Соловецкие письма Николая Александровича Ильинског

СОДЕРЖАНИЕ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  4
БИОГРАФИЯ Н.А. ИЛЬИНСКОГО. . . . . . . . . . . . .  . . . . . . .  . . 6
ПЯТЬ ЛЕТ В ПИСЬМАХ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ИЛЬИНСКИЙ.
СТИХОТВОРЕНИЯ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 158
I. На память брату
Андрею Александровичу Ильинскому. . . . . . . . . . . .  . . . . . . 158
II. Стихотворения 1926–1930-х годов. . . . . . . . . . . . . . . . . 160
III. Стихи из соловецкого лагеря. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Москва, 26.03.1929 г.
Сердечный и любезный Коленька!
Итак – «горизонт был темен, как чернила», итак – «тяга начинается – я стою как тень»; итак – «бриллиантами крупные звезды горят». Как мой милый, далекий, Монтигомо – я люблю Вас за все это, и как помню!
И старый липовый парк с сычами, соловьями; и подталая дорога на  Разлив; и  березовый лес весь в  солнечном сквозняке, где мы  когда-то, помните, пили прохладный, прозрачный сок…
Все это я вспоминаю с той легкой радостью, от которой два шага
до грусти, и для меня это дорогие воспоминания.
Ах, добрый милый Константин Павлович1! Сухой запах махорки. Фикус. Портрет кисти Митурича 2, и теплые предрассветные чулки… Да, я за эти чулки полжизни отдам!
А те звезды, серый туман, стоящий в небе, звон ручьев и языческая, слепая тьма. Как сладко, грустно вспоминать, Коля, прошлое!
Разлив, та река, где мы стреляли селезней, и вся та весна – чистым,
прелестным, по-женски прозрачным воздухом, нашей дружбой,
Вашим домом и всем духом какой-то случайной праздничности – стоят передо мною.
Вы спрашиваете, прислать ли мне карту тех мест, где мы когда-то проходили? Это будет для меня очень приятно, очень дорого.
Жизнь так быстро летит, и всем ведь не так уж много. Вообще, пишите мне о Ваших охотах и обо всем.
Нынешняя весна нас не порадует. Охота запрещена. А я, между
прочим, думал Вас навестить. То-то бы походили, почитали стихи,
поговорили по душам.
Я, наверное, не  утерплю и  отправлюсь в  тайгу. Куда-нибудь
на крайний север, ибо в промысловых районах и только там, охота
дозволена.
В прошлом году весною я был в сказочных местах! Таких глухариных токов не видал никогда. В одну зарю, разом убил трех. Рысь убита – это совершенно справедливо. Но, что говорить о трофеях! Ведь дело не в них: было жутко, отчаянно-хорошо – вот главное. В охотничьем есть детское, языческое, это ярчайшее и наиболее сильное
чувство поэзии, созерцания тайных глубин собственного сердца.
«Я стою как тень!»  – это хорошо сказано и  правильно. Ведь на охоте от человека остается только тень, ведь он растворяется,
сладко, приятно отдается восторгу и дыханию.
Милый Коля! Я очень, очень рад, что по стихам мы свои, родные. Они у  вас, слов нет, пока не  совершенны, не  закончены, но в них есть главное: свежесть наивного восторга. Полной отдачи себя материалу… Это – первая ступень. Дальше уже нужно научиться владеть материалом. Я бы смог просто поделиться опытом
с Вами, посоветовать. Но сейчас я этого делать не буду, а подожду
следующих Ваших писем. Присылайте мне Ваши вещи и пишите их обязательно. Передавайте мой привет  – сердечный-сердечный – Александре Владимировне3, Сашеньке4, Верочке5. Посылать Вам стихи буду. Сейчас лень переписывать: много писал сегодня, и рука еле пишет. Обнимаю Вас, мой дорогой охотничий брат
и поэт! Не забывайте и пишите!
Соловьеву привет. Он талантливый человек.
Николай Зарудин6

1 Константин Павлович  – Константин Павлович Звенигородский  – зять
П.В. Митурича.
2 Пётр Васильевич Митурич (2  (14)  октября 1887  года, Санкт-Петербург  –
27 октября 1956 года, Москва) – русский и советский художник, теоретик
искусства, изобретатель. В то время был мужем Натальи Константиновны
Митурич (урожд. Звенигородская).
3 Александра Владимировна – Александра Владимировна Ильинская (урожд.
княжна Звенигородская), мать Николая Александровича Ильинского.
4 Сашенька – Александра Александровна Ильинская, сестра Николая Александровича Ильинского.
5 Верочка – Вера Александровна Ильинская, сестра Николая Александровича
Ильинского.
6 Николай Николаевич Зарудин (13.10.1899 – 13.08.1937) – русский, советский
поэт, прозаик. Арестован 21 июня 1937 года. 13 августа 1937 года по обвинению в  участии в  антисоветской террористической организации приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания.
В этот же день расстрелян. Место захоронения – «Могила невостребованных
прахов» на Донском кладбище в Москве. Реабилитирован 7 июля 1956 года.

БИОГРАФИЯ Н.А. ИЛЬИНСКОГО
Николай Александрович Ильинский родился 24  мая (1  мая по старому стилю) 1910 года в имении Котовка, Ардатовского уезда Нижегородской губернии. Это имение принадлежало его дяде, родному брату матери, князю Андрею Владимировичу Звенигородскому (поэту Серебряного века).
Его мать, Александра Владимировна, урождена княжна Звенигородская, была старшей дочерью князя Владимира Дмитриевича Звенигородского, представителя старинного княжеского рода, ведущего свою родословную от Михаила Черниговского.
Семья его отца, Александра Дмитриевича Ильинского, была многодетная (13 человек детей), что даже по тем временам, да еще в дворянской семье, было необычно. Николай был десятым ребенком в семье и последним из 5 мальчиков. Семья Ильинских считалась одной из знатных и богатых в Ардатовском уезде. Александру
Дмитриевичу, принадлежало десять тысяч десятин земли в Ардатовском уезде Нижегородской губернии.
Дед Николая, Дмитрий Васильевич Ильинский, состоял адъютантом командующего Черноморским флотом во время Крымской кампании при обороне Севастополя 1854–1855  годов. Кавалер орденов Святого Георгия 4-й степени за храбрость, Святого Владимира 4-й степени с мечами, Св. Анны 3-й степени. Награжден
золотой саблей с  надписью «За  храбрость» и  двумя медалями  –
серебряной за защиту Севастополя и бронзовой в память о войне
1853–1856 годов.
Его бабушка, Мария Илларионовна Ильинская (урожденная Мусина-Пушкина), была дочерью ярославского помещика, отставного инженер-майора Иллариона Александровича Мусина-Пушкин и Марии Николаевны (урожденной Струковой). Именно она получила огромное землевладение в качестве приданого, когда в возрасте 16 лет выходила замуж за 36-летнего Дмитрия Васильевича Ильинского.

Детство Николая проходило среди его братьев и  сестер то
в  имении отца, Успенском, то в  имении князей Звенигородских.
Его обучением и воспитанием довольно успешно занимались родители. Мальчик подавал большие надежды, особенно в литературном творчестве.
1 августа, 1932 года. Из письма А.В. Ильинской (его матери):
Родился маленький, 1 мая. Под окном цвели яблони и вишни – окна
были открыты. Чудный аромат наполнял ту комнатку, где в белой
люлечке лежал наш будущий поэт и охотник.
Его носили по  полям. Лугам и  рощам. Шли зимы, весны и  осени.
Мимиша стал хорошенький, хрупкий мальчик. Гуляя на лугу, он увидел маленького жеребенка и в восторге закричал: «Ми-ми». И с тех пор его прозвали Мимишей. Когда он подрос и начал учиться, стал увлекаться индейцами, сделал себе лук и  стрелы. Ходил на  охоту.
Так метко стрелял, что убил стрелой ястреба и много белок и разных птиц. Однажды убил прелестную лису. Десяти лет начал писать стихи. Любил леса, болота и все время проводил в наблюдении природы, охотничьих переживаний. Первое вдохновение поэзии – под впечатлением лунной ночи.

При луне
Светит тусклая луна.
Облачком застенина.
Светлый луч попал в окно.
Озарил мое чело.
Как увидел я луну.
Тот час бросился к стеклу,
Стал стихи я сочинять.
Карандашиком писать.

Позднее, мой драгоценный Коленька, т.е. Николай Александрович,
стал писать замечательные стихотворения, воспевающие природу.
Сборник хранится у меня, я его ежедневно перечитываю и все больше
прихожу в восторг от тонкого понимания и переживания. Его добрая
прямая душа, увенчанная цветами, дышит любовью добрых пожеланий
ко всему окружающему, близкому, родному. Будет счастлив тот человек, который войдет в его душу незаметной, голубой и ранней весной.

И так, теперь мой сын сочиняет стихотворения любовного характера, той, которая будет иметь счастье разделить с ним жизненный путь, а я старушка-мать, буду всей душой счастлива, если мой любимый, дорогой сын, будет счастлив, здоров и весел, и я приеду к нему, чтобы обнять и радоваться, глядя на него, моего медвежонка.
Сегодня 19 июля, память Преподобного Серафима Саровского.
Чудо Творца! Да сохранит тебя под своим покровом.
Безбрежно любящая тебя. Мама.

Николая не стало 8 декабря 1937 года.
Его последнее письмо из Соловецкого лагеря
от 27 ноября 1937 года
Дорогая мать!
Как твое здоровье? Я жив и здоров, но сердце болит. Желаю тебе
здоровья, сил и терпения. Крепко, крепко тебя целую. Твой сын Николай.
Мой адрес: Станция Кемь Кировской железной дороги.
Почтовый ящик № 200/1.

Последнее письмо Н.А. Ильинского, 27 ноября 1937 г.
Очень короткое письмо, написанное карандашом. Знал ли Николай уже свой приговор? Думаю, что если и не знал, то догадывался. Так это письмо не  похоже на другие его письма, которые он писал в течение 5 лет, каждый месяц.
Все письма полны любви к  матери. Он  называет ее  различными ласковыми словами, интересуется здоровьем, домашними делами, советует как лучше поступить в тех или иных домашних ситуациях. Интересуется делами сестер, дяди, соседей. И очень переживает смерть своего любимого брата Андрея. Это звучит в каждом его письме и выражается в сильной любви и заботе о своем племяннике Шуре (Александре), сыне Андрея. Просит маму учить и воспитывать Шуренушку, заботиться о нем, надеется на то, что по возвращении они будут жить все вместе – он, мать и Шура.
Николай Александрович имел среднее образование второй ступени и закончил шоферские курсы в Батуми, куда он ездил к своему старшему брату Александру Александровичу (репрессирован и расстрелян в 1937 году в Батуми). В Москве работал на автобазе НК Связи.
Его арестовали в ночь с 24 на 25 декабря 1932 года, в Москве,
в квартире его дяди, в 3-м Монетчиковском переулке, в полуподвальном помещении. Приехавшие люди разбрасывали вещи, ломали печку – искали оружие и запрещенную литературу.
В эту же ночь арестовали еще пятерых молодых людей, в возрасте от  20 до  23  лет, из  интеллигентных семей, которые собирались, чаще всего, в  квартире О.К.  Боголеповой, разговаривали
о литературе, истории и положении дел в стране. Это так называемая «группа Сонгало-Боголепова»7
.
Н.А. Ильинский Коллегией ОГПУ 16  марта 1933  года осужден
по ст. 58-8-11 УК РСФСР на 10 лет ИТЛ. Отбывал наказание в Соловецкой тюрьме. Особой тройкой УНКВД ЛО 25 ноября 1937 года
приговорен по ст. 58-8-11 к высшей мере наказания.
Расстрелян 8 декабря 1937  года. Вероятное место расстрела
и погребения – район Лодейнопольского лагпункта.
5 лет жизни на Соловках. И – письма, письма, бесконечные
ежемесячные письма, только они помогали не  сойти с  ума,
и связывали Николая с семьей.
7 Подпольные молодежные организации, группы и кружки (1926–1953 гг.).
К истории молодежного сопротивления большевизму: Справочник / Сост.
И.А. Мазус при участии Е.И. Мазус и Н.Н. Михалевой. М.: Возвращение; Государственный музей ГУЛАГа, 2014. С. 117–121.

ПЯТЬ ЛЕТ В ПИСЬМАХ

№ 1. 16 апреля 1933 года
Бесконечно любимая мамочка!! Крепко целую тебя, милую Сашеньку и  Шурушу. Как здоровье всех, а  особенно твое? Я  жив и  здоров, чувствую себя хорошо, но  мысль о  смерти Андрюши, моего любимейшего и ничем не заменимого брата легла тяжелым камнем на мое сердце, и нет сил забыть эту великую и неоценимую потерю. В ответном письме опиши точно и ничего не скрывая от меня, в какой обстановке он умер.
Доехал благополучно. Выехали мы из Москвы 5 апреля в 4–5 часов утра. Сейчас нахожусь на пересыльном лагерном пункте в карантине, совсем еще не определился, где именно. Пиши по адресу:
Станция Кемь Мурманской жел.  дор. СЛАГ ОГПУ. 1-й  отдельный
лагерный пункт. Мне.
Здесь лежит снег, и  залив Белого моря покрыт льдом. Крепко
всех целую. Твой сын Николай.

№ 2. 4 мая 1933 года

Это была открытка со станции Кемь Мурманской ж-д. АК ССР.
1-й отдельный лагерный пункт СЛАГ ОГПУ, пункт Латушка
Милая, дорогая мамочка!! Бесконечно любимая Сяся и  Шуренюшка! Если  бы вы  знали мою тоску, мою грусть, как я  скучаю о вас всех! Как здоровье каждого из вас, меня это очень интересует. Получили ли вы мое первое письмо? Я чувствую себя, в смысле здоровья, ничего, хотя за последнее время немного простудился:
охрип и кашель. Твои чулки и телогрейка меня спасли и спасают.
Работаю сейчас по погрузке бревен на платформы и складываем их в штабели. Здесь еще идет снег. Ветер и холодно. Залив Белого моря покрыт льдом. Иногда бывают голубые весенние солнечные дни, в небе с тревожными криками летают, как отлетевшие мечты, белые морские птицы. И этот крик будит в душе воспоминания
о дорогом брате Андрюшеньке, который от нас ушел так далеко-далеко и мы этого не ценили, когда видели друг друга.
Мой адрес: станция Кемь Мурманской ж-д. АКССР 1-й отдельный лагерный пункт СЛАГ ОГПУ пункт Латушка. Мне.
Сегодня в  12 часов дня прошел ровно 1  месяц как я  виделся с вами. Доверенность на получение денег с места работы вышлю.
Обо мне не  беспокойтесь. Питаюсь удовлетворительно. Пишите.
Берегите Шуренюшку. Целую крепко всех и люблю. Езды до сюда
3-е суток.

№ 3. 12 мая 1933 года

Милая мамочка! Я жив и здоров и обо мне не беспокойся. Как твое здоровье, а также Сашеньки и Шуруши? За последнее время адрес мой изменился и  сейчас будет так: АКССР г.  Кемь УСЛАГ
ОГПУ. 2-й Отдельный лагерный пункт, «Морсплав». Мне. С открытием навигации на Белом море, всего возможнее, уеду на остров Соловки. А  пока на  берегу моря в  лагере работаю в  Музпроме – привинчиваю струны к гитарам, сверлю и настраиваю.
Питание удовлетворительное, но  если ты  сможешь, пришли продуктовую посылочку: толокна, сухарей и что можешь, не отрывай от  себя. На  посылке и  переводе ясно укажи отчество.
А  то  здесь есть однофамилец и  тоже Николай. Свидание здесь можно получить только через 6 месяцев со дня прибытия моего в лагерь, т.е. с  18  апреля, т.е. 2  раза в  год. Береги свое здоровье и Шуры. Езды здесь от Ленинграда одни сутки. Посылаю тебе доверенность. Произведи расчет. Получи за первую половину декабря целиком и за 2-ю половину декабря за 10 дней, по 25 декабря включительно, получи за  неиспользованный отпуск и  заем облигации 4-го  завершающего  года пятилетки. Адрес автобазы есть на доверенности. Если будешь посылать посылку, то из белья
ничего не  присылай. Сохрани на  память кое-какие вещи после
бедного Андрюшеньки. Пришли Шурину открытку и  целуй его от  меня, скажи ему, что я  его люблю крепко. При производстве расчета там удержат за валенки 15 рублей и перчатки, в общем,  там будет видно.
Пришли кусочками лимонной кислоты и чего-нибудь острого.
Снимись с Шуриком, получше, и пришли мне открытки заказным письмом обязательно. Посылку посылай ценной. Положи пшена, сухарей и чеснока. Если есть открытка маленькая Андрюши, тоже пришли, а  большую сбереги. Постоянно еще не  знаю, где остановлюсь. Напишу еще. Крепко всех целую.
Твой сын Коля.

№ 4. 18 июня 1933 года
о. Соловки. Кремль
(адресовано младшей сестре Александре)
Дорогая сестра Сашенька!!
Получила ли ты от меня хоть одно письмо или открытку? Последнее закрытое письмо с  доверенностью на  получение мною не полученной зарплаты за декабрь месяц в Авто Базе НКСвязи.
Получила ли ты доверенность? И произвела ли расчет? На полученные деньги собери мне посылку из пшена, крупы, сухарей, толокна, чеснока, соли, 20  крючков для ловли рыбы, если можешь, еще чего-либо из съедобного, вроде сухарей, рыбы, толокна. Буду за это тебе очень благодарен.
4-го июня я переехал с материка на остров в Белом море Соловки. Местность здесь живописная. Зеркальные озера. В  которые опрокинулся только что начинающий покрываться листвою лес, масса чаек, которые совершенно не  бояться людей и  ходят как ручные. Ночи здесь белые и по ночам можно читать. От тебя
я  не  получил ни  одного письма. Отвечай на  это письмо скорее.
Пиши по адресу: Авт. Кар. ССР. г. Кемь, Почтовое Отделение Попов
Остров, 1-е  отделение СЛАГ. 1-й  Лагпункт, 1-я  рота. Ильинскому
Николаю Александровичу.
Посылку посылай только ценной, с полной надписью – фамилия, имя и отчество. Напиши мне, посылала ли ты мне чего-нибудь до этого письма? Буду ждать ответ. Как твое здоровье, здоровье мамы и Шуруши? Целую их крепко. Пусть они мне напишут
и пришлют свои фотокарточки заказным письмом. Очень прошу тебя как сестру, точно и подробно описать смерть Андрюшеньки, где, когда и в каких условиях она произошла, и целы ли его книги, стихотворения, писанные его рукой, которые надо сохранить как память. После его смерти моя жизнь потеряла всякую цель
дальнейшего существования, и я до сих пор не могу верить тому,
что его уже нет, и я  его никогда не  увижу. Вид природы больше
уже не радует сердце, раздавленное тяжелым камнем тоски смерти любящего брата. Если не  получу ответа, то  буду думать, что ты письмо не получила и писать больше не буду.
Я  жив и  здоров, питание удовлетворительное, но  аппетит у меня сверх того, что получаю, а поэтому и прошу тебя выслать мне посылку. Из белья ничего присылать не надо, только продуктов. Данный адрес теперь уже будет более постоянным чем  те,
которые я писал тебе в прежних письмах. Пусть Шуренюшка мне напишет письмо и нарисует в письме свою лапу. Я его часто вспоминаю. Крепко всех целую. Пиши скорее ответ. Любящий твой брат. Николай.

№ 5. 11 июля 1933 г.
о. Соловки. Кремль
Милая мамочка! 3-го июня я получил два твоих письма. Первое № 2, написанное тобой на пункт Латушку, на зеленой бумаге
от 16 мая и второе, заказное, от 24 мая с фотокарточкой Андрюшеньки, которые с Попова острова прислали сюда, в Соловки, кудая  прибыл 3-го июня и  нахожусь до  сих пор. Первое твое письмо с  описанием смерти Андрюшеньки я  не  получил, очень прошу тебя повторить его, указав точно, когда он уехал, как заболел, его
болезнь, смерть и где она произошла, кто сообщил о смерти и как
и где он похоронен – все точно опиши. Все его вещи без исключения, умоляю тебя, как мать, свято беречь и не продавать. Из обуви, белья и одежды пока присылать ничего не надо, у меня все есть, если что понадобится, я напишу. Сохрани тетради со стихотворениями любимых поэтов Андрюши. Я его часто вижу во сне,
и  это мне доставляет удовольствие рассеяться от  обыденщины.
С  его смертью у  меня умерло все – и  желание жить, и  чем-либо
интересоваться или радоваться. Все кончено, все бесцельно, все
пролетело как сон, и  прошлому нет возврата. Радуюсь теперь я только тогда, когда получу твое письмо, с твоим знакомым почерком. Береги милого Шуренюшку, теперь вся моя любовь перенеслась, после смерти Андрюшеньки, на него. Поцелуй его от меня в  щечки и лобик. Пусть он  мне нарисует что-нибудь и  напишет.
Снимитесь все вместе и пришлите мне карточку.
Милая мамочка!! Не убивай себя думой и заботой обо мне. Что мое заключение по сравнении со смертью Андрюшеньки! Я себя чувствую глубоко виновным перед тобой за те страдания и волнения, которые я причинил тебе. Нет и не будет мне прощения! Чувствую я себя здоровым и условия квартирные хорошие: чистота,
отдельная комната на 4 человека, с отдельными койками, матрацами и прочими постельными принадлежностями. Матрац присылать не надо. Окончательно на работу пока не устроился по своей специальности, а работаю на общественных работах: колю дрова и вожу вагонетку с дровами.
Местность здесь великолепная. Красивые озера, леса и  прекрасная вековая синь Белого моря. Я часто гляжу в ясный солнечный день в эту синь, где одиноко и далеко вертикальной чертой на тонкой горизонтальной полоске стоит маяк, молчаливый страж синих волн. Ночи здесь белые. Солнце не успевает закатиться, как
через 4 часа уже снова поднимается. Круглые сутки день, но зато
зимою будет обратное явление. Климат мягкий, и природа и растения как в средней России.
Красив сам Кремль с его огромными стенами и башнями, сделанными из огромных морских валунов. Чайки кричат назойливо и ходят как ручные. Интересен музей по своей исторической древности. Ну, пока довольно поэзии, а то записался.
Кроме двух писем получил здесь одну посылку, ценную на 30 рублей, весом 6 кг 800 грамм – сухари, пшено, чеснок, коробка толокна, сладкое варенье, сода, кислота. Она отправлена тобой 12 июня.
Большое спасибо за все это, так трогательно собранное, последнее.
Только мать не забудет, только она будет жалеть, и никто больше.
И это я понял теперь, как никогда в жизни. Получила ли ты зарплату из Автобазы по присланной доверенности. По твоим письмам я вижу, что получила все мои, кроме одного, которое я отправил в  июне, числа  15, уже отсюда, из  Соловков. Мой адрес: Авт. Кар.
ССР, г.  Кемь. Почтовое отделение Попов остров, 1-е  отделение
СЛАГ (Соловки), 1-й лагпункт, 1-я рота, мне.
Зимой сюда пароходного сообщения не будет, посылки посылать нельзя, но письма можно, мешают льды, так как часть моря замерзнет. Повторяю, не утруждай себя сбором посылок, на твоих руках Шура и ты сама без средств, а когда-нибудь соберешь, вроде толокна овсяного несколько коробок (оно, кажется, стоило сравнительно дешево) и что сможешь. Пришли несколько иголок для
суровой нитки. Целую Сашеньку. Буду писать аккуратно раз в месяц. Посылаю на память несколько соловецких колокольчиков, сорванных мною у старой кремлевской башни. Крепко целую. Привет всем. Пиши. Твой сын Николай.

№ 6. 8 августа. 1933 года
о. Соловки. Кремль
Бесконечно любимая и  дорогая мамочка!! За  последние эти дни, особенно по  утрам, когда я  просыпаюсь и  вспоминаю тебя, я чувствую на сердце острую щемящую тоску, и дням тоски моейнет счета. Холодный воздух, бледнее светит солнце, и  это
 напоминает приближающуюся дождливую осень и темную полярную
зиму с 3-х часовым коротким днем. Одиночество, заброшенность,
дальность расстояния морально давят. Бедная, бедная моя дорогая мамочка, сколько несчастья и горя ты перенесла за свою жизнь и  теперь осталась одна на  старости лет, почти совсем забытая.
Не суждено было осуществиться твоему стихотворению, которое
ты посвятила мне, где пишешь:
«Ты придешь, я увижу,
Что ты все такой же,
Милый Миммушка – голубчик,
Будь всегда со мной же!»

Я его часто вспоминаю, и эти строки дышат любовью и заботой незаменимой никем святой матери. Особенно любил повторять две последние Шуруша, делая ударение на слово «будь».
Больше всего меня интересует твое здоровье, здорова ли ты?
Как себя чувствуешь? Так как твоя жизнь  – есть моя жизнь и радость.
Я здоров, чувствую себя удовлетворительно. Как здоровье Сашеньки и Шуруши? Целуй их от меня. Я часто сейчас себя проклинаю за то, что временами бывал груб со  всеми вами и  не  ценил того, что был вместе с вами, видел и слышал вас. Снимитесь все трое вместе и пришлите заказным письмом.
В середине июля получил твое первое письмо от 3-го мая с описанием смерти дорогого брата Андрюши. Я весь живу воспоминаниями о тех счастливо проведенных днях, когда мы были с Андрюшей вместе, росли и были среди природы. Надо же было случиться такому несчастию, заболеть ему сыпным тифом и умереть. С этим
я  никак не  могу согласиться, и  все это мне кажется кошмарным
сном, а не действительностью. Вся моя радость бывает тогда, когда
я получаю от тебя письмо со знакомым почерком, и оживаю. Пиши
почаще, а то вот уже полтора месяца я не получал от тебя писем,
и это меня беспокоит. Жду, жду от тебя письма, а его все нет и нет,
и  когда раздается свисток подходящего парохода, я  думаю, что
этот пароход несет в себе радость, и известие от тебя, моей дорогой и единственной матери.
Месяц тому назад знакомые мне говорили, что было, было мне
письмо, но я его не получил. Очевидно один мерзавец, желая мне
принести неприятность, уничтожил его. Я  теперь прошу письма на мое имя оставлять в канцелярии. А не выносить в коридор на столик, где их разбирают.
За все время мною получено от тебя письмо №  1, №  2 и  3-е,
заказное, с  Андрюшиной фотокарточкой, а  также одна посылка,
посланная тобой в  июне на  Моресплав, о  чем я  уже писал тебе.
В  предыдущем письме. На  всякий случай повторяю свой адрес:
Авт. Карельск. ССР, г. Кемь, 1-е отд. Слаг, (Соловки), 1-й лагпункт,
1-я рота, мне.
Получила ли ты мое последнее письмо, в котором было послано несколько колокольчиков, цветов, сорванных у  стен Кремля.
Оно было адресовано по  тому  же адресу, до  востребования. Отвечай. Из вещей пришли мне валенки и зимнюю шапку с ушами,
черную, старую, которую носил Андрюша, и если есть, то теплые чулки, перчатки. Больше присылать из  вещей чего-либо совершенно не  надо, т.к. это будет лишняя тяжесть, которую носить и уберечь от кражи трудно. Посылку посылай только ценной. Если сможешь прислать что-либо из продуктов, то пришли, не отрывая
от себя. Получила ли ты расчет авотобазы по моей доверенности?
Если получила, то пришли рублей 20, а если их нет, то и не думай
о их присылке. Ботинки крепкие у меня с калошами есть, и сапоги
мне не нужны пока, а если понадобятся, то напишу. Лишнего ничего не присылай. Обо всем высланном сообщай письмом. Оченьпрошу тебя из оставшихся вещей после Андрюши
 ничего не продавать, сохрани как память.
С окончанием навигации, приблизительно в  ноябре месяце,
посылки сюда доходить не  будут, а только письма, т.к. пароход
перестает ходить ввиду замерзания моря и льдин. Почтовое сообщение на лодках, где по воде, а где и пешком. Не знаю, останусь ли здесь, на острове на зиму или нет, но думаю, что останусь, хотя здесь использовать меня как шофера, по  специальности, нет возможности, ввиду отсутствия машин. Я  все еще работаю
на общих работах: колю дрова и, надо сказать, порядком устаю,
но  квартирные условия хорошие. Крепко всех целую и  люблю.
Привет всем.
Милая мамочка! Не тоскуй и не убивай себя думой. Что случилось, того не вернуть. Береги свое здоровье. За это время я постараюсь устроиться по лесному делу, будет легче. Здесь иногда бывают густые туманы, и  в то  время на  маяке бьют в  колокол, и этот пустынный звон тоскующего колокола напоминает прошедшие времена. Это чувство ты поймешь. Жду, жду писем. Целую крепко в лобик. Не тоскуй. Получила ли ты письмо от 9 июля, № 5. Пришли полностью стихотворение, твое, отрывок которого написан там.
Твой сын Коля.

№ 7. 20 августа 1933 года
о. Соловки. Кремль
(письмо адресовано тете, Татьяне Владимировне, урожденной княжне Звенигородской)
Дорогая Таня! 17 августа получил от тебя заказное письмо, где
ты пишешь о смерти бедной Ольги Константиновны 8 , а также сообщаешь, что через 5–6  дней вышлешь посылку, которую я  уже и получил вчера, и за которую я искренне тебе благодарен и тронут твоим вниманием. Посылка ценная на 30 рублей с сухарями, пшеном, луком, солью, большим куском сахара и лимонной кислотой – все полностью получено. Я знаю, как все это трудно и некогда
собрать, а особенно тебе, и так уставшей от работы. Большая тебе
благодарность за подробное письмо, а то я совсем впал в полную
неизвестность, т.к. последнее письмо от мамы получил от 24 мая,
с  Андрюшиной фотокарточкой. Мною  же было послано, кроме того, которое ты получила, на Сашенькино имя, еще два письма на имя мамы до востребования, на 17-е п/о. Это будет третье.
Милая Таня, я чувствую себя перед тобой глубоко виноватым,
в том, что иногда был к тебе невнимателен и груб, и это угрызение совести после твоего милого письма еще более увеличилось.
Я прошу у тебя извинения, ведь эта вся грубость происходила благодаря тому, что человек не  знает, что значит быть оторванным от своих родных. На ошибках человек учится жить, а на несчастьях строить свою духовную жизнь. Твое умное письмо меня успокоило, и я воспрянул духом. Милая Таня, я иногда временами впадаю в черную тоску, так бывает на душе тяжело, что не нахожу себе места. С  наступлением осени делается еще тоскливее, но я  стараюсь бороться с этим настроением. От Маши я получил на днях письмо, где она сообщает о  маме. Одновременно отвечаю  ей.
Крючки мною получены, за которые шлю большую благодарность.
Леониду Николаевичу передай мой привет. Местность здесь очень красивая. Воздух круглые сутки оглашается душераздирающими криками чаек, которые совершенно не  боятся людей. Сам Кремль издали тоже очень красив. Строения все очень древние,
есть интересный исторический музей с колесницей Петра Великого и другими историческими древностями. Стены Кремля огромны, широки и  высоки, сооружены из  огромных тысячепудовых и более морских валунов, которые цветут разноцветными мхами, а меж них приютились цветы и травы, и даже растут живописные
столетние кривые березки, а  несколько ниже синеет Белое море
и дальше сливается с горизонтом. Зиму, по всей вероятности, проведу здесь на острове. Крепко тебя целую и всех, всем шлю свой привет. Пиши. Любящий тебя Николай.
--------
8 Ольга Константиновна Боголепова, родилась в 1875 году, арестована 21 января 1933  году, умерла в  пересыльной тюрьме г.  Свердловска 10  июля
1933 года.

№ 8. 21 августа 1933 года
о. Соловки. Кремль
Дорогая, любимая сестра Машенька!
Благодарю тебя за  твое милое сердечное письмо, на  которое
и отвечаю тебе. Как, милая, ты себя чувствуешь сейчас, после воспаления легких? Тяжело, дорогая Машенька, вспомнить о такой тяжелой утрате, как смерть дорогого нашего брата, умницы, красавца Андрюшеньки. Ах, тоска, черная тоска, непроглядная окутывает мое сердце, вспоминая все это, и теперь представляется – осталась
одна осиротевшая мать, которая душевно страдает и переживает все несчастия и лишения.
Бедная милая мамочка, она хочет быть вместе со мною, но быть
вместе я не могу, т.к. я нахожусь не на высылке, а в исправительном
трудовом лагере, а при этих условиях жить вместе нельзя. Думаю
хлопотать о замене мне срока заключения высылкой, но это в будущем, о чем напишу.
В настоящее время я нахожусь не в Кеми, а на острове Соловки и, к  сожалению, разыскать Пирожникова, о  котором ты  пишешь, я не могу. От Танечки на днях получил письмо и посылку, и ей уже ответил. Милая Машенька, ты пишешь, что мне нужно, на это я тебе отвечу так, что тебе и без помощи мне тяжело жить,
и я  не  хотел  бы тебя обременять своими просьбами. Из  одежды
мне ничего не надо, а если явится возможность прислать что-либо из продуктов, то пришли, но повторяю, чтобы ты этим не подрывала свое питание. Я  знаю, как все это трудно достается. Где ты сейчас работаешь? Наверное, сильно устаешь?
Я себя чувствую удовлетворительно, курить бросил твердо
и  определенно, и  чувствую лучше. Как здоровье милой Леночки
и Валентина Константиновича? Поздравляю их с прибавлением семейства и желаю, чтобы их потомство на этот раз было более жизнеспособным. Как они назвали дочь? Как себя чувствует упряменькая Сяся, я ее очень люблю и часто вспоминаю, она тоже очень меня любит. Почему она мне не напишет? Я буду очень рад. Пишите почаще,
а то и так тоска смертная. Пиши по адресу: Авт. Кар. ССР. г. Кемь,
п/о Попов остров, 1-е  отделение СЛАГ (Соловки), 1-й  лаг. пункт,
1-я рота, мне. Как здоровье мамы? Я прошу, чтобы она не убивала
себя думой обо мне. Сегодня ночью вызван, здесь, на острове, на другую командировку. Пиши по старому адресу. Целую всех. Николай.

№ 9. 24 сентября 1933 года
о. Соловки
Милая, бесконечно любимая, дорогая Мамочка. За  эти дни я получил от тебя три письма. Первое от 2-го августа с письмом от Сашеньки, где ты пишешь, что только что вернулась и прочитала мое письмо. Второе письмо от 23 августа и третье от 3-го сентября с фотокарточкой и стихотворением. Все три заказные. Кроме
этого получил извещение на 20 рублей. Посланную тобой посылку,
о которой ты пишешь в этих письмах, очевидно скоро получу. Милая мамочка, большое тебе спасибо за все твои хлопоты обо мне.
Тебе теперь и так жить тяжело, лишившись помощи от Андрюши,
в связи с его смертью. Как моя милая мамочка, ты себя чувствуешь
в  отношении здоровья, а  также и  дорогая сестра Сася? Спасибо
ей за письмецо, целую ее крепко и люблю. Часто внимательно рассматриваю вашу фотографию и душой нахожусь с вами.
Я себя чувствую, пока, ничего, но доктор меня осматривал
и нашел, что у меня миакардит сердца, и что оно не в порядке.
Я сам замечаю, что мне иногда бывает трудно идти или тяжело работать, задыхаешься, да временами тоска черная, от которой никуда не  спрячешься. Я  сейчас работаю, с  24  августа, в Иодпроме: выношу носилками морскую желтую капусту с берега моря после шторма, а до этого доставал шестом с вилками со дна моря капусту. После работы рядом же много черники, гонобоба и брусники, которую ем, сколько хочется. Сейчас, после работы, сижу в лесу среди желтых березок и пишу, а вдалеке шумит море. Тишь и глушь, тоска о тебе моей дорогой, единственной
матери. Вот сейчас в лесу каркает зловеще ворон, и в этой тиши
сердце сжимается до  боли, и  в  голову лезут разные кошмарные
мысли. Вспоминается стихотворение:
Ворон каркает, печаль.
Кони торопливо
Убегают робко вдаль,
Поднимая гривы…
Или
Где-то далеко в полях
Ворон уносит разбитое
Сердце в железных когтях…
И вспоминается ужас – смерть дорогого брата Андрюшеньки:
Гроб на полотнах стучит,
В нишу спускается жуткую…

Милая, милая мамочка, так часто повторяются слова: «А в сердце выцветшем как в  погребе темно…»9. Ты  пишешь о  свидании
со мной. Я узнал здесь, что надо для этого получить разрешение
на свидание в московском ГПУ, и с этим разрешением уже приехать в г. Кемь в УСЛАГ (управление соловецких лагерей), после чегоменя вызовут с Соловков в Кемь для
 свидания.
О стоимости билета надо справиться в справ. бюро на вокзале.
Ехать надо через Петрозаводск в Кемь. Обязательно, если поедешь,
захвати с собой на 2 недели продуктов на дорогу и пока дождешься
свидания. Я, в свою очередь, тоже от себя подам заявление на имя
Нач. Отделения о свидании. Милая мамочка. Я очень хочу видеть
тебя и Сасю, но где достать деньги на билет, да и тебе с пороком
сердца тяжела эта поездка, но главное, где достать на билет? Итак,
хлопотать о свидании надо в Москве. Для свидания сообщаю, что
я прибыл на Соловки 16 апреля 1933 года, и свидание можно
получить через 6 месяцев. Хлопочи об этом на месте, если будет
возможность поехать.
Отвечаю на  твои вопросы в  твоем 1-м  заказном письме. Твое
письмо на Латушки с описанием смерти Андрюши получил после,
а  также и  его фотокарточку. Посылки получил всего две: первую
поменьше, адресованную на Морсплав, Попов остров, с сухарями,
пшеном, чесноком, луком и лимонной кислотой, а вторую, адресованную уже на 1-е отделение СЛАГ, 1-й лагпункт, побольше, длинная
с сухарями, пшеном, крючками, о этой посылке я получил письмо
от Тани. Больше я ничего не получал и сейчас жду с вещами, о которых ты мне писала в последнем письме. Посылки, конечно, здесь не пропадают, но лучше всегда сообщать в письме. Повторяю тебе, что из одежды, кроме теплой шапки, валенок, перчаток и шерстяных чулок присылать ничего не надо, т.к. вещи хранить совершенно
негде, и лишнее переносить тяжело. Адрес мой старый, на Соловки.
За отсутствием машины я по своей специальности шофера устроиться здесь не могу. Работаю я на своей работе честно, сам себя хвалить не  буду, но  нормы стараюсь перевыполнять на 30–45% как ударник, с первых дней прибытия в лагерь.
Очень рад, что ты  так много пишешь о  Шуруше. Ему, конечно,
у Лизы будет лучше, и ты себя будешь чувствовать свободнее. От Маши
я в августе месяце получил письмо, на которое и ответил, одновременно с письмом Тане. Милая мама, найди в записной книжке или в  тетрадке, где либо, у  Андрюши, его собственное стихотворение.
Он мне его читал последний раз, и я запомнил отрывочные слова, что
он пишет «Поезд будет меня мчать» и заканчивается стихотворение
«мчи же поезд меня в эту даль», кажется так. Постарайся найти и прислать мне. Шлю всем свой привет и целую. Бедная Ольга Константиновна! Я ее видел последний раз на пересыльной в Москве, и она ушла вместе с Костей, рядом. Горю дорогих Анечки и Маки вполне сочувствую и разделяю его. Целуй их от меня. Может быть, они
недовольны мной в чем-либо. Это их дело, но я вспоминаю их всегда
как родных сестер. Пиши чаще, я же аккуратно буду писать ежемесячно. В своем письме отвечай, что за такой-то месяц письмо получено и все. Это письмо будет за сентябрь месяц. Пиши.
Сейчас мне сообщили, что мне есть посылка. Завтра или сегодня пойду в Кремль ее получать, а письмо отправляю с попутчиком,
т.к. месяц сентябрь проходит, а за этот месяц письмо еще не отправлено. Крепко тебя целую, моя дорогая мамочка. Жду писем.
Твой сын Николай.
------
9 «А в сердце выцветшем как в погребе темно…» – строки из стихотворения
А.В. Звенигородского, дяди Н.А. Ильинского.

