Московские встречи

               





                МОСКОВСКИЕ ВСТРЕЧИ

Голубой состав скорого поезда Воронеж – Москва последние минуты ожидал пассажиров. На улице стоял заснеженный февраль с плюсовой температурой. На перроне – слякоть. Поглядывая на часы, под зонтами, провожающие ждали отхода поезда.
В вагоне было тепло и уютно. Студент строительного института Володя Аннинский, наверное, уже в двадцатый раз считал до десяти, но поезд все не трогался. Наконец, ровно в 10-55 огни на перроне медленно поплыли назад. По привычке с детства Володя стал незаметно нажимать на край деревянного столика в купе. Ему всегда казалось, что это помогает повысить скорость. И действительно, чем сильнее он нажимал, тем все быстрее и быстрее мелькали огни за окном, тем веселее стучали колеса на стыках рельс. И вот уже состав вырвался на простор и ритмичное покачивание, медленный скрип вагона и перестук колес – слились в мелодию популярной музыки. Поезд набрал свою крейсерскую скорость.
   Владимир вышел в коридор и, стоя у окна, закурил папироску. Во рту стало кисло. Мимо в соседнее купе прошла женщина с девочкой. С полотенцами через плечо проходили мужчины, терпеливо ожидая своей очереди умыться перед сном в туалете. Это был своеобразный ритуал поведения порядочного человека в поезде. Двери на роликах все реже и реже щелкали. Вагон засыпал, но Володе совсем не хотелось спать. Он подтянулся на верхнюю полку и, глядя на синюю лампочку, стал думать о завтрашнем дне, о том, как встретится с девушкой к которой он едет на свидание.
   Все –таки он победил! Он едет в Москву. В семье все были против поездки, кроме матери, которая доказывая, что это прихоть – в душе была согласна. На днях ему исполнилось 20. Шел 1959 год и все, что для него должно было случиться-было впереди. Все что угодно, но он твердо знал, что это случится только вместе с ней, с его нежной блондинкой, с его девушкой в которую он по-настоящему влюбился. Нет, это была не прихоть, а, полная надежд, необходимость в поездке для того, чтобы не порвать возникшую ниточку связи между ними, потому что он знал, что на кону разыгрывалась ставка быть ему счастливым или нет. Так и только так стоял перед ним вопрос поездки в Москву. И хотя ему было всего двадцать лет, но каких лет! Это были годы, каждый день из которых на всю жизнь оставался в памяти. Он не помнил, как и все люди, день, когда родился, и последующие полтора года – а остальные все в памяти оставались, казалось, раз и навсегда.  Ему было не двадцать, а «целых» двадцать полновесных лет в которых было все с чем приходится сталкиваться человеку. Поэтому в день рождения Владимир подумал, что ему «уже» двадцать. Бабушка, Елизавета Михайловна, мать отчима, подарила ему на память альбом для фотографий, а Вика, дочь отчима, с улыбкой сухо поздравила, пожелав всего хорошего, но обе, зная о его стремлении поехать на свидание в Москву были полны внутреннего негодования и своим гордым молчанием осуждали его. Надо-же! За 600 км на свидание с какой- то девчонкой! Ничего себе! В конечном счете мама, смирившись со мной, выделила деньги на дорогу, показав всем и мужу в том числе, что она своего сына никому в обиду не даст и что она сама вольна решать такие вопросы. Колеблющийся муж вынужден был согласиться. Решительный характер своей новой жены он уже знал.
   Ну что такое 600 километров? Думал он. Сегодня сел в поезд, а завтра утром будет шумная, заманчивая Москва, затем телефонный разговор с ней, с моей нежной блондинкой, с моей Лидой, с моей Льдинкой. От этих мыслей сон никак не приходил и, осторожно спустившись, Володя вновь вышел из купе.
   За окном почти ничего не было видно. Вдалеке проплывали по кругу таинственные огни и изредка, недалеко от окна, мелькали то красные, то лимонные окна железнодорожных домиков и станций.
   Вдруг дверь тамбура открылась и в вагон ворвались резкие звуки перестука колес, прохладный воздух, а вместе с ними двое мужчин, из которых высокий держал маленького под руку.
Дверь захлопнулась, шум остался за ней в тамбуре, а в вагоне раздались громкие голоса вошедших.
    - Ты пойми, Иван! Ведь это надо понять! Понять – басил высокий, делая ударение на втором слоге.
   Маленький, хлипкий человечек в коричневом пиджаке и коричневой шляпе на голове, с широким галстуком, сбитым на бок, мотал в знак согласия головой. Он был пьян, и еле держался на ногах. Ему было на все наплевать, со всем он был согласен. Уснуть! Выспаться! – вот все, что было ему нужно.
   Володя взглянул на высокого, плечистого и вдруг сердце его чаще забилось, щеки загорелись.
    -       Ведь это дядя Костя – сразу узнал он маминого друга детства. Стало как-то неудобно перед ним оттого, что видит в таком виде.
   Константин Петрович, приглядевшись, узнал его и, обрадованный встречей, скороговоркой забасил:
       - Вовк! Ты!?
      -Здоров! В Москву? Каникулы?
     - Ты извини. Мы тут с товарищем немного отметили встречу.
    - Познакомься – это самородок из Тамбова – Иван Лодыгин. Начинающий! Недавно его два рассказа опубликовали в «Листопаде».
Во время знакомства маленький Лодыгин пристально, как гипнотизёр, смотрел на меня и после полного представления протянул руку, по-прежнему не мигая глазами.
     - А это (Дядя Костя сделал паузу) –это Вовка! – Сын замечательной женщины Клавы Ивановой и не желая больше что-либо добавить снова быстро заговорил:
      - Вовка, пошли к нам. Поговорим. Как там мать то? Все такая же! Заходи.
Потом он спохватился, вспомнил, что поздно:
   - Ну ладно! Пошли все спать, а завтра встретимся уже в Москве и, подхватив за талию чуть не уснувшего «самородка», ввалился в соседнее купе.
   Забравшись на полку, Володя еще с полчаса слышал за перегородкой приглушенный разговор, толчки, а потом все улеглось и стихло.
Дядя Костя – это был Константин Петрович Извеков – писатель, известный по двум романам, по пьесам, которые ставились в драмтеатре. Он был другом детства и юности мамы и был женат на ее подруге. Их троих связывал родной поселок с женским именем Анна, как многие считали, сочиняя целые легенды о происхождении названия. Расположенный на берегах Битюга, прекрасной русской реки, славившейся своей чистотой и прозрачностью воды, поселок стал для них на всю жизнь малой Родиной, о которой они уже никогда не забывали.
   Так случилось, что Анна стала и для меня родным местом, где пережил и годы войны вплоть до окончания семилетки.               
     С детства мне нравились книги. Их волшебное таинство тянуло к себе и переросло у меня в постоянную любовь.               
