Это было нетрудно, но, пожалуй, случайно!

                Бессонная ночь - хорошее начало новой жизни.

Однажды, уже учась на четвертом курсе одного из питерских институтов, я всю ночь не спал. При свете настольной лампы я что-то считал и рисовал, пытаясь успеть до утра подготовиться к защите курсового проекта.

Под утро – часов в пять, закончив работу, я с облегчением откинулся на подушку, и устало оглядел комнату.
               
В комнате общежития, где целый год я жил один, было по-нищенски пусто. Кроме меня, панцирной кровати, казенного платяного шкафа и стола, сделанного из тумбочки и прибитого к ней гвоздем квадратного листа фанеры, никого и ничего не было.
 
Мои соседи по комнате, довольно-таки славные ребята, были первокурсниками и практически местными. Они, на всякий случай, и к моей радости, прописались в общежитии, поэтому я имел уникальную возможность относиться к тем студентам общежития, которые целыми вечерами и ночами могли без ущерба для себя и своих соседей по комнате до утра что-то считать, рисовать или выпивать с друзьями.

Друзей и денег у меня особо не было. Все знакомые или друзья были из обеспеченных на тот момент времени семей. Друзья помогали, давали взаймы, многие знакомые могли покормить за компанию, угостить чаем или даже пивом.
 
Но время шло, и к четвертому курсу многим из них надоело меня подкармливать. Все реже предлагали остаться попить чайку, не говоря уже про пиво. Друзья стали всерьез задумываться о женитьбе, что непременно сказалось на их свободном времени и деньгах. Кроме того, к этому времени маму уволили с работы, а отец ушел из семьи когда, мне было всего девять лет.
 
Учиться, и одновременно работать, для меня было очень и очень трудно.

Посмотрев на часы, я понял, что ложиться спать, пожалуй, было бессмысленно и даже опасно. Потихоньку собрав вещи, я оделся и в начале седьмого вышел во двор общежития. Охрана еще спала.
 
Было безлюдно и достаточно прохладно этим бессонным ноябрьским утром. Город еще спал, только снег-пудра, заигрывая с тенью от качающихся уличных фонарей, носился по обледенелому асфальту. Захотелось спать.

Так рано я никогда за четыре курса не выходил на улицу, обычно, опаздывал на первую пару и нередко умудрялся проспать начало второй.
Перейдя на ту сторону улицы, ближе к трамвайной остановке, я увидел из-за поворота тяжело шагающий,  наверное, первый утренний трамвай.

Наблюдая, как он неохотно приближается ко мне, дребезжа своим неуклюжим  телом, будя спящих горожан, я, вдруг, неожиданно для самого себя, решил испытать судьбу. Вдруг, вместо усталости от бессонной ночи, моё тело наполнила необыкновенная внутренняя пустота, лишившая меня страха.

Какая-то безысходность, ежедневная борьба с самим собой, с безденежьем и учебой, или скорее, отчаянье, что никак не приходит именно ко мне та долгожданная взрослая жизнь, заставляло меня сыграть в лотерею с судьбой.
 
Каждое утро, все трамваи, останавливающиеся возле общежития, отдышавшись от 300-метрового ускорения по переулку Вяземскому, начинали медленно переваливаться по каменному мостику через речку Карповку. Повернув в улицу, они разбегались в две стороны, разделяя пассажиров на тех, кто устремлялся в институт за знаниями и к набережной Невы в районе Василеостровской стрелки, и на тех, кто хоть один раз, но все-таки доезжал до районного военкомата на улице Скороходова.

Зная об этом, я предоставил одному из них, как лотерейному шару с номером, решить этим ранним утром мою судьбу.
 
Это было нетрудно, но, пожалуй, случайно!

               
                Успокойся, сядь, и повтори еще раз, что ты сказал!

