Мургиш. Из цикла Адвокатские истории

               

     Дело было давно, ещё  до распада Союза, но в судебных делах никакой разницы с сегодняшним уголовным процессом не было. Вернее, разница была. Ранее судьи имели некоторую ответственность, остерегались выносить неправосудные приговоры. Сейчас же судьи боятся только своего начальства, от которого зависит карьера, материальное положение, продвижение по службе, решение бытовых проблем, например, получение бесплатной государственной квартиры, которую можно тут же приватизировать и другие радости жизни. Есть чем дорожить. Безусловно, были тогда,  есть и сейчас немало судей, для которых слова "профессиональная гордость", "честь" просто человеческая честность - не пустой звук. Но речь сейчас не о них. Тогда судьи тоже сильно зависели от своих председателей. Но были ещё органы юстиции, которые в процессуальные вопросы вмешиваться на могли, но подготавливали кандидатов в судьи, рекомендовали судей к избранию и проводили выборы. В отделы юстиции люди жаловались на судебную  волокиту, грубость и хамство судей. И такие жалобы могли повлиять на избрание судей в следующий срок. Начальник областного отдела юстиции по положению был равен председателю областного суда, и при наличии серьёзных претензий к какому-то судье мог переговорить с председателем как неофициально, та и напрвить ему представление с требованием принять меры. А, главное, существовали райкомы, горкомы и обкомы партии, а их секретари могли в момент решить раз и навсегда судьбу нерадивого или слишком алчного судьи. Ведь все судьи были обязательно членами партии, а исключение из её рядов означала гражданскую смерть исключённого.  Зачастую после такой страшной кары наступала смерть и физическая: кто-то получал инфаркт или инсульт, а кто-то и накладывал на себя руки.  Люди нередко, не найдя правды в судах и прокуратуре, обращались в партийные комитеты.  А там смотрели на вопрос не только с точки зрения закона,  но и с точки зрения человеческой справедливости. И тогда с партийного олимпа раздавался рокот зевса - громовержца, то есть спускалось «мнение», по силе воздействия превышавшее кучу судебных решений.  Порой партийные боссы просили  не наказывать строго преступника.  Но, как правило, просили за хозяйственных руководителей, допустивших хищение, халатность и иное экономическое нарушение. Но никогда не просили за криминальных преступников  - убийц, грабителей, насильников и подобных лиц. Понимали, что за такую просьбу и сами могли слететь с тёплого местечка. Сейчас на поведение судей может повлиять только вышестоящий председатель или квалификационная коллегия судей, создаваемая  тем же председателем областного суда, и докладывающая ему свои выводы служебной проверки. Даже разоблачительные материалы прессы редко приводят к принятию мер к зарвавшимся судьям. Вспомните дело «золотой» судьи из Краснодарского края, которая устроила своей дочери свадьбу за два миллиона долларов. Сколько об этом писали, проводили журналистких расследований! Сколько было обнаружено преступных действия этой судьи! Правда, в конце концов судью лишили статуса. А при советской власти такого и быть не могло. За одну только свадьбу судью бы через полгода следствия и суда расстреляли, и дело с концом.
     Пусть читатели меня простят за столь пространное антилирическое отступление. Оно служит объяснением тому, почему справедливого приговора при советской власти было добиться легче, чем нынче.
     Итак,  в середине августа приходят ко мне в юридическую консультацию молодая женщина и пожилой мужчина - дочь и отец. Дочь зовут Светланой,  отца зовут Дмитрий Степанович. Фамилия их Мургиш, происхождения молдаванского или что-то в этом роде. Отец, грузный мужчина лет пятидесяти восьми с облезлыми серыми волосами и седыми кустистыми бровями, одет просто - в серые брюки, клетчатую блеклую ковбойку и сандалеты с носками; в основном, молчит.  Говорит Света, яркая симпатичная брюнетка лет тридцати в брючном костюме в полоску и туфлях на каблуке.
     -Виталий, Ефимович, помогите пожалуйства, папа на машине насмерть задавил двух девочек. Мы заплатим любые деньги, только помогите!
     -Прежде, чем говорить о деньгах, - говорю, - расскажите всё о происшествии. Когда это было, где, при каких обстоятельствах. Лучше пусть рассказывает Дмитрий Степанович, а вы, Светлана со мной послушаете.
     -Да папа говорить не мастер, а я всё хорошо об этом знаю.
     -Тем не менее, послушаю из первых уст. А, если понадобится, вы дополните.
     -Я работаю в мехколонне водителем-крановщиком. - Начал рассказывать мужчина. - У меня автокран на базе МАЗа., «Ивановец». Три дня я стоял на ремонте, а потом  ремонт закончили и меня выпустили на маршрут на стройку. Перед выездом с территории мехколонны нас всегда проверяет дежурный механик. У моей машины он проверил рулевой механизм, тормоза, свет. Он заставил меня несколько раз тормознуть. Пневматика работала, колодки сжимались. Механик сделал отметку в путёвке, и я поехал. Я ехал по объездной, а потом свернул направо на улицу Ломова. Сначала с обеих сторон был пустырь, а потом справа начались строения: завод металлоконструкций, предприятие Сантехмонтаж, потом справа стоит ПТУ с общежитиями, а слева идёт пустырь, а вдоль дороги  на другой стороне теплотрасса до теплоэлектростанции. Я ехал со скоростью где-то 30-40 километров в час, не больше.
     Дмитрий Степанович рассказывал довольно сбивчиво, с трудом подбирая некоторые слова. Устная речь была явно не его коньком. Про письменную и говорить нечего, писал старик с трудом - ещё до войны закончил в Тирасполе 4 класса, вот и всё образование.  А последовательное изложение его рассказа я беру на себя.
     -Кода я проезжал училище, увидел, что возле автобусной остановки стоят две девочки-девушки лет по шестнадцать- семнадцать. Вдруг они, взявшись за руки, стали перебегать дорогу. До моей машины от них было близко, но они уже перебежали мою полосу движения и стояли на середине дороги. Я сбросил ногу с педали газа, но тормозить не стал, девочки мне не мешали, а я - им, чего тормозить?
     Дмитрий Степанович сделал глотательное движение, лицо его покраснело, а лоб покрылся обильным потом. Он замолчал, достал из кармана мятый носовой платок и стал вытирать пот. Дочь предложила свой платок, передала его отцу, но тот отказался, проговорив с каким -то всхлипом - Не надо, у меня свой.