 Особенно нравились книги с иллюстрациями, когда они давали простор для воображения и размышления. Зная мою страсть к ним, взрослые люди дарили все, что к ним попадало под руку. Когда мне было три года в 1942 году офицер – зенитчик подарил Брема «Животные мира», а чуть позже тетя Зина, приехавшая из Певека, где отбывал наказание ее муж за анекдот про Сталина, подарила толстенную книгу Семена Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды», которая и сейчас хранится во-вторых рядах моей библиотеки.
   Меня всегда интересовал вопрос – как писатели пишут книги. Конечно для этого нужен талант и знание жизни, но все-таки как –то начинает писать любой из них. Как? Очень интересно. Вспоминаю, как впервые узнал, что дядя Костя пишет здесь, у нас, рядом в нашей Анне. С мамой мы пошли в гости к Извековым. У них был свой просторный дом, который стоял на широкой улице. Уже у калитки забора нас встретила подруга мамы –Зинаида. Они сразу стали говорить о том, о сем, хохотать, вспоминая моменты жизни, интересные обоим, а потом мама спросила: «А где Коська-то?» И тогда тетя Зина, усмехнувшись, показала на закрытую дверь:
    - Там сидит.   Пишет. Смотри – он весь шкаф забросал листами бумаги.
Открыв дверь, она пропустила нас в дом. И действительно, взглянув на верх шкафа, я увидел много бумаги в пачках и просто в рулоне, и с уважением подумал, что среди знакомых есть будущий писатель и, может быть, станет знаменитым.               
     Да!    Прошло много времени, и действительно - Константин Извеков стал писателем и сейчас спит за перегородкой в соседнем купе.               
   Читая его романы, хотел найти в них что-то особенное, но они были такие же, как у многих других современников –апологетов социалистического реализма, кроме первого – начатого в Анне, где искренность и романтизм писателя проявились с полной силой.
     Проснувшись утром, Володя с неудовольствием подумал, что проснулся позже других пассажиров, которые успели уже собрать вещи на выход и ждут остановки в Москве. Сняв с вешалки выглаженные брюки и белоснежную рубашку, захватив полотенце он вышел из купе умыться и переодеться. В коридоре мужчины заняли свои места у окошек и дымили утренними папиросами. Умывшись, Володя стал с нетерпением ждать остановки у столичного перрона. Вагонное радио что-то сообщало, раздавалось пение, но все это сопровождалось таким шумом и треском, что ничего нельзя было разобрать. Потом все смолкло. За окном проплывали сонные дома московских окрестностей, были видны безлюдные улицы. Потом радио громко щелкнуло и ясно женским голосом произнесло: «Товарищи пассажиры! Поезд номер 29 прибывает в столицу нашей Родины –Москву.»
   Сразу весь вагон пришел в движение. Из купе стали выходить люди, одетые по сезону, с чемоданами и старались пройти по коридору ближе к выходу. Володя вошел в купе, одел демисезонное пальто, шляпу и, взяв маленький чемоданчик, тоже вышел в коридор.
   Настроение было приподнятое. Сегодня он позвонит Лидочке и встретится с ней.            
           Лидия Васильевна, сестра отчима, где он должен остановиться, наверное, удивится неожиданному гостю.             
   Дверь соседнего купе открылась и из него вышел Константин Петрович вместе с тамбовчанином. Лодыгин был в коричневом пальто, а дядя Костя в легкой кожаной куртке на меху и каракулевой шапке. Чисто выбритый, он казался великаном по сравнению с маленьким Лодыгиным, вялое лицо которого говорило, что вчерашний ресторан не пошел ему на пользу.
    - Ну здорово, сосед! Приехали! –весело забасил Константин Петрович. – Вот она Москва – матушка!
    Владимир еще вчера вечером из разговоров писателей узнал, что оба они едут на учредительный сьезд писателей РСФСР , который продлится несколько дней.
   На перроне Константин Петрович с энтузиазмом заявил, что хочет показать утреннюю Москву. Подчиняясь его настроению, вся компания дружно зашагала на выход к привокзальной площади.
Владимир в Москве был и раньше, и она всегда поражала его своим вечным движением пешеходов, машин и шумом столицы. Вот и сейчас знакомая площадь встретила его этим шумом, в котором угадывался ритм жизни москвичей и их гостей. Такси непрерывной чередой забирали пассажиров с поездов и минут через пять зеленый огонек остановился рядом с ними. Это было как в сказке. В Воронеже такого не увидишь.
   Константин Петрович, усевшись рядом с водителем, как гид руководил движением такси, а по пути шумно рассказывал о достопримечательностях столицы, а на вопрос водителя-  как ехать дальше в основном басил одно слово: « Прямо!». Так продолжалось полчаса.
   -  Где мы находимся? – подал голос Лодыгин.
   -Слушай, Константин! А ведь мы приехали. Вот он – Союз-то.
    - Стоп! Приехали.- пробасил Извеков и расплатился с водителем.
Выйдя из машины, Владимир прочел надпись- «Союз писателей СССР»
    - Ну, Вовк! Мы сейчас! Зарегистрируемся и дунем в гостиницу. Подожди нас. Устроимся вместе. Номер забронирован.
    -Спасибо, дядя Костя, но я пойду к Лидии Васильевне. Ей, наверное, звонили наши и она беспокоится.
    - Ну раз такое дело – валяй! В случае чего звони мне и, покопавшись в записной книжке, он дал телефон номера гостиницы «Москва»
   Я остался один на один со столицей, с массой шагающих, едущих людей на автобусах, троллейбусах, автомашинах. Есть почти стопроцентная гарантия того, что не встретишь ни одного знакомого и ты уже стал частичкой этого громадного города. Ты уже – наблюдатель и тебе все интересно : люди, здания, улицы, магазины и, вот хотя-бы эта лавочка в сквере. День был солнечный , на тротуарах испарилась утренняя изморозь и они стали сухими и чистыми, как летом.
   На первом попавшемся автобусе Владимир доехал до Белорусского вокзала и дальше пошел пешком через мост и направо по переходу зашагал по улице Горького. Идти было легко, да и не далеко. Дом, в котором жила Лидия Васильевна, находился рядом с комбинатом «Правда». Вот уже и чугунный забор вокруг дома и знакомая калитка между двух колонных столбов с аркой.
Дом, освещенный солнцем, выглядел солидно и красиво.
    - Вы к кому, молодой человек? – спросила женщина, сидевшая в лифтовом холле и вязавшая белый шарф.
   - Мне на седьмой. К Николаевой.
   - А ее нет, кажется.
   - Как нет?
    - Да Вы узнайте у соседей. Я точно – не знаю.
Плавно поднявшись лифтом на седьмой этаж, Володя вышел на площадку просторной лестничной клетки. Вот и дверь, ведущая в квартиру. На звонок долго никто не выходил , и только после второго дверь открыла пожилая женщина – соседка по квартире.
        - Вам кого?-
       - Ах, это ты, Вовочка! Проходи, проходи в квартиру.
       - А где Лидия Васильевна?
      - Нет ее. Она на Юге, в санатории. Что же ты не предупредил – она уехала всего три дня назад и могла бы оставить ключ от комнаты. Ах, как плохо получилось, но ничего. Ты ставь чемодан, раздевайся. Чаю хочешь? Не беспокойся, устроимся и без нее.