Около восьми часов утра, выйдя из трамвая, я подошел к дверям районного военкомата. В окнах учреждения горел свет. Взглянув мельком на вывеску, я смело вошел во внутрь. Почему-то сегодня мне было нестрашно, а наоборот какая-то сила толкала вперед, не оставляя шанса вернуться, испугаться и убежать.

Подойдя к окошку, где ярко горел свет, а сверху краснела большими буквами надпись «Дежурный по военкомату», я почему-то никого не увидел. Растерявшись, я стал, огладываться по сторонам и мучительно ждать, что кто-нибудь зайдет или выйдет.

Минут через пять из одной двери вышла немолодая, но с хорошо уложенной высокой прической женщина. Увидев постороннего, она строго спросила:
- Вы к кому, молодой человек?
- Не знаю, мне бы в Армию, не раздумывая, ответил я.
Озадаченно хмыкнув и изобразив в своих больших густо накрашенных глазах многозначительный прищур, она ткнула пальцем на угловую дверь, а сама, покачивая прической, скрылась за другой.

Постучавшись в указанную дверь, я осторожно вошел.

В кабинете вдоль стола в кожаном кресле сонный и без головного убора сидел товарищ майор. Лениво повернув в мою сторону свою редковолосую голову, он, зевая, спросил:
- Тебе чего?
- Хочу в армию, робко, и почти полушепотом, ответил ему я.
Майора передернуло. И видимо не поверив своим ушам, он, все ещё как-то неохотно, выдернул свое туловище из кожаного кресла и уже более твердо переспросил:
- Вам, что надо, юноша?
- Возьмите меня в армию, - уже смелее ответил ему я, понимая, что меня здесь явно не ждали.
- Я пришел к Вам, чтобы меня взяли в армию, прямо сейчас! - захлебываясь от волнения, протараторил я.

Ничего не понимая, но окончательно проснувшись от услышанных сегодняшним утром слов, исходящих из уст молодого человека призывного возраста, товарищ майор начал судорожно шарит руками по столу в поисках головного убора.

Найдя на подоконнике фуражку и накрутив её за козырек на лоб, он, кажется, полностью пришел в себя. Глядя мне в глаза, и пытаясь изобразить приветливую улыбку, майор, с завораживающей интонацией в голосе, медленно, почти по слогам, произнес:
- Успокойся, сядь, и повтори еще раз, что ты сказал!

Указывая мне на стул, он внимательно вглядывался в мои глаза, наверное, пытаясь угадать, откуда я сбежал. Наверное, редкий случай в его последней практике, когда юноша призывного возраста вот так, сам, без милиции, приходит в военкомат с желанием служить Родине.

Почувствовав его желание, увидеть во мне сумасшедшего, я поспешил его расстроить:
- Я, товарищ майор, студент четвертого курса института. У моих родителей возможности мне помочь нет, сам зарабатывать не умею, стипендии не хватает, чтобы заплатить за койко-место в общежитии. Да и, вообще, есть нечего. Все надоело, хочу в армию, помогите.

Майор, подперев своим острым угловатым плечом обшарпанную стену его достаточно большого кабинета, что-то начал соображать, переваривая бровями всю белиберду, только что услышанную им. Но в его задумчивом взгляде уже не было того первого удивления. На мгновение, мне даже показалось, что он мысленно начал представлять себя на месте вечно голодного и измученного знаниями студента. Наверное, за пару минут в его мыслях пронесся весь невообразимый ужас современного студенческого бытия - толпы голодных иногородних студентов рыщущих после занятий по холодному Санкт-Петербургу в поисках какой-нибудь работы или куска еды.

Прошло, наверное, минут десять, когда он все-таки подошел к столу, перехлестнул какие-то документы, и еще раз предложил сесть мне на стул. Сел сам, приятно улыбнулся  и спокойным голосом произнес:
- Поможем. Накормим.

               
                Да ты, мамонт!

