Сибирская Тилимилитрямдия

Мысль когда-нибудь побывать в Тофаларии грызла нас давно. Процесс проходил волнообразно. То есть эта самая мысль набрасывалась на нас не каждый день, а время от времени. То она закапывала наши походные устремления, как собака прячет под будку старый мосол, то вдруг ни с того, ни с сего начинала яростно и смачно трепать наши восторженно настроенные души.

А в ту зиму мы вдруг внезапно осознали, что еще немного, и с таким отношением к природе-матушке, как у нынешнего хомосапиенса, от Тофаларии в скором времени вообще могут остаться только рожки да ножки. Одна моя приятельница очень здорово подметила, что земля тофов и сейчас уже вроде сказочной страны Тилимилитрямдии. Как-бы где-то есть, но, скорее всего, ее просто придумали.

Карочи, в прошлом феврале решение о поездке было принято окончательно и бесповоротно. Тем более, что в инете мы нарвались на следы активной деятельности Иркутского клуба спелеологов. Мы пошли по тем следам, и узнали, что сей Клуб организует романтически настроенных граждан на поездки в тьмутаракнные дали. То бишь, они собирают таких, как мы с Юрьичем, в стаи, структурируют, чтобы не допустить хаоса, а затем придают правильное направление под присмотром членов клуба, как правило, бывалых, но иногда и не очень.

Для тех, кто не в курсе: попасть в Тофаларию по земле можно лишь во второй половине зимы, по таежному зимнику, большая часть которого проходит по замерзшей реке Уда. То бишь это очень даже тьмутараканное направление, по которому Клуб спелеологов каждый год в феврале организует чайников-энтузиастов на преодоление трудностей и приобретение впечатлений различной степени тяжести.

Как вы уже догадались, мы немедленно влились в стаю и поддались структурированию. Земля тофов манила неизведанными далями и невиданными красотами.

Всего нас набралось восемнадцать туристически настроенных личностей на шести автомобилях, готовых «упрямо резать тайгу дерзко и прямо через пургу».
Для познакомиться мы все с вечера прибыли в город Тулун, где нас поселили на симпатичной турбазе в одном доме на всех. Некоторые, особо шустрые товарищи успели застолбить себе койкоместо. Остальные скромно расположились на ковриках по углам. Углов было значительно больше, чем кроватей, поэтому места хватило всем.

Весь вечер и часть ночи мы усиленно знакомились и сплачивались в единый монолитный организм, употребляя для этого исконно русские средства. Посему утренний подъем некоторых экспедиционеров был слегка затруднен в части обретения памяти, зрения, равновесия, а также отдельных имущественных ценностей.

Один из членов команды все утро активно искал спальник, на котором, как оказалось, в это время сладко спала другой член команды. А кстати! А где той ночью почивал сам владелец спальника? Вот вопрос, о котором история почему-то умолчала. Но в общем и целом, несмотря на некоторые мелкие казусы, весь наш коллектив был уже сплочен, как китайцы на параде, и «на зимник экипажи встали» и пошли по нему красиво, словно «группа в полосатых купальниках».

Правда, зимник — это вам не германский автобан, на котором тока разогнался, как уже приехал. На зимнике и разогнаться не успел, как уже жужжишь двигателем и жулькаешься туда-обратно в густой снежной каше или болтаешься на колее, «набитой» посреди тайги исполинскими колесами «Уралов», или     «словил» себе под зад каменюку и повис на ней, растопырив колесья.

Зимник — это такое развлечение для стойких духом мужчин, мотивированных и ориентированных на преодоление трудностей в перерывах между тусклым прозябанием в кабинетах и офисах. Сначала они стройными рядами двигаются вперед и вперед, но как только очередная машина натыкается на очередное препятствие, они дружной толпой выпрыгивают из-за рулей и бегут на помощь собрату в радостном предвкушении. Женщины в это время скромно поправляют легкий, неброский походный макияж.

На преодоление любых дорожных препятствий требуется время. Да и на макияж оно тоже необходимо. Так что 350 километров до тофаларского села Алыгджера, мы «шли» 12 часов, или даже чуточку больше. Все вышеописанные аттракционы в виде камней, траншЕй, льдов, снегов, заносов и торосов имели место в пути, что не давало нашим мужчинам скучать, а женщинам позволяло пребывать в восхищении от их дерзости, стойкости и отваги. И, естественно, гордиться ими, ибо в суровых условиях экспедиции им удавалось находить изящные и нетривиальные решения.

Вот случился, например, у нас по дороге скромный и неприметный пенек, на котором очень не повезло раскарячиться одному из автомобилей нашей экспедиции. Авто слегка покачивалось, рычало двигателем и усиленно размахивало колесами, но пенек стоял насмерть. И что бы вы думали? Наши мужчины просто взяли и выпилили этот пенек бензопилой. Из-под авто выпилили. Почти ювелирно, прям как финские дровосеки в пятом поколении. Правда, пока один пилил, остальным пришлось цепко держать хозяина авто. Но все получилось отлично. Коллектив, он ведь сила!!! Так что с трассой мы таки справились на «ура», не испытав по пути ни суровых лишений, ни жестоких потерь.

Погоду нам в те февральские деньки ворожили хором все тофаларские дУхи. В Иркутске не было таких теплых дней, какие застали мы в таежной глубинке.
Правда, Алыгджер вдруг встретил нас шквальным ветром. Ветродуй был такой, что даже коровы перемещались по селу изящным галопом. Честное слово! Я первый раз в жизни видела столь резвых коров.