№ 10. 20 октября 1933 года
о. Соловки
(адресовано Елизавете Александровне Ильинской, сестре)
Бесконечно любимая сестра Лизанька!
Вчера получил твое письмо и  фотокарточку от  8-го  сентября.
Глубокой тоской заныло сердце, после всего прочитанного. Милая,
дорогая Лисичка, чуткая душа, доброе сердце, художница по природе. Я точно так же, как и ты, переживаю весь ужас того, что нет
уже нашего любимого брата Андрюшеньки. Иногда даже не  веришь, что его уже нет, и от этой мысли желается жутко. Пришла сырая холодная осень. Нелюдимо шумит широкое море. Холодныйветер шумит по крыше землянки. Полумрак. Приходит на мысль
 стихотворение Есенина:
…Кого-то нет, и тонкогубый ветер
О ком-то шепчет сгинувшем в ночи.
Кому-то уж теперь не мять по рощам
Щербленный лист и золото травы…

Все ушло далеко-далеко в невозвратное, и я остался один, осиротел после смерти Андрюшеньки, а прошлое кажется сном, болит наболевшая грудь. Вспоминаю, что у меня есть моя родная близкая мне по душе, дорогая сестра Лисичка, и на душе делается веселее.
Твое письмо одновременно наполнило мое сердце грустью воспоминанием о тех счастливых днях, проведенных вместе, о голубых озерах среди зеленых весенних озим, около ужовских оврагов, крик чибисов и бесконечное голубое ласковое небо. Задаешь себе вопрос, за что так жестоко преследует злой рок. Не видел я Андрюшеньки целых полтора  года, затем приехал и  был с  ним вместе
3 вечера, и уходя на работу простился с ним навеки.
Как твое здоровье? Я себя практически чувствую удовлетворительно. Тяжело пережить одиночество, потеряв близких.
Целую крепко милого Шуренушку, получив его карточку, буду бесконечно рад. Письмецо его получил и  вместе с  твоим письмом и карточкой как символ любви ношу в левом кармане, ближе к сердцу. Кажется, что часть твоей любви ко мне есть в этих строчках в этой бумаге. Жаль убитую двойным горем милую мамочку,
я страшно боюсь за ее сердце, которое и без того плохо. Большое
спасибо Михаилу за валенки. Дорогая Лизонька, ты пишешь, что
хочешь прислать мне посылку, за что спасибо, но мне будет очень
больно, если ты будешь посылать мне, отрывая от себя.
Сейчас я  работаю кочегаром на  специальной печи, для пережигания водорослей, зола которых идет на йод. Печь стоит от берега моря в 20 шагах, и когда на море шторм, то очень красиво: быстро бегут белоснежные барашки. Видя их, вспоминается повесть Бунина «Велга». Когда я работаю по ночам, то в свободное время от работы долго вглядываюсь в бесконечное звездное небо, смотрю на Большую Медведицу, на ковш, который стоял у нас в Котовке над колодцем, и мы каждый вечер, после ужина,
переходя из  низа наверх, смотрели на  него. Вот и  сейчас, может
быть, милая Лисичка, ты смотришь на этот ковш и думаешь об Андрюшеньки и обо мне. По ночам здесь на севере сияет северное сияние – это блещут столбы белого света, и иногда, когда снопы лучей, точно восходит ночное солнце, и глядя на это дикое явление, среди ночной тишины под этим звездным бездонным небом,
на плеск моря, делается жутко, и чувствуешь себя таким далеким
и забытым, вдалеке от родных, как камень, утонувший на дне моря
и не могущий всплыть.
О смерти Андрюшеньки я узнал от мамы перед отъездом из Москвы 4 апреля и был очень сильно потрясен. Ехал в вагоне и, смотря в пустоту, видел весну: белые березки, стоящие в озерах воды, зеленеющие пригорки и думал, и  не  верил, что его уже нет, что никогда не буду с ним на охоте, не услышу его любимого романса,
который он любил петь: «Слышен звон бубенцов издалека». Проезжая станцию Подсолнечная и Клин, вспомнил об Андрюшеньке, где он работал и строил лечебницу для туберкулезных.
Милая Лизанька, ты просишь сказать слово о Боге. Скажу тебе,
что наш дорогой Андрюшенька думал так  же, как и  ты, что Бог
слишком жесток к тем, кто этого даже не заслуживает и не сделал
за свою жизнь ни единой капли зла, но по последнему свиданию
с  ним я  вывел обратное заключение. Он  мне говорил, что когда
он узнал, что я себе автомобильной рукояткой вышиб локоть правой руки, то, говоря его словами, он сказал: «Я долго и искренне
молился». Мой пример беру с моего брата, и ты можешь сделать
из оного свое заключение.
О свидании нужно хлопотать через центр. Свидание можно получить через 6 месяцев со дня прибытия в лагерь, то есть с 16 апреля,значит 16-го ноября, но опять-таки
 нужно хлопотать через Московские ОГПУ. Прости за бессвязное письмо. Пишу, лежа в постели, немного прихворнул, болит голова и живот. Принял аспирин, чувствую
лучше, пройдет. Не  беспокойся, береги себя, чтобы когда-нибудь
увидеться и разделить на словах наше кровное горе. Целуй от меня
милого Шуренушку, он у нас теперь единственная память. Пиши почаще, не забывай. Люблю тебя. Твой брат Николай Ильинский.

№ 11. 23 октября 1933 года
о. Соловки
Милая мамочка!! На  днях получил от  тебя заказное письмо от  29  сентября,аперед этим открытку, где ты  спрашиваешь,получена  ли вещевая посылка? Да,  вещевая посылка получена полностью – и шапка, и фуражка, шарф и башлык – все пригодилось. Деньги от тебя – 20  рублей и  от дяди – 25, получены и  находятся на личном счету. Деньги мне больше присылать не надо, лучше, если будет возможность, пришли что-нибудь из продуктов, сладкого. Получила ли ты мое письмо за сентябрь от 24-го числа, в котором я тебе все подробно описал и ответил на все интересующие тебя вопросы о свидании. Самое главное, что меня интересует, это твое здоровье, а также здоровье милой Сашеньки.
На этих днях вышлю свой портрет, зарисовку тушью, вышло похоже, пришлю обязательно, как только получу разрешение на его отсылку. Ваша фотокарточка получена. Большое спасибо за  нее.
Сейчас я немного прихворнул: болит голова и живот, принял аспирин, стало лучше, пройдет, обо мне не беспокойся, старайся меньше волноваться и береги себя.
Я сейчас работаю кочегаром на  специальной печи для пережигания морской капусты, которую выбрасывает на  берегво  время шторма, потом ее  собирают и  сжигают на 
 печи, а зола идет для выработки йода. Работа не особенно тяжелая,
но беда в том, что дымно на юру, печь не огорожена. В результате, у меня было сразу 4 чирия, но сейчас прошло.
Здесь водятся тюлени, и  когда одного убили, мне пришлось
попробовать настоящий тюлений жир. Очень вкусный. По ночам
здесь бывает северное сияние, на  северной стороне неба горят
снопы лучей света белым светом, точно встает ночное солнце.
Я  часто, в  ясные ночи, гляжу на  звезды на  Большую Медведицу
и вспоминаю всех вас, а особенно тебя, милую, единственную, мою
дорогую, никем и ничем не заменимую мать.
Благодарю дорогого дядю за присланные 25 р. денег на табак,
но я курить бросил. Как видно по количеству твоих писем, я все
твои письма получил. В ответе указывай, какие ты, от какого числа, за какой месяц тобой получены письма. Последней я получил открытку от 13 сентября и уже позднее, недавно, заказное письмо № 379 от 29 сентября с наклеенной веточкой рябинки на жестком одном листке бумаги. От Лисички получил фотокарточку и письмо, одновременно отвечаю ей, посылаю через тебя. Перешли ей.
Письмо едет отдельно.
Северный ветер сорвал уже здесь пожелтевшие листья, ягоды пропадают, и природа приняла унылый вид. Дни стоят серые,
часто с  ветрами, и тогда на  море шторм. Огромные массы воды
колышутся и живут своей жизнью движения. Белые барашки живописно бегут по хребтам волн, и стоит непрерывный гул. Люблю в  ясную погоду на  море наблюдать удаляющийся по  горизонту моря пароход, черный дым которого долго-долго висит и тает над вечным простором воды, и чувствуешь себя таким одиноким, заброшенным, и  повторяешь про себя: «мамочка, где ты?». Целую милую Сашеньку. Пусть она мне напишет. Единственное, что приносит радость – это ваши письма, поэтому жду писем. Целую всех и шлю свой привет. Любящий всем сердцем. Твой сын Николай.

№ 12. 24 октября 1933 года
(адресовано Марии Александровне Ильинской, сестре)
Дорогая Машенька! Что же ты обо мне забыла и ничего не пишешь? Я  тебе ответил на  твое заказное письмо. Получила  ли ты  его? Как твое здоровье, изменились ли условия твоей жизни или ты все также, бедная, устаешь, так много работая. Как поживает Леночка? Жив ли их ребенок? Мой горячий привет Валентину.
Я себя чувствую ничего. Устаю, конечно, сильно. От дыма болит
голова и глаза, т.к. я сейчас работаю кочегаром, пережигаю морскую капусту для йода. Все страшно надоело, ничего не интересует. Уж очень редко ты мне пишешь, дорогой Машик, хотя я сам знаю, что чтобы написать, надо сосредоточиться, а когда отвлекаешься, писать трудно. Сейчас я немного прихворнул. Болит голова и  живот, выдерживаю диету третьи сутки – кроме кипятка ничего не ел, чувствую, что лучше. Как могилка бедной Сонюшки?
Посадила ли ты на ней что-нибудь? Если нет, то посади березку.
Она подрастет, и своим шумом над могилкой будет напоминать
ей о котовских осинках и березках, в которых она так любила проводить свое детство. Если явится возможность, то сфотографируй ее и пришли мне.
Сейчас, временно, сезонно живу в  землянке на  берегу моря,
и  в  шторм его шум хорошо слышен. Публика, окружающая  –
отчаянная – сплошное ворье. Мат, как правило, у  них второе
слово. Прости за бессвязное письмо, сама понимаешь, что в таких
условиях писать трудно. Отвечай скорее по старому адресу. Целуй
милую Леночку, Валентина. Желаю им всего наилучшего. Представляю себе Леночку, ведущую трамвай. Как она справляется со своими нервами, и какую категорию она получила по психотехническому испытанию, которое я тоже проходил, работая шофером в Москве? Пиши. Крепко тебя целую, дорогая Маша.
Любящий тебя, твой брат Николай Ильинский.

№ 13. 8 ноября 1933 года
о. Соловки
Дорогая, бесконечно любимая мамочка!
На этих днях мною получено от тебя письмо от 7-го сентября
со  стихотворением Андрюшеньки, а  также в  нем была вложена
бумажка, на  которой ты  сообщаешь, что выслала мне посылку
с перечислением содержимого. Эта посылка мною получена полностью. Спасибо за  шерстяные чулки дорогой Тане и  искренне благодарю за сахар, пшено, крупу, печенье и остальное дорогого дядю. Тронут его вниманием до глубины души. Крепко его целую.
Все присланное из продуктов очень пригодилось вовремя и оказало мне большую поддержку после моей болезни, о которой я писал
в  октябрьском, предыдущем письме. Болел несколько дней, чувствовал страшную слабость. Сейчас выздоровел.
Ты пишешь, что посылала мне свои новые стихи, я их не получал. Мною было получено только два. Это «Я люблю тебя как зелень» и второе «Я хочу, что б открылось оконце». И больше я никаких стихов не получал. Очень жаль, что пропало то, Андрюшено, стихотворение. Твои советы не  унывать и  не  поддаваться тоске
принял к сведению и стараюсь избежать этого, но, говоря словами
Андрюшеньки:

Возможно ль вдруг переродиться,
Не быть самим собой?
Когда и видится, и снится
Зеленый лес под синевой.
Отдать любимое разлуке,
Забыть, что чувства юны,
Завязнуть в пошлости и скуке.
Порвать божественные струны.

Трудно, очень трудно, но  надо привыкать. Милая мамочка,
ты права, что лучше ты приедешь на свидание весной, когда будет
тепло, а то уже наступили холода. Сегодня в первый раз, 8 ноября,
выпал снег и дует северный ветер.
Сегодня праздник, мы  отдыхаем, не  работаем. Переслала  ли
ты Лизе мое письмо, посланное на Б. Ордынку? Как себя чувствует
милая Сашенька? У меня к ней единственная просьба, это всячески стараться по возможности помочь тебе в твоей работе и своим поведением служить тебе утешением и заменой нашей утраты, дорогого сына и брата Андрюшеньки. Нет выше преступления, как расстраивать и огорчать мать! Создать душевный уют – вот единственная моя просьба к ней. Пусть она меня не забывает и время от времени напишет мне письмо. Мой привет Ане и Маке и всем.
Я их часто вспоминаю. Бедный дорогой Костя! Как ему будет тяжело узнать о смерти своей мамы! Неужели от него это скрывают?
Наверное, он будет страдать вдвойне. Мы с ним в одинаковой степени понесли потери: он – мать, я – любимого брата.
Я Андрюшеньку часто вижу во  сне  и, просыпаясь в  полночь,
лежу в раздумье на нарах в землянке. По крыше шумит ветер, звенит песком о жестяную трубу печки. Тяжелый храп спящих нарушает тишину. Лежишь и  вспоминаешь всех вас. Представляешь себе, как жизнь течет все так  же, как и  при мне. Трудно все это забыть. Радостно получать от вас письма. Зимой же, с закрытием
навигации, когда замерзнет Белое море, это будет в начале января,
посылки уже посылать нельзя, так как они будут возвращены, ввиду их недоставки получателю. Из одежды больше ничего не надо, обеспечен всем. Думы, думы, воспоминания лезут в голову.
Милая Мамочка!! Береги свое здоровье. Я  часто вспоминаю, как у  тебя
по ночам часто немеют ноги и руки. Жду ответ на это ноябрьское
письмо. Мысленно лечу к тому, кто сердце наполнил мое той радостью и любовью и кто, находясь здесь далеко- далеко, все-таки
«твой двойник неизменно со мной».

В душу мне ты вошла незаметно
Голубою и ранней весной,
Море радости жизни и света,
Милый друг, принесла ты с собой!

Шлю привет далекой Москве. Последняя просьба, храни остатки
Андрюшенькиных вещей, не продавай ничего, помни, что каждая
вещь есть воспоминание о дорогом брате, о разливе, весеннем пахучем березняке, о мшарнике. Прости за бессвязное письмо. Пиши
почаще. Крепко всех целую. Бесконечно любящий свою единственную мать, твой сын Николай Ильинский.

№ 14. 27 ноября 1933 года
Бесконечно любимая, дорогая мамочка!
Одновременно с  этим письмом высылаю свой портрет. Твое
письмо от 7-го ноября мною получено. Отвечаю на него по всем
вопросам.
Воспользовавшись случаем ухода всех работников из канцелярии, сел за стол и решил написать тебе все, что может тебя интересовать. Во-первых, работа на участке, где я провел с 24 августа по 19 ноября, закончена, и я позавчера прибыл с вещами из-за 10 верст, с так называемого участка Пичуги в Кремль и останусь, очевидно, работать на  зиму в  качестве инструктора или же при йодно-бромной лаборатории.
Зимовать, очевидно, придется здесь, на острове, чему сожалею,
так как не буду в состоянии чаще получать зимой письма, посылки, а также зимой не смогу получать свидания, если ты получишь на  это разрешение, ввиду закрытия пароходного сообщения.
Вчера ушел пароход «Глеб Бокий», проламывая себе высокой грудью дорогу в уже довольно толстом льду. Я стоял на окне старогоУспенского Собора и смотрел на
 горизонт холодного серого моря, на удаляющийся большой пароход с большой черной трубой, похожей на курящуюся сигару, из которой выходил клубами черный
дым длинным кнутом, висящим над водой. Смотрел на проломанную широкую дорожку во льду, идущую от берега в море, на этот единственный путь к материку, к той земле, на которой я когда-то был вместе с тобой, был так щедро награжден этим и не так это ценил, как надо было. И стало грустно, тяжело на душе, чувствуя свою
оторванность и одиночество. Пустынно, бесцельно и серо вокруг.
Перечитал твое письмо, вспомнил то время, когда мы с тобой
ожидали приезда Андрюшеньки. Наконец дождались, и вдруг так
ничтожно мало мне пришлось с ним видеться. И вот уже скоро год,
как я с ним виделся в последний раз. Его стихотворения выучил
наизусть, и в каждом знакомом мне слове вижу его – красивого,
высокого, умного. Почему бы не случилось так, чтобы умереть нам
вместе, или же мне, мне первому, чтобы не переживать этот глухой ужас разлуки с ним? Когда я увижу что-нибудь интересное, то
у меня является мысль, увижу Андрюшу, поделюсь с ним впечатлениями. Но вдруг вспоминаю, что его уже нет.
Жаль бедную Анну Александровну, и она теперь ушла к тете Наташе. Нет теперь только Колюшки, которого они подкармливали за то, что он им колол дрова. Ты сделала очень умно, что заказала портрет Андрюшеньки в увеличенном виде. Это реальное восстановление его памяти. Я вспоминаю и никогда не забуду то время,
как мы с тобой спали вместе на полу, точно сердце чувствовало,
что придется расстаться. Присылай мне свои воспоминания, как
вы  жили с  Андрюшей в  Сызрани. За  присланное воспоминание
крепко тебя целую и жду еще. Писем ни от кого кроме тебя не получаю. Мой горячий дальний привет Ане и Маке. Последней желаю всего наилучшего в их новой супружеской жизни. Да вот действительно, что значит не  судьба Маке стать нам родной, и  как действительность покрывает все это пеплом давности.
Все посланные тобой посылки мною получены.
Валенки как раз, теплые как печка, и кстати пришлись чулки.
Продуктовая посылка также получена, и я  ее  экономно расходовал, почти до этого времени. Пока я чувствую себя, в смысле здоровья, удовлетворительно, но временами кровь из носа все также продолжает идти, а  миакардит сердца признан врачами. Крепко целую милую Таню и благодарю за чулки. Деньги, 20 и 25 рублей,
получены на мой личный счет, и я по частям экономно их получаю каждый месяц. За все время по последнее письмо от 7-го ноября мною от тебя получено 10  закрытых писем, одна открытка и два денежных перевода. Надо сказать, что, по всей видимости, ни одно твое письмо не пропало. Напиши мне, какие ты мне посылала свои новые стихи. Этого письма я не получал, но возможно придет. Сашеньке напишу обязательно и пришлю свои новые стихи, наброски которых уже есть. Не  было время их окончить.
Как ты находишь сходство портрета со мной? Этот портрет
в октябрьские торжества был на выставке лучших ударников
в Солтеатре, и срисован как премия. Эти дни ожидаю, что может быть фортуна мне не изменит, и меня вывезут на материк, и мне удастся опять работать по старой специальности шофера. Жду фотокарточку милого Шуреньки. Он теперь должно
быть совсем большой. С наступлением зимы стало пустынно, чайки улетели, и море стало покрываться салом. Зимой письма будут доставляться на лодках по воде и по льдинам с большим трудом, и так 60 верст от Соловков до Кеми. О посылке уже конечно не приходится думать. Одет я  тепло, получил новый ватный пиджак,
мелистиновый и  брюки теплые серого цвета и  теплые валяные рукавицы, и мороза теперь не боюсь. Андрюшино пальто, в котором я уехал, у меня украли, а так же шлем кожаный, шоферскиеперчатки и  кое-какую мелочь. Иметь лишние вещи в 
 походной жизни – это тоже наказание, будучи окруженный ворами. С твоей безрукавной телогрейкой (душегрейкой) как с памятью о тебе
никогда не расстаюсь. Она меня очень греет, и я вспоминаю, как
ты давала ее мне надевать, когда я уходил в ночную смену на работу, а я еще неохотно ее брал у тебя. Половить рыбы мне не удалось, буду ждать весны. Весной, со вскрытием озер здесь рыба есть. Как прекрасны здесь лебеди, плавающие белыми клубами пены на синем море. Когда я работал на участке Пичуги, там был раньше скит какого-то монаха, то там было очень много лебедей как на море,
так и на лесных озерах. Присланное тобой стихотворение Марлинского «Осень» очень подходит к фону Соловков с его Белым морем.
Если будет время, возьми в библиотеке книгу о Соловецких островах и почитай.
Прости за бессвязное письмо. Все слова любви к тебе кажутся
недостаточными и  мертвыми, ужасно сердце томится желанием
видеть, обнять и говорить с тобой.
Весной хлопочи обязательно о свидании, а если выеду на материк, то сообщу, и ты приедешь. Машеньке я написал письмо в прошлом месяце, а так же и тебе. Получила ли ты его? В нем было стихотворение «В душу мне ты вошла незаметно». Я целую ее крепко.
Пиши, что нового, кто вышел замуж, кто женился? Тяжело получать известие о том, что любимый тобой человек вышел замуж,
но, правда лучше неизвестности. Целую всех крепко-крепко, а особенно тебя, мою единственную дорогую мать, одно имя твое делает меня радостным и счастливым. Прощай. Твой сын Николай.

№ 15. 15 декабря 1933 года
о. Соловки
Дорогая, бесконечно любимая мамочка! Милая сестра Сашенька! Как я сильно скучаю без вас. Эта разлука для меня тяжелее, чем самая тяжелая работа. Живу надеждой, что придет весна, и вы вместе приедете ко мне на свидание. Чувство разлуки, что вы далеко, что я не смогу вас видеть в ближайшее время, у меня бывает
особенно остро по утрам, перед тем как надо вставать, думаешь:
«опять день, опять тоже, а время шагает и шагает», и это чувство
принимает вид хронической тоски. Днем  же за  работой развлекаешься, и это не так заметно. Работаю я сейчас при лаборатории Йодпрома. Из той золы, которую нажигал на печи летом из морской капусты, химической перегонкой вырабатываем йод.
Но это, конечно, зимняя работа, весной же опять по участкам.
С 16 с.м. открываются шестимесячные курсы по йодному делу.
На  них я  буду учиться на  инструктора. Живу я  сейчас вдвоем со  старшим инструктором в  отдельной комнате. Человеком лет 35–40, очень тихим, который днями дома не бывает, и в свободное время я читаю книги. Комната уютная с электрическим освещением. Я ее всю выбелил и исправил печь с плитой.
Второго декабря мною, совершенно неожиданно, была получена
от вас посылка, состоящая из белых сухарей, пиленого сахара, гречневой крупы, пачки толокна и черных портянок. Все получено. Шлювам за эту неожиданную радость для меня тысячу благодарностей.
Не зная, что она была выслана, смотрю в список фамилий, кому
есть посылки и  вдруг вижу свою фамилию. Пришла она удачно,
с последним пароходом, т.к. теперь уже навигация закрылась. Неделю назад ушел последний пароход по узкой, прорубленной дороге во льду. Берега уже скованны крепким льдом. Теперь уже получить посылку можно только в мае-июне месяце. Письма же будут доставляться на аэроплане или же вплавь и волоком по льдинам
на лодках.
Получили ли вы мой портрет, а также с ним было вложено письмо. Есть  ли сходства? Мне совершенно никто не  пишет! Все как умерли! В отношении здоровья, чувствую себя удовлетворительно.
Как здоровье милой Сашеньки, а также и твое здоровье, дорогая
мамочка?
Контрольная работа по геометрии дорогой Саси висит у меня
в  головах, и  глядя на  знакомый почерк вспоминаю упряменькую Сасю, способную надоесть в 2/3 минуты, как в шутку говорил Андрюша.
Вчера прочитал брошюру о сыпном тифе, в этом кошмаре, унесшем у нас самого любимого брата и сына. С его смертью на сердце живет не заживаемая рана тоски о тяжелой утрате, никогда и никем не заменимой, и никакие больше лишения и несчастья не принесут сильнее огорчения, как его исчезновение с лица земли. Злой
случай заболеть тифом и  именно ему, такому мнительно-чистопотному человеку! Его уж нет! Смотрю на его карточку и думаю, что так жизнь наказывает жестоко такими испытаниями тяжелой утраты. Часто-часто я его вижу во сне, разговариваю с ним, бываю на охоте и живу наяву воспоминаниями, что он делал, что говорил
и как учил быть самим собой. Смотрю на карту. На точку Сызрань,
на этот роковой город. Пустынное кладбище около мутной Волги,
и в одиночестве посредине многострадальный крест, под которым
лежит наша радость, наша жизнь. Весною, когда сойдут снега, в это
время, когда мы раньше с волнением на сердце собирались на Разлив, его могила одиноко будет чернеть в весеннем волжском тумане. Вдали от нас и после, под яркими лучами весеннего радостного солнца, покроется бодрой пахучей травой.
Что слышно о милом Шуренюшке? Жду его карточку и буду рад
получить от него письмо с рисунками.
Здесь сейчас установилась ясная морозная погода, до этого же
были сырые бураны и снег. Солнце огромное, красное в 12 часов
дня поднимается на горизонт из-за моря, а в 2 часа, не поднимаясь
выше метра от земли, красным диском спускается в синюю пучину
вод. Тишина здесь стоит мертвая, надоедливые соловецкие чайки
не оглашают воздух беспрерывными криками. Из птиц, говоря словами Лермонтова, один лишь ворон против бури крылами машет тяжело. Его клекот неприятно действует на сердце. Красив кремль, построенный исключительно из огромных морских валунов, которые от древности проржавели желтым и коричневым мхом и производит впечатление ржавчины, а холодный и резкий ветер гуляет неслышными шагами «вдоль ржавых стен угрюмого Кремля».
В следующем письме пришлю свое стихотворение. Не  писал
до сих пор ничего, т.к. обстановка не располагала и был в каком-то
безразличии. Одет я тепло и от холода не страдаю. Так что в отношении одежды обо мне не беспокойся. Шлю свой привет Маке и Ане и всем. Шлю свою глубокую благодарность за присланную посылку, за внимание и память, и не нахожу слов выразить благодарность за принесенную мне радость и поддержку. Жду ответа.
Крепко целую тебя милая мамочка, не  расстраивай себя, береги
свое здоровье и мне будет легче и радостно, надеясь, что весной
ты приедешь на свидание. Готов ли портрет Андрюшеньки в увеличенном виде, о котором ты мне писала? Крепко целую милую Сашеньку, Танечку и благодарю ее за присланные чулки. Пишите.
Привет далекой и шумной Москве, по улицам которой я проезжал
на  автомобиле сотни раз. Одно воспоминание. А  посмотришь  –
кругом Соловки и широкое море. Твой сын Николай Ильинский.

№ 16. 16 января 1934 года
Уч. Нерпичи
Дорогая, бесконечно любимая и единственная мамочка! Здорова ли ты, моя милая? Я только и жду, когда наступит весна, и я смогу увидеть тебя, когда ты приедешь на свидание. Давно не получал писем от тебя. Последнее письмо было от  23  ноября, где ты  пишешь, что послала мне посылку с  сладкими сухарями. Все это
мною получено, о чем я уже писал в декабрьском письме. Получила ли ты мой портрет и вместе с ним письмо? Я здоров, чувствую себя удовлетворительно, но сейчас нарвал второй от мизинца палец на правой руке, и сегодня всю ночь не спал. Причина нарыва – набилась под ногти грязь.
С 12 января я назначен бригадиром Сельхоза по вывозке дров
из леса на берег моря на участке «Нерпичи». Местность здесь
великолепная. На площадке горы, покрытой редкими старыми
соснами и елями, стоит этот участок с забитыми бараками,
и на всей командировке 7 человек и 5 лошадей. Я бригадир, один
конюх и  5  возчиков. Из  Кремля сюда уехал 12  января. Отсюда до  Кремля, где я  жил раньше, 23  км. Работы здесь хватит до апреля месяца. Я сейчас доволен тем, что приходится быть в  красивой лесной местности на  лоне природы, и  чувствую
себя свободнее, работая на чистом воздухе, и жилищные условия хорошие. Продукты получаю сухим пайком сразу на 10 дней и готовлю себе сам здесь же на плите. Оттуда, где я работал раньше, меня сократили, и  курсы пришлось оставить, но  это
все к лучшему. Сейчас я являюсь как бы маленьким администратором и хозяином на своем участке работ, и работая по настоящему точно и аккуратно выполняю все возложенные на меня обязанности.
Внизу, под горой, вид на море, берега которого схвачены льдом,
а  дальше синь воды и  большие плавучие белоснежные толстые
льдины, своим видом напоминающие белых медведей.
Погода стоит теплая. Были дни, даже сырые, но день слишком
короток. Солнце показывается на горизонте на 1–2 часа, а то все
или заря востока или заря заката, но сейчас дни начнут прибавляться. Сейчас пишу письмо, сижу один у своего рабочего стола.
Пришел со склада, где принимал вывезенные дрова от возчиков.
Тишина мертвая, лишь за окном колко шумят старые сосны, также,
как и сто лет тому назад. На сердце тоска одиночества, оторванности. Сегодня видел во сне, что я с тобой ехал куда-то на санях.
Было радостно видеть тебя, но  боль нарыва прерывала мой сон,
и я проснулся в тишине глухой полуночи, глубоко осознав свое одиночество, что ты моя бедная, единственная мать, томишься вечной думой обо мне, о дорогом Андрюшеньке. Который ровно год назад в эти дни был с нами. И хотя я не был вместе с ним и не мог видеть его, но я чувствовал, что за этой решеткой у меня есть брат, мой любимый, наша гордость и большой ум. А сейчас на душе тоска,
пустота и одиночество и в голове одна фраза: «его уж нет!»
От Машеньки на днях получил длинное письмо. На это письмо
ей  отвечу, как только получу список на добавочные письма. Как
здоровье милой Сашеньки? Целую ее  крепко и  советую ей  быть
умной и  послушной во  всем тебе. Жду от  нее хотя  бы короткое
письмо и, если у ней есть ее новые рисунки, пусть пришлет. Что
слышно о дорогом воробушке Шуреньке? Как он поживает? Здоров ли, и жива ли его коза Зорька?
Маша пишет, что выслала мне посылку, но я  уверен, что она
ввиду закрытия навигации осталась лежать на материке. Письма
и  газеты доставляются сюда аэропланом. Дорогая мамочка, моя
единственная. К тебе просьба – это не простужайся, береги себя,
не тоскуй, старайся утешить себя тем, что с тобой есть Сашенька,
а придет лето, и ты навестишь меня. Пиши мне дни из своего дневника воспоминаний о Андрюшеньке.
Все, что ты прислала мне из вещей – пригодилось и, надевая их,
я с любовью вспоминаю тебя.
Целую милую Танечку и шлю всем свой горячий привет. Пошел уже второй год, как я расстался с тобой, а кажется, все это было так недавно. Пиши о  себе, как вы  питаетесь, и  почаще, хотя  бы раз в  месяц, а  то я  сильно беспокоюсь за  твое здоровье, ведь у тебя так плохо обстоит с сердцем. Это письмо за январь месяц. Завтра еду в Кремль, за продуктами, и отправлю это письмо. Пересланные мне расшитые шелком носовые платки, неизменно ношу с собой в левом боковом кармане, и память их священна для меня. Они еще сохранили запах духов, и они пахнут «голубой и ранней весною, морем радости жизни и света».
Крепко целую тебя, дорогой Мамик, дорогая Сашенька, не забывайте меня, пиши. Бесконечно любящий вас, сын и брат Николай Ильинский.

№ 17. 19 февраля 1934 года
о. Соловки, уч. Нерпичи
(адресовано Александре Александровне Ильинской, сестре)
Здравствуй, бесконечно любимая мамочка и Сася!
Что же вы мне ничего не пишите и не отвечаете на мои письма?
Последнее мое письмо я  получил в декабре месяце, в  первых
числах. В этом письме ты спрашиваешь, получил ли я собранную
тобой посылку с сахаром, сладкими белыми сухарями и прочим.
Эта посылка мною получена 3  декабря, о  чем я  уже писал в  декабрьском и январском письмах.
Последнее мое письмо было за  январь месяц, где я  тебе сообщал, что из Кремля уехал на участок работать бригадиром по вывозке дров к морю для сплава. Как здоровье Сашеньки, а также и твое, любимая мамочка. Я  здоров и  чувствую себя хорошо.
Целый день нахожусь на свежем морозном воздухе и чувствую,
что физически окреп по сравнению с прошлым годом. Жилищные, квартирные условия хорошие. Новый чистый барак стоит на плоскогорье среди старых живописных сосен. Барак внутри оштукатурен, чисто, светло, тепло. Живем в большой комнате
7 человек: я и возчики. Воров среди нас нет, и все можно класть
и оставлять дома, а не носить с собой на работу кусок хлеба,
как это было летом, когда здесь было много воров и  «урок».
У каждого имеется своя постель с матрасом, простынею, подушкой. А также из шинельного сукна серое теплое одеяло.
Матрас я  набил душистым сеном. И  этот запах напоминает
многое, когда я был на свободе. Окно у самого изголовья выходит
на восток, с видом ската горы с редкими соснами. В метель сосны
глухо шумят, будят в голове прошлое. А снег сухим шелестом осыпает стены и стучит в окно. А на утро вырастает перед самым окном белый-белый длинный сугроб. В двух шагах от постели, у письменного стола, плита, которая по окончанию работы горит неугасимо, на  которой я  и  готовлю, получив продукты сухим пайком сразу
на 15 дней. Эти дни были бураны. Нашу дорогу на участок замело
окончательно, ни пройти, ни проехать, но сейчас установилась морозная тихая погода с солнечными днями и морозными ночами.
Вот сейчас, например, без 15 минут 8 часов вечера. Небо все усеяно
крупными и мелкими, мигающими от морозного воздуха звездами. Ночь темна и нема. Сейчас меня позвали посмотреть северное сияние – живописная картина, которое и  опишу. На  светлой части неба, над выделяющимися вершинами черных елей огромная,
широкая фосфорическая дуга, захватывающая чуть ли не полнеба,
а в дуге и за ее пределами вертикальные яркие хвосты – столбы
более яркого фосфорического цвета. И это все кажется таким торжественным в тишине глубокой морозной ночи, где далеко на полюсе, под этим первобытным, чуждым обычному человеку светом, седеют серебряной сединой полярные лисицы и  песцы. Прости, что я так углубился сразу в описание красот северной природы.
Первое, это то, что я сильно беспокоюсь, почему вы мне ничего не пишите, ведь раньше я ежемесячно получал одно-два письма, а теперь вот уже два месяца, как я ничего не получаю. Например, получили ли вы мой портрет и письмо? Я всегда аккуратно пишу вам ежемесячно один раз. Это письмо будет за февраль. Как
видишь из  заголовка письма, нарисовал тебе пустынный синий
ландшафт зимнего моря с белыми огромными плавающими льдинами, да двумя воронами, которые постоянно живут близь нашего участка. Конечно, сознаю, что до художества далеко, но я хотел эти передать свое настроение.
Сегодня 9 февраля. Выходной день. И я  воспользовался этим,
перечитал все твои письма и так ясно восстановил в своей памяти
дорогого «бувата» Андрюшеньку, его приезд, разлуку и смерть. Эти
дни нахожусь под глубоким впечатлением того, что в эти дни год
тому назад мой любимый брат, моя гордость, лежал без сознания
больной вдали от родных в глухой Сызраньской больнице и умер
один, никем не понимаемый. Через 5 дней, в ночь с 14 на 15 февраля исполнится год его смерти. Жуткая действительность, которую я никогда не хотел бы переживать, как доживать до смерти любимого брата. А были в шутку у нас такие разговоры, между мною и  им, что он  говорил, что представь себе, что кто-нибудь из  нас
переживет другого и он, переживший, будет стар, у него вырастет
длинная борода, и он будет жить воспоминаниями о своем умершем брате. И вдруг это все превратилось в действительность, и его уже нет. Его фотокарточка вставлена в коричневую лакированную  за стеклом рамку и висит над постелью. И жутко на сердце в эти дни, дни мучительной болезни. И  уже прошел  год, и также пойдет дальше, но  его уже нет, и  не  будет на  этой земле. Знаю, что в этот страшный период времени между 14 и 15 февраля, в эту роковую ночь и ты здесь вдали от меня также вспоминаешь годовщину смерти брата и сына, нашей частицы сердца, и осенишь себя
крестным знаменем.
Милая, дорогая мамочка! Я  жду от тебя писем, которые меня
успокаивают и придают силы и желание жить. Здорова ли ты, уж
не заболела ли? Все это меня сильно беспокоит, и я по ночам замечаю за собой во время пробуждения от сна, от этих дум и снов начинаю стонать, о  чем мне уже говорили другие. Неполучение
от тебя писем объясняю тем, что трудно поддерживать связь и доставлять письма аэропланом или по другим причинам, но это безразлично. Я жду писем! Пришли в мае месяце или раньше фотокарточку Шуруши. Как он поживает и здоров ли он, единственная живая память? От милой Машеньки я получил в декабре длинное
интересное письмо и до сих пор не мог ответить, так как в этих
месяцах не имел добавочных писем, а писал вам только основное.
Напиши ей, что я ей отвечу, как только получу разрешение на добавочные письма. За это время написал ряд стихотворений, которые и посылаю тебе.

У мутных волжских берегов
Есть одинокая могила.
А в ней лежит моя любовь,
Надежда, молодость и сила.
Все отняла и схоронила
Та одинокая могила
У мутных волжских берегов.
Февраль 1934 г.
15.02. я  получил от тебя два заказных письма: первое со  стихотворением Блока «Когда-то гордый и  надменный» и  второе рисунком жаворонка. Твое письмо, где ты  нарисовала сызранское кладбище и посредине могилку Андрюшеньки, я получил еще
давно, а эти два заказных от 22 дек. 33 г. и от 5 дек. 33 г. с припиской, из которой вижу, что ты получила мой портрет. Пиши.

Памяти брата
Не вернуть тяжелой той утраты.
И весь свет теперь мне стал не мил.
Больше нет на этом свете брата,
Он лежит среди чужих могил.
Оттого ль шумят тоскою сосны
В этой полночи холодной и глухой,
Но в душе живут еще те весны,
Проведенные вдвоем с тобой.
Разве может нас земная сила
Навсегда с тобою разлучить.
Если двойник ушел в могилу,
То твой дух со мною будет жить.
И теперь в душе цветут те весны
Ландышами и теплом,
Хоть шумят тоскою черной сосны,
У меня, качаясь, под окном.

В следующем письме пришлю еще стихи. Здесь заметны первые
проблески весны и день стал длиннее. Жду весны и твоего приезда на свидание, лучше в июне месяце, когда откроется навигация. Крепко целую милую Сашеньку, привет Виктории, Тане. Обо мне пока не беспокойтесь. Я здоров и питание удовлетворительное пока, а дальше доживем – увидим. Только бы весною не заболеть северной цингой. Пришли какое-нибудь стихотворение или письмо, написанное рукой Андрюшеньки, мне нужно для памяти.
Особенно береги его последнее, из  Сызрани. Вышитые шелком
два платочка постоянно ношу с  собой и  вспоминаю с  глубоким
чувством то дорогое прошлое, никем не заменимое. Крепко, бесконечное количество раз целую тебя, моя нежная, дорогая, любимая мамочка. Нет выше счастья в жизни, как быть вместе с тобой, работать и утешать тебя на старости своим присутствием. Пиши.
Любящий тебя твой сын Николай.

