Ивовый блокнот

     Луна была высоко в небе. Холодный свет касался крон высоких деревьев, изредка достигая земли. Вой одинокого Волка был слышен на всю округу. Светящимися желтыми глазами он смотрел на огромное око на черном полотне, взывающее к себе. Дал бы лес ему крылья, и он бы навсегда породнился с таким же одиноким камнем в смертельном для живого вакууме. Полной пустоте. Ветер легонько касался травы ледяными пальцами, пролетая мимо сильных стволов дубов и нежных берез по роще к озеру. Водная гладь под светом Луны была еще загадочнее. Обитающие под темной водой существа лишь тенями мелькали в озере, скрываясь на дне и прячась в песок. И ведь неспроста…

     Показался огонь – маленькая лишняя точка на теле рощи. Полные ужаса деревья провожали яркое пламя, шепчась между собой о том, кто сегодня покинет лес навсегда, оставив на месте себя кровоточащий пень и мертвые корни. Путник взглядом примерял каждое подходящее по размеру дерево, но все было не тем, что он искал. У озера он испил холодной чистой воды и на другом берегу заметил. Ива. Тонкая, маленькая и плачущая, она ветками касалась воды. Обходить было долго, и чужеземец решил, что лучше всего будет перебраться вброд. Ступив в воду, он не увидел ни одной рыбы или другого животного, а потому лихо прыгнул в воду и бодро направился к Иве, крепче сжимая фонарь и ручку топора.

     Ветер бил его по лицу вихрями, но человек лишь отмахивался – что ему природа и ее сила, когда есть человеческий разум и нужды? Нетронутый доселе лес бунтовал: шум крон становился громче, холодало от разъяренного Ветра. Темнело от готовых пустить слезы собравшихся вместе облаков. Не обращая внимания на морось и прохладу, Путник примерил лезвие топора к стволу молодой Ивы. Идеально, решил он. Первый же удар отозвался в роще протяжным воем одинокого Волка, оповещающим всех: малышка Ива умирает. Плачущие рядом деревья яростно били ветками, чтобы отогнать, испугать человека. Ему было все нипочем. 

     Последний удар заставил деревце рухнуть. Все стихло. Довольный собой Путник взялся за ствол, готовясь уже покинуть священный лес. Как только озеро осталось позади, он услышал тихий волчий рык. Стоящее рядом с пнем огромное животное могло легко перепрыгнуть озеро и разорвать чужеземца, но оно лишь делало предупреждение. В светящихся желтых глазах читалось проклятье. Путник хмыкнул и так же с закинутым в крону топором и фонарем в руке потащил легкое срубленное деревце. Под общий лесной гул он вышел на дорогу. Веревками он привязал Иву к крыше автомобиля и довольный собой поехал в деревню.

     Увядающее древо чувствовало дыхание догоняющего Ветра, холод металла и боль от трущих кору пут. Роща и любимое озеро были уже далеко, а улыбающийся за рулем Путник был так близко. Опасно близко. Но настоящий ужас Ива почувствовала позже.

     Автомобиль остановился. Человек вышел из железного коня и открыл ворота в какое-то здание. Оно было целиком деревянное. Стоны досок Ива слышала отчетливо. Когда убийца снял ее с крыши, она готова была отрастить корни и сбежать далеко-далеко, обратно в лес. Однако, ее мнение с примесью мертвого молчания никто не учитывал. Путник занес деревце внутрь и положил на стол, после чего закрыл ворота и повесил фонарь над Ивой. Бедное растение не способно было трястись от страха, а вид инструментов только его и внушал.

     Опилки летели во все стороны. Отрезанные ветки складывались в кучку. Теряя форму, Ива слушала визг и крик досок. Она чувствовала, что ее судьба будет ничуть не легче. А Путник все дробил еще живое деревце. В его голове давно была идея – сделать самому блокнот и подарить любимой. Она, в расцвете своих сил, сидела в инвалидном кресле и исписывала все бумаги, что попадались под руку. В этих беспорядочных записях были ее тексты. Произведения, которые она мечтала опубликовать в городе. С помощью других жителей деревни он сделал блокнот из Ивы и подарил его Писательнице.