       - Нет. Спасибо Вам большое, но я пойду. У меня есть где остановиться. Извините, что побеспокоил.
     - Да, что ты, Володя! Смотри, а то оставайся.
     - Нет, нет. Спасибо большое. Я пойду.
На часах было уже половина первого. На улице все было без изменения: все также ярко светило солнце, но настроение упало. Что делать? У соседей остановиться он не захотел. Это было бы обузой для них и создались-бы неудобства самому себе. Когда нет свободы – теряется вся привлекательность поездки. Но, что предпринять? Как устроиться в гостинице он не знал где и как. Потом он слышал, что в Москве гостиницы переполнены и нужна броня или просто везение.
И тут он вспомнил номер телефона Константина Петровича. Конечно, звонить как-то неудобно, все- таки, ну кто он ему? Однако его доброе расположение к нему он хорошо чувствовал. Импонировала его открытость и простота в отношениях, как земляков по Анне и Воронежу.
   Бросив двухкопеечную монетку в телефон-автомат, Владимир набрал номер. В автомате что-то резко щелкнуло и звякнуло и в трубке раздался густой бархатистый голос» Самарский слушает».
Какой еще Самарский?! От неожиданности Володя потерял дар речи. В трубке раздавались короткие гудки. Снова набрав номер он услышал тот же голос –« Самарский слушает»
        - Попросите к телефону Константина Петровича.
       -  Кто спрашивает?
       - Скажите, что Володя.
       - Кость, слышишь! Константин, иди. Тебя к телефону.
      - Меня нет! А кто там?
     - Какой-то Володя.
        - Так сразу-бы и сказал. Алло, Вовк! Какие- мотки-то? Говори громче – плохо слышно.
        -Нет Лидии Васильевны? Почему-то обрадовался Константин Петрович –давай сюда. Гостиница Москва, девятый этаж, номер 914- люкс. Давай –ка быстро. Аллюр три креста. Голодный, наверное,? Давай! Жду.
   Ну вот и все. Вопрос решился.  Не просто, а» отлично решился»-подьезжая к знаменитой гостинице, думал Владимир, предполагая уже из номера позвонить Лиде и договориться о встрече. А вот и она со своим мраморным цоколем, такая торжественная и, как казалось, неприступная для простых людей, тем более для студентов. Бывая ранее в Москве, он не раз проходил мимо и дивился ее красоте. Недаром ее силуэт   поместили на этикетке самой лучшей водки СССР – « Столичная».
Из просторного холла по местному телефону он позвонил Извекову, который быстро спустился и вместе с ним поднялся на девятый этаж. За столиком он пошептался с дежурной по этажу насчет моего пребывания в номере. «Пожалуйста, проходите», вежливо и с улыбкой проговорила она.
«Другие дежурные также будут о Вас знать», и записала имя и фамилию в журнал. По мягкой ковровой дорожке мы подошли к номеру, и Константин Петрович открыл дверь. Это был двухместный номер с двумя комнатами, большой ванной комнатой и прихожей. Первая обширная комната была полностью меблирована и имела полный набор для сервировки стола. На  ковре располагались мягкие стулья и два роскошных кресла  на которых, по необходимости, можно было спать. Холодильная камера, отделанная полированным деревом, бесшумно работала. Все говорило об  удобстве. В спальной комнате было две широкие и мягкие кровати с тумбочками и двумя шкафами.
    - Вот эта кровать будет твоей. Располагайся. Пока я здесь - ни о чем не беспокойся. А дальше толкач муку покажет, что-нибудь придумаем –сказал Извеков, а сейчас попей-ка чайку с бутербродом, а то потом некогда будет.
      Владимир подошел к телефону и набрал заветный номер.
         - Слушаю. Говори, Володенька! Это ты?
        - Лида, я в Москве. Устроился в гостинице. Как ты узнала, что это я звоню?
        - Потому что ждала очень, и сейчас свободна. Где встретимся? Давай в сквере напротив Большого театра – там и метро рядом. Мне удобно.
        - Я выхожу и жду на лавочке сквера. И уже шепотом добавил- «Целую».
Как на крыльях Владимир спустился вниз и быстро прибыл к месту свидания. Стильно одетый по воронежской моде, он чувствовал себя раскрепощенно. На нем были ботинки на толстой подошве, узкие «дудочкой» брюки, темно-зеленая шляпа на голове и демисезонное пальто свободного покроя.
   В сквере все лавочки были свободны, кроме одной, на которой сидел человек с газетой в руках. Пройдя мимо него, Владимир сел на соседней и стал наблюдать, как из входа в метро, время от времени выходили кучками пассажиры с поездов. Он боялся, что может прозевать приезд Лиды и не заметил, как незнакомец подсел рядом.
     -  Простите, встречаете кого? – напрашиваясь на разговор, приветливо проговорил он.
Он сказал это таким тоном, что ответить ему грубостью любой воспитанный человек не смог-бы.
      - Да. Ожидаю.
Незнакомец не унимался и спустя некоторое время, вновь задал вопрос: « Вы в курсе, что к нам на днях приезжает с визитом премьер-министр Великобритании? Об этом в интервью «Правде» сказал посол Райли.»
«Вот привязался», подумал Владимир и неопределенно пожал плечами. Он слышал мимоходом, что Макмиллан должен посетить СССР, но политика его не интересовала». Что это за человек? Не шпион ли?» - насторожился Владимир, а может это человек КГБ?. Он хотел встать и пересесть на другую лавочку, но сдержался, так как человек собственно ничего особенного не сказал и причины особой не было. Если из КГБ, то зачем ему приезжий? Не понятно.
   Между тем Лида была в пути. Время тянулось медленно.
        -Глядя на Вас, я бы не подумал, что так Вам безразличны происходящие в мире события. Да, нет, конечно думаю, что это не так. Вот, например, как относиться к факту о сбитых самолетах на Тайване. Кто и чем сбивал? А вообще-то - не обсудить ли эти и другие вопросы в спокойной обстановке за рюмкой хорошего вина вот в том ресторане, что напротив. Да не беспокойтесь – Вам ничего не будет стоить. Нужно одно только согласие…». Здесь он остановился и, так же, как и я, загляделся на спешащую ко мне блондинку, улыбающуюся уже знакомой мне улыбкой.
Мы неловко поцеловались и Лида, взяв меня под руку, сказала: « Куда пойдем? А сходим – ка мы в Манеж. Там открылась новая экспозиция. Хочешь посмотреть?»
В этот момент она явилась, как ангел – хранитель, спасший меня от неведомых козней. По честному говоря, мне не нужна была никакая экспозиция кроме одного желания быть наедине с Лидой, целовать ее глаза после долгой разлуки. Но стоял февраль. На улице не совсем уютно, а на выставке тепло. И вот мы уже в залах выставки. Невозможо было остановить свой взгляд на чем-либо привычном, как в других музеях. Вся живопись и скульптура была размещена так, чтобы поразить зрителя новым веянием в искусстве, когда смотришь и не понимаешь, что изображено.  Можно было только по названию догадываться о замысле авторов. Пройдя выставку, как говорится, мимоходом, и выпив по чашке кофе мы с Лидой поехали на метро к «Соколу».