     Видя, что старика захлестнули эмоции, я не стал торопить его с рассказом, предложил ему и дочери минеральной воды, стоящей вместе с двумя стаканами на моём столе. Света налила полстакана и подала отцу, он выпил, немного успокоился. Я попросил продолжить рассказ.                -   Вдруг эти девочки развернулись и бросились перебегать дорогу назад. Машина была совсем близко. Мне послышалось, что девочки завизжали и, уклоняясь от тросов, идущих от стрелы, с крюком, зацепленным к переднему бамперу, Я тут же со всей силы вжал педаль тормоза, но тормоза пропали. Пытаясь избежать наезда, я крутанул руль вправо. Машина выехала на обочину и, ударившись о большое дерево, остановилась. Я выскочил из кабины, но упал, ноги меня не держали. Поднявшись, увидел тела двух девушек, лежащих без движения под днищем машины. Потом оказалось, что обе девушки мертвы. Это было почти два месяца назад. А вчера следователь закончил дело, дал мне расписаться и сказал, что на суд мне будет нужен адвокат. Вот мы и пришли.                -  А чего ж вы раньше не пришли, когда только возбудили уголовное дело?                -  Тогда следователь сказал, что адвоката взять можно, но он не нужен.  Мол, я против вас ничего не имею, даже вам сочувствую, и всё сделаю, что можно, в вашу пользу.                -  Да, упустили вы время, когда можно было максимально вам помочь. Но. в общих чертах всё понятно, - говорю я. - Дело непростое, но я берусь за него. А какой результат вы хотели бы иметь?  -   - Мы просим, что бы папу посадили не больше чеми на четыре-пять лет, и чтобы была колония - поселение, а не зона. - Вмешалась в разговор Светлана. Отец её согласно кивал головой.                -  Спасибо, Виталий Ефимович! - с некоторой радостью произнесла Светлана. - нам сказали, что если вы не поможете, то никто не поможет!      -   -Ну, вы скажете. У нас адвокатов полно, Есть и поопытнее меня, и пограмотнее. Не надо мне льстить.
     Назавтра   я побывал на месте катастрофы, благо это совсем рядом от нашей юрконсультации, и всё осмотрел.
     Через несколько дней я в районном суде изучил дело, разместившееся в полутора томах, причём второй том содержал лишь обвинительное заключение и несколько служебных процессуальных справок. Дело было расследовано добросовестно, но без полёта следовательской мысли: имелись фотографии места происшествия, со снимками автокрана, врезавшегося в дерево, но не сломавшего ствол, заключение автотехнической экспертизы с выводом, что автокран двигался со скоростью не более сорока километров в час,  а тормоза были неисправны; допрошены трое очевидцев происшествия. И хотя дело содержало кучу положительных характеристик на обвиняемого, на главный вопрос оно отвечало однозначно: двигался без тормозов совершил наезд на пешеходов, виновен в смерти двух человек. При изучении дела у меня возникло несколько вопросов, которые с большей эффективностью можно было разрешить на предварительном следствии. Да теперь уж будем пытаться осветить их в суде. А вопросы такие: в какой момент отказали тормоза и причина их отказа; кто такие погибшие девушки, почему они побежали назад, уже находясь на середине дороги; на каком расстоянии от девушек находился автокран в это время? И главный вопрос - смог бы водитель предотвратить наезд на пешеходов, если бы тормоза автокрана были в полном порядке?
     Судьёй по делу была тридцатипятилетняя женщина, с которой мне не раз приходилось сталкиваться в процессах, Сауле Мухитовна Омарханова. Это была не слишком грамотная, не глубоко вникающая в существо рассматриваемого дела, но весёлая, живая и незлобивая дамочка, дородная и симпатичная внешне. Мантий тогда у судей не было, ходили в чём попало. Порой у женщины - судьи было такое декольте, что грудь  вываливалась, когда судья, наклонившись к столу, делала какие-то заметки. А одна судья районного суда славилась тем, что носила миниюбки. Не во всех судах тогда были столы с закрытым фасадом, бывали и просто четырёхногие столы, с приставленным к ним тремя стульями. Так вот, у этой судьи с задравшейся юбкой подсудимые и посетители наблюдали голые ноги и трусы, правда, всегда белые и на вид опрятные.  Обращение к судье «ваша честь» ещё законодательно закреплено не было, и к судьям обращались безлично «уважаемый суд», «товарищ судья», а чаще адвокаты и прокуроры обращались к ним по имени-отчеству. Обращение «ваша честь» звучало некоторым вызовом, как обращение «господа», когда все кругом были товарищи, на худой конец - граждане. Наша Сауле Мухитовна была на процессе в чёрном шерстяном платье средней длины с довольно смелым, но всё же приличным декольте, прикрывавшем лишь отчасти богатую грудь с гладкой атласной кожей. А чуть выше — ожерелье с крупными красными пластмассовыми бусинами. Всё это вместе, вкупе с ярко-красными губами и чёрными блестящими волосами,  выглядело довольно красиво. Сауле была разведёнкой и находилась в свободном поиске. Главное её качество как судьи было чутьё. Рассматривая дела поверхностно, а порой и просто халатно, она всегда выносила довольно справедливые, а, главное, не отменяемые в последующем решения и приговоры.
     Народных заседателей в том процессе я почти не помню, потому что внимания на них никто никогда не обращал, в том числе - и я. Просто сидят по бокам от судьи два китайских болванчика и кивают, когда у них что-то спрашивает судья. За глаза их и называли «кивалы». Помню только, что это бывли мужчина-пенсионер и женщина средних лет, возможно, учительница. 
     В небольшой зал судебного заседания набилось немало людей. Там были родственники погибших девушек, учащиеся и преподаватели ПТУ, естественно, дочь  Мургиша Светлана и его жена.
     Процесс начался как обычно с сообщения, какой суд и какое дело рассматривает, состав суда, кто поддерживает государственное обвинение, кто подсудимый, все ли участники процесса доверяют данному составу рассмотрение дела, есть ли ходатайства до начала слушания. Обвинение поддерживал заместитель районного прокурора младший советник юстиции Плотников Алексей Сергеевич. Он был, естественно, в форме. Затем судья подняла Мургиша, уточнила его анкетные данные. Потом он был допрошен. Дмитрий Степанович рассказал, как смог, обо всех событиях самого мрачного дня в его жизни. После допроса я заявил ходатайство о выезде состава суда на место происшествия, чтобы лучше представлять все обстоятельства дела. Судье явно не хотелось куда-то выдвигаться — нужно было организовать машины для выезда, вызывать гаишников, терять время. Она шёпотом спросила мнение народных заседателей, но те неожиданно были за выезд.
     -Адвокат, вы на машине? Повезёте секретаря с делом и подсудимого?
     Я ответил утвердительно и вопрос был решён. На «волге» с прокурором ехала судья с заседателями, затем я я на своей «девятке». Ехать от суда до места происшествия пришлось минут пятнадцать, это было довольно близко. За нами тянулась пара машин с болельщиками потерпешей стороны. Остановились справа на широкой обочине возле огромных труб теплотрассы, покрытых блестящим нержавеющим металлом. Кое - где на стыках проглядывала жёлтая вата утеплителя. В месте нашей остановки горизонтальная труба под прямым углом уходила вертикально метра на четыре вверх , образовав что-то наподобие портала, снова спускалась вниз и принимала горизонтальное положение. Эту загогулину тепловики называют компенсатором. За теплотрассой раскинулся широкий пустырь, и только в далеке, километрах в полутора начинались частные одноэтажные дома. Этот пустырь не застраивался по причине близких гунтовых вод, превративших землю в почти болото. Растительность на пустыре была соответствующая - болотная высокая трава, рогоз, кое-где торчали и перья камыша с коричневыми замшевыми початками.
     Довольно скоро подъехали две гаишные машины и инспектора перекрыли с двух сторон движение транспорта.