№ 18. 9 марта. 1934 года
о. Соловки
Бесконечно любимая мамочка! Как, милая, твое здоровье и почему ты давно мне не пишешь? Последние два письма заказных получил в  феврале. Они были написаны и  отосланы 22  декабря.
До сегодня я находился на участке Нерпичи в очень красивой местности. О чем я тебе уже писал в своем февральском письме. Стихи там тоже были написаны: «У мутных волжских берегов» и другое.
Получила ли ты это письмо? Это за март месяц. Может быть еще
напишу добавочное за этот месяц. Работал здесь на участке бригадиром по вывозке дров из леса к сплаву на берег моря. Работали усердно, перевыполняя задания. Но сильно мешает снежная погода и бураны, заметающие дороги начисто.
Сегодня получил распоряжение собраться. Закончить работу, и завтра, 10-го, в выходной день, переехать в Кремль. Дальше как буду работать – не знаю. В смысле здоровья. Чувствую себя удовлетворительно, не  так, как прошлой весной, но  настроение вообще неважное. Здесь, на Нерпичи, привык к месту, к природе.
И переходить на другое место не хочется. Здесь и к природе находишься лицом, чувствуешь наступающее теплое дыхание весны из  голубого неба и  яркого света солнца. Звенят лесные синички в чащах, и это напоминает прошлые радостные счастливые весны.
Как здоровье милой Сашеньки. Она, наверное, сильно утомляет
себя уроками? Отчего она мне никогда не пишет? Ведь здесь вдали дорога каждая строчка с родного места. Как поживает милый Шуруша? Напишите мне о нем. Здоров ли он и можете ли прислать мне его фото? Он уже сейчас, наверное, стал совсем большим и умным мальчиком. Сашеньку я  прошу написать о  том воспоминании, как уехал Андрюша, кто его провожал и как прощался с ним Шуруша, и  как он  воспринял известие о  смерти Андрюшеньки.
Как был похоронен Андрюшенька? Гражданским или иным обрядом. Напиши мне все это, иначе я об этом ничего не знаю и от кого-либо другого узнать не могу. Через три месяца, в начале июня, откроется навигация, и я  буду хлопотать здесь о  свидании с тобой. Сильно скучаю о всех вас. Но утешая себя тем, что возможно
скоро ты приедешь на свидание, и мы увидимся. Дни здесь прибавились заметно, и солнце греет теплее и ярче. Чувствуется, что весна близка. Посылаю тебе два стихотворения.

Памяти моего любимого брата Андрюши
Отцвели голубые весны
Ландышем и теплом.
И ушли в небо звездные сосны,
Думаю о былом.
Все ушло, что мне было мило
Без тебя стал не мил мне свет.
Потому, что ушел ты в могилу,
И тебя с нами больше нет.
Оттого ль так тускло светит месяц?
Бледно на земле.
Ровно год, как ты ушел в могилу
В хмуром феврале.
31 01.1934 г., о. Соловки
***
Глушь, ты дикая, в разные стороны
Разбежалась лесами кругом,
Лишь летают да каркают вороны…
Море синее сковано льдом.
Жутко в этой холодной пустыне.
По ночам искры звезд шелестят.
И от ветра лишь в сумраке синем
Сосны-карлицы дико шумят.
Вспыхнет север сияньем морозным,
Заполярную глушь озарит.
Слух немеет, лишь в хаосе звездном
Льдами синими море гремит.
01.02.1934 г.

Милая, дорогая мамочка и Сашенька! Если бы вы только знали, как я люблю вас и скучаю. Надо помнить, что пока мы живем, не надо забывать друг друга и лениться писать. Ведь вот сейчас, с  каким  бы удовольствием и  радостью я  бы написал дорогому Андрюшеньке, но  поздно и  нет тех сил, чтобы вернуть это прошлое. Я  вас очень прошу сняться вместе у  хорошего фотографа
и прислать мне. Все письма и карточки, присланные вами, берегу
и ношу с собой, а в свободное время перечитываю, и нет большей
для меня радости, как получить от тебя письмо. Напиши обо мне
Машеньке, что я ее письмо длинное получил, но ответить вовремя
не смог, крепко ее целую. А также и Лисичку.
Временами кажется смешным и странным, что приехал сюда
в  бесконечный отпуск. И  все это как-то случилось комедийно
и быстро. Не так бы был я морально подавлен, если бы не случилась такая беда, как смерть Андрюшеньки. О себе я не беспокоюсь. Я один, и пока что здоров и всегда смогу своим честным трудом добыть себе для существования. Здесь отношусь я к труду также, если бы я работал и на воле. Нет у меня ни одного прогула, отказа от работы или какого-либо высказывания. Делаю все
так, как мне подсказывает внутреннее я. Вот уже шесть дней,
как я  уехал с  участка и  устроился работать трактористом
на  тракторную базу. Сейчас работаю по  ремонту. Скоро буду
ездить. Устроился я сейчас хорошо. Рядом с гаражом. В чистой
выбеленной комнате, небольшой, нас двое. Электричество, стол
и все удобства. У каждого своя постель. О нарах нет и помина.
И вообще в культурно-бытовом отношении хорошо.
Какая радость – получил от вас сразу три письма: два заказных
и одно простое. Первое заказное от 22 января, второе – от 2 февраля, а третье, простое, от Сашеньки, от 3 января, в котором и было одно ее письмо на двух листочках из блокнота. Меня очень сильно опечалило твое письмо от 2-го февраля, где ты пишешь, что ты заболела, что у  тебя болит в  бедре левая нога, не  можешь ходить, и что это от сердца. Отвечай скорее, как ты себя чувствуешь сейчас,
а также, выздоровела ли Лиза и почему она ничего не пишет. Я милую Лизоньку очень люблю и всегда жду фотокарточку с Шурушей.
Помню о ней.

Сейчас я немного заболел. Имел неосторожность съесть натощак винегрет с зелеными помидорами. Но сейчас уже встал с постели, ослаб, т.к. 4 дня ничего не ел, не мог. Сейчас противное состояние выздоровления: сосет под ложечкой, тошнота. Из одежды мне совершенно ничего не надо, ни верхнего белья, ни пиджаков,
ни валенок. Что прислать, я напишу сам. И тогда только высылай.
В отношении питания сейчас недостатка не ощущаю, когда буду,
то  напишу. Не  беспокойся обо мне, милый мамик, мой святой
и  всем сердцем любимый. Письма, о  которых ты  спрашиваешь,
я не получал. Письмо как ты доехала до Андрюшеньки с Шуриком,
а также и письмо, где была нарисованная тобой могилка Андрюшеньки. Очень жаль. Спасибо милой Сашеньке за ее письмо. Мой сердечный привет Виктории, которую я часто вспоминаю с самым светлым и отрадным чувством как умную и хорошую девушку.
Сейчас пишу. А за стеной играет гитара. В ее звуке есть похожие, из романса, который ты пела «Свою куклу раздела малютка», и на сердце так грустно стало, вспомнив этот романс, звуки рояля, счастливые котовские весны с Андрюшенькой. Надо сказать прямо, что с ним у меня умерла надежда и радость будущего и настоящего.
По прошествии 2/5 моего срока, т.е. через три  года, буду
иметь возможность подать заявление на колонизацию. И тогда можно будет жить постоянно нам вместе. Мне больше никого и ничего не надо, как только видеть тебя и жить с тобой. Главное – береги свое здоровье. Крепко целую.
Наступает голубая и ранняя весна и с нею так много связано дорогих воспоминаний. И скучно и грустно и некому руку пожать…
Море радости, жизни и света где-то осталось далеко-далеко и поймет ли она эту грусть. Мой горячий привет Марии. Я буду ждать ответа, сообщи скорее о здоровье твоем и Лизы. Очень беспокоюсь.
Твой любящий сын. Николай.

№ 19. 22 марта 1934 года
Здравствуй, моя милая драгоценная мамочка! За  эти последние дни от тебя мною получено 1 письмо, в котором было 2 фотокарточки, твоя с Шурой и вторая одного Шуры с игрушками. Это письмо я получил в конце января месяца, а в конце февраля получил твое письмо от 18 февраля и одновременно с ним письмо
с фотокарточкой милой Виктории. Ты в своем последнем письме
от 18 февраля пишешь воспоминания о смерти и похоронах нашего дорогого Андрюшеньки. В эти дни я тоже был под впечатлением этих воспоминаний, которые останутся на  всю жизнь и  которых не смоет время. Нет тяжелее утраты. Никем и ничем не заменимой как смерть Андрюшеньки.
Дорогая мамочка, письмо от  Маши получил, которое ты  мне
переслала. Прошу написать ей, что ввиду того, что количество отправляемых мною писем строго ограничено, в месяц одно основное письмо, то поэтому я ей ответить не могу, т.к. в дополнительных письмах мне отказано, а одно основное в месяц я буду писать только тебе. Если увидишь Викторию, то передай ей мою глубокую
благодарность за присланное письмо и фотокарточку. Я буду очень
рад, если она время от времени мне будет писать о себе, своем здоровье. Не пишу ей по той же причине, что и Машеньке, т.е. отсутствием дополнительных писем. Напиши об этом же и Нюре и попроси ее прислать карточку с могилы Андрюшеньки. Это письмо основное за  март м-ц, а  в  следующем, за  апрель пришлю свой
портрет, нарисованный очень удачно одним московским художником, который не посылаю сейчас за отсутствием конверта большого размера. Подам заявление о разрешении мне сняться и тогда пришлю Виктории и вам.
Как моя милая мамочка, твое здоровье? Не убивай себя думой
обо мне и не расстраивайся. Ты пишешь, что хочешь подать заявление о свидании со мной, а поэтому я прошу тебя сообщить, как мне указывать в своем заявлении, приедешь ли ты одна или с Шурой, и находишь ли ты настоящее время подходящим для
свидания? Я считаю, что больше будет иметь успеха твое заявление, чем мое отсюда, но я все-таки подам, как только узнаю, что ты окончательно решила подать такого- то числа или уже подала. Во всяком случае, твое заявление будет больше иметь
веса, чем мое.
Дорогая мамочка, временами мне кажется, что мне едва  ли
удастся с  тобой увидеться, так складывается иногда жизнь,
но в душе живет надежда, что вдруг случится такое счастье, что
я увижу и расцелую тебя, мою дорогую, любимою мать, ради свидания с которой претерпеваю все невзгоды, непогоды и треволнения жизни. Я сейчас на тракторе не работаю, а работаю в лесхозе по выкатке и сортировке бревен из снега на берегу моря. Дует холодный ветер, и мое лицо за короткое время стало коричневое,
обветрело и  покрылось веснушками. Прихожу домой поздно,
усталый...
(письмо не закончено или оборвана одна страница)

№ 20. 13 апреля 1934 года
п. Кремль. 0 час. 15 мин. 14 апреля
(адресовано Александре Александровне Ильинской, сестре)
Здравствуй моя бесконечно любимая мамочка и  милая Сашенька!
Целую вас много-много раз и жду от вас писем каждую неделю,
каждый день, каждый час. Получили ли вы мое мартовское письмо? Ты пишешь, что нога у тебя начала поправляться, и это меня обрадовало. Ведь теперь у меня только и осталось в жизни радости, это знать, что ты жива и здорова, и получать от тебя дорогие письма и жить в надежде, что когда-нибудь, увижу тебя. Я жив и здоров, чувствую себя хорошо, крепким и бодрым, не как прошлой весной и работая сейчас трактористом. Сейчас работаю по ремонту по слесарному делу и эта работа, как слесарное, а также и тракторное для моей специальности шофера, гораздо ближе
и знакомо. Конечно, разница между автомобилем и трактором
огромна, но это все же лучше.
Письмо милой Лисички очень трогательное и  милое.
Я ей на днях напишу ответное письмо, но если ты раньше будешь
ей писать, то напиши ей, что я прошу ее не присылать мне никаких денег и не убивать себя чрезмерной работой при плохом состоянии ее здоровья, особенно после болезни. Далее, это то, чтобы все свои заботы она обращала не на меня, а на Шуру. Это будет для меня самой высшей наградой. Я очень беспокоюсь за ее здоровье
и жду от нее фотокарточку Шуруши. Целуй ее от меня.
Милая мамочка! По-нашему ББК (Беломорско-Балтийский
комбинат) есть приказ от 07.03-34 о колонизации, за № 135,
где говорится, что на  колонизацию или вернее сказано так:
«на досрочное освобождение с переводом на колонизацию имеют право те заключенные, которые отбыли в лагерях 2,5 своего срока, т.е. при сроке 10 лет – 4 года, и 1,3 своего срока при сроке 5  лет. Причем, на  колонизацию идут лучшие ударники
из заключенных. Колонизация будет производиться на территории Карелии. С  условием, что с  колонизируемым согласна на колонизацию и его семья. Например, жена, мать. Брат, отец и проч., о чем заключается договор, до какого срока, т.е. до конца срока заключения и в какой местности. Переезд семьи происходит за счет ББК. В исключительных случаях могут быть переведены на колонизацию и те ударники из заключенных, которые ударным трудом и активным участием в общественной
работе дали образцы социалистического труда и  как лучшие
из  лучших могут быть переведены досрочно по  ходатайству
аттестационной комиссии». Я состою ударником со дня прибытия в лагере и работаю честно. Как и всегда. Так вот, в исключительных случаях даже переводятся те, которые и не пробыли даже 4-х лет, а меньше.
Сегодня 13 апреля, яркий, теплый, солнечный день. Снег тает,
с крыш капают капели и вдали синеет море с взломанными льдинами и нагроможденными друг на друга. Через 1,5 месяца наверняка пойдут пароходы, т.е. к 25-му маю, а то и ранее. К 15-му числу. Думаю и радуюсь, что близится то время, когда я увижу тебя, Сясю. Как здоровье милой Сашеньки? Наверное тяжело учиться с
ее здоровьем, одной. Никто ей не покажет, не объяснит. Я вспоминаю сейчас, как я ей объяснял, что такое удельный вес, и кажется
так и не успел закончить ее урока, пришлось уехать.
Обо мне не беспокойтесь, берегите себя. Присылать из белья
ничего не надо. Деньги, тоже. Пока не присылайте, потому что
у вас их нет, и вам неоткуда взять. У меня еще на текущем счету
от тех, посланных вами денег осталось 26 руб., да я зарабатываю премвознаграждение 15–10 руб. и мне хватает. Лучше на эти
деньги подкорми Сашеньку, а  то  у  нее бедненькой здоровье
плохое, и  я  боюсь за  нее. В  следующем письме пусть она пришлет мне фотографическую карточку моей знакомой женщины, шофера Лизы Цыпсер. Она эту карточку знает. Пусть ее пришлет, я забыл ее у нее. На обороте карточки написано: «На добрую память Коле от Лизы». Буду ждать карточку, прошу не забыть, дорого как воспоминание о  друге по  работе в  Автобазе. Мой горячий привет дорогой Виктории. Я ее часто вспоминаю, всегдас  радостным чувством как хорошую и  умную девушку. Ей  мои лучшие пожелания.
Получили  ли вы  мое письмо со  стихотворениями на  смерть
Андрюшеньки? Все бы я отдал за то, если бы кто-нибудь в Сызрани смог сфотографировать его могилу получше и потом прислать мне. Напиши хозяину квартиры, где жил Андрюша, чтобы он пригласил фотографа на кладбище и чтобы он снял, могилку, и пришли на  это фото денег, это будет стоить не так  уж дорого, а для меня память, дороже которой нет на свете. Я думая, что это понимает каждый, у кого есть родные братья.
Наступила северная голубая тихая весна. Днем ярко светит
солнце, звенят на  разные голоса и  трели на  вытаявших буграх
желтые птички, кажется овсянки, а  на  душе как-то радостно.
Близится то время, когда лес оденется зеленой листвой, прилетят
чайки на днях и  опять начнется их назойливый крик, настанет
лето. Я  с  нетерпением буду ждать свидания. Кажется, написал
все. Ввиду того, что я не знаю адреса Лизы, прошу тебя, письмо,
которое я  пошлю тебе, перешли  ей. Пиши, как здоровье Шуруши. Я его «цулювай»» и жду его фотокарточку с козами и курами, и  вообще со  всем его хозяйством. Крепко всех целую и  люблю.
Жду ответа, береги свое здоровье. Жду ответа. Береги себя. Твой
сын Николай.
15.04. Сегодня получил твоих два заказных письма  – одно
от 12 марта и другое от 22-го марта, где ты пишешь, что собираешься ехать к Лизе за Шурой. Болезнь Лизы и то, что тебе Михаил
Петрович написал, чтобы ты взяла Шуру (что я и ожидал), создало напряженное настроение, но этого Лизе не пиши, напишу сам
ей и тебе еще. Шуре с тобой будет лучше.

№ 21. 20 апреля 1934 года
о. Соловки
Дорогая, горячо любимая мамочка!
Как дорогая, твое здоровье? Прошла  ли боль в  бедре? Ездила ли ты за Шурой? За это время я получил три письма. Первое
от Лизы, с нарисованным Шурой медведями. Второе от 12 марта.
Третье, последнее, от 22 марта. Об этом я тебе уже писал в основном письме за  апрель месяц. Это письмо будет тоже за  апрель,но добавочное.
Одновременно с этим высылаю письмо милой сестре Лизоньке.
Перешли его ей. Так как я не знаю ее адреса. Как здоровье дорогой
Сашеньки? Я ее представляю себе сильно выросшей девушкой, худенькой, с ее неизменными коричневыми нежными веснушками,на ее добром открытом лице. Я ее очень люблю, а поэтому и сильно о ней скучаю.
В отношении твоего приезда на  свидание сообщаю, что
сперва надо выхлопотать в Москве разрешение на свидание. Теперь уже нет названия СЛАГ (Соловецкие лагеря), а называется ББКа, т.е. Беломорско-Балтийский комбинат ОГПУ, Соловецкое отделение.
В отношении, что можно ли будет что-либо из  продуктов купить в Кеми во время твоего ожидания свидания, скажу, что сейчас не знаю, но лучше будет взять с собой из дома сухарей и других продуктов, и если будут деньги, на всякий случай, если не хватит продуктов. Мне лично из  продуктов не  привози и  не  присылай
ничего, ни сухарей, ни круп, и не трать на меня свои последние
гроши. Из  одежды мне тоже ничего не  надо, когда понадобится
что – напишу. В крайнем случае, если будешь посылать посылку,
то пришли немного сахара, но не отрывай это от себя и Сашеньки, если его трудно достать кроме карточек. Пришли в  посылке тот расшитый шелковый кисет, который мне подарила Виктория на  память. Может быть еще весной, с  открытием навигации,
меня вывезут на материк для использования по основной специальности шофера. Сейчас я  работаю трактористом, учусь на курсах по повышению своей квалификации.
Чувствую себя здоровым, только на  сердце тоскливо. Жаль
тебя, бедную мать, которая осталась без всякой помощи и средств,
да  еще эта неприятность с  Лизанькой, здоровье которой меня
сильно убивает, и Шура опять на твоих руках. И никому нет дела,
и все отвернулись, как свиньи. Это – жестокая правда. Но это так.
От Михаила Петровича я так и ожидал, как это случалось и прежде с Сашенькой. В отношении твоей поездки к Саше скажу, что он  и  его жена непостоянные люди, и ты, заехав к  нему, можешь остаться на улице, так как у него хватит в один прекрасный день, по наущению жены, выгнать тебя на улицу. Такие случаи с ним бывали. Об этом, конечно, ему не пиши, а то он обидится на меня,
и  я  не  хочу ему принести неприятность. Как здоровье Шуруши?
Пришли его фотокарточку. Ему с  тобой будет лучше. Он  единственная память о нашем безвременно умершем дорогом Андрюшеньке. Смерть которого оставила на моем сердце неизгладимую глубокую рану, в сравнении с которой все мои трудности и несчастья – ничто.
Мой дальний, но горячий привет дорогой Виктории, Тане, Маке
и  Анечке. Письмо, где ты  пишешь о  своей поездке к  Андрюше,
я еще не получил, а также и где ты нарисовала могилу Андрюши.
Сашеньку я прошу утешать тебя и быть тебе опорой на старости
и мне на радость. Каждое твое огорчение для меня вдвойне. Еще
прошу ее прислать мне фотокарточку моего товарища по работе
в гараже – Музочки Ципсер. Она мне ее подарила на память, а если
она затерялась, то, что же делать.
Было бы счастьем, если бы мне дали разрешение колонизироваться, тогда бы я мог жить вместе с тобой и Шурой где-либо в Карелии, и честным трудом зарабатывать себе и тебе существование. По приказу же колонизации мне осталось 2 с половиной года.
Погода здесь самая растополь, но  тает недружно. Прилетели
чайки, с пронзительным криком кружатся над старым полуразрушенным собором. Жду открытия навигации, чтобы увидеть тебя, Сясю, а может быть и Шурушу с Лизанькой. Это было бы неизмеримым счастьем. Твой любящий сын Николай.

№ 22. 14 мая 1934 года
о. Соловки
Здравствуй, моя милая, горячо любимая мамочка! Как, дорогая, твое здоровье, а  также здоровье Шуруши и  Сашеньки?
Всех вас крепко целую и  люблю. Твое последнее письмо, где ты  пишешь, что выезжаешь за  Шурой, я  получил. Привезла ли ты его, и где он сейчас? На это письмо в апреле месяце я отправил на твое имя 3 письма, два тебе и одно для Лизы, но я думаю, что ты их еще не получила, т.к. воздушное сообщение прекратилось, и они остались лежать до первого парохода, который ожидается сегодня. Вчера я уехал на тракторе из Кремля за 8 километров на полевые работы на Большое Куликово поле, где и нахожусь.
Сегодня, как тебе известно, день моего рождения, мне исполнилось 24 года. Местность здесь живописная, еловые леса и березняки, среди которых разбросаны огромные зеркала озер с дикими лебедями, гусями, утками и рыбой. Сейчас ходил гулять на озеро и не мог уйти оттуда: до того прекрасно в этой тиши у зеркальной
поверхности. Лопаются березовые почки. Свистят дрозды и своим
свистом напоминают разлив и  Андрюшеньку, дни, проведенные
с  ним. Глядя на  этот дивный вечер, на  пробуждающуюся жизнь,
стало на душе тяжело. Умер Андрюша, а с ним и умерла вся моя
радость, та  безмятежная радость, которую я  ощущал, видя его
после кратковременной разлуки. И ты, моя бедная единственная
мать, убита двойным горем. Я сейчас себе ясно представляю тебя
в черном пальто, в платке, завязанным по-твоему, из под которого
видны светлые белые волосы, единственной, никем не заменимой
матери. Прошла ли у тебя боль в бедре, как твое сердце? Здоров ли
милый Шуруша? Прошу его прислать мне медвежат и  написать,
что сможет. Где сейчас Лиза и как ее здоровье? Напиши мне о ней
обязательно и целуй ее от меня. Она чуткая душа с добрым сердцем и умом, и я ее очень люблю.
Сможешь ли ты приехать на свидание? Я буду бесконечно рад.
Но  если эта поездка тебе не  по  силам, по  состоянию здоровья,
то  твое решение будет для меня законом. Если поедешь в  Кемь
на свидание, то предварительно надо здесь, в Москве, выхлопотать
разрешение на  свидание, ввиду того, что без него могут не дать
свидания, и ты напрасно поедешь.
Я нахожусь в ББК ОГПУ, т.е. Беломорско-Балтийском Комбинате ОГПУ в Соловецком Отделении. Ударник с первых дней прибытия в лагерь. Работаю трактористом в Автотракторном отряде, не имел никаких взысканий, премировался за перевыполнение норм работы.
Отвечай, сможешь или нет приехать этим летом, буду ждать.
За этот месяц, кроме того, основного письма, напишу в конце месяца добавочное. Из обуви, белья, одежды, а также и из продуктов присылать ничего не  надо, все есть. Сапоги выдали казенные.
Простынь и одеяло тоже. Моюсь в бане и меняю белье не реже
одного раза в 10 дней. Питаюсь удовлетворительно, хлеба хватает. Деньги не  нужны. От  присланных осенью 50  руб. еще осталось 30. Если сможешь прислать, то чего-нибудь сладкого,чеснока, лимонной кислоты.
Но главное. Помни, не отрывай от себя и не беспокойся обо мне.
Я жив и здоров, и могу обойтись и без этих мелочей. Вот шелковый
кисет, синий, расшитый, подарок Виктории мне пришли, а также
в заказном письме фотокарточку Музы Ципсер, на память по работе в Автобазе. Пришли мне еще в заказной бандероли книжечку В. Паже «Автомобиль. Новый Форд А и АА». Жду так же и Шурушину обещанную карточку. Мой привет Виктории, Тане, Маке
и Ане. Ожидаю с первым пароходом от тебя писем, я всегда их перечитываю по несколько раз и вглядываюсь в твой размашистый добродушный почерк и  мысленно воображаю, как ты  их писала.
Стихотворений еще не  написал. Запах «бензинчика», как ты  его
называла, и шум работы мотора трактора заменяют, хотя и не полностью, но частично, мне мой любимый, мою стихию, автомобиль
Форд. Еще раз крепко тебя целую и твой лобик. А также милую сестру Сасю и Шурушу и всех. Жду ответа. Любящий всем сердцем.
Твой сын Николай.

№ 23. 26 мая 1934 года
о. Соловки
(письмо адресовано сестре Саше)
Горячо любимая сестра Сашенька!
Что же ты меня совсем забыла и ничего мне не пишешь. Я знаю,
что теперь ты еще учишься, но скоро кончаешь занятия и будешь
сдавать зачеты, ввиду чего сильно устаешь и занята, но, все-таки,
несмотря на это, смогла бы мне написать, хотя бы короткое письмо. Ведь я тебя так люблю, и твое письмо, написанное твоим почерком, принесло бы мне немалую радость, когда я нахожусь здесь один, вдали от родных. Как, милая, твое здоровье. Как обстоит дело с сердцем. Я часто вспоминаю, как мы с мамой тебя забинтовывали, как куклу, в платки и одеяла, когда ты заболела ревматизмом,
и  отвозили на  извозчике в  больницу им. Семашко. Остались  ли
у тебя какие-нибудь последствия от твоей болезни? Напиши мне
о своем здоровье обязательно.
Я здоров. Даже пополнел по  сравнению с  прошлым летом,
но сейчас скверно то, что не могу ни пить холодной воды, ни есть
что-либо горячее, т.к. запломбированные зубы начали болеть,
ввиду выпадения пломб и вновь загнил спереди вверху один зуб.
Несмотря на  ежедневную чистку зубов. Но  как только приеду
в Кремль, то буду лечить зубы.
Я сейчас работаю трактористом. Взрыхляю барабаном
с ножами торф под посев овса, а в свободное время иногда ловлю
в озере окуней и плотву на крючки.
Получила ли мама основное письмо за  май месяц? Это будет
тоже за май, но дополнительное. Сюда уже несколько раз приходил пароход, а писем от вас все нет и нет. Это меня очень беспокоит. Как здоровье моей дорогой и единственной мамочки? Прошла ли у нее боль в бедре. Если вы вместе сможете приехать в Кемь на  свидание, то  буду бесконечно счастлив увидеть вас. А  если
по каким-либо причинам не сможете, то что же делать. Буду ждать
писем. Где сейчас Шура? Напиши мне о  нем подробно и  пусть
он приложит на письмо свою лапку и нарисует мне медведей. Его
письмо с медведями от Лизы я получил. Целую его крепко-крепко в лобик. Щечки и подбородочек. Выросли ли у него зубы, а то ты писала, что он, когда говорит, то присвистывает.
Писал ли я вам, что здесь существует зачет рабочих дней,
т.е. при ударной работе и участии в культурно-массовой работе, делается зачет в 30 дней за 3 месяца, т.е. в год сбрасывается со срока 120 дней, значит, можно отбыть срок 10 лет в 7 лет.
Получили ли вы письмо, где я писал о колонизации? Но для этого
надо отбыть при сроке 10 лет 2/5 срока. Т.е. 4 года. Но это еще
впереди. А пока буду ждать вас на свидание. Но для этого необходимо добиться разрешения в Москве и с ним уже ехать.
Продуктов для себя на  дорогу возьмите обязательно. В  Кеми
можно, конечно, купить кое-что из продуктов, но дорого. Черный
хлеб, килограмм, стоит 1 р. 50 коп. – 2 руб., остальных цен не знаю.
Мне из одежды привозить ничего не надо. Возьмите только себе
продуктов на то время, которое будет разрешено для свидания. Как
поживает Виктория, как ее здоровье? Шлю ей свой привет и лучшие пожелания. Крепко целую Таню и шлю всем привет. Погода сейчас изменилась. Солнечные дни сменились дождями. Три дня тому назад здесь была гроза, редкое явление на Соловках. Ночи совсем стали светлые, и кукушка, не зная времени, кукует дни и ночи
напролет. И, очевидно, удивляется, когда же наступит ночь, чтобы
ей отдохнуть, но она глубоко ошибается.
Если меня вывезут на  ударную стройку в  Мурманск по  постройке Туломской электростанции, то  там засчитывают один день за три, и срок 10 лет можно отбыть в 3 года. Хочу подать заявление, чтобы меня отправили туда на работу по моей
специальности шофера.
Жду с  нетерпением ответ и  всем сердцем хочу увидеть вас и расцеловать. Не тоскуй. Береги свое здоровье. Целую всех крепко-крепко. Бесконечно любящий тебя твой брат Николай.

№ 24. 14 июня 1934 года
о. Соловки
Здравствуй, милая, горячо любимая мамочка!
26 мая мною была получена твоя телеграмма о  том, что я сам отсюда должен хлопотать о свидании. Вскоре после этого я написал заявление на имя начальника Соловецкого отделения с просьбой на приезд тебя, Сашеньки и Шуры, но ответа пока
не  получил. Очевидно, мое заявление пойдет в  главное управление Беломорско-Балтийского Комбината на  Медвежью Гору для утверждения, т.к. самостоятельно Соловки разрешения не дают, не согласовав с Мед. Горой. Кроме того, мне здесь говорили, что для успешности дела получения свидания тебе нужно
написать заявление от себя в управление Беломорско-Балтийского Комбината ОГПУ, находящегося на Мед. Горе Мурманской железной дороги АКССР. Адрес пиши так: АКССР г.  Медгора Мурманской железной дороги. Управление Беломорско-Балтийского комбината ОГПУ. В заявлении укажешь, с кем едешь. Одна или с Шурой, или с Сашенькой, в зависимости от возможности, а также и где я нахожусь.
Кроме этой телеграммы мною было получено 3 письма. Первое от 4 мая с открыткой Лизы, где ты пишешь, что 24 апреля вернулась с Шурой; второе от Сашеньки, от 13 апреля, заказное со стихотворением, на котором приколот цветок герани и где написал Шура своей рукой. Деньги, 10 рублей, о которых ты пишешь, я еще
не  получал. Справлюсь о  них на  днях в  финчасти. Меня очень
беспокоит здоровье дорогой Лизы. А также я крайне обеспокоен
твоим сообщением о том, что Шура кашляет. Своди его к доктору
и  узнай, не  начинается ли у  него туберкулез легких? Сделай это
обязательно. Как себя чувствует Сашенька? Я одет. Сыт, обут. Обо
мне не беспокойтесь. Жду с нетерпением ответа на мое заявление
о свидании с тобой и весь горю желанием и нетерпением увидеть
тебя с Шурой и расцеловать вас. О разрешении сообщу немедленно. В своем заявлении приложи на ответ марки и свой адрес. Твое стихотворение «Не  окинешь глазами морского простора» – прекрасно своей силой чувства и слога, и я его знаю наизусть.
Работаю на старом месте. Летом здесь прекрасно. Каждый шаг,
каждый камень вышит вековой древностью. 17 июля, сегодня получил заказную бандероль, книгу «Автомобиль Форд»! За что искренне благодарю. Получила  ли ты  мои письма за  май, а  также и Сашенька? Жду от нее ответ. Сейчас иду на работу на тракторе укатывать большим катком поля.
Погода установилась солнечная, но и в большом изобилии появились комары. Настроение хорошее, бодрое, и жду не дождусь, когда меня известят о  свидании. Не  думай, что я  бездеятелен в своих хлопотах о свидании, а потому и не ответил тебе ответной телеграммой. Нет, твое желание видеть меня неизменно. В  свободное время в эти дни был занят починкой своего белья. К 1 мая купил новые брюки – моя первая покупка из одежды здесь. Сейчас ношу ту новую парусиновую рубашку, которую ты мне прислала, когда я был в Москве. Все же другие пришли в такое состояние, что
отлетают ворота и рукава, но это не важно, главное сейчас – это
увидеть мою дорогую мамочку.
Крепко целую дорогого Шурушу и прошу его быть послушным
к  маме, если он  любит меня. Мой привет Виктории. Пользуюсь
возможностью отослать это письмо, если будет добавочное – напишу еще. Целую крепко всех. Твой сын Николай.
Мой адрес. АКССР. г. Кемь Мурманской ж. д. ББК ОГПУ Соловецкое отделение. 3-я труд. Колонна.

№ 25. 25 июня 1934 года
о. Соловки
Милая мамочка!
На этих днях я получил письмо Шуруши от 2-го июня с твоей
припиской, а  ранее до  этого письмо от  Сашеньки с  Шурушиной
карточкой, и еще одно со стихотворением. Два дня назад получил
от Лизы большую посылку, состоящую из белых сдобных лепешек,
пряников, сахара, коврижки и прочее сладкое. Я очень ей благодарен за такую щедрую посылку, но мне очень жаль бедную Лизу, что  она тратит свои последние деньги. Меня удивляет, что ты не получила мое письмо  ей, которое я  послал на  твое имя, не  зная ее адреса. Если его получишь, то сообщи. Как сейчас обстоит дело с ее здоровьем? Целуй ее от меня. Милого Шуренюшку крепко целую за его милое письмо и прошу его написать мне еще и стараться писать самостоятельно.
Милая мамочка! На мое заявление о свидании до сих пор ответа
еще не получил. Это происходит, очевидно, потому что заявление
направили в главное управление на ст. Медгору, откуда и должно
прийти разрешение.
Сильно скучаю о  тебе, о  Шуре и  хочу вас видеть. Прошел  ли
у Шуры кашель и как себя чувствует Сася? Поздравь ее с успешной
сдачей уроков за прошлый учебный год. Летом ей нужно быть как
можно больше на воздухе, а не сидеть целыми днями в темной старой комнате. Перевод на деньги в сумме 10 руб., о котором ты мне
писала, я еще до сих пор не получил, и они на мой личный счет
не были переведены. Подожду еще немного, может быть придут.
Получила  ли ты  мое основное письмо за  июнь месяц. Это будет
дополнительное. Прости меня за это бессвязное письмо, пользуюсь случаем его отправить в роту. Завтра туда идет мой товарищ по работе.
Я здоров и  чувствую себя хорошо. Все твои стихотворения
я знаю наизусть, и, просыпаясь белыми ночами, когда не спится,
и мысли несутся далеко за горизонты, и весь уходишь в воспоминания. За последние месяцы я начал привыкать курить, но дождусь, когда-нибудь, первого числа какого-либо месяца и брошу, большене  буду, т.к. стал замечать по  утрам некоторую тяжесть в  груди.
Сейчас большинство времени занят на  работе в  ночной смене.
В свободное время читаю книги, здесь есть хорошая библиотека.
На  днях ожидаем прихода двух автомобилей Форда, и,  по  всем
данный, я буду работать по своей специальности.
Посылок продуктовых, а также и с одеждой, мне посылать пока
не надо. Могу обойтись и без них. Меня беспокоит один вопрос,
это где тебе устроиться жить с Сашенькой и Шурой? Я уже тебе писал свое мнение о твоем желании поехать жить на юг. Трудно давать советы, находясь за тысячи километров.
Письма пиши мне по адресу: г. Кемь АКССР, п/о Попов Остров.
Беломорско-Балтийский Комбинат ОГПУ, 8-е  отделение, лагпункт Кремль, 3-я Трудколонна. Это новый и правильный адрес,
а прежний устарел.
Крепко-крепко тебя целую, моя дорогая мамочка, и сильно скучаю о тебе, жду свидания. Целую Сасю, Таню и всех. Шлю привет
Виктории, Маке, Ане, а также и мои лучшие пожелания. Отвечай.
Твой сын Николай.

№ 26. 9 июля 1934 года
о. Соловки
Милая мамочка!
Вчера вызвали в  канцелярию роты и  вручили мне ответ
на  мое заявление о  свидании. Который сообщает, что мое заявление оставлено без последствий. Это выражение значит, что мне свидания не разрешено, но и в то же время официально не отказано, а как я тебе и писал, надо подать заявление с твоей стороны на имя начальника Беломорско-Балтийского Комбината ОГПУ (ББК ОГПУ) Раппопорта. По адресу: АКССР, станция Медвежья Гора Мурманской жел.  дор. Главное управление ББК ОГПУ. Начальнику ББК ОГПУ Раппопорту. Содержание заявления пиши такое: «Прошу Вашего разрешения дать мне свидание
с сыном моим, Ильинским Николаем Александровичем, прибывшему в лагерь СЛАГ ОГПУ 16 апреля 1933 года и находящемуся в настоящее время в 8-м отделении ББК ОГПУ». Если ты поедешь с Шурой, то в заявлении укажи полностью как свою фамилию,
имя и отчество, а также Шуры. Кроме того, укажи свой адрес,
приложи марку на ответ. Хлопотать же с моей стороны я считаю менее успешным, и очень сожалею, что так много теплого время пропало даром. В то время, как тебе бы можно было сразу подать заявление на Медгору. Твое письмо от 22 мая, где ты пишешь, что ходила узнавать о свидании на Кузнецкий мост, 26…
Милая мамочка, как твое здоровье, а  также Шуры и  Сашеньки? Перестал ли Шура кашлять, и вообще для меня крайне неприятно  то, что Шура, по  твоему выражению, немного испортился.
Милую Таню крепко целую и благодарю за то, что она учит Шуру
читать и писать. Письмо Шуры с ее припиской я получил.
Сегодня кроме твоего письма получил еще от Маки и Виктории,
которым одновременно и отвечаю по твоему адресу, т.к. их адреса
я не знаю. Получила ли ты мое письмо сестре Лизе за июнь м-ц,
где я ей сообщал, что ее посылку получил. Хотя я вспомнил сейчас,
что я ей письмо отослал по адресу на посылке, но ответа до сих пор
еще не получил. Как она себя чувствует, в смысле здоровья?
Я здоров. Чувствую себя хорошо. По  выходным дням хожу
в  Солтеатр, а  иногда здесь бывает и  кино, и  немного развлекаешься. Вместе со мной работает один шофер из Москвы, который артистически играет на всех музыкальных инструментах. Слух и техника его игры необычайны, и в свободное время
он играет на гитаре всевозможные вещи. Я тоже учусь на гитаре. Но у меня не хватает терпенья.
Сегодня был душный настоящий июльский день, что является
редкостью здесь. Осталась  ли цела Андрюшина кожаная желтая
фуражка с  серыми барашковыми ушами и  большим козырьком?
Напиши. Если она есть, то к зиме она мне понадобится. Если у тебя
будет возможность снять Шуру, то сними, но только так, чтобы его
лицо было в  фас и  во  всю карточку. Его карточка висит у  моего
изголовья, и я с любовью вглядываюсь в черты этого «маленького мошейничка», пережившего своего папочку. Целую его крепко-крепко и жду от него письма.
Милая моя, дорогая мамочка. Я так сильно скучаю о тебе, а потому хочу видеть тебя. Заявление можешь перефразировать, какбудет лучше, и пошли его как можно скорее. Крепко тебя целую, любящий тебя всем сердцем, твой сын Николай.