Уже через час после нашего знакомства с товарищем майором, я вместе с ним катился по улице Скороходова на штатном военкомовском уазике. Как оказалось позже, и к моему разочарованию, не в Армию, а в какое-то медучреждение для прохождения военной медкомиссии.
 
По дороге мы ехали молча. Наверное, в эти минуты его мозг был переполнен всякими мыслями о том, как бы ни попасть с этим чудным новоиспеченным новобранцем в какую-нибудь нелепую историю. Я же был абсолютно пуст, необыкновенно спокоен, и был уверен, что меня везут в Армию. В этот момент мне очень хотелось быстрее оказаться на передовой и непременно совершить подвиг! Только бы не хватиться, не спугнуть удачу, не обернуться, или нечаянно задуматься и все… будет страшно!
 
Зайдя с товарищем майором в медучреждение, я увидел огромное количество таких же парней, как и я, желающих сдать вступительные экзамены в «институт жизни» под названием Армия. Как потом выяснилось, все эти добровольцы, в отличие от меня, были результатом осеннего призыва. Все-таки на дворе осень, начало ноября.

Товарищ майор, пока я растерянно разглядывал полуобнаженных молодчиков, куда-то пропал, бросив меня в коридоре. Я остался стоять у входных дверей, не зная, что мне делать и куда идти. Поняв для себя, что в армии я буду еще не скоро, я стал внимательно наблюдать за происходящим вокруг.

Наблюдая за очередью призывников в кабинеты различных военно-медицинских специалистов, я сделал для себя поспешные выводы о том, что торчать мне здесь до самого вечера.

Увидев мой растерянный взгляд, какой-то высокий молодой человек в очках и с кучерявой головой плавно подошел ко мне и заговорил шепотом:
- Здравствуйте, я услышал, Вы, в Армию, Сами захотели?!

Окинув его взглядом, я почему-то сразу решил, что этот молодой человек с интеллигентной внешностью явно не призывник. Может быть, он какой-нибудь специальный агент или сотрудник спецслужб, работающий при таких учреждениях, а может…вербовщик или что-то в этом роде, подумалось мне. Но все-таки изображать из себя немого в ответ на такую внимательность и вежливость было как-то неприлично, и поэтому я решил сохранять спокойствие.

- Да, ответил ему я, так уверенно, как будто ничего в этом удивительного не было, а само по себе желание пойти в армию для меня сравнимо с желанием пойти с друзьями на рыбалку.
- У, Вас, что-то случилось? - доверительно и очень тихо продолжил он.
- Да нет, просто есть нечего, вот, и решил пойти в армию. Я слышал там трех разовое питание, койко-место, ну и все такое..., форму бесплатно выдают, начал я перебирать аргументы для своего странного, как казалось моему собеседнику, поступка.
- Вы знаете, Вас, обманывают в средствах массовой информации и различной агитацией в прессе. На самом деле, солдатики едят друг друга от голода и замерзают в казармах от холода, - гипнотизирующем голосом зашипел он прямо мне в ухо.
- Я, представитель комитета солдатских матерей, если хотите, Мы, сможем Вам оказать психологическую и юридическую помощь с целью избежать службы в Российской армии, продолжал он как-то очень складно и по-заговорщически.
Но в этот момент, откуда-то появился мой товарищ майор. Резко одернув меня за плечо, он выстрелил воздухом мне в ухо:
- Не слушай его. Пшли.

Минуя очередь, мы зашли в первый кабинет одного из военных медиков. Майор, сразу же, обойдя стол, что-то шепнул доктору.
Доктор, только что имевший на своем грозном лице желваки, неожиданно для меня обаятельно улыбнулся в мою сторону, вышел из-за стола и,  наверное, как никогда уверенно, поставил диагноз:
- Здоров!
Пожав мне руку, он снова сел за стол и сделал в книжке какую-то запись. Провожая нас из кабинета, он с нескрываемым восторгом подвел итог нашего посещения:
- Вот это, я понимаю, мужик! Молодец!