     - Ну, товарищ адвокеат, что вы хотели показать суду? - спросила Сауле Мухитовна, - На что обратить внимание? - Вера, записывай, - указала судья секретарю.
     - Прошу обратить внимание суда на вот это повреждённое дерево и сравнить с фотографиями, имеющимися в уголовном деле, то ли это дерево, в которое упёрся автокран подсудимого. Оно растёт в двадцати одном метре от предполагаемой точки наезда автокрана на пешеходов. Раз это оно, то прошу обратить внимание на то, что некоторые ветви сломаны, дерево покривилось,  ствол имеет повреждение коры и вмятины, но не сломался. А толщина ствола всего сантиметров тридцать.
     Вижу, что секретарь Вера подробно записывает мои слова.
     - Какое это имеет отношение к рассматриваемому делу? - спрашивает судья.
     - Самое непосредственное, - отвечаю. - Это свидетельствует  о том, что тяжёлый автокран остановился, даже не сломав это довольно молодое и хрупкое дерево, Значит, он приближался к дереву со скоростью, значиельно меньшей, чем сказано в обвинительном заключении, то есть, не сорок, а может быть, двадцать километров в час, или даже меньше.  А это значит, что водитель тормозил, и тормоза частично сработали, снизив скорость.
     - Хорошо, суд принимает к сведению объяснения адвоката. Это всё?
     - Нет, Сауле Мухитовна, это ещё не всё - отвечаю. - Прошу суд обратить внимание на окружающий ландшафт. Если смотреть по ходу движения автокрана, то справа в глубине мы видим ПТУ с двумя трехэтажными общежитиями, на обочине дороги есть знак «остановка автобуса», имеется скамейка. С левой стороны дороги нет ничего, кроме теплотрассы, болотистого пустыря и вдалеке - частный жилой сектор. Объекта, представляющего интерес для кого бы то ни было, с этой стороны дороги не наблюдается.
     - Ну и что? -спрашивает судья. - погибшие не имели права перейти здесь дорогу?
     - Конечно, имели.  Но я сейчас имею в виду не погибших девушек, а водителя, который двигается и оценивает всю дорожную обстановку, анализирует все факторы: движение встречных и попутных транспортных средств, действия пешеходов, если таковые имеются, их дальнейшие намерения. Например, водитель видит впереди остановившийся на остановке автобус. Опытный водитель не просто едет мимо, а смотрит в просвет под автобусом впереди — не появятся ли там ноги сошедших пассажиров, которые ещё не видят, что делается на дороге за автобусом, и могут выйти, а ещё хуже, выскочить на проезжую часть.
     - Хорошее объяснение, - Улыбнулась хитро судья. - Но у нас не было автобуса, к чему вы всё это рассказали?
     - Я это расскзал, что бы суд понял, что в движении водитель должен всё время думать и анализировать обстановку,  предполагать дальнейшее поведение участников движения. В нашем случае мог ли водитель, видя двух девушек на автобусной остановке, предполагать что они побегут через дорогу к месту, где нет ничего, нужного девушкам — к теплотрассе и пустырю?  Считаю, что не мог.  Поэтому дополнительной осторожности не проявил и действий «а приори» не предпринимал.
     Я увидел, что народные заседатели задумались над моими словами. Стали между собой что-то обсуждать. Тем не манее все отправились в обратный путь и через недолгое время процесс продолжился в здании суда.
     Были допрошены свидетели. Первым свой рассказ поведал свидетель Михнов, сорокалетний худощавый мужчина.
     -Я шёл от моего места работы - конторы «местснабсбыта» к автобусной остановке  у ПТУ. Шёл по обочине дороги навстречу движению автокрана. Метров за сто до остановки я увидел, как две девушки стали перебегать дорогу, а навстречу двигался автокран. Но он был ещё не совсем близко, девушки успели перебежать. Но потом вруг побежали обратно, Кран был уже очень близко. Что бы пробежать под тросами и стрелой они даже пригулись, но там до кабины было метра три. МАЗ передней частью ударил девушек, они отлетели метра на два вперёд, а потом машина их накрыла.
     -Вы всё это видели своими глазами?- спросил заместитель районного прокурора Плотников, тридцатипятилетний вевысокий мужчина с абсолютно лысой головой.
     -Как сейчас, картина у меня перед глазами. - Ответил очевидец.-Не только видел, но и слышал, как девчонки завизжали, слышно было хорошо, потому что движение на дороге было слабое.
     -Можете подробно описать дорожную обстановку? - Спрашиваю я,- Вот вы говорите, движение было слабое, а какие машины в тот момент вы заметили?
     -Да вроде машин близко и не было. По ходу моего движения, навстречу автокрану близко машин точно не было, а за автокраном ехала серая легковушка, не помню, «жигули» или «москвич». Она была метрах в пятидесяти, может, ста, дальше автокрана.
     -А когда случилось столкновение, что сделал водитель этой легковушки? - Он остановился? - Уточняю я.
     -Нет. Машина ехала довольно быстро, не остановилась.
     -А вы номера её случайно не запомнили?
     -Да нет, я её толком не разглядел. Сначала она двигалась за автокраном. А потом случилась эта беда. Всё внимание моё было занято аварией. Я же говорю, даже марку машины толком не разглядел, не то что номер.
     -А вот вы говорите, что серая легковушка ехала довольно быстро. - Спрапшиваю свидетеля. - А можете скзать, хотя бы примерно, с какой скоростью она ехала? Вы сами водитель, в движении разбираетесь?
     -Да, я водитель, у меня есть «москвич». По моим прикидкам легковушка имела скорость семьдесят — восемьдесят километров, может, и девяноста, но не больше.
     -А как вы считаете, не могла ли напугать девушек эта легковушка?
     -Товарищ адвокат! -Вмешалась судья. - Вы задаёте наводящие вопросы, это запрещено.                -   -Я просто спрашиваю мнение свидетеля. Этот его вывод суд может не принимать в качестве доказательства, - отвечаю судье, - но нам нужно разобраться в ситуации досконально. Ведь погибли две молодые девушки.
     -Отвечайте на вопрос, свидетель,- Разрешила судья.
     -Да. Я раньше много раз вспоминал эту аварию. - Говорит свидетель Михнов. - Но не мог понять, почему девушки побежали назад, а не вперёд, где путь им был свободен. А теперь понял, они испугались быстро едущей легковушки. Не утверждаю, но может быть, она начала обгон автокрана и оказалась на встречной полосе.
     -Но вы этого сами не видели? -Вмешался прокурор.
     -Нет, не видел. 
     Затем были допрошены ещё две свидетельницы -очевидицы происшествия. Но они сам момент аварии не видели, а оказались на месте происшествия сразу после случившегося, поэтому о них я говорить не буду. Потом была допрошена пдедагог - куратор группы, где начали учиться погибшие девушки. Профтехучилище готовило рабочих для комбинатов железо-бетонных изделий, и в группе обучались  будущие операторы растворных узлов. Невысокая слегка располневшая сорокапятилетняя женщина по имени Анастасия Петровна Зиганшина рассказала следующее.