№ 27. 6 августа 1934 года
о. Соловки
Дорогая моя, любимая мамочка!
Вчера я получил твое письмо от 19 июля со стихотворениями
Бунина. А до этого еще письма: от 22 мая, от 30 июня с письмом
Катюши и  от  8  июля с  рисунками веточки. Письмо от  Сашеньки
я никакого не получал, кроме того, в котором она прислала карточку Шуры. Письмо же от Верочки я не получал. Перевод на 10 рублей от 15-го марта получил только сегодня.
Из последнего твоего письма я узнал о твоем намерении приехать ко мне на свидание в Кемь. Видеть тебя, говорить с тобой было бы для меня наивысшим счастьем. Но я должен тебе сообщить, что для получения свидания необходимо иметь разрешение из УРО ББК (Учетно-распределительного отдела) или же, если УРО не разрешает, то от начальника ББК НКВД Раппопорта. Безусловно, если бы я находился на Медгоре (как об этом мне говорят приехавшие оттуда), то дело обстояло бы очень просто. Приехала бы ты на Медгору, пошла бы и подала заявление
в УРО, и тебе бы дали свидание со мной на 7–11 дней, но поскольку я нахожусь на Соловках, дело обстоит иначе. Надо дождаться какого-нибудь ответа на твое заявление с Медгоры или же подать еще второе заявление начальнику УРО, т.е. учетно-распределительного отдела Беломорско-Балтийского Комбината
Народного Комиссариата Внутренних Дел, который находится
там  же на  Медгоре. Я  же со  своей стороны сегодня  же подаю
заявление на имя начальника ББК Раппопорта, т.к. первое мое
заявление я  подавал здесь начальнику Соловецкого отделения
и как уже писал тебе в предыдущих письмах, что получил ответ, что мое заявление оставлено без последствий. Так поступить, это будет самое разумное, а то может получиться так, что ты  приедешь в  Кемь и  не  получишь свидания, о  чем здесь
и предупреждали прошлой осенью. Будет обидно так много проездить и не добиться свидания.
Книжку Форд и фотокарточку знакомой я получил. Маке и Виктории посылаю ответные письма. Получили  ли они их или нет, не знаю. Посылал я их в июле месяце. Катюше напишу на днях обязательно. Ей моя глубокая благодарность и уважение. Милая моя,
любимая мамочка. Из твоих писем я вижу, как ты устаешь и устала
от всех терзаний жизни и как ты страдаешь одна, не находя себе
места, где бы можно было забыться от всего пережитого. Как, милая, твое здоровье, каково состояние сердца. Я  тебя ежедневно вспоминаю и вся мысль только о тебе. Мысленно воображаю, как ты бродишь, взяв Шуру за руку, по улицам среди городского шума трамваев и  автомобилей, усталая с  глубокой тоской на  сердце,
и так день за днем одно и то же.
Я здоров, но в  глубине души тоска. О  ком? Конечно о  тебе,
о моем любимом и дорогом безвременно умершем брате Андрюше. Увидя его почерк, я осознал весь ужас случившегося, ужас его исчезновения из этого мира. Сегодня выходной день, но настроение такое скверное, что целый день не выхожу из комнаты и вечером никуда не пошел, а решил написать тебе.
На переводе ты пишешь, что Маша надеется, что с открытием
навигации я получу ее посылку, которую я до сих пор не получил.
В  прежних письмах я  спрашивал, осталось  ли цела кожаная Андрюшина шапка, с  большим козырьком и  барашковыми серыми  ушами. Если ее не украли, то возможно к зиме я попрошу тебя выслать ее  мне, а  пока мне ничего не  присылай, что понадобится, я напишу. Милая мамочка, я прошу тебя сняться у хорошего фотографа, покрупнее, и сняться так, чтобы на карточке была одна
голова, так как декорация мне не  нужна. Сделай это, как только
будет возможно, и это будет для меня самая лучшая посылка. Как
здоровье милого Шуры и почему он мне редко пишет и присылает
свои рисунки? Крепко целую его. От Сашеньки жду письмо. Целую.
Лизе я  написал, сообщив  ей, что посылку я  получил. Благодарю
дядю за присланные 10 рублей. Как здоровье Валентины?
Я работаю все на старом месте, но на новом тракторе ЧТЗ
(Челябинского тракторного завода), который весит 11  тонн
и мощью 60 лошадиных сил.
Крепко всех целую, а также и тебя, мой дорогой мамик. Прости
за бессвязное письмо. Я знаю, что ты за это не осудишь. Любящий
тебя всем сердцем твой сын Николай.

№ 28. 28 августа 1934 года
о. Соловки
Милая, моя дорогая мамочка!
Последнее твое письмо от 29 июля мною получено. Из него
я узнал, что тебе отказано в свидании со мною. Это сообщение
крайне неприятно для меня, потому что я только и надеялся
увидеться с тобой. Пренебрегая всевозможными трудностями
в  работе, я  только и  старался через ударный труд добиться
свидания с  тобой, чтобы видеть тебя, мою дорогую и  единственную мать. А теперь все надежды рухнули до будущего года.
Хлопотать дальше едва ли будет успешно, хотя мне говорили,
что в таких случаях можно подать заявление на имя начальника ББК НКВД Раппопорта. Но только так, чтобы оно не затерялось, а попало непосредственно к нему. Это можно сделать только, если тебе приехать лично. Но мое мнение такое, что
пока обождать. Тем более, что тебе было сообщено, что в настоящее время отказано. Кроме того, и время уже идет к зиме, и здесь холода наступают раньше, да и, судя по твоему письму,теперь и Шуру оставить не с кем. В последнем письме я тебе
писал, что сам подаю заявление на  Медгору, но  не  успел еще
написать его, как получил это твое письмо с отказом. И был
так расстроен, что решил не писать, считая это бесполезным.
Если же меня вывезут осенью на материк, то получить свидание будет гораздо легче. Я здоров, но после полученного отказа мое настроение резко пошло на убыль.
Находясь здесь мне совершенно ничего не  надо, только  бы
увидеть тебя и знать, что ты еще жива. Иногда мне кажется, что
с твоим здоровьем, что ни будь случилось, и так думаю до твоего
письма, не успокаиваюсь до тех пор, когда не увижу твой милый
почерк, отразивший в себе столько горя, страдания и любви. Милая мамочка, в  предыдущих письмах ты  спрашивала меня, чтобы я  тебе посоветовал, где устроиться тебе жить. Я,  безусловно, не хочу зла, но, забиваться, куда-либо в глушь и даль не советую, или лучше решай сама, тебе на месте виднее. Письмо и тон в нем,
которое тебе написал Михаил о  Шуре, лишний раз подтвердило
мне мое мнение о том, что люди в основном неблагодарные животные, а особенно когда человек попадает в трудное положение, то  они все его клянут и  отвертывают свои свиные рыла. Не тем я несу свою благодарность, кто в трудную минуту жизни повертывается спиной. Это я говорю не в пользу себя, а в отношении Шуры,
который оказался теперь всем в тяжесть и  обузу после того, как
Андрюша умер, а я уехал на Соловки. Что ж, дорогие родственники, благодарю вас за это, я теперь лучше узнал вас, что вы из себя представляете. В отношении ж своей судьбы я нисколько не беспокоюсь и ни от кого никакой помощи не прошу, мне жаль только тебя, мою несчастную мать, и Шуру, а также Сашеньку и Верочку.
Прости меня, если этим я приношу тебе хотя бы самое незначительное огорчение. Этого я  не  хочу, а  просто высказал тебе свое мнение. Как твое сейчас здоровье, а также здоровье Шуры и Сашеньки? Крепко их целую и жду письма. От Виктории я получил очень милое письмо, на которое отвечу на днях. Катюше также напишу. Маке и Ане передай от меня привет.
Я работаю все там же и в бытовых отношениях устроился хорошо. В комнате нас только двое, чисто, тепло и уютно.
На работу ходить не приходится, работа тут же и кругом тебя
окружает лесной ландшафт с полянками, покрытыми цветами. Дни становятся короче, ночи темнее и длиннее, и во всем чувствуется умирающее лето. Работой я доволен, отрадно, что приходится возиться с мотором, бензином и маслами и пахнет
от меня всегда все тем же «бензинчиком», как ты говорила про
меня, когда я приходил с работы из гаража. Получил новое обмундирование: пиджак и брюки 1-срока, так что не хожу рваным, а свое белье, за исключением серой толстовки, все разорвалось в клочья. К зиме я попрошу прислать кожаную Андрюшину
шапку с ушами и шерстяные чулки потеплее, если есть, а если нет,
то не покупай, не надо. Снимись у фотографа покрупнее и пришли
мне свою фотографию, и если я тебя не могу видеть в подлиннике, то глядя на твою карточку буду постоянно пленить и знать, что у меня есть моя любящая меня мать, которую я буду помнить и любить до последней минуты моей жизни.
Целую тебя. Твой сын Николай.

№ 29. 17 сентября 1934 года
о. Соловки
Милая, моя дорогая, любимая мамочка!
12-го числа я получил от тебя посылку, за которую искренне тебе
благодарен. После посылки получил от тебя письмо от 3-го сентября, в котором ты подробно перечисляешь содержимое посылки.
Все перечисленное тобою, милая мамочка, я  получил, за  исключением кожаной шапки, которую ты, очевидно, забыла положить.
Как и пиджак черный и чеснок. Посылка пришла целой, не потревоженной, и я думаю, что или ты забыла положить, или же, если у тебя шапки не окажется, то, значит, ее у тебя украли при упаковке на почте. Это будет гораздо хуже, т.к. она дорога как память после Андрюши. Все же остальное мною получено. В следующей посылке
пришли мне шапку и пиджак, про который ты писала, больше мне
ничего не надо. Кстати. Пришли хотя бы один воротничок пикейный и галстук какой-нибудь недорогой. Больше мне совершенно ничего не надо, и лишние вещи только лишняя забота и обуза.
Ты пишешь, что 15 сентября или немного позже, возможно, уедешь к Верочке. Я думаю, что для тебя будет лучше, и ты там отдохнешь. Сегодня я  получил второе после посылки письмо, где ты пишешь, что получила мое письмо от 21 августа. В этом письме ты подтверждаешь, что послала мне шапку. И это меня опечалило,
очевидно, оно так и случилось, что ее у тебя украли при упаковке.
Посмотри ее дома, может быть ты забыла ее положить. В этом последнем письме я получил твою карточку, а также и 2 листика. Как здоровье Шуры? Он, очевидно, уже вырос совсем большой мальчик, и через некоторое время, когда мне придется с ним увидеться, то не узнает меня. Это очень хорошо, что временами он проводит
время на свежем воздухе. Прошел ли у него кашель? Как он вообще выглядит? Вылечил ли он кукушку от ее болезни, когда он был на даче, или же он ее совсем залечил? Я крепко его целую и прошу его написать мне письмо, как он  поймал кукушку и  вообще как провел время на даче и все это нарисовать.
Я здоров, но сильно скучаю о тебе, дорогой матери, ближе и дороже которой никто не может быть. Когда я был с тобою вместе, то хотя и любил тебя, но не так как надо было тебя беречь и любить, и это я осознал сейчас, здесь, вдали от тебя. Я думал, что с тобой я всегда буду вместе и, иногда, вместо того чтобы провести вечер вместе с  тобой, моей дорогой мамочкой, уходил гулять и  смотреть какое-нибудь глупое кино или вроде этого. И теперь в этом невнимательном отношении к тебе я глубоко раскаиваюсь. Недаром есть такое изречение: «что имеем  – не  храним, потерявши  плачем». Чувство твоей двойной утраты, как любящей матери
в лице Андрюшеньки и меня, я вполне понимаю и мысленно всегда с тобой. Самое главное, береги себя, не простужайся, т.к. помни, что для меня ничего больше в жизни не будет тяжелее и мрачнее.
Если узнаю, что с тобой что-то случилось, что ты заболела или случилось какое-нибудь несчастье, тогда в жизни моей не останется ничего, за  что я  мог хотя  бы немного удержаться. Я даже боюсь об этом подумать и представить себе. Вот поэтому-то я так и бываю рад, когда вижу письмо, написанное тобой. После каждого
твоего письма на душе становится легко и радостно. И время идет
быстрее и  незаметнее. Я  никогда не  представлял себе, что мне
придется расстаться с тобой на такой долгий срок и ничего в мире
не заставило бы меня согласиться самому не видеть тебя так долго. Все-таки, милая моя мамочка, исполни мою просьбу и снимись одна у хорошего фотографа на большой карточке.
О моем материальном положении ты пока не беспокойся, а старайся лучше, поскольку возможно, поддерживать свое здоровье, а также здоровье Шуры и Сашеньки. Милую Сашеньку крепко целую и представляю себе как, наверное, ей трудно учиться, не имея ни свободных денег, ни своего угла в городе. Все это я пережил сам
и знаю, как все это тяжело и трудно. Были дни, когда у нас с Андрюшей не было денег даже на трамвай, и мы делились, что называется, последним куском хлеба, но, преодолевая все трудности, добивались получения своей специальности, а добившись ее, все рухнуло и превратилось в пепел. Письмо Нюре написал и отсылаю
сегодня же.
Мой привет всем. Крепко всех целую и люблю. Твой сын Коля.

№ 30. 22 октября 1934 года
о. Соловки
Милая, дорогая, любимая моя мамочка!
Вчера, одновременно, получил от  тебя письмо от  10  октября
и посылку. Из твоего письма я узнал, из той посылки выкрали кожаную шапку. Это меня огорчило более всего, было очень обидно и досадно до глубины души. Но, милая мамочка, не огорчай себя  и не волнуйся, ведь ты в этом не виновата, а потерянного не вернуть. Мы с тобой потеряли больше – нашего дорогого Андрюшеньку, а не только какую-нибудь вещь. Говорить же о тех подлостях,
как кража из посылки у заключенного последнего, не приходится.
За эти годы я многое узнал и увидел изнанку жизни и больше ничему не удивляюсь. Насколько люди бывают великодушны и добры в редких случаях, настолько же встречаются люди низкие, подлые и злые в своем большинстве. Завтра подам заявление о расследовании о  краже из  посылки. Здесь с  начальством я  говорил. Они сказали, чтобы я подал заявление им, а они разберутся. Ты же побереги квитанцию той посылки. Все же остальное из той посылки мною получено. Мне здесь сказали, что, как правило, посылку надо страховать и оценивать не в 45 руб., а в 50, т.к. до 50 руб. она не считается ценной. Кроме того, посылку надо крепко забивать и  обшивать плотно парусиной, а  потом перевязывать целой, без
узелков, крепкой веревкой бечевкой, местами пропустив через
парусину. Эта последняя посылка мною получена. В  ней было:
чеснок – 1  к., лук – 3  шт., сахара-песка – 1  кг, сливочного масла
в жестянке и еще сливочного масла в бумаге и того и другого по 1
и 3/4 фунта, 1 коробка соли, горчицы, черный пиджак и одна белая парусиновая рубашка, чулки шерстяные синие, белые сухари, 2 флакона лимонной кислоты и туалетное мыло.
Милая моя, любимая мамочка, моя родная, близкая, дороже всего на свете! Ты не можешь себе представить, как я страдаю о тебе, моей любимой, кровной, единственной. В  каждой присланной вещи я вижу твою заботу о любимом сыне, к которому приложена вся твоя любовь материнского сердца, такая любовь, на которую
способна одна только мать. Я увидел синие чулки, тщательно зачиненные твоими дорогими пальчиками, и на сердце стало очень обидно, вроде угрызения совести, что когда я был вместе с тобой, то  как я  не  мог любить тебя больше, хранить тебя и  слушатьсяво всем. Ведь это самое высшее счастье, а я это не совсем осознавал и был временами груб, чего себе до настоящего времени и никогда вообще простить не могу. Большое спасибо за присланную  посылку, она мне принесла большую радость, т.к. я сейчас, после работы, могу одеться в  чистое. Все те  старые рубашки, переданные мне в Москве, износились, истлели окончательно. На каждый
день ношу парусиновую косоворотку, рубашки из старых, а также
серую толстовку. Пиджак же, ушитый тобой, красная майка, серая
рубашка и синяя – покончили свое существование. Ты спрашиваешь, прислать ли сухари? Пока обожди, т.к. пока недостатка в хлебе не ощущаю. Я вырабатываю в день один килограмм черногохлеба. Хотел было тебя попросить, прислать мое ватное пальто, но потом решил, что не стоит, т.к. зиму не знаю, где буду работать
определенно. А если придется перейти в роту, то там его украдут,
да и иметь лишние вещи только в тягость.
Я здоров. Но за  последнее время стал больше уставать и  какое-то неопределенное состояние. С вечера усталый, не могу заснуть, а за ночь не успеешь отдохнуть. Был я у доктора на комиссии, и у  меня нашли невроз сердца. Как, милая, твое здоровье?
Неужели жизнь так жестока, что я  с  тобой, возможно, не  смогу
больше увидеться? Одна эта мысль убивает энергию, силу. Желание и «дует сквозь тело в пустынную душу и мерзнет желанье далекого счастья». Как себя чувствует Сашенька, а также и Шура?
Я его крепко целую и жду от него письма. Пароходы еще буду ходить месяц, или полтора, т.е. числа до 15 декабря. Перед этим твоим письмом получил твое еще одно короткое, где ты пишешь, что умерла Тамарочка. Жаль бедную девочку, выросшую в  нищете, в холоде и голоде. Воображаю, как наверное убиты Саша с Дорой
этой смертью.
Милая мамочка, смотри за Шурой, чтобы он чаще мыл руки
и не тащил бы все в рот, что не попалось, иначе он тоже может
заразиться брюшным тифом. О! Этот проклятый тиф, страшное,
кошмарное черное слово, ненавистное, отнявшее у нас дорогого
Андрюшеньку. Вместо того чтобы посылать мне посылки, поддерживай свое здоровье. Это для меня будет приятнее, больше доставит радости. Привет всем. А также Виктории. Крепко целую
Коля.


№ 31. 15 ноября 1934 года
о. Соловки
Милая моя, родная мамочка!
(Оторван угол письма)
Последнее твое письмо мною получено, а  также и  посылки,
о которых я уже писал тебе в предыдущем письме. В этой посылке
ты прислала парусиновую рубашку и черный пиджак. Остальные
посылки тоже все получены полностью, но вот из первой посылки
таинственно исчезла кожаная шапка. Я подал заявление о ее розыске, но мне здесь сказали, что надо было заявить о пропаже вещииз посылки в то время, когда вскрывали, чего я сделать не мог, т.к.
твое письмо с  извещением содержания посылки было получено
позднее. Сейчас наводятся справки, но едва ли даст это какой-нибудь результат, таково мое мнение. Искренне тебя благодарюза присланные рубашки, пиджак, чулки, а также и из продуктов.
Мне очень тяжело и неприятно, что ты, находясь в таком тяжелом
материальном положении, отрывая от своего питания, присылаешь мне продукты, которые вам самим нужны. Береги и  восстанавливай свое здоровье, а  обо мне пока в  отношении питания не беспокойся. Я жив и здоров, а твои посылки еще более укрепили меня, и я чувствую себя в отношении здоровья хорошо. Теперь
я могу переодеться в чистое, а то постоянно засаленные в бензине
и масле рукава рубашки надоели.
Работаю я все еще на старом месте, трактористом. И нахожу это лучше, чем быть на общих работах, не по своей специальности. По крайней мере. После освобождения из лагеря буду специалистом с большим практическим стажем, и по автомобилям,
и по тракторам, чем за это время дисквалифицироваться и забыть достигнутое. Свое долголетнее пребывание рассчитываю как трагико-комический странный случай. Крайне сожалею, что мне не удалось лично подать заявление о пересмотре моего дела
приезжавшему сюда прокурору республики Окулову. Я в это время был в командировке. Надеюсь, что ошибка выяснится, и мне не придется полностью отбывать срок 10 лет, мною незаслуженный. Скоро уже исполнится 2 года моей схимнической жизни.
Все это надоело и опротивело, и забываешься только на работе,
чувствуешь, что между тобой и мотором есть какая-то родственная связь. Все лето ездил по командировкам с трактором, пахал соловецкие поля, корчевал пни, безнадежно увязал в торфяном болоте, откапывал машину, подкладывая под нее бревна, выезжал и снова пахал до следующего загрузания. Не стану сам
себя хвалить, но за этот период времени мною была проделана
большая работа, сопряженная с  трудностями этого освоения
первобытных площадей под поля. Сейчас работаю над изобретением нового безрамного плуга, приспособленного специально для работы на первобытных участках севера.
Милая мамочка, прости меня за бессвязность письма, ты меня
поймешь. В основном же я сильно скучаю и всем сердцем болею
о тебе, моей любимой, дорогой мамочке, и нет дня, чтобы я не вспоминал о тебе и не разделял бы нашего общего горя – смерти Андрюшеньки. Жизнь без него приняла какие-то странные пустые формы, и в сознании теплится далекая мысль, что он как будто еще жив, только я нахожусь с ним в долгой разлуке. Как-то не увязывается в голове существование нас без нашего любимого брата и сына.
Как здоровье дорогого Шуры, скажи ему, что я его прошу быть послушным и во всем слушаться тебя. Сашеньку крепко целую и жду от нее письма. На днях из Сызрани от Нюры получил очень милое и теплое душевное письмо. Мой привет Виктории, на этих днях напишу ей обязательно. Она очень умная девушка с чуткой душой.
Навигация, судя по погоде, продержится еще с месяц, т.е. числа
до 15–20 декабря. Погода здесь стоит сравнительно теплая, то снег,
то дождь, но были уже и морозы. Возможно, еще вывезут с острова
на материк, и тогда дело со свиданием будет обстоять проще. Теперь же береги себя и в апреле – мае месяце хлопочи о свидании.
Ни от кого из сестер не получил и одного письма. Как здоровье Лизаньки? Саше и Доре шлю свое глубокое соболезнование по поводу смерти бедной Тамары. Спасибо тебе за все, что ты сделала для меня, моя единственная, всем сердцем любимая мамочка. В моей жизни не будет счастливее и радостнее дня, когда я увижу тебя живой и здоровой и расцелую тебя. Пиши. Привет Марии Яковлевне.
Твой сын Коля.

№ 32. 14 декабря 1934 года
Милая моя, горячо любимая мамочка! За последние дни мною
от  тебя получено 3  письма. Первое твое письмо от  1  ноября
с письмом Шуры, второе письмо от Сашеньки с твоей припиской
от 6 ноября и третье, последнее, от 23 ноября, где ты сообщаешь
мне о высланной бельевой посылке. Эту посылку я получил полностью, за  что очень благодарю. Больше мне из  одежды и  белья ничего не присылай, у меня все есть, хотя уже навигация должна по времени закрываться. Но этот год до сих пор еще не закрылась. Очевидно, недели через 2–3.
Я сейчас из  Кремля уехал за  30  километров, на  другой
остров – Анзер, где целиком занят работой на тракторе – подвожу бревна, но  скоро перестану ездить и  тогда трактором
буду приводить в движение лесопилку. Уехал из Кремля я 15 ноября и очевидно придется поработать здесь до июня месяца. Работать приходится много. Выходные дни бывают очень редко, и сильно устаешь и намерзаешься за день, а после работы надо
написать сведения, приготовить обед и другие разные мелочи.
Я пока здоров, бросаю курить, так как мне не разрешает врач
с моим сердцем. Здесь, на Анзере, гораздо скучнее, чем в Кремле, и чувствуешь себя заброшеннее – нет ни театра, как в Кремле,
и забываешься только на работе и когда спишь. Дни стали такие
короткие, продолжительностью 2–3 часа, а остальное время темнота. Снег, ветер. Начинаешь и кончаешь работу в глубокой темноте и холоде. Адрес пиши так: г. Кемь, АКССР, п/о Попов остров, Беломорско-Балтийский Комбинат, НКВД, 8-е отделение, лагпункт
Анзер, мне.
Фотокарточку Виктории я получил, благодарю и шлю ей горячий привет. Напишу ей обязательно по получении списка на дополнительное письмо. Это письмо основное за  декабрь месяц.
Через 11 дней исполнится 2  года, как оборвалась моя свободная
жизнь, а кажется прошло 5 лет или целая вечность, и все это покрывается пеплом прошлой давности, и жаль мне тебя, мою единственную дорогую безгранично добрую несчастную мать, перенесшую столько горя и тяжелых утерь, и еще обиднее может случиться  так, что вдруг и не придется совсем нам увидеться. Я теперь узнал
жизнь, как она жестока и безразлична, и как надо ценить и любить
мать. Как здоровье милой Сашеньки? Я ее крепко целую. По окончании срока Шуре привезу белого медведя, тюленя и чайку, но тогда его уже они перестанут интересовать, т.к. он будет совсем большой и не узнает меня. Писем я больше ни от кого не получаю. Как здоровье Лизы? Шуренушу целую в холодные румяные щечки после прогулки на морозе. Он, наверное, стал совсем большой долговязый «муручий лосенок», как его называл Андрюшенька. Марии Яковлевне привет и благодарность за шапку. Душегрейка очень теплая и как раз шапка тоже. Сашеньке совет мой – не расстраиваться, что ее техникум расформировали, и больше сохранять и укреплять здоровье. Еще много-много раз всех целую и люблю. Жду ответа, дорогого для меня письма от  моей любимой бесконечно любимой мамочки. Твой сын Н. Ильинский.

№ 33. 20 января 1935 года
Здравствуй, моя милая мамочка! За время с 22 декабря и до настоящего времени я получил от тебя 2 письма. Первое от 6 декабря с письмом от Верочки, а также и Сашенькину карточку. Второе письмо от  19-го  декабря с  прядью твоих дорогих волос. Больше писем я не получал. До этих писем я еще получил письмо от Сашеньки и фотокарточку Виктории. Твою вещевую посылку с шапкой Марии Яковлевны я получил полностью. Милая моя, дорогая мамочка, как твое здоровье, а также здоровье сестры Сашеньки?
Я  очень беспокоюсь за твое здоровье, т.к. твоя жизнь есть самое
дорогое и ценное для меня.
Я жив и  здоров, и  сейчас временно по  стечению некоторых
обстоятельств работаю в  кузнице кузнецом, весной  же опять
буду работать на тракторе. Настроение мое скверное, и я тоскую о  тебе, Андрюшеньке и  вообще все кругом надоело. В  дни 22-го и до нового года был под впечатлением воспоминаний приезда Андрюшеньки, счастливого проведенного с  ним короткого времени, потом тяжелая разлука с ним. 4 апреля исполнится уже
два года, как мы с тобой виделись в этой тяжелой обстановке. Дни
проходят за днями серо и безразлично, и в глубине сердца острая
тоска о потерянном и невозвратном.
В настоящем не вижу ничего радостного и ничего мне не надо,
никаких развлечений, ни  веселья, кроме только видеть и  жить
с  тобой. Как здоровье Шуры? Прошел  ли у  него кашель? Если
ты помнишь точно, то напиши мне, когда он родился – число и год.
Письмо Верочки тронуло меня до глубины души теплотою дорогих
воспоминаний о дорогих днях, проведенных с дядей Митей и Андрюшенькой. Письмо от Нюры я получил, но еще не ответил. Т.к. не было время или, вернее, настроения, но напишу обязательно.
По письму ее видно, что она добрая девушка. Виктории спасибо
за присланную карточку. Передай ей мой привет и лучшие пожелания. Погода у нас здесь стоит очень скверная, сильные бураны, снег. Вчера было затмение луны продолжительное время, я наблюдал долгое время.
Присланная душегрейка спасает меня от холода, а валенки я получил новые, а также и ватные брюки. Прошлую зиму я перезимовал в  более лучших условиях. Сейчас  же несколько похуже. Твоя фотокарточка висит у меня в изголовье. В аккуратной лакированной рамке, и я каждый вечер перед сном долго вглядываюсь в твои
дорогие черты лица и так и засыпаю в тумане воспоминаний.
Здоровье мое удовлетворительное, но с зубами очень плохо, т.к.
лечение закончить в Кремле не удалось ввиду моего отъезда с трактором сюда. Это письмо за январь месяц, по получении от тебя еще писем напишу дополнительно. Милую Сашеньку и Шуру еще много-много раз целую и шлю всем свой привет. Прости меня за бессвязное письмо. Так как немного простудился, болит голова. Будь
здорова и береги свое здоровье, по силе возможности. Скоро вновь
весна, ближе к свиданию и долгожданному счастью. Отвечай. Твой
сын Николай.

№ 34. 18 февраля 1935 года
о. Анзер
Здравствуй милая, драгоценная, бесконечно любимая и добрая
мамочка! Не нахожу слов для выражения чувства любви, уважения
и безграничной тоски о тебе, моей дорогой и единственной. Тяжело
сознавать, что идут часы, дни, месяцы в разлуке с тобой, а впереди
еще долгие годы тяжелой разлуки. И все это время ты, моя дорогая,
живешь надеждой, что придет то время, когда мы опять с тобой
увидимся. Ты страдаешь там, а я здесь, и по ночам сильно болит
сердце, сознавая, что вот эти самые минуты приходится жить вдали от тебя, моей старенькой мамочки, а что впереди неизвестно, увижу ли я тебя или нет. 14-го в ночь на 15 февраля я был под впечатлением воспоминаний об  Андрюшеньки, еще раз осознавая реально весь ужас, случившийся и ставший незаменимой утратой
для всех нас. Перечитал все твои письма о Андрюшеньке, и в голове создалась целая картина, как прошли эти дни до 15 февраля без меня, и как все это случилось внезапно.
Как я уже тебе писал прежде, все окружающее утратило свою
первоначальную свежесть и ценность после его смерти, и живешь
точно по инерции, бессознательно. Последнее от вас письмо я получил 27 января от 10 января, в котором были вложены 2 фотокарточки: ты  с  Шурой вместе и  Шура отдельно. Шуруша за  эти два года сильно вырос и изменился и, глядя на его лукавое, улыбающееся личико, видно, что он  очень развитой и  шаловливый
мальчик. Присланные карточки очень хорошо вышли, и  я  ими очень доволен.
Милая моя, любимая мамочка, когда я увидел твое измученное
от всяких терзаний жизни лицо и всмотрелся в родные черты лица,
найдя в  них глубокие следы тоски и  скорби о  всем случившимся,
мне стало как никогда больно и обидно за то, что ты может быть
в самом деле считаешь, что причиной к твоим страданиям в связи
со мной являюсь действительно я. Нет, это неправда! В то же время я и не хочу себя полностью оправдывать в твоих глазах. Виноват я только в том, что попал в компанию, от которой, безусловно, надо было сторониться и держать себя взрослым, а не мальчишкой.
Если я и заслуживаю быть наказанным, то, во всяком случае,
не 10-ю годами, т.к. фактически никакого состава преступления не было, кроме глупых разговоров юнцов, которые, так же как и я, попав первый раз в жизни в тюрьму, напутали на себя, так же и на других, в результате чего и получилось громоздкое дело, участники которого и получили столь щедрые сроки.
Я не отрицаю того, что есть люди, которые по своим делам заслуживают и более десяти лет, но их надо давать за дело.
Сейчас я  спешу окончить это письмо не  имея времени,
но на днях пришлю письмо с описанием моего дела, чтобы ты действительно знала, виновен ли я или нет, и не находилась бы в двусмысленном положении. Дорогая мамочка, я  отлично знаю, что от наших добрых родственников тебе приходится слышать упреки, и я внимательно продумал то, что где бы тебе было лучше устроиться жить. Мое мнение таково, что конечно желательно было бы
Шурушу иметь с собой, хотя я знаю, что в твои года воспитывать его
тебе очень тяжело, не имея никакой материальной поддержки, но
и отдавать его Саше с Дорой на юг, где больше всего бывает разница желудочных заболеваний, рискованно. Примером этого служит смерть Тамарочки. Разговора же о совместном проживании Шуры с Мих. Петровичем не может быть, т.к. были уже факты, которых достаточно. Остается сделать так: Верочке найти квартиру для
тебя и Шуры и, если она себя чувствует самостоятельно на службе,
то тебе можно будет поехать к ней, разослав всем твоим сыновьям и дочерям официальные письма с просьбой о помощи. Второй вариант такой: если взаимоотношения у  тебя с  дядей хорошие, то лучше остаться на месте, так же разослав письма о регулярной помощи, и это было бы самое лучшее. Я так думаю и считаю так, что сводить какие-то счеты и быть эгоистически настроены к погибающему человеку бесчеловечно и преступно. Прости за несвязность письма. Я пока здоров, работаю опять с февраля на тракторе.
Погода. Здесь всю первую половину февраля стояли бураны,
а  сейчас установились морозные солнечные дни и лунные ночи.
Пароходы уже не ходят, но есть связь аэропланом, доставляются
письма и даже посылки, но они стоят очень дорого, и я прошу тебя
не присылать мне ничего до самой весны, а тогда напишу. Милой
Сашеньке напишу отдельно. Письма от Верочки с цветами я получил, от Виктории нет. Ей мой привет, напишу на днях.
Крепко всех целую и люблю, и жду ответа. Получили ли вы мое
письмо за  январь месяц. Это будет основное за  февраль. Пиши,
а  то  я  сильно беспокоюсь за  твое здоровье. Твой сын Николай
Ильинский.

№ 35. 11 апреля 1935 года
о. Анзер
Дорогая моя, милая мамочка! Письмо твое от  13  марта мною
получено 5-го  апреля. И  одновременно с  ним получил письмо
от Виктории, написанное ею 18-го марта, на которое, к моему великому сожалению, ответить не  могу ввиду ограниченности писем, т.к. я могу послать лишь одно письмо в месяц. Шлю ей свой сердечный привет и благодарность за ее милые письма, которые я всегда читаю с большим интересом и удовольствием. В этом основном письме за апрель м-ц посылаю тебе свой портрет, о котором я уже писал в предыдущем письме за март.
Дорогая моя, милая и  единственная любимая мамочка! Как
твое драгоценное здоровье? Я жив и здоров, работаю на общих работах по сортировке и отыскиванию в снегу на берегу моря бревен.
Хотя и здоров, но после работы чувствую себя разбитым и усталым
даже не столько от самой работы, сколько от ходьбы, но такая работа продлится еще недолго. Когда приходишь домой и спешишь получить обед и лечь в постель, забываешься до утра. Сегодня день отдыха, и я решил написать тебе, хотя собираюсь уже давно, но никак не мог выбрать время и место.
В этом письме я хотел тебе кратко и ясно описать содержание
моего дела, чтобы ты могла его переписать в свое заявление о пересмотре моего дела и подать Прокурору Верховного Суда СССР,
куда и я, одновременно с твоим, подам заявление. В следующем
письме я  тебе пришлю его обязательно, но  для его составления
нужно время, которое я  имею ограниченное количество, но даю
слово, что сделаю это в самое ближайшее время.
Причина, благодаря которой я до сих пор не подавал о пересмотре своего дела, было мое внутреннее психологическое состояние – моральная обида, усугубленная такой тяжелой утратой, как смерть любимого брата, а также нежелание вспоминать
то, что и без того надоело, благодаря чему и создалось состояние безразличия, но сейчас, отбывая наказание наряду с теми преступниками, которые имели настоящие дела и  в  некоторых случаях может быть заслуживают наказания и  больше
10-ти лет, я понял и осознал, что мое наказание является ошибочным и незаслуженным, поскольку не было самого факта нарушения закона. Я  внутренне страдаю вдвойне, потому что, кроме принесенных себе неприятностей, благодаря своей легкомысленности и знакомству с людьми, которых я знал недостаточно, доставил тебе столько горя и тяжелых минут, и только твоя безграничная материнская любовь, только благодаря ей ты относишься ко мне все с той же любовью и заботой.
Ты в глубине своей души со мною согласишься, но поверь мне,
моя дорогая мамочка, что я в действительности не заслужил полученного, и это сознание психологически оправдывает меня перед тобой за принесенное тебе горе. Моя добрая, святая мать, радость дней моей жизни, по твоему последнему письму и почерку я вижу, как ты страдаешь, как жаждешь видеть меня, и что ты переживаешь глубокую нужду и недостатки во всем. Неужели братья и сестры оглохли и ослепли, и не видят, что ты погибаешь, а когда погибнешь, то все будут сожалеть. Милую Сашеньку мне очень жаль, потому что ей приходится учиться и пробивать себе дорогу в таких трудных условиях. Я  ей лично советую поехать на  каникулы
к Мите и отдохнуть, совершенно забыв про всякие уроки, обращая
главное внимание на состояние своего здоровья, т.к. не нужно будет и знание, если потеряешь здоровье. Таково мое мнение, которое я продумал.
Как себя чувствует милый Шуренюшка, бедный маленький воробышек, единственная живая память. Я его крепко целую и, если он меня не забыл и помнит, то я его очень прошу во всем слушаться маму и помогать ей, т.е. тебе. Прочти ему эти строки и объясни, он уже теперь стал большой и должен понять. Подала ли ты заявление о свидании? Я считаю, что в настоящий момент едва ли будет иметь какой результат мое заявление о свидании, а поэтому лучше хлопотать с твоей стороны. Я тебя неоднократно спрашивал в своих письмах, когда ты окончательно решила подать заявление и как ты хочешь приехать одна или еще с кем. Тебе одной ехать
неудобно, т.к. ты, имея плохое сердце, можешь по дороге заболеть
и не вернуться назад. По примерным данным навигация должна
открыться в  последних числах мая, но  возможно и  раньше, т.к.
сейчас здесь стоит холодная погода, но снег все же тает. По утрам
стоят густые туманы, потом мороз с  ветром, а  к  вечеру голубое
небо с пригревающим солнцем. От тех денег, которые ты мне прислала переводом в 33 и 34 гг. я сегодня получил 15 рублей, которые мне пригодились как никогда, но я с удовольствием бы отослал их обратно, чтобы помочь тебе. В смысле одежды.
Обо мне не беспокойся, у меня все есть, а если будешь посылать
посылку, то  пришли немного сухарей, если есть, но  прошу тебя,
для меня не тратить свои последние гроши. Несколько дней того
назад, во время обеда, я сломал себе один зуб с левой стороны, т.е.
первый зуб после двух передних зубов, потому что он загнил, я его
запломбировал, потом пломба выскочила. И ввиду того, что он был
наполовину рассверлен, то и сломался мой клык, отсутствие которого во время разговора незаметно, но неприятно, что потерял передний зуб. Лечить зубы в настоящее время не имею возможности, благодаря чему впадаю в преждевременную старость.
Живу сейчас в красивой местности, на высокой горе, называемой Галгофой, на которой стоит белая церковь. И отсюда открываются великолепные виды на море и весь остров. В древние времена здесь был глухой монастырский скит, где монахи спасались от «зла мирского». Сегодня, возвращаясь с работы, вдруг увидел знакомый, дорогой до боли глухариный след на снегу, и, глядя
на него, на осеннее голубое небо с рыхлыми облаками, на зеленый ельник, вспомнились прошедшие счастливые дни, и  даже представилось, что вся эта действительность… был тяжелый сон, и что сейчас я могу, придя домой, рассказать тебе и Андрюшеньке о том, где я был и как видел след, но вдруг опять возвращаешься к  действительности, и  усталый, проваливаясь глубоко в  снег,
идешь по лесу в барак, а дальше опять и опять скучное тоже. Береги себя и пиши почаще, а придет время свидания и я с огромной радостью, как никогда, обойму и расцелую мою доброю старенькую святую мамочку и буду бесконечно счастлив, ничего не желая большего в мире. Шлю всем свой привет. Пиши. Крепко тебя целую. Твой сын Коля.