Оказывается, если ты сам хочешь в армию, то военная медкомиссия - это десять минут констатации твоего богатырского здоровья, определяемого всеми медицинскими специалистами через рукопожатие.

Примерно по одному сценарию за десять минут мы с товарищем майором пробежали всех военных докторов. К своему удивлению я оказался необычайно здоровым для своего возраста молодым человеком, годным к военной службе.
Но, к моему сожалению, процедура приема в армию на этом не завершилась.
Майор подвел меня к одному из кабинетов медучреждения и сказал:
- Тебя вызовут. Ты зайдешь и представишься: «Товарищ полковник, призывник такой-то для прохождения военной медицинской комиссии прибыл». И все. Да, могут задать вопросы, ты не тушуйся, отвечай по существу четко и громко.
- Угу, промычал я.
Майор исчез за дверью кабинета, опять оставив меня одного в коридоре. Обернувшись по сторонам, я увидел, как мой недавний кучерявый знакомый, не теряя зря времени, что-то шепчет очередному запуганному призывнику.

Поймав мой взгляд, он быстро подошел ко мне и также быстро произнес:
- Зря Вы так, там Вас кормить, как, Вы, думаете, не будут!
Он также резко развернулся спиной и ушел обратно, что даже не увидел, как я обреченно пожал плечами.

Прошло не менее  пятнадцати минут, как я услышал из-за двери громкий голос:
- Призывник, войдите!
Зайдя в кабинет, я на мгновение замер. Передо мной на полу лежала яркая бордовая ковровая дорожка, упирающаяся в п-образный стол, за которым сидело огромное количество взрослых людей. А в середине, за столом, прямо на моем пути, три здоровых лысоватых полковника.
Дойдя по ковровой дорожке до центра кабинета, я скороговоркой проговорил подсказанные майором слова.
Один из полковников начал что-то говорить, но я уже его не слушал. Взглядом искал моего товарища майора среди толпы, уставившихся на меня людей. Встретившись с ним взглядами, я понял, что пока я ждал за дверью своей участи, он про меня забыл.
- Призывник, отвечайте на заданный Вам вопрос! - вдруг резко врезалось в мои уши.
- Да-да, я Вам говорю - военным голосом, глядя мне в глаза, произнес, наверное, самый главный полковник, тот, что сидел в центре п-образного стола.

И, тут вдруг, неожиданно для всех, товарищ майор, встрепенулся так, как будто вспомнил что-то важное, что еще минуту назад было самым главным в его жизни. Он быстро вскочил из-за стола, резко скрипнув стулом, подбежал ланью к громогласному полковнику и что-то начал быстро шептать ему в ухо.
Полковник, не сводя с меня медленно расширяющихся, видимо от удивления глаз, до конца выслушал майора и, приподнявшись со стула, с широкой улыбкой на лице, громко, словно в рупор, произнес:
- Да, ты, мамонт!
 
                Приходи тридцатого, утром!

Ноябрьский сумрачный морозный день был уже в разгаре. Выйдя со мной на крыльцо медучреждения, товарищ майор, глубоко вздохнув, проговорил:
- Ну, все! Сейчас поезжай домой, а тридцатого утром, приходи в военкомат, часам к семи.
Минуту помолчав, он протянул мне озябшую руку и добавил:
- Удачи!
Через секунду, постучав военными ботинками по железной решетке, майор быстро заскочил обратно, опять  оставив меня одного.

Да, что это: «Ну и все. Приходи тридцатого, утром. Удачи.» Да как, же так?! Как такое может быть?! Это же почти целый месяц до тридцатого числа!
- А, где Армия?! Куда мне идти, и что делать?! - возмущенно подумал я, глядя на спешащих по своим делам прохожих.

Вот он я, берите меня, сажайте в вагон, стригите налысо. Учите меня стрелять, прыгать с парашютом, ездить на танке, а они мне «Удачи, приходи тридцатого, утром».
- Да я, может быть, передумаю до тридцатого, вдруг неожиданно вырвалось у меня вслух.