     -Погибшие девушки были двоюродными сёстрами Ботагоз и Райхан, приехали из села Аулие Майского раона, где заончили восеемь классов. Обеим по семнадцать лет. Родители послали их учиться в город, потому что в их селе можно было стать только чабанами и их помощниками, совхоз был овцеводческий. Но телевидение в селе было и девочки насмотрелись передач о городской жизни и захотели для себя судьбы иной, нежели пасти и стричь овец. Майский район самый удалённый, а их совхоз вообще на краю земли, куда и асфальтовой дороги нет, там уже горы начинаются, как в Баянауле, только, в основном, лысые. Я там бывала, видела. Недалеко Семипалатинский атомный полигон, до него километров сорок. В июне родители  привезли девочек в ПТУ, подали документы. Мы предоставили девушкам общежитие. Я лично рассказала им о будущей професси, перспективах работы, будущих средних заработках и о жизни в большом городе.
     -Скажите, а как девушки учились? -задал вопрос представитель обвинения Плотников.
     -Не могу сказать. Ведь занятия ещё не начались, группа была не сформирована. Общее впечатление о девушках сложилось неплохое. Они были смышлёные, весёлые, любознательные, осбенно Ботагоз, хорошо пели. Но, конечно, были диковатые, в городе никогда не жили. Пока занятий не было, ходили в кино, заглядывали в магазины, больше из любопытства, денег -то у них особо не было, стипендию будут выплачивать только в сентябре. А в училище их три раза в день кормили. Столовая у нас хорошая, порции большие и вкусные.
     -А куда они пошли в этот последний раз? - Спросила народная заседательница.
     -Вот этого я сказать не могу. Меня не было в училище, я пришла после обеда, когда всё уже случилось. - Всхлипнув, вытерев платочком глаза, сказала учительница. - Да мы днём у учащихся особо и не спрашиваем, следим, что бы они по вечерам не уходили.
     -Скажите, Анастасия Петровна,- спросила судья, -почему девочки закончили восемь классов, а им уже было по семнадцать лет? Обычно восемь классов заканчивают в пятнадцать.
     -Этого я точно не знаю. Скорее всего, родители поздно отдали девочек в школу. Может, жили с отарами на дальних отгонах.
     -Спасибо, свидетель, вы свободны. Можете остаться в зале. - Поблагзахскиеарила свидетельницу председательствующая.
     Следующим допросили главного инженера мехколонны, где работал Мургиш, Якова Карловича Винтера.
     -Мургиш Дмитрий Степанович работает у нас больше пятнадцати лет. - Сообщил свидетель после ответов на формальные вопросы. -Является лучшим крановщиком, передовиком производства. Никогда замечаний не имел, не за что было их давать. Исполнительный, трудолюбивый, лишнего не болтает. Свой автокран содержит в полном порядке. В тот раз автокрану проводили плановое обслуживание и ремонт. В том числе заменили все тормозные колодки. После ремонта выпустили агрегат в рабочий рейс.
     -Трудовую дисциплину Мургиш не нарушал? - поинтересовался прокурор. -Как у него обстоят дела с алкоголем?
     -Насколько я знаю, последние два года Гургиш вообще не пьёт. -Отвечает Винтер. - Да и раньше никогда не злоупотреблял.
     На этом допрос главного инженера был закончен, приступили к допросу дежурного механика.
     -Назовите ваши фамилию, имя и отчество. - предложила Сауле Мухитовна.
     -Аушарипов Амангельды Сергеевич, - Ответил высокий, толстый  и  рыжий  мужчина среднего возраста.
     Судья с некоторым недоумением посмотрела на него. Фамилия и имя вроде казахские, а отчество русское, и сам рыжий и голубоглазый. Может быть, отец русский, тогда почему фамилия, опять же, казахская. Недоразумение какое-то.
     -Расскажите о рабочем дне четырнадцатого июня. - предложила судья, - - начинайте с утра и всё по порядку.
     -Если имеется в виду день аварии, то было так. Я как всегда, начинаю работать с восьми часов утра, сижу на контрольном пункте у ворот и выпускаю и впускаю мшины. Утром, конечно, выпускаю, а днём и вечером впускаю. Все выезжающие машины проверяю на исправность систем безопасности — рулевое управление, тормозная система, свет и звуковые сигналы. Если выезжает автокран, вышка или другая специальная автотехника, то проверяю, правильно ли и хорошо закреплены навесные мехпнизмы.
     -Понятно. А когда выезжал автокран Мургиша? - Спросила судья.           -   - Мургиш Дмитрий Степанович выезжал где-то около одиннадцати часов. Три дня машина была на ремонте. В тот день с утра автомеханики кое-что доделывали, а потом Мургиш стал выезжать. Я его проверил, как всех. Тормоза сработали с первого нажатия педали, пневматика работала, колодки сжали барабаны. Я поставил отметку в путёвке и выпустил автокран на  работу.                -   -А какие особые требования предъядляются к автокрану при выезде после ремонта? - Спросил прокурор Плотников. - Ведь такой механизм нужно осмотреть более тщательно.
     Рыжий свидетель заметно покраснел, почувствовав подвох в вопросе прокурора. Мол, механик не доглядел.
     -Никаких особых требований моя должностная инструкция не предусматривает. - Отвечает свидетель Аушарипов. - Да я вообще мог не знать, что машина выезжает после ремонта. У нас парк большой -больше сотни машин, за всеми не уследишь. Для тщательной проверки есть начальник колонны, механик колонны, начальник ремонтного участка. Они ремонтируют машины и проверяют их.
     -Скажите пожалуйста, - в свой черёд задаю вопрос я, -вы давно работаете механиком?
     -Восемь лет. А раньше пять лет работал здесь же водителем. Потом закончил заочно техникум и меня перевели механиком.
     -С высоты вашего опыта, что вы можете сказать, почему в машине пропали тормоза? - Интересуюсь я. - Такие случаи бывают?
     -После замены колодок иногда бывают.- Отвечает механик.- Может, слесарь не до конца прокачал тормоза, может новые  колодки сначала схватили, а потом отошли на своё место и при следующем торможении не плотно прижались к тормозным барабанам, вот и не сработали. Через некоторое время они приработаются. Но прокачка тормозов — это не дело дежурного механика, так что я ни причём. - После этой фразы механик с облегчением вздохнул, мол, я ни в чём не виноват.
     -Ещё вопросы есть? - спросила судья. - Или отпускаем свидетеля.
     Вопросов у сторон небыло. Дмитрий Степанович вообще вопросов не задвал. Он сидел, опустив голову, молчал, и только изредко глубоко и тяжко вздыхал. Я глядел на него с опаской, как бы не пришлось просить остановить процесс и вызвать скорую. Оглядывался на жену и дочь глазами вопрошая их о состоянии Дмитрия Степановича, но они глазами же отвечали, мол, пока ничего.
     Затем были допрошены потерпевшие - отец девушки Райхан и мать Ботагоз. Между собой они были братом и сестрой. Что один, что другая рассказали, мешая русские и казахские слова, что девочки были хорошие, здоровы, послушные, хорошо учились, но не хотели жить в ауле и пасти овец. Отпускать от себя их не хотели, но в конце концов привезли их в город, убедились, что училище хорошее, есть где жить, есть казённая еда и будет потом работа.
     У судьи и прокурора вопросов не было, а я спросил у мужчины.