№ 36. 20 мая 1935 года
Кремль
Здравствуй, моя милая, родная мамочка!! В данный момент
я нахожусь опять в лагпункте Кемь, куда прибыл 10 дней тому
назад с Анзера. Перед моим отъездом я получил твою почтовую
карточку от  26  апреля, в  которой ты  сообщаешь, что получила
мое письмо на  одном полулистке, в  то  время, как я  тебе писал
на  двух листах, заканчивая его своей подписью. 7-го  мая мною
от тебя было получено два письма. Одно из них от милой Лизоньки от 7 апреля и, посланное тобой 17 апреля и второе от 13 апреля. Оба эти письма где-то долго задержались, благодаря чему я их и получил с опозданием.
Подала ли ты заявление о свидании? Я со своей стороны заявление о свидании не подавал, т.к. считаю бесполезным по опыту прошлого года. Хлопотать с твоей стороны будет более успешным.
Сегодня я  сам лично был у  самого главного местного начальника и собственноручно передал ему мое заявление с просьбой пересмотра моего дела, адресованное на  Прокурора Верховного Суда СССР. В своем заявлении я изложил содержание самого
дела и выставил оправдывающие меня пункты. В своем письме
за апрель м-ц я дал тебе слово изложить в следующем, т.е. в этом
письме, краткое содержание своего дела, но, к сожалению, сегодня
на приеме у начальника, при подаче заявления о пересмотре, узнал, что это не разрешается цензурой, ввиду чего изложить содержание по указанной причине не могу. Было бы неплохо, если бы ты сейчас же по получении этого письма подала бы лично от себя заявление с просьбой о пересмотре моего дела на имя Прокурора
Верховного Суда СССР. Мое личное дело № 4439, осужден коллегией ОГПУ 16 марта 1933 года по УК 58 11, 17 – 588 сроком на 10 лет.
Начало срока со дня ареста, 25 декабря 1932 года. В краткой и ясной
форме изложи свою просьбу и подай, больше ничего не требуется,
но только сделай это, не откладывая, по получении этого письма,
и одновременно сообщи мне письмом. Заявление о свидании тоже
поспеши подать, если еще не подала. Я же от себя подавать не буду,
т.к. мои знакомые уже подавали и получили отказ.
Милая мамочка, ты пишешь, что очень устаешь от своих дел и забот, а также, гуляя с Шурой. Я искренне сожалею и всей душой рад бы облегчить твое ужасное положение, помочь тебе, но ты видишь сама, что так сложилась моя жизнь, что я ничем не могу тебе помочь, и эта мысль убивает меня. Знаю я, что вы очень скверно питаетесь, ведь кило черного хлеба на троих в день это недостаточно, а,  следовательно, вы голодаете. Так вот, моя дорогая мамочка, зная это, когда
я бываю голоден, я всегда вспоминаю вас, что и вы тоже разделяете
со мною, и мне как-то становится легче переносить все лишения.
Милая Лизанька пишет в своем письме, что она собирается мне
прислать посылочку с одеждой и продуктами. Я очень ей буду за это
благодарен, но я прошу ее и тебя также, не присылать мне ничего
из  одежды, т.к. хранить вещи при моей бродяжной жизни негде
и не у кого, а также и трудно, находясь в окружении отъявленных
воров. Если же будет возможность послать посылку, то лучше всего прислать из съедобного, вроде сухарей, пшена, крупы или еще чего-нибудь. Это будет во много раз полезнее, потому что у меня из белья и одежды все есть, все прислано ранее, разве только за исключением сапог, которые и хотела прислать Лизанька. Ее письмо
тронуло меня своей неизменно глубокой добротой и чуткостью ума
до глубины души, и я ей обязательно отвечу на днях на ее письмо.
Оправился  ли окончательно Шура после своей болезни? Глубок ли у него шрамик над глазом, и над каким именно? Я его крепко целую. Милая мамочка, пропали  ли или нет постели и  книги на Казанском вокзале в багаже, которые привез дорогой Андрюшенька, и  квитанции, которые были у  меня отобраны во  время
моей изоляции? Напиши мне об  их судьбе. От  Нюры я  получил
очень интересное и милое письмо с ее фотографией. Ее внешность
произвела на меня хорошее впечатление. Сегодня же ей отвечаю.
Получила  ли ты  мой портрет? Мой привет и  глубокое уважение
Мар. Як., а также и Виктории. Письма от Катюши и Маки я не получал, но шлю им мои наилучшие пожелания. Моя просьба – это беречь себя и не посылать мне продукты, которые ты отрываешь от  своего питания. Завтра ждем прибытия парохода. Это целая
радость, ожидаемая полгода. Здесь еще стоит холодная погода,
страшно надоело. Твой сын Николай.

№ 37. 3июля 1935 года
о. Соловки
Здравствуй, моя милая, любимая мамочка! В  прошлом июне
месяце благодаря стечению некоторых обстоятельств я  не  мог
написать тебе даже основного письма. Причин к  этому у  меня
было много. Однако я  этот поступок ставлю себе в  вину, и  в  будущем даю честное слово ежемесячно писать аккуратно до  тех пор, пока я буду жив. В прошлом месяце я очень сильно уставал и был занят делами, работая на тракторе старшим трактористом. Будучи днем занят работой на тракторе, а после работы в поле, работал над составлением сведений о проделанной работе, учете горючего и после этого шел за 2 км в лагпункт для передачи по телефону в гараж, а потом готовка обеда, сон и опять утро. За это время у меня есть кое-что, что я сейчас и напишу тебе. Во-первых, мною от тебя за прошлый месяц получено было три письма. Первое от 20-го мая, где ты пишешь, что завтра, 21-го мая, посылаешь на Медгору заявление о свидании. В начале этого письма были волк, медведь и  олень, напечатанные Шурой перед отъездом. По получении этого письма я тоже подал заявление о свидании, но ответа до сих пор не получил. Второе письмо
от тебя было от 27 мая, в котором ты пишешь, что 21-го июня подала заявление, и третье письмо от 11 июня, где ты сообщаешь, что подала заявление Прокурору Верховного Суда о пересмотре дела. Два дня тому назад, т.е. 1-го июля я получил еще одно письмо от тебя от 23 июня, в котором было вложено и письмо от милой
сестрицы Сашеньки, которую я люблю всей душой и сильно скучаю о ней.
Дела мои обстоят нижеследующим: 22  июня меня вызвали и  объявили под расписку, что мое заявление о  пересмотре дела прокурором Бел. Балтлага направлено 15 июня с.г. прокурору Московской области для рассмотрения дела. Это извещение былоприслано с Медгоры, таким образом, как ты видишь, мое заявление быстро пошло по своему прямому назначению. Но меня беспокоит один момент, почему мое заявление, адресованное на имя Прокурора Верховного суда СССР, направлено не  ему, а  просто прокурору Московской области? Ты  очень хорошо сделала, что
одновременно подала заявление 11-го  июня по  тому  же адресу,
таким образом в  ближайшие дни буду ожидать результата пересмотра дела.
18-го июня от  Лизы получил вещевую посылку, состоящую из  брюк и  рубашки защитного цвета, рубашки и  кальсон, а  также 3 пары теплых шерстяных носок и 30 штук пряников. Я очень ей  благодарен за  присланную мне посылку. Больше из  одежды и  белья мне ничего не  требуется. Единственное, что  бы я  хотел
попросить прислать – это ботинки 41-го или 42-го  размера, которых у меня нет и в выходные дни одеть нечего. Если нет ботинок, а  есть сапоги, тогда пришли сапоги, т.к. казенных крепких сапог, кроме перегорелой рвани получить нельзя. Было бы лучше, если  бы ты  прислала ботинки, т.к. они стоят дешевле, и  уберечь
их  и  носить с  собой легче сапог. Милая моя, любимая мамочка,
моя святая, единственная, твое глубокое горе, тоску о нас я близко
переживаю своим сердцем и так жду с нетерпением того счастливого часа, когда я смогу увидеть тебя. Неужели опять откажут. Как в прошлом году! От Нюры я получил в июне письмо, в котором она прислала цветочки с могилы нашего дорогого Андрюшеньки, гордости нашей семьи. Нюра удивительно милая девушка с добрым
сердцем и чуткой душой. Я ей уже ответил на ее письмо. Еще, совсем неожиданно, я получил письмо от Маки, которая и написала мне о том, что Катюша вышла замуж. Это известие для меня было новостью, и после него я почувствовал, как жизнь проходит мимо, как бесполезно летят дни и  проходят  года в  разлуке с дорогими
и близкими людьми, а прошлое кажется далеким, никогда не повторимым сном, и так дни за днями, и только в глубине души тлеет маленькая надежда на то, что вот разберутся здраво и естественно посмотрят на вещи, и если не совсем освободят, так значительно снизят срок. Это единственная надежда, которой буду жить до получения ответа из Москвы.
Как здоровье милой Виктории? Ее последнее письмо с описанием московского метро я получил, за что очень ее благодарю, эту милую редкую девушку, которая осталась в моем воспоминании навсегда и с самой лучшей стороны. Поцелуй ее от меня
и  передай ей, чтобы она лучше берегла свое здоровье. Письма ее всегда приносят с собой чувство радостной новизны и ласковую теплоту воспоминаний дорогих дней, присущих далеко=далеко.
Ты спрашиваешь в своем последнем письме, пишу ли я стихи?
Нет, моя дорогая мамочка. За 1935-й год еще не написал ни одного стихотворения, хотя в моей душе поют живые мотивы и слова поэзии о тоске по родине, горькой, тяжелой разлуки с дорогими и близкими, о потерянной жизни, и т.д. 35-й год я переживаю гораздо тяжелее во всех отношениях, нежели прошлый год.
Милая мамочка, если ты соберешься с возможностью послать
мне посылку, то  прошу тебя прислать мне только самых дешевых и  простых продуктов и  немного сладкого, чего-нибудь, т.к. денег купить чего-либо у меня нет вот уже 3 месяца. Пришли бумаги для писем или простых чистых тетрадей, если есть в продаже. Зубы я хожу лечить, но ввиду того, что врач загружен до невозможности и  является единственным, лечение идет слишком
медленно, прерываемое частыми месячными командировками в глухие места.
Марии Яковлевне шлю свой привет и глубокое соболезнованиепо поводу смерти
 Павочки. В смысле здоровья чувствую себя удовлетворительно, но  сильно устаю. Пусть Сашенька не думает, что я ей не пишу потому, что не люблю ее, нет, это не потому. Я люблю ее, бедненькую мою Сясю, всей душой и всегда помню ее, но писать двум в одном письме нельзя, такой порядок. Маке и Ане привет. Напиши откровенно, не относятся ли они к тебе с холодком после всего случившегося? Здесь стоит солнечная погода, деревья распустились, и в лесу кукует кукушка, а до сих пор стояли холода и дожди. Сейчас в камере у нас играет радио, передача из Москвы, и я, слушая ее, вспоминаю, как я будучи свободным человеком, не зал, что такое свобода воли, а теперь… море, камни.., небо да тоска в груди о тебе, моей дорогой, несчастной матери, оставшейся на старости лет без всякой поддержки. Как себя чувствует Шура у Маши? Крепко всех целую. Бесконечно любящий тебя, твой
сын Николай.

№ 38. 11 августа 1935 года
о. Соловки
Милая моя, дорогая мамочка! Твое письмо от 17-го июля, в котором ты беспокоишься по поводу моего молчания, мною получено. Из моего письма за июль м-ц ты узнаешь, по каким причинам это так получилось. Больше этого никогда не получится, и я буду
писать аккуратно. Я жив и здоров, и все мысли мои направлены
только к  тебе, моей безгранично-любимой, дорогой старенькой
мамочке, которую я люблю больше всех близких друзей и знакомых, т.к. знаю, что любовь матери есть любовь единственная действительная, единая всегда и всюду при всяких условиях и обстоятельствах.
Из твоего письма я  узнал, что ты  еще до  сих пор не  получила ответа на свое заявление о свидании, что создало у меня чувство огорчения ввиду того, что возможно нам опять, как и в прошлом году, не придется увидеться. На мое заявление о свидании я получил ответ, что пока нельзя, а молчание по поводу твоего заявления аналогично с заявлением матери моего знакомого, которая тоже с мая м-ца не получила никакого ответа. Очевидно, это общее положение вещей, другого вывода я сделать не могу. О результате пересмотра дела тоже нет ответа, но  я  уверен, что приздравом и чутком подходе к нему будут положительные результаты. Самое
 главное – береги себя, не простужайся и, возможно, если
не в ближайшие дни, то годы, увидимся опять и будем жить вместе, что является моей основной и конечной целью моей жизни.
Обо мне не беспокойся. Пока что я жив и здоров, и завтра, как
и  сегодня, все также буду тащить, скучное без тебя, бремя моей
жизни. Вот если бы был жив Андрюшенька, я бы все это переносил
гораздо легче, а после его смерти поблекло все в моей жизни, пропала новизна восприятия и  радость превратилась в  грусть и так всегда. Почему? Потому, что я провел с ним все детство, мы жили одной жизнью, много пережили хороших дней, которые сделали нашу жизнь и любовь друг к другу еще крепче. Жизнь была полной
и интересной, а после его смерти, этого страшного кошмара наяву,
жизнь стала половинчатой, банальной, как жизнь чахоточного, потерявшего правое легкое.
На этих днях я от милой сестрицы Лизаньки получил посылочку, совершенно неожиданно, как манну небесную, как это говорится. Она присылала сахара, изюма, печенья и консервов, общий
вес 6.200. От всех этих вещей я за эти годы отвык, т.к. никогда я их
не покупал и не покупаю здесь, но они мне дороги не как продукты, а как выражение любви, заботы и памяти о брате.
Где сейчас находится Шура? Ты писала, что до первого августа
он будет находиться на детской площадке, ввиду болезни Машеньки. Ты пишешь, чтобы я прислал мерку, чтобы сшить мне сапоги, но я прошу не тратить на это деньги, так нужнее и тебе, и Лизе.
Для меня будет более полезнее на  эти деньги прислать чего-нибудь из продуктов, если будет возможность, и вместо новых прислать старые крепкие сапоги. Будешь посылать сапоги, пришли мне кепи, недорогое, но размер побольше, № 54 или 58 в крупную клетку, а то моя кепи износилась окончательно.
Виктории, Маке, Ане и Марии Яковлевне – мой привет. Сашеньке напишу отдельно. Крепко ее целую и скучаю о ней. Напиши, как вы живете в смысле питания. Я очень беспокоюсь, что вы плохо питаетесь. Сапоги вышли при первой возможности. А также, если сможешь, немного сухарей. Когда слушаю радиопередачу из Москвы, бой часов на Спасской башне, то вспоминаю тебя, мою дорогую одинокую мать, которая страдает где-то там, когда-то близкой Москве. Твой сын Николай.

№ 39. 13 сентября 1935 года
о. Соловки
Здравствуй, моя драгоценная мамочка! Сегодня получил
от  тебя письмо от  19  августа и  сейчас  же решил на  него ответить. В начале своего письма ты так живо описала белым стихом все красоты природы, что всколыхнула мои мысли, начинавшие отвердевать в прозе обыденной жизни, и дала толчок к тому лирическому настроению, которое вылилось в  виде стихотворения
«Моей любимой матери», которое я и посвящаю тебе в конце этого
письма. Написал его сразу экспромтом от чистого сердца, что оно
мне говорило. Твое письмо буду учить наизусть, как я это сделал
и  со  стихотворением «Не  окинуть глазами морского простора».
До этого твоего письма мною от тебя получено было письмо, в котором ты сообщаешь, что до сих пор не получила ответа на свое заявление о свидании со мной и послала телеграмму с просьбой ответить. В своем предыдущем письме за август м-ц я уже писал тебе, что на свое заявление о свидании с тобой от моего
начальства я получил ответ, что пока нельзя. Кроме того, получил ответ от прокурора Верховного суда СССР, что он рассмотрел мое заявление и не нашел оснований к пересмотру моего дела. Об этом я тоже писал тебе в августовском письме.
По поду этого ответа я отчасти в недоумении, и получив его
на все махнул рукой. Очень опечален тем, что до сих пор не имел
свидания с тобой, и вчера, вторично, в убедительной форме подал
заявление о свидании с тобой. Получила ли ты ответ на свою телеграмму? Напиши.
Посылку с  носками я  получил, и  ноги у  меня в тепле. От  Лизаньки за это лето я получил две посылки. О последней, второй,
я тоже тебе писал в августовском письме. От нее три дня тому назад получил письмо, где она пишет, что она одна, так как Михаил куда-то уехал, и  обещала собрать посылку. Из  твоего письма я вижу, что ты обо мне сильно беспокоишься и хочешь прислать посылку и деньги, но я прошу тебя не делать этого, т.к. я знаю, что тебе и без этого жить тяжело, не имея ниоткуда никакой помощи,
и мне будет горько получать от тебя твои последние деньги и продукты. Ты очень мало пишешь о своей жизни. Работать в твои годы обременительно и тяжело, и я с болью в сердце думаю о том, как ты сможешь работать.
Что Сашенька сейчас делает? На  какой работе работает? Временно или постоянно? Я о ней тоже скучаю и люблю ее. Поцелуй ее от меня в ее милые щечки и передай ей от меня наказ, чтобы она во всем слушала тебя и помогала тебе, больной, старой и несчастной матери. Приехал  ли Шура от  Маши с  Дашей, которого ты  должна была встретить на  вокзале. Марии Яковлевне мой привет.
Сейчас пишу тебе эти строки и  слушаю передачу из  Москвы
по  радио – бой часов с  кремлевской башни. Время ровно 12  часов ночи. Сегодня у  меня выходной день, и  я  отдохнул немного, а то я  уже не  имел выходного три шестидневки: все работал по  силосованию на  тракторе. Скоро поеду пахать. Погода стоит холодная, ветреная, с  дождями, выпадал легкий снег, но  быстро
растаял.
Из письма Лизаньки я узнал, что она чувствует себя, в смысле
здоровья, хорошо и даже пополнела. Это меня очень обрадовало,
т.к. я очень беспокоился за состояние ее здоровья. Я жив и здоров,
вот только о тебе я очень беспокоюсь и успокаиваюсь только тогда,
когда получаю твое письмо, на конверте которого написан адрес
твоей рукой. Береги себя, не  простужайся и  будь осторожна при
езде на трамваях и хождении по улицам во избежание несчастного случая, смотри также и  за  Шурой, чтобы он  не  попал под автомобиль. Не забывай об этом. Единственное, что бы я попросилприслать тебя – это, если будет у тебя возможность достать, вязанную теплую рубашку-вязанку с рукавами. Но это не обязательно,
а по возможности.
Виктории передай мой привет. Последнее ее письмо я получил,
где она пишет, что она в Воронеже. Привет Маку и Ане. На зиму
ботинки мне высылать не  надо, скоро зима, а  на  зиму есть валенки. Если получу разрешение на  свидание с  тобой, то  пришлю телеграмму. Одевайся потеплее и  захвати с  собой продуктов на дорогу и на время свидания, так как говорят, что в Кеми они стоят сравнительно недорого. Маша и Леночка мне ничего не пишут. Лиза мне писала, что сухари и крупы на почте не принимают,
а то она мне бы прислала. Как здоровье Владимира Николаевич?
Поправился  ли он  от  своей болезни? Увидишь его, передай мой
привет.
Не отчаивайся, моя дорогая мамочка! Сохраняй спокойствие
духа. Может быть и увидимся скоро. Мысленно я всегда с тобой,
моей дорогой, и так же сильно тоскую о тебе, часто по ночам просыпаясь. Одна лишь мысль о тебе, как увидеться с тобой, обнять.
Прижать к груди и крепко расцеловать.

Моей любимой матери
Шумит себе ветер сырой на просторе.
Куда лишь глазами не кинь –
Слилось с горизонтом широкое море,
Ушло в бесконечную синь.
За этой прозрачною синею далью
Я брата оставил и мать.
И сердце наполнилось жуткой печалью,
И стало так больно щипать.
И вижу тебя дорогую. Родную,
На свете единую мать:
На почту идущую в полночь глухую,
Письмо чтобы мне отослать.
Со строк твоих милых так веет весною,
Просторы полей, пробуждается лес,
Колышется рожь от последнего зноя,
И пение жаворонок льется с небес.
И будто с тобой мы идем, как бывало,
Дорогою длинной и рвем васильки.
Нас радость и счастье кругом окружало,
И чужды нам были минуты тоски…
Как сон, все прошло, так умчалось далеко...
Ушло в невозвратное прочь…
Теперь окружает лишь море широко.
Да жуткая черная ночь.
Твой сын Николай Ильинский

№ 40. 13 октября 1935 года
о. Соловки
Милая моя мамочка! Два дня тому назад получил от тебя совершенно неожиданно посылку, в которой было: 1) пшено в наволочке; 2) сахар кусками; 3) кусок сливочного масла; 4) четыре пачки толокна; 5) круглая коробка с лимоном; 6) вермишель; 7) одна  банка сгущенного молока; 8)  чеснок  – 3  шт.; 9)  красная майка; 10) кепи; 11) бумага, на которой пишу тебе это письмо. Милый, милый мамик, большая тебе благодарность за эту щедрую посылку, которая меня очень поддержит. Эта посыла кроме радости принесла мне отчасти и огорчение, потому что ты сама испытываешь материальные затруднения, и ее присылка мне кажется переливанием крови из твоих вен в мои. В следующем письме обязательно
перечисли, что было послано тобою в посылке, т.к. при получении
вид ее и упаковка не особенно внушало доверия к ее неприкосновенности. Так, например, пакет с вермишелью был разорван, и половины коробки с лимонными ломтиками не было. Как правило, надо всегда наверху в посылку класть список посылаемого.
Получила ли ты мое письмо за сентябрь м-ц со стихотворением, которое я посвятил тебе? В последних числах сентября получил я твое письмо, в котором были письма Вераши с ее фотокарточкой. Письмо мне принесли прямо в поле, к трактору, и когда
я его развернул, увидел карточку Верочки, то долго не мог узнать,
что это за барышня присылает мне свою фотокарточку, у меня же
не было таких знакомых, и только когда прочел начало надписи
на обороте «дорогому брату», то узнал, что это Верочка. До того
она выросла. Похорошела и стала интересной, что и узнать трудно. Ведь ее не видел почти целых пять лет. Огромная перемена.
Если бы я ее встретил на улице, то никогда бы не сказал и не узнал, что это моя дорогая любимая сестра Верочка. Воображаю, как бы она была рада увидеть меня после долгой разлуки. Было бы самое лучшее, если  бы она устроилась в  Москве, вблизи тебя, и ты была бы ей моральной поддержкой в жизни. Как и она тебе,
чтобы не случилось опять такой тяжелой и ненужной утраты для
нашей семьи, как смерть Андрюшеньки или замужество бедной
Машеньки. Я очень рад, что Шуруша жив и здоров и опять с тобой,
под твоим добрым крылышком. Он  уже, наверное, стал хорошо
писать, а поэтому я буду ждать от него письма. Перед этим, последним от тебя письмом, с Верочкиной карточкой, я еще получил от тебя почтовую открытку, и больше за сентябрь от тебя я не получал. Сейчас жду получить от тебя на этих днях письмо, сопровождающее посылку.
Сегодня ожидаю приезда Начальника Гулага Бермана. Я написал ему заявление о  свидании с тобой и  хочу подать ему лично, попробовать счастья в последний раз на этот год. Ведь время течет, идут года, и нет в том гарантии, что в один несчастный момент не станет на этом свете меня или тебя, и эта мысль убивает.
Мне не жаль того, что я лишен радостей жизни, свободы – все это
жаль лишь относительно, но жаль мне того, что я не могу видеть
и  слышать тебя, мою дорогую. Другие заключенные видят радости и в лагере, не так остро переживают дальнюю сторону, смеются, идут в театр, а меня это ничего не интересует. И смех стынет на моем лице. Все мысли только о тебе, и как же мне может быть весело, когда моя дорогая мать страдает обо мне всеми брошенная
и забытая. Я жив и здоров, и хотя много работаю, но чувствую себя
удовлетворительно, и особенно приятно то сознание, что ты еще
жива, моя дорогая радость, старенькая, добрая мамочка, и это вселяет в меня бодрость, силу и надежду. Я просто не знаю, что делать,
чтобы добиться свидания с тобой? Ответили ли на твое заявление
о свидании? Сейчас я работаю на тракторе, пашу трехлемешным плугом пашню. За эти годы я детально изучил не только трактор, но  все сельскохозяйственные машины. Я думаю, что в будущем это пригодится.
Как здоровье милой Сашеньки? Как она устроилась? Я ее очень
люблю, и  пусть она не  думает, что если я  ей  не  пишу отдельно,
то значит, я ее не люблю или забыл. Я наоборот, я ее помню постоянно и  люблю, но  не  пишу потому, что не  имею возможности. У  меня лежат написанные письма Лизе, Нюре, Виктории, но не могу их послать, а тебе считаю сообщать о себе каждый месяц своим долгом. От милой Виктории я уже давно не получал писем. Дорогой Марии Яковлевне шлю свой привет и благодарность за ее внимание к тебе.
Милая мамочка, особенно береги как священную память фотокарточку, где я снимался с Андрюшенькой на охоте, с тетеревами, и где на обороте написал своей рукой на память. Эти его слова пришли мне в письме, я хочу их знать наизусть, спиши точно. Вообще береги все то, что напоминает Андрюшеньку, и что так он любил
при жизни.
От Лизы за этот год я получил всего две посылки. Первая – вещевая, вторая – продуктовая. Спроси ее, не посылала ли она еще, т.к. она мне писала, что хочет выслать еще, а я не получал больше ничего. Надо узнать, не пропала ли она. В первой посылке были гимнастерка и  брюки защитного цвета, а  во  второй  – печенье, 2  банки конфет и  сахар. Последняя была получена в  июле м-це.
Спроси ее и скажи ей, что я бы ей давно ответил, но сейчас пока
не могу. Береги себя, Шуру и Сашеньку, чтобы не попасть под автомобиль или трамвай. Особенно боюсь за Шуру, когда он ходит одинв школу. Обо мне не беспокойся, дорогой мой мамик. Целую тебя
крепко много-много раз.
Твой сын Н. Ильинский

№ 41. 5 ноября 1935 года
о. Соловки
Милая моя, драгоценная мамочка! Сегодня получил от  тебя
письмо с фотокарточкой Маши с Шурой, после столь долгого, месячного молчания. Перед этим письмом в последних числах сентября я получил от тебя письмо с фотокарточкой и письмом Верочки,
о чем я уже тебе писал в своем письме за октябрь месяц, в котором также сообщал о  получении посылки с  продуктами, о  которой ты  сообщаешь мне в  этом, заказном письме от  29-го  сентября. В посылке было: 2 к. сахара (30 кусков), пшено 5 кг, 1 кусок сливочного масла, 1 банка сгущенного молока, 1 круглая коробка
с ломтиками лимона, вермишель в пакетике, 4 шт. чеснока, один
тюбик вазелина, одна пачка хорошего чая, 2 пачки толокна, красная майка и кепи. Меня смущает одно обстоятельство – это отсутствие одной тубы вазелина, разорванный пакет вермишели и тронутая коробка с лимоном, в которой осталось одна четвертая часть прежнего ее содержания. Ввиду того, что я не знал, что находится
в посылке, т.к. списочка содержимого вложено не было, а письмо
с перечислением я получил две недели спустя, то и заявить свои
претензии на нецелостность посылки я не мог, а сейчас уже поздно. Как правило, в  посылку надо всегда вкладывать список того, что посылаешь. Напиши мне, может быть, ты  забыла положить  еще 1 тубу вазелина и коробка была тронута еще вами, тогда все в  порядке. Кроме этой посылки вместе с  этим твоим последним
письмом я  получил еще одну твою посылку. Вес 900  гр., в  которой было: одна вязанка с рукавами, одна черная душегрейка без рукавов и 2 каких-то длинных белых лоскута. Списка в ней тоже вложено не было. Ты спрашиваешь меня, получил ли я посланные тобой сапоги? Сапоги с носками мною получены, о чем я тебе уже
писал своевременно в прежних письмах. Из этого я сделал вывод,
что даже основные письма, одно письмо в  месяц, ты  получаешь
неаккуратно, с перебоями, я же тебе аккуратно пишу одно письмо
в месяц.
Получила ли ты письма основные за сентябрь м-ц со стихотворением, которое я посвящаю тебе, и за октябрь месяц со стихотворением, которое я посвящаю Виктории? Это письмо будет за ноябрь месяц. Напиши, получила ли ты их.
Милая моя, драгоценная, мамочка, не знаю, как тебя благодарить за посланные тобой эти посылки, которые неожиданно принесли с собой для меня столько радости и существенную поддержку в моем питании. Ты пишешь, что это капля в море, но и такая посылка, она для тебя тяжела, и большего я не жду и не смею просить от тебя, моей старой и больной матери, не имеющей ни помощи, ни  денег ниоткуда. Присланная тобой вязанка, которую я надеваю под рубашку, очень теплая, и я в ней не зябну на работе. Она меня прямо спасает от холода и простуды. Работаю я все
на тракторе, здоровье в удовлетворительном состоянии. Напиши
милой Лизаньке, что за этот год я от нее получил две посылки –
одну вещевую и одну продуктовую, а также и два письма – одно
в мае, а другое в июле. Больше я от нее ничего не получал. Спроси
у нее, не посылала ли она еще посылки и письма. Я бы ей с большим удовольствием написал письмо, но кроме основного не имею возможности. От Нюры получил перед твоим письмом очень милое письмо, но, к сожалению, тоже не могу ответить. Как здоровьеШуры? Я очень рад, что он жив и здоров и опять с тобой. Скажи
 ему, чтобы он был внимательным при ходьбе по улицам и не попал под автомобиль, а  его может совсем раздавить или  же сделать на всю жизнь калекой, а это ужасно и осознают это только уж тогда, когда весь этот ужас случится. То же самое касается и тебя, и Сашеньки. Главное, никогда не надо спешить и рисковать. Когда очутишься на носилках скорой помощи, тогда осознавать свою ошибку поздно.
Я воображаю себе, как Вераша и Сашенька, бывшие несколько
лет невзрачными девочками, теперь взрослые, важно разгуливают. Милую Верашу крепко целую и благодарю за ее фотокарточку и письмо. О впечатлении, произведенном на меня ее фотокарточкой, я уже писал тебе в своем предыдущем письме за октябрь месяц. Сегодня я кончил читать очень интересную книгу «Гризли».
Автор ее Джемс Оливер Кэрвуд описывает жизнь и приключения
медведя скалистых гор Америки породы гризли. Книга захватывающе интересно написана, и нет сил оторваться от нее, и так живо представляешь все описываемое. Достань обязательно в библиотеке или в магазине эту книгу и прочти ее с Шурой в свободное время. Шура, я знаю, будет от нее в восторге, и долго будет помнить, а ведь он едва начал говорить, а уже рассказывал: «…разыгрались медвежатки, словно малые ребятки…».
Милую Сашеньку крепко целую, а также и Шуру, и жду от него
письмо. Почему он  мне ничего не  пишет, очевидно, он  совсем
забыл своего дядю Колю. Милая мамочка, относительно присылки денег мне не  беспокойся, они тебе нужнее, чем мне, и  взять тебе их неоткуда, а я проживу и без них. Если будет возможность что-нибудь прислать из  продуктов, то  это будет лучше присылки денег, которые придут к морковкину заговению. Как здоровье
Тани? Целуй ее от меня. Получила ли ты ответ на свое заявление
о свидании?
Я хотел подать заявление лично Берману, но  он  не  приехал.
Прошло лето. Но нам так и не дали свидания, отказывают уже второй год, не указывая причин. После этого хлопотать отсюда я махнул рукой. Не получая подолгу от тебя писем, я очень беспокоюсь, и ночью, просыпаясь в щемящей тоске, сознаю свою оторванность от тебя, моей дорогой, и  нет уверенности в данный момент, что
ты жива и здорова, и каждый плохой сон заставляет меня думать,
что с тобой что-нибудь случилось, и  успокаиваюсь только тогда,
когда получу от тебя письмо, написанное твоей рукой. За это время
я написал еще 2 стихотворения, которые пришлю тебе в следующем письме. Привет милой Виктории, а также Марии Яковлевне.
Снег здесь выпадал, но опять растаял, и сейчас стоит туманная
погода. Солнце не видно совсем. Пиши почаще. Береги себя. Крепко целю всех. Твой сын Коля.

№ 42. 3 декабря 1935 года
о. Соловки
Милая мамочка! Я крайне беспокоюсь о Шуре, в отношении его
здоровья, о чем я узнал из твоего письма от 1-го ноября, на котором так художественно был нарисован кленовый листок. Выздоровел ли он от болезни, и здоров ли сейчас? Это меня более всего интересует в данный момент, тем более что о состоянии его здоровья мне уже целый месяц ничего неизвестно. Если с ним что-нибудь случилось, то очень тебя прошу, не скрывать от меня об этом.
В этом я прошу тебя как мать, слово которой и есть для меня самый святой закон и правда.
После этого твоего письма, от 1 ноября, мною с большим опозданием было получено ранее написанное тобою письмо от 22 октября с  рисунком акварелью заката солнца на  море с  летящими чайками с приклеенными кленовыми листочками. Из него я узнал, что ты мое письмо за август месяц не получила, а получила только
за сентябрь. Получила ли ты мои письма за октябрь и ноябрь?
Завтра 4-е декабря. Памятный день смерти дорогой сестры Сонюшки. Этой ночью ее не стало, нашей умной, дорогой Сонюшки.
В  памяти встают печальные картины ее  похорон. Наша поездка
в Нижний, и особенно тот момент, когда мы приехали на извозчике на кладбище вечером, и когда ты заплакала, называя ее имя.
Душе стало грустно и жутко, и мы, убитые горем, вернулись обратно, не увидев ее. И в оглушающей кошмарной тоске, лежа на полу, провели ночь настороженной дремотой под монотонные звуки дождевых тяжелых капель о  водосточную трубу. Казалось, что
и  ночь плакала вместе с  нами своими крупными слезами. Этих
моментов не забыть никогда, как и того момента, когда ты мне сообщила о смерти Андрюшеньки. Первое время я никак не мог себя убедить в том, что его уже нет, что он умер, наш дорогой, и когда я просыпался на пересыльном пункте на этапе сюда, под храп, гомон и говор окружающих, то его смерть мне казалась тяжелым
кошмарным сном, и  я  думал в  глубине души, что это не  может
быть, что он жив и здоров, и что ходит он своей размашистой, быстрой походкой по зимним тротуарам Москвы со своим неизменным черным портфелем, румяный и  жизнерадостный. Но, глядя на окружающих и вспоминая нашу встречу, черная тоска до боли сжимала сердце, и я  сидел на  полу на  переданных тобою вещах,
кругом одинокий. Сидя в вагоне, я видел в щель, как кружатся березняки, овраги, последние сугробики снега и болота, в которых рос белоснежный березняк, опрокинувшись в зеркальной поверхности воды. Дуло сырым острым воздухом весны, и я думал, что никогда больше мне не придется бродить с Андрюшенькой по таким местам, как эти, и колеса товарного вагона стучали на стыках
рельс в ушах моей мысли – никогда, никогда.
В настоящее время я жив и здоров и хотел бы знать, как твое
здоровье. А также здоровье милой Сашеньки. Поцелуй ее  обязательно от меня в обе ее милые, покрытые нежными веснушками, добрые щечки. Я ее очень люблю и желаю ей всего доброго, а самое главное – это во всем слушаться тебя. Шура пусть мне обязательно напишет письмо своей ручкой, и тогда я буду спокоен. Я в своих
письмах тебе писал, что фотокарточку Верочки я  получил вместе с ее письмом. Получил также и фотокарточку Маши с Шурой, а из посылок за это лето я получил от тебя всего три. Первая с сапогами, вторая с продуктами, в которой было вложено кепи, майка и продукты, а третья маленькая, с серым джемпером и черной
душегрейкой. Вот и все. Напиши, не посылала ли ты еще посылок,
кроме этих трех. От милой Лизаньки я уже давно не получал писем, но из последнего письма я узнал, что она чувствует себя хорошо и даже пополнела.
Как здоровье дорогой Тани после операции в данное время? Напиши мне, как воспринял и переживал Шура сообщение о смерти Андрюши? В отношении свидания надо хлопотать в Москве, в  Гулаге, и,  если рукописные заявления не  доходят, то  добиваться личных переговоров с лицом, от которого зависит
выдача разрешения на свидание, и, если будет отказ, то через
некоторое время, месяц-полтора, хлопотать опять лично. Это
мне говорили те люди, которые получили свидания в  этом  году.
Ехать же без разрешения в Кемь хлопотать о свидании бесполезно. В крайнем случае, и то под большим сомнением, это хлопотать на  Медгоре. Начать хлопотать примерно с  1  апреля, а  с  января, как ты пишешь, слишком рано. Навигация продержится здесь еще с месяц, погода стоит не особенно холодная, снега мало, но на это
надеяться нельзя и,  обыкновенно, навигация закрывается в  последних числах декабря. Сейчас солнца здесь совсем за  тучами не  видно. Светает в  10  часов утра, смеркается к  3  часам, и днем свет какой-то слепой, тусклый.
Милая мамочка! Ты  пишешь, что просила Верочку прислать
мне денег, которые ей самой очень нужны, и я не хотел бы быть
обузой в этом отношении и получать ее последние деньги. Ей нужно одеться, за квартиру и другие расходы. А если можно, то пусть лучше поможет тебе, у тебя Шура, а я один. И пока здоров, как-нибудь проживу.
Дядю Володю крепко целую. Как здоровье Виктории, шлю ей  свой привет и  наилучшие пожелания. Только сейчас получил ее  милое и  сердечное письмо от  23  ноября. Это исключительно редкое письмо по своей душевной теплоте и переживаниям. Ее художественное восприятие возросло во много раз. Я его перечитал
несколько раз и с каждым разом находил его более прекрасным.
Получила  ли ты  письмо, в  котором я  ей  посвящаю свое стихотворение. От  Нюры я тоже недавно получил письмо, но  ответить пока не имею возможности, не имея дополнительных писем. Все время проходит в работе, дня не заметно, так как он очень короток. На работу идешь по темноте, с работы тоже, а там сон под вой
ветра в трубе, около которой я сплю. И под этот вой болит сердце о тебе, моей дорогой, которая так далеко в это время от меня, за морями за синими, за лесами дремучими. Ну, ничего, дорогой мамик, не  печалься и  не  унывай. Как-нибудь зиму переживем, а с апреля месяца начнем хлопотать о свидании. Скоро уже 3 года,
как мы с тобой не виделись. Крепко всех целую и люблю, и жду ответ. Твой сын Николай.

№ 43. 13 января 1936 года
о. Соловки
Дорогая моя, любимая мамочка! Поздравляю тебя, Сашеньку
и Шурушу с Новым годом! Новый год я встречал по радио из Москвы, и когда на Спасской башне пробило 12 часов ночи и объявили новогоднее поздравление, я мысленно поздравил и всех вас, и представил себе, как вы встречаете Новый год. Очевидно, так же, вспоминая меня. Прости меня за немного позднее поздравление.
Первого января я  написал тебе письмо, ответное, на  твое,
от 3-го декабря, а немного позднее получил второе твое, от 23 декабря, и решил отправить вот это письмо на эти и твои два письма.
Из первого твоего письма от 3-го декабря я узнал, что Шура поправился от своей болезни, о чем он и сам написал мне собственноручно. Это меня очень обрадовало с одной стороны, а с другой, твое сообщение о  смерти дорогой тети Веры, опечалило. Жаль бедную, одинокую, перенесшую столько мучений и нищеты. Второе твое письмо от 23 декабря с рисунком домика в начале письма, я получил на днях. В нем ты пишешь, что в начале апреля ты хочешь ехать в  Кемь и  хлопотать о  свидании. Но я  скажу заранее, что это ничего не  даст, т.к. главное управление ББК находится
не в Кеми, а на Медгоре. Будем действовать в этом году так: 1 апреля одновременно подаем заявление о  свидании и  ждем ответа до 1 мая. Если ответа не будет, тебе надо будет подать вторичное заявление в  Гулаг и  переговорить лично. Я  же со  своей стороны тоже буду хлопотать здесь. У меня есть некоторая уверенность, что
в этом году я увижусь с тобой.
Я жив и  здоров, и  работаю сейчас на  ремонте тракторов.
Как твое здоровье, дорогая моя? Эта мысль меня беспокоит более всего, так как потерять тебя, для меня значит потерять все.
По поводу твоих постоянных болей в животе. Тебе надо обратиться к опытному врачу. Возможно у тебя аппендицит. Как в настоящее время после второй операции чувствует себя Таня? Целуй ее от меня. Как здоровье дорогой сестры Сашеньки, и почему она
мне ничего не пишет? От Лизы я уже с весны прошлого года не получал писем. Напиши ей, что я о ней очень скучаю и буду очень рад  получить от нее письмо. В своем последнем письме ты пишешь, что Виктория была рада получить мое стихотворение, посвященное ей. В этом письме я посылаю свой портрет для милой Виктории за ее память и хорошее отношение ко мне. Последнее ее письмо от 23 ноября я получил и больше ничего не получал. Передай ей этот портрет с моей глубокой благодарностью к ней и поздравь ее с Новым годом, с новым счастьем и исполнением ее желания.
Я  очень  бы хотел от  нее получить ее  фотокарточку с  крупными
чертами в  настоящее время. Привет Маке и Ане, а также Марии
Яковлевне. Я буду очень рад, если ты пришлешь мне переснятую
фотокарточку с Андрюши, но подлинник присылать не надо, береги его у себя. Здесь есть очень талантливый художник, который удачно увеличивает с фотокарточки. На днях я ему отдал увеличить фотокарточку Андрюшеньки.
Навигация здесь уже закрылась в конце декабря, а сегодня ожидаем аэроплан с  почтой. Относительно присылки мне посылки аэропланом, я хочу тебе сказать, что, очевидно, это будет стоить дорого, и если посылать, то только одни жиры, а то пересылка будет стоить дороже посылки. Стоимость килограмма посылки воздушной почтой точно не знаю. Лучше узнать в Москве, а в заключение всего скажу, что посылать воздушной почтой посылку надо воздержаться, а если у тебя будет возможность, то прошу прислать немного денег. Ты пишешь, что завтра, 24 декабря, высылаешь мне 15 рублей, но я их до сих пор не получил. От сестры Верочки тоже
до  сих пор не  получил никаких денег, а также и  писем. Главное,
береги свое здоровье, лучше, по возможности, питайся и смотри
за Шурой, чтобы он не простужался и не попал под автомобиль,
когда он гуляет на улице или идет в школу. Из белья и одежды мне
ничего не  надо, у  меня все есть. Сейчас меня спасают от  холода
твои теплые вещи и присланные Лизой шерстяные чулки. От Нюры
я месяца полтора назад получил письмо, но, к сожалению, не всегда в состоянии отвечать ей в виду отсутствия дополнительных писем, кроме основного, как правило, постоянно посылаемого тебе.
25 декабря уже исполнилось 3 года, как я нахожусь в заключении. А  4-го  апреля исполнится тоже 3  года, как я  не  видел тебя, мою дорогую мамочку. Жизнь моя течет однообразно, иногда  по выходным дням бываю в театре. Недавно здесь была постановка «Евгений Онегин», которая прошла сравнительно хорошо для
местного театра. Некоторые мотивы этого бессмертного произведения долго и неотвязно звучали во мне. Люблю также, придя ночью с работы, часа в два-три слушать передачу по радио, и также в 12 часов ночи с наслаждением слушать Красную площадь – все звуки и сигналы автомобилей и потом бой часов, улетающий
в  вечность. Крепко всех вас целую и  люблю. Отвечай. Твой сын
Николай.