Местные нам объяснили, что ветер там дует всегда, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, ибо в переводе с тофаларского Алыгджер означает «открытая долина». Там почти не бывает снега, и напрочь вымерзает даже самая зимостойкая смородина. Ветер вздымает там песчаные вихри и
выпадающий было снег уносит ещё на подлёте в неизвестном направлении. Но и тут тофаларские дУхи наворожили нам щастье. К утру после первой ночевки ветер стих насовсем, образовав нам полный штиль пополам с душевным комфортом.

Разместили нас в местной больнице. Койкомест опять на всех не хватило, но спать на коврике под стоматологическим креслом оказалось даже романтично.
Назавтра попытались найти проводника. Не в том смысле, что его не было совсем. Нет, проводник был договорен еще за неделю «до», но за день «до» к нему с большой земли приехали родственники, которые слегка пошатнули устои и чуточку повлияли на предстоящие планы — проводник теперь усиленно отдыхал «после вчерашнего» и потому долго не мог «найтись».

В процессе ожидания наши мужчины тряхнули мускулатурой и разгрузили внезапно образовавшийся у больничных ворот КамАЗ. КамАЗ привез с большой земли новую мебель, поскольку старая уже утратила былую красоту и функциональность после летнего наводнения.

Кто не слышал, позапрошлым летом Алыгджер был затоплен по самые брови за компанию с Тулуном. То бишь совсем затоплен. То есть абсолютно. И пока наши экспедиционеры таскали из КамАЗа мебельные коробки, маленький жизнерадостный фельдшер рассказывал, как во время этого самого наводнения они с односельчанами торопливо ломали кирпичную трубу больничной печи и через дыру в потолке выпихивали на чердак детей и женщин, и затаскивали туда матрасы и одеяла, чтобы тем было во что завернуться или прилечь. Фельдшер все это рассказывал весело, задорно, с огоньком, но нам отчего-то было вовсе не смешно.

Но не будем о грустном.

Итак, фельдшер развлекал нас триллером в стиле «экшин», мужики разгружали больничные мебелЯ, а под ногами у них металась счастливая сестра-хозяйка, пристраивая по углам содержимое КамАЗа, и причитая, что если бы не мы, разгружать бы им это богатство на пару с веселым фельдшером...

Через некоторое время в больнице закончились свободные углы, и часть спальников пришлось постелить уже под креслом гинекологическим. Сестра-хозяйка почесала в затылке и  предложила желающим переселиться из-под медицинских кресел в родильное отделение.

Это был щедрый жест. По прерывающемуся голосу сестры мы поняли, что родильное отделение — это святая святых алыгджерского лазарета, и редкому мужчине приходилось переступать порог этого сакрального места. Посему, посовещавшись, сакральное место решили не осквернять, к тому же под гинекологическим креслом оказалось достаточно места.

После КамАЗа объявился, наконец, проводник. Все облегченно вздохнули, а то уже создавалось впечатление, что именно КамАЗ был нашей основной целью на тофаларской земле. Проводник оказался совершенно нетипичным. Естественно, мы ожидали увидеть маленького, сморщенного жизнью дедкА с мудрыми узкими глазами на сером, изборожденном морщинами лице, с трубкой во рту и собакой лайкой возле ног, но в своих представлениях мы ошиблись так глубоко, как не ошибается сапер, перерезавший не тот провод. Проводник оказался высоченным красавцем тридцати с небольшим годков лишь с легкой раскосостью глаз, выдающей некоторое наличие в его жилах тофаларской крови.

С появлением проводника наше пребывание в Алыгджере заметно оживилось. Хотя да... для мужчин оно оживилось еще с появлением КамАЗа.

Но дальше была прогулка на Кара-Буреньские водопады, а следом за ней поездка на Удинские пороги. И то, и другое произвело неизгладимое впечатление на наши урбанистические души.  Как там у Владимира Семеновича в песне? «Внизу не встретишь, как не тянись, за всю свою счастливую жизнь десятой доли таких красот и чудес!»

Представьте себе горы, вставшие на дыбы, вывернутые наизнанку невозможною силой природного естества, сосны и кедры, устремленные из расщелин в далекий космос, и застывшую в скалах геометрию водных струй всех оттенков белого цвета... и голубого, и бирюзового, и песочного... Спутавшиеся в движении потоки, нашедшие себе дорогу, но не добежавшие до цели, замершие на полпути в стремительном порыве вырваться из каменного плена... И реку, закрывшуюся узорным панцирем, под которым бьется ее живая, кристально-прозрачная душа...

На этом месте полагается вдохнуть и сделать паузу, дабы переварить снизошедший на нас объем впечатлений и радостных восторгов, полученных за день.

А назавтра мы подались в местные алыгджерские пещеры. Все ж таки наша экспедиция была не просто так, а с Клубом спелеологов. Но до пещер я не доползла, о чем плачу горючими слезами. Девять километров крутого подъема по скользкой зимней тропе я не осилила, сдулась, прокарабкавшись вверх чуть меньше половины пути. Пришлось Юрьичу охватить меня заботой и вниманием, ухаживать и подавать горячего чаю из термоса, а после спускать на себе вниз до деревни, ибо вниз идти по скользкой зимней тропе было ещё хужЕе. Вверх хоть на пузе ползти можно.

Но компенсацию за недополученные впечатления я себе выцарапала — на обратном пути переселила любимого супруга в пассажиры, и по зимнику вела машину сама, накосячив в пути только один раз, застряв поперек трассы на небольшом, но скользком подъеме. Так что путешествие в Сибирскую Тилимилитрямдию у нас вполне удалось.

Но есть один вопрос, который мучает меня до сих пор после этой поездки: ну почему оба медицинских кресла, и гинекологическое, и стоматологическое, находились в алыгджерской больнице в одном кабинете и в непосредственной близости друг от друга? Что это было? Древний тофаларский обычай или яркий пример комплексного подхода к медицинскому обслуживанию населения?