Весь путь от метро до дома Лиды на 3-ем Балтийском переулке Володя старался хорошо запомнить
Поцелуям казалось не будет конца, но было уже поздно и они расстались.
     В гостиницу вернулся около полуночи и тут его ожидал сюрприз – в комнате находилось человек восемь народа, обсуждающие первый день работы сьезда. На столе стояли бутылки со спиртным, консервы, селедочка– простая русская закуска. Все были навеселе и курили.
Владимир понял, что от них так просто не отделаешься, когда к нему обратился один из гостей и просил выслушать стихи.» Мне только этого сейчас и не хватало»-подумал он и уже было смирился, как его выручил Самарский- тот самый человек с бархатистым голосом, который первый ответил на его телефонный звонок.
      - Не приставайте к молодому человеку! Ему надо отдохнуть после свидания. Я угадал?
Я прошел в спальню и вскоре заснул. День первый в Москве остался позади.
      В последующие два дня Владимир приходил ночевать также поздно вечером и картина повторялась – тот же стол, та же водка. Менялись гости, кроме Самарского. Он был кинорежиссер из Свердловска. Кисть левой руки была протезирована в черную перчатку, но не мешала ему, а дополняла в любых жизненных ситуациях. Это был человек веселого нрава и, видимо, импонировал Извекову. Каждый раз гости приходили не с пустыми руками, поэтому спиртное не переводилось. Надо отдать должное Извекову – он как будто и не пьянел. Утром он тщательно брился и уходил «в люди», как «огурчик». Ко мне он относился вежливо и помогал советами. Однажды мне очень захотелось отведать настоящего борща после разных бутербродов, сосисок, и я решил зайти в гостиничный ресторан. Любопытно было побывать в таком и узнать, как там и что.
    Ко мне подошел человек, и любезно проводил к одному из свободных столиков с сервировкой на двоих. Воздух в зале был наполнен специфическим запахом сытной еды. И тут я вспомнил, что в кармане было не так уж много денег и это меня смутило. Подошел официант и, положив меню, отошел в сторону. Расценки, как в известном кинофильме, сильно удивили, но отступать было поздно, и подозвав взглядом официанта, я указал на две позиции.
         - Ожидайте, -сказал он, и растворился в зале.
Ожидая, я стал осматриваться. Высокие колонны с лепниной поддерживали куполообразный потолок. Столиков в зале было много и почти все они были заняты. Среди них было много иностранцев с различным цветом кожи. У некоторых на голове была даже чалма.
В конце зала были подмостки для музыкантов. В настоящее время они потихоньку наигрывали какую-то мелодию. Время было дневное и, в основном за столиками были мужчины. Женщин можно было на пальцах пересчитать.
Потом за столик посадили иностранного офицера. Он был молод и одет в военную форму, в которой выделялись жгутики золотистого цвета. Я подумал, что это польский офицер. Пока он заказывал – мне поднесли еду и в этот момент оркестранты встали и громко заиграли.
Под аккомпанемент мелодии я быстро расправился с едой, расплатился и вышел с потощавшим кошельком. Когда о походе в ресторан узнал Константин Петрович, он сказал:
         - Так в Воронеж и без штанов можно вернуться! Я советую перекусывать в буфетах, которые расположены через каждый этаж. Это значительно дешевле, и, самое главное,- быстро, что в Москве очень важно.
    Проводя с Лидой, свободное от учебы время, Владимир все больше и больше узнавал о ее жизни. Она была студенткой третьего курса МИИТ, и младшей дочерью родителей. Отец, как говорится, в ней души не чаял. С самого детства Лида была очень общительна, любила пионерские лагеря, гордо ходить под барабанный бой в отрядах с пионерским галстуком, организовывать различные кружки и быть в них «заводилой». В институте ее избрали комсоргом группы. Обладая исключительной памятью, она слушала лекции не записывая, но близкие подруги считали за честь отдать ей при необходимости свои конспекты перед экзаменами.          
      Успела побывать и в Казахстане на освоении целинных земель, убирая «жаркий» урожай в составе студенческого отряда, где была награждена почетной грамотой Комсомола.         
Чувствовалось, что эта хрупкая девушка, хохотушка и общественница, всегда могла постоять за себя и отстаивать справедливость.
       Как подлинная москвичка, Лида была настоящим гидом столицы. Она повела Владимира в Третьяковскую галерею, а потом побывали в храме Василия Блаженного и на Красной площади.
Зная о том, что скоро она уедет во Львов, где будет проходить практику в Управлении железной дороги, Владимир подумал, что их пути странным образом пересекаются и становятся общими.
Ведь и его родители, и бабушка с дедушкой были железнодорожниками, и он жил во Львове целых три года, и в этом же Управлении работала его мама. Общим было и то, что во время войны и некоторое время после – оба жили в сельской местности, и были близки к природе. Все это сближало, и Владимир перед предстоящей разлукой решил преподнести Лиде, да и для себя подарок, который – бы надолго остался в памяти о днях, проведенных вместе.
      Зайдя в помещение театральных касс, Владимир подошел к одному из окошек. Кассирша, немолодая женщина, показалась ему благожелательной:
        - Простите, мне нужно два билета в Большой театр.
       - На этот месяц ничего нет. Все распродано, а дальше – только на конец марта…и то надо посмотреть и взглянула на Владимира.
       - Но как же быть? –растерянно стоял Владимир и не отходил от кассы. – Мне очень нужно. Я из Воронежа и на днях уезжаю. Очень прошу Вас –посмотрите повнимательней, пожалуйста. И потом – я обещал своей девушке, и просительно посмотрел в окошко.
Кассирша еще раз посмотрела на меня. Не знаю почему, но чудо произошло :
         - Есть у меня в НЗ два билета на 25 февраля. Будете брать? В партер, но дорогие.
Не спросив о стоимости, Владимир сунул в окошко все наличные деньги, чтобы выкупить эти билеты, а когда получил их в руки – увидел на них печать «РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА», партер, ряд 11.
          - Володя, какой ты молодец! Я то бывала в Большом, но, самое главное, теперь мы с тобой вместе увидим прекрасный балет. Умница ты! Я буду готовиться. Целую тебя, дорогой.
          - Кстати, напомни мне фамилию писателя, который приютил тебя –не Извеков ли? Он? Да?
          - Так вот, -его роман «Верность» я прочла от начала до конца. Мне понравился. Там такая романтика у молодежи!  И, представляешь, он описывает Проспект Революции на котором мы с тобой познакомились. Какое интересное совпадение!
