Вышивальщица. Глава 32. Симптоматика

Арина пересчитала оставшиеся таблетки и решила уменьшить дозу, чтобы их хватило до летних каникул. Результат не заставил себя ждать: ремиссию сменила фаза маниакальной эйфории. Соседки по комнате ничего не заметили. Биполярное аффективное расстройство второго типа искусно прячется за слабо выраженными симптомами: повышенное настроение без причины, преувеличение своих способностей, неоправданные поступки, странные мысли, отсутствие бережливости...

Нет, она не раздавала деньги прохожим, не танцевала у плиты, поджаривая на сковородке яйцо, и не воображала себя академиком Сеченовым. Но к сессии почти не готовилась. В последнюю неделю посидит в читальном зале, этого вполне достаточно, с её памятью и способностями.
Сняла с книжки деньги (Вечесловы пришлют ещё), купила четыре журнала с образцами вышивок, металлизированные «мятые» ленты двадцати оттенков цвета, шёлковые и акриловые нитки левой и правой крутки, мулине в технике омбре и меланж (с плавным переходом одного цвета от светлого к тёмному и обратно), гобеленовую пряжу… Ещё купила шкатулку ручной работы, где хранила запасы ниток и лент. И осталась довольна собой.

В выходные она оставалась в комнате одна, запиралась на ключ и до вечера сидела за пяльцами. Голода Арина не чувствовала, а еда казалась безвкусной, как трава. Она ещё могла себя контролировать и понимала, что не есть три дня подряд нельзя, и надо себя заставлять.
Арина заставляла. И вспоминала посвящение в студенты, устроенное им старшекурсниками: палатки в лесу… костёр... концерт… ночная тропа с горящими свечами. Как все поставлено, как всё продумано! Как красивы огоньки в темноте леса! Арина шла по тропе… которая вдруг оказалась общежитским коридором. Хорошо, что в воскресенье все разъехались и никто не видел, как она шла и улыбалась, восхищалась, восторгалась… Это галлюцинации.

У неё галлюцинации??

С эйфорической манией без квентиапина не справиться, поняла Арина. Ещё она поняла, что самовольно уменьшать назначенную врачом 600-миллиграммовую дозу нельзя. И что до сессии таблеток не хватит.

=====Из дневника Арины=====
«Нет, я понимаю, что работа в морге тяжёлая и стрессовая, но называть содержимое желудочно-кишечного тракта вкусняшками — верх цинизма. И когда санитар везёт тележку с телом и при этом напевает: «Меня вывез в Геленджик замечательный мужик», на мелодию бабушкиной любимой песни «Подмосковный городок, липы жёлтые в рядок» (санитар пел «лица жёлтые в рядок») — мне хочется топать ногами и кричать: прекратите глумиться над мёртвыми!

Я не закричала и не затопала. Просто сказала. А он мне в ответ целую лекцию… Все наши смеялись как припадочные, потому что труп после падения с высоты называется десантник, после падения с мотоцикла — космонавт (потому что в шлеме), после утопления в ванной — супец, после пожара — полуфабрикат, трупы пешеходов после ДТП — кегли, а фрагменты тел — лего.
Санитар был в ударе, как сатирик Задорнов. А потом пришёл наш препод и говорит: «Над кем смеётесь? Патологоанатом ваш последний врач, помните об этом. И не глумитесь над теми, кто не может ответить». И на меня уставился такими глазами, как будто это я смеялась.

Патологоанатом берёт работу на дом,
Берёт работу на дом патологоанатом».

                ***
На занятиях по патанатомии, когда Арина, бледная до зелени, была готова грохнуться в обморок, Лемехов по-прежнему оказывался рядом. Она по-прежнему помогала ему с биофизикой, от приглашений в театр неизменно отказывалась, но Сергей не оставлял своих попыток. Однокурсницы удивлялись: «На Ирочке женился, ребёнка родил, а сам за этой недотрогой ухлёстывает. Климова хоть красивая, а Зяблова — вообще никакая».

