глубоких перемен: слишком дорого обходились им прошлые перемены, слишком крепко усвоено ими, что всякие перемены — к худшему. Этим и поддерживалось хлипкое равновесие.

    Ну, и тем, конечно, что за несколько десятилетий своего существования моллюск коммунистической идеологии успел одеться в могучую закостеневшую раковину, ощетиненную против внешнего мира острыми шипами ракет с ядерными боеголовками, а против внутренних противников режима — ядовитыми жалами органов КГБ, ГУЛАГА, психбольниц, паспортной системой, строжайшей цензурой печати и прочими прелестями.

    Нутро давно уже разлагалось и смердело, но раковина была крепка и непроницаема, она создавала иллюзию прежнего, и даже большего, чем прежде, могущества.

    Под прикрытием этой брони делались отчаянные попытки либо оживить мертвое тело, либо подменить его другим.

    В ближайшем окружении президента РФ и Михаил Фрадков, назначенный Путиным в 2004 году премьер-министром. Свою карьеру он начал с должности в аппарате советника по экономическим вопросам в посольстве СССР в Индии, то есть на должности штатного разведчика, (ныне Фрадков - полковник запаса КГБ-ФСБ), бывший министр внешних экономических сношений, бывший глава крупнейшей отечественной страховой компании "Ингосстрах", бывший заместитель секретаря Совета Безопасности, бывший глава налоговой полиции, посол РФ в Евросоюзе.

    У Михаила Фрадкова сложились прекрасные отношения с Петром Авеном, его предшественником на посту министра внешнеэкономических связей (1992). Это тот самый Авен, который выплыл на поверхность неизвестно откуда вместе с Е. Гайдаром, А. Чубайсом, А. Шохиным, Г. Поповым, Е. Ясиным, Уринсоном. После министерства у него оказалась в руках финансовая империя "Альфа-Групп", как известно созданная на деньги КПСС. Это все хорошо известно. Как и то, что Петр Авен - зафиксированный масон, член клуба "Взаимодействие" (1993), член "Ротари-Клуба", что связи его с международным масонством распространяются широко и глубоко, что также отмечено в издании Линдона Ла Руша.

    В специальных исследованиях, опубликованных журналом EIR в конце 90-х, рассказывается, как большинство из этого "первого призыва" проходили подготовку в Институте Экономических Отношений в Великобритании. Это не обычный институт, это особое учебно-исследовательское заведение. Оно основано одной из самых секретных и самых непроницаемых масонских лож, которая называется "Общество Монт Пелерин".

    На сегодня Монт Пелерин объединяет примерно пятьсот членов. Съезды общества проводятся один раз в два года, всякий раз в другой стране. Место и время проведения сборищ сугубо засекречено.

    В 1983-1985 годах спецподготовку в ИЭО Общества Монт Пелерин получили: Е. Гайдар, А. Чубайс, В. Потанин, А. Шохин, К. Кагаловский, Б. Федоров (тот самый, что станет потом министром финансов РФ, уйдет в отставку и займет пост в …Совете директоров Газпрома), П. Авен, В. Мау, Е. Ясин и другие, позже кем-то названные "профессионалами во власти".

    Обратим внимание на годы масонской учебы этих "профессионалов". Это было еще до Горбачева, у власти стояли К. Черненко и Ю. Андропов. Есть ли основания считать, что будущие "реформаторы" отправились за границу без ведома могущественного Политбюро и без покровительства вездесущего КГБ? Для любого, кто знаком с системой власти КП-ГБ, такое предположение абсурдно.

    Чего явно не учли власть предержащие, это что тайное всегда становится явным: масонская ложа Монт Пелерин с самого своего зарождения субсидировалась британской разведкой, была под ее контролем и протекторатом, выполняла ее особые поручения.

    Другими словами, мы имеем дело с обучением кадров из ложи КП-ГБ в ложе Монт Пелерин под эгидой британской разведки. Не удивительно сегодня видеть дружбу между выпускниками ИЭО Монт Пелерин, которые заняли ключевые позиции в экономике и финансах РФ с одной стороны, и советскими разведчиками, с другой.

    На первом этапе наибольшие шансы имела не полная, а частичная подмена: своеобразная гибридизация, при которой от коммунистического "папаши" пытались взять привычную фразеологию, тогда как содержание становилось иным, "патриотично"-антисемитским.

    Над сотворением такого ублюдка и трудился Валерий Николаевич Емельянов — до того, как взялся за топор.

    Работа по созиданию ублюдка, весьма похожего на гитлеровский национал-социализм, но отличающегося от него некоторыми второстепенными чертами, успешно продолжалась. Достигнутые коммунизмом "преимущества", связанные с централизацией управления не только политической, но также всей экономической, общественной и духовной жизнью страны, предполагалось, естественно, сохранить.

