Баллада о соколах

Я всё думал – «напишу»;
Не сложилось – так скажу;
Может частью неумело;
Вот как это было дело –
Майский вечер настаёт;
Бабка Вера коз пасёт,
И с пастушеской сумой
Правит их к себе домой.
Пейзаж этот здесь привычный.
Собеседник мой обычный –
Школьных лет один – малец,
Да его ещё отец;
Дед пришаркал, сел рядком
(С пустым мятым рукавом),
В тике дёргает ногою;
Отгоняет дым рукою;
Каждый день он здесь сидит
И медалями звенит:
За Одессу, за Варшаву,
Чуть повыше вижу «Славу»;
Рядом с  «Славою»  «Звезда»,
Ну, а дальше борода
Золотистый ряд скрывает,
Что под нею, я не знаю;
Ясно только – дед - герой
И совсем, увы, больной;
Слаб глазами, очки носит;
Если вдруг его кто спросит:
«Дед, тебе годок какой?»
То ответит: «Ще живой.
Год у нас у всех один,
Кто  сражался за Берлин».
Мы к нему, мол, одолжи,
Про медали расскажи.
Вроде знаем мы тебя,
А за что медаль твоя?
Мы, того не разумеем;
Так лишь, попросту, глазеем.

Ждать себя дед не заставил;
В уголок костыль поставил;
Стряхнул пепел с рукава;
И сказал: «Были;  дела-а;…
Что под Пе;штом, что под Прагой,
Всё бралось большою дракой;
Бились танки, бились люди,
Плавились стволы орудий;
Самолёты в облаках
Разлетались в пух и прах;
И средь этой кутерьмы,
Были ведь не только мы…».
И осёкся, было видно,
Что ему, как будто стыдно,
Иль неловко за людей.
Что-то вспомнил видно в ней,
В той войне, что зрит ночами,
Что повисла за плечами
И чем дальше те года –
Всё отчётливей видна.

«Что ж, историй всяких много, –
Дед сказал,– война не ново,
Но, скажу я за друзей,
За животных, что на ней,
Не по их совсем вине
Оказались на войне».
Помолчал, собрался с духом, –
«Земля крылась даже пухом,
Ладно, уж страдали мы,
А причём же здесь они?
И скажу вам в разговоре,
Были и средь них герои.
Вам поведаю  о птице,
Так тому было случиться,
Я на «Яке» здесь летал,
 Мост железный охранял;
Потому, как не крути –
Мог он целый фронт спасти.
Те мосты, что ниже были,
Немцы  начисто разбили,
А Саратовский – стоял;
Немец сильно лютовал.
Ведь, минуя все заслоны,
К фронту двигались вагоны,
А в них люди, танки, пушки;
То не детские игрушки.
По мосту на Сталинград
Их везли не на парад.

Дело, было,  помню,   летом,
Вот гляжу, перед рассветом
Командир в блиндаж идёт
И приказ  нам отдаёт:
«Вылетать, как солнце встанет.
Только луч его достанет
Леса на большой горе –
Вы уже не на земле;
Над Саратовом кружите,
Мост от фрицев сторожите.
А тебе (знать мне), приказ:
«Ты у нас, Ванюша, АС,
Тут задание особо;
Только ты гляди брат  в оба;
Без ведо;мого пойдёшь.
Верю, что не пропадёшь.
Поднимись на высоту –
За предельную черту,
Чтобы враг те не заметил,
Ну а ты бы фрица встретил,
Что решит пройти тайком.
Почерк нам его знаком –
Прокрадётся тихой сапой
И когтистой стукнет лапой.
Жди его на  высоте,
И высматривай везде.
В небе хоть оно не тесно,
Немец любит одно место:
Ориентира сразу два –
«Соколовая гора»,
Крест над церквью, золотой;
Там столкнёшься с немчурой.
Немца, обнаружив, сбить,
И к мосту не подпустить».