Зачем он за ней ухаживает, если она «никакая»? Почему у неё не получается на него злиться? За что девчонки злятся на неё, Арину?
А в наушниках смартфона звучал подаренный Лемеховым рэп Яниса Грека «По-прежнему»: «Я по улицам Москвы люблю бродить по-прежнему, общаюсь вежливо, пялюсь на витрины с одеждою, летом заруливаю к фонтанам на Манежную, продолжаю верить людям и храню надежду я — на то, что встречу ту, которой отдам всю нежность я… Я грешник, знаю, признаю конечно я. Не хороший, не плохой, я где-то между… Игнорирую моду, жду ясную погоду, чё-то планирую, но всё выходит как-то по ходу…»
Арина слушала — и узнавала в словах себя.

=====Из дневника Арины=====
«Зачётная практика в травмпункте. В первый же день привезли пьяного пациента с разбитым лицом и разорванной губой. Зрелище не дай Господи. В морге хоть не орёт никто и не дёргается, никому уже не больно. А этот орал. И облизывался как кот. А потом замолчал, потому что врач стал зашивать ему губу.
Обезболил, конечно, лидокаином, но мне всё равно стало плохо от этого зрелища, и перед глазами серый туман. Отвернулась, а препод взял меня за плечи, развернул и велел смотреть и «фиксировать» в дневнике «процесс оказания помощи». Просилась выйти — не разрешил. Грохнулась в обморок.
Перед экзаменом — компьютерное тестирование. Оценки идут в диплом. Пересдать почти нельзя».
                ***
Наступил день, когда таблеток не осталось совсем. Арина обошла дюжину аптек, выбросила бесполезный рецепт, переступила через гордость и поехала в психоневрологический диспансер. Диспансеризацию первый курс лечфака проходил в ноябре, и всем выдали паспорта здоровья. Так что если в диспансере её поставят на учёт, никто ничего не узнает, и новую справку из ПНД не потребуют.

— Рецепт я вам выпишу, но лекарства придётся покупать за деньги, бесплатные полагаются только инвалидам, — сказала врач, и Арина торопливо закивала.
— Вам стоит выбрать другую профессию. После окончания университета вы не сможете работать по специальности. Вероятнее всего, у вас биполярное аффективное расстройство второго типа.  Вам повезло, что — не первого. При правильном лечении можно добиться устойчивой ремиссии.
Арина молча кивнула.

— Ваши родители не страдали… подобным? Не знаете? Нет? А раньше у какого врача наблюдались? В частной клинике? Это не очень здорово. Видите, вам там даже не объяснили, что без лекарств вы не сможете жить нормальной жизнью.
(Ей всё объяснили, очень подробно, но не рассказывать же врачу, что таблетки закончились, рецепт не действует, до сессии меньше месяца, а от дешёвых антидепрессантов у неё появилась сонливость, которая перед сессией ни к чему).

Вдохновлённая тем, что «больная охотно идёт на контакт, рассуждает адекватно, осознаёт необходимость лечения», как она записала в карточке, врачиха словно задалась целью ввести Арину в депрессию, от которой должна — вылечить. Заповедь «Прежде всего не навреди» она толковала по-своему.

— Антидепрессанты, вопреки мифам, не ведут к привыканию. Не будете принимать их регулярно, не сможете учиться. Рядовые ситуации вроде несданного экзамена вам покажутся безвыходными. Депрессия в разы увеличивает риск суицида. Вам никогда не хотелось?..
— Нет, — помотала головой Арина и через силу улыбнулась. Она ни за что не расскажет, что ей — хотелось, в школе, но жалко было бабушку с дедушкой: как они это переживут?