     Она не могла нарадоваться подарку. Каждый день она писала в блокноте тысячи слов, пытаясь написать нечто грандиозное. Но странное дело – каждый раз, когда она открывала его, тонкие пальцы резала острая белоснежная бумага. Капли крови встречались на страницах часто, даже бинты не помогали. Но девушка продолжала писать, оставляя свой ненаглядный блокнот только на ночь. Ложась спать, она даже не догадывалась, что ее жизнь утекает. Маленькая Щепочка, случайно затесавшаяся в корешке блокнота, давно сидела под столом, вылезая лишь со светом Луны. Собирая жизненные силы из алой крови Писательницы, она росла, с каждым днем становясь все больше похожей на древесную живую скульптуру. Тонкие маленькие веточки, покрытые почками и небольшими зелеными листочками, спадали с головы, прикрывая глаза под несмыкающимися веками. Худенькие скрипящие ручки листали толстую тетрадку в твердой обложке, и их хозйяка с ужасом понимала: все это – она сама, ее часть.

     Писательнице становилось хуже. Порой истекая кровью, она, будто околдованная, продолжала черкать в блокноте, путаясь иногда в буквах и чаще черкая. Дыхание постоянно сбивалось, температура не спадала. Путник посещал ее каждый день, приглашая самых разных врачей. Никто не мог понять, что именно не так с девушкой. То и дело человек с криками прогонял докторов. Он не верил в то, что его любимая здорова, ведь от чего-то ей все-таки плохо. Сидевшая уже в шкафу Ива слушала разговоры людей, поджав деревянные ножки и положив на коленки голову с уже отросшими ветками.

     Человеку пришлось решиться на отчаянный поступок: он пригласил в дом Гадалку. Женщина зашла в комнату Писательницы и сразу же неодобрительно посмотрела на ее забинтованные пальцы, карандаш и блокнот. Взяв тонкую и прохладную руку девушки в свою, Гадалка тихим, низким голосом произнесла лишь одно слово: «Проклятье». Она хотела забрать тетрадку и сжечь ее ночью. Шкаф издал будто нервный скрип. Встрепенувшаяся в шкафу Ива испугалась, что ее услышат, но громкий вскрик Писательницы отвлек всех. Девушка яростно выхватила у женщины блокнот и погнала ее словами прочь. На все уговоры Путника послушать женщину она отвечала отказом. Гадалка, хмыкнув, уже на пороге предупредила человека, что, если он не избавится от тетрадки, его любимая умрет уже сегодня.

     Как бы он ни пытался, девушка не отдавала записи. Оставалась последняя страничка, и она никак не могла сейчас бросить все. Это было бы несправедливо по отношению к проделанному пути, да и к самому Путнику, ведь он так старался ради Писательницы. Поцеловав девушку в лоб, человек ушел, взяв с нее слово, что завтра блокнот будет у него в руках.

     Попрощавшись с любимым, обладательница тетрадки решила продолжить писать. На улице было светло, Солнце в полуденное время было ярким. Его теплый луч проникал и в комнату болеющей. Руки ее не слушались, в груди не унималась давящая боль. Тяжело дыша, она только ночью положила блокнот на тумбочку, уже не в силах сесть в кресло и доехать до стола. Как бы она ни старалась написать все, что хотелось, она не смогла. Оставалось последнее слово, чтобы поставить точку. Писательница рассудила, что допишет рано утром и отдаст блокнот в руки Путника. Сон одолел ее быстро в неравном бою.

     Ива, вышедшая из шкафа, стояла над девушкой, закрывая лунный свет, бивший в глаза человеку. Проведя деревянными пальцами по бледному лицу, деревянная скульптура поцеловала свою спасительницу в лоб недвигающимися губами. Покидая дом убийцы, дерево слышало последний вздох девушки.

     Она помнила дорогу. С помощью дорогого друга Ветра и света милой одинокой Луны Ива вошла в родной лес. Шепчущиеся березы и дубы приветствовали ее, поддерживали шумом веток и колыханием листьев. Деревце нашло и озеро, в чистой воде которого радостно плавали тени существ, более не прячущихся на дне. Вброд добравшись до своего собственного пня, Ива села на него и поджала одну ногу. Длинные ветви с красивыми распустившимися листочками вновь касались воды. Стоявший рядом Волк, ощущая на коже и шерсти нежные касания деревянных рук, провыл: Ива вернулась.

     Путник, как и обещал, пришел утром, чтобы забрать тетрадку. Но теперь ему было явно не до того – рыдая у постели мертвой Писательницы, он и не обратил внимания на то, за чем пришел. А лежавший Ивовый блокнот лежал на столе, открытый на последнем развороте. И на последней странице было дописано корявым, даже детским почерком то слово, которое она услышала в мыслях девушки.