Вот взлетел я; солнце низко,
Та гора – совсем уж близко;
Прорезаю облака;
Скрылась подо мной река;
Вот уж я над облаками,
Над воздушными снегами;
Захожу я от светила,
Чтобы видно лучше было;
Тут же замечаю точку,
Но не вижу оболочку,
Нет винта и фонаря,
То привиделось, знать зря;
Явно здесь не самолёт;
В небе кто-то же плывёт?
В точке сокола узнал;
Крылья в небе распластал;
Впереди меня кружит,
Будто небо сторожит.
Знаю, он – летун отменный
И отваги беспримерной;
Да, красив его полёт,
Только он не самолёт;
Не крепка с пера броня;
Знать, родимый, кружишь зря;
Улетел бы для порядку;
Попадёшь ведь в перепалку;
Хоть летун ты и хорош –
Ни за что ведь пропадёшь.
Вот появятся здесь фрицы,
И такое заварится!
Даже бес сам не поймёт…
Тут, гляжу я – самолёт…
Нет, не свой, чужой, оттуда;
Под своего косит Иуда;
Воздух рвёт, гребёт винтами;
Тут я соколу крылами
В знак опасности качнул,
Штурвал малость повернул;
Я ему, а он, брат, мне;
Попрощались в вышине,
В небе быстро разошлись,
Я на немца, а он ввысь.
И могу сказать сейчас,
Немец был из Асов  АС,
Ну и я  не так уж прост,
Чтоб железо поймать в хвост.
Он на горку
Я под горку,
«Мессер» вверх – я в отворот;
Не подставить, чтоб живот.
Пулемёты небо режут,
Мысли в голову всё лезут:
«Где же сокол, что там с ним?
 Что с товарищем моим?
 Вдруг, убили мою птицу?
Чтоб им было не родиться!», –
Только так подумал я;
Осмотрелся – мать моя!
Вот он рядом, клюв серпом;
Когти острые крючком;
Повторяет мой вираж
И идёт на абордаж.
Ай, да сокол, ай, да птица!
С толку сбил, похоже,  фрица –
Немец бьёт по птице влёт;
Накреняет самолёт;
Перья в воздухе кружатся»
«Если драться, так уж драться.
Это небо не твоё –
Соколиное, моё;
Там, где кружат три пера –
Соколовая гора,
А на ней ориентир,
Дуб с гнездом стоит один,
Отражается в воде,
С соколицей на гнезде».
Ну а немец в этой схватке,
Про меня забыл порядком;
Нажимаю на гашет  –
Порчу «мессеру» портрет.
Вижу фриц,  того,   дымит,
Но ещё во всю летит.
Он ведь тоже  не сплошал  –
Мне обшивку искромсал;
Самолёт  не годен к драке –
Нет ни скорости, ни тяги,
Носом попросту клюёт;
Вот последний мой заход,
Разворот и доворот;
Друг за дружкою следим;
Нет патронов – в лоб летим;
Приближаемся друг к другу…
И тут сокол мой по кругу,
Тоже делает заход;
Разворот и доворот.
Ай, да сокол, ну и птица,
Снова думает сразиться,
Только вес совсем не тот;
Лобовая не пройдёт.
Немец мне в глаза глядит;
Зубы скалит, паразит;
Вижу – он не отвернёт;
Знать, последний наш заход,
А внизу ориентиры:
От фугасов в земле дыры,
С высоты совсем мала
Соколовая гора.
И посыпались с небес:
«Як» в песок по хвост улез,
«Мессершмитт» горит в овраге;
Я за стропы – нету тяги;
Камнем падаю к земле;
Да случилось счастье мне –
Немца ниже парашют,
А не он – то – Божий суд.
Тут уж, брат, не до смотрин –
Парашют на двух один.
Изловчился я как мог –
Хвать фашиста за сапог.
«Мне разбиться!? Много чести»
А на землю – пали вместе.
Немец драться, он силён;
Говорили, что барон,
А я с раненой рукой,
Да со сломанной ногой,
Должен фронт в тылу держать,
Ведь нельзя же отступать.
Встал, дерусь я головой;
Тычу раненой рукой;
«Всё, – подумал я,– конец,
Отлетался молодец»;
Немец стропы отсекает;
Сапогом меня сбивает;
Вынимает пистолет –
«Вот и смерть в расцвете лет».
«Руссишь, – говорит, – капут».
Только, что случилось тут –
Ни сказать, ни описать,
Ни на пальцах показать.
Я лежу и смерти жду;
В дуло чёрное гляжу;
Офицер пружину взводит;
В переносицу наводит;
В небо я глаза отвёл;
Точку чёрную нашёл;
Сокол в небе надо мной;
Улыбнулся я, – «Живой!»
Да, конечно, это птица,
Только вот куда стремится!?
Вырастая на глазах;
Я мигнул, и слышу – «АХ!».
Вижу –  немец на земле;
Сокол на его спине;
Когти в теле, клюв в крови;
Я ему кричу: «Дави-и-и!!!»;
Сам от радости не свой,
Немца бью рукой больной
И в азарте, сгоряча,
Выбил руку из плеча;
Глядь, рука, того, весит;
Из предплечья кость торчит.
Но, а мне не до неё,
Вот что значит бытиё.