     -Скажите, вы живёте в самом совхозе или на отгоне?
     -Больше на отгоне, в горах, где отарам больше корма. Но зимой, когда начинается окот, овцы живут в кошарах. Тогда мы живём в своём доме в ауле, принимаем у овец роды.
     -У вас в совхозе много машин, движение по аулу большое? -   Спрашиваю.
     -На машинном дворе машин пять -шесть ГАЗов и ЗИЛов. Директор ездит на УАЗике. У чабанов есть четыре машины, у всех «нивы», на них по пологим холмам можно ездить, баранов пасти. Но ломаются быстро. А я всегда на лошади тпередвигаюсь, и могие так. Лошадь не подведёт.
     -Так выходит, что движение машин на улице не сильное? - Снова повторяю вопрос.
     -Да какое движение! Да у нас в ауле и улиц нет. Всё движение в райцетре, в Белогорье, а у нас движения нет.
     Больше вопросов пришибленным горем родителям я не задаю, и никто не задаёт. Наступила очередь допроса эксперта, Бориса Ивановича Гребешкова, эсперта бюро судебных экспертиз. Он повторил выводы, изложенные в заключении. Сообщил, что наезд на пешеходов произошёл в результате отсутствия у автокрана тормозов. Подтвердил, что скорость была не выше сорока километров в час.
     -Скажите, пожалуйста, - вопрошаю, - как вы установили причину отсутствия тормозов?
     -Как вы понимаете, в нашем бюро отсутствуют стенды, на которых можно испытать тормозную ситсему многотонного грузовика. -Пояснил эксперт. - Поэтому проверка тормозов производилась на базе  девятнадцатой мехколонны, которой кран и принадлежит. Кран был доставлен туда на жёсткой сцепке буксиром. В мехколонне на яме механиками предприятия были разобраны тормозные барабаны и эксперты убедились, что с первого нажатия на тормозную педаль тормозные барабаны, а, следовательно, и колёса, не зафиксировались жёстко.
     -Но всё-таки как-то зафиксировались, то есть эффект торможения всё же был? - Спрашиваю. - При таких тормозах машина всё-таки бы остановилась?
     -Да, машина бы остановилась, но далеко за пределами технических данных, предусмотренных для торможение этого автомобиля.
     -Адвокат! Вам понятен ответ эксперта? - Нетерпеливо сказала судья. - Что вы ещё хотели узнать у эксперта?
     -Я хотел узнать причину неэффективности тормозов. Виноват ли в этом водитель, наш подсудимый.
     -В сложившихся условиях я на этот вопрос  ни положительно, ни отрицательно ответить не могоу. -Заявил эксперт Гребешков.
     -Прошу занести этот ответ в протокол судебного заседания. - Привстал я со своего места. - Эксперт утверждает, что вина водителя в отсутствии тормозов не доказана.
     -Хорошо, товарищ адвокат, будет занесено в протокол. -Успокоила Сауле Мухитовна.
     -И ещё один вопрос эксперту, -продолжаю я, - Борис Иванович, скажите пожалуйста, какова скорость реакции водителя на внезапно появившуюся опасность, в данном случае-начало обратного движения потерпевших? И сколько время проходит от осознания водителем опасности, и передачи сигнала от мозга к ноге и каково время движения ноги к тормозной педали и её нажатию?
     -У каждого человека скорость реакции индивидуальна. У мужчин и женщин она разная. У молодого человека, здорового и спортивного, скорость реакции составляет от трёх десятых секунды, у тренированного боксёра -ещё быстрее. Скорость предачи сигнала тоже разная.- Пояснил эксперт, полистав принесённую с собой методичку.
     -Меня интересует скорость реакции мужчины пятидесяти восьми лет отроду, полного, имеющего хронические заболевания. -Уточняю.
     -В данном случае скорость реакции водителя согласно справочнику составляет от восьми десятых до одной секунды. Плюс двремя движения ноги до двух десятых секунды. Точнее можно ответить толко после медико-технического исследования человека. Но разниза будет небольшая -до одной-двух десятых секунды.
     -Спасибо, -говорю, -больше вопросов к эксперту не имею. Можно вопрос подсудимому. - Скажите, подсудимый, каков вылет стрелы вашего автокрана в сложенном, то есть, транспортном состоянии?                -   - Три с половиной метра над кабиной. - Отвечает Мургиш.                -   - А с чего вы решили, что у вас пропали тормоза?                -    -Ну, я нажал тормоз, а машина не остановилась.
     Судья объявила часовой перерыв на обед. В кориоре я спросил у механика Аушарипова.
     -Извините, пожалуйста, это к делу не относится, просто любопытно. Вы казах?
     -Чистокровный. Отца назвали Сергеем в честь дедушкиного друга Сергея, вот и я Сергеевич.
     -Да, но вы голубоглазый и рыжий...
     -Друзья говорят, что я экспериментальный казах. - Засмеялся Амангельды Сергеевич Аушарипов.
     После обеденного перерыва заседание продолжилось. Я заявил ходатайство о приобщении к материалам дела несложного арифметического расчёта, составленного мной, где говорилось, что сорок километров это сорок тысяч метров, поделенные на три тысячи шестьсот секунд составляют более одиннадцати метров в секунду. Из показаний свиделей нам известно, что в момент, когда девушки побежали назад, они нагибались, что бы не удариться о тросы крюка. Пусть девушки стали уклоняться заранее, метра за три-четыре до натянутых тросов и сами тросы находятся в верхней точке у стрелы на три с половиной метра. Итого девушки, побежав обратно, находились примерно в семи-семи с половиной метрах от фронта кабины. С учётом сведений, полученных от эксперта, водиттелю Мургишу для нажатия на тормоза, даже если бы они были в полном порядке, потребовалось одна целая две десятых секунды. А за это время автомобиль проезжает больше тринадцати метров.Кроме того, и это самое важное, при срабатывании тормозов машина сразу остановиться не может. В соответствии со справочником, применяемым при прохождении техосмотра тормозной путь автомашины МАЗ на сухом асфальте при скорости 40 км\час составляет 22 метра. Итого при прекрасных тормозах машина Мургиша проехала бы тридцать пять метров. А девочки находились самое большее в семи с половиной метрах. То есть, наезд был неизбежен.
     -Товарищ адвокат, вы не эесперт. - Заявила судья. - Как мы можем доверять вашим расчётам? Судьи тоже не эксперты.                -   -Это понятно, товарищ судья. - Мягко заявляю я. -  Но для моих расчётов, как и для их проверки, не требуется ни каких специальных знаний. Достаточно знать четыре арифметических действия, А эти знания даются в начальной школе. Думаю, что весь состав суда, и прокурор тоже, в четвёртом классе начальной школы когда-то  учились. Неужели нам нужен эксперт для сложения и деления простых чисел? Ведь эксперт -это специалист, который обладает специальными знаниями, а не просто знает школьную арифметику.                -    Вижу недовольство на лице судьи, но сама напросилась. Пошептавшись с заседателями, судья сказала.
     -Хорошо, суд приобщает ваши расчёты к материалам дела, а оценку им даст в совещательной комнате.