Аннинский конечно знал об этом первом романе Константина Петровича. Книга была напечатана в 1947 году. Именно эту книгу он начал писать в Анне, и один из первых экземпляров он подарил моей маме. Именно в этом романе он описал события, насыщенные юношеским романтизмом и выраженные так убедительно. Далее он написал романы больше производственной тематики:-«Содружество», «Сотри случайные черты», «Хлеб – соль», которые получили большую известность за пропаганду социалистических идей, коммунистической морали и издавались массовыми тиражами. Указующее перо партии (о чем писать и как писать) принималось как руководство к действию, и четко отражалось на страницах произведений. Большинство опубликованных романов различных писателей того времени настолько были идеологизированы, что прочтя несколько отрывков в двух-трех местах книги, можно было заранее знать чем закончится вся описанная в них история. Это касалось и описанию любовных взаимоотношений героев книг. Однако, время шло вперед, и с приходом к власти Н.С. Хрущева так называемое «тлетворное влияние Запада» стало просачиваться в нашу страну. Этому способствовал и прошедший в Москве 6-й Всемирный фестиваль молодежи летом 1957 года. Это был пик «Хрущевской оттепели», когда была пробита брешь в «железном занавесе» и началось диссидентское движение.
      Когда фестиваль закончился, а длился он всего две недели, Владимир вместе с Викторией-теперь своей сводной сестрой, прибыли в Москву в гости к Лидии Васильевне, которая только что вернулась из круиза на теплоходе вокруг Европы, начиная с Италии. Она привезла множество различных сувениров из плавания, фотографий, журналов и мы с интересом их рассматривали и расспрашивали, как живет там народ и вообще – хорошо там или плохо?
Лидия Васильевна, в прошлом партийный работник, а теперь профессор философского факультета МГУ, больше говорила о красотах западных городов и, со свойственной преподавателям дикцией, говорила: «Ну это с какой точки зрения- посмотреть». Дальше она больше говорила о проблеме Свободы. Это был ее «конек» в научной деятельности. Дома она не находилась и приходила поздно вечером, отдавая нам квартиру в полное распоряжение.
     Владимир фактически в Москве был в первый раз, если не считать, когда его во втором классе взяла в Реутово, что под Москвой, тетя Зина и обкормила московским пломбиром прямо на хладокомбинате, в котором она работала главным бухгалтером. Долго, очень долго, Вова не мог потом даже смотреть на пломбир, а любил самое простое в круглых вафельках.
   Итак, Москва в это время еще не рассталась с фестивалем окончательно – часто можно было услышать гимн демократической молодежи – «Эту песню не задушишь, не убьешь ..», в продаже были многочисленные сувениры в виде ромашки с разноцветными лепестками, которая стала эмблемой фестиваля. В витринах магазинов было много мужской и женской одежды, которую можно было свободно и без очередей приобрести. Вика купила себе модные блузки и расклешенные юбки из тафты, которые, придя домой, примеряла и хотела-бы покупать еще и еще.  Кроме этого, Вика собирала фотографии знаменитых артистов и поэтому у нее глаза разбегались, глядя на их обилие в киосках Союзпечати. Во время походов ее по магазинам мне пришлось все время находиться рядом. Вместе мы побывали на знаменитом авиационном параде, который состоялся в это время.
     Потом от походов с ней меня выручил приехавший в столицу товарищ –Леонид Головин или Ленчик, как все звали его. И я вырвался, наконец, на свободу. Будучи заядлым филофонистом, я, с Леонидом вместе, сразу же прибыли в громадный магазин ГРАМПЛАСТИНКИ. Там можно было купить все, но деньги, деньги! – их было не много. Меня кто-то легонько тронул за руку. Оглянулся – симпатичный парень с улыбкой: «Элвис Пресли – нужен?» -«Конечно», отвечал я. Парень этот был конечно «барыга», но мне он понравился и мы договорились встретиться здесь завтра, когда он принесет целую пачку гибких «на костях» дисков.
Там будут только рок-н-роллы, буги-вуги и другая танцевальная музыка. В общем – последний писк.» А как же с оплатой? Столько денег у нас нет».
       - Я отдам бесплатно. В Воронеже продадите и рассчитаетесь, когда пришлю следующую партию. А эта пачка –аванс. Договорились?
Мы с Ленчиком посмотрели друг на друга и мотнули в знак согласия головой. А что оставалось делать? Не соглашаться было-бы просто глупо, и мы бы не простили потом сами себя.
    На другой день мы встретились – как договорились, и парень, оглядевшись, повел нас на Красную площадь. Он явно боялся слежки, и не хотел рисковать. Вот мы прошли Мавзолей по направлению к Александровскому парку, и тут он резко свернул влево.  Мы молча последовали за ним и увидели ступени вниз. Спустившись, я был поражен идеальной чистотой Кремлевского туалета. Все блестело и сверкало. Все трое зашли в одну из кабин, но было свободно. Парень вытащил из-за пазухи толстую пачку дисков и назвал их количество. Пересчитывать мы не стали, и, как джентльмены после удачной сделки, пожав друг -другу руки, разошлись.
В Москве прослушать хотя-бы один диск я не смог, так как у Лидии Васильевны не было проигрывателя – он ей был ни к чему. Вечером в магазине ПОДАРКИ на ул. Горького купил себе красивый двуцветный галстук с изображением голубки, расправившей крылья у самого узла.
Белая голубка с оливковой ветвью в клюве (Пабло Пикассо) –стала символом фестиваля и, видимо поэтому, художник галстука использовал рисунок в своей работе, но без ветви.            
В этом же магазине купил и рубашку, в крупную клетку, которую посчитал модной из-за ее яркого цвета. Довольные покупками и знакомством со столицей, Владимир и Вика вернулись в Воронеж.
К этому времени у Владимира произошли важные события в его жизни. Получив аттестат зрелости, не особо долго размышляя куда идти дальше учиться, он подал документы в Воронежский госуниверситет для поступления на геологический факультет. Профессия геолога, связанная с путешествиями, представлялась ему свободной и романтичной. Однако он не учел того обстоятельства, что наряду с другими дисциплинами, ему надо будет сдавать экзамен по химии, которую он не понимал, не любил и имел единственную удовлетворительную оценку в аттестате. И получилось то, что из-за нее он не набрал нужное количество баллов и не прошел по конкурсу.   Однако, оказалось, что с его набранными баллами можно было перейти на физико-математический факультет, но пока на вечернее отделение.
         - Иди и учись, чтобы не терять года, а там дальше нужно постараться перейти на очную форму обучения – сказала мама, тоже не понимая, последствий такого решения.
И Владимир стал посещать вводные курсы этого факультета, и у него все получалось, как будто это было так и надо. Более того, стараясь перейти, он вместе со студентами – очниками побывал на уборке картофеля в одном из сел, где делил одну койку в избе хозяйки со знакомым соклассником Эдиком Пушкиным, «валетом». Все шло хорошо к намеченной цели, но случилось непредвиденное – в деканате сказали, что необходима справка с места работы по условиям вечернего отделения. Сказано – сделано! Недалеко от дома, где жил Владимир на улице Кирова, находился электромеханический завод и туда и направили его устраиваться. Начальник отдела кадров, симпатичный дядечка в очках по фамилии Стукалов, спросил: «Токарем хочешь?» и, получив согласие, направил в инструментальный цех, начальник которого, определил Владимира учеником к токарю шестого разряда Вячеславу Короткову. Слава, так звали запросто его все в цехе, был классным специалистом своего дела и выполнял точнейшие работы, где нужно было «ловить микроны». Он получал спецзаказы, которые высоко оплачивались. За одну выточенную деталь он зарабатывал половину зарплаты любого другого токаря. Станок, на котором он работал и к которому привел   Владимира, назывался ДиП-200. «Догоним и перегоним» -обьяснил он буквы модели станка.
