Мартынка. В соавторстве с Михаилом Патриком

  - Хороший тост, - сказал я, вытряхнув в рот остатки водки из одноразового стаканчика.
 
 - Главное, это не сойти с ума, - подытожил свою мысль Саня.
 
 - А может мы уже? – начал я выкладывать другу давнее подозрение.
 
 - Что – уже?
 
  Спрятав чекушку в карман, Саня наморщил лоб. Мой приятель напоминал человека, мучительно пытающегося вспомнить что-то важное.
 
 - Вдруг мы в психушке, а наша жизнь – всего лишь иллюзия.
 
  Я озвучил предположение, которое втемяшилось в мою голову год назад. Тогда я, находясь в состоянии тяжелейшого «бодуна», решил выйти на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. Распахнув дверь, я метнулся наружу и дико вскрикнул, врезавшись башкой в перекрещенные железные прутья. Я на секунду прикрыл глаза. Открыв их, я не обнаружил решетки. Она пропала. Металлическая фиговина исчезла без следа.
 
 - Ты будто прочитал мои мысли.
 
  Морщина на Санином лбу покончила жизнь самоубийством. Он поделился со мной небольшой историей, произошедшей с ним не так давно:
 
 - Сплю я, значит. Конечно, накатил перед сном, но совсем мизер. Неожиданно просыпаюсь, а в комнате свет горит! Хотя я точно помню, что выключал. Вскочил, пошёл на кухню попить. Вернувшись, погасил свет и лег. Закрыл глаза, только чувствую - ОПЯТЬ! Снова лампа зажглась посреди ночи. Покрывшись мурашками, чуть приоткрыл веки. Вижу - надо мной рожа склонилась в очках. Думаю – все, «белочка» началась.
 
  Саня взял паузу, вытащил бутылку и разлил по стаканчикам. Мы выпили. Шумно выдохнув и утеревшись рукавом, он продолжил:
 
 - Рожа бормочет что-то непонятное. Затем почувствовал укол в руку. Я начал понимать слова. Говорит мне очкастый: «Александр Анатольевич, идёте на поправку!» А я нутром чую, что врёт - скотина. Разговаривает со мной, как Павлов с цуциком - типа я животное, а он Бог. Да приговаривает ехидно: «Развяжем Вас, Александр Анатольевич, вот и разомнётесь". Пялится на меня, словно на зверя, а у самого морда высокомерная, жирная... Зарычал я и впился зубами в его горло. Даже почувствовал тепло крови - как она заструилась по мне...
 
  Саня замолчал, плеснул остатки. Опрокинув стаканы, мы закурили. Выпустив струю дыма, я спросил:

 - Что было дальше?

 -  Я уснул, и больше такая муть мне не мерещилась.
 
  Выпитая водка нас развеселила. Мы принялись обсуждать свою реальную жизнь с точки зрения узников «дома скорби». Если двое больных живут в воображаемом мире, то почему он такой обыденный и серый, а не красочный и наполненный сплошными удовольствиями.
 
 - Славка, где твоя огромная яхта и роскошная вилла? – давясь от смеха, вопросил Саня. – Нафантазируй, а то живешь в однокомнатной «хрущевке».
 
  На меня неожиданно напала икота. Я глубоко вдохнул и, задержав дыхание, несколько раз подпрыгнул на месте. Освободив легкие от воздуха, я прислушался к организму. Икота усилилась.
 
 - Мы с тобой дураки, - сказал я. – Навыдумывали всякого. Подумаешь, у обоих глюкануло. Пить надо меньше. Спортом заняться.
 
 - Дело говоришь, - согласился Саня, выловив из кармана вторую чекушку. – Сейчас твоя икота пройдет.
 
 - Икаю – значит существую, - заключил я. 
 
  Зимнее утро. В "доме скорби" жёлтым светом горят зарешеченные окна. У санитаров пересменка. Пока в пол-литровой банке заваривается чай, они лениво обыденно болтают.

 - Что нового?

 - Профессору ночью чуть шею не перегрызли. Увезли в четвёрку!

 - Кто? Сашка - Зомби?

 - Да. Этот крендель внезапно ожил, блин. Ещё его дружок - длинный, башку себе разбил. Едва ласты не склеил. Задолбался я короче, - не спал ни фига.
 
  Санитар идёт по коридору. Смена окончена. Пахнет калом и старой мочой. Проходит мимо телевизора и ряда скамеек. Стоит псих Мартынка - кандидат наук, свихнувшийся от множества знаний.

 - Командир, можно я подёргаюсь?

 - Хорошо, Мартынка, благословляю!
 
  Мартынка сел на линолеум, прислонился спиной к жёлтой стене. Начал дёргаться. Зубы стучат, взгляд ушёл внутрь.

  - Достали, - цедит сквозь зубы санитар, спускаясь по лестнице к служебному выходу. – Переведусь в морг…