                Ну, раз решил сам - наливай!

До двадцать девятого ноября я словно в тумане провел все дни и ночи. По инерции я ездил в институт, посещал лекции, но никому о случившемся в моей жизни не рассказал. Единственного, чего я боялся, так это только бы не спохватиться, не обернуться, или нечаянно задуматься и все - будет страшно!

Вечером, двадцать девятого, мне удалось сдать в комиссионку на Кронверкской свитер из верблюжьей шерсти, который подарила мне мама, и который несколько лет пролежал в шкафу по причине его «колючести».

На вырученные деньги я купил две литровые бутылки водки и несколько килограммов пельменей. На мой взгляд, это было то, что нужно в таком случае - для проводов в армию.
Зайдя вечером в комнату к друзьям, я сходу выложил:
- Ребята, завтра утром, я ухожу в армию!
Увидев скептические выражения лиц с улыбающимися глазами, я спокойным голосом повторил:
- Завтра я ухожу в армию!
- Ага, оригинальный повод просить денег взаймы - пошутил один из них.
Тогда я, молча, стал выкладывать на кухонный стол из пакета водку и пельмени. Увидев такое количество вкусной еды, которую я, как правило, ел только в гостях, кто-то из друзей с какой-то проницательной грустью в голосе произнес:
- Если он купил водку, да ещё пришел всех угостить!? Значит, не шутит!
Тут же все начали суетиться. Двигать столы, стулья, доставать рюмки. Сочувственно задавать вопросы: «Да как так, да что случилось, а родители знают? Ну, раз решил сам - наливай!

               
                Может он говорил про декабрь?!

Тридцатого, часов в шесть утра я вышел из общежития, в котором четыре года в подряд что-то и кого-то искал, но так и не нашел. К моему удивлению мне даже не было жалко трех лет мучений и страданий, истраченных на заветные записи в зачетной книжке. Казалось, что всё студенческое прошлое - это какое-то испытание на самостоятельность, которое я не выдержал. Или нет, скорее всего, необходимый этап жизненного пути для понимания своих физических и умственных способностей, который для большинства длиться более пяти лет, а мне понадобилось всего три года.

По совету друзей я вышел налегке, решив взять с собой только пустую спортивную сумку. Охрана еще спала, а входные металлические ворота были закрыты на висячий замок. Пришлось вспомнить первый курс, когда я ночью бегал на Чкаловский проспект в ларек за портвейном - лезть через верх.

Перемахнув через 3-х метровые ворота, я перешел на ту сторону улицы, ближе к трамвайной остановке. На улице было безлюдно и достаточно прохладно этим последним осенним утром. Город еще спал, только снег-пудра, заигрывая с тенью от качающихся уличных фонарей, носился по обледенелому асфальту. Спать не хотелось вообще.

Оглянувшись по сторонам, я решил идти до военкомата пешком.
Чем ближе я приближался к военкомату, тем больше меня охватывало волнение. Нет, страха не было, а усиливалось волнение, которое я всегда испытывал перед первым сентября. Еще учась в школе, я никогда хорошо не спал в ночь на первое сентября. Это именно то волнение от ожидания чего-то нового, что должно произойти в твоей жизни, снова вспомнило про меня.

Думая о новой жизни, фантазируя о будущем, я, незаметно для самого себя, добежал до военкомата.
К моему разочарованию, к семи часам утра, обстановка в военкомате была обыденной, да и все его военные и гражданские служащие не выражали какого-то особого участия в происходящем в моей жизни событии. В столь ранний час в военкомате, кроме них и меня, никого не было. Спустя минут десять у меня возникло подозрение, что я ошибся числом, которое указал мне товарищ майор. Я стал натужно вспоминать все сказанные им слова. Перебирая фразы, я в конечном итоге стал сомневаться, что он говорил про ноябрь.