     Потом суд заслушал двух девушек-сокрсниц погибших. Те ничего существенного не сообщили, так как погибших девушек почти не знали, только успели познакомиться.  Затем суд изучил письменные материалы —схему дорожно-транспортного происшествия, заключение автотехнической и судебно-медицинских экспертиз, характеристики на Мургиша, справки об отсутствии судимости и прочие непринципиальные бумажки.
     У кого есть дополнения, ходатайства? - Спросила судья Омарханова. - Если нет, суд переходит к прениям сторон. Для поддержания обвинения слово предоставляется заместителю прокурора района товарищу Плотникову. Плотников рассказал о событиях так, как было написано в обвинительном заключении, сделал вывод о виновности Мургиша и попросил назначить ему наказание в виде восьми лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении для лиц, совершивших преступление по неосторожности. У меня за спиной послышался негромкий вскрик жены Дмирия Степановича. Я сам с недоумением посмотрел на прокурорского -уж сильно предлагаемое наказание было жёстким.
     Дальше судья предоставила слово в прениях Мургишу, но он от него оказался. Дошла очередь до меня.
     Я изложил свою версию, указав, что при выезде за ворота приедприятия дежурный механик проверил тормоза, они были в исправности. Водитель при движении не может и не должен проверять без конца тормозную систему. Она проверяется сама по себе, когда требуется снижение скорости. Но у водителя на пути его следования не было ни одного светофора, был лишь один поворот направо и дальше прямое движение до места катастрофы. Правила движения запрещают выезд с неисправными тормозами, но это правило водитель не нарушил, что доказано материалами дела и судебным следствием.  До момента разворота девушек и движения (бегом) в обратном направлении дорожная ситуация была, практически нормальной, если не брать во внимание, что и первоначально девушки начали пересечение проезжей части вне пешеходного перехода, не убедившись в безопасности пересечения дороги и перед близко идущим транспортом. А уж разворот на середине проезжей части и движение в обратном направлении — это катастрофические действия пешеходов.  Я ни в коем случае не хочу сказать, что в катастрофе виноваты сами девушки Райхан и Ботагоз. Конечно, нет. Это не вина девушек, а беда. Девочки были из глухой сельской местности, правил движения не знали, с городским интенсивным движением никогда не сталкивались. Вот и перепугались и не зная, что им делать побежали обратно. А испугались они, и я считаю, что судебным следствием это установлено, серой легковой машины, которая начала обгон и, следовательно, оказалась на встречной полосе проезжей части. Эта цепь трагических событий и привела к ужасным последствиям. Повторю цифры, представленные мной суду. Для остановки автокрану под управлением Мургиша требовался отрезок пути длиной больше тридцати пяти метров, А девушки, побежав назад, находились, максимально, в семи, семи споловиной метров от лобовой части автомашины, а может быть и ближе. Из всего вышесказанного можно сделать лишь один, печальнвй, но верный вывод. Плохие тормоза автокрана ни при чём. При идеальных тормозах наезд на девушек уже был неизбежен. Виноват ли в случившемся мой подзащитный Мургиш Дмитрий Степанович? Я отвечаю с полной уверенностью - Нет, не виноват! А раз так, то мой подзащитный подлежит оправданию в связи с отсутствием в его действиях вины в случившемся. Я потребовал оправдания подсудимого.
     За моей спиной раздался ропот возмущения родственников и близких погибших девушек.
     Судья объявила перерыв до завтра, объяснив подсудимому, что с утра заседание продолжится с последнего слова подсудимого.  Я подумал, что Сауле Мухитовна правильно сделала перерыв, посоветуется в областном суде, всё же дело очень не простое.
     На улице я остановился возле Светы Мургиш и её матери Анны Ивановны. Сам Мургиш остановился возле входа, где стояла урна, и курил.
     -Виталий Ефимович, как вы думаете, какой срок назначат папе? - Спросила Света. - Неужели восемь лет, как просил прокурор?
     -Не думаю.- Ответил я. - Даже если ему назначат шесть или пять лет, всё равно я обжалую приговор, потому что считаю вашего отца невиновным.
     -Да мы знаем, что его посадят, Папа сам себя казнит и считает виновным, но пусть бы поменьше дали.
     -Завтра увидим, вернее, услышим приговор.
     На следующее утро судебное заседание продолжалось недолго, Прокурор на заседание не пришёл, ему и так всё было ясно. Мукргиш в последнем слове сказал, что согласен с адвокатом и попросил назначить ему не столь длительное наказание. Суд ушёл в совещательную комнату.
     -Дмитрий Степанович! -Мы же договорились, что вы согласны со мной, а я считаю вас невиновным. А вы сейчас практически признали себя виновным. Зачем вы это сделали? Вы же поломали мою защиту!
     -Дмитрий Степанович горестно махнул рукой. -Всё равно я виноват.
     Часа через два суд вышел и огласил приговор, слово в слово повторивший обвинительное заключение. В итоге — признать виновным и назначить наказание в виде восьми лет колонии-поселения.  Сауле Мухитовна огласив приговор, пояснила.
     -Погибли две молодые невинные девушки. А водитель ехал без тормозов....
     Честно говоря, я оторопел. При всех смягчающих обстоятельствах и почти масимальное наказание! Да если бы он был в стельку пьян, знал, что у него не работают тормоза и клинит рулевое управление, ранее был судим за автодорожное преступление, характеризовался бы как скандалист, драчун и наркоман, и то получил бы максимум - десять лет!  Хорошо, хоть меру пресечения не изменила, оставила под плодпиской.
     На улицу вышли дочь имать все в слезах. Сам Мургиш насупился и молчал. Женщины смотрели на меня с отчаянием.
     -Как же так, Виталий Ефимович? Разве это справедливо?
     -Ничего, -успокаиваю я клиентов, - я это так не оставлю, Сегодня же подам кассационную жалобу.
     -Мы на вас надеемся, - Со слезами на глазах сказала Света. Мать и Гургиш кивнули.
     На следующий день я подал в суд кассацию. Апелляционного рассмотрения жалоб тогда предусмотрено не было.
     Через месяц дело слушалось в областном суде в кассационном порядке.  Зал заседаний был большой, светлый, с рядами деревянных современного вида скамеек, на которых разместилось человек пятнадцать родственников погибших девушек и трое представителей семьи подсудимого. Ещё несколько скамеек было занято участниками других дел, вынесенных на сегодняшнее рассмотрение. Судейский стол и кресла стояли на возвышении и это придавало залу необходимую торжественность и строгость. За судейским столом в высоких кожаных креслах с гербами Казахской ССР на верхней деревянной части кресел восседали три областных судьи, которых юридичская общественность области  в шутку называла «военной коллегией». Один из них, судья Канавин Михаил Андреевич действительно был участником войны, имел награды. Он был невысок, худощав, лицо его избороздили глубокие морщины, негустые аккуратно подстриженные волосы имели цвет «соль с перцем» - средний между сединой и каштаном, потому что их и было пополам - седых и каштановых. О нём я знал, что он заядлый рыбак, долгое время был прокурором Иртышского района, а в Иртышске все мужчины рыбаки. Был он человеком приятным, демократичным, никогда и ни на кого не повышал голос, для него дело уже шло к пенсии. Второй судья, Фильчиков Василий Иванович, не толстый, но с солидным брюшком, пятидесятилетний, с длинным седым чубом  жизнерадостный хохмач, обожавший анекдоты и хлебное вино домашней выделки, попросту именуемое самогоном,  добрейшей души человек, который хотя и выносил смертные приговоры, но крайне неохотно; был в этот раз председателем судебного состав. Третьим судьёй  сидел Мухтар Кабиев, среднего роста, довольно худой «родовой» пятидесятилетний казах, славившийся тем, что когда, получив мзду, освобождал кого-либо от уголовной ответственности, то  после суда говорил прокурорам, адвокатам и другим посвящённым,  разводя руками и строя наивно-комическую мину,  будто сам безмерно удивлён - «понимаешь, оказался невиновным!»  «Родовыми» назывались казахи из крепкого  и авторитетного рода-племени,  корнями уходившего в далёкое прошлое, имевшие высокопоставленных родственников во всех сферах партийно-политической и государственной  жизни. Вот из такого рода Аргын и был Мухтар, ставший судьёй областного суда не за безукоризненную предыдущую службу ( там у него было всякое), не за глубокие правоведческие знания, а потому что  «родовой», высокая родня за него похлопотала.