    Нельзя сказать, что ничто не препятствовало указанной перспективе.

    Многонациональный состав государства и резкая оппозиция русскому шовинизму со стороны всех союзных, да и автономных республик — это фактор, с которым постоянно приходилось считаться в Кремле.

    Он побуждал верховных руководителей время от времени хмурить брови и одергивать не в меру горячащихся "патриотов".

    Некоторую роль в противодействии победному шествию шовинизма (в основном, к сожалению, пассивную) играло и сопротивление самих "сионистов и масонов", то есть тех евреев, которые почему-то вдруг начинали упираться, когда их хватали за шиворот, чтобы вышвырнуть вон, и тех неевреев, у которых здоровое нравственное начало брало верх над инстинктом самосохранения.

    В таких ситуациях и случалось, что в лекциях Емельянова находили идеологические ошибки, а главному редактору "Нашего современника" Сергею Викулову объявили выговор за публикацию черносотенного романа В. Пикуля, хотя такого же рода публикации поощрялись до этого много лет.

    Но в общем у "патриотов" были все основания смотреть в будущее с оптимизмом.

    На их стороне была такая фора как дружная спайка, цинизм и лицемерие, полная бессовестность, безудержная демагогия, наконец, те самые мафиозные методы борьбы, какие они с такой настойчивостью приписывали "масонам и сионистам". И самое главное, "разоблачения" сионизма, как воздух, были нужны властям.

    Я не думаю, что выскажусь слишком смело, если предположу, что на случай критической ситуации, наподобие той, что сложилась в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии в 1968 или в Польше в 1981, в Советском Союзе еще при Брежневе был заготовлен особый план действий.

    Обвинение евреев в "подрывной деятельности" в пользу сионистов и затем массовая высылка в Сибирь или иные репрессии должны были выручить режим. То, что этот план до сих пор не приведён в действие, я объясняю тем, что после неожиданно быстрой смены в СССР сразу трёх лидеров, к власти пришли люди, которые поняли, что оживить труп уже невозможно. Они взялись за демонтаж самой системы.

    Такая грандиозная и ответственная операция, как спасение системы путём контрабандной подмены умершей идеологии, не могла выполняться без руководящего участия ОРГАНОВ.

    Отнюдь не случайно и то, что Дмитрий Жуков — в прошлом работник госбезопасности. Он был давно в отставке, но в подпитии любовно демонстрировал друзьям свой майорский мундир. Не могло быть сомнений, что он сохранил связь с взрастившей его организацией. Да и фильм о тайных кознях сионизма он делал по заданию этого почтенного ведомства.

    Историк Николай Яковлев написал "1 августа 1914 года" тоже не без ведома органов, с которыми имел очень тесные, почти родственные контакты (сын Юрия Андропова — его ученик, много лет работавший под его руководством).

    Яковлев выполнял задание в рамках общей стратегической задачи по переводу стрелки на железнодорожных путях истории. Было решено в очередной раз "исправить прошлое" и пораженческую позицию большевиков во время Первой мировой войны превратить в патриотическую, а пораженчество приписать жидомасонам.

    Из того же круга художник Илья Глазунов, ловко спекулирующий на старорусской теме. КГБ искуственно создавал ему репутацию полудиссидента и одновременно устраивал грандиозные персональные выставки, сопровождая их неслыханной рекламой — при том, что в СССР даже самые крупные художники далеко не всегда при жизни удостаивались хотя бы одной персональной выставки.

    Подлинная идеологическая диверсия была совершена КГБ с помощью ближайшего друга Емельянова Евгения Евсеева — того самого, которому Емельянов позвонил после ареста и сказал "Женя, я не виноват". Евсеев написал грандиозную, в 500 страниц, книгу по "разоблачению сионизма", — столь одиозную, что её решили не публиковать широко, но издали пятьсот экземпляров для служебного пользования.

    В Институте истории Академии Наук СССР, где работал Евсеев, это сочинение вызвало бурю. Книга была признана антисемитской, редактору был объявлен выговор, научный руководитель Евсеева получил замечание. Всё это, однако, осталось внутренним делом Института, книга же была разослана по обкомам и горкомам партии как последняя инструкция по еврейскому вопросу.

    Сотрудничество между КГБ и антисемитской мафией давнее и прочное, и это не может быть иначе.

    И всё же трудно переоценить то обстоятельство, что, совершив преступление, Емельянов первым делом бросился к работнику КГБ (Бакирову – Л.С.), надеясь на его помощь и, может быть, защиту.

    Тем, что суд над Емельяновым, намеренно устроили во время отпуска Бакировых и их "не нашли" (при советской паспортной системе не найти человека можно только при заведомом нежелании!), не означает, что Бакирова удалось вывести из игры. Связь КГБ с антисемитской мафией стала юридически доказанным фактом.