      - Ты внимательно наблюдай за моей работой, а я по ходу буду обьяснять – что и как. Помимо этого, сразу запомни, что без правильно заточенного резца любой заказ выполнить невозможно. Поэтому, каждый токарь бережет свои резцы и никому другому поработать не дает. Ты получишь     резцы- сырцы в инструментальном складе цеха под роспись, а я расскажу тебе приемы и углы заточки. Это целая наука и постигается на практике не сразу, а со временем.
  Так доброжелательно напутствовал Владимира его учитель теперь уже на трудовом фронте.
 Он знал, что завод выпускает маленькие вентиляторы с присосками для автомобилей, которые крепились на лобовом стекле. Они продавались в воронежских магазинах, и были очень популярны среди водителей. Но когда Владимир побывал в других механических цехах, где было полно револьверных станков-автоматов, которые гудели и гремели, как пришельцы-роботы, то он стал сомневаться в том, что они работают только на «ширпотреб». Инструментальный цех имел тоже много станков, а также на втором этаже его находились помещения со стеклянными перегородками, где работали слесари высокой квалификации в белых халатах. Зайти к ним просто так было невозможно.
В общем, Владимиру работа пришлась по душе, и он стал с удовольствием постигать науку работы за большим станком. Ему нравился запах охлаждающей эмульсионной жидкости во время обработки деталей, нравился его учитель, нравилось, что он теперь рабочий человек, получающий зарплату по труду. Деньги хотя и небольшие, но свои.
    В другом ряду станков, почти что напротив, работал симпатичный парень-блондин с сеточкой для волос, который дружелюбно поглядывал на новичка.  В данный момент он на небольшом станке точил шестигранные гайки. Это был настоящий артист – автоматически, даже не смотря на шпиндель станка, резал шестигранник на части, делал внутреннюю нарезку, снимал фаску и небрежно бросал в ящик. Мне показалось, что он может работать с закрытыми глазами. При этом он держался все время прямо, не сгибаясь, и не делая перекуров.
      В столовой, во время перерыва, он подошел к столику Владимира и сказал просто:
                - Давай познакомимся! Меня зовут Александр. А тебя?
Так произошло наше знакомство, которое впоследствии помогло мне познакомиться с Лидой. Как это произошло я расскажу позже.
 Владимир не удосужился узнать какого года он рождения. Он был старше, но насколько - он так и не узнал, но зато узнал, что фамилия его Трепалин, что он из Девицы- красивого села близ Воронежа, где дома строились вольготно вдоль широких улиц, а само село лежало между двух холмов. Над селом возвышалась старинная красивая церковь. Позже Владимир написал в стихотворении:» Вам такое не приснится – меж холмов лежит Девица. Храма синего узор завораживает взор»
Александр Трепалин жил в Воронеже, снимая койки в частных домах, которые он довольно часто менял из-за совершенно разных обстоятельств, но, при этом, он был всегда чист, хорошо выбрит. Казалось, случись пожар и все будет пропитано копотью, но Трепалин выйдет из него в чистой рубахе, прямой и стройный, с высоко поднятой головой. Разница между ним и Владимиром заключалась в том, что Саша жил только на свой заработок, ни от кого не ожидая помощи. Приветливый и легкий на подьем, он быстро находил контакт с любым, кто с ним встречался.
Время на заводе проходило быстро, и Владимир сумел самостоятельно выточить себе гантели, поработать на стройке, возводимого хозяйственным способом, дома для рабочих, на котором еще больше сблизился с Сашкой, работая в качестве разнорабочих. На этой стройке ему и еще одному парню поручили погрузку в автомобиль бутового камня из карьера, находящегося в двадцати километрах от Воронежа. Выполняя по три рейса в день эту адову работу, он приходил домой уставшим так, что ни о каких-либо прогулках по городу и думать не хотел, а задания Университета, которые ему присылали для продолжения учебы, отправлялись в «долгий ящик». Но прошло время, и он стал выбираться на прогулки по Проспекту Революции, на речку вместе с Сашей и его друзьями, которые для того, чтобы «расслабиться» покупали вино и весело проводили время. Деньги собирали в «общак» поровну. Но, со временем, эти друзья своими дурацкими выходками стали надоедать щепетильному Владимиру, и постепенно он отошел от них, стараясь больше не встречаться. Последней каплей для такого решения послужил случай, когда они навеселе поздно вечером горланили песню про «санитарку-Тамарку» во весь голос, пугая редких прохожих.               
          В это же время у Владимира появились другие друзья, которые были совсем из другой среды. Это были молодые люди – недавние выпускники школ. Некоторые из них были уже студентами, некоторые – собирались поступать, но всех их обьединяло желание выделиться среди других умением одеваться по моде и стилем поведения. Одна такая группа называлась «казаки». Входящие в нее юноши и девушки не были связаны какими-то любовными отношениями, но всем окружающим показывающие пример свободного отношения между собой. Девушки применяли яркий макияж, окрашивали волосы в модные цвета, нарочито выделялись фасоном одежды. Все это выделяло их из общей массы молодежи того времени в Воронеже.
Когда Владимир со своим новым галстуком, модной рубахой и рок-н-рольными дисками прибыл в Воронеж – Леонид Головин, входящий в группу, предложил всем посвятить в «казаки» нового члена, что и было сделано, и обмыто шампанским.
Диски – пленки оказались с качественными записями и произвели фурор среди «казаков». Прослушивание проходило в квартирах участников группы. Там же устраивались танцы, как говорится, до упада, и там же лилось вино и игры «в бутылочку». Владимир вместе с Ленчиком стали выполнять в танце такие «пируэты», что превзойти их другие не могли. Неистощимые на импровизацию, они были и первыми показать свое мастерство на танцплощадках города, когда оркестры исполняли быструю ритмическую музыку.               
Ленчик прибыл в Воронеж из Риги и имел европейский лоск. Черные волнистые волосы, с горбинкой нос, и прекрасные глаза с искоркой – производили на девушек такое сильное впечатление, что многие хотели-бы иметь с ним самые близкие отношения. Но он был для них «твердым орешком», так как в Риге его ждала первая любовь, с которой он хотел создать крепкую семью. Среди девушек группы только одна Альбина привлекала его внимание, и которую он неизменно провожал домой. Они жили в частных домах на окраине города почти рядом, но даже Владимир не знал до конца об их истинных взаимоотношениях.               
           Работа на заводе Владимиру нравилась. Там проходили молодежные вечера в клубе организованно и интересно. Своих «казаков» Владимир, уже на правах «бывалого» в коллективе, пригласил на вечер встречи, где они и познакомились с Александром Трепалиным.
Сашка легко нашел общий язык с девушками и вел себя свободно и гостеприимно, шутил и балагурил. В дальнейшем он, встречая «казаков» в городе, подходил к ним запросто, как хороший знакомый.               