№ 44. 2 февраля 1936 года
Милая мамочка! Сегодня получил твое письмо от  20-го  января с  переснятой фотокарточкой Андрюшеньки, и  одновременно с  ним перевод на  15  рублей. Очень тебе благодарен за  присланные эти деньги, которые окажут мне большую материальную поддержку. Перед этим последним письмом я  получил от  тебя
письмо с  твоим стихотворением. Выздоровел  ли Шура? Я  очень
беспокоюсь о нем, что он так часто простужается и болеет. Я тоже
за последнее время простудился: болит голова и кашель, особенно
по ночам. Это получилось оттого, что я работаю в гараже, в котором от приходящих тракторов тает снег и пол делается мокрым.
Вот валенки и промокают, а сапоги одевать – холодно. Но я, все же,
мою болезнь переношу на ногах.
За январь месяц послал тебе два письма, первое с моим портретом в картонном конверте, и второе для Виктории. Теперь у меня опять появилась возможность получать дополнительные письма, и  я  тебе буду писать чаще. Устроилась  ли на  работу Машенька,и почему так мало была с тобой Верочка? Конечно, если Машенька
будет с тобой, тебе будет жить несколько легче. Очень жаль, что
Верочка проводит свою жизнь вдали от тебя, в марийской глуши.
Ей тоже бы надо было стараться устроится работать вблизи от тебя,
и служить тебе поддержкой под старость. Я очень рад, что получил
Андрюшенькину фотокарточку и шлю свою глубокую, сердечную
благодарность за  искусно переснятую фотографию, которая так
дорога для меня. Из вещей, одежды и белья мне ничего не надо,
у меня все есть и об этом ты не беспокойся. Иметь здесь лишние хорошие вещи – только лишняя забота, их хранить и думать о том, чтобы их за время нахождения на работе не украли. А если украдут, то  опять жаль, сознавая, что ты  заботилась,
отрывала от  себя, чтобы послать мне, а  эти кровные вещи будет
носить какой-нибудь мерзавец, который не постесняется украсть
не только вещи, но и последний, заработанный тяжелым трудом
кусок хлеба. Были и такие случаи. Вот поэтому-то я и прошу тебя
из одежды и белья, чего я не прошу прислать, присылать не надо,
а что потом потребуется, я тебе напишу. Единственное, что я просил бы тебя приготовить мне к первой весенней посылке – это купить шоферские перчатки, летние, черные с длинными крагами.
Со  всеми пятью пальцами, если будет возможность купить где нибудь подешевле по  случаю. В  этом  году я  надеюсь, что увижу тебя. Начнем хлопотать с 1 апреля. Милая мамочка! Как твое здоровье, моя дорогая, моя любимая, незаменимая ни кем. Напиши мне, как ты себя чувствуешь в смысле здоровья, как питаетесь, а то
ты мне о своей жизни ничего не пишешь.
В бытовом отношении я  устроился сравнительно сносно. В  комнате нас живет 18  человек, но  публика вся хорошая. Больше все шоферы из  Москвы и  Ленинграда. Через день проходим по вечерам техминимум по автотракторному
делу и  углубляем свои знания. Это очень полезно, по  крайней мере, не тупеешь и не отстаешь от технической жизни.
В камере у нас есть радио – громкоговоритель, и мы по вечерам, с 6 часов, слушаем радио из Москвы. Особенно я люблю слушать в 24 часа бой часов со Спасской башни, отлетающие в вечность под шум трамваев и сигналы красивых автомобилей в полуночной далекой дорогой Москве. И, наряду с этим,
и ты, моя старая одинокая мать, вся мысль которой лишь об одном: это об ушедшем безвременно от нас, нашей гордости – Андрюшеньки, и о том, как бы весной нам увидеться.
Милая мамочка, за эти три года я так хорошо узнал жизнь, что
если  бы сейчас вышел на  свободу, то  жить и  работать я  стал  бы
по-другому и  смог  бы обеспечить тебе спокойные дни твоей старости. Для меня не  могло быть больше счастья – это быть  постоянно с  тобой и  работать для тебя, сознавать, что ты  жива и здорова, но пока это только в мечтах. В действительности же нет тебя вблизи меня, не слышу я твоего голоса и доброго взгляда твоего, и обидно как никогда, что вот уже три года моей жизни прошли
без тебя, в тяжелой разлуке с тобой. Эти ценные дорогие три года
твоей жизни прошли в глубокой тоске и одиночестве, в то время
как надо было радоваться, что мы вместе живы и здоровы. Сейчас для меня не интересна свобода, я хочу только видеть и быть с тобой, а остальное меня не интересует. Остальное – это все простота жизни. И вот сейчас, когда пишу я эти строки, ты проводишь эти минуты в разлуке со мной, моя бедная, драгоценная мамочка, очевидно работая, что-нибудь по  хозяйству. О,  проклятая жизнь
в постоянной разлуке с тобой! У меня к тебе есть просьба. Она заключается в том, чтобы я знал, что ты меня не считаешь причиной всех несчастий и неприятностей для тебя, которые тебе пришлось перенести. Безусловно, я был до некоторой степени недальновиден, не знал жизни, не знал людей, не знал того, как беспредельна
подлость человека для того, чтобы создать себе на несчастье другого благополучия для себя.
Как здоровье милой Сашеньки? Ей сейчас, наверное, стало веселее учиться и сейчас ей представится возможность без всяких ограничений поступить в  высшее учебное заведение и  учиться столько, сколько она пожелает. Это очень радостное явление.
Знает  ли она об  этом постановлении? Жаль бедную Сонюшку, которая так страдала от этого, сознавая ограничения, и так этого не дождалась.
Милая мамочка, будь ласкова и мила с Викторией, если ты любишь и уважаешь меня. Она удивительно поэтическая и добрая девушка, с чуткой душой, и я глубоко ее уважаю, считая ее после тебя моим первым другом, но с той разницей, что любовь и уважение к тебе – это как к любимой, ни кем не заменимой дорогой матери,
то любовь материнская, а к ней как к лучшему другу жизни. Ей мой
привет, жду от нее письма в ответ на мое.
Каждый раз, когда над Кремлем в  морозном воздухе проносится с  шумом аэроплан с  материка, я  мысленно думаю, что вот, наверное, и  мне письмо от  моей мамочки привез аэроплан.
Сейчас письмо доходит на 3-й, 4-й день из Москвы. Родственники
мои меня все забыли, и мне никто не пишет, кроме тебя, да изредка Виктория с Нюрой. Крепко тебя целую, всем сердцем, любимая,
одинокая мамочка. Твой сын Коля.

№ 45. 24 февраля 1936 года
о. Соловки
Милая, драгоценная мамочка! Я очень обеспокоен тем, то давно
не получал от тебя писем. Последнее письмо было мною получено
от 20-го января, на которое я тебе уже ответил основным письмом
за февраль, в котором сообщал, что переснятую фотокарточку Андрюшеньки и перевод на 15 рублей от тебя получил.
Милая, незабываемая моя мамочка, эти дни, начиная с 14
и по 20 февраля, я очень сильно тосковал, вспоминая то, что в эти
дни умер наш любимый сын и брат, никем никогда не забываемый
Андрюшенька. При этом воспоминании больно сжималось сердце,
и было такое ощущение, что со смертью Андрюши из сердца была
вырвана самая большая часть его. И эта не заживаемая рана продолжает в течение трех лет точить черную кровавую тоску.
Жизнь без него стала неинтересной и однообразной и еще более тяжелой
в разлуке с тобой, моей старенькой любимой мамочкой, которая
любит меня всем своим добрым материнским сердцем, любовью
вечной, истиной, которой может любить только мать. Вот поэтому
то я так и беспокоюсь за твое здоровье и ничего бы больше не желал, как только увидеться с тобой, быть всегда с тобой вместе, работать для тебя, и, глядя на тебя, радоваться, что ты жива и здорова, и что ты со мной.
Иногда в нашей камере по вечерам под аккомпанемент балалайки или гитары поют песнь: «…в  воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла, – своему родному сыну передачу принесла». Песнь эта, безусловно, избита, затерта, вульгарна,
но некоторые моменты мне напоминают тебя, мою любимую старую мамочку, убитую двойным горем, пришедшую ко мне на свидание перед отправкой на этап. Эта песнь тебе, очевидно, известна, так как она очень распространена.
Я жив и здоров, кашель у меня прошел, но я очень устаю, работая на ремонте, все приходится быть на ногах и работать в холодном гараже, лежа на земле под трактором при подтяжке подшипников. Но  это, конечно, не  всегда. Твои телогрейки меня спасают от простуды, но, идя с работы, чувствуешь себя разбитым,
усталым, и, глядя на далекую синь неба, за которой за сотни километров находишься ты, моя незабываемая дорогая мать, чувствуешь себя заброшенным, одиноким, и  впереди еще долгие  годы разлуки с тобой, и даже может быть навсегда. Этой мысли я боюсь больше всего и, очевидно, думая об этом, я по ночам иногда вижу
тревожные сны.
Иногда я вижу Андрюшеньку во сне и, рассказывая ему о той тоске, которую я переживаю без него, я начинаю, очевидно, кричать,
а поэтому и просыпаюсь. В день его смерти, с 14-го на 15-е февраля, видел во сне, что нас, т.е. меня с Андрюшей несло по быстрой, мутной реке на плоту, с которого нам надо было спрыгнуть на берег, чтобы нас не унесло в широкое пространство реки. Когда плот быстро пролетал близь узкого мыса берега, я  спрыгнул на  него
и крикнул Андрюше, чтобы он последовал за мной, но он запоздал, и его понесло вместе с плотом быстрым течением далее. Далее
хорошо не помню, но, кажется, что ему какими-то путями удалось
спрыгнуть в другом месте, и мы с ним очутились в каком-то заброшенном селении и т.д.
Выздоровел  ли Шура? Целую его и  милую Сашеньку. От  Виктории получил письмо. Передала ли ты ей мой портрет, который я послал от себя.
Желаю тебе здоровья и сил. Сын Николай.

№ 46. 14 марта 1936 года
Милая моя, любимая мамочка! Вчера получил от тебя письмо
от  16  февраля. Увидя твой почерк на  конверте, успокоился, т.к.
я  уже сравнительно долго не  получал от тебя писем, и  это меня
очень беспокоило. За новый, 1936-й год, я получил от тебя четыре
письма. Первое – от 3 января, второе – от 20 января с фотокарточкой Андрюши. Третье – от 8-го февраля и четвертое – от 16 февраля.
Все ли письма я получил от тебя? Самое главное в данный момент
меня интересует, как твое здоровье, моя дорогая. А также и здоровье Сашеньки и Шуры?
Я пока здоров и  томлюсь желанием увидеть тебя, мою единственную, дорогую, старенькую мамочку. В  последнем письме от  15  марта ты  пишешь, что подаешь заявление о  свидании на Медгору. Сегодня я подал заявление начальнику отделения,
чтобы он вызвал меня для переговоров с ним по этому вопросу, и как только я переговорю с ним обо всем этом обстоятельно, то сейчас же подам заявление о свидании с тобой, и как я с тобой писался, к 1 апреля заявление уже будет подано самому начальнику отделения. Ты же со своей стороны хлопочи отсюда,
и  я  надеюсь, что в  этом  году наши хлопоты не  останутся безрезультатными, приурочивая подачу заявления к  1  апреля, а  если уже подала, то это ничего.
Навигация здесь открывается в последних числах мая или немного ранее. Несколько дней тому назад я, совершенно неожиданно, получил посылочку в 2 кг весом от Нюры Рождаевой, чего я совершенно не ожидал, и когда меня спросили в экспедиции, от кого ожидаете посылку, я даже не знал, что ответить, и только случайно вспомнил о том, что может послать Нюра. О чем я уже узнал из ее письма, пришедшего вместе с твоим, на котором был наклеен цветок. Посылка состояла из 0,5 кг конфет, 0,5 кг пряников и 7 пачек папирос. Посылка была послана простой почтой, без указания
в адрес Соловков и Кремля, а поэтому она и дошла и ее приняли
на почте, считая, что она идет только до Кеми, а в Кеми ее уже и направили сюда, в 8-е отделение аэропланом. Это очень трогательно, что совершенно чужая, знакомая мне только по письмам девушка от своих скудных средств прислала мне посылку и пишет мне такие письма с воспоминаниями об Андрюше. На днях я ей напишу
и  поблагодарю за  ее  внимание и  посылку. Я  пока жив и  здоров,
но сильно скучаю о тебе, моей любимой мамочке, и болею душой,
что ничем не могу помочь материально, тем самым облегчив вашу
тяжелую жизнь, о  которой ты  в  письмах пишешь мало, но  которую я так ярко себе представляю, что от этого у меня болит сердце.
Напиши мне, не доставляю ли я тебе неприятности тем, что пишу
письма Виктории. Она для меня единственная девушка, которую
я люблю всей душой, но только не той любовью, которой я люблю
тебя, а той любовью, как к другу, дорогому, близкому, и лучшего
друга жизни я бы не хотел иметь как она.
Крепко всех вас целую. Пусть Шура мне напишет, а также Сашенька. Почему Лиза лично не напишет? Жду ответа. Всем сердцем любящий тебя твой сын Коля.

№ 47. 4 апреля 1936 года
Милая моя, драгоценная мамочка! Несколько дней тому назад получил твое письмо от 25 февраля, в котором ты сообщаешь, что получила мое от 2-го февраля, а также письмо от Виктории, написанное мной в  декабре месяце и  которое она тебе читала
вслух. Кроме этого твоего письма, четыре дня тому назад получил твое последнее письмо от 13 марта с рисунками акварелью.
Этому письму я  был очень рад, так как все это время я  сильно
тосковал о тебе и  сильно беспокоился, не  случилось ли что-либо с тобой, потому что я  30  марта видел очень нехороший сон, будто у меня врач вытащил вместо больного здоровый зуб и едва не зарезал, но, верно, зуб был без крови. Это, конечно, все суеверие, но по своим личным наблюдениям я заметил, что тащить
зуб во сне – это значит потерять кого-нибудь из близких. Милая
мамочка, 2 апреля я подал заявление на имя начальника отделения с просьбой о его ходатайстве о свидании с тобой с открытием навигации.
Вчера один из наших трактористов улетел на аэроплане
в  Кемь на  свидание. У  него хлопотали из  центра, и  он  улетел
совершенно неожиданно. За свое трехлетнее заключение он уже
имел два свидания, а я ни одного. И я этим был опечален, глядя
как он  садится в  аэроплан. Милая мамочка, если нам разрешат
встретиться, то сможешь ли ты достать денег на дорогу, которых
потребуется, примерно, около 300  рублей, как говорили приезжающие со  свидания. Хотя самое привлекательное не  гадать, а  пойти на  Ленинградский вокзал и  узнать стоимость проезда  от Москвы до Кеми, а продуктов взять с собой на дорогу. В ожидании свидания я очень сильно тоскую о тебе и думаю по ночам, неужели мне больше не придется увидеться с тобой. Я еще никогда не думал, что так сложится моя жизнь, что я буду жить без тебя.
Разлука с тобой – самое тяжелое испытание для меня, остальное
меня не так беспокоит. Труда я  вообще не  боюсь, а  со  смертью
Андрюшеньки у меня пропало всякое желание радости и веселья,
и  если по  своей молодости она иногда и  приходит, то  кажется
фальшивой.
Я пока здоров и работаю на старом месте. Работа моя заключается не  только в  нарезании болтов, а  в  ремонте всей
машины, так что из  старого изношенного «гроба», названного так по  своему безнадежному состоянию, делаем трактор, способный передвигаться и  производить работу. Или, короче говоря, занимаюсь воскрешением мертвых и лечением больных,
ставя диагноз болезни каждого трактора. Работа, безусловно,
грязная, но рядом есть баня, в которую можно ходить часто,
со сменой белья. Так, что это зависит от себя. Но иногда так
устаешь, что и не хочется сходить помыться. Стригусь и бреюсь тоже бесплатно, и в камерах соблюдается чистота. Летом, наверное, уеду пахать поле в командировке. Там, конечно, будет скучнее, и большинство времени проводишь среди озер и лесов.
Места здесь очень красивые – озер и  больших, и  малых – около
500 штук, в которых водится рыба, но комары и мошки все отравляют. Для жилья в поле мы возим своим же трактором будку на колесах, в которой помещается 4 тракториста. Койки расположены по вагонной системе. Обед себе готовим сами на костре. Так, что за это время я получил кроме специальности шофера-тракториста еще и специальность соловецкого кулинара, для достижения чего особых знаний не требуется.
Как в настоящий момент здоровье милой сестры Сашеньки после ее болезни? Поправилась ли она? Я тоже болел гриппом, но болезнь перенес на ногах. Потом было маленькое осложнение – заложило левое ухо и после промывки перекисью водорода ухо сталослышать нормально.
Да, милая мамочка, а в общем душевное состояние можно выразить словами одного стихотворения дяди: «А  в  сердце высохшем, как в погребе, темно». Я очень рад, что милая Виктория – это исключительно нежная, умная девушка, меня не забывает, как и  я  ее. В  ее душевных качествах я  никогда не  сомневался, и  память о ней у меня всегда связана с самым интересным и прекрасным. Я  очень ей  благодарен за ее  внимание и  хорошее отношение к тебе. От Нюры я иногда получаю письма, полные уважения и  нежности, и  даже она прислала мне два своих стихотворения.
Она, оказывается, не лишена и чувства лирического вдохновения.
Пишет, что я ей на фотокарточке, присланной тобой, понравился.
Зная, по твоим письмам, что в материальном отношении они живут плохо после смерти отца, я был тронут ее добрым и простым поступком в присылке мне посылки, состоящей из папирос, пряников и конфет. Здесь всю зиму посылки доставлялись аэропланом с Кеми, отправленные простой почтой. Вчера прилетела первая чайка – это начало соловецкой весны. В полдень сыро, капают капели, солнечно, но к вечеру крепкие морозы, но в воздухе все же чувствуется прелом на весну, и светать стало раньше и смеркаться позднее. Я доволен, что Верочка меня не забыла, а также и Лизанька собиралась мне написать. Шуренюшку крепко целую и люблю.
Пиши.
Посвящаю это стихотворение моей дорогой матери, в  память дней, проведенных вместе с  умершим любимым братом Андреем.

Заря на востоке – светает
Во мраке чернеющий бор.
Вдруг вспыхнет, то вновь потухает
У ног, затаившись, костер.
А небо бездонно и звездно,
И сосны ушли в высоту.
И в воздухе остром, морозном
Крик птицы ночной «ту-ту-ту»

Таинственно, жутко и ново.
Мрак тает в разливах зари.
На бор темно-синий сосновый,
Слетались, шумя, глухари.
Стволы седых сосен – колонны
В мерцании звездных огней –
Шатрами раскинулись кроны –
Любимый приют глухарей.
Он старый, большой, краснобровый
Красавец трущобы – глухарь.
На сук, взгромоздившись, сосновый
Защелкал в сосновую хмарь.
То песня дремучего бора,
Глуши неизвестная ткань.
В сплетенье лесного узора
Весенняя шалая рань.
На ветках зеленой постели
Ты спишь, обогретый теплом,
И лапки колышутся ели
Над милым спокойным лицом.
Но жизнь тебе изменила,
Три года тебя уже нет,
Как дикая лютость могилы
Закрыла божественный свет.
Ты спишь и сны видишь иные,
Любимый, умерший мой брат,
Но слышишь, как речки лесные
В тумане весеннем шумят.
Не страшны нам ужасы гроба,
Любовь не затопчут года,
И что пережили мы оба
Не в силах забыть никогда.

№ 48. 22 апреля 1936 года
о. Соловки
Милая моя, дорогая мамочка! Письма твои от 27 марта с веточкой мимозы и  от  2-го  апреля с  фотокарточкой дорогой Сонюшки получил. Заявление о  свидании подал 1-го  апреля, но  ответа до сих пор не получил. Недавно прилетел со свидания один наш
тракторист и  говорил, что билет от  Москвы до  Кеми стоит примерно 80 рублей. Жена его хлопотала в Москве в Гулаге помимо него, и получив разрешение, поехала сперва на Медгору и добивалась там скорейшего вызова на свидание из Соловков. А то иногда, приехавшие прямо в Кемь, долго ожидают вызова с Соловков
на  свидание. Из  этого следует, что из  Москвы билет надо брать
не сквозной до Кеми, а только до Медгоры, и уже там хлопотать
в  учетно-распределительном отделе или  же в  3-м  отделе. Если
и это не поможет, то уже добиваться свидания лично с Начальником ББК и  просить его о том, чтобы он дал распоряжение о  вывозе на свидание с Соловков. На дорогу себе возьми необходимых продуктов, т.к. возможно в  Кеми есть все, но  очень будет стоить дорого. Из белья мне привозить ничего не надо, у меня есть все
пока, и что только бы я просил тебя привезти – это какой-нибудь
пиджак на вате, чтобы можно было бы переодеться после работы
в чистое, а то мой казенный насквозь пропитан маслом и керосином и  пачкает одежду. Но  это, конечно, по  возможности, и  если
нет, то не траться на это, обойдусь и без него.
Сообщение с материком аэропланом, очевидно, скоро прекращается, и через некоторое время, во второй половине мая, откроется навигация. К этому времени пришли мне шоферские перчатки, летние, о которых я уже тебе писал. Получила ли ты мое основное письмо за апрель м-ц, в котором я тебе послал мое стихотворение,
посвященное памяти Андрюшеньки, о тех днях, которые мы провели с ним вместе. Письмо Сашеньки, вложенное в твое последнее,вместе с фотокарточкой, получил тоже.
Милая мамочка, как ты  себя чувствуешь, в  смысле здоровья.
Скоро исполнится три с половиной года, как я с тобой не виделся,
и день нашей встречи будет для нас обоих большим праздником.
Перед этим письмом, два дня тому назад, отослал письмо Виктории. Получила ли ты его. От сестер и братьев за этот год я еще не получил ни одного письма. Мне часто пишет Нюра. И я ей тоже отвечаю. Она очень добрая и простая девушка.
Я пока здоров, сейчас работаю все на старом месте. По ремонту
тракторов, а с наступлением весны поеду пахать. Пашня на тракторе здесь связна с большими трудностями ввиду топкой торфяной почвы, и бывает трактор так глубоко садится в торф и буксует,что даже и  колес не  видно. Видно только крылья и трубу, и  выбраться бывает очень трудно. Иногда, вытаскивая его, приходится
возиться с ним очень и очень долго, отрывая от колес торф, вычерпывая набежавшую воду и  закладывая под колеса здоровые бревна по несколько метров в длину, которые при попытке выехать все целиком, 5–8 метров, как спички, загоняются колесами в землю.
Торф здесь уже начинает чувствоваться. Весна! Прилетели
чайки и реют белоснежные в синеве неба, оглашая своим криком
древний монастырь. Чувствуется некоторое оживление – пробуждение от зимней северной спячки. Будем ждать и приход парохода, и этот день для нас является праздником, когда подойдет пароход СЛОН, загудит, и его гудок метнется во все стороны острова, многократно отзываясь эхом во  всех концах леса. Оживают воспоминания первого дня приезда, надежда на выезд, думая, что ну
вот, может быть в этом году разрешат свидание, и я увижусь с моей
единственной дорогой мамочкой.
Как здоровье милого Шуруши? Спасибо ему за  его приписки,
и что он не забывает меня. Я его помню, как он в последний раз
сидел у меня на коленях, когда я пил чай. Дома был только он и Сашенька, а ты ушла, кажется за хлебом, и я тебя не мог видеть, и был
всего 15–20 минут, т.к. приезжал на автомобиле.
Милая мамочка, помогают  ли тебе братья и  сестры? Неужели они обросли мхом забвения и  забыли о тебе. Здесь, в лагере, я очень хорошо изучил людей, их психологию и взаимоотношение друг к другу, и теперь даже могу сказать безошибочно, посмотрев на него и поговорив с ним немного, что он из себя представляет, и кто он такой. В этом отношении я как человек наблюдательный
получил большую практику, и вообще, узнать изнанку души людей
и всю эту обстановку очень полезно, но, конечно, не на такой большой срок, как у меня. Лучше будешь знать жизнь, ценить свободу, различать людей и устраивать свою жизнь.
Ты спрашиваешь, понравилось  ли мне твое стихотворение
«Не надо падать духом»? Безусловно, милая мамочка. Я переживаю в твоем стихотворении вместе с тобой все те красоты природы и наступление весны, и твою тоску о всех безвременно погибших наших братьях и сестрах, которые только что начинали свою самостоятельную жизнь, добивались знания упорным трудом и бессонными ночами за книгами как, например, бедная Сонюшка, которая и учила и сама училась. Хотя мне и не так много лет, всего четверть столетия, но только стоит вспомнить, сколько пережил за это время, не говоря уже о тебе. Самый первый удар по нашей семье нанесла смерть Вареньки, и раздробила почти окончательно  – это смерть Андрюшеньки, после которой чувствуешь, что
вообще жизнь уже надломлена. Все это уже фальшиво, безрадостно, а если еще чего-нибудь в мое отсутствие случиться с тобой, то и солнце померкнет для меня.
Спасибо милой Сашеньке за письмо. Крепко ее целую.
Милая мамочка, если у тебя будет возможность, то опиши подробно последние дни, проведенные Андрюшенькой с тобой. Передай мой сердечный привет Марии Яковлевне и глубокую благодарность за ее хорошее отношение к тебе. Маке и Ане также кланяйся
от меня. Когда я слушаю по радио передачу «Жаворонок» Глинки,
то целиком и полностью отдаюсь воспоминаниям, и мне невольно
представляется Аня, исполняющая «Жаворонка», что она делала
безукоризненно и прекрасно, также как и Андрюшенька очень любил «Слышу звон бубенцов издалека». И этот романс был своего рода роковым после смерти Андрюши в своих словах «что прошло, никогда не вернется, так о чем же горевать», и я знаю он здраво смотрел на жизнь. Береги себя. Не тоскуй. Крепко тебя целую. Всем
сердцем любящий тебя твой сын Коля.

№ 49. 19 мая 1936 года
о. Соловки
Милая моя, горячо любимая мамочка! Прости меня за то, что
несколько запоздал с этим письмом в мае месяце. Сейчас я нахожусь на полевых работах с трактором в командировке. И работа, и переезды так много отнимают времени, что не соберешься написать письмо. Вчера приходил первый пароход, и я жду на днях ответ на мое заявление, так как слышал, что обо мне запрашивали
на этих днях мою характеристику с производства, и это, по всем
данным, к  моему заявлению о  свидании с  тобой. Твое письмо,
в  котором ты  пишешь, что получила мое стихотворение, посвященное памяти Андрюши, я получил, а также и деньги – 20 рублей,за что искренне благодарю милую Верочку. Больше писем я не получал от тебя, но надеюсь, что этот пароход привез от тебя письма.
Как здоровье милой Сашеньки и Шуруши, а также и твое, милая моя родная мамочка. Как поживает Лизонька? Я  ей  на  этих днях напишу письмо, но только не знаю ее адреса, и письмо пошлю через тебя. Я очень беспокоюсь, что давно не получал от тебя писем, но  это молчание объясняю перерывом в  доставке писем
из-за отсутствия аэропланов и  пароходов. Здесь снег уже сошел
с полей, и стоят солнечные дни, но в сердце нет уже той прежней
радости, и только иногда, ранним утром, когда песнь жаворонка
в синеве неба разбудит прошлые воспоминания счастливых дней,
и станет еще грустнее, вспомнив о той утрате, которую мы понесли со смертью Андрюшеньки. Как он был умен и осмыслен во всех своих поступках. Некоторые его слова навсегда запечатлелись во мне. И со смыслом их живет и он сам.
Дни летят за днями, и время проходит во сне и работе, и живешь точно во  сне наяву, и  вся окружающая обстановка кажется
странной, которую может быть и не пришлось бы никогда увидеть
и  не  встречать тех людей, которых видишь здесь. Милая мамочка, не подыскала ли ты мне перчатки шоферские, о которых я тебя просил. Если у тебя будет возможность послать мне чего-нибудь, то  я  просил  бы деньги мне не  присылать, а  лучше купи на  них  чего-нибудь из  жиров. Нижнее белье и  рубашки присылать мне
не надо, у меня все есть и прислано тобой ранее. Из одежды я бы
попросил какой-нибудь пиджак, черный на вате, чтобы смениться после работы в чистое, и если сможешь достать, то это ботинки 42-й номер.
От Виктории я тоже давно не получал писем. Как ее здоровье?
Если увидишь ее, передай, что я о ней очень скучаю, и тем более
тогда, когда не получаю писем. За эти дни я очень сильно устаю
и в связи с этим я чувствую, как силы мои, по сравнению с прошлой весной, намного иссякли. Раньше я чувствовал себя более бодрым, это очевидно еще был старый запас со свободы, а сейчас совсем уже не  то. Состояние какое-то безразлично-беспокойное, безотчетное, беспокоюсь о тебе, моей дорогой матери, которой на старости лет пришлось терпеть такие большие испытания, и мучает
то  сознание, что ты  осталась без всякой материальной помощи
с бедным Шурушей, и жизнь так сложилась неудачно.
Стихотворений я больше не писал, т.к. последнее время был занят с трактором. Если поедешь на свидание, для меня вещей никаких не бери, возьми только себе продуктов на дорогу и деньги, по возможности.
Почему Сашенька мне ничего не  пишет, и  как проходит ее учеба?
Передай мои наилучшие пожелания и глубокое уважение Марии Яковлевне. Кланяйся от  меня также дорогим Маке и  Ане.
Я их часто вспоминаю, и они вошли в мою жизнь как самые дорогие друзья. Особенно ярко представляется Аня, когда слушаешь по  радио «Жаворонок» или «Садко». Что слышно о  Катюше? Где она сейчас находится, и  видишься  ли ты  с  ней? Цел  ли ее  портрет? Береги его как память прошлых дней, которые никогда уже
больше не вернутся. Как поживает Саша? Он мне помог получить
техническую специальность, и  она мне останется на  всю жизнь,
и за эти годы я еще более практически закрепил свои знания. И автомобиль, и трактор для меня теперь уже являются моим родным делом, и я осознал то глубокое значение техники, которой папа так много в свое время придавал значение, но он тогда не был понят, а он говорил правильно.
Милая мамочка, пять дней тому назад мне исполнилось 26 лет.
Как годы текут незаметно! Скоро и тридцать, а потом и старость,
а годы текут и текут, а когда кончишь срок – 33 года, то выйдешь
на пепелище жизни никому не нужная старая развалина – всем чужой и одинокий, а день освобождения произведет то же впечатление, что и день ареста, но только в обратную сторону, и жизнь надо будет начинать сначала.
Как ты себя чувствуешь, в смысле здоровья? Напиши подробно.
От  Нюры я  получил письмо и  на днях ей  отвечу. Буду ждать ответное письмо от тебя, а также и разрешения свидания. Если дело затянется слишком долго, то  похлопочи непосредственно здесь, в Москве, в Гулаге. Крепко вас всех целую и жду ответное письмо, т.к. без твоих писем я очень беспокоюсь. Будь здорова. Твой бесконечно любящий тебя сын Коля.

№ 50. 22 июня 1936 года
о. Соловки
Милая моя, драгоценная мамочка! 20-го  числа в  12  ч. дня
я выехал с Морсплава и уже в 4-30 дня был в Соловках. Доехал я благополучно и даже можно сказать удачно, т.к. приехав, попал случайно на наш автомобиль, который и доставил меня на место моего жительства за 20 минут.
Насколько радостно было ехать на свидание с тобой, настолько  же тяжело было уезжать с  горькой тоской на  сердце.
Стоял на носу парохода и смотрел, как он своей острой грудью резал волны Белого моря, унося все дальше и дальше от моей беззаветно доброй и дорогой мамочки, и вся поездка и свидание казалось сном наяву. Мысленно представлял и тебя, мчащуюся на  быстром поезде среди диких болот, камней и лесов Карелии, с такой же, если
не  большей тоской на  сердце. Но  ничего, милая мамочка, не тоскуй, и обо мне не беспокойся. Когда мне на сердце делается тяжело, то я вспоминаю твое наставление и мое обещание не тосковать.
Сейчас я уже начал входить в обычную колею жизни. А как ты,
милая моя, доехала? Хватило ли у тебя денег? А то ты для меня
так много истратила, что я  даже сомневаюсь, хватило  ли тебе
доехать. Погода здесь стоит жаркая. Все зелено и радостно кругом,
и как бы была прекрасна жизнь, если бы я мог быть всегда вместе
с тобой, жить и трудиться для тебя. Но  я теперь успокоился, доволен тем, что увидел тебя и, возможно, увижу на следующий год.
Я чувствую себя хорошо и за эти дни, благодаря твоим заботам, поправился. Как здоровье дорогой Сашеньки и как прошли ее экзамены? Маке и Ане передай мою глубокую благодарность за память и сердечный привет Марии Яковлевне тоже. Привезла ли ты Шуру от Верочки? Милой Лизаньке одновременно пишу письмо с благодарностью за то, что она тебе помогла на дорогу, чем я ей очень
обязан и этого никогда не забуду. После свидания стало так скучно,
что хотелось как можно скорее вернуться обратно. Как здоровье
милой Виктории и где она сейчас? Милой Тане передай мою глубокую благодарность за привезенную тобой черную рубашку, которая меня будет спасать осенью и зимой от холода. Погода здесь стоит жаркая, иногда бывают грозы, но очень слабые.
Милая мамочка, если будешь мне посылать посылку, то  пришли, пожалуйста, подушку небольшую и зеркало походное в четверть листа, а то здесь в продаже нигде нет. Пришли также пиджак и  плащ, а  также почтовые открытки с  неисписанной стороной,
на которых изображены артистки Большого театра. В посылку наверх обязательно вложи список, что ты посылаешь в этой посылке.
Не тоскуй обо мне, береги себя. Милого Шуреньку целуй от меня,
пусть он мне напишет письмо. Крепко тебя целую. Твой сын Коля.

№ 51. 10 июля 1936 года
о. Соловки
Милая мамочка! До сих пор я не получил от тебя письмо, которое ты обещала мне написать, как только вернешься домой. Получила ли ты мое письмо, в котором я описывал тебе, как я доехал.
Я сейчас здоров, чувствую себя хорошо, но очень беспокоюсь, почему до сих пор от тебя нет писем. Через 10 дней исполнится месяц, как мы расстались с тобой.
Милая мамочка, напиши мне, как ты  увидела Шуру, Сашеньку и  видела  ли ты  Викторию? Как ее  здоровье? Передай ей  мой сердечный привет. За  это время писем я  ни от  кого не  получал, а сам написал Лизе и Нюре, но ответа до сих пор не получил. Сегодня у меня выходной день, и я воспользовался свободным временем, чтобы написать тебе. Здесь все эти дни стояла великолепная погода, но сейчас испортилась. Сеет затяжной мелкий дождь и на душе делается печальнее при воспоминании о предстоящей осени. Милая мамочка, пришли мне Андрюшенькин плащ, если он тебе не нужен. Он спасет меня от этого мелкого холодного дождя. Окончились ли у Сашеньки экзамены и почему она мне никогда не напишет? Иногда сейчас в свободное время я хожу в лес за ягодами, т.е. за морошкой, которая здесь уже созрела. Ее очень много, особенно по  болотистой почве, и  она такая  же мягкая и крепкая, как малина.
Как поживают Мака и Аня, а также Владимир Михайлович? Передай им от меня привет и самые наилучшие пожелания. Жизнь моя опять вошла в свою обыденную колею, и наше свидание с тобой кажется далеким сном, и опять впереди долгие годы разлуки
и нет надежды, даже не представишь себе, что можешь когда-либо
быть свободным. Но ничего, милая мамочка, не тоскуй и не беспокойся обо мне. Самое главное, чтобы были живы и здоровы. Береги себя, не простужайся и все будет в порядке. Дорогой Марии Яковлевне передай мою глубокую сердечную благодарность за ее хорошее отношение к тебе и память и внимание ко мне.
Милая мамочка, о чем я тебе пишу ниже, не читай вслух. Это
вот в чем дело: узнай у Татьяны, живущей вместе с Викторией, кто
за ней сейчас ухаживает и как она смотрит на это, а также Александра Яковлевна за кого думает выдать Викторию замуж. И как она смотрит на то, чтобы Виктория ожидала моего освобождения, и не против ли этого она? Сделай и узнай все это, но только, чтобы об этом ничего не знала Виктория. Я верю ее словам, но я хотел бы
узнать мнение со стороны. И напиши мне об этом абсолютно чистосердечно как мать. Я до тех пор не успокоюсь, пока не получу от тебя письма. Все буду думать, что с тобой что-нибудь случилось в дороге или ты тяжело заболела. Узнай у Маки, где сейчас находится Лика, и пришли его адрес.
8 июля день был до того жаркий, что я купался в море и несмотря на вечно холодную воду, она была как парное молоко. Это мое первое купание в море на Соловках. Будь здорова, не тоскуй. Жду ответного письма. Искренне любящий тебя, твой сын Коля.