«Вспомнили б чего  ещё?»,
Спросил школьник. – «В общем, всё;
Я сознанье потерял,
В бреду «Сокол!» – всё кричал.
А очнулся, тут врачи:
Жгут, повязки, костыли.
Провалялся я немало?
Мне сестра тогда сказала:
«Он над госпиталем был;
Целый день над ним парил;
Не дождался,  улетел;
Как  бы, что сказать  хотел?»

И тут лётчик для порядка,
Вдруг добавил: «То – загадка;
Птицы чувствуют подчас,
Что неведомо для нас;
А,  гнездо – недалеко?
Я потом нашёл его –
Обожжённый дуб стоит;
Сокол на суку сидит,
А в гнезде там соколица –
Сильная большая птица,
Крылья,  распустив лежит;
 Тускло мёртвый глаз  блестит;
Клюв агония свела;
Пуля мимо не прошла.
Я там долго тогда был;
Соколицу схоронил…
«Ну а сокол, он - то как!?» –
Мальчик за пустой рукав
Ветерана теребит
И в глаза ему глядит;
Будто по его вине,
Что он не был на войне
Там произошло такое…
«Сокол был, того не скрою, –
Тихо молвил ветеран, –
Не спеши, скажу, пацан. –
Сокол надо мной сидит,
На могилку ту глядит;
С дуба он не улетает;
Птица, птица, а ведь  знает,
Что ему солдат не враг;
Говорю: «Спасибо, брат»,
Сам израненной рукой,
Глажу дуб мне дорогой;
Ствол избит очередями;
Слёзы катятся,  брат, сами;
Достаю я вещмешок –
С соколом делю паёк
И веду беседу с ним,
С моим номером вторым.
Вот он милый, незнакомый,
А в бою том был ведомый,
Аса вовремя накрыл,
А не он – так  я б не жил.
Сам, конечно, пострадал,
Соколицу потерял…
И дивилися бойцы –
«Птицы, птицы, а свои…
Понимают что к чему».
До сих пор я не пойму: –
«Как, откуда он взялся?
В высь такую поднялся;
Куда птицы не взлетают,
Гнёзд и самок не бросают,
Что случилось тогда с ним,
С моим номером вторым?
Появился ниоткуда,
На войне поверишь в чудо…»

«Да какая в этом тайность,
Так – военная случайность. –
Молвил тут мальца отец, –
Рассердился соколец –
 На мотор подумал  – «птица».
Так чему же здесь дивиться?
Или сказка – так сказать,
Если людям рассказать».

После слов тех – лётчик сник,
И закашлялся старик…
– «Знать, не верите солдату,
А я сокола как брата
Навещаю каждый год,
И он вроде тоже ждёт.
Старый стал, летает плохо;
Время-то оно жестоко;
Посидим и помолчим;
В небо оба поглядим;
Вспомним бой: мотор ревёт;
Парашют к земле плывёт;
Перьев выдран с птицы клок;
Я держусь за тот сапог;
А внизу ориентиры:
Церковь, мост, гора, могилы.
А для сокола ещё –
Дуб и на суку гнездо.

Мы остались, он ушёл;
Больше лётчик не пришёл;
И с тех пор уж не сидит,
Орденами не звенит,
Только бабка коз пасёт;
Не пуская в огород.
________________

Видел я на месте том,
Точку в небе голубом;
В точке – сокола узнал,
По полёту угадал.
Тот ли?… нет ли? –
Как мне знать?
Лишь могу предполагать.
Я присел, и вдруг шаги,
Мальчик рядом, с  под руки
В небо, как и я, глядит;
И губами шевелит.
Я ему мешать не стал.
А, что знаю – рассказал.