Воспользовавшись паузой во врачихином монологе, Арина вежливо напомнила о рецепте и назвала таблетки, которые ей помогали. И ужаснулась, когда врач отменила препараты лития, которые держали устойчивую ремиссию целый год. И держали бы больше, если бы не кончились…

На её робкие возражения врач разозлилась:
— Вы мне будете рассказывать, чем вас лечить? Зачем же вы сюда пришли, если сами всё знаете?
— За рецептом.
— Это вам в Осташкове рецепты выписывали, а у нас сперва лечат, и на основе лечения подбирают индивидуальный комплекс препаратов. Вы же сами говорите, что прежние лекарства перестали помогать.
— Перестали, потому что я изменила дозировку. Уменьшила.

— Кто вам дал право самой определять дозировку? — выкрикнула докторша, которая от такой наглости аж поднялась из-за стола.
— Выпишите мне литий, у меня сессия через месяц, я же не сдам… Пожалуйста! Ну, пожалуйста! — взмолилась Арина.
— Я вам назначу комплекс современных препаратов. И через месяц… нет, через два. Через два месяца придёте на приём.

В общежитие она возвращалась с ощущением обречённости.

                ***
«Современные препараты», выписанные столичным врачом, оказались антидепрессантами, стоили недорого даже по студенческим меркам, и имели странное действие: Арина испытывала безразличие ко всему, и даже не переживала из-за несданного зачёта по анатомии, без которого её не допустят к госэкзамену на втором курсе. Видимо, врач ошиблась с дозировкой.

Депрессия отступила. А нормотимиков, удерживающих настроение в приемлемом диапазоне, врач не выписала, и Арине с трудом удавалось себя контролировать. На это уходили все силы, а на учёбу сил не оставалось: летнюю сессию Арина сдала с трудом, все три экзамена «удовлетворительно». То есть, о стипендии на втором курсе можно не мечтать.

Вдобавок ко всему она насмерть рассорилась с соседками по комнате, которые бесцеремонно вытащили из шкатулки и распотрошили упаковки шебби-лент («Ой, красивые какие! А что ты с ними будешь делать?»), влезли в Аринин альбом с рисунками для будущих вышивок, и пристали к Арине с расспросами.

Рисунки, по мнению Нелли и Нади, были странными: серая лента асфальта,по которой уходит автобус, еле различимый в струях дождя; увитый плющом забор, за которым виднелась крыша дома; куст шиповника с невзрачными облетевшими цветками; песчаная дорожка, ведущая к мрачным высоким воротам.

Арина не стала ничего объяснять и накинулась на девчонок с упрёками.
— Нравится по чужим тумбочкам лазить? Мне что, замок покупать, навешивать? И не стыдно вам?
— Аринка, ты чего? Мы же не брали ничего, только альбом. А шкатулка на тумбочке стояла, мы открыли посмотреть, ничего не взяли. Чего ты на нас налетела-то?

Вечер прошёл в молчании. Девчонки извинились. Арина чувствовала себя виноватой: наговорила им всего, назвала непорядочными негодяйками. Как будто негодяи бывают порядочными.
Не могла же она рассказать, что рисунки это эскизы к будущим вышивкам. Автобус в лентах дождя с печальными красными фарами — это Настя Пичугина, её подружка по приюту. Под кустом шиповника они любили сидеть с сестрой Агафьей, уединившись от всех и открывая друг другу душу. По дорожке из песка её провожала до монастырских ворот матушка Анисия, с которой они, наверное, больше не увидятся. А за забором, по которому взбирался в небо зелёный хмель с забавными шишечками, жил  Никита, которого она считала другом, а Никитина мама считала её быдлом.

=====Из дневника Арины=====
«Методисты словно сговорились с деканатом: распланировали сессию так, чтобы было удобно преподавателям. То есть свалили все экзамены в кучу, так что отдохнуть и подготовиться (прочитать все лекции и ответы к вопросам) невозможно. Самый сложный экзамен — биология, объём материала огромный, в учебнике пятьсот страниц, а в голове каша».
«Однажды ехала в метро, и на эскалаторе рядом ехали преподы с нашего факультета. Я отвернулась, чтобы не узнали. Одна рассказывала другой, что ей студент предложил деньги за зачёты, а она не взяла, потому что МАЛО».

ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2021/02/22/1176