№ 52. 24 июля 1936 года
о. Соловки
Милая моя мамочка! Первое твое письмо после нашего свидания от 1-го июля я получил только на этих днях. В начале месяца
я тебе писал, что, не  получая от тебя писем, я  очень беспокоился, что в дороге с тобой что-нибудь случилось, а теперь спокоен –
ты жива и здорова. Ты совершенно правильно заметила, что наше
короткое свидание прошло, как сон тяжелой болезни. Я вспоминаю, как ты, моя родная, самая близкая по сердцу дорогая мать, в последний раз скрылась за калиткой, за проволокой, белея своим платьем.
Я пришел в камеру и почувствовал себя совершенно одиноким.
Вышел во двор, сел на большой камень и долго сидел, закрыв глаза, и думал о тебе, моей дорогой, что вот ты уже уезжаешь домой, и каждый свисток поезда больно сжимал мое сердце.
Я пока жив и здоров, работаю временно, пока, по уборке сена
в лугах. Погода стоит жаркая, и запах свежего сена и солнца напоминает сенокос средней России. Милая мамочка, если будет возможность, то  пришли чего-нибудь из  жиров, а  к  зиме шапку с ушами, а раньше вышли пиджак на вате и плащ, а то здесь
уже скоро наступят осенние дожди. От Виктории вчера получил
письмо. На днях ей отвечу. Я сейчас очень устаю, тем более целый день работая на солнце. Это письмо писать на Таню не буду, т.к. оно придет к твоему приезду, к 10 августа, когда ты уже вернешься из Ясной Поляны. Как поживает дорогая сестра Вераша?
Милой Лизаньке написал письмо еще в начале июля, в котором
ее благодарил, но ответа от нее до сих пор не получил. Милая мамочка, где ты думаешь устроиться на зиму? На старом месте или у  Верочки? Я  бы советовал тебе, если дядя не  будет возражать, то остаться на старом месте. Пишет ли тебе Саша? Как он поживает с Дорой? Кроме тебя, Виктории и Нюры мне никто не пишет. Очевидно, уже совсем забыли, а что же будет еще через 6 лет, тогда
и совсем забудут. Передай привет Маке и Ане. Как здоровье дорогого Шуры? Стихотворений за это время я не писал никаких.
Будь здорова, не тоскуй, крепко тебя целую. Любящий тебя твой
сын Коля.

№ 53. 18 сентября 1936 года
о. Соловки
Милая моя, драгоценная мамочка!! Становится холодно, а купить здесь негде. Если плащ не нужен тебе или Сашеньке, то убедительно прошу тебя его прислать. Ты  пишешь, что в  сентябре мне хочешь выслать продуктовую посылку, но внутренне я болею душой, что ты, отрывая от себя, посылаешь мне. Если будешь посылать, то  самое лучшее будет, прислать что-нибудь из  жиров,
а также немного яблок. От милой Лизаньки я получил письмо, где
она пишет, что выслала мне две посылки, а из твоего письма я узнал, что их переслала мне Сашенька. Я жив и здоров, на тракторе пока не  работаю, а  работаю возчиком на лошади. Нога моя все в том же положении, хрустит при сгибе, заросла хрящами, а икра ноги все такая же твердая, и если нога некоторое время будет находиться на  весу, то так затекает, что первое время без хромоты шагать нельзя, а  потом после нескольких шагов идешь нормально. Я  стараюсь ее  больше разминать. В  отношении подачи заявления о смягчении участи, я считаю, что самое правильное, это будет подать его только с твоей стороны. Такое мое личное
мнение.
От Виктории две недели тому назад получил письмо, написанное ею  с дачи, но  я до  сих пор не  отвечал, не  было времени, но на днях отвечу. Я перед ней за это чувствую себя виноватым. Как поживает милая Вераша, и где она думает остаться жить на зиму?
Было бы очень хорошо, если бы вы жили все вместе. В этом только
и есть счастье, а в разлуке еще успеете нажиться. Плохо только, что
милой Верочке не удалось устроиться, чтобы жить вместе с тобой,
а в Ясной Поляне ей зимой, наверное, будет скучно одной. Крепко
целую дорогую Таню, как ее здоровье сейчас, после операции. Эти
дни меня очень сильно мучила зубная боль. И я ночами вертелся
на постели и не спал круглые сутки, особенно когда немного простудишься, но  вчера решился и  вытащил больной зуб мудрости, который мне тащил с большим трудом такой опытный врач, что даже разбил губу. Я ему за такое лечение хотел заехать в ухо и едва=едва удержался. Он мне обещал вставить новый зуб.
Милая мамочка, узнай, как живет Виктория, как она себя ведет.
Это меня интересует не без основания, чтобы мне не чувствовать
перед ней себя виноватым. Но  только я  тебя прошу как мать,
чтобы она об этом ничего не знала. В этом письме я хотел тебе
написать многое, касающееся лично моих сердечных дел, но напишу тебе об этом позднее, сейчас пока не решаюсь, не получив от тебя ответа в отношении Виктории, но сделаю это несколько позднее. Если получишь это письмо, в котором я пишу тебе все подробно, не  осуждай меня. Ты  единственная моя мать, от  которой скрывать я ничего не могу, и думаю, что я тобой не буду осужден, но пока об этом прошу тебя никому не говорить, даже своим близким знакомым. Прошу тебя помнить, что я, не подумав, не  делаю ни  единого шага, но  идти против своего сердца
очень тяжело.
В общем, мое настоящее положение точно такое же, как и у Андрюшеньки в то время, когда он жил с тобой в Сызрани. Положение Виктории точно такое же, как положение Маки в то время. Больно в этом признаться. Но и скрывать об этом от тебя не хочу. Милая мамочка, если у тебя осталась какая-нибудь моя фотокарточка, где
я  снят один на  миниатюре или какая-нибудь другая, то  пришли
мне, она мне нужна. Если можешь, то пришли мне ту, где я снимался с Андрюшей вдвоем, не  на  охоте, а другую. Или  же пятиминутку, у тебя, кажется, она должна быть. Если есть, то в первом письме прошу тебя выслать ее мне. С последним письмом получил Сашенькину карточку. За  что ее  крепко целую. Как ее  здоровье,
а также здоровье Шуры? Крепко его целую и  прошу его во  всем
слушаться тебя. Береги себя. Лизе и Верочке сейчас пишу ответные
письма. Не беспокойся, я жив и здоров, и мысленно всегда с тобой.
Твой сын Коля.

№ 54. 21 октября 1936 года
о. Соловки
Милая мамочка! Вчера получил твое письмо, в котором ты пишешь, что давно от меня не получала писем, и просишь даже телеграфировать меня о своем здоровье. У этого твоего письма, написанного на одном листочке, левый верхний угол был вырезан. Вот
это письмо я и получил последнее от тебя. Я же тебе писал каждый
месяц, только один месяц не писал, о чем я тебе писал в прежних
письмах. Посылку с  пиджаком и другими вещами, а также 2  посылки пересланные Сашенькой от Лизы ранее, летом, я получил, о чем также писал тебе в предыдущих письмах.
Я пока жив и здоров, работаю возчиком, сильно устаю, а ввиду
наступивших холодов с дождями немного простудился, болит голова, насморк, а также болит и грудь, отчасти от простуды, отчасти от дум и курения. Курю я очень помногу, т.к. немного и забываешься, пока куришь. Это единственное развлечение, хотя я и сознаю, что это вредно для здоровья, а  если раздумаешься, то  все
равно уже жизнь пропала. Сейчас здесь стоит самая плохая погода:
холод, ветер с дождем и снегом, и такой сильный, что у моря сшибает с ног, а вечером приходишь озябший, усталый, и сапоги или ботинки безнадежно промокают. Но такая погода продлится недолго, и скоро наступят морозы, и будет сухо, можно будет ходить в  валенках, которые у  меня есть крепкие. Большое тебе спасибо
за присланный пиджак, который меня согревает ночью, т.к. в помещении церкви холодно, и я покрываюсь им. В своем последнем письме ты пишешь, что на днях вышлешь мне шапку, чему я буду очень рад, т.к. я еще до сих пор хожу в кепи. В отношении присылки продуктов, то я скажу тебе: самое главное – это не отрывай от себя и Шуры, а если будет возможность, то пришли что-нибудь из жиров и круп. Вроде пшена. Благодаря твоей поддержке я себя до сих
пор чувствовал хорошо. Сейчас немного хуже. Но ты не беспокойся, главное береги себя и Шуру. А я и так как-нибудь проживу. Сахар здесь можно покупать свободно, но возможности на это самые ограниченные. Если пришлешь мне плащ и подушку, то из одежды и вещей мне больше присылать ничего не надо, у меня все есть.
Получила ли мое письмо Виктория? Я  ей  писал на  этих днях.
Ах,  милая мамочка, как болит сердце о  всех вас. И  как  бы я  был
счастлив побыть с вами. Хотя бы самое малое время. Нога моя все
в  том  же положении. Вот уже 3-го  октября исполнится  год, как
я попал под трактор, а нога все болит, особенно сустав и ступня ночью перед изменением погоды, а также от тяжелой работы, когда потаскаешь тяжелые мешки. Подала ли ты заявление о смягчении участи? Ведь 25-го декабря исполнится 4  календарных  года, как я  в  заключении. Как поживает милая Верочка и  Лизанька.
Целуй их от меня. Как здоровье дорогой Сашеньки и Тани? Перед
дядей я себя чувствую несколько виноватым за причиненные ему
неприятности, что не имею нахальства послать ему привет, и это
чувство останется у меня до самой смерти, и это заслужено мною
правильно. Жду присылки шапки, а также и письма. Если посылку
тебе собирать некогда и дорого, то пришли немного денег, но только не обижай себя и Шуру. Это самое главное.
Жду ответа. Твой сын Коля.

№ 55. 23 октября 1936 года
о. Соловки
Милая мамочка! Сегодня пришло твое заявление о  розыске
меня. Это меня очень удивило, потому что я тебе аккуратно пишу
одно основное письмо. Очевидно, мои письма где-то задерживались или затерялись.
Я жив и  здоров, и  мне очень жаль тебя, что ты  не  получила моих писем, а  поэтому так беспокоишься обо мне. Не  подумай, что я  по-своему легкомыслию тебе ничего не  писал, и тем самым доставил так много беспокойства. Сегодня меня вызвали и  попросили немедленно написать тебе. От тебя я тоже письма
получаю редко, а особенно за последнее время. Посланные тобой
летом три посылки я получил. Две первые с конфетами и пряниками, сахаром и вермишелью, и последняя, третья, с пиджаком, брюками, теплой рубашкой и чулками. О получении этих трех посылок я тебе писал ранее, больше за этот год я не получал никаких посылок.
20-го числа этого месяца я  получил твое письмо, где ты тоже
пишешь мне, что уже давно не получала от меня писем, и просишь
меня телеграфировать о состоянии своего здоровья, и я сейчас же,
немедленно, написал тебе ответное письмо, зная, как тяжело тебе
переносить неизвестность любимого сына. Очень прошу тебя
в  ближайшие дни выслать мне шапку. В  этом месяце я  написал
письма тебе, Лизе и Виктории. Милая мамочка, я тебе еще раз напоминаю, и запомни это навсегда, что пока я жив, я всегда буду
тебе писать аккуратно каждого 5-го числа ежемесячно одно письмо, а по возможности и более. Если же перерывы будут более месяца, то ты вполне правильно сделала, что послала запрос обо мне.
Итак, дорогая мамочка, успокойся, я здоров, хотя за последнее
время немного простудился, болит грудь и кашель, и еще и от того,
что я много курю – единственное утешение и развлечение. Настроение неважное, живу по-старому и нет того дня, чтобы я не вспомнил тебя. Береги себя и  Шуру, дорогую сестру Сашеньку крепко целуй от меня, а также и Таню. Жду от тебя письма, успокойся, моя единственная дорогая любимая мамочка. Я жив и здоров, и помню
и люблю тебя по-старому. Твой сын Николай.
Только что кончил писать, как узнал, что мне есть посылка,
ценная. 100 рублей.

№ 56. 11 ноября 1936 года
о. Соловки
Милая моя, любимая мамочка! После твоего запроса обо мне,
на который я ответил, за последнее время мною от тебя получено
два письма. Первое от 24 октября с твоей фотокарточкой, где Шура
писал мне, что видел в зоосаде утку с двумя головами и нарисовал разные рисунки. Кроме этих писем я получил еще две посылки. Обе посылки дошли полностью. Первая продуктовая состояла из  двух голов сахара, пшена, банки масла, консервов, 2-х  банок, 1 б. сгущенного молока, кренделей и сухарей.
Эта посылка пришла в  острый для меня момент и  выручила
меня как никогда, дала мне возможность поддержать свое здоровье после простуды. У  меня болела грудь, голова, был кашель  и в дополнении ко всему трое суток так болел зуб, что у меня образовался флюс на внутренней передней десне, и разнесло половину левой стороны. Так что, все дни праздников 6, 7, 8 ноября, я не находил себе места и  помощи, т.к. зубной врач находился далеко
в командировке, и только 8-го вечером, пройдя в темноте по грязи
20  км, которые я  едва-едва прошел, врач мне вскрыл флюс, вытащил тот самый, наполовину сломанный передний зуб, который я тебе показывал, и мне стало сразу легче, но опухоль и боль в десне держится до сих пор, но уже ослабла.
Вторая посылка состояла из  1)  плаща, 2)  подушки, 3)  зеркала
и 4) шапки, которая пришлась мне по размеру, и за которую дорогую Марию Яковлевну я искренне благодарю. Мне даже неудобно, что я ничем ее не могу отблагодарить за ее материнские хлопоты в  отношении меня. Дорогому Левушке я  благодарен как никому за его чуткое отношение и внимание к тебе и мне, что он доставил
мне так много удовольствия, пересняв так искусно фотокарточку
дорогого умершего брата Андрюшеньки на охоте, а также и твою,
где ты снялась очень хорошо.
Я тронут до глубины души за его внимание и вежливость к нам.
Все присланное из вещей мне очень пригодилось, а особенно шапка и плащ. Милая моя, дорогая мамочка, шлю тебе в этом письме мою глубокую благодарность сына за твои заботы обо мне и помощь, которую ты  оказала мне, присылая посылку. Как дорогая, твое здоровье? Холодно ли у вас в комнате, и кто носит тебе дрова?
Неужели ты сама со своим сердцем носишь их по лестнице? Береги
себя и не забывай, что тебе уже 62 года и твоя смерть нанесет мне
в сердце такой опустошительный последний удар, после которого
станет предо мною вопрос – вообще стоит ли мне дальше жить, потеряв в твоей утрате все святое и дорогое мне, наполнившее мою душу любовью и надеждой на будущее. А что за жизнь может быть без тебя – пустота и больше ничего. Представь себе меня одного с сознанием, что ни тебя, ни Андрюши больше уже не существует, и я вас никогда не увижу. Это самое последнее и тяжелое горе
в моей жизни. Не страшны мне годы заключения и тяжелой работы. Это все ничего по сравнению с утратой в лице тебя. Вот поэтому-то я и прошу тебя беречь себя.
Как поживает дорогая сестра Верочка, где она думает устроиться жить и работать на зиму? Как ее здоровье? Передай ей, что я жду от нее ответное письмо на то, которое я ей послал в начале октября. Передала ли ты его ей. Милая мамочка, на днях я тебе напишу очень многое, касающееся некоторых моментов моей личной жизни, но пока воздержусь. Напишу тебе все чистосердечно как матери, ничего не  скрывая, зная, что ты  меня не  осудишь, но  прошу тебя, чтобы о содержании этого письма никто не знал, кроме тебя и меня, а поэтому никому его не читай из знакомых, прошу тебя как мать. Я хочу знать твое мнение, хочу поделиться с тобой моим
наболевшим сердцем, и я думаю, что ты поймешь меня и не поставишь мне в упрек, о чем я тебе напишу, тебе одной, моей кровной матери. Вообще, прежде чем читать вслух кому-либо мои письма, прочти их сама, одна. Все это, о чем я тебе хочу написать, касаетсятолько лично меня и моих чувств и больше ничего. Предупреждаю
тебя, чтобы ты не беспокоилась и ничего не думала обо мне плохого, что я жив и здоров, и особо важного в этом нет ничего, в этомдаю тебе честное слово, и если я тебе говорю неправду, я не буду твоим сыном. Так что успокойся.
Три дня тому назад от Виктории получил исключительно милое
и нежное письмо, от которого сердце мое разрывалось на части. Это
письмо тоже не читай никому. Как здоровье милой Сашеньки и Шуруши? Спасибо ему за его письмецо и рисунки. Крепко его целую.
Вчера с командировки на зиму опять переехал в лагпункт Кремль.
Из продуктов здесь почти все есть, но т.к. финансы поют романсы,
то и не интересуешься, что и сколько стоит. Милая мамочка, если
будет у  тебя возможность послать мне чего-либо из  продуктов,
то чтобы тебе меньше было хлопот и затрат с упаковкой и оплатой пересылки, тем более с закрытием навигации, можешь послать прямо деньгами, а я здесь смогу купить чего-нибудь из продуктов.
Но я прошу тебя побеспокоиться в первую очередь о себе и Шуре,
а потом уже обо мне. Это самое главное. Дорогую Таню крепко целую, как она себя чувствует? Сейчас пока не знаю сам, где буду работать, но чувствую, что работать на тракторе зимой не хватит сил и здоровья, тем более с ногой, измятой в суставе. Пока чувствую себя удовлетворительно. Пиши, крепко тебя целую. Твой сын. Коля.

№ 57. 30 ноября 1936 года
о. Соловки (отослано 13 декабря)
Милая моя, родная мамочка!! Последнее твое письмо от 9 ноября с 3-мя фотокарточками и письмом Верочки я получил. Перед этим получил еще письмо с  твоей фотокарточкой. Кроме этого, вчера получил перевод на 30 рублей, за что очень благодарю дядю, Сашеньку и Верочку. Последняя посылка, состоящая из 5 к. чечевицы, сала 0.5 к. в банке, флакончика духов и чеснока, также мною
получена. Согласно твоего письма, в посылке не хватает сала куском и в излишке флакончик духов. Напиши, может быть сало куском ты забыла вложить. Милая моя, родная мамуленька, я тронут до глубины души твоим материнским вниманием и заботой обо мне и той помощью, которую ты мне оказываешь от своих скудных средств.
Все присланное тобой оказало мне огромную помощь, и я почувствовал себя более бодрым в смысле здоровья, но душевное мое состояние очень скверное, о чем узнаешь позже. Я здоров. Но вчера мне пришлось вытащить коренной зуб с правой нижней стороны, т.к. заболела вся правая сторона челюсти, опухла щека, и стало
стрелять ухо. Зуб был с пломбой, и после того, как его с большим
трудом и болью удалили, я часа три бегал по коридору и вышло
много крови. Сейчас все болеть перестало.
Мамочка, родная моя, ты пишешь, что на этих днях хочешь подать от себя ходатайство о смягчении участи и сокращении срока. Это очень хорошо, и ты рассуждаешь правильно, но если еще до сих пор не подала, то напиши, я тогда сам напишу отсюда. Будем хлопотать, с какой-нибудь одной стороны, чтобы не получилось разноречивых ответов. Итак, я жду от тебя ответ сейчас же.
Так мне все окружающее надоело, так хочется быть вместе с тобой, что я временами прямо не знаю, что делать, и жизни своей не  рад. Прошлые  года так-то переживал более сносно, а  теперь одно сознание, что я здесь один, никому не нужный, вдали от тебя, а впереди еще так много времени сидеть, а ты уже стала совсем
старенькая. Дорогая мамочка, и жизнь проходит не в жизнь, раз
нет тебя около меня, а время идет и идет, и когда кончится срок,
то ни я, ни мои отбытые годы лучшей молодой жизни не будут никому не  нужны. Милая мамочка, в  предыдущем письме я  писал тебе, что все тебе напишу откровенно, и надеюсь, что об этом будешь знать только ты одна, т.к. я не хочу, чтобы из-за ничего были глупые разговоры. Пишу тебе, как матери, ничего не скрывая.
Сегодня для меня очень печальный день, уехала девушка, с которой я проводил время и делил свои горестные и радостные дни.
Она была для меня настоящим другом без всяких корыстных целей как с моей стороны, а также и с ее. Я так к ней привык, живя полгода на одной командировке, что эта привычка в моей одинокой скучной жизни перешла в нечто особенное, и ее отъезд на материк привел меня в  самое печальное настроение, точно в лице
ее я потерял самого мне близкого и дорогого человека. Под этим
впечатлением сейчас я  прямо не  нахожу себе места, так болит
сердце, так ее жаль, круглую сироту, что и словами не высказать.
Зовут ее Наташей, ей 20 лет и она, если не красавица, то очень миловидная девушка. Она ко мне тоже привыкла как к родному брату, и когда мы были вместе, то она отдавала все свои силы и заботу мне. Всегда все постирает, подчинит и даже, несмотря на свою тяжелую физическую работу, соберет и принесет мне ягод и цветов. Это очень трогательно, особенно в условиях нашей жизни, где
ее забота и братская любовь ко мне не имела корыстной цели, т.к.
ни я, ни она никакими ценностями не обладали. Вот это то и ценю,
что друг в нужде – это друг везде. И она вместе со мной переносила все невзгоды жизни. Она имела срок пять лет, отбыла четыре и теперь уехала на материк, а в марте месяце освободится совсем.
Она очень милая и застенчивая, но очень энергичная и работоспособная. По  национальности она украинка  – простая крестьянка,
но за ее братскую любовь и заботу ко мне можно простить ей некоторые недостатки. Она также несчастна, как и я, но ее положение во много раз хуже, т.к. у нее нет, совершенно, родных – ни отца, ни  матери и  после освобождения она должна остаться на  улице.
Чувствуя к ней братскую любовь и сострадание, у меня к тебе моя
последняя и единственная просьба в моей жизни, если на которую
ты дашь свое согласие, то  я  не только тебе буду благодарен, нет,
этого мало, я тебе буду и обязан до самого гроба.
Если она приедет к тебе, то помоги ей устроиться. Верочке я о ней
писал, она мне ответила и дала свое согласие помочь ей. Я бы очень
хотел, чтобы она была вместе с  моими родными, т.е. с тобой или
с Верой. Но поскольку с тобой жить негде, то было бы очень хорошо, если бы она жила вместе с Верочкой. Я, конечно, никому не хочу
ее навязывать. Но я хотел бы знать твое мнение, и, если нет, то, значит – нет, значит, я вообще родился на этот свет для исключительно переживаний несчастных и неудачных. Жизнь сурова, и я на это не закрываю глаза, и я тебе пишу об этом и хочу посоветоваться.
Я хотел ей помочь встать на ноги и не дать ей возможности страдать
среди чужих мне людей, и в этом я усматриваю, как чувство долга
каждого честного человека помочь девушке, находящейся в тяжелом положении после освобождения. Я не ослеплен мальчишеской любовью, но зная ее, и как она, с какою любовью и заботой относилась ко мне, моя главная мечта это, если бы она жила с тобой или Верочкой. Она очень хорошо вышивает. Сшила мне сама рубашку
и  вышила  ее, хотя я  просил не тратиться на  это, но  она все-таки
сшила ее, говоря, что это вам на память. Если ты дашь свое согласие на ее приезд, то я буду очень счастлив, и прошу тебя встретить ее ласково, не смущать прямыми вопросами о наших отношениях и отнестись к ней не как к чужой незнакомой, а как к родной. Она энергичная девушка и тебе будет помогать во всем. Никакая работа
ей не страшна, жизнь ее выучила. Она живая и веселая, и тебе бы
скучно с ней не было. Она очень интересовалась тобой. Всегда узнавала о твоем здоровье и утешала меня, когда я впадал в плохое настроение, и  жизнь текла веселей. Ты,  наверное, будешь в  недоумении, прочитав это письмо, зная, как я  люблю Викторию? Да.
Я Викторию люблю за ее идеально чистую и чуткую душу. Это не девушка, а шедевр, и забыть ее и изменить ей я не могу. Такие девушки
встречаются единицами в мире. Ей о Наташе пока ничего не говори,
а то она может подумать, что я ей изменил, чего нет на самом деле,
а  есть чувство привязанности и  сожаления. Викторию, конечно,
сравнить с Наташей в умственном развитии нельзя, но каждый человек имеет свои положительные и отрицательные стороны, компенсирующие друг друга. Наташа, какая бы она не была, но с ней у меня связано много хорошего, и я ее как человека долго не забуду.
Ее увезли ночью сегодня, так что мне с ней не пришлось даже проститься, только и видал огни парохода на синем море.
Милая моя мамочка, как никогда жду от тебя ответа на все вопросы. Если еще заявление не  подала, то  отвечай немедленно, я  начну хлопотать самостоятельно отсюда, и думаю, что результаты будут положительные. А если нет, то надо подумать, стоит ли вообще так дальше жить. Письмо это никому не читай. Дядю крепко целую и глубоко уважаю. Очень благодарю за присланные 10 рублей, и  память. Посылку с  банкой масла и  баранками получил.
Плащ, подушки, зеркало тоже получил. Всех крепко целую и люблю. Жду ответное письмо. На сердце тоска и неопределенность,и стало скучно, очень скучно без
 Наташеньки. Хотя она и простая,
но  очень славная девушка. Мне ее  очень жаль, и  сердце болит
за нее. Твой сын Коля.

№ 58. 1 января 1937 года
С Новым годом! С Новым счастьем, моя дорогая мамочка, милая
сестра Сашенька и  Шуруша! Желаю всем вам всего-всего самого
наилучшего в вашей будущей и настоящей жизни. Я жив и здоров
и больше всего желаю в этом наступающем новом году увидеться
со всеми вами. Вот это самое основное мое желание, чтобы увидеть тебя, мою единственную кровно-родственную мать живой и здоровой, и жить вместе с тобой и беречь тебя как зеницу ока.
Последнее твое письмо от 2-го декабря с желтым цветком Шуруши я получил, за что его крепко целую. Милая мамочка, получила ли ты мое письмо за декабрь м-ц, в котором я тебе писал, что деньги, 30 рублей и посылку с чечевицей я получил. Ты пишешь, что эта мизерная посылка, наоборот, милая мамуленька, она оказала большую поддержку, и  в  моем положении мизерной быть
не может, тем более, что она послана тобой от последнего, и большего желать я не хочу и не могу, зная твое положение. Да, милая мамочка, 25  декабря исполнилось 4  календарных  года, как я  нахожусь в  заключении. Так все окружающее надоело, что
я  ко  всему потерял всякий интерес, все потеряло всякий смысл,
хочу только быть с тобой и больше мне ничего не надо.
Сейчас я работаю возчиком, вывожу из леса дрова. Начинаю
и кончаю работу в темноте. Встаю в 6 утра, а ложусь спать
в  8  часов вечера и  так, как заведенная машина. Нога моя все
в том же положении. Болит в суставе по ночам, особенно после поднятия тяжести и большой ходьбы, и до тех пор, пока не разомнешь ногу, приходится хромать. Просить более легкую работу бесполезно. Здесь есть рентгеновский кабинет, и я хочу просить разрешения, чтобы сделать снимок сустава, чтобы узнать, в чем же дело.
Несколько дней тому назад тоже трактором задавило насмерть
знакомого тракториста. Гусеничный трактор боком, ввиду гололедицы, свалился под откос и перевернулся на спину, придавив своей 10-тонной тяжестью тракториста, который даже и ни пискнул.
Все случилось моментально, что он не успел даже выскочить из кабины. После того, как мне искалечило трактором ногу и после описанного случая, я почувствовал к тракторам отвращение, и больше на них работать не хочу. Лучше на других работах. За последнее время у меня начали болеть глаза, и я их лечу. Но они болят както периодически, то заболевают, то проходят. Новый год я встречал один, и вспоминал всех вас, и было обидно, что я не мог быть с вами в это время.
Милая мамочка, как твое здоровье? Береги себя. Это самое главное, а остальное второстепенное. Я и живу только надеждой увидеть тебя и жить вместе с тобой. А без этой надежды и нет смысла жить. Пароходы у нас еще ходят до сих пор, но уже с трудом пробиваются во льду. С шумом раскалывая острой грудью уже толстый
лед, но скоро, очевидно, навигация закроется, и начнут летать аэропланы. Сегодня здесь тепло, на воле сыро, и я сегодня отдыхаю весь день, т.к. выходной. Поэтому и решил тебе написать.
Милая мамочка, от тебя я  уже давно не  получал писем. Последнее твое
письмо было от 2-го декабря, а сегодня уже 1-е января, без дня месяц о тебе не имею известий, и я беспокоюсь о твоем здоровье.
Милая мамочка, один мой знакомый учится играть на  баяне
и просил очень меня узнать, есть ли в Москве нижеследующие книги:
1. Школа самоучителя для баяна. Гладкова и Голубева – 4 р. 65 к.
2. Сборник западных танцев для баяна. Гладкова – 2 р.
3. Сборник легких пьес для баяна. Тюрикова – 1 р.20 к.

Если такие книги есть в продаже, и если у тебя будет возможность их купить и прислать их мне бандеролью, то пришли, а стоимость их он мне здесь уплатит. Если точно таких книг, как я написал – нет, то  других ни в  коем случае покупать не  надо. Если не будет в продаже всех трех книг, то вышли то, что будет.
Как здоровье Сашеньки и  Шуруши? Где он  встречал новый  год? Милая мамочка, получила  ли ты  письмо, в  котором я тебе писал о Наташе? Возможно, и она постесняется тебя, и поедет в другое место, так что тебе хлопот никаких не  принесет, а написал я тебе просто на всякий случай. Я ничего от тебя скрывать не хочу, и думаю, что ты меня не осудишь, т.к. в моем братском отношении к ней ничего нет плохого. Я уверен и надеюсь, что о Наташе знаешь только ты одна и больше никто. Я просто не хочу разговоров, а тем более, если об этом узнает Виктория,что может ей принести большое огорчение. Зная, как она меня
 любит, и как я люблю и уважаю ее, я бы не хотел, чтобы она вообще об этом узнала, и чтобы она не подумала, что я в своей любви
ей не верен. Нет, это не правда. Я всегда помню ее, уважаю и люблю все так же, и считаю ее действительно настоящей достойной девушкой. Если увидишь ее, то передай ей привет, и скажи, что
через несколько дней, как получу дополнительное письмо, отвечу ей на ее письмо. Передай ей также мое поздравление с новым  годом. Лизе я  писал, но  ответа от  нее я  не  получил.
Жду от тебя ответ на это и на декабрьское письмо. Подавала ли ты заявление о смягчении участи? Если не подала, то сообщи, я сам
подам отсюда.
Милая мамочка, как вы  сейчас живете? Как питаетесь? Дорогого дядю крепко целую. Поздравляю с Новым годом и благодарю
за его память. Как поживает Верочка? Крепко вас всех целую и желаю вам всего наилучшего. М.Я. мой низкий поклон. Береги свое
здоровье и пиши мне почаще, хотя бы открытку с кратким содержанием, что ты жива и здорова.
Крепко тебя целую, несчетное количество раз и помню тебя постоянно, мою единственную любимую мать. Жду ответное письмо. Это мое основное письмо за январь месяц. Дополнительно напишу тебе и Виктории. До свидания. Твой сын Коля.

№ 59. 16 января 1937 года
Милая моя, драгоценная мамочка! Письмо твое от 25 декабря
получил, а  тебе за  январь пишу второе, дополнительно, в  ответ
на  твое последнее письмо. Я  пока жив и  здоров. Лишь немного
болят глаза, но сейчас уже проходят. Завтра пойду на рентген делать снимок сустава ноги. Милая моя, любимая мамочка, никогда не сомневался в твоей беспредельной сердечной доброте, и такая мать как ты являешься для меня моей гордостью, что еще более подтвердило твое последнее письмо в отношении Наташи.
Милая мамочка, я не наивный мальчик, чтобы на все смотреть
сквозь розовые занавески, и отлично знаю твое материальное положение. И учитывая все это, я бы не хотел быть причиной, создавая тебе лишние хлопоты в отношении Наташи. Если тебе ее устроить будет тяжело или невозможно, по  каким-либо причинам,ьнезависящим от тебя, то напиши ей все откровенно заранее, чтобы
она знала, что приехать к тебе нельзя или наоборот. Когда будешь
ей писать, то напиши, что женат я никогда не был, и пока из одежды ей  высылать ничего не  надо, а то  все равно у  нее раскрадут.
Я от нее получил одно единственное письмо, хотя она в нем пишет,
что это уже третье письмо. И я ей писал, но ответа больше не получал. Напиши ей об этом, что я беспокоюсь, не получая от нее писем.
А то она, возможно, думает, что я просто не хочу ей писать. В своем
письме она мне писала, что так привыкла ко мне, что от тоски так
похудела, и что от нее осталось только одно ее имя. Да, поверить
можно, т.к. положение ее вообще очень плохое, т.к. нет ни родных,
ни близких, и она даже не представляет себе, что и как дальше она
будет жить после освобождения. Если бы ты ей написала, то твое
письмо было бы теплым солнышком для замерзающего в ледяной
пустыне. Она сейчас работает в швейпроме, шьет разную одежду,
и вообще она очень работящая и энергичная.
Милая мамочка, хотя в  душе ты, очевидно, меня ругаешь,
но  я  прошу тебя быть снисходительной ко  мне, понять и  войти
в мое положение, понять, что я здесь один как перст, что ни впереди, ни в прошлом, я ничего утешительного не вижу, и живу одним
днем, в полном смысле этого слова, живу надеждой увидеть тебя,
сознавая, что ты  жива. А  представь себе мое состояние, если  бы
вдруг с тобой что-нибудь случилось, как бы я себя почувствовал.
Ведь и так в жизни все разрушилось: умер Андрюша, и это не сон
кошмарный, а чадная действительность, а казалась, что он вечно
будет с нами, такой умный, жизнерадостный. Мы, хотя и любили
его, когда он был с нами, но все же не так, как надо было, мы это
не учитывали. Только в разлуке понимаешь остроту разлуки, когда
окружающим чужды и непонятны твои мучения, а стене не скажешь, как тяжело временами бывает на душе. И так день за днем – или к концу срока ближе или к концу жизни, что вернее, сказать трудно. Адрес Наташи такой: г. Кемь, 9-е отделение ББК НКВД, лагпункт Вечеряшка. Гусарь Наталье Петровне.
Милая мамочка, она очень стесняется, что она простая украинка и что плохо одета, но это все глупости, мещанские предрассудки, и пока что одета она вполне прилично для воли. Милая мамочка, напоминаю тебе вторично, что если ее приезд тебя затруднит, создаст тебе лишние хлопоты, нежелательные для тебя в  твоем
тяжелом положении, то убедительно прошу тебя, по деловому написать  ей, что по  каким-либо причинам, независящим от  тебя,
ей  приехать к  тебе нельзя, т.к. ты  не  имеешь своей квартиры,
а  у других остановиться негде. Она не  глупая девочка, и  поймет
создавшееся положение. Если же ты сможешь ей помочь, то сделаешь настоящее дело, дашь возможность человеку встать на ноги, за что, как она, так и я, тебе будем очень благодарны. О моем знакомстве с  ней никому из  знакомых не  говори, а то  еще на  смех поднимут, а  для кого-нибудь эти разговоры принесут большое
огорчение. Я  сам напишу обо всем, кому следует. Я  бы не  хотел,
чтобы обо мне думали плохое, и за любовь ко мне я не хотел бы
по недоразумению платить неблагодарностью.
В общем, милая мамочка, я целиком и полностью предоставляю
тебе полное право решать самой самостоятельно, как тебе угодно,
и какое бы ты решение не приняла, я никогда и ни в коем случае
обижаться на тебя не буду, и в этом будь уверенна. Твое слово –
мой закон, и разговоров никаких не может быть. При малейшем
затруднении для тебя в ее приезде, напиши ей, что хотя ты и уважаешь ее  как мою знакомую, которая с  заботой и  любовью относилась ко  мне, но  при всем желании, при отсутствии своей квартиры устроить ее не можешь, не имея на это возможности.
Я это и сам отлично учитываю, т.к. положение лично твое тоже
неопределенное, а  Верочке она, возможно, будет мешать. Так
лучше сразу разрешить этот вопрос, в начале, чтобы потом не винить меня, что я  по  своей прихоти и  мягкосердечности принес кому-либо неприятности и заботы. Что ж делать, жизнь сурова, и я привык переносить неприятности и лишения. Я был бы доволен, если бы мое сердце не было настолько мягким и отзывчивым – жить было бы легче, не так бы стал задумываться над всеми волнующими тебя вопросами. Если ей еще не писала, то напиши поскорее, поласковее и деловитее. Она ведь очень рада получить от тебя письмо.
Мамочка, как вы вообще поживаете? Живы ли Лизонька, Маша
и  Леночка? Они мне ничего не  пишут. Будешь писать Нюре, напиши, что письмо от  нее я  получил, за  что благодарю, но  ответить пока не  могу. Навигация уже закрылась, и летают аэропланы и письма доходят быстро. Таню крепко целую. Как ее здоровье после операции? Желаю ей всего доброго. Жалобу на днях подам
обязательно. Сейчас советовался с  юристом, который поможет
мне средактировать заявление. Милая мамочка, береги себя, обо
мне не беспокойся, как-нибудь проживу, не умру, а умру, так значит такая судьба. Буду ждать от  тебя исчерпывающего окончательного письма и  решения, которое ты  вынесешь сама. Милого Шуру крепко целую. Его фото висят в  рамочках у  моей постели.
Это те, которые засняты в Ясной Поляне. Прошло четыре года, целая вечность, как я уже никого, кроме тебя не видел. А еще впереди
три года, если будут зачеты. Жаль, что из посылки выкрали сало,
надо крепче паковать и обшивать материей крепкой. Маке, Анне
и  всем шлю свой привет. Виктории напишу на  днях, как получу
разрешение на  дополнительное письмо. Прости за  бессвязность
письма, писал после работы в  ночной смене. Ложусь спать. Будь
здорова.
Твой, любящий тебя, сын Коля

№ 60. 17 февраля 1937 года
Милая, родная, любимая, мамочка! За  последнее время я  получил от тебя три письма. Первое от  2 декабря с  прилепленным
желтым цветком, который высушил для меня Шура. Это письмо
я получил уже давно. Второе от 12 января, где ты писала, что Шура
был на  9  елках и  много декламировал стихов Пушкина. Третье,
последнее я получил 18 января, на котором ты так художественно
нарисовала кленовый листок. Больше я не получал от тебя писем,
то есть ровно месяц, и поэтому я очень беспокоюсь о твоем здоровье. Меня больше ничего абсолютно не  может интересовать, как только радостное, что ты жива и здорова, и получив твое письмо, я оживаю, делаюсь бодрым и веселым на некоторое время.
А если нет от тебя письма, то внутреннее мое состояние становится плохое. Я впадаю в мрачность и уныние, и просыпаюсь с тяжелой тревогой на душе, так что, если я стану что-нибудь писать, то рука моя очень сильно дрожит. Проснувшись сегодня утром, я и был в таком состоянии и долго не мог успокоиться до 11 часов дня, и сегодня же решил тебе написать. Вчера, придя с работы, очень устал
и в 9 вчера сразу лег спать. И этой ночью с 16 на 17 февраля видел
очень неприятный сон, по моим приметам на практике. Я видел,
что все мои нижние передние зубы начали шататься, и когда я дотронулся до них языком, то они один за другим стали выпадать,и я их выплюнул с кровью почти целую
 горсть руки. Все это ощущалось с удивительной реальностью: и думал – как же я теперь буду жить без зубов и какой я стал урод. Я проснулся с такой тяжестью
на сердце, что не знал, что делать. Зная, что такие сны, хотя это
и суеверие, видеть к потере близкого человека, а поэтому я и был
так взволнован, и поэтому убедительно тебя прошу, по получению
этого письма, немедленно мне ответить, как твое здоровье, а также
здоровье сестер и братьев. Ты для меня все. И утрата в лице тебя –
это была бы утрата всякого интереса к жизни, это был бы второй
окончательный удар в моей жизни. Не стало Андрюши – не стало
половины моей жизни и эти дни, 13 и 14, я переживал с большой тоской и весь ушел в себя, в воспоминания о дорогом Андрюшеньке, о всем этом ужасе, который он пережил один перед смертью среди всех чужих и всего чужого, с сознанием, что даже умирая, навсегда уходя в эту страшную вечную темноту, он не может сказать свои
последние слова своим близким родным. Я пока жив и здоров. Обо
мне не беспокойся, самое главное береги себя, будь осторожна при
хождении по улицам, езде на трамваях, никогда не спеши переходить улицу, садиться и сходить с трамвая. А также объясни во всею жизненной реальностью Сашеньке и Шуре об этом – весь ужас лишения жизни или увечья при несчастном случае благодаря минутной неосторожности и невнимания к самому себе. Продумай это
сама и разъясни Сашеньке и Шуре, прошу тебя.
Сейчас я хожу в лазарет лечить ногу теплом эндотермией через день и после сеанса ноге делается лучше. Снимок показал, что были поломаны в  голеностопном суставе некоторые косточки,и произошли отсоединения их и заплыв хрящами и костной
 мозолью, мешающей ноге правильно и полностью сгибаться, отчего
она стала толще нормальной ноги в полтора раза. Профессор сказал, что если лечиться, то будет ноге легче. Но это увечье останется на всю жизнь. Ты пишешь, что была маловнимательна к моей ноге, когда приезжала на свидание. Не думай об этом, тогда было не до этого, и я сам был в расстроенном состоянии при виде тебя,
моей любимой мамочки, что так много горя мы пережили вместе
в разлуке за это время. Я написал, сегодня окончил, но еще окончательно его не обработал, стихотворение «Моей матери», которое посвящаю тебе, и зная, что ты не осудишь за некоторые недостатки в нем, посвящаю его тебе.