    Так проходили дни за днями, и Владимир стал понимать, что догнать студентов на факультете он не сумеет в силу нехватки времени и окончательно дал себе свободу. И снова подошло время подавать документы, теперь уже в строительный, где учился товарищ по школе.
   Придя в вечернее отделение Университета за аттестатом зрелости – ему отказали.
         -        Зачем Вам аттестат, когда Вы являетесь студентом первого курса?
         -   Но я же долго не посещал занятия, у меня полно задолженностей по программе! Какой же я студент? – вопрошал Владимир.               
        - Ничего страшного. Вас оставили на второй год и у Вас будет время догонять!
       - Но я больше не хочу оставаться на этом факультете! Я передумал!
       - А Вы подумали о том, кто будет компенсировать расходы государства на Ваше пребывние в  нашем  учебном заведении !? А? Где Вы были все это время? Где справка с места работы? Или Вы не работали, а тунеядствовали!               
       - Я работал на заводе.               
       - Приносите справку и тогда будем решать, что с Вами делать.               
В конце- концов аттестат Владимиру «со скрипом» выдали, и он его отдал в институт для поступления на факультет промышленного и гражданского строительства. На этот раз по результатам экзаменов его сразу зачислили в студенты, но и после поступления в институт Владимир не терял связей со своими друзьями. Продолжались совместные походы на природу, особенно в лес в районе СХИ, ходили загорать на пляж у Чернавского моста, где было много песка. Молодость брала свое и все, не чувствуя усталости, вечерами приходили на Проспект Революции просто «прошвырнуться» или побывать на танцплощадке у Дома Красной Армии (ДеКА). Это было любимое место молодежи, да и всех воронежцев. Именно здесь молодые люди знакомились. Здесь проходили «смотрины» - кто с кем гуляет, и кто кому отдает предпочтение.  Короче, это была своеобразная ярмарка невест.               
       Вот отрывок из стихотворения «Танцы», в котором это отражено:               
                На песках Воронежских и лугах заливистых,               
                Загорев на солнце, полежав под ивами,
                Стильные ребята, стройные девчонки
                Собрались, как бабочки, собрались, как пчелки
                На Проспекте кованом
                Не одною сотней разных каблуков.

                Им Большой Дворянской путь один завещан,
                Прошвырнуться кодлами, в виде челнока   
                От Пролетки вечной
                До известного всем дворца ДеКА.

                «Мишка, Мишка, где ж твоя улыбка»,
                Загремел динамик во всю мощь,
                Для стиляг кокастых, и стиляг очкастых,
                В брюках узкой дудочкой, а не бывший клеш.               
Как и все молодые люди, Владимир не отставал от других в поиске девушки, которая была-бы ему по душе.
По своей натуре в этом деле он был романтиком и был уверен, что такая девушка ему обязательно встретится. Она в его представлении должна была быть прежде всего милой, женственной и блондинкой. Брюнетки, считал он, не могут быть милыми, хотя в женственности они могли не уступать первым. Такое мнение было обьективно ошибочным, но вот так он решил: холодные брюнетки не для него. Именно к ним он относил стихи Пушкина – «Я знал красавиц недоступных, холодных, чистых, как зима, неумолимых, неподкупных, непостижимых для ума».
   К этому времени прошла целая вереница знакомств с девушками, которые длились или совсем коротко, или с другими чуть длиннее. Возникающая влюбленность могла быстро испариться из-за совершенно разных причин, когда Владимир вдруг резко уходил, зная, что поступает не хорошо и сам –же страдая от этого.  Но надо отдать ему должное - он никогда не бросал пришедших на свидание девушек, а провожал до дома, в каком бы конце города они не жили.
       Некоторые девушки дарили Владимиру открытки или свои фотокарточки на память, называя его милым Вовочкой, но ему хотелось встречи с такой, которая-бы ему самому нравилась, и которую-бы надо было покорить.  Но сегодня он гордо прогуливался по Проспекту с красавицей, начинающей балериной, неся ее балетную пачку, а завтра, придя на свидание с ней, - бежал из-за резких ее духов. В другой раз он неоднократно встречался со Светланой – яркой «львицей» Проспекта, но когда она привела его к себе домой в гости – ее ласки были настолько ошеломительны, что Владимир попросту испугался дальнейшей связи с ней и ретировался, не испытав судьбы. Встречались девушки, которые в противовес Светлане, были настолько нашпигованы мамиными предупреждениями об осторожности поведения с мужчинами, что представлялись при встречах этакими воздушными шарами, за которые нельзя было ухватиться.   
Любовные отношения отодвигались ими на второй план и Владимир от таких красавиц убегал после второго – третьего свидания.               
     Сашка Трепалин, по его рассказам, был опытным «ловеласом», делясь иногда своими »победами». Его холостая жизнь в одиночку в большом городе не давала простора для романтики, и он к любовным отношениям относился с практической точки зрения и, по существу, являлся циником. Как-то он сказал Владимиру – «Ты пойми! Любая женщина хочет того-же, что и мужчина. Просто с ними надо быть попроще и посмелее – и победа обеспечена». Владимир как-то на практике проверил такую установку, и результат оказался верным по определению, но он его отверг сразу раз и навсегда. Для себя он понял только то, что девушки никогда не забывают обращенный на них взгляд мужчины и обязательно со своей стороны оценивают его, принимая или отвергая. Такова реальная природа любой женской половины людского рода.               
        И однажды, в один из прекрасных летних дней, Владимир вместе с друзьями – казаками и Сашкой привычно стояли в толпе молодых людей на танцплощадке у ДеКА. Из динамиков – лопухов громко лились модные танцевальные песенки. Под них несколько пар танцевали на помосте, но большинство собравшихся, разговаривая друг с другом, ждали выступления любимого оркестра. Владимир обратил внимание на группу новеньких девушек, стоящих вместе и отличающихся от привычных воронежских своей строгой одеждой и скромным поведением.               
Наконец оркестр начал свое выступление мелодией «каравана» в аранжировке Эдди Рознера. Эта композиция в их исполнении всегда продолжалась долго и казалась бесконечной. 
           - Кого приглашаем? – спросил Владимир.
           - Да вон из тех, показывая на новеньких, сказал Сашка и стрельнул фантиком от конфетки в одну из них, и направился было идти приглашать, но опоздал, так как Владимир опередил. Это была невысокая, стройная девушка – блондинка с волосами до покатых ее плеч. На лице не было никакой косметики, но красивые губы ее были сами по себе очень привлекательными и созданными для нежных поцелуев. Бросив взгляд на Владимира, она подала руку и вместе они прошли на деревянный помост. Медленная музыка Каравана, как-бы требовала от партнеров близости, но девушка своими тонкими руками крепко держала дистанцию, не подпуская ближе установленного ею расстояния. Владимир понял, что менять силой положение – нельзя, иначе она просто покинет его, и вежливо спросил:
          -    Откуда Вы и Ваши подружки?
          - Мы студенты из Москвы, прибыли в Воронеж на практику – ответила она и второй раз взглянула на Владимира.
На этом разговор был окончен и после танца он привел ее к сокурсницам, которые еще издалека с улыбкой наблюдали за ними.