- Может он говорил про декабрь?! - в конце концов, запутался я.
Вдруг, из той самой двери, где началось мое знакомство с армией, вышел офицер со строгим лицом. Я подбежал к нему и, путаясь словами, спросил:
- Скажите, пожалуйста, Вы не знаете, сегодня отправляют в армию?
- Да!  Не поворачивая ко мне своего каменного лица, сказал он, и нырнул в комнату дежурного по военкомату.
Успокоившись, я сел в кресло напротив окна дежурного, и скоро заснул.


                Ты чё, шарахаешься! Иди к своим провожатым.

Как оказалось, я проспал события, которые разворачивались вокруг меня вот уже более двух часов.
Открыв глаза, я увидел полный зал народу. Молодые люди толпились кучками, где-то играла гитара. Входная дверь постоянно хлопала. Дежурный офицер, то и дело выскакивал из дежурки и истерически кричал:
- Курить на улице, товарищи призывники!

Растерев затекшие ноги, я встал и, протиснувшись через толпу, вышел на улицу.
Боже мой, и здесь полный двор народу. Молодые люди толпились всюду, где-то дребезжала расстроенная гитара, двое в углу у забора обнялись так, что мне показалось, что они не только целуются.

Я растерялся и не мог найти себе места, единственное, что успокаивало меня, так это мысль о честном товарище майоре, который не обманул меня, и как обещал – тридцатого, утром.

Вдруг, светловолосый паренек из одной компании, повернув в мою сторону голову, спросил:
- Ты чё, шарахаешься! Иди к своим, провожатым.
- Да я один, меня никто не провожает – ответил я, пытаясь развернуться и куда-нибудь уйти.
- Серьезно, что ли!? Ты, неместный! – продолжил интересоваться светловолосый.
- Угу, остановившись, промычал я.

Тут же все из его компании обернулись и загалдели:
- Так не пойдет, это неправильно, давай к нам! Мы тебя не отпустим одного, да к тому же трезвого. Наливай ему мужики, да побооольше!
Через час, перед посадкой в автобус, в моей пустой сумке лежали палка копченой колбасы, пара жестяных банок водки, хлеб и россыпью конфеты. Все было по-настоящему, как у всех!!!

В одиннадцать часов утра, тридцатого ноября, автобус, наполненный счастливыми обладателями бесплатных билетов до Армии, тронулся от районного военкомата.
Я, один из них, глядя в окно на машущих провожатых, радостно подумал:
Вот и началась моя новая жизнь!!!


Послесловие.

Автобус скользил вдоль Невы, неторопливо огибая ее изогнутые каменные берега, как бы, давая всем нам время, в последний раз, насладится кружевными очертаниями красивого серого города. Весь путь от военкомата до Армии, я полупьяный разглядывал горбатые узорные силуэты раздвижных мостов и смотрел на проплывающие, на том берегу, фасады старинных зданий. Глядя на них, в помутневшем мозгу крутились слова, когда-то услышанные мной на уроках культурологии: рококоооо, барррооооокко…

В тот момент мне казалось, что вся эта холодная красота, к которой я еще совсем недавно школьником из уральской глубинки мечтательно стремился, а потом студентом, высокомерно скучая, любовался воочию целых три года, создана не для человека, что в ней застыла какая-то вселенская бесполезность. И самое страшное, что сейчас я прощался с ней без сожаления.

Проехав мимо Смольного, автобус свернул влево вглубь городских кварталов на Заневский проспект, и неожиданно остановился напротив большого желтого здания.
- Странно, неужели мы так быстро доехали до Армии, удивился я, глядя через стекло на молодых ребят одетых в шинели и вальяжно куривших около входа.
Но вдруг в салоне загалдели и все потихоньку стали продвигаться к выходу.
- Странно, еще раз подумал я, но видимо, наконец-то, Армия, и как все стал продвигаться к выходу с надеждой на большое будущее.

Но это уже другая история.