Моей матери
Ты старая, и годы изменили
Цвет волос в святую седину.
Нас с тобой надолго разлучили
И тебя оставили одну.
Одинокая, всегда в груди с тоскою,
И с мыслею о тех, кого уж нет,
Бродишь ты полуночью глухою
По кладбищам пережитых лет.
Дорогая, близкая, родная –
Неизменно ласковая мать!
Я и слов еще таких не знаю,
Чтобы ласковей тебя назвать!
Ты одна поймешь мои мученья,
Раны сердца сможешь залечить…
За тебя бы я без рассужденья
Дал бы руку напрочь отрубить.
Часто вижу я во сне дорогу…
Белой чайкой взвиться б, полететь:
На руках, так выстрадавших много,
Я хотел спокойно б умереть.
17 февраля 1937 г.,
о. Соловки
Твой сын Николай


№ 61. 12 марта 1937 года
Милая моя, драгоценная мамочка! Почти два месяца я не имел
от  тебя никаких известий. И  только вчера получил твое письмо
от 2-го февраля. Перед этим письмом, полтора месяца тому назад,
я  получил твое письмо от  18  января с.г. с  нарисованным на  нем
тобой кленовым листочком. Такое долгое твое молчание привело
меня в самое крайнее беспокойство, и я не знал, что и предположить: какая причина, что с 18 января до 11 марта от тебя нет известий. Последнее твое письмо в некоторой степени меня успокоило.
Но не совсем, так как со 2-го февраля уже прошло месяц и 10 дней,
тоже срок большой и я очень беспокоюсь. Почему ты мне так редко
пишешь. Получила ли ты мое письмо за февраль месяц, написанное, кажется, 17 числа. В нем я тебе послал стихотворение, посвященное тебе, называется «Моей матери». Это стихотворение я написал под впечатлением тоски по тебе и неизвестности, чувствуя к тебе безграничную любовь и нежность, в благодарность за твою материнскую любовь ко мне.
Милая мамочка, я в своем письме к тебе за февраль месяц описывал свой сон, который еще более усугубил мое беспокойство.
Я ходил как потерянный. В полном безразличии ко всему – не мог
ни  читать, ни  писать. Дни шли за  днями, все получали из  дома
письма, а  мне все нет и  нет. Во  избежание повторения, прошу
тебя купить заранее открыток, и  каждые восемь дней, т.е. 1, 8,
16, 24 числа посылай мне открытку с кратким извещением в два
слова: жива и здорова, и этого для меня вполне достаточно, а то
в сборах написать письмо проходит много времени, а бывает иногда и некогда. Я прошу, что если у тебя не будет время, то пусть два слова напишет мне Сашенька, что не составит особого труда.
В сборах написать, так называемое поэтическое длинное письмо,
проходит много время, что доставляет мне большое беспокойство.
Повторяю, что меня вообще больше ничего не интересует, кроме
здоровья тебя, Шуры, Сашеньки и других сестер. Хотя мне из них
никто не  пишет, но  мне все-таки было  бы интересно, получать
от  них письма. Может быть, они стесняются мне писать, потому
что сами находятся в тяжелом материальном положении и ничем
не могут мне помочь, поэтому и не пишут. Если они так думают,
то  они ошибаются. Я  не  наивный мальчик, чтобы рассчитывать
на чью-либо помощь в течение моего долгого срока. Вот тебе они
должны помочь. Это святая обязанность дочерей и сыновей. Очевидно время берет свое, и все уже начали меня забывать, кром тебя, моей старенькой, беспредельно доброй, дорогой мамочки.
Мысленно я всегда представляю тебя такой, какой видел на свидании: добродушной, в белом платье в горох или клетку. И особенно
врезались в  память милые мамочкины ручки, аккуратные с  маленькими короткими, но  музыкальными пальчиками, покрытыми желтыми пятнышками, которые так много перенесли тяжелого труда и страданий.
Ах, милая, милая мамочка, какое  бы было счастье вновь увидеться с тобой, обнять и расцеловать в дорогой лобик с морщинками, в  милые глазки, которые излучают теплую материнскую любовь и  ласку. Не  тоскуй, милая мамочка, может быть рассмотрят мое заявление и снимут несколько лет, и мы заживем вместе
и большего счастья мне не надо. Милая мамочка, как ты себя чувствуешь, в смысле здоровья? Прошел ли у тебя глаз и как вообще самочувствие. Не скрывай от меня ничего, если заболела, то обязательно своевременно сообщи. Если сама не в состоянии, то пусть напишет Сашенька, но только ничего от меня не скрывая и своевременно. Я  пока жив и  здоров, но  не  совсем, т.к. хожу лечить
теплом в физио-терапевтический кабинет ногу через день, после
чего мне становится лучше. Особенно больно наступать на  ногу
ночью, после большой ходьбы, а  днем разомнешь ее  и  не  так
заметно.
Милая мамочка, ты пишешь, что хочешь поехать с Шурой к Лизе
отдохнуть на  три месяца. Это, конечно, не  плохо, но  как на  это
посмотрит Михаил, и не принесет ли это Лизе лишние неприятности? Ты ведь сама знаешь, хотя он в основном человек добрыйи щедрый, но, временами, бывает холоден,
 особенно к детям, учти
это сама. В отношении Наташи, я с тобой вполне согласен, все предоставляю на  твое усмотрение и  возможности. Я  очень и  очень
тебе благодарен за то, что ты ей написала. Я от нее уже давно ничего не  получаю. Она сейчас, наверное, уже давно освободилась
или же освободится в начале марта, не зная куда ей и поехать. Мне
ее жаль, хотя она и необразованная простая украинка, но все-таки
она как человек – хороший и сама судьба сделала ее несчастной,
что может случиться с  каждым. Евгении Павловне и  Наташе передай мое глубокое соболезнование по  поводу скоропостижной
смерти Б.К., их мужа и отца. Вере Митрофановне также передай
мое соболезнование по поводу смерти Лары.
Милая мамочка, почему это твое письмо от  2-го  февраля тобой не окончено и отослано мне 9-го февраля, смотря по штампу.
Меня это очень беспокоит. Как чувствует себя Шура? А как дорогая
сестра Сашенька и Танечка? Здесь в эти дни были сильные бураны, а сейчас стоят морозы. Посылаю тебе стихотворение, написанное мной под впечатлением воспоминаний, пережитых когда-то.
Как получишь это письмо – отвечай немедленно. Крепко всех вас
целую. Жду ответа как никогда. Привет милой Виктории. Твой
сын Коля.

Гроза в лесу
Как гневен бор перед грозою,
Как мрачен сосен дикий вид,
Когда вдруг огненной змеею
Свет молний небо вспламенит.
И кроны сосен величаво
Заропщут в сумраке глухом…
И вдруг, обрушившись направо,
Налево откатился гром.
И хлынул ливень прямоструйный,
Как титанический прилив,
Неудержимый. Теплый, буйный,
Рычанье грома заглушив….
Затихли чащи. Жизнь сокрыта
Зверей и потаенных нор.
И щедрость неба вся пролита
На стройный, величавый бор.
В немом величье исполины
Объяты дождевым теплом,
И даже шумные осины
Не смеют шелохнуть листом.
Гроза прошла сплошною грядью,
Ушла в широкие поля.
И обновленною, иною
Вздохнула влажная земля.
18.02.1937, о. Соловки


№ 62. 14 апреля 1937 года
Сейчас получил второй перевод на  10  рублей, в  котором пишешь, что послала мне письмо с портретом Пушкина. Я его еще не получал.
Милая моя, драгоценная мамочка! Вчера получил от тебя сразу два письма. Первое из  них было от  28  февраля с  наклеенной птичкой – удодом. И второе от 14 марта и с припиской от дорогой Верочки. Я очень рад, что получил эти письма, потому что после долгого молчания я очень беспокоился, и настроение у меня было
убийственное. Сейчас чувствую себя лучше.
Здесь уже тоже наступает весна. Днем тает, и  сегодня утром
громко кричали чайки, кружась над Кремлем в  голубом небе,
и этот крик радостной болью ранил сердце, возвещая о новой весне и радостной счастливой жизни где-то там, далеко-далеко. Мамочка, ты пишешь, что была больна и едва доехала до консерватории, чтобы послушать 9-ю симфонию Бетховена. Что у тебя болело, и поправилась ли ты сейчас? В каждом письме не забывай писать
мне о твоем здоровье, т.к. только это меня больше всего интересует. Ты пишешь, что хочешь поехать к Лизе с Шурой отдохнуть, так
что это письмо, возможно, тебя не застанет в Москве. Тебе отдохнуть необходимо, тем более, летом, после зимы в сырой и темной комнате. Как приедешь, напиши мне и целуй от меня мою родную сестричку Лизоньку. Я  ее  очень люблю, и  нет такого дня, чтобы я с любовью не вспомнил ее. Михаила тоже целуй от меня.
Милая мамочка, если бы только знала, я соскучился о всех вас,
моих дорогих, как изболело мое сердце в  долгой разлуке. И  все
взятое вместе временами меня приводит в  такое убийственное
состояние, что встает вопрос, стоит ли продолжать жить дальше,
и только мысль о тебе возвращает меня снова к интересу к жизни, к надежде, что может быть в ближайшее время я увижу, крепко обниму и расцелую тебя, мою седенькую, старенькую, добрую мамочку. Твое стихотворение «Скоро повеет дыханием мая» я выучил наизусть, и мысленно всегда читаю. Это придает мне бодрость
духа в моей жизни.
Заявление я  уже давно подал, и  меня известили, что оно направлено на  Медгору. Сейчас жду ответа. Эту зиму я  работал на разных работах по сельскому хозяйству, а сейчас, с первого,а вернее с последних чисел марта, работаю продавцом в ларьке.
Работа не тяжелая, но требует внимания, сосредоточенности
и добросовестного отношению к государственному имуществу.
А я, как ты знаешь, имею все эти качества, и уверен в себе, что
справлюсь с этой работой и оправдаю доверие, оказанное мне
администрацией лагеря.
Как тебе понравилось мое стихотворение, посвященное тебе?
Ты мне о нем не писала и только Верочка в своем маленьком листочке написала, что получили мое письмо с этим стихотворением. Получила ли ты мое письмо со стихотворением «Гроза в лесу»?
Состояние мое сломанное. Ноги все такие же, и это лечение мне
ничего не помогло. Я бросил лечиться, да и за день так намотаешься на ногах, что не хочется идти на сеанс. Перевод твой на 10 рублей я получил, за что очень тебя благодарю. Как здоровье Шури Сашеньки? Их очевидно уже и не узнать. Как чувствует себя Таня после операции? Ты спрашиваешь, чтобы я тебе написал, что мне
прислать из одежды к лету? Я тебе отвечаю, пока я не износил того,
что ты мне прислала ранее, и пока мне не надо, т.к. обмундирование: белье, брюки, гимнастерки здесь выдают по  записи на книжку бесплатно, а лишние вещи, только лишний груз, особенно в моих условиях.
От Наташи я получил вчера сразу два письма – одно из Кеми,
в день освобождения, и одно из Коростеня. Она пишет, что поехала в Житомир работать. Она также пишет, что письмо твое получила и послала тебе из Ленинграда. Милая мамочка, как ты видишь, все это обошлось без лишнего беспокойства для тебя, чему я отчасти рад. Милая мамочка, ты, наверное, была и есть удивлена
ее неграмотными письмами, да еще на украинском языке, так что
ты по получению письма его не поняла. Я тоже, сперва, не понимал их  язык, и только это лето, находясь на  одной командировке, я привык их наречию. Милая мамочка, не надо быть особенно строгим и осуждать ее за орфографические ошибки. Самое ценное в человеке – это душевное отношение, а остальное является прикладным.
Передала ли ты  письмо Виктории, которое я  ей  написал? Что
она сейчас делает? Как ее здоровье? Передай ей мой привет, а также ее маме. Я так жду от нее писем, и не знаю, почему так долго нет
и нет писем. Может быть, она вышла замуж? Напиши мне, ничего
не скрывая об этом.
Я сейчас живу в уютной чистой комнате. Нас всего четыре
человека, есть радио, и все передачи музыки из Москвы слушаю и переживаю по вечерам. У постели в рамках развешены все фотокарточки родных и знакомых.
Устроилась ли сестра Машенька на  работу? Через месяц ожидаем первого парохода. Маке и  Ане передавай мой сердечный привет. В отношении свидания, весна покажет. Может быть увидимся в августе месяце, если у тебя будет возможность приехать,
или я  буду находиться где-нибудь поближе к тебе. Нет того дня,
когда  бы я  не  вспоминал тех коротких часов нашего свидания.
Оно у меня останется в памяти на всю жизнь. А в общем, мамочка,
жизнь проходит, а главное несчастье в том, что я не могу на старости твоих лет быть вместе с тобой. О  своей  же личной судьбе я  не  особенно беспокоюсь. Раз так случилось, значит так была предначертана моя жизнь. Обо мне не беспокойся, я жив и здоров, и мысль, что ты жива, придает мне силы и здоровье. Береги только
себя, а ты для меня – моя жизнь. Мое солнышко яркое. Пиши почаще, хотя бы открытки. Целую тебя в лобик. Твой Сын Коля.

№ 63. 19 мая 1937 года
Драгоценная моя, любимая мамочка! Как, дорогая, твое здоровье и почему так долго от тебя нет писем? Я очень беспокоюсь
этим молчанием. Я все это время ожидал от тебя письма, а поэтому все откладывал с отправкой своего письма. Я пока жив и здоров. Но если бы ты только знала, как я тоскую по тебе, моя, всем сердцем любимая, мамочка. С  какой сердечной болью я  сознаю свое одиночество вдали от тебя.
14 мая – день моего рождения, исполнилось 27 лет. В этот
день написал тебе письмо, но  найдя его слишком мрачным, так
как был в плохом настроении, изорвал его сегодня, начал писать
новое. Сегодня настроение мое несколько лучше, но самочувствие
в общем скверное, беспросветное. Окружающее страшно надоело,
и я на все потерял надежду. Только и живу мыслью о тебе, желанием скорее увидеться. Но в этом году нам, наверное, не придется, так как складываются обстоятельства. Но, несмотря ни на что,  ты не тоскуй, моя радость, не падай духом, береги себя для меня, для будущей счастливой встречи, если жизнь не изменит нам. Последнее письмо от тебя я получил, где ты пишешь, что дядюшка
был в восторге от моего стихотворения, посвященного тебе. Второй перевод на  10  рублей я  получил, а  позднее и  пять тетрадей бандеролью. Большое тебе спасибо за присланные деньги и тетради. Получив твое письмо, мне вдруг стало очень обидно и жаль чего-то. Жаль, что прошла уже половина жизни, за  время которой
я еще не видел ничего хорошего и в будущем лично для меня тоже
хорошего ничего не вижу.
Поправилась  ли Лизанька после воспаления легких? Передай
ей, что я ее крепко целую, всегда помню и люблю, и очень, очень
скучаю. Милая мамочка, ты спрашиваешь, что мне нужно из одежды прислать, я отвечаю, что, пока, мне из одежды абсолютно ничего не присылай, так как вещи хранить негде, и у меня пока все есть. Вот, если ты  сможешь прислать чего-нибудь из  продуктов,подешевле, то пришли, но посылку обязательно застрахуй, хорошо увязав и упаковав, но, если у тебя нет возможности сделать это,
то не утруждай себя.
С работы в ларьке, о чем я тебе писал в предыдущем письме, меня сократили 11 мая, и я сейчас пока нигде не работаю, что для меня не радостно, т.к. не буду получать вознаграждения, но я в ближайшем времени обязательно куда-нибудь
устроюсь работать, а  пока в  свободное время читаю книги,
но чтение как-то не проходит успешно. В голову лезут другие
мысли, мысли о тебе, что ты под старость доживаешь свои годы без
меня, одна, или думаешь, что может быть в это время ты лежишь,
тяжело-больная, и я ничем помочь тебе не могу. А дни проходят
за днями, и так прошло уже четыре с половиной года.
У нас здесь наступила весна, море очистилось ото льда, лишь
изредка по  бесконечно широкой синеве морского простора плавают одинокие белые льдины причудливых форм, временами похожие то  на  белых медведей, то  на  огромных лебедей. Море совершенно спокойно, и в этом гробовом затишье северной весны гулко гукают гагары и утки, да вдали иногда промаячит пароход, потеряв за собой черную длинную ленту дыма, которая долго  висит над морем, пока не растворится, и опять тишина, лишь небо, вода да камни. Утром я встаю, иду на колодец за водой, готовлю себе обед в  своей лачуге на  берегу моря, а  потом сажусь читать.
По вечерам над морем бывают красивые закаты, но все эти красоты не радуют, а наоборот наводят тоску на сердце.
По ночам видишь неприятные сны, и я всегда бываю рад, когда
вижу тебя, хотя бы во сне и забываюсь от окружающей действительности. Как здоровье милой Виктории? Получила ли она мое письмо и почему так долго не отвечает. Передай ей от меня привет.
Неужели она на меня обиделась за что-то? Ведь я всегда был с ней
честен и откровенен. Может быть, ей кто-то неправильно осветил
мои взаимоотношения с Наташей, и она обиделась за это на меня,
но ведь я сам написал ей обо всем этом в своем письме так, как
все было. Если она обиделась на  меня, то  мне это очень тяжело.
Я не хотел и не хочу этого. Она всегда живет в моем сознании как
милая, светлая мечта, кристаллическая, идеальная девушка, красавица, и как бы она на меня не обижалась, и не писала подолгу, выкинуть ее из своего сердца я не могу и никогда этого не сделаю, если бы даже она и вышла замуж по каким-либо причинам от нее лично независящим. А может быть это так и случилось на самом
деле, и она стесняется мне написать об этом, а вы тоже не хотите.
Если это так, то напрасно, мне хотелось бы знать правду, а может быть и ошибаюсь. Тогда беру свои слова обратно.
От Наташи я получил два письма, где она пишет, что сейчас живет у себя на родинеу двоюродного брата. Пишет, что ее в дороге
совсем обокрали, и что очень скучает обо мне. Если будешь ей писать, то передай привет от меня. Она все-таки как человек, очень
хороший, но культурный ее уровень низкий. Напиши ей, что у тебя
так сложились обстоятельства, что у тебя ей жить не где, и пусть
она живет у себя на родине, раз она туда приехала. Ей там среди
своей национальности будет веселей, да и тебе будет меньше хлопот с ее устройством. Желание ее увидеться со мной очевидно так
и останется на бумаге. Ей об этом не пиши, чтобы ее не огорчать,
мне ее все-таки жаль бедняжку, ведь она столько перенесла с малых лет и для меня сделала много хорошего. Как поживает милый
Шурик, жду от него рисунков и письма.
Как здоровье дорогой Сашеньки, пишет  ли Верочка и  как
ее  дела. Дорогую Таню крепко целую. Очень жалею Петра Мартыновича, что он  умер. Вспоминается его избушка около пруда
с  кудрявыми ветлами и  он, дорогой умный старик, всегда останется в памяти как исключительно добросовестный, добрый человек. Пиши мне почаще, хотя бы открытки с кратким извещением
о своем здоровье. Маке и Ане передай низкий привет и наилучшие
пожелания. Получила ли ты мое письмо со стихотворением «Гроза в лесу», а также основное за апрель месяц. Будь жива и здорова
и бодрая духом, береги себя, обо мне не беспокойся, может быть
и доживем до той великой радости, когда увидимся опять и будем
жить вместе. Всем сердцем любящий тебя, твой сын Коля.

№ 64. 12 июня 1937 года
Кремль
Дорогая моя, любимая мамочка! Сегодня получил от тебя сразу открытку от  17  мая и  письмо от  18  мая с  припиской милого
Шуры о его школьных успехах по сдаче экзамена. Ранее этих писем еще мною было получено от тебя три письма. Первое письмо
от 1 апреля, в котором ты сообщаешь, что мое письмо со стихотворением «Гроза в лесу» получила. Второе от 8 марта, запоздавшее,
где ты спрашиваешь, получил ли я два перевода по 10 рублей. Я их
получил. И третье от  6 мая, в  котором ты  с таким теплым материнским чувством и  любовью отвечаешь своим стихотворением
на мое стихотворение, посвященное тебе.
Мил ый, добрый, дорогой, мамик, за  этим дорогим твоим
подчерком незабываемого стихотворения я  вижу тебя, мою несравненную по  своей сердечной доброте мамочку, которая действительно любит меня всем сердцем. Этот твой стих – это моя молитва, которую я  ставлю выше всего на  земле и  без которой не ложусь спать. От дорогой Нюры я получил письмо с ее фотокарточкой, на днях ей тоже отвечу. Она очень милая девушка по своим
сердечным качествам. Передай ей от меня привет.
В последнем письме от 18 мая ты пишешь, что уезжаешь с Шурой к Лизе отдохнуть. Это очень хорошо, т.к. сидеть лето в сырой полутемной квартире, как для тебя, так и для Шуры, нет ничего хорошего, а у Лизаньки ты отдохнешь и увидишь лето, и Шуре будет полезнее. Когда получишь это письмо, то  расцелуй от  меня мою
милую родную сестру Лизаньку в ее  румяные щечки и  в  лобик,
и передай ей, что я ее все так же люблю всем сердцем и никогда
не забуду ей все доброе, которое она сделала для меня. Как сейчас
ее здоровье, желаю ей всего наилучшего и жду от нее письма, которому я буду очень рад. Пусть она не обижается на мое молчание.
И совершенно не думает, что я по своей рассеянности забыл о ней.
Получила ли ты мое основное письмо за май месяц, где я тебе
написал, что был в командировке и жил как отшельник один
на берегу моря? Но вчера после месячного отдыха переехал
опять в Кремль. У нас здесь установилась теплая солнечная погода. Сегодня ночью даже была гроза с громом, и как-то было радостно слушать эти теплые раскаты грома с  проливным дождем как у нас, в средней России.
Я пока жив и здоров, но нога моя в том же состоянии – ломит
по ночам, отекает, и без хромоты, вставая с постели, не могу ходить. Днем  же хожу нормально, но тяжести поднимаю с трудом,
и нет уверенности в твердой опоре. Местное лечение бесполезно,
диаметрия ничего не дала, никакой пользы. Дорогую Таню крепко
целую и очень сожалею, что она так страдает от ревматизма, тем
более в условиях сырой и полутемной квартиры. Я очень рад, что
Шура не забыл обо мне и написал мне несколько строчек, за что
я  его крепко целую и  прошу как моего крестника быть умным
мальчиком и во всем слушаться маму и прилежнее учиться и больше читать.
9 июня мне сообщили с  Медгоры из  Аттестационной комиссии УРО, что мое заявление направлено в  ЦИК СССР 23  мая с.г.
Сейчас буду ждать ответа, что очевидно будет не особенно скоро.
Милая мамочка, вот бы была радость, если бы мне снизили срок
и был бы таким счастливым вновь увидеть тебя, Сашеньку и всех
родных. Стихотворение Левушки – прекрасно и  безукоризненно
как по  форме, так и  по  содержанию. Читая его, чувствуешь родственную, тонкую поэтическую натуру. Написано просто, красиво, без выдуманных выражений и  в  несколько строк обрисована полная картина. Я искренне благодарен ему за это прекрасное стихотворение, которое войдет в цикл моих любимых стихов. Я за это
время ничего нового не написал, так как настроение было неважное. Несколько раз приходилось переходить с места на место, и все это мешало. Сейчас пока определенно нигде не работаю.
Ты пишешь, что к осени хочешь увидеться со мной, что едва ли
удастся, кроме того, и денег взять неоткуда тебе на дорогу, которая сейчас очевидно станет не  совсем дешево. Милая мамочка, ты пишешь, что хочешь мне прислать посылочку, на что тебе отвечаю, что самое первое, обрати внимание на себя и Шуру, чтобы ты  не  была голодна, и  питалась как можно лучше. И только при этом условии я согласен получать от тебя посылку, иначе, думаю,
что ты  последнее, отрывая от  своего питания, присылаешь мне.
Я этим буду очень огорчен, и она принесет мне не радость, а неприятность. Из обуви и одежды, а также белья мне присылать ничего не  надо. Если сможешь прислать, то  чего-нибудь попроще.
Не  присылай никаких дорогих конфет и  сладостей. Это все ненужная трата, лучше, если сможешь, пришли что-нибудь из жиров и круп подешевле. Если пересылка будет стоить дорого, то крупыне  присылай, пришли тогда только чего-нибудь из  жиров,
 т.к.пересылка крупы будет стоить дороже самой крупы, что делать
бессмысленно. Посылку упакуй и  застрахуй, вложив список, что
ты посылаешь и в каком количестве, т.к. вот уже в двух посылках
у меня не хватало, как ты об этом уже знаешь – пропала кожаная
фуражка и ветчина.
Милая мамочка, почему ты мне так мало пишешь о Виктории,
и почему она сама мне не пишет ответ. Может быть, она обиделась на меня за что-либо, я бы не хотел этого. Прошу тебя написать мне обо всем откровенно, ничего не  скрывая, т.к. ее долгое молчание мне непонятно, и Сашенька мне тоже ничего не напишет. Я бы ее очень просил написать об этом. Милая мамочка, неужели Виктория поняла в плохом смысле мое знакомство с Наташей, если так, то она ошибается. Может быть она сейчас влюблена или вышла замуж. Если она не решается сама написать об этом, то напиши ты. Я нисколько не буду обижаться на нее, так как знаю,что она молода и ей надо устраивать свою жизнь. А не проводить
в ожидании время. По этим соображениям она, очевидно, и не хочет продолжать со мной переписку, а может быть я ошибаюсь? Вот поэтому и прошу тебя написать об этом мне.
Дорогую сестру Машеньку крепко целую, и очень рад, что она
тебе во всем помогает. И, наконец, кончилось ее белое рабство, как
брат Андрюшенька в  шутку называл Машу иногда «белой рабыней». Милая мамочка, было бы очень хорошо, если бы ты смогла заснять Андрюшину могилку на  фотокарточку. Это была  бы для меня лучшая посылка. Постарайся сделать это на обратном пути,когда поедешь домой от  Лизаньки, если не  успеешь сделать это,
когда поедешь к  ней сейчас. Как поживает милая Верочка? Она
что-то перестала мне совсем писать, не  говоря уже о  Леночке.
Милая мамочка, береги себя, будь здорова. Не тоскуй. За последнее время я занимался чтением. Прочел много интересных книг,
и время проходит быстрей, чем в праздности.
От Наташи я получил три письма, она сейчас у себя дома и там
останется жить. Ей там будет лучше, и тебе меньше хлопот. Я очень
удивлен ее  привязанностью ко  мне, что, конечно, объясняется
ее не особенно высоким культурным развитием, как обыкновенно
такие люди в простой дружбе видят какие-то зависимости и перспективы на будущее, что, конечно, ей можно простить по вышесказанным причинам, и огорчать ее не стоит.
Как поживает Мака со своим мужем? А также Аня? Передай им
мой сердечный привет и наилучшие пожелания, а также дорогой
Марии Яковлевне. Милая мамочка, благодарю тебя за поздравление меня с днем моего рождения. Я  мысленно знал, что ты, наверное, вспомнишь в  этот день меня, и  в  этом я  не  сомневался,что подтверждает твое письмо. Милая мамочка, весной я получилот тебя воздушную бандероль с пятью тетрадями. Но ты в письмах
 своих о них ничего не пишешь, были ли там одни тетради или что то еще? Если ноты не нашла, то теперь уже не высылай. Напиши мне об этом.
Прости, что я  тебя побеспокоил этими нотами и  тетрадями,
и тебе так дорого стоили эта пересылка, в то время как сами тетради все стоили 50 коп., а посылка почти 2 рубля. Милая мамочка,
пиши почаще, вся моя жизнь в твоих письмах. При их получении
сердце мое полно тревожной радости и счастья, что ты жива и здорова, моя единственная святая мамочка.
Милой Виктории передай мой сердечный привет с  самыми
наилучшими пожеланиями. Дорогой Сашеньке советую быть
умной девушкой, знать себе цену и высоко ценить духовную чистоту жизни – не делать глупостей, которые так часто случаются
с девушками ее возраста. Это не глупое замечание, а мое братское
предупреждение. За  что я  уверен, что она не  обидится на  меня.
Крепко всех целую, а особенно тебя, милую старенькую мамочку.
Пиши. Твой сын Коля. Будь здорова.

№ 65. 15 августа 1937 года
Кремль
Милая, дорогая мамочка! Вчера получил от  тебя письмо
от 31 июля с припиской Верочки. По некоторым причинам, не зависящим от  меня, за  июль месяц мною тебе не  было написано
ни  одного письма, а  это первое за  август месяц. Второе напишу
20 числа этого месяца. Пиши мне по новому адресу: Кировская
железная дорога. Кемь-пристань. О. Соловки, мне.
Я пока жив и здоров и с 11 мая нигде не работаю, что отчасти хорошо, а отчасти плохо. Четвертого июля полностью получил твою посылку, а 4-го и твое письмо с письмом Шуры. Благодарю тебя как никогда за оказанную мне поддержку. Но мне все-таки очень жаль, что ты присылаешь мне, отказывая во всем себе.
Милый, дорогой мой, мамик со  взглядом неизреченной доброты! Не  нахожу слов выразить тебе мою любовь и  благодарность за твою доброту и память обо мне. Сейчас ты мне так явно представляешься в моем воображении такой, какой я видел тебя на морсплаве.
Ранее посылки и твоего письма с письмом Шуры я еще получил
твое письмо с письмом от милой Лизаньки, в котором она писала, что она болела плевритом, а из последнего твоего письма я узнал, что она больна малярией. Бедная-бедная Лизанька, как мне ее жаль, что ее жизнь сложилась так печально! С Шурой она не будет чувствовать себя совсем одинокой, а  он  сможет ей  немного
помочь, но  я  очень беспокоюсь, как он  сможет приехать один
из  такой дали, его могут обокрасть, ведь человеческим мерзостям нет конца. Я очень доволен, что он растет умным мальчиком,
что видно из  его письма, где он  не лишен способности мыслить
и рассуждать. Целуй от меня милую Лизаньку и дорогого Шурушу.
Я всем сердцем болею за ее плохое здоровье и желаю ей поправиться и чувствовать себя хорошо в самое ближайшее время.
Милая мамочка, а  как твое дорогое здоровье? Ведь это меня
интересует более всего. Милая мамочка, не  убивай свое сердце
тоской и думами. В  мае мне сообщили, что мое заявление ушло
в ЦИК СССР, сейчас жду результата. Сейчас много читаю, с большим удовольствием перечитал Бунина и написал несколько стихотворений, некоторые из них посылаю тебе.
От Нюры я получил ранее письмо, написанное до твоего приезда, но к  моему сожалению, ответить ей  не  могу, так как пишу
одной только тебе. Передай ей мой привет. Милую Верашу крепко
целую – мне ее  очень жаль. С  каким  бы я  сейчас удовольствием
посмотрел на Шуру и поиграл бы с ним, ведь когда я уехал, он был
совсем маленький "муручий" лосенок, как его называл папочка. Всех
родных крепко целую, знакомым передай мой привет. Дни у нас
стали короче, холоднее, а ночи совсем темные. Кроме литературы
пополняю детально автодело. Но все-все надоедает и мысли летят
далеко – далеко, к тебе, моей родной старенькой мамочке, которой
и посвящаю это стихотворение.

Милый мамик, я скучаю
Бесконечно снова.
И от всей души желаю:
Мамик, будь здорова.
И шагают дни за днями
Длинной вереницей.
Я лечу к тебе мечтами –
Белоснежной птицей.
Я хочу забыться в счастье –
В ласке поцелуя;
Потому, что жил в несчастье.
И теперь живу я.

Видеть глазки дорогие –
В них любовь лучится.
И на локоны седые
Всей душой молиться.
03.08.1937, о. Соловки
Разлука
В темень ночи уходят пути –
На запад, на юг, на восток…
Милый друг, обо мне не грусти,
Хоть остался совсем одинок.
На север идут поезда…
На запад, восток и на юг…
Может быть никогда, никогда
Не увижу тебя, милый друг.
В полночь станут глуше свистки…
Однотонно гудят провода…
Сердце сжалось от жуткой тоски,
Что простились с тобой навсегда.
Одиноко мигают огни.
Путь далек. И огни далеки…
Грустны эти прощальные дни,
Грустны эти ночные свистки.
24.06.1937, о. Соловки

На могиле брата
Цвети, цвети, зеленая трава
Могильною надгробную тоскою,
Где правда жизни – жуткие слова
Написаны безвестную рукою.
Вот этот холм навеки схоронил
Все близкое на свете, дорогое…
Кого всем сердцем искренне любил
С кем пролетело детство золотое.
И сердце просит на колени встать
Тоски глубины сердце открывая
Безумно в одиночестве рыдать

Могильный холм слезами орошая.
Все кончено. И с жизнью расчет
Произведен. И нет тебя со мною –
Все тот же безразличный небосвод
Синеет бесконечно над землею.
Цвети, цвети, могильная трава
В косых лучах печального заката.
Так велика ты, тяжела утрата
В лице родного, дорогого брата,
Что высказать – и не найти слова.
30.07.1937, о. Соловки

Милая мамочка, это все я  написал для тебя. Ты  не  осудишь
меня за некоторые недостатки в них. С твоим советом в последнем письме я  вполне согласен, но  больно вырвать из  сердца то,
что было дорого, чем жил, кого так искренне любил, кому весь
свой сердечный пыл я щедро в жертву приносил. А я хотел послать
для нее мои новые стихотворения, но пока, кроме родных, никому писать не  могу. В  последнем письме ты  пишешь, что хочешь
прислать 30 руб., но не забывай о себе и Шуре, и только при этом
условии можешь прислать. Главное – питайся лучше, себя не мори.
Крепко всех целую. 25-го напишу еще. Будь здорова. Желаю тебе
всего наилучшего. Твой сын Коля.

№ 66. 19 сентября 1937 года
Кремль
Милая, драгоценная мамочка! 15 сентября получил твое письмо
от  22  августа. Несколько днями ранее получил перевод на  30  руб.
Большая тебе благодарность за  присланные деньги. Как твое драгоценное здоровье? Приехал ли Шура к началу занятий. Я пока жив
и здоров, но только немного болит правый глаз – покраснело глазное
яблоко, а также немного болит голова и чувствую некоторую временами слабость. Но, в общем и целом, пока здоров, а эта болезнь – временное недомогание в связи с переменой сухой погоды на дождливую. Получила ли ты мои письма со стихотворениями, написанными ранее? Это письмо будет второе по счету за сентябрь месяц.
Милый мамик, пишет ли тебе Лизанька? Как она поживает и как
ее здоровье? Целуй ее от меня. Я сейчас пока нигде не работаю,
а  с  наступлением туманной, дождливой погоды стало еще скучнее на  душе. Чтение составляет мое единственное развлечение,
а сон – лучший поглотитель скучного времени, а также и жизни.
Ранее тебе уже сообщал в письме, что присланная тобой посылочка, состоящая из овсяной муки, банки сала, какао, толокна, мыла
и остального – все было мною ранее получено, за что очень тебя
благодарю. Ты  оказала мне самую своевременную и  реальную
поддержку как никогда.
Милый мамик, прости, что с опозданием, но я все же поздравляю тебя с  прошедшим днем рождения, 23  сентября, с  исполнением тебе 61  года. Милый, дорогой мамик, желаю тебе впредь
на долгие годы твоей жизни счастья, здоровья и сил. Береги себя,
не простужайся, особенно сейчас, с изменением погоды, а также
и смотри за Шурой, если он с тобой.
С большим печальным чувством узнаю из твоего письма о выходе Виктории замуж. После чего жизнь какая-то стала донельзя скучна и обыденна. Я ее ни в чем не виню, и нисколько на нее
не обижаюсь, и она осталась для меня все такой же. Может быть,
я  сам в  этом виноват, что написал ей  о  своем знакомстве с  Наташей, что, очевидно, она поняла в  худшую сторону, решив, что
я поступил нечестно. Но она глубоко ошибалась, если так думает.
Эта мысль меня мучает больше всего, если это так. Я сам отлично
понимаю, что время диктует свои правила, и естественно, что все
движется и течет.
Бедную Верочку мне очень жаль, что ее  молодость проходит
так неудачно, и  что она сейчас связана ребенком. Не  хочу ставить ей это в упрек, тем более, сейчас, это уже и поздно. Но все же
меня удивляет и  поражает ее  доверчивость и  наивность, нежелание взглянуть вперед на  свое будущее  – результаты налицо,
и одиночество и оторванность в этой марийской берлоге сделали
свое дело. Ты, наверное, помнишь, я и раньше писал тебе об этом.
Но ни Верочка и никто не написал мне откровенно об этом. Во избежание повторения Сашеньке советую учесть это обстоятельство.
Но все же мне бедную Верочку очень жаль, что ей так трудно достается жизнь, жаль и ее ребенка, покорно пьющего водичку во время
ее отсутствия, еще больше жаль ее бедную бабушку, обреченную
на старости лет нянчить своих маленьких, но уже несчастных внучат. И только любвиобильное сердце бабушки может приласкать
и обогреть своей любовью сразу несколько поколений, как весеннее солнышко теплом своих целительных лучей.
Нюре передай от меня привет, т.к. я сейчас совершенно никому
кроме тебя не пишу и не буду писать. Сообщаю тебе мой новый
адрес: Кировская железная дорога, г.  Кемь-пристань, о.  Соловки. Прости, что пишу карандашом, теперь всегда так буду писать.
За  эти последние дни ничего не  написал, находился в  каком-то
безразличии. Милая мамочка, можешь поздравить меня с  большим достижением, я  уже 19  дней не  курю, бросил совершенно
с  1  сентября, как это было не трудно. Груди дышать стало легче.
Прости за бессвязное письмо, болит немного голова. Сейчас приму
на  ночь аспирин и лягу в  постель. Передай от  меня всем привет
и наилучшие пожелания. Жду ответное письмо. Посылаю тебе маленькое стихотворение.

Белая ночь
Бледнолицая белая ночь,
Точно призрак стоит за окном,
Гонит сон от меня она прочь,
Навевая тоску о былом.
Плавно чайки над морем летят.
Как безбрежно, широко оно…
А восток и багровый закат
Уж слились воедино давно.
24.06. 1937, о. Соловки

Милая мамочка, будь здорова, не  тоскуй. Может быть скоро
увидимся. Мысленно всегда с тобой. Целую тебя много-много раз
в дорогие щечки, лобик, носик. Твой сын Коля.
Последнее письмо от 27 ноября 1937 года
Дорогая мать! Как твое здоровье? Я  жив и  здоров, но  сердце
болит. Желаю тебе здоровья, сил и терпения. Крепко, крепко тебя
целую. Твой сын Николай. Мой адрес: Станция Кемь Кировской
железной дороги. Почтовый ящик № 200/16.
Очень короткое письмо, написанное карандашом. Знал  ли
Николай уже свой приговор? Думаю, что если и не знал, то догадывался. Так это письмо не похоже на другие его письма, которые он писал в течение 5 лет, каждый месяц.
Особой тройкой УНКВД ЛО 25 ноября 1937 года Н.А. Ильинский приговорен по ст. 58-8-11 к высшей мере наказания. Расстрелян 8  декабря 1937  года. Вероятное место расстрела
и погребения – район Лодейнопольского лагпункта.
Реабилитирован 18 октября 1991 года.