По окончании танцев, когда целая толпа молодых людей вышла на Проспект, Владимир увидел незнакомку, идущей со своими подругами. «Как звать Вас, девушка?» крикнул Владимир, на что она смутилась и врасплох с улыбкой только и ответила весело – «Никак!». Ее подруги, при этом, вновь с интересом посмотрели на Владимира, обмениваясь между собой короткими репликами.
   Что они говорили между собой о нем – Владимира особенно и не интересовало, но уже точно знал, что его взгляд и вопрос к незнакомке уже были той «стрелой Амура», на которую обязательно последует реакция этой москвички.
     На следующий день, ближе к вечеру, Владимир вновь увидел девушек из Москвы, шагающих по Проспекту. Среди них шла и вчерашняя незнакомка. Стараясь не попадать на глаза им, он шел  в небольшом отдалении. В туфельках с высокими каблуками вчерашняя блондинка выглядела выше и еще стройнее, стан ее был очень женственен, светло-золотые волосы спускались на открытые покатые плечи, которые были хорошо видны сквозь белую гипюровую кофточку с большим вырезом. Она живо разговаривала с подругами с улыбкой на лице. Было видно, что она старше Владимира года на полтора, но именно это обстоятельство особенно ему нравилось. «Все! Это ОНА!» -решил он и смело подошел-» Девушка! Разрешите с Вами познакомиться!». Она не отказала и с улыбкой шла рядом. О чем он говорил – сейчас трудно сказать, но принял все усилия, чтобы понравиться, и очень волновался. И, видимо поэтому, она разрешила проводить ее до общежития его института, в котором в одной самой большой комнате разместили всю группу московских практиканток, выдав каждой из них по раскладушке с матрацем.
    Так состоялось их знакомство и первая встреча, за которым последовали другие и в один из вечеров он впервые поцеловал ее в губы. Но фактически он целовал не ее губы, а ее улыбку, так как она не знала, как целуются по-настоящему и долго потом училась. Она таяла в его обьятиях, не имея никаких сил к малейшему сопротивлению, и Владимир сразу решил никогда не пользоваться этой слабостью, и не посмел бы обмануть эту чистую девушку, чтобы не стать обыкновенным пошляком и подлецом. Он узнал, что зовут ее Лидией, и это имя стало для него прекрасным. Ей он посвятил простые строчки стихотворения:
                Целовал тебя я только в губы,
                Ласковость, их нежность ощутил,
                На скамейке, что близ института,
                Я навечно сердце присушил.
                Легкая и стройная невеста,
                Белозубая улыбка на лице,
                Насовсем отдала свое сердце,
                Отдала его навечно мне.   
Мечтая о свидании с ней в Москве, Владимир написал романс «Две капли»:
                С тобою встретился случайно,
                Судьба играла в чет – нечет,
                Рука твоя вдруг обручально
                Легла в тот вечер на плечо.

                Оркестр играл нам величально,
                Кружился звездный хоровод,
                Теперь я знаю – не случайно
                Мне снился белый пароход.

                Отбросив вечное сомненье,
                И чувств не зная глубину,
                Мы по закону притяженья
                Как капли слилися в одну.

 Но вернемся  к московским встречам с любимой девушкой……
        Наступил день, когда Константин Петрович сказал Владимиру:
           -  Все. Время моего пребывания закончилось, и я уезжаю в Воронеж. Но ты не волнуйся-сейчас мы тебя переоформим в другой номер гостиницы. Там ты можешь жить, столько, как пожелаешь.
Спустившись на лифте на первый этаж к стойке регистрации, Константин Петрович переговорил со служащей обо мне, представив, как молодого начинающего писателя, и она выдала мне регистрационную карточку для заполнения. В зале оформления документов за мраморными столиками оформлялись мужчины со значками депутатов Советов. Все они имели с собой кожаные папки одного образца, получаемые, видимо, в одном месте по прибытию.
     В графе «место работы, и должность» Владимир сокращенно записал: ст – т   строительного института. Служащая спросила: «старший техник?». Покраснев, Владимир согласно кивнул головой, и получил ключ от номера на третьем этаже, где ему показали кровать в общей просторной комнате, отгороженную ширмой, чтобы при чтении вечером не мешать соседям.
Все складывалось хорошо и отлично. На следующий день он и Лида подходили к Большому театру, и, не встретив никаких препятствий, прошли в фойе, но Лида на минуту отлучилась в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок. Когда она вышла – Владимир был поражен ее красотой и юной женственностью. Впервые увидел он ее с подкрашенными губами. В сиреневом летнем платье, облегающим ее фигуру просто и элегантно, она была неотразима. Красивые плечи и открытые руки, шелковые при прикосновении, притягивали к себе взгляды. Она взяла Владимира под руку и непринужденно прошла с ним в партер. 
      Она шла как настоящая москвичка – хозяйка в своей стране, и этот театр был ее театр.
  Их места в 11 ряду были в самом начале, а остальные оказалось были заняты англичанами, которые обращали на Лиду особое внимание. Владимир впервые увидел большой зал театра и тяжелый бархатный занавес, отделяющий сцену. Стояла особая тишина ожидания начала балета. Вдруг головы зрителей стали поворачиваться вверх. Владимир поднял голову и в ложе над ним увидел усаживающегоя Никиту Хрущева и с ним рядом Гарольда Макмиллана – английского премьер-министра. С ними вместе были Анастас Микоян, Алексей Косыгин, английский посол  Райли и другие работники посольства.
    Из зала начали раздаваться аплодисменты руководителям стран, и скоро стали превращаться в овацию. Все встали и послышались приветственные выкрики, явно подготовленные.Сидеть на месте становилось просто неприлично, и Владимир с Лидой встали и повернулись лицом к верхним соседям. Казалось, что они лично их приветствуют стоя и особо аплодируют Лиде. Вдруг раздался английский, а следом торжественно Гимн Советского Союза. После гимнов еще полчаса гремели аплодисменты, до тех пор, пока главы государств не уселись на свои места.
   Это было утомительно.
   Наконец занавес поднялся и начался знаменитый балет. В главной роли выступала Галина Сергеевна Уланова. Действие балета проходило под частые аплодисменты. Танцы, музыка Сергея Прокофьева, декорации – все было прекрасно. Хрущев и Макмиллан перешли в малую ложу у сцены и оттуда смотрели спектакль. Когда он закончился от правительства знаменитой балерине Улановой преподнесли огромный букет роз.  И снова все встали, чтобы приветствовать гостей и артистов балета. Казалось, что аплодисментам не будет конца.               
     Находясь под впечатлением от увиденного, и зная, что завтра Лида уедет во Львов, долго – долго влюбленные не могли разойтись. Последним поцелуям и обьятиям не было конца. Оба они решили, что будут писать друг-другу письма ежедневно до новой встречи в Воронеже, чтобы никогда потом не расстаться.      

Примечание: Большая Дворянская – дореволюционное название главной улицы Воронежа.
                В настоящее время – Проспект Революции.
                «Пчелки и бабочки» - популярная песенка 60-х годов