     Эту троицу объединяла одна общая черта - страсть к алкоголю, за что их и прозвали военной коллегией. Мол, война - войной, а обед ( конечно, с выпивкой, порой немалой) по распорядку.
     Тем не менее, эти судьи всегда выносили неотменяемые приговоры. А когда они рассматривали дела в кассационном порядке, то их определения были понятными и юридически мотивированными, основаными на законе,  и соответствовали установленной верховным судом юридической практике.   Поэтому председатель обласного суда, человек опытный, знающий  и строгий  (судьи его боялись как огня), видя пьянство военной коллегии,  всё же не разгонял её, хотя порой и устраивал им по отдельности такую трёпку, что они выходили из кабинета, как из бани — красные и вспотевшие. После такого разноса получивший втык судья, месяц на работе не пил.
     Вот эта военная коллегия и рассматривала дело бедолаги Мургиша. Жалоба моя содержала все те же доводы и расчёты, которые я высказал в своей речи в первой инстанции. Устно я добавил, что подсудимый глубоко раскаивается и, вопреки моему твёрдому убеждению, всё равно считает себя виновным. Просил коллегию отменить приговор суда первой инстанции и вынести оправдательный приговор. Представитель областной прокуратуры, утыерждая, что подсудимый виновен, неожиданно предложил снизить наказание до четырёх лет. На предложение председательствующего Фильчикова высказать суду своё мнение. Мургиш лишь сказал.
     -Прошу суд вынести справедливое решение. А я на всю оставшуюся жизнь буду себя казнить за это.
     Суд удалился в совещательную комнату.
     Выйдя из зала суда на улицу семейство Мургиш окружило меня.
     Виталий Ефимович, что будет, - как всегда, первой обратилась Света - как вы думаете?
     -Успокойтесь, - говорю, - хуже, чем есть, точно не будет. -Что сейчас оправдают, я пока не верю. Скорее всего, снизят до четырёх лет, как просил прокурор. Он видимо, уже согласовал с судьями решение.
     -Дай-то Бог! -Воскликнула Анна Ивановна. -Это будет справедливо.
     -Справедливо будет оправдание Дмитрия Степановича, и я буду этого добиваться.
     И Света, и Анна Ивановна с недоверчивой надеждой смотрели на меня как на мессию. Они и хотели и боялись верить моим словам. Мне даже было неловко.
     Прошло полчаса и секретарь позвала всех в зал. После трёхминутной паузы судьи вышли из совещательной комнаты и судья Канавин, бывший докладчиком, зачитал определение: квалификацию преступления оставить в силе,но приговор изменить, снизив осуждённому Гургишу наказание до четырёх лет колонии-поселения. Председательствующий Фильчиков велел осужденному в течение трёх дней явиться в инспекцию по исполнению наказаний для помещения его в колонию-посление, находящуюся в ста семидесяти километров от города в посёлке Чидерты.  Сзади послышался возмущённый ропот родственников погибших девушек. Можно было разобрать, что четвре года им показалось мало. Но я не слушал их, а вышел на улицу, закурил свой любимый «кемел».
     Вышедшие Мургиши принялись благодарить меня, мол такого приговора они и хотели.
     -Я рад, что вы довольны приговором, но я им не доволен и подам надзорную жалобу председателю областного суда, а дальше будет видно.
     -Виталий Ефимович, может не надо дальше жаловаться.- Наполовину спрашивая, наполовину утверждая, - Говорит Мургиш. Виноват - отсижу. На поселении можно снять квартиру и жить семьёй. Вот Анна ко мне приедет. Буду работать, может, и водителем. Ведь прав меня не лишили?
     -Нет, Дмитрий Степанович. - Отвечаю. - Прав вас не лишили. Но, повторяю вам снова, вашей вины нет. Вы и с тормозами не избежали бы наезда на девушек.
     -Так- то оно так, Да только чувствую себя виноватым.
     На другой день я участвовал в Индустриальном районном суде по уголовному делу у судьи Парфёновой. В коридое суда мне повстречалась Сауле Омарханова.
     -Виталий Ефимович! Я на вас обижена. -Полушутя, полусерьёзно говорит судья. - Вы мне испортили всю отчётность, у меня не было ни одной отмены, ни одного изменения приговора. А вы с вашим Мургишем поломали картину.
     -Приношу вам по этому поводу свои глубочайшие соболезнования -испортил вам отчётность. А это ничего, что вы вашим приговором поломали жизнь пожилому человеку, ни в чём невиновному?
     Сауле Мухитовна недовольно дёрнула плечом и прошла мимо.
     Ченрез несколько дней я записался на приём к председателю областного суда. Тогда, при авторитарном строе, председатели всех судов вели приём адвокатов и граждан. Выслушивали их и зачастую пересматривали приговоры. Это сейчас, при демократии, к председателю областного суда не попадёшь, уж не говоря о верховном.  Ну не ведут они приём граждан и адвокатов. Наверное, так борются с коррупцией. Теперь взятки в здании суда не берутся. Это можно сделать на даче, на природе, в автомашине, дома, наконец. Председатель суда сидел за своим большим столом,  Это был шестидесятилетний высокий мужчина с зачёсанными назад когда-то пышными, а сейчас поредевшими чёрными волосами с небольшой проседью. Лицо его выглядело бы моложавым, если бы не отчётливые и выпуклые мешки под глазами, видимо, проблемы с почками. По национальности он казах и имя отчество имел казахские. Но все его называли Владимиром Меерхановичем Меерхановым. За приставным столом сидел его помощник. К другой стороне приставного стола пригласили сесть меня.
     Я подал свою жалобу. Владимир Меерханович взял её в руки и тут же положил на стол.
     -Я это дело знаю, мне его докладывали. -Густым баритоном проговорил председатель. - Что вы хотите?
     -Владимир Меерханович! Я представил суду совсем несложный расчёт, который каждый может проверить.  Ну не виноват водитель!  Не мог он избежать наезда. Он и затормозил, и повернул вправо, а тормоза у него всё же были, и это доказано схемой ДТП и показаниями эксперта, который исследования фактически не проводил.  Девочки фактически бросились под колёса, они же были совсем дикие, машин- то толком никогда не видели, только приехали из аукла.
