Два вида отчаяния

Есть такое интуитивное чувство, которое принимаешь за любовь, потому что оно очень похоже по описанию. Это такое чувство, которое перерастает в мысль, что за этого человека ты готова отдать ВСЁ, пожертвовать самой жизнью, пойти в огонь и в воду, разрушить собственное счастье, чтобы на мгновение прикоснуться к нему, пройти "по краешку его судьбы". Как в той песне: "Не отрекаются любя, потому что "за это можно всё отдать".

К этому чувству примешивается страх потери самого себя, потому что это неправильный посыл. Невозможно настолько не видеть в себе ценности, чтобы отдать себя полностью другому человеку, отказавшись от своих желаний и потребностей. Просто ждать его у двери, как преданная собака - это и есть участь собаки, но не человека. Поэтому страх гонит прочь от такого человека, как от чумы. Не знаю, отчего люди называют и путают эти ощущения с любовью.

Наверное, есть определённый тип женщин, которые очень не уверены в себе и как бы самоотрицают себя с самого начала, самоотрицают свою жизнь. У них развито чувство самопожертвования от природы, как основной инстинкт. В то время, как у здорового человека развит инстинкт самосохранения, у этих женщин он полностью отсутствует. Они будто ищут своей погибели.

Такова была Лариса в "Бесприданнице" Островского, такова была Лиза у Достоевского, которая пришла к Ставрогину на одну ночь, изменив своему жениху. Эти странные женщины влекутся, как мотыльки на огонь, к людям отчаявшимся или находящимся на грани срыва, в каком то спутанном состоянии сознания. Им кажется, что они могут спасти своего возлюбленного своей любовью и самоотречением. Но такое внутреннее отчаяние неизлечимо извне.

Существует два вида отчаяния: отчаяние момента и устойчивое длительное отчаяние, порождаемое особым устройством нервной системы.

Отчаяние момента легко прогнать, потому что понимаешь, что это состояние противоестественно. Его стараешься скрыть, чтобы никто не заметил, как нечто позорное.

Но есть отчаяние, с которым свыкаешься и уже не гонишь прочь из своей психики, а чувствуешь себя в нём, как рыба в воде, и плаваешь в нём и растворяешься. Такое отчаяние было у Байрона и Лермонтова, когда это состояние было источником их поэзии. Такая меланхолия становилась чертой характера, которая неизбывна и не меняется со временем.

Таких людей не надо спасать, да они и не ищут спасения. Но рядом с ними быть немного страшно. Они гасят любой восторг и внутренний порыв воли к жизни одним своим взглядом и жестом.

Шопенгауэр пишет, что такая меланхолия свойственна гениям, но как люди, они часто отталкивают от себя таким отношением к жизни, как к незначительному пустяку и чему то несущественному. К ним и тянутся души, которые изначально не видят в жизни никакого смысла, а потому не хотят держаться за неё. Однако, они не лишены воли к жизни, жизнерадостности и влечения к страстям, потому становятся привлекательны для такого "рыцаря печального образа", как нечто особенное и редкое, обладающее жизненной энергией.

Как полная противоположность себе, такая женщина привлекает мужчину, полностью утратившего вкус к жизни или совсем его не имевшего изначально. Они оба не любят жизнь и имеют некрофильное направление психики, но в одном жизнь ещё бьёт ключом, а в другом она уже давно угасла и чуть теплится, сублимируясь в творчестве.