     -Но винить погибших мы не имеем права. И родственники нас не поймут. Они и так считают наказание слишком мягким. Но ладно, идите. Я сам посмотрю дело.
     -Спасибо, Владимир Меерханович! - Я был очень доволен. На личных приёмах вышестоящие судьи могли сделать два дела: или оставить жалобу без рассмотрения, предавая её помощнику для дачи отказного ответа. Или наложить резолюцию «истребовать дело». Тогда дело будет снова изучаться и, может быть, решаться положительно.
      Через две недели мне позвонили из областного суда и сообщили, что дело будет слушаться на следующем заседании президиума областного суда в ближайший четверг.
     Заседание президиума проходило в просторном кабинете председателя областного суда. За столом совещаний сидели члены президиума — судьи, заместители председателя по уголовным делам Николай Семёнович Бусленко и по гражанским делам Дарникова Галина Ивановна. Бусленко был рыжеватый, сорокалетний мужчина, чертами лица смахивающий на немолодого лисёнка. Сходства добавляли большие острые уши. Зато Галина ивановна была шикарной дамой среднего возраста, не потерявшей былой красоты. Черты её моложавого лица с тонким изящным носиком и пухлыми красиво очерченными губами в обрамлении светлых волос явственно свидетельствовали, что в молодости красота этой женщины была сногсшибательной. Галина Ивановна это помнила, вернее, считала, что и сейчас,  в сорок с небольшим лет, она так же неотразима, и на мужчин смотрела одновременно и снисходительно и игриво, даже слегка кокетливо.  Но сплетен о ней не ходило. Она была замужем, имела взрослую дочь и маленького внука. При этом она была отличным цивилистом и по грпажданским спорам была непререкаемым авторитетом, и не только по должности.
     И так, за столом президиума сидело семь человек, включая председателя, находившегося в торце стола. Доклад сделал заместитель председателя, он же председатель коллегии по уголовным делам Бусленко. Он говорил минут пять, доложил вкратце все обстоятельства, сообщил, что вина водителя в происшедшем минимальна. По существу имел место несчастный случай, но учитывая, что водитель двигался с неисправными тормозами, вина его всё же есть. Оп предложил квалификацию преступления оставить прежней, а наказание снизить до двух лет лишения свободы.
     Председатель спросил меня, могу ли я что -нибудь добавить, ноь не повторять доводы, изложенные в жалобе. Иных доводов у меня не было, но всё-таки я встал и повторил, сто в данных обстоятельствах вина водителя отсутствует, поэтому прошу президиум его оправдать. Было понятно, что Бусленко заранее согласовал решение с председателем, но я обязан был настаивать на своём ходатайстве.
     Владимир Меерханович предложил судьям в моём присутствии проголосовать за предложение Бусленко. Все судьи проголосовали за и постановление было принято.
     Я вышел из здания суда вполне удовлетворённым. Ведь снижая Мургишу наказание сначала до четырёх, а теперь уже до двух лет областные судьи признали фактическую невиновность моего подзащитного. Но им покоя не давала мысль, что родственники погибших девушек считают водителя полностью виновным и требуют для него сурового наказания. Наверняка и родители, и директор совхоза с парткомом и профкомом уже побывали со свои горем и в райкоме, и в обкоме партии. Слышал, что секретарь обкома приглашал Меерханова на беседу и предлагал вынести какое-то соломоново решение, что бы не тревожить целый Майский район. Кстати, секретарь обкома бвл сам выходцем из этого района и до недавнего времени возглавлял там райком.
     Я знал, что добился для подзащитного максимально возможного результата. Больше в Павлодаре сделать ничего было нельзя, все судебные инстанции пройдены. Оставалась ещё возможность попасть на приём к председателю верхоного суда Казахстана. Своих клиентов на заседание президиума я не приглашал, знал, что по закону подсудимый имеет право присутствовать. Но, во-первых, я знал, что суду это не понравится, а во-вторых, Мургиш с женой уже находился в Чидертах в колонии-поселении. Поэтому я созвонился с его дочерью Светланой, встретился с ней и сообщил очень приятное известие. Она бросилась ко мне на шею и расцеловала меня в обе щеки.
     -Света, мы прошли все инстанции в области. Больше здесь ничего сделать невозможно. Но я считаю, что твоего отца долны оправдать. Для этого снова нужно составлять надзорную жалобу и лететь с ней в Алма-Ату на приём к председателю верховного суда. Я готов это сделать, но вам придётся оплатить мои расходы по перелёту и проживанию в столице. За участие в президиуме облсуда я с вас денег не брал, теперь нужно заплатить.
     -Виталий Ефимович, дорогой! Дело не в деньгах. Папа давно приготовил для вас кругленькую сумму. Ия ещё добавлю свои. Вы добились результата, какого мы и не ожидали. Деньги сегодня вечером я вам привезу. Я с удовольствием бы оплатила ваши расходы по поездке. Но папа не захочет. Он вбил себе в голову, что виноват, очень переживает, и считает что понёс заслуженное наказание. Он был доволен, что ему дали четыре года, не хотел жаловаться, но мв смамой его уговорили. Сейчас, когда он узнает, что наказание снизили до двух лет, он ни в каую не захочет жаловаться.
     -Но вы всё же поговорите с отцом, скажите, что шансы на оправдание очень велики. И здесь бы оправдали, но тут местные условия - недовольство родственников и целого района и тому подобные сложности. А в верхоном суде эти местные отношения в расчёт приниматься не будут.
    -Хорошо, мы с мужем на машине сейчас же съездим в Чидерты, обрадуем папу и маму. А вечером я приеду к вам, часов восемь, привезу благодарность и сообщу, что сказал папа.
     -Договорились. Буду ждать.
     В восемь часов вечера Света с мужем заявились ко мне домой. Света передала мне внушительный пакет с «благодарностью», а моей жене — бутылку дефицитнейшего армянского коньяка. Забыл сказать, что Света работала товароведом в одном хорошем магазине и имела доступ к всяческому дефициту. Моя Ирина быстро накрыла стол. Мы выпили все, кроме Славы, мужа Светы, он был за рулём.
     -Виталий Ефимович! - Подняла рюмку с янтарным напитком Света. - Огромное вам спасибо. Вы сделали для нас, в первую очередь для папы, огромное дело! Мы вам очень благодарны и всегда будем помнить вашу работу. Папа обрадовался вашему успеху, но сказал, что он не хочет никакого оправдания, а честно отбудет свой срок, и так уже совсем маленький. За вас!
     Мы выпили, поговорили о том-о-сём. Затем Света с мужем ушли. Мне была приятна благодарность клиентов, но была и некоторая досада за недоведённое до победного конца дело. Но против воли подзащитного не попрёшь.
     Зато на долгие годы Света стала моим надёжным поставщиком товаров повышенного спроса и постоянно звонила с сообщениями, что в магазин завезли что-то дефицитное, есть размеры для меня или моей жены, и она отложила для нас куртку, джинсы, туфли и прочее барахло, бывшее в ту пору огромным дефицитом.

    
    
    
    
  .